"Отпуск"

«Отпуск»

Глава первая
Поздняя любовь

Мужчина, неподвижно сидевший в шезлонге, пристально разглядывал лёгкие волны, набегавшие на берег непрерывной цепочкой от линии горизонта, где море, сливаясь с таким же ультрамариновым небом, замыкало виток бесконечности. Смотрел так внимательно, как будто увидел море впервые.
"Вот так, тысячи и тысячи лет, во все времена. И так же уверенно они будут делать свою работу и после нас, - думал Он. - Седому океану планеты миллионы лет, что ему те жалкие несколько десятков, отпущенных любому из нас". Эта простая, в общем-то, мысль почему-то произвела на него особо гнетущее впечатление, а возможно, что просто усилила и без того тягостные ощущения, ни на минуту не покидавшие его в последнее время.
Прошло уже десять дней, с тех пор, когда, поддавшись на общие настойчивые уговоры "хоть немного отдохнуть", Он сел в самолёт, быстро и бережно перенёсший его сюда, к тёплому ещё морю, в страну пиццы и пасты. Всё это время Он никак не мог придумать, куда "себя деть" на этих ухоженных пляжах севера Италии.
Пытался отдыхать "как принято". Играл в боулинг и выпивал в отеле с заводными соотечественниками, от которых сегодня не скроешься даже в Антарктиде. Съездил в Геную и Флоренцию - побродил по тамошним музеям и старинным улочкам. Потом просто торчал в номере, ограничиваясь вылазками в бассейн и ресторан.
Сегодня поутру, когда уже твёрдо решил заканчивать "экспедицию" и возвращаться домой, вышел в город на этот муниципальный пляж, чтобы напоследок искупаться в "живом" море.
Напротив, через небольшой залив, хорошо был виден пляж отеля, где, несмотря на довольно ранний час, уже резвились отдельные отдыхающие. Главным образом, его недавние "друзья-собутыльники", да ещё - тут без сомнения! - немцы дисциплинировано "занимались активным отдыхом", как и положено образцовому германскому туристу. Эти "активисты" и стали причиной предпочтения этого пляжа тому. Хотелось спокойствия.
Он не был ограничен во времени и можно ещё разок окунуться, но утреннее желание, освежиться в волнах залива, уже пропало окончательно. Пропало, стоило только в очередной бессчётный раз задуматься о делах и проблемах, реально оставленных до поры там, на родине, но оставшихся в мыслях и медленно текущих сейчас, как песок сквозь пальцы.
Интуиция, развившаяся в последние годы до уровня инстинкта, настойчиво моделировала в сознании ощущение тревоги. Что-то было не так, не так как всегда.
Нет, проблем всегда создавалось и решалось более чем достаточно. Ещё на стадии обсуждения названия компании Он и Партнёр чётко понимали, что на "вольных хлебах" протянешь ноги и нужна надёжная "крыша". Тут-то Партнёр, удачно включив телевизор, и узрел в группе депутатов, вьющихся вокруг широко шагающего Президента, своего родственничка. Не слишком близкого, но вполне узнаваемого. И с тех пор, под "чутким руководством" Депутата, обслуживая заодно его схемы и темы, постоянно балансируя на грани фола, они выгрызли-таки своё, в целом достойное, место под нелёгким российским бизнессолнцем. Не олигархи, конечно, но на хорошей позиции во втором, так сказать, эшелоне.
Эти, последние по времени, проблемы формировались не явно. Не в форме обычного "наезда" или заказа. По правде сказать, период активных "боевых" действий остался в прошлом, в "далёких" девяностых. Но, что-то повисло в воздухе и давило извне особо.
Сначала в налоговой зачем-то поинтересовались, просто поинтересовались, рядом моментов в учёте одной из фирм, на которые до этого всем было наплевать. Потом попросили подробную справочку. Затем один из бюрократов, уже лет как десять купленный и перекупленный со всеми потрохами, грамотно уклонился от выполнения пустяковой, в общем-то, просьбы. И пошло-поехало. Настойчиво, не обозначая себя и своих претензий, их обкладывали "флажками", пока только выявляя основные связи и направления. "Шпионы, ёпрст!"
Депутат тоже сник. Внешне он был прежний - уверенный в себе и своём положении человек. Особа, приближенная к руководству судьбами родины. Вот только стал слишком редко, для лица занимающего не последнее место в главной партии страны, появляться на экране. Часто, ссылаясь на занятость, откладывать встречи и решения нужных вопросов. А потом грянул гром! Да так, что пришлось креститься во все стороны одновременно, лихорадочно вспоминая, как правильно это делается.
Сел серьёзный человек, в своё время удачно заведённый в одну областную администрацию на должность министра. Затем, один за другим, "ушли" в отставку ещё несколько, в других регионах и рангом пожиже. Каналы отсекались быстро и замыкались на другие конторы.
В конце концов ситуация прояснилась естественным образом. Всё сошлось в итоге на одном лице, недавно всплывшем на поверхность из совершеннейшего небытия. Из грязи - в князи!
Используя новые возможности и "карт-бланш", данный ему наверху, этот Противник тупо переводил их бизнес на себя, не вступая в переговоры и не утруждая себя излишними сомнениями. Просто забирал себе (и не только у них) всё, что, по его разумению, находилось в пределах обретённых им новых властных полномочий, считая себя в своём праве. То, что эти полномочия были государственными, абсолютно его не смущало.
Да и сам деловой стиль стал другим. Точнее, дело стало вообще излишним. На доверительных фирмах отсекалась установленная "дельта", и в дальнейшем никого уже не интересовал результат, а отчитаться в России умели всегда, даже во времена тотального контроля со стороны советского государства.
Причем "дельта" эта выросла в разы, по сравнению с той, что считалась ранее предельной, и которую платили они. Она стала просто неприличной! Это было известно точно, от случайно уцелевших, сумев вписаться в новую систему, бывших партнеров.
Да, вот и думай, что лучше для дела. Лучше, разумеется, чтобы не было ни тех, ни других, но из двух зол ещё надо понять, какое меньшее: доверительные неформальные выплаты с конкретного результата, или чёрный налог на весь бюджетный оборот, установленный едва ли не официально.
Все эти мысли крутились сейчас по замкнутому циклу в его голове, постоянно воссоздавая бесконечную цепочку вопросов и ответов, поддерживая заданный уровень беспокойства.
Отправлять его в отпуск все начали тогда, когда вконец измученный огромным количеством проблем, умело создаваемых их Противником во всех сферах деятельности компании, Он начал откровенно срываться, стоило только кому-нибудь задать вполне себе "дежурный" вопрос: "Как дела?".
И после того, как он объяснил однажды японскому контрагенту какие у него дела, как такие дела называются по-русски, что должен чувствовать человек, когда у него такие дела, Партнёр и Депутат перешли от намёков к настойчивым требованиям.
- Поезжай, отдохни, а то совсем вымотался за последнее время, - поучал его Депутат перед отлётом, - а я тут пока все разрулю.
- Как ты разрулишь, они же ничего не предлагают? - попытался уточнить Он. - Да, нам уже и предложить-то почти нечего.
- Почти, не значит совсем, - наставительно заметил Депутат. - Попробую договориться, есть подходы. Ты спокойно отдохни, отключись немного. Вот увидишь, все будет ОК!
- Прорвёмся, не впервой! - поддакнул Партнёр.
Это верно. В голове всплыли, уже порядком смазанные, картинки прошлого. Чего только не было в тех «ревущих девяностых». Уж если попал в эту вечную молотилку, то выхода нет. Либо тебя - либо ты. Даже отойти от дел спокойно не дадут.
Сколько их, радостной гурьбой бросившихся поднимать свой уровень жизни в начале девяностых, осталось сегодня? По пальцам пересчитать!
Зачем столько нормальных и умных людей принесли свои судьбы и жизни в жертву «Золотому тельцу», служение которому убивает сам смысл этой жизни? Не оказалось рядом своего Моисея? Впрочем, в наши времена его просто «заказали» бы, чтоб не мешал. Хотя, кто знает, у того и своя бригада была крутая: разобрались с особенно избранными при горе Хорив без проблем. "Боже, дай мне осознать смысл этого безумного движения! Если, конечно, в этом есть хоть какой-нибудь смысл, - мысленно взмолился Он. – Не может же смысл состоять в том, чтобы сожрать на несколько условных гамбургеров больше, чем твой сосед, словив от этого "немыслимый" кайф".
Вот, предложи нынешний Противник, дожевывающий сейчас их "останки", сразу уйти с «его поляны», лично Он спокойно бы согласился. Многих ненужных проблем, дикой нервотрёпки и потерь удалось бы избежать. Но Противник, как и общее большинство, мыслил стереотипами; не может же кто-то так просто уступить. «Ступить»! Стандартная школа и обычная практика.
Депутат мог, конечно, иметь в виду, как основание для торга, два их основных актива, приватизированных давно и надёжно. Их передел требовал бы излишней огласки, да и были они из другой "оперы". По-тихому, этот вопрос Противнику было не решить, но без этих структур действующий бизнес можно было смело прикрывать за ненадобностью, а им самим отправляться на дачный покой, записываться в старые "мичуринцы".
Именно Он в своё время настоял на включении в состав компании реально работающих предприятий и вкладывал в их развитие всё, что только мог вырвать из прибыли, ограничивая аппетиты своих партнёров, их жён и любовниц. И если первые, по крайней мере, на словах, соглашались с разумностью таких подходов к делу, то их женщины ненавидели его со всей доступной им степенью этого чувства, и в их домах он считался "персоной нон грата".
Дамы считали, что они и их дети достойны всего и сразу, а иметь должны не меньше, а больше своих соседок и "подруг", чьи мужья владели куда как более скромными компаниями. С Депутатшей так просто случались истерики, если она вдруг замечала его на расстоянии менее ста метров от себя. Обе "официальные" дамы были уверены, что он нагло обворовывает их мужей, уводя деньги себе в карман под видом какого-то там развития, им же и придуманных, производств. Всё, что было потрачено за пределами их собственных кошельков, они уверенно считали "неправильными" расходами.
Зато сейчас промышленная группа позволяла рассчитывать на почётную капитуляцию и достойную старость, в случае окончательного изгнания их компаний из рядов бюджетополучателей.
"Нет, не договорятся они. Противнику нужны не только наши "поляны", но и наши "трупы", которые пойдут ему в актив по статье "наведение порядка в отрасли", - сформировалось чёткое отражение реальности происходящего. - Не договорятся!"

-----

Внезапно, где-то глубоко внутри, сильнее и быстрее застучали маленькие молоточки пульсов, увлекая его за собой в ускоряющемся ритме, выбрасывая на поверхность, как аквалангиста, отцепившего балласт, к свету и яркому солнцу. "Действительно, какое же яркое солнце в этих краях, как я не замечал этого раньше?" – удивился Он.
Из моря на пляж выходила девушка. Медленно и упруго. Ослепительное солнце за её спиной нежно поддерживало эти плавные движения. Девушка выходила из моря и солнца, оттеняя их собой, проявляясь все отчётливее. Остановилась, смахнув с головы лёгким движением купальную шапочку, встряхнула копной густых каштановых, но в лучах солнца почти красных, волос, и мириады блестящих капелек-огоньков брызнули облаком во все стороны. "Из пены рождённая" - ошеломлённо подумал Он.
"Стоп, чего ты разволновался. Девушка как девушка. Девушек не видел? Тебе же её против солнца не разглядеть даже. Так, только неясный контур" - разумно успокаивал Он себя, но почему-то не получалось.
Она приближалась. Нет, Она шла именно к нему! На всякий случай оглянулся, но рядом никого больше не было. Да и откуда, ещё и десяти часов нет! Прикрыл глаза, но когда открыл снова, видение не исчезло. Более того, Она стояла рядом и улыбалась. Улыбалась ему, больше же вокруг никого нет!
Что-то спросила, как песенку спела! Какой всё-таки красивый и мелодичный язык. Жаль, Он ни слова не понимает по-итальянски. Но, даже если бы и понимал! Немыслимый импульс женственности, волною захлестнул, оглушил, накрыл с головой, и Он вдруг понял, что глупо и безнадёжно тонет в тёмно-синих безднах её глаз, не видя ничего более вокруг.
- Сорри, ай донт спик итальяно, - сбивчиво выдавил из мгновенно пересохшего горла, пытаясь вложить в интонацию слов всю глубину своего сожаления по этому поводу, даже раскаяние в своей недальновидности и… покраснел от смущения. "Господи! Когда это было в последний раз? Лет двадцать тому назад, ещё в школе".
Девушка чуть пристальнее посмотрела на него. И, моментально уловив его состояние, рассмеялась. Потом повторила свой вопрос по-английски. Слава Богу, английский Он знал не плохо. Достаточно, чтобы объясниться с любым европейцем, если английский не был для того родным языком.
Она просила подсказать, который сейчас час. Спросила как-то странно: "Звонило ли уже десять часов?" "Ах, да, она же местная! Там в городке старая ратуша с часами, которые постоянно играют какую-то мелодию. Действительно, а сколько время? Господи, часы же на руке!" Машинально вскинул к глазам руку с часами и сдёрнул с лица солнечные очки.
- У нас ещё целых двадцать минут, - неожиданно для себя, ни к селу, ни к городу, брякнул Он.
Его странное заявление вызвало у неё новый приступ веселья. Отсмеявшись, Она изобразила серьёзный вид и спросила:
- Двадцать минут, это много или мало… для нас?
От этих слов он снова сбился с мысли, не зная, как продолжить разговор.
Пауза затягивалась. "Чёрт, да говори же, отвечай ей. Она же уйдёт сейчас. Подумает, что ты болван слабоумный, и уйдёт, - осознание того простого факта, что Она может просто уйти, вызвало у него внутреннее ощущение приближающейся трагедии, даже драмы. - Делай же что-нибудь! Хотя бы встань для начала!"
Он вскочил. Муниципальный шезлонг полетел кувырком за спиной, складываясь с обиженным треском.
- Меня зовут Владимир, для друзей просто Вэл, я из России, из Москвы, можно я Вас провожу, - выпалил он в одну строчку и ещё больше покраснел. "Опять не то! Вот же выдал! Демосфенишко из Строгино!"
- А меня Паола, - в её исполнении это имя прозвучало как музыка. - Я из Италии… Можно.
Она нисколько не обиделась. Наоборот, веселилась от души.
- Я сейчас! Я быстро! Встретимся на выходе! Рандеву, - зачем-то закончил он свою скороговорку этим словом. Вроде бы французским, а не итальянским? Наплевать, и так всё уже сбилось в голове!
Влетел в душ! Быстрее! Наскоро обтёрся полотенцем. Запрыгал на одной ноге, путаясь в одежде, стараясь напялить на себя всё и сразу. Уложился в семь минут. Выскочил к турникету. Её не было! Не было! Он даже прикусил губу с досады на себя. Однако поторопился. Губа пострадала безвинно.
Девушка появилась следом за ним, задержавшись всего-то на пару минут, отчего-то показавшихся ему целой вечностью. В легком белом льняном платье, изумительно подчёркивающим гибкую грациозность её фигурки. Помахивая пляжной сумкой, направилась к нему.
"Уф!" - Он вздохнул с облегчением, и маленькое счастье новой встречи затмило остальные эмоции! Девушка, подойдя, внимательно посмотрела на него, прочитав как открытую книгу. Да и что там было не прочитать, когда все чувства и эмоции отражались на его лице огромными "буквами", как на рекламном щите.
- Мне по той улице, - сказала Паола, и легонько кивнула в сторону узкого промежутка между домами в конце брусчатой мостовой, круто уходящей в горку от пляжа. - В старый город.
- Господи, да хоть в Древний Рим! - вырвалось у него.
Он "предложил даме руку", и девушка, улыбнувшись такой старомодной галантности, невесомо положила тонкие пальцы на сгиб его локтя, благосклонно и с достоинством принимая этот естественный знак внимания.
За десять минут, которые понадобились им, чтобы дойти до её дома, говорила в основном она; Он только иногда вставлял короткие реплики в этот почти непрерывный монолог.
Ей двадцать семь, без проблем сообщила Паола. Она студентка, учится в университете в Генуе, заканчивает курс бакалавра в следующем году. "По российским понятиям в двадцать семь следовало бы давно уже закончить аспирантуру, а не университет, - подумал Он, но ничего не сказал. - Кто знает, какая у них тут специфика".
Специфика-то, спецификой, а вот специальность у неё оказалась совершенно неожиданная - прикладная математика, в нашей классификации. В голове всплыли неясные обрывки знаний из курса матпрограммирования, теории игр и массового обслуживания, матрицы, графы, слияния массивов, длиннющие формулы и сетевые графики по три километра длиной, ещё что-то, благополучно забытое…
"Два с половиной МО во все стороны", - "выругался" Он с нескрываемым удивлением глядя на неё.
Паола отреагировала мгновенно. Она вообще невероятно быстро отмечала и фиксировала всё происходящее вокруг, почти моментально. Мол, не надо на неё так смотреть! Что женщина не может заниматься математикой? "Может, может", - успокоил Он, не вдаваясь в подробности. Сам же всегда считал, что женщины могут отлично освоить всё, но только в пределах знания, уже созданного… мужчинами. Решение безаналоговых задач, не их стезя. Но благоразумно промолчал, понимая, какие эмоции вызвало бы такое заявление, если даже лёгкое недоумение по поводу её профессионального выбора было "принято в штыки".
У неё два брата и ещё младшая сестра. Такие большие, по европейским меркам, семьи в Италии ещё совсем недавно были не редкость. У папы своя фирма. "Транспортно-экспедиционная" – это Он тоже вывел сам из её пояснений. Она работает на фирме отца. Бизнес семейный, а ей надо зарабатывать на жизнь и учёбу. Тут девушка чуть пристальнеё взглянула на него, стараясь понять отношение к такой "женской" материальной самостоятельности.
Он только пожал плечами. "В России, работающая женщина давно уже норма. Сколько я себя помню" - пояснил, стараясь произнести эти слова как можно безразличнее. Паола согласно кивнула, подтвердив, что это правильно. "Что же в этом правильного"… едва не брякнул вслух, но успел поймать эти слова "за хвост", и оставить мнение при себе.
Так, слушая её певучий голосок, действующий успокаивающе, Он даже не сразу сообразил, что солидный трёхэтажный дом, сложенный из массивных каменных блоков, потемневших от времени и невзгод, возле которого они стояли уже с минуту, и есть её дом, а значит - прогулка окончена.
Древнее, надо заметить, было это строение! Увидев, с каким интересом он разглядывает колонны портала, розетку на фасаде с гербом обитателей, красивую лепнину, овитую плющом, Паола, не без гордости, сообщила, что этот дом принадлежит их фамилии уже больше трёхсот лет.
На первом этаже, окнами на улицу, располагалась и фирма её отца. Висела офисная табличка. Удобно! Наверху живёшь, внизу работаешь. Опоздать на службу нереально.
- Чао, - произнесла Паола. - Мне пора, уже десять. Спасибо.
И упорхнула. Скользнула за стеклянные непрозрачные двери офиса в прохладу старинного особняка… и нет её! А он остался на асфальте, под жгучим южным солнцем, растерянный и злой на себя, от допущенной оплошности.
«И, что теперь делать? Ломиться вслед за ней? Под видом клиента? Какой он клиент!? К тому же, там куча её родственников. Ещё полицию вызовут. Пришьют какое-нибудь домогательство. Хотя и не Штаты, но кто знает, как они продвинулись по шкале "цивилизованности". Думай, думай! Хоть бы телефон догадался попросить, классическое же продолжение! Или, плюнуть, да пойти в отель пить текилу с "конкретными пацанами"? Нет, это не вариант».
Почему-то Он чётко знал, что должен продолжить это знакомство. Почему, не знал. Должен, и точка! "Так, стоп, телефон! Телефон! Вот тут на рекламном щите телефон этой конторы. Звони, дон Гуан!"
- Алло! Добрый день! - раздался в динамике Её голос.
- Это я, Владимир, - скромно напомнил Он о себе.
- Я сразу поняла, что это ты, - ответила Паола.
- Поняла?! - удивился он. - Хорошо, что я догадался позвонить по этому номеру…
- Этот номер был перед твоим носом. Я дала тебе выбор.
Ничего себе, так это был тест! На сообразительность? На серьёзность намерений? Любопытно!
- Может быть, посидим где-нибудь, после твоей работы? Пообедаем, поговорим? - Он не решился предложить ужин. Лучше, не рисковать!
- Хорошо, - просто и без затей согласилась Паола. - Я освобожусь в четыре часа. Чао!
Он облегчённо вздохнул. Ожидание возможного отказа больше не тяготило его. Теперь нужно было решать, где убить столько времени. Почти шесть часов!
-----

