Сыня

Река Сыня (1963г.)

Если поглядеть на карту Приполярного Урала, то выбирая маршрут водного путешествия, неизбежно наткнешься не речку Сыня. Она чрезвычайно удобна тем, что беря начало на Уральском хребте, пересекает железную дорогу в полутора –двух километрах от одноименной станции и примерно через сто пятьдесят километров впадает в реку Усу, приток Печоры, по которой можно добраться, своим ходом или на попутном траспорте, до города Печора.
Для меня это было первое серьезное путешествие: еще бы, месяц в тайге, в новых местах, охота, рыбалка, грибы, ягоды…
Компания – пять мужиков примерно одного возраста 30-35 лет. Снаряжение - две складные, каркасные лодки, палатка и прочее, необходимое для автономной жизни на месячный срок, имущество.
Сошли мы на станции ранним утром одни. Прохладно, хотя только 15 августа. Невдалеке низенькие дома, какие-то бараки, около путей доcщатый павильён с надписью «Сыня». Решили подождать, пока народ начнет просыпаться и появится на станции, а пока перекусить оставшимися дорожными припасами. Вот появилась женщина с девочкой 7-8 лет. Остановили ее и спросили:
- можно ли найти какой-либо транспорт, чтобы подкинуть наши вещички до реки ?
Она ответила:
-сейчас мужики на тележке поедут путь ремонтировать, они вам ваше снаряжение и смогут подвезти. Да с ними и мой мужик будет. В конце нашего завтрака мы разрезали арбуз и дольки его лежали на куске прорезиненной ткани –серебрянке. Девочка потихоньку потянула маму за руку и спросила:
- а что это такое они едят?
. Мы переглянулись и кто-то из нас ответил:
- это арбуз, да вы возьмите, у нас есть целый, вот-
и протянул его женщине.
Надо было видеть, как она ему обрадовалась.
- Ой, спасибо, спасибо,
и быстренько повернула к дому.
Через полчаса, или около того, появились трое мужиков и направились прямо к нам.
-Здорово, сейчас подгоним дрезину и поедем.
Дрезина оказалась простой путевой тележкой, которую надо толкать руками, но это всё же не на себе. Доехав до реки, мы сгрузили свою амуницию и предложили деньги. Один из рабочих замахал руками:
- что вы, что вы. Вы такую радость доставили нашим ребятишкам. Они арбуз сроду не видали, только на картинках. Нет уж, это вам спасибо. Вот мы все не решаемся у вас спросить: а что вы у нас ищете, руду какую, или что?
- Да ничего мы не ищем, мы приехали отдохнуть.
- Отдохнуть? Отдыхают на юге, на море, а у нас что? Нет уж, не хотите говорить, не говорите, но кто же поедет сюда отдыхать.
С тем они и поехали, толкая перед собой тележку с нехитрым путейским инструментом.
Под мостом оказался уютный песчаный пляжик, на котором мы собрали лодки, погрузили свою амуницию, разместились сами и поплыли вниз по течению.
В любой компании, число членов которой превышает два, обязательно найдется тот, который все знает. Нас было пятеро и такой член команды сразу же объявился.
Рудольф, еще только мы приступили к сборке лодок, стал покрикивать:
- Это же шпангоут, а ты куда его пристраиваешь? Это не веревка, а киперная лента. Что ты диметилом мажешь всю рожу? Надо только уши и шею. Рюкзаки надо сложить в лодки горкой, тогда хоть не намокнут.
Можно было подумать, что это асс походов, первопроходец, умудренный большим опытом следопыт, охотник и рыбак. Но мы то точно знали, что кроме как на прогулочной лодке в парке Горького он нигде и не на чем не плавал, а потому воспринимали эти замечания в полуха. Но не все. По тому же закону, который выдвигает « советчиков», как проявление дуализма ( см. марксизм-ленинизм) обязательно находится оппонент, который эти указания, а заодно и все вообще, подвергает сомнению. Как только образовалась такая пара, начали разыгрываться спектакли. Любое слово Рудольфа тут же подхватывалось Сашей, поворачивалось, изворачивалось и возвращалось обратно в совсем другом виде. Слово за слово и возникала дискуссия, а потом и перебранка. Иногда состав собеседников (если тема была плодотворной ) расширялся до трех и даже до пяти участников. Вместе с тем на моей памяти не было хотя бы одного случая, когда стороны приходили к соглашению. Так вот, одна из таких неисчерпаемых тем относилась к болотистой местности на Западе от реки Сыня. На карте она обозачена как Устьваньюр. Одна сторона утверждала, что эти болота непроходимы, другая, что нет непроходимых болот. Какие только доводы не приводились, лица краснели, кулаки сжимались, а задача никак не решалась, тем более, что в доводах также встречались некие нюасы, схватившись за которые спорщики уходили в совершенно в другом направлении, чего сами воины, увлеченные собственно процессом , и не замечали.
Тем временем лодки неспешно двигались по течению реки, которая в этом месте была шириной пятьдесят- сто метров. Берега реки заросли мелким кустарником, за которым стеной стоял смешанный березво-еловый лес. Такая тихая и уютная речушка могла бы быть где-нибудь в Московской или Рязанской области. Но все же было и нечто характерное в этом пейзаже. Приглядевшись, начинаешь выделять и разницу в отдельных компонентах: елочки здесь постройнее и лапы плотно прижаты к стволу. Они как бы одевают, оберегают его. Во многих местах видны проплешины белого ягеля, вдоль берега, прямо в воде стоят заросли водяного вязеля, напоминающие наш лопух.
Комарье и мошка, досаждавшие нам на берегу, там и остались. Редко, редко прозвенят отдельные особи. Чистое небо, солнышко, покой- благодать. Но охотничьи и рыбацкие инстинкты не позволяли сколько нибудь долго сохранять это созерцательное настроение.. Вот среди листьев вязеля мелькнул силует утки, а по заводи на повороте реки разбежались круги от всплеска какой-то большой рыбы. Тут же флотилия распалась. Одна лодка стала тихонько красться вдоль берега, а другая направилась в заводь к нависшим над водой крупным ивам.
Первый выстрел и первая утка, но рыбаки добычливее. За пять- десять минут они поймали штук пять довольно больших – килограмма на полтора, язей. Если охотник я был хоть какой-то, еще с самого раннего детства, лет с 10-12 , я ходил с отцом на охоту, а в 14-15 уже довольно хорошо стрелял, в том числе и по летящей птице, то рыбак я был никакой, а с спининг вообще не держал в руках. Мне непривычно и интересно было наблюдать, как на железку, именуемую блесной, ловится рыба, как мечется она на леске, какой азарт охватывает рыбаков, когда они стараются каждый побыстрее забросить блесну в самое, с их точки зрения, привлекательное для рыбы место. Но язи «сидели» почти под берегом, под нависшими над водой ветвями деревьев, и бросать блесну далеко не было никакой необходимости. Достаточно было опустить ее практически вертикально в воду и там подергать вверх, вниз.
