Этот домн работал даже в Африке

Рассказ

Неприятности, особенно большие, всегда случаются для тебя неожиданно: вот-вот только всего лишь пять минут назад все было в полном ажуре и на тебе… Особенно это касается твоего здоровья, потому что неприятности по работе, например, подкрадываются к тебе не очень скрытно. Все начинается с холодности, а точнее – с прохладности твоего начальника, с косых взглядов на тебя твоих вчерашних друзей, почитателей твоих умений и знаний, твоих приятелей среди верхнего начальства и т.д. То есть на работе ты начинаешь своей спиной чувствовать, что вокруг тебя начинает происходить нечто неприятное и тревожное для тебя. Ну и, соответственно, готовишься к серьезному, и скорее всего, к последнему на данной работе разговору. Особенно, если ты уже вытащил из очередной помойной ямы тот или иной абсолютно неперстпективный проект или, если брать выше, создал на пустом месте организацию, запустил ее в работу, набрав и обучив почти никакой коллектив, добился, чтобы все закрутилось и завертелось… Тут в самый раз ожидать, что на твое место скоро посадят какого-то родственника твоего верхнего начальства, который в твоем деле абсолютно ни бум-бум, но ему нужна должность и престиж у таких, как он сам. То есть, на работе всегда можно неприятности как-то прогнозировать. А вот со здоровьем… Тут все бесполезно. С утра встаешь совершенно здоровеньким, как говорят широко известные всегда небритые личности: “У тебя с утра – ни в одном глазу”, приходишь на работу, работаешь, и уже скоро наступит обед, как вдруг тебя что-то незнакомое внутри сильно передергивает, начинает морозить, трясти… И вот пять минут назад ты был совершенно здоровеньким, а сейчас начинаешь по-настоящему умирать. А коллеги твои смотрят на тебя удивленно и непонимающе: проверяют, не притворяешься ли ты. И когда ты начинаешь, если сказать интеллигентно, менять цвет своего лица, бросаются вызывать Скорую.
Но это, когда неприятности со здоровьем случаются на работе. То есть, когда ты – работоспособная личность. А когда ты, извините, ни то, ни се, то есть пенсионЭр? С пенсионЭром Тимкой, т.е., простите, с пенсионером Тимофеем Павловичем, и произошла как раз такая домашняя неприятность с его здоровьем. Тимкой пенсионер Тимофей Павлович всегда был для всех домашних, друзей и знакомых. Но на самом-то деле он был Тимофеем Павловичем, семидесяти с лишним лет подвижным человеком. Он давно уже не работал: здоровье не позволяло. Но зато на основе своего значительного житейского и трудового опыта писал удачные книги по современному компьютерному программированию, которые издавались и продавались на широких пространствах бывшего СССР и в некоторых заграницах. Тем они с женой и существовали, ибо на пенсию обоих можно было только отбиться от поставщиков коммунальных услуг и приобретать необходимые лекарства.
Ну, так вот, вернемся к тимкиным неприятностям. Был август месяц. Жара. Дело шло к вечеру. Тимка смотрел по телевизору, как и положено в это время пенсионеру, какую-то политику, которая ему явно не нравилась, на что он, как когда-то на футболе, страстно реагировал посредством своих голосовых связок и слов из набора неформальной лексики. Русского языка, естественно. Как выше отмечалось, вдруг ни с того, ни с сего у Тимки заболело горло. С правой стороны. Тимка в пылу телестрастей не обратил на эту мелочь никакого внимания. Мало ли что. Какое там горло в августе месяце при такой жаре? Но горло так не думало и продолжало наращивать свое болезненное недовольство. Тимке стало больно глотать слюну, которая у него сильно выделялась от несправедливостей, показываемых по телевизору. Спустя какой-то час-другой, Тимка почувствовал, что у него начинается настоящая ангина. Тут он отлип от телевизора и принялся искать по ящичкам столов, чем бы это утихомирить начинающуюся ангину. Ничего подходящего не нашлось. Пришлось полезть в Интернет и там поискать советов от народной медицины. А советов там… Пруд пруди! Тимка выбрал наиболее для себя