Немного потоптавшись в узкой улочке, решил всё-таки вернуться в отель. Туда-сюда, пешком, всё-таки минус полчаса. Там, в отеле, он найдёт, чем занять себя. По привычке засёк время. Почти двадцать минут, если совсем не спешить. Поднялся в номер, благополучно избежав по дороге встречи с заводной компанией из Тюмени. Ребята, судя по громким возгласам в баре на веранде, уже приступили к "активному отдыху" в полный рост! "Когда они, интересно знать, спят? Либо вообще не спят, либо по очереди!"
В номере, старательно затягивая время, поставил телефон на подзарядку, чтобы не подвёл в самый неподходящий момент. Принял душ. Переоделся. Посмотрел на часы. Минус почти час. Уже хорошо!
Раскрыл ноутбук и зашёл к себе на сайт. Пароль. Доступ. Пробежал глазами оперативную информацию и вздохнул. Всё, как и предполагал. Застой. Ничего, кроме его промышленной группы, не работало. Но заводы "пыхтели" без каких-либо неожиданностей, даже с небольшим ростом. "Молодец!", - снова похвалил себя, за проявленную в своё время дальновидность. Завел руки за голову, сцепив на затылке, и со вкусом потянулся в кресле, удовлетворённый очевидными успехами. Плевать на все интриги завистников и козни интриганов, при наличии такого-то базиса. Быстро настучал и отправил пару замечаний-напоминаний своим заместителям. В общем не существенных, можно было этого и не делать. Так, скорее обозначил своё виртуальное присутствие, при фактическом отсутствии.
Рассмеялся, вспомнив: "Большой Брат всегда помнит о Вас". Трудно сказать, какую страну имел ли в виду Оруэлл, сочиняя свои "страшилки", но фантазии автора обретают всё большую отчётливость. Еще десяток, если не меньше, лет и только в джунглях Амазонии, да в российской глухой тайге, можно будет хоть немного побыть наедине с самим собой. И то, пока спутник вышел из зоны наблюдения. Чем дальше, тем больше "Большой Брат" будет видеть, слышать, помнить и "заботиться" обо всех. Интересно, а кто будет заботиться о нём? Зато не нужно будет мучиться с созданием искусственного интеллекта - достаточно переформатировать человеческий. "Брр, чего это меня унесло не туда", - одёрнул себя Вэл.
Собственно это короткое, ёмкое и даже с некоторым смыслом, если учитывать английский вариант, детское прозвище образовалось не случайно, а как сочетание его инициалов.
Фамилия была звучной во всех отношениях - Ленский! И родители, руководствуясь понятным стереотипом и аналогией, полученной на уроках литературы, дали своему сыну имя Владимир, получив на выходе знакомое сочетание, ещё в школе доставившее ему массу разнообразных впечатлений.
Этот глуповатый, как он считал, образ инфантильного поэта-романтика, никак не вязался с его представлениями о самом себе, ужасно раздражал, получая в школьных сочинениях знатную дозу различных претензий. Пушкин тоже "получил" свою долю эпитетов. В ответ учителя приговаривали его к заслуженным тройкам. К родителям у него претензий не было: ошиблись люди, с кем не бывает. Свои люди, любимые, сочтёмся!
Поэтому, когда впервые кто-то озвучил его инициалы: Владимир Эдуардович Ленский, то за эту спасительную аббревиатуру Он ухватился двумя руками. Выходило коротко и ясно: ВЭЛ. С этого момента Он представлялся так всем и требовал называть себя только так, забивая осточертевшую аналогию из романа Пушкина.
Не зная, чем занять себя, включил "ящик", пощёлкал кнопками пульта, остановился на футболе. Играли здорово! "Милан" против "Лацио", повтор вчерашней игры. Уровень мастерства впечатлял, и темпераментные вопли итальянского комментатора не казались чрезмерными.
Ещё не скоро, не в этой жизни, вопли наших комментаторов, а некоторые уже научились орать не хуже импортных, будут адекватны происходящему на российских футбольных полях и спортивных аренах. Впрочем, наши футболисты тоже уже научились вопить, скакать, обниматься и целоваться как настоящие "профессионалы", так что, считай, полдела сделано, осталось только научиться играть всем вместе, с одной целью, в одну и ту же игру.
Ему всегда было интересно, отрабатывают ли "профи" на тренировках "обнимушечки" и похлопывание партнёров по попкам, "поцелуйчики" и радостную "кучу-малу". Видимо, всё-таки репетируют; получалось у них всегда очень слаженно, в импровизацию как-то не очень верилось. Если это так, то становилось понятно, почему на остальную "чепуху" у них не хватает тренировочного времени.
Матч закончился, кто-то выиграл; кто, не имело для него никакого значения. Начались интервью, комментарии, стало не интересно. "Ящик" пришлось выключить, а время текло медленно. Издевательски медленно.
Вот ведь всегда так! Когда нужно что-то срочно решить, сделать, куда-то успеть, то времени никогда не хватает, а когда нужно просто ждать, то часы вдруг останавливаются, стрелки прирастают к циферблату и даже "возвращаются назад", если отвернуться на секунду.
Потянулся за книгой. Взял наугад, лежавшую сверху. У него была привычка, таскать с собой в поездки пару книг. Одну, из числа любимых, сто раз читанных, и одну новую, для информации. Оказалась новая. Купил перед отъездом, не ясно, по какому признаку. То ли из-за яркой обложки, хотелось лёгкого чтива, то ли из-за странного названия, состоявшего почти исключительно из согласных, но книга оказалось весёлой. Обложка отвечала содержанию. Хватило ещё на два часа. Закрыл, машинально посмотрел фамилию автора - фамилия была незнакомая.
А вот старые как-то пожухли, утратив свои целевые установки и читателя-собеседника. Растерялись. Причём все и сразу. Чего-то там шуршат помаленьку, надувают увядшие щёки, продолжают по инерции плескать помоями на своё прошлое и свою молодость, приводя в недоумение своих сверстников, провоцируя у молодёжи презрение к самим себе и разрушая преемственность поколений.
Как однажды его спросил ехидно приятель сына, подколол, как это у них называется: "А кто же в те времена был за социализм, если все, как выясняется, были против?" Посмеялись, но тогда Вэл совершенно серьёзно сказал: "Я, был "за"! И, так получается, один держал их всех в "ежовом" кулаке! Это они сейчас расслабились. Распустились, козлы!" - мальчишка рассмеялся в ответ: "Просто Вы были ещё слишком молодой и Вас не послушались" - "Тоже верно. "Шестидесятники" никого не слушали, кроме самих себя. И не любили" - "Шестидесятники?" - "Это они себя так называют. Такая шобла перманентных революционеров, умеющих хорошо ломать и болтать, но не строить", - пояснил Он. - "Горбачёв?" - "И он тоже, но их на самом деле целая кодла говорунов-бездельников" - "У нас так не будет, - заявил этот парень, - Кто не работает, тот не ест!"
Ничего себе, подумалось ему тогда, интересное растёт поколение, по крайней мере, некоторые.
Ладно, пора собираться, пока "то да сё", глядишь и надо уже выходить. Можно и пораньше. Тут главное, не опоздать.
Но, как не тянул "резину", всё равно на знакомом уже месте оказался на полтора часа раньше.
Несколько дальше вдоль по улице относительно её дома, на перекрёстке, расположилось небольшое кафе, где можно было скоротать, оставшееся до свидания, время. Обычная кафешка, похожая как две капли воды на тысячи других, разбросанных по всему средиземноморью. Народу было немного, пик сезона уже прошёл, а местные, кто пользовался этой харчевней, уже отобедали; теперь, если и подтянутся, то только поздним вечером. Это тоже общая специфика здешних мест. "Фиеста и сиеста, в любое время к месту".
В дальнем углу несколько молодых парней сидели перед кружками с пивом – ждали, когда нагреется? - а около окна пожилая пара чинно попивала кофе, о чём-то негромко переговариваясь. Бытует мнение, что итальянцы невероятно темпераментны и разговорчивы, но это характерно только для юга Италии и, конечно, Сицилии. Северные итальянцы более сдержанные. Они ближе к своим соседям. Не финны, разумеется, но вполне себе французы, а некоторые и швейцарцы.
Но Он в зал заходить не стал, а присел за столик под навесом на улице. Заказал чашечку "экспрессо" и принялся разглядывать дома вокруг, не зная, чем заполнить вынужденное безделье. Из двух зол выпало - ждать!
Любопытно, отметил он, глазея по сторонам, что рядом на углу возвышалось современное здание какого-то спортивного клуба и, как гласила вывеска, в клубе был бассейн. Однако Она предпочитает купаться в море, до которого идти намного дальше. Отметил Вэл этот факт машинально; теперь всё, что касалось его новой знакомой, было ему интересно. Впрочем, все здешние расстояния для детского сада, в сравнении с российскими, где и двести вёрст не крюк.
И вдруг заиграл телефон. Звонили из России.
- Да, - ответил Он, нажав на клавишу.
- Привет! - раздался в трубке голос Партнёра. - Как отдыхается?
- Ничего, спасибо. Собираюсь вернуться в понедельник. Осталось несколько дней.
- Ты, это... в общем, у нас тут дела крутятся, почти всё решили уже. Так что, можешь и не спешить. Отдыхай по полной программе, не горит, - зачем-то выдал Партнёр довольно странную тираду. И голос был какой-то неуверенный. Стало беспокойно.
- Что-то случилось? Проблемы? Если не можешь по телефону, оставь сообщение. Я зайду, прочитаю, - попросил Он.
- Нет, нет. Ты не понял. Всё нормально, нас больше не будут беспокоить. Отдыхай себе. Я это имел в виду, - уже уверенным голосом прояснил обстановку Партнёр. - Я, наоборот, хотел тебя успокоить, а стал говорить и подумал, что ты можешь решить, будто я от тебя что-то скрываю, ты ж у нас мнительный, вот и сбился немного.
- Хорошо, если так. Ты всё-таки оставь мне информацию, чтобы я яснее понимал, о чём вы там договорились. Хорошо?
- Завтра утром распишу в деталях. Сегодня я уже уехал из офиса. Разницу во времени учти.
- Договорились! Если действительно всё нормально, то, возможно, я и задержусь. У Юрки в Риме погощу немного. Давно не виделись, а он приглашал. Неудобно, обманывать старого приятеля.
- Ок! Юрику привет!
Чего звонил? Хотя, если они реально всё разрулили, то почему, действительно, не отдохнуть ещё немного. Вот и с девушкой приятной познакомился удачно, может быть и продолжение знакомства тоже окажется удачным. В конце концов, сколько раз он брал отпуск в последние десять лет: жена с детьми, пока не развелись, почти всегда одна ездила отдыхать.
Юрка, о котором Вэл сказал Партнёру, был его другом ещё с института. Давным-давно, вертясь, как все, и пытаясь ввинтиться в изменившуюся жизнь, Юрик познакомился на каких-то переговорах с одной итальянкой, женился и, сделав ручкой, свалил вместе с ней в солнечную Италию. И с тех пор, жил в Риме, активно работая в бизнесе своего тестя, который, будучи каким-то общественным деятелем, не уделял делам серьёзного внимания.
Главная "фишка" была в том, что основным в бизнесе тестя оказалось производство мебели, а Юрик, до отъезда, долго работал в "Экспортлесе". Интересы совпали с точностью до третьего знака после запятой. Наладив стабильные поставки леса и, одновременно, обратный сбыт в Россию, Юрик стал любимым зятем и удачной партией для дочери. Хотя изначально будущий Юркин тесть довольно резко отреагировал на малопонятного жениха, привезённого из далёкой и абсолютно не понятной страны, остатка бывшей империи.
Теперь его институтский друг респектабельный итальянский бизнесмен, говорящий "мы" об итальянцах, и "вы там, в России", когда речь заходит о бывшей родине.
А ведь хрен чего бы он сумел добиться тут в Италии, без своего тестя, дешёвого русского леса и падких на иностранные бирюльки соотечественников. С "нуля", мыл бы посуду в какой-нибудь забегаловке, читая по вечерам Альберто Моравиа в подлиннике. Российский базис, итальянский бизнес, да итальянская жена, вот и встроился в этот мир, в котором уже его дети, когда он их заведёт, станут обычными аборигенами.
Но никогда не стать частью этого мира нашей, так называемой, «элите», вся «элитарность» которой имеет смысл только при наличии самой России. Без страны за спиной, их участь будет самой плачевной. Реальная "элита" вынесет их за скобки и поделит на "ноль" в течение одного поколения. Жестокий будет "облом"! Это бизнес такой - ничего личного!
Партнёр был знаком с Юркой. Точнее, это Он их познакомил лет десять тому назад, когда они, тогда ещё с семьями, вместе ездили в тур по Италии. Потом даже провели несколько удачных совместных сделок, оснастив деловой мебелью итальянского производства несколько госконтор. Дельта была "жирной"!