Плывем дальше, делясь впечатлениями. Неожиданно речка помелела, а течение усилилось, посредине возник песчаный островок, разделивший ее на две протоки. Блесна, брошенная в самую быструю струйку, только коснувшись воды, была схвачена рыбой, которая принялась тоскать ее туда, сюда. Хариус. Лодки тотчас ткнулись в островок и три спининга замелькали, зазвенели катушки и хариусы стали попадаться один за другим. Я взял одного и стал рассматривать. Красивая рыба, граммов 600-700, удлиненное, слегка сжатое с боков тело, внешне похожа на крупную селедку, но верхний плавник словно яркий веер. Особенно широко распускает он его тогда, когда пойманный на тройник блесны , выскакивает на поверхность воды. В лучах заходящего солнца вспыхивает он тогда , словно маленькая радуга .
Я только наблюдал рыбную ловлю, но и меня она полностью захватила. Присмотревшись я иногда видел, как, казалось бы из ничего, прямо из прозрачной воды и желтого песка, вдруг появлялась открытая рыбная пасть и хватала движущуюся против течения блесну. Появление и бросок были такими неожиданными и быстрыми, что уследить подход самой рыбы мне никак не удавалось. Каждый раз я видел только завершающую фазу.
Неожиданно резко, как по команде, клев прекратился. Блесны шлепались, катушки крутились, но ничего, пусто.
Только много лет спустя, накопив приличный опыт, мы узнали, что хариус, в смысле его ловли, весьма особенная рыба. Он может не брать блесну, но отлично ловиться на мушку. Он может ловиться какой-нибудь один час днем, или ночью. Он может ловиться только на мушку, которая двигается только под определенным углом к направлению течения воды. Измени этот угол и такая мушка его вовсе не интересует.
Но это было потом, а сейчас рыбаки просто кончили «стегать» воду и поплыли дальше, выискивая место для стоянки, так как уже завечерело.
Погода была хорошая, тепло, безветренно и мы поставили палатку на открытом месте, на песчаной косе. Но и сюда слетелось к вечеру несметное войско комаров и мошек. У нас был изрядный запас лучшего в то время противокамариного средства - диметилфталата, которым мы и начали усердно мазаться. В процессе этого мероприятия, в соответствии с вышеизложенным принципом, сразу же возникла словесная баталия. Рудольф стал развивать тему, как и где лучше наносить диметил. На что Саша ответил:
- вообще мазаться не надо, надо вырабатывать имунитет. Чем больше накусают, тем лучше, тем быстрее и эффективней он будет действовать.
Сказав, он взял спининг и пошел к излучине реки, туда, где лес подступал прямо к реке и комарья было существенно погуще.
Первый день нашего путешествия кончался у костра за обильным ужином с ухой, жаренными рыбой и утками, а также долгим чаепитием с воспоминаниями.
Костер располагает не только к беседе, еще больше он направлен на созерцание, на обращение к собственному я. Когда улеглись все дневные заботы и отступила суета, стремление куда-то двигаться, что-то делать, вот тогда-то и начинаешь замечать, что край неба, нависший над темнеющим, покрывающимся прозрачной дымкой лесом, вдруг приобретает какой-то фантастический цвет и кажется таким глубоким, что не умом, а всем существом осознаешь его бесконечность, а вокруг такая тишина, что даже легкий шум ветвей и потрескивание костра становятся ведущей партией в приглушенном хоре окружающего мира.
В такие минуты хорошо поются песни, читаются, или слагаются стихи.
Я видел фиолетовый закат,
Тревожные сиреневые тени,
Мятущийся, как знамя водопад,
И каменные лбы в скользящей пене.
Я видел неподвижный черный бор,
Застывший, как монахи на молитве,
И кремнистые гребни гор,
Суровые, как воин после битвы.

Такой бывает перед ночью час,
Зовущий всяко сущее молиться,
Когда так ясно слышен божий глас,
В поклоне указующий склониться.

Бывает он торжественен и тих,
А мир вокруг другим, преображенным,
И губы шепчут покаянный стих
И предстаешь пред миром обнаженным.

Спать впятером в трехместной палатке тесновато. Разместиться можно только лежа на боку и только на правом, или левом. Когда кому-нибудь становится невмоготу лежать на одном боку и он начинает поворачиваться на другой, эту же процедуру приходится проделывать всем остальным. Это, как хождение строем: «на праву», « на лево». Однако это совсем не помеха спокойному и глубокому сну. Четыре- пять часов- и ты уже вполне отдохнул, тем более, что раннее утро- самое время для охоты и рыбалки. Еще практически темно, но вдруг замечаешь, что можешь спокойно повернуться и даже лежать на спине. Догадываешься, что это кто-то самый нетерпеливый уже покинул палатку и, схватив ружье или спининг, или то и другое вместе, направился к реке или в лес.
В Москве я не занимался ни охотой, ни рыбалкой. Поэтому у
меня не было ни ружья, ни спининга. Собираясь в этот поход, я взял только мелкашку Алексея, но что с ней делать в темном лесу? Однако и лежать одному в пустой палатке как-то неуютно, Тем более, что копошение и сборы друзей совсем прогнали сон. Вылезаю из палатки и берусь за топор. Постучав минут пятнадцать, заготавливаю дров на хороший костер, подвешиваю котелки с водой и, убедившись, что костер горит нормально, отправляюсь понаблюдать за успехами рыбаков. Найти их совсем просто по жужанию катушек и шлепанью блесен о воду. Пробираясь по берегу реки, то и дело смахиваешь за шиворот холодные капли росы, хотя и выискиваешь наиболее открытые места. Берег невысокий - полтора, два метра, а местами вообще полого сбегает в воду. Кое где от кустов воду отделяют песчаные пляжики, иногда косой уходящие довольно далеко от берега. Вода бежит спокойной, но довольно быстрой массой, ускоряясь на песчаных перекатах. Под ногами сплошь черничник, но ягод в сумерках не видно. Потихоньку рассветает и тут я вижу, что до меня уже кто-то шагал по росистой траве и черничнику- след выделялся достаточно четко. Продолжая идти я заметил, что след какой-то странный, человек так бы не выбирал дорогу. Зачем ему протискиваться под нависшими еловыми лапами или напрямую продираться через кусты? Я стал приглядываться внимательнее и через несколько шагов увидел, что след прошел через мокрый прибрежный песок, на котором четко отпечаталась как бы нога босого человека, вот только размер великоват. Я рядом отпечатал свой – сапога 45 размера, который показался совсем маленьким , будто след ребенка рядом со следом взрослого человека, да и глубина моего отпечатка была значительно меньше. Я раньше никогда не видел медвежьих следов, но тут сомнений не было- медведь, да еще здоровый. Хоть мелкашка и не очень серьезное оружие против медведя, но я тут же ее зарядил. Все не с пустыми руками.