подходящий: пососать дольку лимона и подышать, накрывшись полотенцем над кастрюлей с кипящей водой, в которой варилась картошка. Замечательные советы интернетовских кудесников! Уже к ночи Тимка почувствовал, что у него не только горло болит, как при ангине, но что и в самом горле что-то случилось: будто в него вставили какой-то стержень, который начинает перекрывать дыхание. Лицо у Тимки покраснело и поднялась температура. И все это за каких-то несколько часов! А до этого ничего не предвещало никакой грозы! Все было совершенно безоблачно! Тимка почувствовал себя настолько плохо, что решил вызвать Скорую. Приехала Скорая. Молодая женщина-врач долго осматривала тимкино горло, совала туда-сюда в него ручку чайной ложки, снова осматривала и ничего не находила. “У вас есть небольшое покраснение горла с правой стороны. Но это не смертельно, - пошутила она. - Больше я там ничего не вижу”. “Но меня не это сильно беспокоит, - возражал Тимка. – Там не ангина. Что-то в горле стоит, как будто туда палку засунули. Ее распирает и мне уже тяжело дышать”. Врач снова полезла осматривать горло. Крутила Тимку и так, и сяк. “Нет, ничего не вижу. Вы напрасно волнуетесь. Я вам выпишу лекарства, завтра утром - в аптеку и лечитесь на здоровье”. И уехала с денежкой в кармане белого халата, которую туда положила тимкина жена. Успокоенный врачом, Тимка укутал болящее горло шерстяным шарфом и улегся в постель…
Очнулся Тимка от чего-то такого, чего и сам не понял. На дворе чуть-чуть светало. Желтая луна во всю заглядывала в окно. Но на луну Тимка обратил внимание просто мимоходом. Отметил в уме этот факт и все. Но он понял, что с ним не все в порядке. А что?.. Да он просто задыхается! Ему нечем дышать и все! Он хватал воздух открытым ртом, но воздуха не хватало. Он хватал, хватал, а его не хватало. Он попробовал позвать жену, которая спала в другой комнате, но голос сипел и почти был не слышен. Тимка, судорожно побежал в комнату к жене, держась рукой за горло, словно помогая ему дышать. Стал задыхаться еще сильнее. Он понял, что умирает. Хотя бы добежать до жены и разбудить ее, чтобы вызвать Скорую… Хотя бы добежать….
Добежал. Задыхаясь, растолкал спящую жену и стал хрипеть ей, что умирает. Просил, чтобы вызвала Скорую: сам в трубку уже не мог ничего говорить. Жена спросонья ничего не понимала и, похоже, не собиралась быстро реагировать на тимкины метанья. Слов его она не разобрала и сидела на кровати, глядя на Тимку, и ничего не понимала. Ничегошеньки. Тимка кончался. Но мозг его работал нормально. Он еще раз просипел жене: “Вставай, я умираю” и побежал к телефону, который стоял в прихожей. Набрал номер Скорой. Там ответили. Но Тимка не мог ничего сказать в трубку, а только, задыхаясь, хрипел. Трубка кричала ему “Алло, алло!”, но он ничего не мог сказать. Наконец-то у телефона появилась заспанная жена. Тимка схватил лежащие у телефона авторучку и блокнот и быстро, держась за горло, написал на блокноте: “Я умираю. Задыхаюсь. Быстро звони в Скорую”. Жена удивленно посмотрела на него, явно еще не проснувшись до конца, и спокойно сказала: “А я не знаю номера Скорой”. Тимка понял, что он может и не… Он яростно оттолкнул ничего не понимающую жену от телефона и сам набрал номер. На том конце, видимо, ответили и принялись задавать обычные уточняющие вопросы. Жена отвечала как-то невпопад. Тимка в это время бегал, задыхаясь, рядом на кухне и пытался хоть как-то поймать лишний глоток воздуха. Но ничего не получалось. Он явно умирал. Он понимал это. Но он понимал и другое: жена просто не знала, что сказать оператору Скорой. Тимка услышал: “Не знаю, - говорила, жена, - сердце, наверное”. Тимка подбежал к телефону, вырвал у жены трубку и захрипел в нее: “Горло, горло! Дышать нечем! Задыхаюсь. Умираю! Быстрее!” “Не поняла, - прервала его хрип оператор, повторите, что у вас там случилось?” Тимка сунул трубку снова в руки жене и показал на себе, что он задыхается. “Быстрее, быстрее! – показывал он жестами жене, - быстрее!” Она что-то там поняла и спокойно сказала в трубку: “Приезжайте быстрее. Мужу плохо. Что-то с сердцем”…