------

Краем глаза Вэл ухватил отблеск стеклянной двери, мелькнувший в нужном ему направлении. Обернулся и увидел Её. Вскочил и замахал рукой, обозначая своё присутствие. Девушка помахала ему в ответ и, перейдя улицу, быстро подошла к его "наблюдательному посту". Он же сначала дёрнулся к ней навстречу, потом, вспомнив, что не рассчитался за выпитый кофе, - надо было бы заранее, шляпа, - метнулся обратно, а то подумают, что хотел сбежать, и замер на полпути в растерянности.
- Чао, давно ждёшь? – улыбнулась Паола, рассматривая три чашки кофе на столике.
- Нет. Совсем нет. Минут десять, не больше, - зачем-то соврал Он.
- Столько кофе за десять минут? У тебя крепкое сердце, - Она, конечно же, не поверила.
- Посидим тут, - неуверенно предложил Он, оглядываясь по сторонам.
- У Филиппе? Нет. Пойдём, тут недалеко есть отличный ресторан. Если ты не против?
Вэл был не против. Теперь, наверное, Он всегда будет только "за".
Пришлось ждать ещё некоторое время, пока рассчитывался по кредитке; хорошо, что этот Филиппе согласился!
Итальянцы, вообще говоря, предпочитают кэш, а вся наличность осталась в кармане рубашки, которую он переодел в номере, собираясь на это свидание. Забыл проверить карманы! Такого с ним никогда не случалось раньше. Положительно, эта девушка сбивала его с привычных жизненных настроек.
До ресторана, отрекомендованного Паолой, они дошли довольно быстро. Заведение было солидное. В том смысле, что сочетало в себе уют дома и комфорт ресторана с традициями. Изящная дуга вывески над входом гласила: "Вена". Всё было крепко и основательно: само здание, холл, зал, венецианские зеркала на стенах, чопорная мебель и столовые приборы, как будто сразу за порогом из текущего календаря вычли лет сто, или даже больше.
- Красиво, - подтвердил Вэл, оглядываясь по сторонам. - А почему "Вена"?
- Это старый австрийский ресторан. Когда-то в этих местах была Австрия. Вот австрийцы и организовали тогда себе кусочек родины. Знаешь?
- Австро-Венгрия, - уточнил на всякий случай, - но это же было очень давно.
- Давно. Если хочешь, можно пойти во французский ресторан. Правда, до него довольно далеко, а здесь кухня не хуже.
- Нет. С немцами проще. Почти родня, - улыбнулся Он. - Останемся здесь. Твой выбор вполне достойный. Только… мы соответствуем обстановке? Не слишком фривольно?
- Конечно соответствуем. Сейчас не то время. Чем демократичнее, тем лучше. Не волнуйся, - ободрила Паола.
- А как же вечернее платье, шляпка, зонтик? Я о тебе думаю.
- За меня, тем более, не волнуйся. Я сюда часто прихожу.
В подтверждение этих слов, встречавший их у входа в зал, метрдотель улыбнулся и доброжелательно кивнул.
- Чао, сеньорита Сфорца! - радушно поприветствовал её мэтр, изобразив на лице всё возможное удовольствие от этой встречи, но в его глазах мелькнуло и некоторое недоумение от наличия незнакомого спутника - от его наличия.
Они перебросились несколькими быстрыми, ничего не значащими, фразами. Что-то про "папу, маму". Наверное, спрашивал о здоровье. Потом он проводил их за удобно расположенный столик в углу зала. Поклонился, пожелал приятного вечера - это было понятно - и занял свою прежнюю позицию.
"А фамилия её Сфорца", - отметил Вэл. Было в этом слове, что-то неуловимо знакомое, когда-то он слышал эту фамилию. Читал, может быть? Попытался вспомнить, но в мыслях путались почему-то Монтекки и Капулетти, потом, совсем уже не ясно зачем, всплыл сам Юлий Цезарь. "Этот-то тут с какого бока?!"
Кожаные гроссбухи с золотым тиснением, предложенные официантом, имели внутри себя не менее солидное содержание. Они не только не облегчили выбор, а, скорее, запутали его окончательно. Вэл уверенно опознал только эскалоп, который и по-итальянски "scallopine".
Полистав для вида странички, источавшие гастрономическое изобилие, просмотрел карту вин. Понял, что это безнадёжно. Хотя все названия были продублированы на английском, этого было недостаточно. Примерно представить, как «оно» будет выглядеть на тарелке, а тем более, каково на вкус, понять было сложно. С винами полегче, конечно. Вопросительно взглянул на свою спутницу.
- Что будем заказывать? - спросил Вэл, решив устранить проблему кардинально.
- А чего сеньор желает? - увернулась от прямого ответа Паола.
- Сеньор желает поужинать с одной девушкой. Легко и непринуждённо, без излишеств, но вкусно, - ушёл Он от конкретики.
- Девушка предпочитает овощи и рыбу. И своё любимое здешнее "Шардоне". Эта девушка давно уже сделала свой выбор, - продолжила Она эту игру.
- Сеньору то же самое, плюс чёрный крепкий кофе на десерт, - отпарировал Он.
- Хорошо, но пусть потом сеньор не говорит, что эта девушка оставила его голодным, - рассмеялась Она. - Может всё-таки мясо? А может сеньор предпочитает пиццу или пасту?
- Хм, не хочу быть невежливым, но я не восторге от итальянской кухни, - Вэл изобразил на лице всё возможное сожаление по поводу своих предпочтений.
- Консерватор-традиционалист, - вынесла свой приговор Паола. - Я так и думала, поэтому и выбрала этот ресторан. Хотя я тебе уже это говорила.
- А почему ты так подумала? - спросил Он. - Просто интересно.
- Одежда, манеры, слова, - Она принялась отгибать пальцы в его сторону. - В тебе есть какое-то неуловимое сходство с моим отцом. Только ты намного моложе. Тебе, я думаю, лет сорок, а ему уже семьдесят восемь.
- Неужели? Но как же... - Вэл не договорил, опасаясь сказать бестактность про возраст детей её отца.
- Моя мама, это вторая жена папы, а первая умерла. Давно. Папа долго не женился во второй раз, но встретил маму. Ему уже было пятьдесят лет, а маме, как мне сейчас. У меня очень красивая мама. Ещё есть сводный старший брат, он живёт в Швейцарии. Ему примерно столько же, сколько тебе. Я часто езжу к нему в гости. У нас там своё шале. Дедушка с бабушкой боялись, что папа может пойти на войну, поэтому отправили его в Швейцарию. Там он и женился в первый раз. А его старший брат, мой дядя, погиб в Африке. Итальянцы там воевали, если ты знаешь, конечно. У нас тогда был Муссолини и фашизм.
- Разумеется, знаю. Итальянцы и в России воевали. Правда, недолго и не удачно. Под Сталинградом. Знаешь?
- Про Сталинград читала и видела кино, но про итальянцев не знала. Ты ничего не перепутал?
- Нет, не перепутал. Такое, не перепутаешь. Спроси у отца, если мне не веришь.
- Я тебе верю. Зачем тебе меня обманывать? Но у папы я всё равно спрошу, - извиняющимся тоном и примирительно улыбаясь сказала Паола. Было понятно, что отец для неё главный авторитет в этой жизни.
- Всё это теперь уже история. Что было, то прошло. Нам с тобой себя обвинять не в чем. Расскажи лучше об университете. Трудно учиться? Что вы сейчас изучаете? Какие сегодня студенты? Профессоры строгие?
- У нас очень хорошие профессоры. И совсем не строгие. Я сейчас занимаюсь линейным программированием. Знаешь, что это такое?
- Раздел математического. Исследование линейной функции в заданной системе неравенств. Основные способы решения графический и симплекс-метод. Правильно, профессор?
- Ой, как интересно. Теперь я думаю, что ты похож на профессора Тома, - ударение пришлось на последний слог. - Посмотрел на меня почти совсем как он!
- Немного на папу, немного на профессора, а на какого-нибудь твоего приятеля-студента я не похож? - уточнил Вэл на всякий случай.
- Нет, на моих знакомых студентов ты совсем не похож. Очень серьёзный. Почти не улыбаешься. Они совсем другие. О чём ты всё время думаешь? О семье? - спросила Паола.
- В основном о бизнесе. Ну, и о детях конечно. Как же о них не думать? - Он непроизвольно вздохнул. - А семьи у меня нет. Мы с женой давно развелись. Бизнес в России - это одни проблемы. Каждый день и каждый час.
- Я знаю, у вас есть... – Она щёлкнула пальцами, вспоминая, - Газ...пром, да? - Паола вопросительно посмотрела на него.
- Есть такой, - рассмеялся Вэл. - Но мы не такие крутые, но проблем не меньше, если не больше.
- Ты - трудоголик. Не умеешь отдыхать. Я изучала психологию! - солидно сообщила Она.
За разговором он и не заметил, что на стол давно уже подали закуски, какие-то лёгкие овощные салатики, а официант разлил по бокалам белое сухое вино. Ужин можно было начинать. Поднял бокал:
- За наше случайное, но очень приятное знакомство! Я очень рад! - торжественно произнёс Он.
- Мне тоже приятно! - ответила Паола, и они тихонечко сдвинули бокалы. Мелодичный звон разбежался в стороны и затих в уголках уютного зала.
Она его не обманула. Ужин был не просто лёгким, а предельно лёгким. Вкус у блюд был тонким и изысканным. Также тонко и изысканно он заканчивался, не успев начаться. Вино бесследно стирало последние штрихи этих изысков и действительно было отменным. Насыщенный аромат спелого винограда, в меру сладкое и в меру же крепкое - далеко не виноградный сок. Великолепный букет.
Напиться таким вином невозможно, оно создано для удовольствия и неспешной релаксации под тихую и красивую мелодию "Torna Sorriento", которую сейчас на мандолине и гитаре великолепно исполнял дуэт музыкантов где-то в глубине зала. Такое вино совсем не подходит для обильного застолья, принятого в России. Разные традиции и климат. Пить такое вино морозной зимой, даже и в хорошо протопленном помещении, было бы странно. В общем-то, даже российским летом пить такое вино как-то не правильно. Где растёт виноград, там и уместны такие вина.
Он высказал комплемент её выбору, поделившись этими своими нехитрыми соображениями. Когда же Вэл упомянул про русскую зиму, то Паола, испуганно округлив глаза в притворном испуге, но совершенно серьёзным тоном заметила, что умерла бы от холода, приехав зимой в Россию.
- Не думаю. Человек отличается исключительной адаптацией к окружающему миру. Потому нас так много на Земле. Зато у меня в Италии живёт друг. В Риме. Учились вместе в институте. Приспособился.
- Твой друг стал итальянцем?
- Самым настоящим итальянцем. Женился на римлянке. Уже больше десяти лет живёт здесь. Думаю заехать к нему в этот уик-энд. Навестить, перед возвращением в Москву.
- Ты так скоро уезжаешь? - спросила Паола. В её голосе промелькнуло некоторое сожаление. Хотя, возможно, что ему просто хотелось это услышать. - Я тоже собираюсь в Рим. В Риме у меня живёт тётя, папина младшая сестра. Мы её часто навещаем, но она больше любит, когда приезжаю я. Она говорит, что я такая же, какой она была в молодости.
- Она тоже изучала в университете математику? - рассмеялся Вэл.
- Нет. Моя тётя была светской дамой. У неё большой палаццо, в котором собиралась вся римская богема. Она три раза была замужем и имела сотню любовников, но у неё никогда не было детей. Поэтому она так одинока сейчас.
- Хм, а ты похожа на неё внешне, или… в чём-то другом? - осторожно задал Он уточняющий вопрос.
- Наконец-то у тебя засмеялись и глаза, - неожиданно отметила Паола, и добавила вызывающе, - Я похожа на неё во всём! И мужчин я тоже люблю!
- Значит и у меня есть шанс? - скромно спросил Он.
Паола рассмеялась, весело и непринуждённо, но потом вполне серьёзно ответила: "Может быть. Я подумаю".
Но счёт им принесли раздельный, что свидетельствовало об отсутствии такого положительного решения. Ну, по крайней мере, на данный момент.
"Надеюсь, что мы ещё вернёмся к решению вопроса о моей кандидатуре", - подумал Вэл, вслушиваясь в идеальное, но изрядно затянувшееся, исполнение музыкантами всё того же "Возвращения в Сорренто", уже перерастающего в бесконечное путешествие. За время этого исполнения до реального Сорренто можно было смотаться раза два - туда и обратно!

------

Они долго гуляли по набережной. Иногда просто стояли молча, глядя на почти спокойное море, наслаждаясь вечерним прохладным бризом и вдыхая сочные запахи цветущей южной природы и морского прибоя. Потом начинали непринуждённо болтать на отвлечённые темы. В основном, о природе и погоде.
Как-то совсем незаметно опять оказались около места их утренней встречи. Пляж снова был пуст, теперь уже по причине позднего вечера. На противоположном берегу залива блистало многочисленными огнями здание отеля, оттуда доносилась музыка, слышались голоса и звонкий смех. Да и на пляже отеля были люди, кто-то даже купался. Почти наверняка, это были его неутомимые соотечественники.
Но тут, на муниципальном пляже, не было никого. Сам пляж тоже был закрыт. Проходы в парапете преграждали низенькие металлические воротца, которые можно было легко перешагнуть. Они лишь обозначали запрет, но реальным препятствием не были.
- Почему закрыто, - спросил Вэл.
- Нет смысла. Кто будет купаться по ночам? - удивлённо спросила Паола.
- Ну, не знаю. Видишь, на той стороне, кто-то купается, - ответил Он, указав на едва различимые в сгустившихся сумерках силуэты пловцов.
- Это же туристы из отеля, им нужно. Но скоро и там никого не будет. Сезон заканчивается. Через месяц с моря подует холодный ветер, пойдут дожди, - принялась напевно рассказывать Паола, - потом будет шторм, вода станет мутная и очень холодная. Иногда волны будут вот такие, - она приподнялась на носочках и вытянула вверх руку, сколько смогла. - Представляешь?
- А может быть, вот такие, - Вэл тоже изобразил изумление и вытянул вверх руку сколько смог. Посмеялись.
- Но ты этого уже не увидишь, потому что уедешь к себе в Москву, а там будет снег и страшный мороз, - Паола изобразила замерзающего человека, обхватив себя руками и сделав жалкое лицо. Они снова весело рассмеялись.
- А ты придешь сюда завтра утром?
- Нет. Завтра утром я поеду в Геную в университет. А в пятницу, как я тебе уже говорила, поеду в Рим к тёте в гости.
Он немедленно запаниковал. Получалось так, что их первое свидание грозило стать прощальным вечером, за которым отчётливо проступила перспектива расставания навсегда. Расставание, вообще говоря, было неизбежно, но не так же вот сразу. Раз, и всё! Стало тоскливо.
Одиночество, вот что мучило его последние годы. Окружавшие его женщины могли изобразить и изображали любовь, но всегда рассматривали своё к нему отношение только через призму доходности такой сделки. Ты мне, я тебе! Желание извлечь выгоду из "любовных" отношений неизбежно прорывалось наружу через какое-то время. Некоторые, выдерживали паузу в неделю, а другие и целый месяц изображали влюблённость, но, в конце концов, срывались все.
Зачем же покупать одну на длительное время, если это можно делать в любое удобное время и на любой удобный тебе срок? К тому же, в любом случае, как собственно и для любого другого товарного договора, всегда есть ограничения по срокам. Товарно-любовные отношения в этом смысле не исключение. Он же хотел, чтобы интим был не самоцелью, а лишь дополнением к любви. Тем более, не результатом сделки купли-продажи.
В молодости им было нечего дать своим подругам, сверх того, что было и у этих подруг - только самих себя. Поэтому в любом самом лёгком флирте присутствовало предчувствие любви, незримо витал её неповторимый аромат. Такие отношения были нормой, переросли в привычку и стали потребностью. Переделывать себя под новые веяния Вэл не мог и не хотел.
Сегодня же, на радость Познеру и его друзьям, секса в России столько, что хоть… в общем, чем хочешь, ешь, но из жизни как-то тихо и незаметно ушла Любовь.
Трудно сказать почему, интуитивно наверное, он видел в Паоле ту женщину, которая умеет именно любить, а не только использовать мужчин по прямому, и не очень прямому, назначению. В ней была та женственность и чувственность, сегодня легко и стремительно утраченные большинством женщин в России.
"Русская женщина" – это теперь условный российский брэнд, как матрёшка – игрушка с тройным дном и балалайка – разгильдяйский музыкальный инструмент. Правда, есть ещё икра и водка. Но из всего этого набора только водка жёстко присутствует в российской реальности.
Вернётся ли Любовь в Россию - это ещё бабушка надвое сказала. Проверять на личном опыте в режиме ожидания, не было времени; жизнь уверенно вошла во вторую свою половину, то есть в ту, что ближе к последней черте.
- Паола, а давай встретимся в Риме, я ведь тоже туда собираюсь поехать в пятницу, как и ты? - предложил Вэл и замер ожидая ответа.
- Хорошо, - спокойно согласилась Она. - Запиши мой мобильный номер. Когда приедешь, позвони.
Он облегчённо вздохнул, мысленно воздал хвалу Создателю, и быстро набрал названный номер, внёс в память телефона и нажал вызов. В меленькой белой сумочке, висевшей у неё на плече, раздалась красивая мелодия. Звук был не громкий, но вроде бы Вивальди.
- Записал правильно! - заметил Вэл вслух, чтобы Паола не подумала, что её проверяют. Хотя, чего греха таить, вызов послал именно для этого. - Я собираюсь лететь из Генуи в три часа дня, или мне лучше ехать поездом? А может быть вообще на такси? Или на такси слишком далеко? - засыпал кучей вопросов, не потому, что хотел пояснений, а чтобы продлить разговор.
- Я всегда езжу на машине. Довольно долго, но я люблю водить автомобиль. И мне так удобнее, - почему ей так удобнее, Паола не уточнила. - Не знаю, что тебе посоветовать.
- А возьми меня с собой, - вдруг, набравшись наглости, на ходу импровизировал Вэл. - Вдвоём в поездке веселее. Страну посмотрю, а не только аэропорты и отели, рестораны и пляжи.
Она ненадолго задумалась, но потом, сверкнув своёй очаровательной улыбкой, кивнула головой и сказала:
- Хорошо! Поехали!
Как Она была восхитительна в эту минуту! Как Он любил её, в чём уже не было никаких сомнений! Восторгался, восхищался, любовался! Умница, немного авантюристка, но просто красавица!
Возле её дома попрощались, и Паола выдала ему чёткие инструкции нарочито строгим тоном:
- Я подъеду к твоему отелю в 9 часов утра. Ты должен быть готов! Не опаздывать! В машине не курить, радио без моего согласия не переключать, замечаний мне не делать. Если будешь всё делать правильно, то, возможно, я разрешу тебе вести машину. Немного!
- Слушаюсь, мой генерал! - отрапортовал Он со всей серьёзностью, какую только был способен изобразить.
- Чао! В пятницу в 9-00 у въезда в отель! - напомнила Она ещё раз и ... строго погрозила ему пальчиком.
- Чао! - "солнышко" добавил Он про себя.

------

На следующее утро первым делом прочитал послание Партнёра. Написано было немного. Всего два предложения. В первом Партнёр уверял, что все вопросы решены. Что бы это значило? Второе гласило: "Поляну решено поделить пополам". Вообще полный бред!
Что делить? Как делить? Депутат периодически "подгонял" по нескольким отдельным направлениям слабо связанные между собой заказы и подряды, финансируемые за счёт бюджетных источников, а базовые предприятия были совсем из другой "оперы". Они существовали и работали как бы в стороне от депутатской коммерции.
Да, на первом этапе их несколько раз пришлось инвестировать за счёт итогов «подпольной коммерции», но те времена давно в прошлом.
Эти два направления нельзя было объединить - даже учёт проходил по разным балансам разных компаний, входивших в холдинг, - а значит и разделить.
Его позиция по данному вопросу, которую Он уже не раз высказывал, была простой как апельсин. "Мы уходим из отраслевого комплекса, который сегодня под контролем нашего Противника, и работаем дальше, опираясь на базовые активы и отстраивая новые связи. Без последствий и войны. Что и нужно озвучить в приватной беседе на соответствующем уровне. Передаём все дела, и до свидания!"
Предметом торга тут могли быть уже произведённые затраты, не покрываемые авансовыми платежами, которые, надо сказать, были не маленькие. Без выполнения этого условия, год сводился с приличными убытками, но, что называется - "не смертельно".
Проблема, и основная проблема, была в том, что проводить такие переговоры должен был Депутат, через каких-то посредников, найденных им на верхнем уровне пресловутой властной вертикали, а такие посредники со Старой площади сами по себе стоили серьёзных денег. Это означало, что компенсировать затраты в полной мере не получиться всё равно.
Вэл набрал номер Партнёра, но услышал в ответ дежурное сообщение о недоступности абонента. Здравствуйте! Хотя, возможно, отключил, что называется "по месту очередной тёрки", но мог бы и просто сигнал убрать. "Ладно, перезвоню позднее, - подумал Он. - Неужели они сумели договориться о разделе бюджетной части? Могли, наверное, но какая цена вопроса?" На его взгляд, всё это нужно было делать намного раньше.
Звонить депутату не имело смысла, тот по телефону вообще ничего не обсуждает. И правильно делает. Слушают его наверняка. Интересно, сколько стоит содержание такой системы контроля в масштабах страны? Бешеные, должно быть, деньги. Ну, на такие развлечения в России деньги есть всегда. Тем более, теперь. Интриговать, не работать.
Позвонил Юрке, тот обрадовался, но и обиделся, что, будучи в Италии, Вэл почти две недели не давал о себе знать. В голосе у Юрки звучали очень искренние нотки. Если и не грызла Юрку реальная ностальгия, то явно покусывала. Это была та искренность, по которой он уже и сам соскучился, отчего увидеть друга захотелось ещё сильнее.
"Пожалуй, на сегодня звонков достаточно", - подумал Он. Теперь нужно было найти себе хоть какое-то разумное применение. В принципе, можно было гульнуть на прощание с нашими мужиками, но было страшновато: проспишь ещё, не дай Бог, завтрашний отъезд.
Вэл понимал, что по возвращении домой, между ним и Паолой возникнет настоящая пропасть во времени и пространстве. Вырваться ещё раз в Италию получится не раньше следующего года, а за это время многое может измениться, в том числе и в её жизни. Хотя, возможно, что удастся подскочить на Новый год, там две недели выходных, но у них же Рождество раньше. Каникулы не совпадают. Приедешь, и будешь сидеть, ждать у моря погоды! Выскочить в конце года не выйдет. Конец года, он конец года и есть. Как всегда, не будет хватать ещё пары недель на закругление всех дел, и начнётся обычный аврал.
Однако и торчать в номере весь день?! Обалдеешь от самого себя. Глубоко вдохнув, как ныряльщик перед рекордным погружением, сунул в карман бумажник и решительно вышел из номера, плотно закрыв за собой дверь...
Разбудил его на следующее утро надоедливый шмель. Занудно и противно жужжал где-то над головой.
"Улетай шмель на мохнатый хмель... или ель..." - закрутилась в голове навязчивая мелодия.
"Телефон, звонок, будильник" – медленно отстроилась в мозгах логическая цепочка. Вскочил, как подброшенный тугой пружиной. В панике взглянул на часы. Нет, Слава Богу, вовремя! Хорошо, что догадался вчера перед пьянкой выставить нужное время на будильнике. Молодец!
Ёжиком в тумане побрёл в ванную. Голова гудела, ноги брели как бы сами по себе, отдельно от туловища. "Да, погуляли вчера на посошок, блин!"
Раскрутил краны в душе на всю катушку; упругие прохладные струи били нещадно. Постепенно начал приходить в себя. Смывал, вместе с липким похмельным потом, такие же противные пьяные воспоминания вчерашнего дня.
Каждый раз, после таких вот гулянок, он давал себе слово, что больше никогда не напьётся до эдакого скотского состояния, когда на утро ненавидишь себя больше, чем всех мерзавцев на этой планете вместе взятых. Но считать, сколько раз он нарушал свою дежурную клятву, было бы занятием неблагодарным.
Побрился и с остервенением вычистил зубы. Но, прошло несколько минут, и отвратный похмельный "выхлоп" возник снова. "Надо будет на выходе из отеля, что-то купить против этого мерзкого запаха ", - подумал Он.
Уложил ноутбук, сгрёб с полочки в ванной комнате все своё барахло и бросил в небольшую дорожную сумку, не укладывая, прямо сверху на остальные вещи. Основной багаж оставлял в номере, так как и тур был куплен на месяц, соответственно был оплачен и номер в отеле, а решение о досрочном отъезде Он теперь решительно дезавуировал.
Уже на выходе, после того как сдал ключ и объявил, что уезжает до понедельника, вспомнил, что забыл в номере зарядку для телефона и остановился в нерешительности. Он, разумеется, не верил в приметы, но это был один из тех ритуалов, которые усваиваются в детстве и исполняются инстинктивно, вне зависимости от личных взглядов на основы мироздания.
Причинно-следственные связи вокруг нас переплетаются самым удивительным образом, образуя неожиданные последовательности, приводящие порой к непредсказуемым и невероятным результатам.
Человек путается в них, будучи не в состоянии обсчитать всю астрономическую сумму этих взаимозависимостей, имеющих, ко всему прочему, обыкновение разбегаться в пространстве и времени. Отчаявшись, выделить правильное решение, создаёт то, что называется мистикой.
И рождается эта мистика на ровном месте. На самом деле, мистика - это просто сложные задачи, отложенные для решения в будущем, но условия которых, на всякий случай, записаны корявым почерком на "манжетах" человечества. И чаще всего ошибка заложена уже в формулировке постановки самой задачи. Хотя, и не всегда.
Так и с приметами, частью этой мистики. Реальны ли такие странные зависимости, нет ли, не подтвердить, не опровергнуть невозможно, а исполнять эти бессмысленные, но исключительно простые, правила, ставшие частью общей культуры, легко. Поэтому, что зря "копья" ломать? Пока не доказано обратное, то возможно, что оно как-то по-своему и работает.
Он слишком ждал этой встречи, буквально трепетал от одной только мысли о ней, чтобы проявлять глупую принципиальность в таком пустяшном деле. "Куплю по дороге новую", - решил Вэл, а возвращаться не стал.
На самом деле, уже было поздно возвращаться! Только сейчас Он сообразил, что ждать-то Она будет его не у дверей отеля, а у въезда с основной магистрали, около ворот в чугунной ограде, отрезавший этот мыс с отелем и парком, от остального побережья. Глянул на часы - без пяти минут девять! И Вэл побежал!
Служащие отеля и редкие ранние гости изумлённо смотрели на респектабельного и солидного мужчину средних лет, бегущего неровной бестолковой трусцой по аллее.
Одной рукой мужчина придерживал сумку с ноутбуком, хлопающую по боку и подгонявшую его, а в другой руке тащил приличных размеров дорожный баул. К тому же, выражение лица у него было самое паническое!
В таком стиле и приличном темпе нужно было пробежать метров триста, а может и больше (считать было некогда), вверх по склону!
Примерно на половине пути, понимая, что опаздывает, Вэл вытащил из кармана телефон и нажал кнопку повтора последнего номера, но услышал дежурное сообщение о недоступности абонента.
"Ааа!" - немедленно запаниковал Он, но вовремя вспомнил, что последний номер, который набирал, был не её, а Партнёра, которому звонил ещё раз нынче ночью именно с этим же результатом. Наконец, услышав в трубке правильный голос, закричал как утопающий: "Бегу-у-у!"
"Я тебя вижу", - ответила Паола и расхохоталась. Но ему было не до смеха, так как у ворот его уже поджидала охрана, желая уточнить, почему это сеньор так стремительно удирает утром из отеля, да ещё с вещами!
"Всё, теперь она точно уедет, не будет ждать окончания его разборок с этими долбаными секьюрити. Вот, дома, в России, сунул бы этим ребятам сотку "бакинских рублей" и все дела, а с этими хрен договоришься, тем более, на итальянском".
Но Паола не уехала. Наоборот, она подошла к месту "происшествия" и довольно быстро словами и жестами объяснила охранникам суть дела на родном языке, более понятном им, чем его не блестящий английский. Но документы, в первую очередь визу в паспорте и карточку из отеля, они всё равно проверили и, связавшись по телефону с портье, навели справки - бюрократы! Извинившись, пропустили, пожелав ему и сеньорите счастливого пути.
Вышло чуть дольше, чем на родине, зато бесплатно!
Тяжело дыша и постоянно утирая испарину со лба - с таким трудом обретённая утром приличная форма и свежее состояние были безнадёжно утрачены, - он пошлёпал вслед за Паолой к её машине.
Это была такой не первой свежести французская "Симка", пытавшаяся в своё время возродиться в России под видом "Москвича", что Вэл откровенно усомнился в её способности доехать и до Генуи, не говоря уже о Риме! Несмотря на то, что он, разумеется, изо всех сил попытался скрыть свои чувства, Паола немедленно заметила его удивление, только слегка скользнувшее по его лицу.
- Я на этой машине езжу уже пять лет, - заметила она. - В Рим, в Париж и к брату в Швейцарию! Не смотри на неё так - она обидится! И я тоже!
- Хорошо, хорошо, - поспешил успокоить свою спутницу. - Я ничего не имею против. Приходилось ездить и на более старых машинах, раньше, - зачем-то неловко добавил Вэл.
- Это только русские студенты и арабы берут себе дорогие машины, ведут себя нескромно, хотя ещё ничего не сделали и не добились в этой жизни сами, - вдруг запальчиво воскликнула Паола. - Думаешь, мне папа не может купить дорогой автомобиль? Этот я купила себе сама, на свои деньги!
- Хорошо, хорошо, - снова успокоил Он девушку, едва не брякнул, что денег у неё, по-видимому, не так уж много, но вовремя прикусил язык.
Вроде бы Паола успокоилась, но первые километры молча курила тоненькую смешную сигаретку, забыв о своём собственном строгом запрете, сделанном ему накануне, хотя он как раз-таки и не курил вовсе.
- Не плохая машинка, быстро едет и плавно. В прежние времена умели делать всё на совесть, а не одноразовые, как сейчас, - осторожно заметил Вэл, пытаясь сгладить возникшую неловкость. Хотя и вышло не очень, - опять с намёком на возраст автомобиля, - но не ехать же вот так, дуясь друг на друга, до самого Рима.
Паола погасила сигарету в пепельнице, взглянула на него и весело рассмеялась. Она и сама не хотела продолжать эту странную и неестественную паузу. Чтобы там не говорили о роли паузы в театре, но не может же она быть бесконечной и в жизни. Жизнь - не театр!

