Коммунальные страдания

Марина сияла от счастья. Она сидела на переднем сиденье и, высунув в открытое окно руку, растопыренными пальцами ловила ветер. Сегодня был такой важный, такой значимый в её жизни день, они с Игорем ехали смотреть квартиру, которую наконец должны сдать им под ключ, и они смогут в неё переехать. Неужели сбывается её мечта, вырваться из тесной двухкомнатной хрущёвки, где помимо её, с родителями, жил ещё брат с женой и двумя детьми, мальчиками четырёх и семи лет. А на кухне, два на три метра безвылазно сидел дед, который, не успев затушить одну папиросу, уже закуривал другую. Дед всегда сидел в кухне, потому, что оттуда близко до туалета. А ещё в маленьком помещении легче поставить дымовую завесу. Так он спасался от правнуков, которые при любом удобном случае норовили дёрнуть его за бороду. Да и в комнатах ему всё равно не было места. Квартира только называлась двухкомнатной. На том пяточке, где были эти две, можно было нагородить и пять и шесть комнат, места это не прибавит. Поэтому дед спал в коридоре, где теперь мог поместиться только он, в своём уже полувысушеном состоянии. Правда, чтобы выйти в туалет приходилось сначала отодвинуть деда и выйти из комнаты, потом подвинуть обратно, чтобы открыть дверь туалета, ну и потом всё в обратном порядке. Да ещё Марина, приходя со свидания с Игорем далеко за полночь, частенько в темноте неудачно перешагивала через деда. Отчего слышался, либо тихий ой, когда она на него наступала, либо дед ошалело орал, когда Марина, зацепившись за край его койки, перелетала через него с грохотом, приземляясь уже в комнате. Тогда уже из комнаты, где жил брат с семьёй, выбегали два племянника, обычно с пластмассовыми саблями, потому, что они думали, что на квартиру напали пираты и это был гром их пушек. Мама успевала включить свет, а соседи снизу постучать шваброй в потолок. Папа в это время сидел со стеклянными глазами, и, не проснувшись, всегда говорил какую-нибудь ерунду. Дед всегда в такие моменты вставал и начинал курить. Его койку быстро ставили к стене, и тогда вся семья беспрепятственно бегала в туалет. Мальчики начинали битву на саблях, успевая на первых двух папиросах, пока кухня не наполнилась едким дымом, подёргать деда за бороду. Марина ждала, пока прекратятся походы в туалет, чтобы пойти в ванную, так как она совмещена с туалетом. К моменту её выхода оттуда в квартире всё успокаивалось и затихало. Но койка с храпящим дедом напрочь перекрывала выход из ванной. Лишь небольшая щель оставляла возможность для манёвра. Тогда марина брала толстую проволоку с крючком на конце, которой мама двигала бельё на верёвках и, просунув её в щель, слегка дёргала крючком деде за бороду. Но это была русская рулетка. Если дед просыпался тихо, то после десятиминутных манипуляций с койкой, он, в конце концов, давал Марине возможность добраться до постели. Если же дед с перепуга думал, что ему отрывают голову и начинал дико орать, то всё повторялось сначала. Опять мальчики с саблями и так далее.
Утренняя квартирная эпопея, по своей драматичности не уступала вечерней. Кроме деда и Марины, остальным надо было к восьми часам отбыть из обиталища. Деда, чтобы не мешал в проходе, поднимали в любом случае и сажали в кухне. Он после неспокойной ночи быстро сидя засыпал в узкой щели между холодильником и шкафом, напоминая сушёную египетскую мумию в саркофаге. Туалетно-умывальные страсти в квартире с совмещённым санузлом и большим числом проживающих, описывать сложно. Но вот, чайник громким свистом оповещает о начале завтрака. Так как в кухне кроме деда трудно ещё кому-то поместится, то завтракают все в большой комнате. Марине тогда приходится погружаться под одеяло, чтобы скрыться от света и шума. Эта мера, так же полезна и против метательного оружия борцов с пиратами. Но одеяло не спасает от грохота ложек о чайные кружки, и он, начинает колокольным звоном отдавать в ушах, смешиваясь с громким чавканьем. Когда все позавтракавшие начинают одеваться, обуваться в тесном коридоре, накал утренних страстей достигает своего апогея. Матерные слова в этот момент слышатся даже из уст мальчиков, четырёх и семи лет. И когда входная дверь наконец, выплёвывает орущую орду, Марина ещё несколько минут не вылезает из-под одеяла из-за пугающей тишины. А потом она встаёт, и ходит по квартире, представляя, будто это только её квартира. Как бы она расставила мебель, и какую, вместо опостылевших лежанок. И как у неё будет хорошо, когда-нибудь в её квартире.
И вот сейчас Марина так близка к своей мечте. Если квартира готова, они с Игорем переезжают в неё. А через месяц играют свадьбу. Жить они будут вдвоём, только двое, в двухкомнатной квартире. Потом конечно будут дети. Но пока вдвоём.
Первый день свадьбы отыграли в кафе. На второй день собрались все в новой квартире, посмотреть, да пожелать молодым семейного счастья в новом гнёздышке. Вечером, захмелевшего Игоря, упросили, включит здоровенный телевизор, похвастаться подарком от друзей. Дед, тоже пропустивший стопку, настроив слуховой аппарат, громко требовал включить новости. Все прильнули к экрану, на котором диктор, с нотками трагизма в голосе сообщил, что на улице Цветочной, произошло обрушение старого кирпичного дома, постройки шестидесятых годов. На кадрах с места событий, под грудой кирпичей, все отчётливо разглядели вывеску булочной «Пышка». Марина, стоявшая позади всех, с ужасом ощутила на себе взгляды родственников, одновременно повернувших на неё головы. В их взглядах, отчётливо читалась одна фраза, - Мы поживём у тебя пока?