…..Скорая приехала минут через пятнадцать. В квартиру медленно вошел огромный мужик в белом халате, за которым с чемоданчиком пришагал его помощник. Мужик неторопливо осмотрелся по сторонам и недовольно спросил жену: “Что тут у вас происходит? Второй раз за ночь вызываете Скорую! Где больной?” Тимка уже услышал все происходящее и выбежал в прихожую к врачу из своей комнатки, в которой он бегал туда-сюда, пытаясь кое-как набрать в легкие хоть немного воздуха. Но это у него плохо получалось, и дышать становилось все труднее и труднее. Приехавший врач завел Тимку обратно в его комнатку, приказал лечь на кровать. Тимка пытался кое-как сказать врачу, что с ним происходит, то тот даже слушать Тимку не стал и, уложив его на кровать, достал какие-то бумаги из чемоданчика помощника, потребовал у Тимки его страховой полис (“Деньги, прежде всего, - в полусознании подумал Тимка”). Жена побежала за полисом, принесла и протянула врачу. Молча, стала в сторонке. Врач медленно начал что-то писать в бумаги и задавать Тимке вопросы. Тимка хрипел, говорить почти не мог и просил у мужика: “Дайте кислороду! Дайте кислороду! Задыхаюсь!” Мужик, в отличие от жены, тимкины хрипы понимал и спокойно, как ни в чем не бывало, заполнял свои производственные бумаги. “Дайте кислороду! Дайте кислороду! Задыхаюсь!” – хрипел, глотая воздух, несчастный Тимка, а мужик-врач, заполнял и заполнял свои бумаги. Наконец, он оторвался от бумаг и раздраженно, повышенным тоном, ответил: “Нет у нас никакого кислорода! Лягте на спину!” От положения “лежа на спине” Тимке стало совсем плохо, дышать было очень тяжело, но он зажался и терпел. Хотя в голове его мелькала мысль, что этот сиволапый дотянет его тут до самой могилы, а не до больницы. Уж лучше бы они вызвали такси, которое прибывает в течение пяти минут и которое за пять же минут довезет их до ближайшей больницы. Но потом ему подумалось, что никакая больница его от таксиста не примет: не положено. Будет еще хуже… А помощник тем временем уже опутывал Тимку проводами с присосками: приехавшие медленно, но верно собирались снимать у него кардиограмму. Видимо, сработало заявление жены, когда она звонила в Скорую. Мужик даже и не собирался смотреть тимкино горло. Тимка отчаянно пытался показать жестами мужику, что у него проблемы с горлом, а не с сердцем, но тот совершенно не обращал внимания на тимкины движения и по-медвежьи, с угрозой, заставил Тимку лежать смирно, чтобы не испортить данные кардиограммы. Для Тимки все эти процедуры длились целую вечность…
… Наконец, они прибыли в больницу. В этот день дежурила как раз их районная больница, которая была в пяти минутах езды от их дома. Помощник вывел Тимку под руки из машины и привел в приемное отделение. На дворе уже совсем рассвело и в приемном отделении сидели первые посетители. Санитарки со швабрами протирали полы. Медперсонал медленно и важно ходил по просторам отделения. Мужик из Скорой ушел куда-то со своими бумагами, а Тимка остался один в пустой комнате, куда его привел помощник мужика. Дышать Тимке становилось все хуже и хуже, и он, не усидев в комнате и минуты, выскочил пулей в коридор, чтобы хоть кого-то разумного поймать и попросить у того кислородную подушку, чтобы хоть глоток, хоть глоток… Никто на него не обращал ровно никакого внимания. Все ходили по своим маршрутам деловито и важно. И на вопросы и просьбы хрипящего Тимки только отвечали: “Зайдите в приемный покой. За вами скоро придут”. Пока “за ним пришли”, прошла тоже очередная целая вечность. Тимка снова и снова выбегал в коридор, надеясь, что хоть кто-то поспособствует тому, чтобы ему принесли кислородную подушку. Он ведь видел в фильмах про врачей, что таким, как он, не дают никогда задохнуться, всегда заботливо окажут помощь, дадут подышать, если надо кислородом… Он просил, он умолял… Все проходили мимо или просили его войти в комнату, в которую должны за ним прийти.