------

Древняя Генуя, средневековый перекрёсток ста европейских дорог, город купцов и моряков, Паганини и Колумба, стремительно бежал навстречу по широкой серой ленте скоростного шоссе, распахивая им свои объятья.
Но в самый последний момент они "увернулись", и сам город остался в стороне. Вслед за основной дорогой, проскочив по широкой эстакаде над железнодорожными путями, забитыми пассажирскими и грузовыми составами, развернулись по кругу, и ушли прочь от города строго на северо-восток.
- Гм, я думал, что Рим немного в другой стороне, - как бы вслух, но только для себя, помня одно из правил, заметил Он. "Нет, ну Она же курила в салоне, а значит правила эти не такие уж и строгие!"
- Так намного быстрее, - ответила Паола, тоже не вспомнив про правила.
И, действительно, очень скоро они снова свернули направо, выехали на приличное скоростное шоссе и понеслись на юг, время от времени ныряя в тоннели. Скорость действительно возросла, но теперь проблема была другая.
Они всё реже выскакивали на поверхность, оставаясь под землёй с каждым разом всё дольше, а в короткие промежутки движения при божьем свете, всегда оказывались среди садов, редких строений, разнообразных спортивных площадок, каких-то домиков непонятного назначения, а ещё чаще, проносясь над ними по эстакадам, но главным образом, среди леса. Оказалось, что лес в Италии всё-таки есть, пусть и европейский - прилизанный и цивилизованный, но вполне себе реальный. Открытие интересное, но не совсем то, на что он рассчитывал в этой поездке.
- А вот так, под землёй, мы до самого Рима будем ехать, - насторожённо спросил Он.
- Нет, - ответила Паола. - Но довольно долго.
"Что ж, Италию посмотреть не удалось, буду наслаждаться обществом прелестной дамы", - философски рассудил Вэл.
Главное, что теперь Он не мог придумать интересную тему для поддержания разговора: рассчитывал ведь, что в основном будет спрашивать: "что это там, а что там", и слушать её пояснения и рассказы, но вышел полный облом! Однообразный тоннельный пейзаж не располагал к разговору вообще.
Пришлось довольствоваться прослушиванием каких-то итальянских песен, неопределённого мотива и непонятного содержания, которые гремели из динамиков. Спросил об итальянцах, которых смутно помнил: Катуньо, там… Челентано. "Старьё", - небрежно заметила его дама.
- А Генуя над нами, - ткнув пальцем в потолок очередного затяжного тоннеля, перевёл тему со старых исполнителей на окружавшее их сейчас настоящее, совершенно потеряв ориентацию в пространстве.
- Геную мы давно проехали, - рассмеялась Паола. - Посмотри на часы. Скоро будем в Ла Специи.
На часы, как рекомендовала Она, посмотрел - было половина двенадцатого, но что такое Специя, в которой они скоро будут, где это, хорошо ли это, Он не понимал совершенно, но на всякий случай удовлетворённо кивнул.
Сейчас его интересовал другой вопрос. В своё время к ним "приблудилась" одна дорожно-строительная компания. Собственно, севший недавно областной министр - приятель Депутата и обеспечивал её дорожными подрядами на весьма солидные суммы. Тогда-то Вэл и узнал, что наши "дороги" стоят в разы дороже, чем, например, вот эти - итальянские, по одной из которых Он ехал сейчас.
"В Италии республика, значит эта дорога общереспубликанская в нашей классификации, то есть та самая, которая в разы дешевле наших колдобин, - рассудил Вэл. - При этом вся она состоит из мостов, эстакад и тоннелей. Как же выходит настолько дешевле в качественном итальянском исполнении? Тут своя мафия, а зарплата у итальянцев наверняка много выше, чем у наших работяг!"
- О чём ты задумался, - неожиданно спросила его Паола.
- Так, ещё об одном экономическом парадоксе, из которых сегодня сплошь состоит вся жизнь в моей стране, - усмехнулся Он.
- Опять думаешь о работе, - заметила Она. - Это неправильно.
- Есть такой старый анекдот, про канадских лесорубов. Знаешь?
- Это те, что мечтают и говорят о женщинах на работе в лесу, а с женщинами о лесе и работе? - уточнила Паола на всякий случай.
- Именно. Я, должно быть, потомок таких вот лесорубов.
- Ты не похож на лесоруба, - отмела Она такое предположение. - Ты похож на профессора, очень уставшего от необходимости из года в год читать один и тот же курс лекций. Очень похож. У тебя в жизни каждый день одно и то же, а это сильно утомляет.
- Чёрт с ним, пусть лучше будет одно и тоже, чем шизофреническое разнообразие наших девяностых, когда каждый день мог стать последним в жизни. Впрочем, не мне в Италии объяснять, что такое мафия.
- Что, всё так серьёзно? В Италии такое тоже было, но раньше и не здесь, а на юге.
- В общем, у нас тоже, можно сказать, уже прошло, но легче почему-то не стало.
- Странно, если ваши полицейские взяли ситуацию под контроль, то должно быть всё нормально. Почему, ничего не изменилось? - удивилась Паола.
- Как тебе это объяснить? - задумался он. - Понимаешь, наши полицейские не совсем такие, как тут у вас. Они здорово похожи на тех, с кем должны бороться, но намного опаснее, так как имеют законное оружие и права. Единство и борьба противоположностей. В данном случае, не дай бог, угодить в ту часть противоположности, которая имеет единые принципы с незаконной стороной.
- Тогда зачем налогоплательщики содержат таких мафиози в полицейской форме? - наивно удивилась Паола.
Он рассмеялся:
- У нас своя специфика. Наши полицейские понятия не имеют, что они наняты всем обществом, а не только властью. Поэтому для остальных, уже заплативших налоги на их содержание, они всё время хотят стать коммерческой корпорацией по оказанию платных охранных услуг.
- А ваши лидеры, которых вы выбираете, разве не могут им это объяснить? - продолжала допытываться Паола.
- Знаешь, я не уверен, что между фактом лидерства наших лидеров и процессом их избрания существует строгая зависимость. Обычно, мы узнаём задолго до голосования о том, как у нас в стране сложится властный пасьянс после выборов. Ты видишь наших лидеров только по ТВ, а всё, что попадает на этот экран - это спектакль, рассчитанный на, мягко говоря, очень доверчивого зрителя. Ваши лидеры тоже дурят вам голову, но у них повыше нормы ответственности, если, скажем, попался на вранье. У нас всё проще. Считается, что для верхнего уровня власти действуют свои законы, строго отличные от общепринятых. Такая у нас особая демократия, которую надо писать через дефис, а лучше просто раздельно. Отдельно демос и отдельно, где-то далеко в сторонке, кратос.
- Это ужасно! Так не должно быть, - Она посмотрела на него с детским испугом, как будто бы опасалась, что, выскочив из очередного тоннеля на поверхность, они вдруг окажутся в таком "страшном" мире, который ей нарисовали сейчас.
Он только пожал плечами, не особенно-то веря, что в Европе всё обстоит намного лучше, и считая западных политиков вторичными фигурами относительно реальной власти.
Просто в России, по крайней мере сейчас, фактические лидеры имеют и фактическую же власть - других нет. Поэтому они так и рубятся за эту власть, что она внутри страны "де-юре" совпадает с "де-факто".
На международном поприще российские немедленно попадают в ту же ситуацию, что и западные, да ещё и хуже, так как общаться с ними реальная власть предпочитает через посредников - своих номинальных политиков.
Но это он объяснять ей не стал. Зачем? С лишними знаниями неуютно жить в обществе, где наличие таких знаний у большинства не предусмотрено сознательно.
Примерно через полчаса настал наконец-таки тот момент, когда их автомобиль стал больше времени проводить на поверхности земли, и Вэл увидел некоторое количество Италии.
Однако эти итальянцы и поверху умудрились проложить свою трассу так, что спрашивать в основном пришлось о том, куда ведут ответвления от основного направления. Кстати, обещанная Специя тоже осталась в стороне.
Удалось выяснить, что они едут строго вдоль побережья - оно там справа, но моря не видно, что дорога называется типа "аззура" - Он так и не понял, как точно она называется, что башню в Пизе он не увидит - город останется слева от трассы, за садами и виноградниками, как и Ливорно, остающийся справа.
В общем, посмотрел Италию, путешественник! Владимир "Сенкевич-Хейердал-Конюхов", видевший собственными глазами семьсот километров итальянского шоссе!
- Ты не устала? - спросил Он. - Почти четыре часа за рулём.
- Я так могу ехать весь день, - гордо сообщила Паола. - Только ночью не люблю. Обычно я делаю остановку в одном приятном городке примерно на полпути, где час отдыхаю, обедаю и еду дальше до самого Рима без остановки.
- Как скажешь, - обречёно согласился Вэл. - Со своим уставом в чужой монастырь не ходят. Так у нас говорят.
- У нас тоже так говорят, - подтвердила Паола, согласно кивнув.
Городок, в который они свернули с основного шоссе на стоянку, весь состоял из одной небольшой площади, на которой разместились, толпясь, все необходимые заведения, а дальше, среди огромных садов и плантаций, расположились дома остальных горожан - в эти дебри от центральной площади ныряло несколько кривых улочек. Людей на самой площади было всего несколько человек, да рядом с местным отделением какого-то банка стояла бело-зелёная полицейская "Альфа-Ромео", в которой дремали два карабинера.
Перекусили в крохотной местной пиццерии, чем бог послал. Пицца, как еда, ничем его никогда не привлекала - подмётка с колбасой и помидорами. Ну, не любил Он это изделие итальянских кулинаров! Пожевал для отвода глаз, да и бросил. Зато сок выпил залпом, а кофе с удовольствием, смакуя и обжигаясь. Паола ничего не сказала, но смотрела несколько иронично, о чём свидетельствовала её лёгкая улыбка, только слегка обозначенная в уголках губ - Он уже научился замечать её.
- Мне нужно купить адаптер для телефона, я свой забыл в отеле, - сообщил Вэл. И, указав на местный магазинчик, попросил: Ты мне не поможешь?
- Хорошо, только выкурю сигарету, и зайдём в магазин, - согласилась Паола.
От нечего делать Он принялся осматриваться по сторонам: хоть какая-то Италия вокруг, которую хотел посмотреть в этой поездке. Тихий, маленький и провинциальный городишко, скорее даже посёлок, ничем не примечательный, наверняка они проехали и ещё проедут мимо десятков таких же.
Поселения эти тянутся сплошной полосой вдоль автострады, плавно перетекая из предыдущего в следующий. Они лишь обозначены такими вот, как эта, площадями, на которых в разумной удалённости от домов местных жителей собран необходимый для повседневной жизни набор муниципальных и торговых услуг.
И так получается, что все итальянцы живут как бы в одном большом городе, где автострады - проспекты условного "мегаполиса", а провинция - его пригороды. Каждый чувствует локоть соседа! И так по всей стране с севера на юг.
Мы же в России разобщены не столько личностно, сколько территориально. Неплотно даже в европейской части, а сразу за Уралом много таких местностей, где человека впору заносить в Красную книгу!
Их осваивать надо, да только кто этим заниматься будет, когда два-три часа полёта строго на Запад и ты в комфортном, давно уже обустроенном и освоенном, за счёт остального человечества, пространстве, где намного приятнее тратить свои (и не только свои) деньги. А на наш Восток ещё добраться надо. Рухнула система доступного государственного транспорта и огромная страна утратила человеческую связность. Сломать просто - дурацкое дело, не хитрое!
- Идём в магазин? - спросила вдруг Паола, прервав его размышления о былом и настоящем.
- Да, конечно, а то я скоро без связи останусь.
Но в магазине выяснилось, что такое европейский стандарт в полный рост! Ни один, из двух десятков адаптеров, нашедшихся в этом магазинчике, к его модели "Сименса" не подошёл! Не повезло! Индикатор батареи показывал уже треть полоски - вчера, естественно, забыл поставить на подзарядку!
Паола взяла несколько ярких упаковок непонятного назначения, а Он, с горя, две бутылки воды и мятных конфеток. Его спутница на этот раз не просто усмехнулась, а даже вполне отчётливо "хмыкнула". "Я больше так не буду, - мысленно пообещал Вэл в очередной раз, - но сейчас ведь надо как-то исправить последствия моей вчерашней ошибки".

