Смерть души

Юлия вошла в кабинет офиса, стряхивая с плаща капельки дождя.
- Доброе утро, - поприветствовала она своего начальника.
- Доброе утро, - ответил Кирилл Федорович.
Девушка прошла к своему столу, сняла плащ, повесила его на спинку кресла.
Рабочий кабинет был довольно-таки маленьким. Два длинных стола стояли около противоположных стен, расстояние между ними было всего пару метров. Окон в кабинете не было. За одним столом сидел сам Кирилл Федорович, рядом с ним было место Юлии. За другим работала Ирина, коллега и подруга Юлии.
- Доброе утро, - в кабинет вошла Ирина.
- Привет, - Юлия чмокнула подругу в щеку.
Раздевшись, Ирина села за свой стол и включила компьютер.
Юлия ненавидела работу в офисе. Она была геологом. Она любила поле.
Через несколько минут дверь открылась, и на пороге появилась Александра Васильевна, жена Кирилла Федоровича.
Она также работала геологом. И вернулась из поля в эти выходные. Юлия должна была отработать вахту с ней, но у нее был отпуск.
- Что с вами, Александра Васильевна? – обеспокоенно спросила Ирина.
Тут только Юлия увидела, что женщина была совершенно разбита.
- Ой, девчонки, - тут она повернулась к Юлии, - хорошо, что тебя не было в поле.
- А что такое? – Юлия начала беспокоиться. Что такого могло произойти, что ее присутствие было нежелательным на участке?
Глаза женщины наполнились слезами.
- Собак потравили, - произнесла она после недолгой паузы.
- Что? – сердце Юлии защемило. - Собак? Нюрку, Атласа, Тузика?
- Всех, - ответила Александра Васильевна. – И Нюрку, и Атласа, и Тузика, и Лесси, и Барби, и щенков.
Все поплыло перед глазами девушки. Собак потравили. Ее собак. Собак, которых она любила больше всего на свете. Нюрку, полуволка, красавицу Нюрку. Тузика – восточно-европейскую овчарку. Атласа – рыжее солнышко, большую собаку с огромными и добрыми карими глазами. Лесси и ее дочку Барби – двух маленьких, черненьких собачек, невероятно ласковых. Щенков. Господи, щенков – двухмесячных детей Лесси – Белку, Дэна, Бимку, Алису. И Энджи – дочку Нюрки - маленького серого волчонка с искорками в глазах и смешными ушками.
- Как потравили? – словно бы издалека донесся до нее голос Ирины.
- Мне сон снился, - начала Александра Васильевна. – Будто иду по лагерю. Смотрю на небо, затянутое свинцовыми тучами. И вдруг тучи расходятся. И появляется колокол. Звона я не слышала. И мысль в голове: неужели конец света? Проснулась. А утром приехал Канат, инженер по технике безопасности с мешком, - женщина замолчала.
- И что? – Юлия не узнала свой голос.
Александра вытерла слезы.
- Дал им отравленное мясо.
- Вот урод! – не сдержалась Ирина. – Тварь!
А Юлия ничего не слышала. Слезы выступили у нее на глазах. Ее собачки, ее любимцы…. Нет, это не может быть правдой.
Нюрка. Нюрка появилась в лагере геологов год назад. Ее привезли буровики 11 станка. А когда они уехали, оставив ее, она несколько дней не вылезала из-под их вагона, где они жили. Еду ей приносили к вагону. Лишь через неделю она начала бегать по лагерю. Полуволк, она сразу установила в лагере свои порядки. Все собаки признали ее главой стаи, даже Атлас и Тузик.
Атлас. Рыжее Солнышко – так называла его девушка. Атлас был высоким красивым псом рыжего окраса. Его привезли с Павлодара сюда, в Центральный Казахстан, буровики, когда им дали новый станок. И щенка назвали в честь марки станка – Атлас Копко – Атласом. Он был очень красивым: широкая морда как у ротвейлера, добрые глаза цвета шоколада; и очень ласковым. Бывает, придет Юлия на станок, а он к ней бежит, весело виляя хвостом, и лапами передними ей на плечи.
Тузик. Он уже несколько лет жил в лагере. Юлия помнила его с тех пор, как впервые приехала на месторождение на практику два года назад. Тузик был очень ласковым. Когда Юлия падала на землю, поскользнувшись зимой на льду, он всегда бежал к ней, садился рядом и ложил голову на плечо. Девушке не было больно. Но слезы выступали на глазах от такой искренней заботы и утешения. Он постоянно ходил за ней по пятам. А буровики, водители смеялись, называя его телохранителем и секьюрити Юлии.
Лесси. Маленькая коротконогая собачка. Она выросла на глазах Юлии. Сама Нежность – так называла ее девушка. Потому что это так и было. Лесси была очень нежной. Она подходила к Юлии, вставала на задние лапки и тянулась к руке, чтобы ее погладили.