Совсем рядом оказался Алексей. Он вытаптывал в густой траве местечко, чтобы она не мешалась при забросе блесны.
- Ты тут никого не видел- спросил я.
- Нет, а что?
- Иди, посмотри, какие тут мужики гуляют?
- Мы постояли, посмотрели.
- Да, ничего себе зверюга и ведь совсем недавно прошагал, наверное у меня за спиной. Что он непуганный совсем что ли? Хоть и говорят, что медведи в эту пору на людей не нападают, поглядывать надо.
-Ладно, как рыбалка?
- Да поймал пару щук.
- Давай я их заберу и пойду пожарю, а ты скажи ребятам, чтобы через часок подходили.
Я вернулся к костру. Там уже хозяйничал Саша. Он тоже поймал щук и успел их почистить.
- Что у тебя найдется место в противне, я еще пару принес?
- Давай, лишними не будут.
Завтрак, сборы и только часов в 12 мы двинулись дальше.
Что же за прелесть неспешно плыть по уютной, лесистой речке. Спокойное, не медленное, но и не быстрое течение, недлинные, метров пятьсот плесы, открывают все новые и новые пейзажи. Берег то отступает, открывая луговины с высокой травой, то надвигается на речку, могучими елями с кое где вкрапленной березой. Судя по карте, впереди должны быть деревни. Правда, как сказали нам на станции, они давно заброшены. Но по названиям: Дьяг, Неофид, Вавилон можно было судить, что это старообрядческие поселения. На станции же мы узнали, что на всей реке, от железной дороги до устья, живет один старик –Красноперов со своей старухой. Почти, как в сказке. Но не у самого синего моря, а на речке.
Для себя мы решили, что плывем до этих деревень, или какой-либо из них, и, если понравится, то проживем там несколько дней. Резон в этом решении мы видели следующий: место для поселений наши предки выбирали с большой оглядкой, наверняка в лучших местах. Кроме того там наверняка остались дороги, или хотя бы тропки.
К дому Краснопероав мы добрались к концу второго дня.
На высоком, метров пять- шесть берегу, в месте, где река образует широкий до полукилометра разлив, виднелось несколько построек, за которыми раскинулся большой луг. На лугу паслись корова и лошадь, далее виднелось несколько стогов сена. К реке сбегала простенькая лесенка прямо к маленькому бревенчатому причалу, к которому была привязана плоскодонка. Тут же бегала здоровая, пушистая сибирская лайка. Когда мы подплыли, она даже не залаяла, а только приветливо помахивала хвостом, но близко не подошла. Мы причалили и пошли к дому. Навстречу нам вышел хозяин с окладистой рыжей бородой. Мы представились и он пригласил нас в дом, попить чайку. Дом его построен по северному складу: выстланное досщатыми плахами подворье, огороженное высоким забором с калиткой и воротами, в глубине два сарая, затем крытый сеновал и ближе к калитке вход в дом. Наружняя дверь ведет в просторные сенцы, в которых вход в жилую часть дома и несколько дверей в коровник, стойло лошади и в другие хозяйственные помещения, включая чистый и опрятный туалет. Жилая часть разделена большой русской печкой на две половины- кухню и горницу. В горнице большой стол, стулья, по стенам широкие лавки. Все окна обращены к реке. Мы выложили на стол наши московские гостинцы: конфеты, колбасу, еще что-то и пару бутылок “московской”, хозяйка свою снедь: соленую и жаренную рыбу, грибы, ягоды и большую миску сливок, точнее (по консистенции) сметаны.
Хозяин, когда мы еще не садились за стол, спросил:
- можете ли вы посмотреть ходики, остановились, не идут?
Я немного поковырялся в них, там была какя-то незначительная поломка, и они пошли. Дед этому очень обрадовался:-больно плохо без часов.
Просидели мы за «чаем» час три. В основном слушали хозяина. Согласитесь, двое пожилых людей практически оторваных от всего мира. Все сами, а ведь северное лето коротко. Надо запасти пропитание на зиму и себе и двум животинам. А это работа, работа от темна до темна. Мы, как только увидели этого «деда», отметили его розовое, без единой морщинки лицо. Только спокойные, мудрые светлозеленые глаза показывали, что ему уже порядочно лет, но по лицу ему можно было дать и тридцать. Однако его подруга выглядела весьма пожилой, хотя, как оказалось, была на семь лет моложе. Что еще обращало на себя внимание, так это правильная речь. Они и с нами и меж собой говорили, четко выговаривая слова, речь лилась легко и свободно, будто читали книгу. Они оба грамотные и в свободное время, как нам сказали, любят почитать божественные книги. Несколько таких книг, как это можно было судить по потертому кожанному окладу, аккуратной стопкой лежали на столике в углу. Ни икон, ни лампады там не было. Думаю, что они принадлежали к к какой- нибудь секте, близкой к старобрядцам , хотя какой-либо строгости в обращении с посудой видно не было. Хозяйка поставила на стол общие стаканы, чашки, тарелки, не выделяя своих. Запомнилсяч один эпизод встречи хозяина с медведем. В разговоре мы его спросили:
-не досаждают ли медведи, или другие хищники в их житье, бытье? Он ответил:
- был один случай, повадился ходить медведь, пришлось его пугнуть, да только он меня сам пугнул, покусал он меня.
Хозяин закатал рукув и показал насколько довольно больших шрамов на предплечьи.
-А было так. взял я винтовку, зарядил ее одним патроном. ( это была старая однозарядная винтовка) и пошел «попугать» медведя, который держался в одном и том же месте. Стояла поздняя осень, земля и болота подмерзли, ходить было легко. Вот невдалеке показался и медведь, который так привык к человеку, что особенно и не обращал на меня внимания. Смотрю, занимается своим делом: что-то раскапывет, собирает и, время от времени поднимая голову, громко чавкает. Здесь меня черт и попутал. Ведь не хотел его убивать, а тут посмотрел: большой, шерсть лоснится, сразу тебе и постель и мясо для собаки. Сами-то мы медведя не едим. Он без шкуры, как человек. Прицелился я и выстрелил. Медведь упал. Повесил я винтовку на плечо и только сделал несколько шагов, как медведь вскочил и ко мне. Не успел я повернуться, как медведь меня сбил, лапу поставил на грудь и сопит. Дескать, что же это ты друг, мы же друг друга не трогали, а ты …? Потом опустил голову, куснул за руку и ушел. Встал я, кровь бежит, но рука двигается. Снял ремень с винтовки, перетянул руку и домой, благо не очень далеко.