------

Откуда взялась, выскочив сразу под колёса, маленькая и пушистая собачонка, и куда она исчезла потом, когда их машина влетела правым колесом в бордюр, Он так и не понял, хотя и видел всё происходящее как бы в замедленном темпе.
Паола резко вывернула руль, "Симка" шарахнулась правым передним о высокий бордюр, колесо подломилось, а двигатель немедленно заглох. "Приехали", - подумал Вэл.
Всё произошло при выезде на платную прибрежную магистраль, скорость была ещё небольшая, поэтому кроме старой французской передней подвески никто не пострадал. Зато подвеска приказала всем жить долго и счастливо. Видимо, пришло её время.
Он навскидку оценил ущерб, пока Паола темпераментно общалась с дорожной полицией лично, а со страховой компанией по телефону, и выводы были невесёлые. Рассчитывать на этот автомобиль, как на средство передвижения, в самое ближайшее время не приходилось.
Авария на дороге сродни одиночеству. Одинокий человек всегда на обочине жизни. Он мечется, голосует, злясь на себя за свою глупость и непредусмотрительность, но всего больше - на счастливых обладателей исправных авто, проносящихся мимо него по дороге жизни.
И совершенно не важно, лучше у них модели, чем у него, или древние развалюхи. Важно, что они едут, а он стоит. В этом одиноком человеке на обочине жизни, теплится надежда, что его рука, которую он держит, не опуская, будет замечена хоть кем-то. Этот кто-то остановится и скажет: "Что случилось? Да, такое бывает! Давай помогу!"
Неуспешность в делах и неуспешность в любви всегда следуют по жизни рука об руку, иногда меняясь местами. Уходит любовь, и материальный успех, если он был, просто теряет смысл, превращаясь в пышную, но нелепую декорацию к провальной премьере, которая, оказывается, была никому не нужна. И неисправный "мерседес" на любой обочине даже хуже, чем старый "жигуль", так как привлекает внимание в основном не тех, кто действительно хочет помочь. Он, разумеется, в сто крат надёжнее, но уж если сломается…
Однако, случившаяся сейчас, авария воспринималась им спокойно, как интересное приключение - несерьёзная заминка, а не проблема. Вокруг были люди, готовые помочь, но главное - была Она. Ничего ещё не было, даже слов не было сказано никаких, но всё равно их было уже двое на этом сером итальянском шоссе.
Вэл посмотрел на неё ободряюще, Паола ответила ему извиняющейся улыбкой, смешно пожимая плечами. В ответ он тихо и счастливо рассмеялся, подставляя лицо лёгкому ветерку с заметным привкусом моря.
Очень скоро прибыл автомобиль техпомощи. Двое ремонтников, молодые говорливые парни, уточнив страховые формальности, подцепили пострадавшую легковушку и потащили к себе в мастерскую. На месте "крушения" осталось только масляное пятно, припудренное ржавой пылью.
- Я поеду в автосервис. Туда должен подъехать страховой агент и мне надо подписать какие-то бумаги, - сказала Паола, останавливая такси. - А ты тоже можешь взять такси до ближайшей станции, тут не далеко, и часам к семи будешь в Риме.
- Как же я тебя оставлю одну на дороге? - удивился Вэл, хотя эта фраза, уместная на просторах Сибири или в пустыне Гоби, среди такого обилия цивилизации прозвучала не очень убедительно. - Вместе начали наш путь, вместе и закончим. Я с тобой, - решительно заявил Он и, повесив на плечо портфель с ноутбуком, взял в руки её и свою дорожные сумки.
- Смотри, ты сам это решил, - заметила Паола улыбаясь. - Сумки можешь поставить в багажник такси. Совсем не обязательно держать их постоянно в руках!
До автосервиса - маленькой, но аккуратной и ухоженной мастерской - было от силы десять минут езды. Такси он решил не отпускать, думая, что все страховые формальности в Европе будут улажены довольно быстро, но оказалось, что всё не так просто.
Выяснилось, что страховой агент едет из Ливорно и будет на месте не раньше, чем через час. Без его заключения и подписи итальянские авторемонтники не собирались ничего делать; требовали оплаты "живыми" деньгами. Типа, они и так уже понесли "огромные" расходы, отбуксировав покорёженный автомобиль к себе в мастерскую.
Разумеется, попытался намекнуть, что мог бы оплатить всю работу без проблем, чтобы не терять зря время, но при первых звуках, изданных по этому поводу, Паола так посмотрела на него, что Вэл счёл за благо немедленно заткнуться.
Ещё проще и приятнее было бы купить новую машинку такого же класса в подарок, но после её реакции на первое предложение, Он не решился даже "пискнуть" на эту тему. Зачем портить отношения на ровном месте?
Неподалёку от мастерской располагался придорожный мотель, фасадом выходивший на основную магистраль, но с тыльной стороны, в утопавшем в цветущей зелени обширном дворике, стояли столики небольшого ресторанчика. Там можно было удобно скоротать необходимое время.
Объяснив парням из автосервиса, где их искать, они отправились было в этот ресторанчик. Он немного отстал с сумками, и один из механиков, улучив момент, нахально оскалился и, указав на Паолу, что-то сказал и показал ему большой палец. В ответ Вэл показал кулак! Механик, изобразив добродушную улыбку, примирительно поднял руки вверх.
Пантомима завершилась бы без объявления военных действий, но тут Паола, услышав слова в свой адрес и интуитивно уловив движения за своей спиной, обернулась и что-то сказала этому нахальному парню. Видимо, что-то весьма неприятное, так как тот немедленно покраснел как варёный рак, но не смолчал, а выдал нечто в ответ. Теперь покраснела Паола… и разразился скандал!
Некоторое время, слегка опешив, Вэл стоял и молча слушал темпераментную перебранку. Но, скоро сообразив, что какой-то "козёл" в его присутствии оскорбляет "девушку его мечты", поставил сумки на асфальт, не говоря ни слова скользящим шагом сместился под левую руку парня и, перенеся немалый вес своего тела на правую ногу, провёл классический боковой в челюсть.
Этот "хмырь" ему сразу не понравился, а в боксёрской секции ЦСКА ещё в советское время тренер поставил ему хороший боковой, поэтому итальянский "самоделкин" тут же заткнулся и без лишних уговоров скатился в ремонтную яму, где и затих.
Второй парень, что-то угрожающе заорал, схватил здоровую железку и кинулся мстить за напарника.
С этим шустриком пришлось повозиться. Дважды с трудом Вэл сумел закрыться левой рукой от размашистых ударов "монтировкой" в голову. Хотя ему удалось, уходя в сторону, сбросить удары вскользь по руке, но отбив получился слишком вялый, и оба раза досталось ему не слабо - рука занемела. «Вот они, последствия вчерашней пьянки», - зашипев от боли, подумал Он.
Но тут, к счастью, его противник подставился, нахально кинувшись вперёд, и встречный прямой правой в разрез поставил точку в грозившем затянуться поединке. Парень сел на задницу, хлопая слезящимися глазами и хлюпая разбитым носом. Аут!
Достав из кармана чистый носовой платок, Вэл протянул его побитому парню, вытиравшему кровь тыльной стороной руки. Тот посмотрел на него с удивлением, но без злобы или страха во взгляде; платок взял.
"Нормальный паренёк. Не трус и не псих", - решил Он и подал парню руку. Тот криво усмехнулся, но руку принял и поднялся на ноги.
"Извини, так получилось", - пожал плечами, понимая, что сорвался не по делу, не к месту, да ещё в другой стране.
Парень вдруг хрипло засмеялся сквозь окровавленный платок, сказал обезличенное на все случаи жизни "ОК" и полез в ремонтную яму, вытаскивать своего приятеля. Тот уже пришёл в себя и смачно ругался по-итальянски - ничего не понять, но любопытно послушать.
Потасовка при Ливорно - ближайший крупный город, название которого Вэл знал - закончилась его победой и предварительным перемирием сторон, но всё ещё только начиналось, так как к месту действия уже спешили два блюстителя местного порядка.
Оба карабинера широко улыбались, радуясь неизвестно чему. Ему же стало не до смеха. На такие разнообразные впечатления в этой поездке он, честно говоря, не рассчитывал!

------

Пять итальянцев обсуждали не простые обстоятельства случившегося! Вэл - главное действующее лицо происшествия - стоял в сторонке и молчал, глупо улыбаясь, не зная, что происходит.
Больше всех выступал "самоделкин", побывавший в нокауте. Вопил этот потерпевший без остановки, умудряясь всего лишь двумя руками одновременно указывать на свою припухшую щёку, на Паолу, на её разбитое авто, на своего напарника и, естественно, на него, как на виновника "торжества". Кроме того, парень успевал вскидывать руки вверх, призывая в свидетели высшие силы!
"Какой дирижёр умер в нём, - усмехнулся Вэл про себя. - Не в ту яму угодил человек".
В итоге всех этих разборок, его и потерпевшего загребли в местный околоток. Туда же, вслед за ними, отправилась Паола, а через некоторое время второй механик, с уже заклеенным пластырем носом, привёл ещё и страхового агента.
Пока какой-то полицейский чин внимательно изучал его красный паспорт, рассматривая визу, авиабилеты, страховку, крутил в руках золотую карточку отеля, что-то выяснял и наводил справки, остальные участники инцидента ругались со страховым агентом, не желавшим признавать наличие собачки на дороге, без предъявления самой собачки и свидетелей её беготни. Его, в качестве свидетеля, агент признавать категорически не захотел. Иностранец, русский, сам чуть ли не под следствием! "Русская мафия", да и только! Страсти в той группе начали разгораться не на шутку и полицейские выпроводили их всех на улицу.
- Можно позвонить? - спросил Вэл у полицейского чиновника, щёлкающего компьютерной мышкой, и не обращавшего на него никакого внимания.
- Конечно, - ответил тот.
Достав телефон, посмотрел на уровень зарядки. На пару звонков должно хватить. Набрал Юркин номер.
- Слушаю тебя, - раздался в динамике радостный голос друга. - Какие у тебя дела, к ужину успеваешь?
- Дела, Юр, хреновые. К ужину я не успею, так как попал в аварию и до кучи настучал по башкам двум местным автомеханикам, поэтому я сейчас где-то в районе Ливорно в полицейском участке. Возможно, что ужином меня тут накормят.
- Нормально ты зажигаешь! - рассмеялся приятель. - В каком ты городе, хотя бы знаешь?
- Понятия не имею!
- А где твоя приятельница, с которой ты должен был ехать?
- На улице, ругается с теми механиками и со своим страховым агентом. А я сижу в околотке, даю показания какому-то их начальнику и хочу у тебя уточнить, чем эти боксёрские гастроли по итальянской провинции теперь для меня закончатся?
- Не волнуйся. Если все живы-здоровы, то заплатишь какой-то штраф, в зависимости от ущерба. Ты их сильно поколотил?
- Так, по мелочи, нос у одного, да синяк у другого. Сколько?
- Не знаю, но думаю, что для тебя эта сумма не будет серьёзной проблемой. Спроси, на всякий случай, в каком ты городе, а лучше… дай-ка телефон этому полицейскому начальнику.
- Даю, но ты смотри не затягивай разговор, у меня батарейка садится!
Он передал трубку полицейскому, сидевшему напротив, тот удивился, но трубку принял.
Говорил полицейский с Юриком минут десять: что-то объяснял, иногда смеялся, поглядывая на него, потом вернул ему телефон.
- Чего вы там так веселились за мой счёт? - спросил Вэл недовольно. Не в деньгах дело, разумеется, а в неопределённости положения.
- Короче, ничего там у тебя серьёзного, а парни эти известные задиры в тех местах - они даже довольны, что ты их немного проучил. В общем, полицейский гарантирует вам примирение сторон, а о размере компенсации договорись сам. Я не буду отправлять к тебе адвоката по таким пустякам, выйдет раза в три дороже. Попроси свою подругу, ей будет легче найти с ними общий язык. Короче, всё закончишь, позвони, когда тебя ждать. Удачи!
Как у него всё просто. Договорись с тем, не знаю с кем, как и о чём! Если бы дело было в Риме, то Юрик, конечно, и сам бы приехал, и адвоката привёз, все вопросы решили бы за пять секунд, но сюда и в пятницу вечером ему, ясное дело, тащиться не хочется. Да, и повод мал, не убил же он никого, слава богу. Но делать было нечего, надо решать вопрос самому.
Объяснил, как смог, что желает примирения, готов компенсировать кому надо и сколько нужно. Полицейский одобрительно закивал головой, заулыбался и сам отправился договариваться с пострадавшим.
Вместо него, подошла разгневанная Паола. Оказалось, что страховой агент категорически отказывается возмещать полную стоимость ремонта. Рассказ о спасённой собачке, как доказательство причины происшествия, он признавать отказался, назвав его милой дамской выдумкой. "Я немедленно откажусь от их услуг", - раздражённо пообещала Паола.
После этого, просить её об участии ещё и в своём деле, как советовал Юрка, Вэл не решился. Но Паола сама настойчиво потребовала у него пояснений о состоянии его дела, объявив, что теперь она остаётся со своим "рыцарем" - честное слово, так и сказала! - до тех пор, пока его не отпустят на свободу.
"А если меня посадят в тюрьму на много-много лет, ты тоже будешь меня ждать? - спросил Вэл. - Конечно, теперь это моя обязанность - ждать своего рыцаря, - весело рассмеялась Паола. - Даже если я вернусь совсем старым? - настаивал он. - Разумеется! Ты странный рыцарь, не знаешь кодекса чести своей дамы сердца!"
В этот момент вернулся полицейский, ходивший на переговоры с пострадавшими "самоделкиными", и, увидев их радостно смеющимися, без проблем присоединился к ним.
Паола немедленно ухватила его за рукав, оттащила в сторону и принялась расспрашивать. Полицейский отвечал быстро и охотно, но его ответы чем-то не понравились Паоле, и она принялась втолковывать собеседнику какой-то свой взгляд на вопрос: говорила очень быстро, подкрепляя слова стремительной жестикуляцией. Полицейский легко и непринуждённо включился в предложенный ему темп и вёл свою партию отнюдь не хуже.
Он же немедленно занервничал, так как азарт участников диспута показался ему слишком уж запредельным. Не зная, что делать, поаплодировал исполнителям и по-английски попросил вспомнить и о нём - всё-таки это его дело в первую очередь.
- Эти "стронцио" хотят получить три тысячи евро за свои разбитые носы! И только наличными, - объявила Паола.
Полицейский, улыбаясь, развёл руками, показывая, что он тут вовсе не при чём, хотя сумма сделки с правосудием подозрительно удачно делилась на количество участников с противоположной стороны, в число которых, быть может и не совсем справедливо, Вэл зачислил и полицейского. Так сказать, по национальному признаку. Однако, узнав в чём дело, облегчённо вздохнул.
- Господи, Паола, а я уже было подумал, что случился какой-то страшный апокалипсис, причём исключительно только со мной. Зачем ты так меня пугаешь? Всё нормально, деньги получите немедленно, спасибо, - сообщил Он полицейскому. - Где тут у вас ближайший банкомат?
Но с деньгами вышла заминка. В банкомате полицейского участка обнаружилось всего около пятисот евро. Отделение банка, расположенное рядом с участком, было уже закрыто - оно работало до пяти часов, а было уже полседьмого. В банкомате при банке - что-то около полутора тысяч. Видимо, лишнего в банкоматы в этом посёлке старались не заряжать.
Скорее всего, те деньги, на которые он обнулил эти автоматы, и были в них обычным резервом на всякий случай. Хорошо ещё, что в банковском "ящике" не было ограничений - у карабинеров пришлось снимать деньги с двух карт! - а то и эти остались бы за чертой.
Да, у него наличными было сотни три. То есть, не хватало где-то семьсот евриков, и надо было что-то решать. Впервые он пожалел, что давно отказался от нецивилизованной практики таскать с собой "котлеты" денег по карманам, перетянутые резиночками.
Полицейский внимательно выслушал, принял две тысячи, выжатые из обоих банкоматов, вложил в его паспорт, паспорт в конверт, конверт заклеил и звонко припечатал сверху каким-то штемпелем, потом закрыл в своём сейфе!
"Немедленно, как только сеньор внесёт недостающие деньги, он получит свой паспорт и может отправляться знакомиться дальше с достопримечательностями лучшей в мире страны, из сотворённых господом нашим", - лучезарно улыбаясь, объявил ему своё решение этот "добрый" малый.
При этом, как выяснилось, сеньору нельзя покидать этот "приятный во всех отношениях" городок, до внесения всей суммы в полном объёме. В противном случае, внесённый залог (это, оказывается, был залог!) будет конфискован, а сеньор отправится в суд и, скорее всего, в одну из местных тюрем. Но так как залог внесён, то сеньор может пользоваться свободой передвижения в пределах указанного городка, который наверняка понравится сеньору своим гостеприимством.
"Обалдеть", - только и нашёл Он, что сказать. Причём вслух и по-русски. Складывалась любопытная коллизия. В пределах этого муниципального центра он уже снял всю наличность подчистую, а выехать за его пределы не мог по решению полиции. Причём, чтобы принять решения о размере компенсации, залога и ограничения свободы его передвижения, полицейскому не потребовалось никакого суда и обязательного присутствия адвоката - все протокольные формальности он оформил сам, выдав ему на руки копию протокола, квитанции о внесении залога и изъятии паспорта. Хорошо ещё, что удалось внести большую часть денег и не придётся ночевать в околотке.
- Что будем делать? - спросил Он Паолу.
- Завтра, когда откроется банк, ты внесёшь остальные деньги и сможешь уехать в Рим, - сказала Она. - А я буду ждать, когда отец перечислит деньги на ремонт машины - агент отказался признать спасение собачки страховым случаем! "Стронцио, вафанкуле"!
- Что означают последние слова? Прости, я не понял, - спросил Он.
- Тебе лучше не знать, - рассмеялась Паола.
- Ругательства, - уверенно определил Вэл и погрозил ей пальцем. - Нехорошо! Ладно, "дама моего сердца", пойдём решать твою проблему - она проще моей.
Они отправились в уже знакомый автосервис, где копошился возле старого грузовичка "Форд", явно принадлежавшего какому-то местному фермеру, только парень с разбитым носом. Парня звали Антонио, о чём он радостно сообщил, не забывая улыбаться дежурной улыбкой работника европейского сервиса. Из-за пластыря на носу улыбка выходила очень смешной. Антонио говорил по-английски, и они легко объяснились.
"Да, мы принимаем кредитные карты, без проблем, сэр,- подтвердил механик. - Пятьсот семьдесят евро и ваша машина будет как новенькая завтра к трём часам по полудню".
Разговорились. Обсудили поломку - досталось "старушке" не слабо; сам автомобиль - не плохая была машинка в своё время; вообще об автомобилях: итальянских, немецких, японских.
Довольно быстро Антон, так он подсократил его имя на русский манер, признал немецкое первенство в Европе и лучшее соотношение цена-качество у японцев. Американцев оба смешали с "чернозёмом" и попрыгали на этой куче, а у англичан интерес, по мнению обоих, представлял только "Ленд-Ровер", но и он сегодня скорее тоже немецкий, а не английский автомобиль. У японцев Антон отметил "Сузуки-Самурай", как очень крепкий и надёжный джип, тут явно сказывалась специфика сельской местности, в которой механик жил с момента своего рождения, и весьма лестно(!) отозвался о нашей "Ниве", назвав это творение "Автоваза": "тоже отличным джипом".
Может быть, этот Антон просто хотел сказать что-то хорошее клиенту, узнав, что тот русский?! Всё равно, услышать такое в глухой итальянской провинции было ему почему-то приятно, хотя к заводу в Тольятти никакого отношения никогда не имел и дел с ним не вёл.
Паола откровенно скучала, слушая их разговор краем уха; только что, не зевала. Но, когда Вэл решил оплатить ремонт, то немедленно оживилась и решительно запротестовала!
Механик удивлённо слушал, не понимая ситуации: он был уверен, что сеньор и сеньорита связаны куда более тесными отношениями, раз сеньор так горячо отреагировал на грубые слова его напарника. "Честно сказать, Тото действительно частенько ведёт себя не слишком деликатно, сеньор", - признавал этот Антонио.
"Всё нормально, - успокоил он свою спутницу. - Я оплачу ремонт, чтобы не терять зря время, а ты мне вернёшь завтра, когда отец вышлет тебе деньги, согласна?" Паола подумала и согласилась.
Заплатив за ремонт, они отправились-таки в давно уже намеченный ресторанчик при мотеле.