Барби. Дочка Лесси. Юлия назвала так собачку, потому что, когда она была маленькой, была похожа на куколку. Барби тоже постоянно бегала за Юлией, куда бы она ни пошла.
Нюрка, Атлас, Тузик, Лесси и Барби – были свитой Юлии. Они постоянно бегали за ней, не оставляя девушку ни на минуту одну. Они встречали ее, когда она приезжала в поле; провожали, когда она уезжала. Они бежали за машиной и лаяли.
А щенки? Маленькие пушистые комочки.
Ноги девушки подкосились. Она села в кресло.
- Машку спасли, - произнесла Александра Васильевна. – Ее буровики в ковер замотали и на станок увезли.
Машка. Большая рыжая собака. Машку привез 30 станок. Сначала она жила на станке, который находился в 200 м от лагеря. Буровики кормили ее на станке. Но однажды она пришла в лагерь. И ей пришлось не по нраву главенство Нюрки. Несколько раз они дрались, но геологи разнимали их. Машку выгоняли на станок. Но время от времени она приходила, но держалась подальше от Нюрки, которая, уже завидев ее, скалила зубы и угрожающе гавкала.
Машка. Она же была беременной.
- Нюрку тоже спасти хотели. Ее в кабину КАМАЗа посадили. А она вылезла через открытое окно.
- Дура! – снова произнесла Ирина.
- Не дура, - возразила Александра Васильевна. – Она щенка своего спасала. Увидела, что Канат идет к вагону, под которым он спрятался, с мясом, и бросилась. Сама мясо съела. Но и щенкам досталось.
Она снова замолчала.
- Там такое было. В мясо крысиный яд добавили. И немного видно. Собаки несколько часов мучились. В судорогах дергались.
И снова тишина. Но Юлия и не хотела, чтобы она продолжала. Все и так понятно. Всех убили. Ее любимцев больше нет. Никого нет.
Рабочий день тянулся бесконечно. Никто больше ничего не говорил.
После обеда Александра Васильевна позвала Ирину и Юлию в свой кабинет.
- Я рапорт на имя директора написала, - произнесла женщина. – Описала, как животных убили. Смотрите, что он ответил, - Александра Васильевна открыла электронную почту и нашла письмо от директора.
- Я приношу свои извинения за то, что вам пришлось наблюдать такое. Впредь такое не повториться. Обещаю лично за этим проследить, - прочитала вслух Ирина. – Это что – все?
- Все, - подтвердила Александра Васильевна.
- Сука! – снова не сдержалась Ирина.
- Животных зверски убили, а он просто извиняется? – Юлия опешила.
- Не просто. Он обещает проследить, чтоб впредь такого не было, - съязвила Ирина.
- Не было? А ничего и не будет, если всех убили, - Юлия вышла из кабинета Александры Васильевны.
Да на что можно было надеяться? Что Каната уволят? Привлекут к уголовной ответственности за жестокое обращение с животными? Да кому это надо?!
Спрятавшись в туалете, девушка дала волю слезам. Ничего не будет. Это все.
Две недели пролетели незаметно. Юлия собирала сумку. Завтра она едет в поле. На 15 дней. 15 адских дней. 15 дней жить в лагере одной, без ее собак. 15 дней ходить по дороге одной, по той дороге, где они ходили вместе. Это было выше ее сил.
Девушка легла спать поздно. Ей снилась Белка.
Юлия приехала в лагерь. Едва она вышла из машины, к ней подошла Белка. И так посмотрела. Юлия наклонилась к ней, протянула руку.
- Иди ко мне, моя девочка, - произнесла девушка, а на глазах выступили слезы, когда собачка подошла к ней. – Твоей мамы здесь нет. И братиков и сестренок тоже нет. Остались мы с тобой. Но я тебя не брошу. Не бойся. Я тебя никому не отдам.
Девушка открыла глаза. За окном светило солнце. Это сон. Всего лишь сон. Белки нет. Как нет никого. Юлия уткнулась носом в подушку и зарыдала.
Могла ли она помочь им? Помочь своим любимцам, если бы была там?
Она бы убила Каната. Накормила бы эту тварь этим мясом. Заставила бы эту падаль проглотить каждый кусок.
Она рыдала и рыдала.
Прозвонил будильник. Пора было собираться.
Встав с кровати, она медленно побрела в ванную. Мама видела ее состояние. Она знала, что чувствует Юлия, и ничего не говорила.
Одевшись, Юлия вышла из дома. Вскоре подъехала служебная машина. Погрузив вещи, девушка села рядом с Александрой Васильевной.
Завязалась непринужденная беседа. Через час машина въехала на территорию лагеря. Глаза Юлии наполнились слезами. Ее никто не встречает. Не слышно веселого лая собак. Никого не видно. Острая боль, словно клинок, пронзила ее сердце.
Ольга Михайловна и Мадина, сменщицы Юлии и Александры Васильевны, уже ждали их. Поприветствовав друг друга, они прошли в документаторскую – два сваренных контейнера, где работали геологи.