Дома бабка приложила травы, перевязала. Ну, думаю, надо идти добивать. Он теперь раненный, злой. Придет, задерет скотину, или чего еще натворит? Посидел, посидел, взял винтовку и пошел. Нашел то место, где стрелял. Смотрю - кровь . Есть она и по следу, которым медведь шел. Иду потихонечку, смотрю, чтобы он неожиданно не выскочил. Недалеко так прошел, смотрю что- то под елкой шевелится. Втсал за елку, вижу медведь сидит и бок лижет. Достал из кармана еще патрон, взял в зубы. Положил винтовку на сук, рука то болит, прицелился и выстрелил. Подождал минут пятнадцать,тихо. Подошел - не шевелится. Потом двоем со старухой, да она тогда еще молодая была, прошло то с десяток лет, запрягли лошадь в сани, на телеге было не проехать, и притянули его к дому. Здоровый был, еле его затолкали. А так, охотится тут один на медведей, с реки приезжает. Он каждый год их добывает, иногда и не одного. У него собаки, они держат медведя, а он стреляет из мелкашки.
- Из мелкашки?
- Да, из мелкашки. Правда он как–то патрон подсыпает, чтобы выстрел был сильнее.
Слушая рассказ этого человека, начинаешь понимать, что люди могут жить в таких условиях только гармонически вписываясь в окружющий их мир, не вторгаясь, а уживаясь с живой и растительной природой, понимая, пусть даже и интуитивно, что человек никакой ни царь природы, а только ее составная часть.
Занимаясь техническими, научными и другими городскими делами, мы сами и не заметили, что оборвали многие ниточки, связывающие нас с общей системой, название которой земля. Мы легко перешагиваем через многие «табу», выработанные долгим и трудным практическим опытом предшествующих поколений. То, что для наших дедов было величайшим грехом, который он не мог совершить не потому, что его удерживал какой-нибудь закон или указ, а потому, что он понимал - это противно самой природе. Мы же списали весь этот опыт на дремучесть, необразованность и невежество и теперь в полной мере пожинаем плоды собственного варварства, ибо дремучими и невежественными, несмотря на некоторую образованность, оказались сами.
Общение с этими простыми, но мудрыми людьми очень здорово повлияло на всех нас. Я глядел на своих друзей и видел в их глазах, что они невольно примеривают на себя увиденное и услышанное и их мысли направлены примерно в том же направлении, о котором я только что написал.
Весла ритмично погружались в воду, спокойно журчала вода, но ни всплески рыбы в прибрежных зарослях, ни налетевшая утка не вызывали стремления тут же бросить блесну или схватиться за ружье. «Народ» размышлял!
К вечеру пошел противный, мелкий дождичек и не было заметно, что он скоро кончится. Чтобы зря не мокнуть вскоре мы встали на ночлег. Палатку и костер устроили под большими раскидистыми елями, под которыми было совершенно сухо и дождь ощущуался только тогда. когда выходишь на открытое место. Несмотря на относительно теплую погоду комаров и мошки практически не было. Времени до ночи – несколько часов. Поэтому неспеша стали готовить ужин, кто- то сходил ,поймал пару щук. Рудолф услышал рябчиков и вскоре принес ровно пять штук, по одному на нос. Жаренная рыба и рябчики, долгий, до поздней ночи, чай около уютного костра, под легкий шум так и не окончившегося дождичка, тихие вечерние беседы…
Утром, еще только, только рассвело, я взял мелкашку и пошел прогуляться вдоль реки и по тайге. Около реки идти оказалось трудно. Мелкий кустарник, да еще сырой после вчерашего дождя или высокая, в росст человека, трава, через которую ничего не видно. Поэтому я отошел метров сто рятьдесят- двести от берега, но так, чтобы все-таки видеть речку и двинулся вниз по течению.
Уже совсем рассвело, тучи рассеялись еще ночью и лучи солнца скользили по самым верхушкам деревьев. Неожиданно раздался громкий, мне показалось очень громкий, шум крыльев и какая-то большая птица замелкала в просветах ветвей. Кто это был: глухарь, тетерев или другая какая - нибудь птица?- определить я не съумел. Пройдя еще совсем немного я спугнул стайку рыженьких птиц, вспорхнувших с эемли и рассевшихся на ближних деревьях. Особенно четко было видно одну на голом суку березы. Хохолок на голове? Да это же рябчики, самая дичь для мелкашки. Прислонившись к стволу я аккуратно прицелился и вот она, моя первая добыча. К первой я добавил еще пару, остальные куда-то подевались. Но и это что-то.
В тайге один я впервые. Все необычно, все интересно. Внизу под ногами в основном черничник, но ягод мало. Кочкарник, идти тяжело. Много поваленных, полусгнивших стволов деревьев, вокруг которых, если они на открытых, освещенных местах заросли иван-чая, покрытые, словно покрывалом, розовыми цветами. На возвышенных местах, а иногда и на кочках, черничник переходит в брусничник, на котором, по моим представлениям, ягод очень много. Найдя такую, наиболее богатую ягодами делянку, я стал горстями отправлять их в рот. Но вот местность стала немного выше и я вошел в березовую рощу. Под ногами ровная, твердая почва, покрытая невысокой травой. Ровные, сантиметров двадцать пять у комля, березы стоят редко и от того роща, а иначе и не назовешь, кажется светлой и радостной. Особенно удивило обилие грибов. Столько я не видел никогда. Больше всего было подосиновиков и подберезовиков, но и других: сыроежек, волнушек. маслят …, тоже хватало. Я достал из кармана сумку и стал их собирать. Брал я в основном подосиновые, причем те, которые поменьше. Но и крупные, величиной с тарелку, тоже были чистыми и крепкими. На сбор целой сумки ушло около десятка минут. С такой ношей прогулка малоприятна и я повернул к лагерю.
Когда подошел к лагерю, солнце уже поднялось довольно высоко и стало даже жарко. Костер не горел, у палатки никого не было … Оказалось, что мои сотоварищи спокойненько дрыхли.
Пошел на речку, почистил грибы, ощипал и выпотрошил рябчиков. Кстати, в зобах у них оказалась одна брусника. Значит и охотиться на рябчиков надо там, где ее побольше.