------

Всё, что сделал хозяин ресторанчика, так это упрятал столики под навес, разместив их среди огромного количества разнообразной южной растительности, а в центре этого импровизированного зала установил каменный фонтан - этого вполне хватило, чтобы создать оригинальную атмосферу заведения.
Он в полной мере оценил тот удивительный комфорт, который испытывали посетители в небольших садиках - кабинетиках. Дышалось легко и приятно. Было покойно и уютно. Надо сказать, что и обслуживание оказалось тоже весьма своеобразным.
Официант не дал им никакого меню, а настойчиво рекомендовал, скорее даже потребовал, заказать лазанью и только лазанью, которую их повар готовит, разумеется, лучше всех в Италии. Если они не попробуют сегодня, посетив их ресторан, именно лазанью, то могут с чистой совестью считать этот день потерянным в этой жизни. При этом официант говорил с Паолой на итальянском, а с ним на английском, в соотношении пять к одному в пользу итальянского!
Лазанью пришлось взять, не поясняя официанту, что сегодняшний день им запомниться на всю жизнь совсем по другим причинам, весьма далёким от этого ужина.
Но фирменная лазанья, поданная в больших глиняных мисках, была действительно отменной. То ли потому, что они сильно проголодались, то ли потому, что повар оставил в ней всё то мясо, которое использовал для приготовления соуса, но было так вкусно, что на какое-то время они забыли обо всём, кроме еды. Прикончили свои порции быстро. Душистым и пышным белым хлебом, явно местной выпечки, смеясь, глядя друг на друга, жадно и с удовольствием собирали остатки соуса, ожигаясь горячим, не успевшим толком остыть, сытным месивом.
- Уф, дольче вита, - рассмеялся Вэл, отправив в рот последний кусок и откидываясь на спинку стула. Паола, не успевая за его темпом, тоже довольно засмеялась, прикрывая рот большим куском хлеба. Заглянувший на звуки смеха в их закуток, официант удовлетворённо покивал головой, как бы подтверждая свою правоту и их правильный выбор, пусть и сделанный из одного только блюда. Он таки добился своего, и в анналы этого дня ими безоговорочно был включён и ужин в этом ресторане.
Аромат кофе, её сигаретка, душистый запах цветов и листьев, добродушная умиротворённость в голосе и ленивых жестах, прекрасный и удивительно приятный мир вокруг - всё сплелось вместе, в одно время и в одном месте, из которого не хотелось никуда уходить.
Вэл лениво потягивал свой кофе из белой фарфоровой чашки, едва касаясь губами горячего и горького напитка. Паола также нехотя трогала губами свою тоненькую сигаретку, обозначая курение, а лёгкий дымок змейкой струился вверх.
Выполняя зачем-то эти ритуальные движения, они смотрели в глаза друг другу и говорили, говорили, говорили, не произнося не единого слова. Говорили всё, что каждый из них давно хотел сказать, но не решался, опасаясь неловкой поспешности этих удивительных слов.
"Я люблю тебя, девочка! Рядом с тобой я чувствую себя как разбитый бурями старый корабль, добравшийся наконец-таки в нужную гавань! Я так давно шёл по волнам житейского моря к тебе! Я знал, что так и будет, что ты уже существуешь в этом мире! Я знал о тебе и шёл к тебе! Я не знал, где ты, но знал, что ты есть!"
"Ты смелый и сильный! Ты мой любимый мужчина, которого должна встретить каждая женщина в этой жизни! Пусть так и будет! Я всем им желаю того же счастья, что и себе! Я люблю тебя! Я знала, что ты придёшь! Я ждала тебя! Слава Господу нашему, подсказавшему тебе этот путь!"
Они молчали. Говорили только глаза, только лучики света в них, да легкие и нежные улыбки в уголках их губ, уже мечтающих о сладостной встрече. Это были обычные слова, сказанные миллионы раз другими людьми в разное время, но каждый раз эти простые слова звучат иначе, особенно и только для тех, кто говорит их. Остальным, эти слова не предназначены и не нужны.
- Нам нужно где-то переночевать, - сообщил Он "глубокую" мысль.
- Нужно, - согласилась Она.
- Этот мотель нам подойдёт? - спросил Он.
- Нам подойдёт любой. Этот, не лучше и не хуже прочих, - улыбнулась Она.
- Тогда пойдём, бросим сумки в номер? - спросил Он.
- Да, конечно, - произнесла Она тихим голосом, принимая как очевидное единственное число слова "номер".
Они взяли номер "для молодожёнов". Местный "люкс" на три с плюсом звёздочки - единственный номер мотеля, в котором все удобства были внутри. Но главным достоинством этого помещения была огромная "многоспальная" кровать. В темноте, на таком аэродроме ещё надо было постараться, чтобы найти свою любовь!
Другим немаловажным достоинством этого номера для молодожёнов, пребывающих "in viaggi di nozze", как, не смущаясь, объяснила им горничная, были три капитальные стены и только одна перегородка, да и то, только со стороны ванной комнаты. "Желаю успехов!", - задорно засмеялась горничная, получила свои два "евро" и ускакала прочь.
Он выронил сумки и шагнул к Паоле, оставшейся на месте, но порывисто обернувшейся в его сторону. Бережно обнял её за чуть вздрогнувшие под его ладонями плечи и прижал к себе.
- Я очень люблю тебя, моя девочка, - почему-то по-русски сказал Он, ткнувшись губами в её тёплую чёлку.
Паола подняла голову и долгим внимательным взглядом посмотрела ему в глаза. Увиденное в них, видимо, удовлетворило её полностью и, сильно обхватив руками его за шею, Она устремилась навстречу своей любви. Губы их встретились и слились в бесконечном долгожданном поцелуе, уносящим их души на свидание с вечным чудом и чувством, дарованным нам Создателем.
Минуты сливались в часы! Время бежало сломя голову и без оглядки, испуганное бурной страстью двух влюблённых. Но для этих влюблённых не было теперь таких понятий как время и место, привычных для остальных людей. Густая чёрная краска южной ночи скрыла от них весь прочий мир, кроме их личного - одного для двоих и ни для кого больше!
Усталые, измождённые борьбой за первенство на Олимпе любви, они лежали обнявшись, слыша только громкий стук своих сердец, звучавших в унисон. Остальные звуки вокруг были им абсолютно безразличны. Их вообще не было сейчас на грешной планете Земля.
Если бы они могли продлить эту ночь в бесконечность, то сделали бы это, не задумываясь.
- Как странно, я вдруг поняла, что полюбила тебя тогда, когда ты ещё даже не знал обо мне, - сказала Она. - Я увидела тебя одного на пустынном пляже и сразу поняла, что ты тот, кого я давно ждала.
- Нет, милая, я любил тебя и тогда, только ещё не знал, что люблю именно тебя. Я всегда любил только тебя, и буду любить всегда. Даже когда уйду из этой жизни, я буду любить и ждать тебя за её пределами.
- Почему ты думаешь, что ты будешь ждать меня, а не я тебя?
- Я старше, так будет справедливо.
- Глупый, мы будем жить долго, счастливо и… никогда не умрём. Пока мы любим - мы бессмертны.
- Такая красивая сказка, достойная настоящей любви. Нашей любви, - подтвердил Он, чуть сильнее прижимая Её к себе. Их губы вновь встретились, и мир вокруг уже привычно обратился в один сплошной и сладостный поцелуй, увлекающий их души в бесконечность.
Жизнь коротка и конечна, но вечны и бесконечны мгновения любви, навсегда остающиеся в пространстве седого Космоса. И только Человек умеет дарить Вселенной такие мгновения! Только мужчина и женщина, когда они вместе! Когда они любят и вместе - им дарована бесконечность! Порознь - они обречены!
Он понял эту простейшую истину вдруг так остро, что ужаснулся собственной слепоте! Ведь настоящая цель и настоящий смысл были давным-давно выбиты на скрижалях истины и всё это время терпеливо лежали у него перед носом в надежде, что он доберётся до нужной ему страницы бытия. И вот теперь, когда Он наконец-таки прочёл эти главные для любого человека слова Любви, в глубине сознания вдруг зародилась неясная тревога - ощущение грядущей утраты и зыбкое чувство мимолётности этого долгожданного и хрупкого чувства. Реальность грубо ломилась в, казалось надёжно запертые Любовью, двери их личного мира, только что созданного им и Паолой. Надо было как-то защитить этот новый мир Любви; никому нельзя было позволить разрушить его!
- Теперь, если тебя не будет рядом, я не смогу жить, - просто и честно сказал Он. - Знаешь, мы должны пожениться! Ты согласна стать моей женой?
- Конечно, мы обязательно поженимся. У нас будет большая свадьба. Я буду в белом платье - ты в чёрном фраке. Послушай, а ты ведь не католик? - Она приподнялась на локте.
- Нет, у нас христианская, но другая церковь, - подтвердил Он.
- Да-да, я знаю. Поэтому мы сначала обвенчаемся в соборе в Генуе, обязательно в Генуе, обещай мне? - попросила Она, очертив пальчиком маленький кружочек у него на груди поближе к себе.
- Обязательно в Генуе, - подтвердил Он.
- Потом поедем в Москву и повенчаемся в вашей церкви, - пальчик Паолы пробежал на другую половину его груди и очертил такой же невидимый кружочек там, - а если хочешь, то можем сначала обвенчаться у вас, - предложила Она, чуть сильнее обозначив ноготком "Москву" на левой половине его груди у самого сердца.
- Мне всё равно. Я не то, чтобы атеист, но верующий из меня никакой, - признался Он.
- Это очень плохо. Человек должен верить в Бога, - серьёзно заявила Она.
- Зачем мне верить, если я точно знаю, что Бог есть? - спросил Он.
- Точно знаешь? Расскажи мне, я тоже хочу знать - попросила Она.
- Будешь много знать - будешь плохо спать, - рассмеялся Он, целуя Её носик, который удачно подвернулся его губам. - Как-нибудь в другой раз, когда длинным семейным вечером нам нужно будет о чём-то поговорить.
- Так долго ждать, - вздохнула Она, но согласилась. - Потом, я ведь собираюсь родить тебе много детей, когда же мне будет слушать твои рассказы?
- Много детей, это здорово. Но я хочу сразу предупредить тебя, чтобы потом не было никаких недоразумений. У меня есть дети, и я их никогда не оставлю. Они моё будущее. Плохое ли, хорошее ли, но моё. И если у нас будут свои дети, то они не будут иметь никаких преимуществ перед старшими. Это не обсуждается.
- Я не настолько глупа, как некоторые женщины, чтобы требовать от тебя чего-то подобного. Наоборот, твой отказ, или даже невнимание к своим детям, вызвало бы у меня тревогу за будущее уже наших детей, если они у нас будут. Если ты способен поступить так один раз, то нет гарантий, что не поступишь так дважды.
- Спасибо за понимание. Будем считать вопрос закрытым. Ты умная. Я люблю тебя.
- Я умная, но ещё я красивая. Немедленно скажи мне это! Слышишь! Прямо сейчас!
- Самая красивая женщина в мире - это Паола Сфорца. Все остальные страшные уродины. Мне очень повезло!
- Нет, не так. О других не надо совсем говорить. Скажи, что я красивая. И всё.
- Ты очень красивая!
- Плохо! Тебе нужно ещё репетировать. Долго, пока не научишься. Я начну учить тебя прямо сейчас!
Она порывисто повернулась на бок, обвивая его тело, прижимаясь губами к его губам, впитываясь в него всем своим естеством, душою, поглощая собою весь мир вокруг, растворяя в себе и затмевая собой все, сразу ставшие мелкими и потусторонними, иные мысли, ощущения и звуки вокруг. Невзгоды и проблемы, разлетаясь клочьями бледнеющего тумана, уносились вдаль, как будто и не было их вовсе.
И Он снова отчаянно ухватился руками за это ласковое облачко счастья, прижался к нему изо всех сил, не давая ускользнуть этому волшебному чувству, желая продлить его ещё и ещё. Лучше, навсегда!
Потом они долго лежали рядом, устало улыбаясь, нежась в упоительной истоме, от своей близости. Иногда, не в силах сдержать переполняющие их чувства, устремлялись губами навстречу друг другу.
За окном быстро светлело небо. Южное солнце твердо вступало в свои права. Уже скоро, это бледное пока ещё небо, деловито темнея, окрасится ярко-синим оттенком, а все вокруг раздавит, захлестнёт и суматошно покатится пыльным автомобильным колесом по раскалённому асфальту новый день. Ещё один день его... нет, теперь уже их жизни. Его и Паолы, ставшей ему любимой и родной женщиной, которая сейчас так смешно и доверчиво морщит носик у него на плече, и её ровное тёплое дыхание нежно ласкает и щекочет кожу на груди.


Глава вторая
Римские каникулы

Он проснулся рано, очень рано. Да, практически и не спал толком, а только забылся пару раз на полчаса. Восторг любви не давал ему опомниться и придти в себя, успокоиться и заснуть. Встал, тихо ступая, чтобы не разбудить любимую, оделся и выскользнул за дверь.
Полусонный портье, ещё не сменившийся поутру, никак не мог взять в толк чего хочет этот странный русский гость; какие и, главное, зачем ему вдруг понадобились цветы в такую рань. "Не знаю, сеньор, не понимаю!" - отмахнулся от странного постояльца пожилой итальянец, чьи мечты о тёплой постели были прерваны так внезапно.
Не добившись понимания, Вэл вышел на улицу и, обойдя мотель, не долго думая, наломал веток с белыми пышными цветами, от какого-то, первого попавшегося, куста. Получилась большая охапка веток, листьев и цветов. Что это были за цветы, Он не знал. Главное, что букет получился внушительный и красивый.
Положил всё это ворованное великолепие на подоконник. Вернувшись в номер, открыл окно и втащил весь свой огромный букет внутрь. В комнате сразу посветлело, и воздух насытился ароматами цветущей осени.
Вазы не было. Немного помешкав, Он положил всю эту роскошь в постель на своё место, рядом с мирно спящей Паолой, а сам сел в кресло, ждать её пробуждения.
Но, оказывается, Она тоже не спала - хитрая девочка! Сразу открыла глаза и, увидев букет, обняла его руками и зарылась лицом в цветы и листья, вдыхая их пьянящую свежесть.
"Доброе утро, любовь моя", - нежно прошептал он.
Ответом был восторженный блеск в глазах любимой женщины, счастливо улыбавшейся ему, купаясь в нежности цветов и листьев…
Утро и весь следующий день "новой" жизни были заранее предопределены предшествующими событиями.
Первым делом нужно было обрести платёжеспособность, и банкиры не подвели. Репутация одного из приватных банкирских домов подтвердилась и в этом отделении местечкового, ему неизвестного, итальянского банка.
Клерк внимательно изучил пластиковую карточку необычного для этих мест клиента, было видно, что раньше он только в теории знал о существовании платёжных средств подобного уровня, поэтому и пригласил своего шефа, который немедленно расцвёл такой умилительной улыбкой, как будто увидел не человека, желающего получить наличные, а долгожданного гостя - друга семьи как минимум. Обслужил лично, обращаясь с карточкой так бережно, как, наверное, не держал на руках собственного ребёнка, если у него были дети, разумеется. "Ещё один монетарный раб", - усмехнулся Вэл про себя.
Эту карту предъявил не случайно, а желая застраховаться от любых, самых невероятных, случайностей. Это был его личный счёт, о существовании которого "дома" не знал никто. Так, по крайней мере, он думал, потому, что оформлял его лично, а средства перечислял только со счетов фирм, не имевших российской регистрации и ни одного дня не работавших собственно в России.
Получил кэш. Снял с приличным запасом на всякий пожарный случай и с учётом возможного столкновения с другими любителями наличных на оставшемся отрезке пути.
Но в полицейском участке пришлось два часа ждать явления на службу хозяина сейфа, в котором ночевал его паспорт. Офицер появился только в двенадцатом часу. Был он весь свежий и румяный, как пончик из духовки. При этом лучезарно улыбался, улыбкой человека вполне довольного жизнью и самим собой. Увидев своих вчерашних "клиентов", устремился навстречу, изобразив на лице запредельную радость от нового свидания.
Смутные подозрения о наличии коррупции в рядах итальянской полиции переросли в неприличную уверенность.
Но ему не было до этого никакого дела: сам прибыл из страны, где коррупция - норма жизни. Доложил на стол полицейского начальника две недостающие бумажки по пятьсот евро и вопросительно взглянул на него, взаимно и не менее интенсивно улыбаясь в ответ.
Скорость, с которой полицейский извлёк из своего сейфа конверт и проделал с ним обратные эволюции, впечатляла, а та ловкость фокусника в цирке или, быть может, карточного шулера, с которой в конце всей процедуры тот отделил деньги от паспорта - восхитила. Но, главное, что теперь паспорт вернулся к законному владельцу, а досадное приключение можно было считать оконченным.
Остальные формальности, главным образом ожидание "потерпевших", затянулись ещё почти на час. После всего, предварительно получив уверения, что автомобиль можно будет забрать в 16-00 точно, они отправились обедать, а "самоделкины" остались в участке: должно быть принялись "честно и по справедливости" делить с полицейским чиновником "бонус" за свои разбитые носы.
"Лазанья, лазанья и ничего, кроме лазаньи" - правило, которое они усвоили ещё вчера. Поэтому без каких-либо уговоров, даже намёков, получили свои "законные" порции за тем же столиком.
- Уже этим вечером мы будем в Риме, где мы там будем жить? - он вопросительно взглянул на Паолу.
- Я еду к тёте, разве ты забыл это? - улыбнулась Она.
- Да, но я должен буду остановиться у Юры. Это мой друг, - пояснил Он.
- Значит, встретимся только в понедельник утром, когда поедем обратно, - коротко кивнула Паола, - Или у тебя другие планы?
- То есть? Почему только в понедельник? Я не согласен, - решительно заявил Он.
- Нет, - тихо, но решительно ответила Она, мягкой улыбкой гася этот его порыв. - Тебе нужно подумать. Ты слишком много пообещал мне вчера. Мне тоже нужно время. Вдруг это только мираж любви?
Всё! Конечно, размечтался. Ну, с какой стати, ей так решительно менять свою жизнь в его пользу? Кто он такой? Случайный знакомый, хороший попутчик, партнёр для "занятий любовью". Ещё один, очередной, из бывших у неё до него и тех, что будут после! И он рухнул! Весь и мгновенно. Потух взгляд, упали руки, опустились плечи, что-то оборвалось в душе, безнадёжно и сразу.
Она бросала его?! Бросала спокойно и решительно, как будто и не было ничего этой ночью. Не было сказано никаких слов, не было любви и нежности. Получается, что она просто подыграла его чувствам и желаниям, чтобы её партнёру было приятнее во время этих "дополнительных занятий"?
Он сидел молча, тупо глядя в чашку с лазаньей. Потом отодвинул варево, запах которого стал его почему-то раздражать. Она же, слегка нахмурившись, смотрела на него как на капризного ребёнка, не выполняющего простые житейские правила. В данном случае - плохо кушает. И всё! Больше никаких чувств и эмоций не отразилось на её лице. От недавнего порыва любви не осталось даже лёгкого дуновения.
- Так надо, поверь мне, - вдруг сказала Паола, нежно и легко проведя пальчиками по его руке. - Это слишком серьёзно. Мы должны всё взвесить. Я ведь не говорю "нет"!
Он вдруг понял. Ей нужно время. Она так молода и такой, первый в её жизни, решительный шаг был слишком экстремальным, что ли, в сравнении с обычной реальностью вокруг. Это, как прыгнуть впервые с вышки в воду. Но там риск физический, а тут моральный, и ещё не известно, что страшнее.
- Боишься? - спросил Он прямо, обнимая её пальчики своей ладонью.
- Боюсь, - честно ответила Она, глядя на него с детской беззащитной улыбкой, и вдруг, слегка притянув его руку к себе, поцеловала и доверчиво прижалась своей нежной щекой к его жёстким пальцам.
Заглянул официант, равнодушно посмотрел на них, также не обративших на него никакого внимания, но, заметив недоеденные порции своего фирменного блюда, изобразил на лице настоящий каскад эмоций: от возмущения, до презрения. Сорвал с плеча полотенце, и принялся энергично смахивать хлебные крошки с поверхности стола, не решаясь забрать чашки, давая им, безнадёжным "ступидо", возможность одуматься. Паола что-то сказала официанту, тот сразу успокоился, водрузил полотенце на прежнее место, и… исчез.
- Я же не против, давай подумаем. Обязательно надо подумать. Даже спросить надо у родителей, - ободряюще улыбнулся Он, - я имею в виду тебя, естественно.
- Спасибо, - Паола уже улыбалась своей обычной улыбкой. - Знаешь, тебе ведь надо будет просить моей руки у моих родителей. И они, наверное, будут против!
- Здравствуйте, вот это новости. Мрачное средневековье в наши дни, - рассмеялся Вэл. - Надеюсь, нам не придётся прибегнуть к методам Ромео и Джульетты, чтобы выбраться из Генуи?
- Не придётся, не придётся, - рассмеялась Паола. - Мои родители, не мрачные торгаши Капулетти, а Генуя, не провинциальная Верона.
- Конечно, любимая, мы всё сделаем так, как лучше тебе, но почему же нам обязательно нужно расстаться до понедельника? Я, например, предупредил Юрку, что приеду не один. Что же мне делать? Он ведь старался и ждёт. Получается, что я его обманул.
- Хорошо, раз ты обещал, мы не будем нарушать твои обещания. Мы пойдём на этот ужин вместе. Тогда в воскресенье (я тебе утром позвоню) ты обедаешь со мной у моей тёти, я хочу вас познакомить. Договорились?
- Принимается! - обрадовался он.
- Тогда закончи свой обед, а то до званного ужина у твоего друга ещё много времени.
День выдался не жаркий. То есть, в сравнении с итальянскими "стандартами" осени, а для России, так просто нормальное лето. С запада дул лёгкий прохладный ветерок, корректируя работу солнца до комфортных параметров. Скоро уже нужно было идти забирать авто из ремонта, и Вэл вспомнил, что надо позвонить Юрке, как обещал вчера.
Телефон висел на тоненьком "волоске" остаточной ёмкости батарейки, которой должно было хватить на пару минут. Юрка почему-то долго не отвечал на вызов, но, в конце концов, трубку взял.
- Ну, всё вроде нормально, дружище! Этим вечером жди меня на ужин обязательно. И не одного, а с невестой, - радостно огорошил он своего приятеля.
- Это все, конечно, здорово, - тревожным и неуверенным голосом, слившимся с таким же тревожным сигналом критического уровня зарядки, отозвался Юрик, - но ты уж постарайся сегодня добраться до Рима в целости и сохранности. И обязательно сегодня!
- Да, доберусь, доберусь, не волнуйся, - рассмеялся он, прижимая к себе Паолу и утопая губами в её душистых и пышных волосах. - Обещаю и торжественно клянусь больше никого по дороге не бить! Пусть на всём пути моём к тебе воцарится мир и любовь!
- Я рад за тебя, - подтвердил Юрка всё тем же серьёзным тоном. - Но, поверь мне, есть вещи, которые важнее любви. Особенно сейчас и для тебя.
- Ты, с ума сошёл? Что случилось-то, чёрт возьми, можешь нормально сказать?
- Случилось. Ты должен быть сегодня вечером у меня в Риме, кровь из носу. Делай, что хочешь, хоть автостопом, но сегодня ты должен быть здесь. Дело касается именно тебя, имей в виду. По телефону долго и неудобно объяснять - ты должен увидеть всё своими глазами и услышать, разумеется.
- Ну, хорошо, мы и так уже выезжаем, - недоумённо произнёс Он. - Что ещё за сюрприз ты мне приготовил? Говори быстрее.
- Если бы этот сюрприз приготовил тебе я, то это был бы правильный сюрприз, поверь мне. Но этот сюрприз, - Юрка жёстко выделил слово "сюрприз", - тебе приготовил не я, а другие твои друзья. Короче, поторопись. Я жду. Всё! - Юрка отключился, а его телефон немедленно "сдох".
"Что ещё за новости?! Ничего не понятно. Какие ещё друзья у него в Италии, кроме Юрки? Вроде бы никого больше нет", - в недоумении рассуждал Вэл, хмыкнул, пожал плечами и улыбнулся Паоле. "Пойдём забирать твою ласточку", - сказал он, и они отправились в уже хорошо знакомый гараж.
Антон выкатил из гаража "старушку", которая была приведена в полный порядок. У этих ребят, не смотря на мелкость их станции, имелось всё необходимое оборудование и оснастка. Они могли чинить сами любой антиквариат, а не только менять узлы и детали, как это делают в любом огромном и шикарном фирменном автосервисе.
Невольно задаёшься вопросом, зачем эти, увешанные рекламными щитами, "сараи" занимают столько полезной и дорогой земли. То, что земля, на которой стоят фирменные станции, да и прочие удовольствия, влетели владельцам в "копеечку", отлично видно из суммы счёта за диагностику или банальную замену масла!
Эти же "самоделкины", привыкшие чинить местную фермерскую рухлядь, за которую много с клиента не возьмёшь, а часто этот клиент ещё и родственник, друг детства или семьи, использовали каждый сантиметр площади, в том числе по вертикали, с максимальной отдачей - платить за лишние метры они не могли.
Было понятно, что все инструменты, инвентарь и оборудование находятся строго на своих местах, отведённых для них раз и навсегда. Все было аккуратно разложено, развешано, расставлено и помещено в чехлы, контейнеры, коробочки. Вещи, востребованные чаще, размещались ближе к рабочей зоне. В общем, в мастерской был немецкий порядок, хотя ребята были очевидными итальянскими работягами.
Невольно вспомнились такие же мастерские, изобильно разбросанные на просторах России, в которых, хорошо если не в "зюзю" пьяный, слесарь "Гаврила" полдня ищет среди своего бардака и хлама "до зарезу" нужный ему ключ на 12-ть, а найдя, и примерив его на гайку, выясняет, что нужен был на 13-ть. Определял-то на глаз, а штангенциркуль искать в этом гараже надо те же полдня, если он вообще где-то у него есть! Оставшиеся полдня "Гаврила" ищет теперь уже точно нужный "до зарезу" ключ, обкладывая трёхэтажным матом Англию с её дюймами и всю Европу вообще с её "неправильными" болтами и гайками, на которые почему-то именно он постоянно натыкается.
Так он и работает каждый день. Так они все работают, если не стоять у них за спиной с палкой в руке. Так всегда работают, когда работают не на себя, а "на дядю" за дохлую "пайку".
На самом деле среди таких «Гаврил» очень много толковых и умелых мастеров, а встречаются и настоящие самородки, вроде известного московского «Апельсина», умеющего «уговорить» любую электронику на любом импортном авто, но общая среда обитания подавляет любого умельца, превращая его в среднестатистического «Гаврилу» практически без вариантов.
Раб, работа и рабочий - слова одного корня. Потому-то раб и "пашет на галере", гребя на себя, а не трудится капитаном на корабле в составе команды, желающей этому кораблю счастливого плавания.
Человека создал труд, а не работа. И был тот труд творческий и полезный ему лично! Работа, как правило, только источник денег, без которых в нынешней системе ценностей и отношений не прожить. Есть ведь и вовсе уж подлые виды работ лакейско-холуйского толка, но и там кто-то занят, если ничего другого не нашёл, а выбора уже нет. Этот "кто-то" выживает, а не живёт, часто даже не понимая, зачем нужна такая тупая жизнь. Инстинкт самосохранения и страх смерти - эгоистические наследия животного начала, способные раздавить любое сознание.
Компаньон Антона, летавший вчера в яму, надо заметить, тоже улыбался им, но пока ещё соблюдая известную дистанцию. Близко не подходил, ничего не говорил, руки не тянул. Хотя и не ясно как "самоделкины" поделили отступные с тем карабинерским начальником, но всё равно выходило близко к среднемесячному заработку для этих мест, если полисмен поделил "по справедливости".
Кроме того, и стоимость ремонта "старушки" была, скажем так, не намного меньше её рыночной стоимости. В общем, жаловаться этим парням на него было бы грешно, а получать по носам - не привыкать, Поэтому причин для продолжения конфликта у обеих сторон не было. Соответственно, не было и желания.
Паола села за руль и сделала пару пробных кругов по местным улочкам, и осталась довольной результатами ремонта. Поблагодарив, распрощались как добрые знакомые.
Быстро заскочили в мотель - забрали вещи и оплатили номер, в стоимость которого управляющий включил и услуги по… доставке свежих цветов!
"Грамотно! Настоящий предприниматель", - подумал Вэл и заплатил, понимая, что в противном случае ему опять нужно будет платить штраф, теперь уже за нанесение ущерба частному владению и окружающей среде.
Наконец, все формальности были окончены, а от долгожданного Рима, путешествие к которому так неожиданно затянулось, отделяло не больше трёх часов пути, если - тьфу, тьфу! - не будет других желающих, познакомиться с ними поближе.