Вдруг за спиной девушки послышался лай. Юлия резко повернулась и увидела… Алису. Дочку Лесси.
«Господи», - пронеслось в ее голове.
А собачка стояла напротив девушки и смотрела на нее карими глазами, такими же, как у мамы. Она была очень похожа на Лесси – черненькая со светлыми подпалинами на лапках, длинной мордочкой. Только лапки были высокими.
- Алиса, - девушка протянула руку к собачке, но та несколько раз тявкнула и отбежала подальше.
- Выжила она, - произнесла Ольга Михайловна. – Спряталась. Не ела мясо. На третий день вылезла из-под вагона. Не подходит ни к кому.
Юлия вспомнила свой сон. Ей снилось, что выжила Белка. А выжила Алиса. И ни к кому не подходит.
- И правильно, малышка, - произнесла Юлия, на глазах выступили слезы. – Не подходи ни к кому. Даже ко мне. Будь дикой.
Ольга Михайловна ввела в курс дел Юлию и Александру Васильевну, и они с Мадиной покинули участок.
Каждый день Алиса встречала Юлию и Александру Васильевну около документаторской, но не подходила к ним. Она бегала вокруг них, весело тявкала. Но близко не подходила.
А Юлия с болью в сердце смотрела на этого маленького ангелочка, которому удалось выжить.
Она каждый день приносила Алисе что-нибудь вкусненькое из столовой, ложила в миску, отходила на несколько метров.
Алиса вылезала из-под вагона, пугливо озиралась по сторонам, подходила к миске, нюхала еду и осторожно начинала кушать.
- Не бойся, моя крошка, там нет яда, - чуть слышно шептала девушка и уходила прочь.
Прошла неделя. Александру Васильевну отозвали в офис. Юлия осталась одна. Нет, не одна. С Алисой.
Юлия работала в документаторской, Алиса спала на солнышке в поле зрения девушки, когда пришла Оксана – уборщица.
- Спит, крошка? – улыбнулась она, кивая на малышку.
Юлия кивнула.
- Вот падла, этот Канат, изверг! – произнесла Оксана.
- Вы видели, что здесь было? – спросила Юлия. И сердце ее кольнуло.
- Да. Мы все были здесь.
- Расскажите, - попросила девушка.
Оксана смахнула слезы.
- Что здесь было. До сих пор плачу, когда смотрю на нее, - она кивнула на Алису. – Канат – сука, мразь, его бы этим мясом! Так собак убить жестоко. Даже слова-то подобрать не могу, чтоб этого урода обозвать!
- С чего все началось? Собаки всегда здесь жили.
- Да чмо это на станок поехал. И там его якобы собака укусила. Да вранье все. Надо было перед начальством выслужиться, вот и придумал. Укусили его…. Сам, сука, кого хочет, покусает. Вот и явился с мясом. Тварь! Приехал с мешком, сам фарш отравленный им давал. А они что? Почуяли запах мяса. И поели. И тут такое началось. Судороги у всех. Тузик бежать бросился, а потом как упадет на задние лапы, в судорогах затрясся. Атлас головой о стену вагона с разбегу ударялся.
Юлия смотрела на Оксану, но видела все то, о чем та ей рассказывала. Слезы покатились по ее щекам.
- Машку, беременная же, в ковер закатали и на станок увезли. Нюрку в КАМАЗ посадили. Увидела, что к щенкам идут, выскочила. Окно не закрыл водитель. Все поели мясо. Несколько часов мучились. Когда затихли, подогнали трактор, в кучу собрали тела, в ковш погрузили и увезли. Александра Васильевна два дня рыдала. Да и мы все. Так эта тварь потом один вообще в лагере не появлялся. То с инженером по бурению, то с мастерами. Один не ходил. Боялся, что его поймают мужики и так же накормят. А и накормить бы падлу.
Оксана замолчала. Юлия тоже молчала.
Алиса проснулась и потянулась на солнышке. Девушка улыбнулась сквозь слезы, глядя на нее.
- А Машка что? – спросила Оксана.
- Видела ее, - ответила Юлия, вспоминая, как несколько дней назад ездила на станок.
Машка подошла к ней, уткнулась мокрым носом в ее ладонь.
А ведь когда-то Юлия выгоняла ее из лагеря. Нюрку защищала. Машку ругала, что Нюрку обижает.
А сейчас смотрела в ее карие глаза и шептала: «Прости». А Машка все понимала. И лизала ее руку. А потом к щенкам своим повела.
Буровики им будку сделали, старую фуфайку постелили. А они такие крохотные, черненькие, с розовыми лапками. А Машка рядом села и глянула на Юлию.
Прошел месяц. Малышка Алиса подросла. Но она осталась такой же дикой. Она ничего не берет с рук. Не подходит ни к кому. И лишь бегает за тенью, играя. Ведь теперь только тень стала ее единственной подругой.
А Машка так и живет на станке со своими детками. В лагерь ее больше не пускают.