Вернулся, развел костер, для этого пришлось постучать топором. В палатке молчок. Ну и бог с вами. Поставил противень и стал жарить грибы и рябчиков. Этот дух достал. Послышалось ворчанье, потом кто-то, что- то громко сказал и из палатки высунулась физиономия.
- Чем у тебя это так вкусно пахнет?
- Да нет, без ста граммов не разберешься! Примитивный бартер.
( заметьте, мы уже тогда знали это словечко из словаря , ныне облюбованного современными бизнесменами). Я - закусь, вы остальное. И никаких!
В палатке возникли какие-то звуки, свидетельствующие об оживленной дискуссии. Однако я тут же остановил всякие поползновения демократии.
- К запаху будет еще кое что.
Контрдоводов не нашлось и побежденные дискуссионеры стали выползать из палатки и подвигаться к костру.
- Мыться, к столу и сто граммов - три слова, но какие?
Вся орда мигом исчезла, чтобы тут же появиться вновь, сверкая каплями на открытых частях тела (считай руки и лицо).
На противне лежали румяные тушки рябчиков в ложе из жаренных грибов.
-Нет, здесь ста граммами не обойдешься. Пусть утро, пусть ограниченный общий запас. Сто пятьдесят и не меньше-
изрек Рудольф.
- В Ялте за такой натюрморт дали бы значительно дороже.
Есть какая-то прелесть в нарушениии принятого порядка. Выпить с утра? Нонсенс. Но именно этот нонсенс и вносит некую изюминку в наше существование.
Кружки звякнули и на семьсот пятьдесят граммов наш запас спиртного стал меньше. Но зато с какой скоростью стал
опустошаться противень? За время завтрака не было произнесено ни слова. Просто некогда было. Наконец Алексей старший ( а унас их было двое), задумчиво посмотрев на пустой потивень, произнес
- обычно утром опохмеляются. Но под такую закуску можно выпить и три раза, еше в обед и ужин. А. впрочем, это не пьянство, это дань нашим плотским радостям, которые дарит здешняя, с виду такая неброская, северная природа.
Быстро и весело собрали мы наш лагерь и в путь.
Сидеть в лодке и смотреть, как ловят рыбу твои друзья, скоро надоедает. Хочется самому попробовать половить. Но спининга -то у меня не было. Я решил попробовать упрощенный вариант. Срезал длинный прут, привязал на короткой, метра полтора, леске блесну и стал водить ей на ходу лодки в разных направлениях. И рыба стала ловиться. Особенно хорошо ловился таким способом хариус, ничуть не хуже, чем на спининг. Ловились и щуки и язи, но эти значительно реже. Тем временем характер речки и окружающего ландшафта изменился. Берега поднялись и на них стали появляться сосны, а затем и обширные сосновые боры. Река стала спокойнее, растекаясь заливами и образуя протоки, в которых копошились утки и туда-сюда сновали юркие кулички.
Именно такие места привлекают человека. Мы ожидали, вот, вот должна появиться деревня. И действительно за первым же поворотом открылось широкое разводье, на оголенном высоком берегу мы увидели несколько строений. Дьяг, точнее то, что от него осталось. Мы пристали. В одном небольшом домишке сохранились крыша, окна и дверь. Рядом еще два полуразрушенных дома, а за ними заросшая высокой травой и кустарником, обширная поляна почти круглой, точнее овальной формы, которую пересекала дорога, практически не заросшая, чистая и ровная. Казалось, что ею продолжают пользоваться и по сегодняшний день. Такая наезжанная дорога должна была служить для общения. А с кем здесь общаться, кроме соседних деревень? Мы решили, что она ведет в Неофид или Вавилон и, как узнали позже, не ошиблись.
Печальное это зрелище – заброшенные деревни. Трулно даже представить какое- либо веселье на таком месте. Есть все – таки что то такое, что хранит память о событиях, произошедших много лет назад. Я бы назвал это духом местности. Он входит в твое сознание помимо твоей воли и ты всенм существом чувствуешь, что здесь когда то разигралась трагедия. Люди покидали обжитые места, прах своих предков и близких…
И опять невольно возвращаешься к неразрывности окружающего мира, к тому, что ныне называют информационным полем, которое объединяет и человека, и животных, и растиельность, и даже так называемую «неживую» материю.
Может быть это и мистика, но скорее всего нет. Видимо у человечества просто не хватает знаний, чтобы объяснить суть многих явлений, но интуитивно оно их выделяет и подсознательно верит в их реальность.
Мы разгрузились, поставили палатку перед сохранившимся домиком и разбрелись кто куда. Я двинулся по дороге. От поляны она повернула, казалось бы, не в ту сторону, куда течет река и где должна быть следующая деревня, а пошла через чистый сосновый бор, в котором еще сохранились полусгнившие пни когда то спиленных деревьев. Если и на открытом месте дорога была в хорошем состоянии, то лесу она была просто отличной. Примерно через километр дорога вышла к перешейку между двумя озерами. В этом месте была гать и мостик через соединющую озера протоку. Вот здесь время поработало изрядно. Без человеческого пригляда и гать и мостик практически разрушились. Пройдя еще совсем немного, я увидел, что дорога свернула в сторону реки, к тому месту, где когда-–то была деревня , но от нее практически ничего не осталось: только заросшая поляна, да остатки фундаментов в виде правильно уложенных валунов. Я повернул обратно и, дойдя до озера, пошел вдоль него. Озеро оказалось старицей длиною около километра. От ее дальнего конца шла хорошая тропа, которая метров через триста выводила снова к Дьягу. Таким образом во время половодья Дьяг находился на острове между рекой и старицей. Но жителей это видимо не смущало, так как основным путем сообщения с внешним миром была река, а средством лодка.
Я рассказал друзьям, какое хорошее озеро находится рядом и мы решили к вечеру отправиться туда, чтобы постоять на вечернем лете уток. У нас было три ружья, мелкашка, а Саша признавал только рыбалку.
Еще когда я возвращался с озера, то приметил, что в мелких сосенках, через которые проходила тропа, было много маслят.
Из подручного материала я соорудил что то напоминающее короб и направился их собирать. Срывая грибы, я отметил про себя, что многие старые и зечервивевшие грибы расклкваны, а в одном месте на влажной почве рассмотрел и следы по величине близкие к куриным.
К вечеру мы были на озере и чуть стало смеркаться по одиночке и стайками полетели утки. И на рязанщине уток местами изрядно, но тпкой вечерний лет – мечта каждого охотника. Я надеяля, что онибуду садиться на воду, но не тут то было, цель их перелета была где-то дальше.