------

Рим, как огромный древний спрут, далеко в стороны раскинул "щупальца" своих предместий и пригородов. Они попали в эту паутину задолго до появления на горизонте собственно "Вечного города".
Любой современный мегаполис начинается примерно также, но эти форпосты Города, возникшие сразу со всех сторон вдоль шоссе, как бы предупреждали путешественника: прогулка окончена, соберись, впереди встреча с "вечностью".
И весь секрет такого невольного трепета, возникающего у каждого при встрече с Римом, основан на факте его столичного статуса древней империи, заложившей краеугольные камни современной Европы.
Вокруг по берегам Средиземноморья разбросаны сотни других городов, куда как старше самого Рима, но нет особого "римского" трепета у приезжего на их древних улочках; любопытство, не более.
Даже пирамиды всерьёз впечатляют только энтузиастов-египтологов. Они интересны, грандиозны, но это гробницы в пустыне - памятник человеческому тщеславию и, по большому счёту, человеческой же глупости.
Рим не таков. Рим - столица мира! Рим - главный город нашей цивилизации, с которым сравнить возможно было разве что Константинополь, если бы турки не превратили грандиозную восточную столицу в бестолковый восточный базар. Как разграбили в своё время, так с тех пор и не привели город в порядок.
Почему-то Вэл всегда очень остро ощущал вопиющую инородность турок и всего турецкого в Царьграде. Всеми чувствами одновременно и душой в придачу. Даже нынешнее название города - "Стамбул", не мог произнести без запинки, настолько глупо и невнятно звучало оно, применительно к такому городу. Вот Кабул, он Кабул и есть, его иначе и не назовёшь!
Он усмехнулся, вспомнив, как в начале девяностых его знакомые, впервые посетившие "Стамбул", с придыханием произносили слова "турецкие бани". "Это римские бани, - огорошил он их тогда. - Даже и не все, а только один из залов тех, "ромейских", бань. Скажем так, "греческий". Подумайте сами, откуда у арабов и турок, только "вчера" выбравшихся из пустынь и степей, могли возникнуть такие бани?" Они потом долго спорили в тот вечер на эту тему.
"Вот всегда ты испортишь людям настроение и впечатление своими комментариями, - раздражённо заметила жена, когда гости ушли. - Кому нужна эта твоя вечная тяга к точности, если она мешает людям наслаждаться такой жизнью, какая она есть? - Почти никому, - согласился Он тогда".
В древних кварталах вечернего Рима каждый камень как будто тихо стонет, остывая в прохладных потоках воздуха после жаркого дня. «Вечный город» видел столько всего на площадях и улицах своих за долгие века нелёгкой жизни, что не выдерживают даже камни, скорбно вздыхая по ночам о тяжкой судьбе рода человеческого.
- Какая последовательность наших действий на вечер, - решил он определиться, видя, как быстро уплотняются жилые кварталы вокруг. - Сначала к Юрке?
- Да, сначала тебя отвезу к твоему другу и поеду к тёте, приведу себя в порядок. Позвонишь мне через час, не раньше. Возможно, я буду уже готова, - улыбнулась Паола.
- Так, район Ла Пизано, хм, виа де Гонзаг, - начал вычитывать Вэл из записной книжки адрес Юрки. - Это тебе о чём-то говорит? А вот номера дома у меня почему-то нет, но я помню его зрительно.
- Это уже недалеко.
Свернув с широкого проспекта направо, Паола легко нашла нужную им улицу среди прочих в этом обширном районе частных домов. "У меня подруга живёт на этой же улице, так случайно получилось", - пояснила смеясь, когда Он удивился её умению так хорошо ориентироваться в чужом городе.
Юркин дом Вэл узнал сразу, хотя немного и смутил вид пальмы возле въезда в подземный гараж. Выглядела эта пальма, как обожравшийся стероидов ананас. Этого "ананаса-качка" не было в его последний приезд!
Но когда они остановились возле дома, то из окна выглянул Юрик собственной персоной и энергично замахал ему рукой. Все сомнения отпали - это был Юркин "ананас".
- Это Паола, - представил он свою спутницу. Юрка почему-то сильно обрадовался, кинулся целовать даме руку, да так "раскудахтался" по-итальянски, что Вэл невольно приревновал приятеля и принялся с нарочитым подозрением заглядывать тому в глаза. Но Юрик ловко соскакивал взглядом, продолжая речитатив. Тут, к счастью, появилась его Летиция - Юрка мгновенно заткнулся - и пригласила всех в дом.
Летиция кивнула как старому знакомому, задала несколько традиционных риторических вопросов и тоже затарахтела с Паолой на языке Данте и Россини ещё стремительнее, чем её неитальянский муж.
- Что там у тебя случилось? - насторожённо спросил Вэл, вспомнив о недавнем интригующем сообщении Юрки по телефону. - К нам едет ревизор?
- Я же ясно сказал, что случилось не у меня, а у тебя. К тебе и ревизор! - жёстко обозначил позиции Юрка. - Пойдём, покажу. Не волнуйся, дамы теперь к нам вернутся не раньше, чем через час. Заодно забросишь вещи в свою комнату. А где её вещи?
- Она приехала в Рим к своей тёте. У неё и остановится, не переживай.
- Чего мне переживать? Твоя зазноба, ты и переживай, - отмахнулся Юрик. - Сейчас увидишь, что у тебя появились дела поважнее.
- Прямо тут увижу? С доставкой на дом? - уточнил Вэл.
- С доставкой. Двадцать первый век на дворе!
Бросив сумки у порога комнаты для гостей, Вэл прошёл в Юркин кабинет. Окинул взглядом стеллажи с книгами до потолка, занимавшие целую стену, большой письменный стол, удобные кресла по сторонам от низкого журнального столика, аппаратуру. Всё вроде на месте, как и раньше, только аппаратура обновилась, да с книг можно было бы почаще смахивать пыль.
- Где же твой сюрприз? - спросил Он.
- Присаживайся сюда, - Юрка указал на кресло, - и смотри туда.
Сам хозяин тоже сел в кресло, поиграл кнопками пульта, и панель телевизора на стене засветилась ровным синим цветом. Затем проклюнулось изображение. Передавали новости из России.
На экране возник "национальный лидер", а по совместительству ещё и президент. Что такое "национальный лидер" Вэл решительно не понимал, да и имело это новое льстиво-угодливое прозвище терпкий и привычный привкус "вождя" и незнакомый - "национализма". Сильный привкус, заглушающий незначительные нюансы восприятия.
Возможно, что такие впечатления были несправедливы, вызваны общим раздражённым состоянием, но они всегда возникали у него в последнее время, когда в "ящике" проявлялось знакомое лицо, лоснящееся, как у кота, наевшегося сала, греющегося на солнце и лениво смотрящего за мышами и крысами, таскающими зерно из амбара прямо у него под носом.
Как обычно, "нацлидер" принялся неспешно и неохотно перекидывать половинки листочков, на которых заботливые служки пишут ему тексты таких вот выступлений крупным и жирным шрифтом. Это, чтобы, не дай бог, он не забыл, что ему надо сказать сегодня "уважаемым соотечественникам" - прочим в это время можно не беспокоиться, а смотреть "Нашу Рашу", например.
"Нужно", "срочно", "требуется", "будет", сможем", "должны", "построим" и прочие трепалки-обещалки сыпались с экрана и с дробным стуком разлетались в пространстве домов "уважаемых". Рикошетя от стен и потолка, барабанили о пустые головы и снова повторяли свой путь.
Типовые молекулы лозунгов и призывов, встречая на своём пути новые порции "смешариков", отскакивали по противоречивым траекториям, увеличивая, и без того значительную, энтропию в речах оратора.
Осмысленно воспринимать этот "броуновский" хаос абстрактных "правильных" слов, знакомых ещё с пионерского детства, никогда на его памяти не воплощавшихся в реальные дела, Вэл органически не мог. Поэтому раздражённо уставился на Юрку, ожидая разъяснений. Но тот только усмехнулся в ответ на его "недобрый" взгляд и сказал:
- Слушай внимательно, вот с этого места, - и… сделал звук ещё громче.
Президент лихо и образно - от себя, не глядя в листочки - прошёлся по "главному" злу России - коррупции. Сделал "страшные" глаза… и в качестве примера такой "насквозь коррупционной структуры", привыкшей, по его мнению, решать все вопросы за счёт подкупа должностных лиц, назвал, предварительно заглянув в очередную "половинку", их холдинг.
Вэл обалдело выпучился на панель телевизора, широко открыв рот, пытаясь сообразить, чем же это так провинилась именно они, вообще говоря, ничем таким особым по части коррупции никогда не выделявшиеся.
Главное же было в том, что требование "десятины" всегда шло сверху, то есть от начальников, которых, всех без исключения, сам же "нацлидер" и назначил на все более-менее значимые с финансовой точки зрения государственные посты в течение последних нескольких лет! Все они были его друзья-приятели, или приятели его друзей. Иногда ему даже становилось жалко "нацлидера", которого судьба свела по жизни в основном с бездельниками и дураками. Хотя, скажи кто твой друг, как говориться!
«Нацлидер» создавал "элиту", как надежду и опору власти, среду собственного комфортного обитания, что понятно, но делал все наспех, на скорую руку, всё было шито толстыми грязными нитками, заметными каждому, кто ещё не утратил способности отличать чёрное от белого.
Процесс был тяжкий, исполнители неумелые, режим авральный, поэтому и выходило всё наперекосяк.
Сначала лепили "бизнесменов" из унылого "теста", оказавшегося под рукой. Те, оперившись и определившись, начали давить саму власть, пытаясь окончательно освободиться от каких-либо ответных обязательств перед "благодетелями".
Пришлось, тогда ещё совсем зелёному "нацлидеру", напоминать избранникам судьбы и выдающимся бизнесменам, кем они были ещё совсем недавно, то есть до раздела общественного пирога. Это у него неплохо получилось - чувствовалась школа известного ведомства, в котором сформировался как личность.
Затем, "нацлидер" занялся тем же самым, но с учётом ошибок предшественников: лепил "великих" из числа своих людей, в значительно большем количестве, но, при этом, встроил в общую систему сдержек и противовесов ещё и государственный блок. И всё бы ничего, да только задача такая не может быть главной, тем более единственной.
Увлечённый формированием "элиты" и продавливанием её в общую мировую колоду, куда этих джокеров никто пускать не хотел и не хочет, "нацлидер" совсем упустил из виду тот факт, что государство состоит главным образом совсем из других людей, без которых оно очень быстро теряет свой смысл и необходимость.
"Элита" не самодостаточная часть общества по определению. И если нет за спиной "элиты" солидной страны и обеспеченного общества, то нет средства, которое заставило бы принимать такую "элиту" всерьёз и надолго.
"Я прошу Вас, взять этот вопрос на контроль", - сказал президент генпрокурору, сидевшему на противоположной дуге большого круглого стола-бублика. Тот коротко кивнув в пространство перед собой, то есть в дырку от бублика, что-то пометив в лежавшем перед ним блокноте, недобро исподлобья глянув в ответ.
На самом деле, генпрокурор весьма почитал своего президента, но короткий и увесистый лоб, навалившийся сверху на глаза, не позволял ему смотреть на окружающих иначе; глаза не могли выбраться из-под тяжёлого наплыва бровей и глянуть на людей открыто, по-человечески.
- Ну, что скажешь? - спросил Юрка, когда картинка на экране сменилась, а место "нацлидера" в ящике заняла дикторша.
Вертлявая зализанная брюнеточка принялась подмигивать зрителям, поигрывая плечиком, пытаясь понравиться всем и сразу, делая наивные и круглые глазки, а с помощью "доверительных" - уместных с её точки зрения - интонаций, установить ещё и звуковой контакт. Понесла какую-то ахинею про страну с названием "Россия", но расположенную как бы в ином измерении или, возможно, что в отдалённом будущем.
- Да, выключи ты эту… инопланетянку, к чёртовой матери, - заорал Вэл.
Юрка ухмыльнулся, ящик не выключил, а убрал звук и переключил канал. На экране забегали какие-то местные бандиты и полицейские, постреливая друг в друга из разнообразного стрелкового оружия, стараясь ухлопать как можно больше игроков противоположной команды.
- Я понимаю вашу озабоченность, сеньор, но кричать уже поздно, - корректно напомнил ему Юрка, кто у кого в гостях. - По-русски, это называется "звиздец", если я всё правильно помню?
- По-русски, это называется "полный звиздец", - вздохнув, согласился он. - Теперь понятно, почему все мои дружбаны вырубили мобильники ещё третьего дня. И ведь позвонил, скотина, сказал, что всё нормально! Когда он это выдал, утром? - кивнув в сторону экрана телевизора, спросил Вэл.
- Ещё в четверг.
- Как?! Почему же ты мне не сказал раньше?
- Потому, что у меня нет времени каждый день смотреть новости по всем вашим каналам. Я подписался на их выпуски за неделю, и по субботам быстро просматриваю, сравнивая с нашими сообщениями. Но уже с год, как оставил только этот канал, у вас ведь по всем одно и то же. Это запись была! А ты думал, что они специально к твоему приезду повторили? По многочисленным просьбам трудящихся?
- Понятно. Дело ясное, что дело тёмное. Что же теперь делать?
- Ты у меня спрашиваешь? - удивился Юрик.
- У тебя, у кого же ещё? Тут же только мы с тобой, - уже почти успокоившись сказал Вэл. Юрка был прав, это был "звиздец" и пить "Боржоми" было уже поздно.
- Лично у меня, а я думаю над этим с самого утра, есть мнение, что тебе остаётся только решить, где ты будешь жить в этом мире дальше, - уверенно заявил Юрка. - Я предлагаю Италию.
- Нет, я немедленно возвращаюсь в Москву, - решительно заявил Вэл, - Я ни в чём не виноват! Ты же знаешь, что меня подставили!
- Молодец. Если не знаешь более простых способов, покончить жизнь самоубийством, то могу подсказать. Камикадзе хренов!
Некоторое время Вэл тупо смотрел в пространство перед собой, пытаясь привести мысли в порядок и осмыслить хотя бы основные аспекты своего нынешнего бытия.
- Ладно, пойдём проводим мою… бывшую невесту, - буквально простонал Он последние слова. - Не представляю, как я ей обо всём этом скажу.
- Всегда надо говорить только правду, - наставительно заметил Юрка.
Они спустились в гостиную, где весело смеялись и щебетали две дамы, легко нашедшие общий язык. Появление своих мужчин, развеселило их ещё больше. Так, что друзья невольно переглянулись.
- Паола рассказала мне о ваших приключениях в пути, - объяснила Летиция ему по-русски. - Ты оказывается настоящий Ланцелот. Я и не знала.
- Бандит он, - заявил вдруг Юрка. - Русская мафия. Ему просто повод нужен был.
Хорошо, что сказано было по-русски, и Паола не поняла. Но кулак Юрке, на всякий случай, Вэл всё-таки предъявил. Тот хмыкнул, разведя руками, демонстрируя, что был прав:
- Вот, пожалуйста, сразу мне "евоный кулак в харю тычет", - притворно испуганным голосом объявил Юрик. - Ничего сказать нельзя.
Он решил не обращать внимания на Юркины шутки дурацкие - известный балабол. Отмахнулся, как от надоедливой мухи, и подошёл к Паоле. Она порывисто поднялась с дивана ему навстречу, улыбаясь, но, пристальнее взглянула ему в глаза, и эта улыбка немедленно пропала.
- Что-то случилось, - тревожно спросила Паола.
- С чего ты взяла? Всё нормально, - неумело соврал Вэл. Почему-то ему было очень трудно обманывать её. - Ужин не отменяется.
- Что-то случилось у тебя дома? - допытывалась Она, не обращая никакого внимания на его уверения.
- Да, ерунда, рабочий момент, - неуклюже сформулировал Он неопределённый ответ, лихорадочно соображая, как ему объяснить ей специфику ситуации, в которую попал. - Понимаешь, неожиданно упали котировки акций нашего холдинга на внутреннем рынке, в России. Но, так бывает, ничего страшного, хотя и неприятно, конечно.
- Да, так бывает, - подтвердила Паола, пытливо вглядываясь ему в глаза. - И сильно упали твои котировки?
- Нет, совсем нет! Просто несколько неожиданно всё произошло. Вопреки прогнозам, - суетливо замахал Вэл руками, не решаясь сказать, что после таких слов, которые только что услышал с экрана, этих дурацких, а в России никому и не нужных, котировок, у него уже просто не существует в природе. Они даже не нулевые, а ниже уровня тараканов под плинтусом.
- Ничего страшного, так даже лучше, - вдруг заметила Паола. - Теперь никто не сможет меня упрекнуть, что я влюбилась в тебя из-за денег. Бедным ты мне даже больше нравишься.
Она весело засмеялась, а её дружно поддержали в этом неуместном веселье Летиция и Юрик.
"Им смешно", - подумал Вэл. Друзья и любимая смеялись над утратой им активов на сумму с семью нулями, дома, привычного образа жизни, честного имени, наконец. Они смеялись!
И, непонятно почему, глупо и абсолютно нелепо, он вдруг сам присоединился к этому общему и неуместному веселью. Впрочем, что ещё ему оставалось, кроме смеха, если плакать он не умел?!