В комнате, в которой Тимка уже отсчитывал свои последние минуты, наконец-то появилась некая чопорная старушенция и какой-то старый-престарый, даже – древний врач, который молча сел в углу комнаты и принялся пустыми, совершенно пустыми глазами смотреть на Тимку, на его метания и задыхающуюся и синеющую физиономию. Просто смотрел и больше ничего. То ли изучал интересный случай, то ли просто пришел от скуки посмотреть, что происходит в приемном покое. Тимка метался из стороны в сторону, сидя на кушетке, хрипел, задыхался, а древний человек в белом халате равнодушно наблюдал и наблюдал за всем происходящим. “Вы у кого наблюдаетесь?” – пришел в тимкину чумную голову вопрос, который задает каждый врач хроническому пациенту. “Не у кого вы лечитесь”, а осторожное: “у кого наблюдаетесь”. Вот такой наблюдатель сидел сейчас в углу комнаты, в которой помирал Тимка от нехватки воздуха, который не попадал в его легкие, потому что в горле что-то так расперлось так , что невозможно было дышать. Старушенция молча уселась за стол, молча указала Тимке на стул перед столом, молча положила перед собой какие-то бланки и принялась их медленно-медленно заполнять, задавая Тимке обычные анкетные вопросы: фамилия, имя, отчество, год рождения…”Дайте мне кислорода, - хрипел ей Тимка, - пожалуйста! Я задыхаюсь! Кислорода! Глоток!” “У нас нет кислорода, невозмутимо, не поднимая своей головки от бумаг, отвечала старушенция, - национальность?”. Эта экзекуция продолжалась тоже вечность для Тимки. Как он тогда остался жив и все это выдержал, он до сих пор не понимает. Видать, судьба… Бог ему дал испытание наблюдать современную медицину “столицы европейского государства”, как с явно показной гордостью говорят об этом современные правители этого, так называемого, государства, в котором для современной больницы и для умирающего больного не могут найти глоток кислорода. Да какой там кислород! Тимка, будучи впоследствии уже в палате, увидел, что все постельное белье в палате – это сплошная гуманитарка из Испании, из страны, которую в СССР никогда всерьез-то и не воспринимали и жалели ее жителей, помогая им, чем только можно. А кислорода в гуманитарках, видимо, не присылают, а в “столице современного европейского государства” ума и средств не хватает, чтобы производить кислород хотя бы для больниц.
“На что жалуетесь?” – продолжала мучить Тимку невозмутимая старушенция. Наблюдатель продолжал равнодушно наблюдать за происходящим из своего тихого угла. В комнату больше никто не входил. Закончив составлять бумаги, бабулька куда-то медленно и с достоинством удалилась, высоко и гордо неся свою тупую головку и, спустя минут десять, как показалось, крепящемуся, чтобы не потерять сознание, Тимке, в комнате появилась какая-то девица, взяла Тимку под руку и повела сдавать “приемные” анализы: кровь и мочу. Потом… Тимка уже плохо помнит… Потом появился какой-то седой, цыганского вида пожилой доктор и Тимку повезли вместе с ним в лифте в палату. Потом… Тимка уже в палате. Ему показывают койку, и кто-то просит прилечь. Палата почему-то пуста. Тимка ложится на кровать, но тут же вскакивает: так дыхание совсем останавливается. Он снова ложится и снова вскакивает. Выбегает, хватаясь за горло, в коридор и видит там врача, который в лифте привез его в палату. Он хватает врача за рукава и хрипит, что он, Тимка, не может дышать, пусть ему дадут хоть каплю кислорода, пусть… Дальше Тимка помнит, как врач заводит его в какой-то кабинет, сажает в кресло и начинает копаться в его горле. “Кислорода! Хоть глоток! Задыхаюсь”, - мечется в кресле Тимка. “У нас нет кислорода, - тревожно смотрит на него врач, - откройте пошире рот. Я ничего у вас не нахожу. Почему вам тяжело дышать?” “Кислорода, - вырывается из рук доктора Тимка, - кислорода…”
Медсестра, стоявшая рядом с креслом, мгновенно куда-то убегает. “Нет у нас кислорода, - заученно повторяет врач, продолжая изучать тимкино горло. – Ничего не нахожу…” Приходит какой-то важный пожилой господин в белом халате с непременным стетоскопом на шее и с блестящим отражателем, прикрепленным поверх белой шапочки на голове. Медленно подходит к Тимке, щупает его миндалины, заглядывает в рот, смотрит, смотрит и ничего не понимает. “Я ничего тут не вижу. Что с ним такое?” – обращается он важно к врачу на румынском. Тот пожимает плечами и отвечает, что тоже ничего не понимает. Тимка опять, задыхаясь, хрипит, чтобы ему дали хоть глоток кислорода. “У нас нет кислорода. И не бывает”, - важный господин явно недоволен. Затем он просит врача, чтобы тот измерил тимкино давление. Измерили. Господин сует силой в тимкин рот какую-то таблетку. Под язык. Опять начинает исследовать тимкин рот, тимкино горло. “Ничего не вижу, - недовольно сообщает он врачу. – Может, показать его…” Далее Тимка уже все плохо помнит. Точнее – помнит урывками. Вот какая-то молодая женщина смотрит его горло… Вот она же кричит: “Срочно – в реанимацию!” Потом, как в тумане: лифт, крики “Глотайте! Глотайте!” Какие-то люди над ним… Потом – пустота…
Очнулся Тимка уже в какой-то кровати. В ногах у него стояли несколько парней и одна девочка. Все – в белых халатах. Все смотрели на Тимку ободряюще и очень дружелюбно. “Пить”,- хотел попросить попить Тимка, но у него ничего не получилось: не было голоса. “Лежите, лежите! Вам нельзя пока шевелиться. Напишите на бумаге, что вам требуется”. Тимка понял, что голоса у него совсем нет, понял, что в горле торчит какая-то трубка. Почувствовал, что под головой какая-то влага. Потянулся рукой. Весь затылок лежал почти в луже крови. Принесли блокнот и авторучку. Тимка написал свою просьбу. Один из ребят (а это, как оказалось, были студенты-практиканты) быстро сбегал в буфет и принес бутылку минералки. Помогли Тимке утолить жажду… К середине дня Тимку в каталке привезли из реанимации в палату. Когда Тимка немного пришел в себя, познакомился с помощью переписки с соседями, он узнал от них некоторые подробности своих приключений. А они это узнали, в свою очередь, от медсестер и санитарок. И все потому, что тимкин случай там был самый неординарный. Тимка был в их глазах чуть ли не герой дня. Шутка ли: почти мертвого вернули с того света! У реаниматоров – золотые руки! Без них бы… Без той простой скромной маленькой женщины, которая мгновенно все распознала в тимкиной болячке, увезла его в реанимацию и сама сделала операцию… Без нее бы… “А что вы чувствовали, когда были на том свете?, - смеясь, спрашивала эта милая женщина, когда впервые навестила Тимку в его палате и когда Тимка узнав, кто его спас, целовал ей руки, отчего она смущенно отбивалась. – Как там все?” “Ничего я не помню, - писал ей в блокноте Тимка, - ничего не помню... Вам… Вам спасибо… А кто тот важный врач, который меня в начале осматривал и ничего не нашел?”. Женщина смутилась. Видно было, что ей неловко, и она не хочет отвечать. “Так кто же он?”, - не отставал Тимка, выводя неровные слова в блокноте. “Это ваш завотделением… Но он хороший специалист! – малоубедительно, но быстро сказала она. И добавила: - Вы знаете, этот домн* когда-то работал даже в Африке”. Тимка ничего не ответил. Только на глазах его появились предательские слезинки. То ли от благодарности к этой маленькой женщине, спасшей ему жизнь, то ли от того, что он представил себе жаркую Африку, в которой важный белый доктор заглядывает в горла черным африканцам, а в это время дует горячий ветер пустыни, поднимающий тучи песка, забивающие покорные блестящие глаза его пациентов…

23.07.2011 г.
Кишинев
* – господин (рум)