Патроны у меня были и я попытался попасть из мелкашки в лет. Однако Соколиного глаза из меня не получилось. Меж тем от выстрелов друзей утки частенько падали в воду, а плавать за ними желания ни у кого ен возникало. Тут Алексей млмдший сказал
- чего зря патроны жечь, сходили бы с Сашей за лодкой.
Предложение было резонным и мы отправились в лагерь. Через час, уже по-темному, лодка была на озере. Настреляли уток много и мы решили, пока их не съедим, больше не стрелять.
Вечером у костра я рассказал, что в сосняке какие-то большие птицы расклевывают грибы. Побазарив на эту тему, к какому - либо
Определенному выводу мы не пришли. Это могли быть и тетерева, и рябчики, и куропатки.
К ночи даже легкий ветерок стих, на небе зажглись яркие звезды, а к утру ударил морозец.
Было наверное часа четыре утра, я проснулся от того, что замерз и стал устраиваться потеплее. Тут совсем рядом послышалось хлопанье крыльев и несколько птиц сели где-то недалеко. Спустя некоторе время раздались звуки, напоминающие бклькание воды, потом совершенно отчетливо чу=фы, чу-фы. Так вот кто клевал грибы – тетерева. Я токнул ребят, послушайте. Но те уже лихорадочно натягивали на себя одежду и схватив ружья один за другим выскальзывали из палатки. Тогда и я не спеша оделся, навалил все тряпье на сладко спавшего Сашу, и вышел. Полог палатки и вся трава вокруг были покрыты инеем, а из сосняка неслось уже непрерывное чуфыкание и бормотанье. Выстрел и все замолкло. Прошло минут пять и сначало робко, а потом все наростая «пение» возобновилось. Снова выстрел и уже на посветлевшем небе я увидел силуеты нескольких пиц, летящих в сторону леса. Я приметил направление и пошел туда, тем более, что оно совпадало с дорогой. Перейдя поляну, перед входом в лес я остановился. Тихо. Какая-то пичужка тренькая перелетает с места на место. Больше никаких звуков. В лесу совсем темно, только едва выделяется дорога. Стою. И тут на дороге мне показалось какое-то движение. Это практически подсосзнательно. Вроде бы ничего и не видно, но каким-то четвертым чуством ощущаешь, что что-то живое есть. Что это – зверь, птица, человек? Я стал ждать, когда станет посветлее, но тут раздались шаги и на дороге показались двое, которые негромко, но в тишине утора отчетливо слышно переговаривались меж собою. Я сделал несколько шагов навстречу, замахал руками, но они меня не видели. И тут за спиной раздалось хлопанье крыльев, которое услышали и эти двое. Они схватились за ружья, только что толку… был шанс и нент его. Я не удержался, объяснил им , какие они охотники, да проку то от этого.
Через пятнадцать минут все собрались у костра, оживленно обмениваясь впечатлениями. На траве лежали две иссиня-черные птицы. Я взял одну. Вес с килограмм, форма как у курицы, белые подкрылья, красные брови.
-Интересно, осень, а они токуют? Ведь обычно они токуют весной.
- Да нет, иногда, когда вот такая морозная и ясная погода, они токуют и осенью – ответил Рудольф- чего говорить, вот он ток, а вот и тетерева .
Всех такое объяснение удовлетворило, но только не Сашу.
- грибы они прилетели поклевакть, а не токовать, вот все и объяснение. Какой-то тут ток, да никакого тока и не было.
- Конечно не было, ведь ты дрых в палатке и ничего не слышал- заметил Рудольф- а если ты не видел и не слышал, значит ничего и небыло.
- Да нет, ток был, мало того он подолжается. Вот они, два токовика. Им все равно: день, ночь, осень, весна. Им бы лишь распушить хвосты и в бой. – Спокойно изрек Алексей.
За это он тут же схлопотал сразу от двоих.
- Тоже мне умник, а еще в шляпе!- влепил ему сочно Саша. И был прав. Алексей старший щеголял в шляпе, которвя очень шла к его старенькой штормовке и резиновым болотным сапогам.
- Что ты понимаешь в тетеревах, видел ты хоть когда-нибудь ток? –добавил Рудольф.
Но это было брошено так, мимоходом. Главное для спорщиков было доказать, был ли это ток, или просто завтрак червивыми грибами. Так как налицо было два факта: наличие расклеванных грибов и все таки токовые песни, что по мнению сторон никак не совмещалось, то доказательства, приводимые в обоснование своих позиций касались и высшей духовной сферы – любви, и низменной – тривиальное наполнение желудков. Но последнего трогать не следовало, ибо солнце уже давно взошло и очень кушать хотелось.
-Вы оба правы, но соловья баснями не кормят, а потому видимо справедливо будет так распределить обязанности: представителю духовного начала более эстетичное занятие, ощипать и выпотрошить этих пиц, а тому, кто во всем видит голый материализм – их пожарить. Не откажемся мы и от рыбки. Спор спором, а дежурные сегодня вы – подвел итог Алексей
Вот и удобный случай попробовать половить рыбу спинингом.
- Саш, я возьму твой спининг?
- А ты когла-нибудь ловил им?- ответил он.
- Нет, но Алексей мне покажет как и что. Да я и сам разберусь.
- Ну бери, только смотри, не запутайся в леске!
Взяв спининг и несколько блесен, я отправился с Алексеем на открытую песчаную косу, видневшуюся недалеко на повороте реки.
Он показал как и что делать: как держать удилище, как тормозить катушку, а потом посоветовал снять с блесны тройник, чтобы он не цеплялся, и покидать ее лучше на берегу. После чего пошел дальше по берегу реки.
Простая штука: удилище, катушка, леска, блесна. Да только просто это в чужих руках.
Размахнулся я хлыстом, придерживая катушку пальцем, и в последний момент ее отпустил, да вот только блесна, дернувшись полетела совсем не туда, куда ее направлял, а упала рядом. Между тем катушка, вращ аясь продолжала сбрасывать леску, которая в свою очередь спутывалась в ком. Минут пятнадцать я разбирал ее и сматывал обратно на катушку. Бросок, и опять «борода», бросок, и еще… Часа полтора разбирал я эти «бороды», но успех был налицо. Теперь я разбирал их за пять, а иногда даже и за три минуты.