------

Паола решила остаться, не ехать к тёте прямо сейчас. Посчитала, что нужна ему, вроде как, для утешения. С одной стороны, конечно, было приятно, такое внимание, но с другой… он никак не мог собраться с мыслями в её присутствии. Её нежные взгляды, тёплые плечи и руки, всё это расслабляло, вот мысли и разбегались.
Ужин тоже прошёл в облаке какой-то телячьей нежности; все были отменно предупредительны и ухаживали за ним, как за больным.
Сам же он не понимал, что нужно делать. Что-то делать было нужно и срочно, это было очевидно, но что именно, как и с чего начать Вэл не знал.
Постоянно присутствовало одно желание, выскочить из-за стола и нестись сломя голову в аэропорт, чтобы лететь в Москву. Встретиться с кем-то, с кем надо, со всеми сразу, хрен знает с кем, и переговорить, "перетереть", как говаривали ещё совсем недавно, этот вопрос. Выяснить, что им нужно и какая цена вопроса, да и закрыть его к чёртовой матери, раз и навсегда!
Почему у Депутата и Партнёра ничего не получилось? Что у них там не срослось? Кто-то пообещал и кинул? Они сами не смогли, не захотели, не сумели? Что же там случилось? Он ничего не знал.
Так с этим круговоротом мыслей Вэл и сидел весь вечер за столом, автоматически тыкая вилкой в мясо и овощи, выпивая очередную рюмку, заботливо наполняемую Юркой, улыбался и даже шутил, оставаясь всеми мыслями и настоящими эмоциями где-то очень далеко внутри самого себя.
Сейчас в этой комнате присутствовало как бы два человека одновременно: один ужинал с друзьями и любимой, а другой, настоящий, метался внутри тёмного пространства своих страхов и иллюзий, пытаясь среди отражений, отблесков и химер поймать какую-то свою истину, которой, возможно, там и не было вовсе.
"Всё дело в отсутствии информации, срочно нужно хоть что-то узнать", - решил Он для себя.
После ужина пили чай, а Вэл сидел как на иголках, желая, чтобы всё это кончилось как можно скорее. Юрку, пожелавшего себе третью чашку, тихо "возненавидел", обозвав водохлёбом.
Эта шутка и последующий приступ желчного гомерического смеха, не получили поддержки, но в общем достигли желаемой цели: чаепитие быстро завершилось, а Паола засобиралась уезжать. Она всё так тонко чувствовала - милая девочка!
Вэл проводил её до машины. Хотел было сесть рядом на привычное место справа от неё, но Паола решительно возразила:
- Нет, нет, дорогой, тебе не нужно провожать меня дальше. Тебя ждут твои друзья и твои дела, а мне нужно отдохнуть и выспаться после поездки. Позвони мне завтра, чао!
Легонько поцеловала его в щёку, как друга, как минуту назад целовала Летицию и Юрку, села в свою таратайку, резко приняла с места, и облачко дыма быстро растаяло в воздухе вокруг, а её автомобиль скрылся за поворотом.
"Чао - какао", - зачем-то тихо произнёс Вэл в пространство перед собой.
Постоял ещё немного на улице, вдыхая густой и тёплый воздух южной ночи, слушая треск неуёмных цикад вокруг, потом вернулся в гостиную.
Юрка неторопливо допивал свою, высмеянную им недавно, третью чашку уже холодного чая и внимательно смотрел в огромную панель телевизора, мерцающую перед ним на стене.
- Садись, сейчас будут ваши новости по спутнику, - сказал Юрка. - Может быть, скажут что-то новое о твоём деле.
- Сесть я всегда успею, тем более после последних событий, - отмахнулся Вэл и тоже налил себе чашку холодного крепкого чая. Правда, вторую, а не третью.
- Тогда присаживайся, - усмехнулся Юрка, посмотрел очень выразительно на чашку в его руке, но ничего не сказал.
Двадцать минут, в рассказах о небывалых, почитай со времён Иоанна Грозного, успехах, победах и свершениях, промелькнули незаметно. Потом немного про спорт - тоже всё отлично, здорово, ура-ура! Затем погода и всё. Никаких слов, тем более сюжетов в развитие интересующей его темы не было.
- Пойдём, пошарим в интернете, - предложил Юрка. - Эти говорящие головы, в сравнении с "паутинкой", как лампочка и лучина, с точки зрения информативности.
Это было весьма разумное предложение, и они поднялись наверх в Юркин кабинет.
Приятель достал из бара-глобуса, запяченного в самый дальний угол комнаты, отличный "Чивас" и плеснул в стаканы грамм по сто, ничем не разбавляя, протянул ему стакан и сказал:
- Держи, выпьем по-человечески, а то достали уже эти европейские церемонии.
Разом махнули до дна, и Юрка налил по второй. Теперь можно было пить неспешно, занимаясь делом.
Первое, что удалось выяснить, было и первым настоящим ударом: сайт их компании был заблокирован. Это могло означать только одно, от слов перешли к делам и прямые военные действия уже начались. А дальше было только больше и больше, пока, наконец, Он не отпрянул от экрана монитора, пересел в кресло и, допив остатки виски, попросил Юрку налить ещё; тот выполнил его просьбу без колебаний.
Выяснилось следующее. В минувшую пятницу, когда Вэл легкомысленно бил морды и трескал лазанью в провинциальном итальянском городишке, доблестная московская прокуратура при поддержке "масок-шоу" кавалерийским наскоком захватила их офис в центре Москвы.
Несколько коротких видеосюжетов, основанных на оперативной съёмке, уже выложенных на официальных и многих других сайтах, отлично обрисовали всю картинку происшедшего.
Изъяли, как водится, серверы - вот почему не работает их сайт - и компьютеры, какие больше приглянулись, погромили немного сам офис и основательно перепугали всех сотрудников. Вынесли дверь его личного кабинета и перевернули в нём всё вверх тормашками.
Это последнее событие было самым неприятным, из всего увиденного. Ничего криминального в своём служебном кабинете Он никогда не держал, но тот факт, что так много его личных вещей, включая фотографии детей, хватают руками эти, оборзевшие от безнаказанности, хамы, буквально перевернуло всё внутри.
"Зачем, зачем нужно врываться в официальный офис как в бандитский притон? Зачем орать, замахиваться прикладами на обычных исполнителей, таких же граждан этой страны, ни в чём ещё не уличённых и не виновных. Да, и какая может лежать вина и ответственность на этих людях, работающих за скромную зарплату, желая прокормить свои семьи? Зачем вышибать ногами двери, когда можно взять запасной ключ у дежурного? Зачем вообще вся эта свистопляска, дикость и хамство? Показать свою крутость и кончить в штаны от властного оргазма?
Вот ведь растёт такой, бл-дь, мальчик Петя или Вася, ходит с мамой играть в песочницу, потом в школу, потом… в школу милиции. И скоро, оглянуться не успеешь, превратится он в краснорожего мента, бьющего по головам своих соотечественников, а наглая ухмылка упоения властью сменит счастливую детскую улыбку на его лице.
Однако к себе домой придёт нормальный человек, любящий муж и отец. Подарит сыну ноутбук, "конфискованный" под шумок, им же и устроенный, а жене выдаст денег "на хозяйство", "взятых" из верхнего ящика его рабочего стола, где всегда лежала резервная наличность на карманные расходы. Поцелует их, улыбнётся своему тихому семейному счастью и сядет жрать свой борщ, сладостно чавкая и загребая ложкой из тарелки больше, чем может вместить его рот, заляпав красным свекольным соком белоснежную скатерть".
- О чём задумался, детина? - прервал его мысли Юрка. - Иди-ка, посмотри сюда. Вот то, чего ты ещё не видел и не знаешь. То, где "порылась собака", как говаривал наш бывший "ускорительный перестройщик".
- Ну, что там ещё? - раздражённо спросил Он, возвращаясь к столу, - Чего я там ещё не разглядел?
На экране монитора весьма миловидная девица в милицейской форме, молоденькая, но уже в приличных офицерских чинах, за которые обычному "оперу" полжизни, наверное, надо "на земле задницу рвать", озвучивала позицию МВД по делу их Холдинга.
Уже было открыто уголовное дело, то есть только вчера "нацлидер" сказал, а сегодня уже всё на мази - оперативно. "Жаль, что в других сферах деятельности, имеющих несколько большее значение, чем "высокопроизводительный" труд силовых ведомств, такого рвения исполнителей отнюдь не наблюдается", - невольно подумал Он.
Девица поведала следующее.
«Мы, - сказала она, не уточняя, кто такие эти "мы", - провели оперативные мероприятия в офисе Холдинга (мероприятия, значит!), которые выявили множественные факты хищений (у самих себя?), злоупотреблений (чем?) и налоговых нарушений (ага, забежали с автоматами, напугали и поколотили кого надо, сразу же вскрылось то, чего нет!).
К сожалению, генеральный директор компании (это Он, значит!) скрылся от следствия и объявлен во всероссийский розыск. Есть оперативные данные (оперативные, бл…!), что он скрывается за границей (нелегал, твою мать!). Затем, сделав значительное лицо человека, причастного к тайнам земного бытия и даже некоторым секретам небесной канцелярии, заявила, что в интересах следствия она не имеет право давать более подробную информацию».
- Скрываешься ты, - рассмеялся Юрка. - Я вот даже точно знаю, где ты скрываешься. Интересно, они назначат какую-нибудь приличную премию за твою пустую и бестолковую голову? Это был бы выгодный обмен! Шучу, шучу, не я твой Брут, поверь мне на слово, а если хочешь, то и проверь, - предложил Юрик и щёлкнул мышкой по следующей вкладке.
На экране проявилась физиономия Партнёра, а затем - камера отъехала назад и в сторону - и весь Партнёр высветился на экране. Он неплохо выглядел, хотя и был несколько смущён вниманием прессы: к нему тянулось десяток рук с разноцветными микрофонами. Милиции же рядом с ним не было, и руками он владел вполне свободно, то есть был без наручников.
Партнёр вещал! По его словам, он был несказанно удручён, а причиной этих "переживаний" был, оказывается, тот человек, которого Партнёр знал много лет и которому привык доверять! И вот сейчас он (Партнёр) просто не знает, кому можно доверять в этом мире, когда происходят такие метаморфозы (так и сказал, скотина!) с самыми доверенными людьми. Затем Партнёр подтвердил, что ещё на прошлой неделе этот человек (то есть Он) уехал, якобы в командировку, возможно, что и за границу, и с тех пор у него нет никаких сведений о его местопребывании (как бы не провожал он его в отпуск и не звонил всего два дня тому назад!).
По всему выходило, что это Он всех кинул и сбежал, что до этого подтвердила и девица из МВД!
Вот теперь всё встало на свои места! Его не просто вышибли из "обоймы" - его принесли в жертву, как лишнюю пешку, как тупого беспородного "агнца". Передел состоялся! Они действительно обо всём договорились, в этом Партнёр, что удивительно, ему не соврал, только сделали они всё это за его счёт.
Вэл прикрыл лицо руками и дико захохотал. "Ах, молодцы! Ну, красавцы! - всхлипывал он сквозь этот истеричный смех. - Нет, ну надо же было так всё разыграть! Ну, черти!"
Юрка некоторое время испуганно слушал эту истерику, потом налил сразу полстакана виски и сунул ему под нос. Увидев этот стакан и вдохнув аромат напитка, он рассмеялся, но уже негромко, и сказал: "Не надо, этим не поможешь и ничего не исправишь, не то лекарство и не тот случай".
- Что теперь? - спросил Юрка, пригубив виски, от которого отказался Вэл. - Как я и предполагал, а теперь это очевидно, - Юрка ткнул пальцем в сторону монитора, - тебе придётся задержаться за границей на весьма неопределённый срок. Возможно, что и навсегда.
- Нет, это же очевидная подстава! Меня подставили! Надо срочно лететь в Москву! Я там всё легко докажу и объясню, - засуетился Вэл и, вскочив из кресла, заметался по комнате. Потом остановился и посмотрел на Юрку, словно ожидая от него подтверждения своих слов.
- Да, подставили, - спокойно и рассудительно согласился Юрик, - но всё обставили! И, можешь быть в этом уверен, заинтересовали всех, кого нужно на самом высоком уровне! Ты же сам всё видел. Ты уже в российском розыске, а то, что пока ещё не в международном, либо это их недоработка, либо намёк тебе, дураку, чтобы не вздумал возвращаться!
- Но, что ты предлагаешь? Сидеть и ждать, когда они доработают, и меня в наручниках повезут в Москву?
- Не повезут. Ты не "Берёза", чтобы из-за тебя канючить на международном уровне. Они все свои вопросы решили, и им от тебя больше ничего не нужно. Ты - только не обижайся - "козёл отпущения", и забивать тебя, на мясо им нет никакой надобности. В первую очередь Депутату твоему. Зачем ему лишние показания на самого себя?
- "Козёл отпущения"? Ага, хорошо, что не "опущения"! Гуманисты, блин, в седьмом колене! Чего ты предлагаешь? К "Берёзе" в Лондон бежать? В компанию обиженных? Тогда уж к "Гусю" под крылышко, тот хотя бы работать умеет.
- Ну, в Лондоне ваши всякие сидят. И обиженные и обидчики этих обиженных, там традиционно места всем хватает. Зачем тебе к ним? Живи сам, разве мало других мест на этом шарике? Вполне приличных, кстати сказать, в отличие от вашего третьего Рима - страны холопов и господ! Из господ тебя попросили, холопом ты не умеешь, а учиться уже поздно. Вот так, друг мой!
- Ты думаешь, что у меня лучше получится роль "бегущего человека"? Без родины, дома, детей? Начать с чистого листа в сорок лет?
- Гляди, какие мы все из себя патриоты Отечества, которому на вас чихать с высокой колокольни, благо их уже почти все восстановили, и теперь можно покрывать "чихом" всю территорию. А дети могут спокойно приезжать к тебе в любое время, не совковые времена.
- Думаешь, что они так просто от меня отстанут? А акции? Это же сорок процентов капитала.
- Какие акции? На твой пакет, наверняка, наложен арест, это же очевидно. Потом обанкротят предприятия, переведут на другое юрлицо и всё, ты свободен, а акциями своими можешь подтереться! На родину тебе возврата нет! Скрутят прямо в Шереметьево! И поедешь лет на десять "варежки вязать" с Ходорковским на пару. К нему-то ты как относишься, если он тебя в свою бригаду пригласит?
- Хм, никак я к нему не отношусь. Не знаком, и дел с ним не имел. Потерялся я по жизни, Юра! Ну почему, почему у нас нельзя просто жить и работать, просто по-человечески, без зависти, злобы и пистолета у головы, чёрт знает! Что делать? