Манечка и Моня. ( грустный рассказ )

Манечка и Моня. ( грустный рассказ )


Это было почти сразу после войны. Тогда, даже посередине
города, а иногда, где - нибудь во дворе, можно было увидеть огромную
яму - воронку, их еще не все успели заделать строительным мусором,
остатками развороченных домов, кирпичем, нехитрой довоенной
утварью, оставшейся после налетов вражеской авиации.
Постепенно эти воронки заполнялись дождевой водой и представляли
собой непроходимые озера, которые надо было обходить с
осторожностью. Никто не знал какова была их глубина, некоторые
наверняка были в рост взрослого человека, а то и больше.
По утрам Манечка сидела у такого озера, ковыряла палочкой в
земле камешки и бросала их в воду. Камешки падали, создавая
правильные концентрические круги, волны достигали рваных краев ямы,
отталкивались от них, встречались с набежавшими другими, гасили друг
друга, но следующий камешек опять возбуждал гладкую поверхность
воды и всё повторялось сначала. Манечка не уставала следить за
волнами, она как - бы заново рождала их, возмущая спокойствие
гладкой воды. Эти ровные, концентрические круги волновали её, их
правильная форма околдовала её спокойное, созерцательное
воображение. Манечка сидела на маленькой подушечке, расшитой
мелким узором - крестиками, как это было модно сразу после войны -
это был подарок её бабушки.
Кроме бабушки у Манечки не было совершенно никого.
Мама её, скромная, городская учительница, умерла незадолго до конца
войны, а отец затерялся где - то в бескрайних просторах необъятной
страны. После прихода с фронта он появился ненадолго, жена уже
умерла, теща - Манечкина бабушка, была старой женщиной и дочь -
Манечка, девочка - калека. Наверняка ему это совсем не было нужно,
и он пропал. Кто - бы мог подумать, что эта красивая и ласковая
девочка, с глазами цвета морской волны и великолепными белокурыми
локонами, обрамлявшими её неотазимо выразительное личико,
действительно была калекой. Всё было совершенно в её теле,
кроме ног - худенькие, смуглые от загара, в белоснежных носочках по
щиколотку, они неподвижно лежали на травке по краям воронки, без
малейшего шанса на самостоятельное движение.
Очевидно это было последствие родовой травмы или еще чего - то
другого, никто уже не помнил, да и не к чему было всё это.
Сегодня был день её рождения и Манечка была счастлива, солнышко
согревало её спинку и дул легкий, порывистый ветерок, который
придавал волнующее движение всему вокруг. Весело чирикали
воробьи, они иногда очень близко подходили к Манечке, а вдруг
в земле, под камешками, которые бросала она, покажется розовый
извивающийся червячок - их любимое лакомство. Если такое
случалось, то начиналось веселое и удивительное представление.
Воробышки гурьбой устремлялись на червяка, кричали своим
воробьиным криком друг на друга, самый ловкий подхватывал его
и они мигом улетали прочь, надо думать по справедливости делить
его на части, хотя скорее всего добыча доставалась самому сильному
и ловкому, как впрочем всегда происходит в этом мире.