В конце концов блесна летела метров на пятнадцать, двадцать и даже в том направлении, в котором я ее бросал. Я решил, что первичное обучение закончено и, привязав к леске блесну с тройником, забросил ее в воду. Не успел я сделать несколько оборотов. как последовал рывок и катушка, ударив по пальца ручками воротками, закрутилась, сматывая леску. Не сразу, но все же сообразил и поставил катушку на тормоз, котрый тут же во всю затрещал, а леска натянулась и стала «резать» воду. Подхватив ручку я стал подматывать леску. Вдруг леска ослабла и по направлению ее движения я понял, что рыба кинулась к берегу. Я знал, что один из главных принципов ловли на спининг это держать леску всегда натянутой. Потому я стал лихорадочно ее подматывать, но тут опять рывок и ручки катушки, выскользнув, вновь ударили меня по пальцам, но тормоз катушки держал леску натянутой. Стала понятна и моя ошибка – удилище надо деожать примернопод девяносто градусов к направлению лески, тогда рывок не будет таким резким, так каук часть энергии погасится изгибом удилища. Я же тянул тянул леску прямо по направлению удилища.
Принял правильное положение и стало значительно проще вываживать рыбу. Чуть ослаб натяг – по удилищу чувствуешь и видишь, что надо подкрутить, побежала рыба от тебя, что ж, пусть потрещит тормозом. Наконец, почувствовав, что рыба почти уже не сопротивляется, выбрал место на берегу по положе и, разогнав ее как можно быстрее, выбросил на берег.
Щука прыгает на земле. Но и здесь, оставляя леску натянутой, подхожу и, приподняв рыбину , хватаю ее за голову сверху, сжимая жаберные крышки. На мой взгляд большая, более полуметра длиной и весом килограмма четыре. Блесна вся в ппасти, торчит только кончик. Как ее вытаскивать из таких острых зубов? Оттянул щуку подальше от воды, срезал прутик и, повозившись минут пятнадцать, все – таки освободил блесну. Вот и моя первая добыча, пойманная на спининг. Тут я услышал гололс Рудольфа, сзывавшего на завтрак.
Пока собипал свои причандалы, подошел Алексей. У него на снизке висело штуки три щуки.
- У тебя тоже результат, да еще такая приличная рыбина. Поздравляю с первой удачей!
На завтрак у нас была «шкара». Рудольф в своих рассказах
«за Ялту», в которой он родился и вырос, много раз упоминал это словечко. По его словам это любимое рыбачье кушанье. Мы же часто пдзадоривали его: дескать, что говорить, лучше бы попробывать. И вот сегодня «шкара». Рууудольф торжественно снял крышку с противня. В не лежали в мутной жижице полуразвалившиеся куски рыбы.
- Внешнее оформление больше похоже по форме на то, что подают средним домашним млекопитающим, а пео вкусу сейчас оценим.- ия протянул повару свою миску. Хлебнул «соус», куснул рыбу.
- Мне кажется, что некие блюда так и должны оставаться достоянием аборигенов, а их распространение за границы региона должно строго преследоваться. Это мое мнение. Кто хочет к нему присоединиться, может поднять вверх ложки. Итак объявляю результат: четыре за, один против. Большинством голосов из нашего меню исключается блюдо под названием «шкара». С тетревами наши повара поступили еще проще. Ощипав и выпотрошив, они их засунули в котелок, который и весел над костром. Саша достал одну тушку, попытался отодрать от нее хотя бы кусочек, не получилось. Тогда он объявил: - сечас еще жестковаты, к обеду упарятся.
Здесь мне хотелось бы сделать отступление. Сейчас, когда пишутся эти строки и за спиной многие годы и километры пройденные с ружьем и спинингом, сувверенностью могу сказать, что самый плохой, сточки зрения вкусовых качеств, да и времени, способ приготовления дичи- это варка. Обычно добываются уже взрослые птицы и до полной готовности их приходится варить несколко часов. В результате получается мутный бульен и вываренное, невкусное, размочаленное мясо. Лучше отделить мясо от костей. Сделать это очень просто. Кости пусить на бульен, а мясо жарить или готовить каким-либо другим способом: шашлык, плов… Мы предпочитали делать из мяса охотгичьи котлеты в двух видах:
Котлеты рубленные. Годится любое мясо птицы, животных и даже рыба. Для этого на какой-либо деревянной плоскости, например затесанное поваленное дерево или пень, топором, или тяжелым ножом мясо измельчается. В фарщ добавляютя также измельченные лук, чеснок, свиное или другое, например гусиное , сало и , обмакнув в воду, лепятся котлеты. Через пять-семь минут жарения на костре, они готовы. Из мяса молодых птиц или животных можно приготовить котлеты из целых кусков. Для этого куски мяса, весом сто пятьдесят, двести граммов, фаршируются дольками чеснока и кусочками сала и обжариваются на сиьном огне. Только молодые птицы-сеголнтки, молгут жариться целиком. Лучше всего для этого подходят тетерева, куропатки и рябчики.
В Дьяге мы прожили пять дней. И в пойме реки и в лесу тогда, когда бродили в окрестности деревни, везде натыкались мы на следы былого присутсвия и деятельности живших здесь людей. Хорошая погода, красивые места, сосновые боры, широкие . цветущие луга…Но всюду давит некое гнетущее чувство. Трудно его выразить словами, ноособенно явственно оно выступает тогда, когда идешь по кем то проложенным тропам, натыкаешься на осевший и давно сгнивший стог, на охотничью ловушку. Да мало ли чего оставляют люди на обжитых местах. Сейчас их здесь нет, а мы – как на кладбище. В одну из таких вылазок мы с Алексеем вышли на край огромного, уходящего на Запад болота. Местами в нем посматривались озерки, редкие купы деревьев и кустарника. Это и была система под общим названием Усть-ван-юр.Погода хорошая, времени много и мы решили углубиться в это болото, тем более что относительно недалеко слышался гомон гусей. Среали на всякий случай по шесту и двинулись. В общем- то каких-либо особых трудностей мы не испытали. Дошли до группы довольно больших озер. Там плавали гуси и даже пара лебедей. Но все они были далеко, вне предела выстрела для ружья. Из мелкашки может быть и можно ыло попытаться попасть, но как после добраться? Постояв и полюбовавшись на эту гусино-лебедино идилию, мв прошли дальше еще примерно на час. Лес отсюда виделся только темной полоской на горизонте. Пожевав разной болтной ягоды: еще только краснеющей клюквы, розовой морошки, брусники и голубики, стали возвращаться. И вот тут-то оказалось, что сделать это не так-то просто. Углубляясь в болото, мы не задумывались о направлении, просто отъискивали наиболе удобный проход, вот и все. Но когда пощли назад, то стали натыкаться на непроходимые участки, обходя которые приходилось выписывать узоры между топями . озерцами и прочими болтными прелестями, при этом не приближаясь к лесу , а порой и удаляясь. Тут- то мы и поняли, что эти болта не непроходимые, а невыходимые. Посовещавшис м ы приняли решение, которое и сейчас,имея весьма существенный опыт, можно оценить, как самое правильное- идти по своим следам, благо в болоте они были хорошо заметны. В результате шли в болото два с половигой часа, возвращались пять.
Так что же такое эти северные болота?
Начиная от гряды приречного леса на всю даль, охватываемую взглядом, тянется зеленовато-бурая низина, на которой кое-где просматриваются отдельные чахлые деревца. В основном это березки, но есть и сосенки и елки.Мы стоим на на твердой земле, которая возвышается метра на плтоа- два над окружающея местностью и горизонт отстоит от нас километров на пятнадцать. Местами видны проблески открытой воды, Кустарник перемежается небольшими, заросшими мелкой травкой лужайками, окаймленными черн-коричневыми разводами жидкой торфяно-земляной массы. Эти лужайки- самое коварное место болота. В сухое время верхний, травянистый слой ,покрывающий топь, становится достаточно прочным, чтобы держать человека и даже крупных животных, таких как лось или олень. Идти по такой лужайке, как по футбольному полю. Но даже небольшой дождб превращает их в ловушку. Тому, кто провалился, выбраться без посторонней помощи практически невозможно. Опереться не на что, а перемещаться не даент верхний упругий слой. Бюарахтайся, не барахтайся, а направления движения одно- вниз. С такой «лужайкой у меня связано очень неприятное событие, но онем позже. Кочки пв основном представляют из себя миниощицы из карликовой березки, длинные жгутообразные корни которых к тому же спутанные в сложный ком, и создают их главную основу. Длина корня сотавляет несколько метров при толщине пять – шесть миллиметров. Березки перемежаются кустами брусники, черники, голубики. В низинках между кочками местами довольно много морошки. На мелких кочках и на «лужайках» на тоненьких нитках нанизана клюква, попадаются грибы , да островками белеет пушица. В болоте не увидишь ярких, пышных цветов, но ранней осенью оно окрашивается в яркий красно-рыжий цвет,который тускнеет и исчезает с началом затяжных дождей и холодов. Болта тогда становятся темными и мрачными.
Только под самый вечер вернулись мы к лагерю, где о нас уже забеспокоились. Присев к костру, мы доложили сособществу о нашем вояже в глубь болот. Еще не был закончен рассказ, как наш главный оппонент заявил
- ха, зашли на какой-то километр и уже делаете выводы. Вот когда пойдете их насквозь, тогда и голворите.
Спорить и доказывать чего-либо мы не стали, тем более , что хотелось что-нибудь съесть и отдохнуть.
- Даже баба Яга сначала кормила, поила, спать укладывала, а потом уж распрашивала. Так что сначала чашки, ложки, а потом уж кочки, болота и синие дали.
От Дьяга ниже по течению еще с десяток километров река меж крутых, лесистых берегов. Ближе к впадению в Усу течение практически пропадает, появляется множество заросших кукстарником островков, между которыми широко раскинулись мелкие заводи. Заплыв в одну из них мы заметили, что какие-то довольно крупные рыбины выскакивают из воды, охотясь на порхающую над водой мошкару. Долго,часа три безуспешно работали спинингисты. Наконец одна рыбина попалась. Вес ее был примерно два с половиной – три килограмма, длина около сорока сантиметров с жировым плавником и очень маленьким ротиком. У хариуса он раскрывается очень широко, а у этой рыбины только просунуть палец. К вечеру мы приплыли к Усе. Река Уса- приток Печоры, которая , как и все реки этого бассейна, берет начало на отрогах Приполярного Урала. В месте впадения Сыни ширина ее не менее двух километров, поселок – Сыня-нырд на другой стороне реки только виднелся. Решили заночевать на этом берегу, чтобы утром перебраться к поселку. Берег низкий с широкими песчанными отмелями, заросший низким кустарником, течение спокойное. В общем довольно большая равнинная река.
Последний костер затянулся далеко за полночь. Никому не хотелось в палатку, вспоминались различные рыбацкие и охотничьи эпизоды…
Утром возникла неожиданная заминка. Привычно собрав лагерь и погрузив лодки, стали в них размещаться, а Саши нет. Смотрим, он ходит невдалеке по берегу, а к лодкам идти не хочет. Кричим, зовем- толку нет. Подошли к нему
- ты что это здесь демонстрируешь в одиночку?
- Я на этой киперной ленте через такую большую реку не поплыву, плавать не умею и буду ждать какую-нибудь настоящую лодку, или вы там попросите, чтобы за мной приплыли.
В конце концов уговоры возимели силу и Саша сел в лодку, вцепившись в оба борта руками.
Сыня-нырд – комяцкая деревушка домов в тридцать. Остановились мы у Семена, мужика возрастом ле в тридцать. Он отслужил в армии и вернулся в родные края. Северное подворье- замкнутый мир, приспосоленный для автономного существовантя в условиях жесткой зимне-осенней погоды. Я уже описывал его, когда мы были в госях у Красноперова. При входе во двор они снимают сапоги, (обычно это высокие резиновые «болотники» и одевают галоши, в которых ходят во дворе и в хозяйственных помещениях. При входе в жилую часть они галоши снимают и в доме ходят уже только в носках. Иногда сверх одник носков одевают другие, потолще, так поступают люди старшего возраста. В жилой части очень чисто. Печь и «женская» половина оделены ситцевой занавеской. За столсадятся одни мужчины, женщины прислуживают: подают еду, уносят посуду… Так в большинстве комяцких семей. Есть и исключения. Да и где их в наше время нет?
Еда простая: картошка, масло, рыба сленая и жаренная, ягоды…Соленая рыба готовится в основном двумя способами: просто соленая и соленая по-комяцки, то есть с душко
Семен такую рыбу ел с большим удовольствием, а вот мы только притронулись. Надо же было попробывать. Начавшийся процесс разложения делает рыбу мягкой и сочной. Она « тает» во рту. Но запах есть запах. Да и наши европейские желудки не приспособлены для такой пищи. Это мы ощутили спустя некоторое время. Больше всего нам понравились сливки с морошкой. Подано это кушанье было в большом эмалированном тазу литров на десять. Свежайшие, консистенции густой сметаны сливки с ярко желтой, терпкой морошкой. После нескольких стаканов водки, что может быть лучше? Потои приходили соседи, распрашивали о Московском житьи- бытьи. Чай, чай- почти до самого утра.
До города Печора доплыли мы на проходящем буксирчике. Из Печоры самолет, а дольше поезд до Москвы…