Вскоре должна была прийти бабушка и увезти Манечку домой на
самодельной коляске, в честь праздника дома её ожидал яблочный
пирог - любимое лакомство, не так уж часто выпадавшее ей в жизни.
Но бабушка почему - то за держивалась и Манечка с волнением
оглянулась назад, позади нее, несколько сбоку, стоял" Он - Моня", и
сердечко Манечки вмиг обмерло!
Никогда ранее она не видела его, но была уверена, что это
именно он. И она была совершенно права!
Да и как можно было не узнать Моню - красавца, силача, эдакого
местного послевоенного ковбоя !
Он обладал фигурой морского бога, загорелый, курчавый, с руками и
совершенным торсом культуриста, хотя в те времена никто еще
в нашей стране не занимался культурой тела, да и заботы у людей
были другие, не до красивого тела, как бы поддержать то, что
осталось после военной голодухи.
По - нормальному, он был очевидно Миша или даже Моисей, звали же
его только Моня и он со снисходительностью позволял это.
Было ему около семнадцати, но статью и всем внешним видом - это
был сформировавшийся мужчина лет тридцати, крепкий, могучий,
абсолютно уверенный в себе человек, чуть выше среднего роста.
Лидер, вождь, иначе и нельзя было охарактеризовать Моню, в
древности такими были только легендарные победители греческих
Олимпиад. Он уже работал в местном ремесленном училище и был
грозой и вожаком всех окрестных банд. Вряд ли кто - то мог превосхо-
дить его по силе, только мимолетный взгляд его изумительных, синих,
каких - то неземных глаз, приводил в трепет даже видавших виды
воров в законе.
Однажды, появились у нас так называемые "залетные" бандиты,
четверо взрослых мужиков, очевидно сразу же после очередной
отсидки. Взяли небольшой магазин, кое - кого ограбили, а кому - то
и морду набили по пьяной лавочке.
Об этом конечно доложили Моне, благо в шестерках у него ходило
немало местных бандитов. Его предупредили, что "залетные" ходят
с финками и вообще, они воры со "стажем".
Закусив губу и презрительно сжав рот, Моня направился решительно
к пивной, где проводили время бандиты. Они сидели на открытой
веренде, пили пиво и неторпливо обсуждали свои нехитрые дела.
Один из них, боковым зрением, заметил невдалеке приближающегося
Моню. Разве его можно было не заметить! Глаза его отливали
холодным блеском, шаг был пружинист как у пантеры, еще минута
и его мощное тело развернувшись в неистовом движении обрушится
на противника. Однако, матерые бандиты тоже были не робкого десятка
мужики, как по команде они развернулись к нападавшему и мгновенно
стальные лезвия финок засверкали у них в руках. Что делать?
Мозг Мони работал с точностью выверенного часового механизма, ни
капли растерянности в глазах, только суровая, молчаливая
сосредоточенность. Еле заметным движением его ловкое тело
качнулось в сторону деревянного забора, одной секунды хватило,
чтобы выдернуть одну из толстых штакетин.
Следующим движением был мощный и неотразимый прыжок в сторону
ближайшего от него бандита, резкий удар левой ногой в грудь и
противник кубарем отлетел метра на три. И тут же, не переводя
дыхание, мощнейший удар по шее другого - штакетником.
Третий - оказался самым проворным, и по - видимому, сильнее всех -
он успел отпрыгнуть и сталь финки просвистела в сантиметре от
правого глаза Мони.
Чтобы бы сделал другой на его месте? Может быть рванулся со
всей звериной яростью на противника и принялся бы в остервении
махать кулаками, в неукротимом желании во чтобы то ни стало достать
противника. Четвертый, наверняка cпокойно всадил бы ему финку в бок.
Далее картина поединка приняла следующий вид: двое - против одного!
Третий - самый сильный и ловкий, четвертый - несколько оторопевщий,
но тоже не слабый противник, тем более, еще одна , две секунды и он
очнется, и тогда жди нападения с боку. И тогда Моня принимает
элегантное и заметьте, самое правильное решение - нужно сразу
вырубить сильного, но как? Он останавливается у стола, неуловимым
движением хватает правой рукой пустой бокал, делает замах левой
рукой в сторону главного противника, тот резко перемещается в
сторону и в этот самый момент, когда тело противника движется по
инерции и уже не может мгновенно поменять траекторию движения,
Моня резко, без замаха, запускает бокалом по его вспотевнему от
напряжения лбу. Кажется всё! Четвертый бандит, не долго думая,
уносит ноги, под свист и улулюканье восхищенных вольных и невольных
зрителей.
О нем ходили легенды и сказки, уличные хулиганы его
боготворили, а местные милиционеры робко и с почтением обходили
стороной. Надо честно сказать, что слабых он обычно не обижал, это
был этакий бандитский Робин Гуд и царь Соломон одновременно, но в
отличии от них, был он совсем не разговорчив и если выбирал решение,
то остальные принимали его безоговорочно и навсегда. Были правда
некоторые, которые пытались протестовать, но это обычно
заканчивалось скорой и решительной расправой и в дальнейшем уже
ничего подобного не повторялось.
Так вот, этот Моня и предстал перед глазами нашей Манечки!
Глазки ее округлились, ей захотелось закрыть их руками, противная
дрожь пробежала по спине, а он спокойно, с интересом и любопытсвом
разглядывал её. Так продолжалось около минуты, не более.
"Не бойся, я посижу рядом" - медленно произнес Моня. Затем он взял
камешек и запустил его в яму. Волны концентрическими кругами
разошлись по поверхности воды. Ему было что - то не ясно, и он бросил
другой камень. Манечка посмотрела на воду и вдруг решительно
сказала: " Сейчас нужно бросить другой камень, тогда отражения от них
встретятся и могут погасить друг друга!" Моня подумал, помолчал и
наконец произнес:" Я буду приходить к тебе... и добавил... иногда."
Кажется ничего не произошло, ну встретились барышня и хулиган,
что с того, такое часто бывает, даже фильм был такой, но всё же...,
всё же... И они стали встречаться, иногда... Обычно они сидели и молча
кидали камешки в яму, или перекидывались незначительными фразами.
Им вообще не нужны были слова... Что в них толку, если нужны слова,
значит, что - то нужно объяснять, а если нужно что - то объяснять, тогда
и не зачем говорить об этом...
Весной Моню забрали в тюрьму на три года, думается ничем
другим его жизнь кончиться и не могла. Манечка долго ждала его, года
два, но вдруг неожиданно умерла. Говорили, что при её болезни она и
так, довольно много протянула... Общими усилиями, соседи с бабушкой
поставили ей небольшой памятник на кладбище, посадили небольшую,
кудрявую березку, чтобы Манечке не было скушно лежать в могилке.
На памятнике сделали надпись:" Манечка" , годы рождения, смерти и
три небольшие волнистые линии, как будто волны, расходящиеся от
камешков по воде...
А через год из тюрьмы выпустили Моню. Он пришел на могилу,
долго сидел, сумрачно насупившись, и стал приходить к ней почти
каждый день. Спустя три месяца его убили, в упор, из пистолета...
Некоторое время спустя, соседи прийдя на кладбище заметили, что
на памятнике у Манечки появилась приписка, сделанная жирно и
несколько коряво:" и Моня". Поначалу думали - стереть, а потом и
оставили.
Вот так и стоит памятник под раскидистой березой с надписью:
" Манечка и Моня " и три волны расходящиеся в стороны..., а
ямы - воронки, где сидели Манечка и Моня, давно уж нет, поле там
и асфальтовое шоссе...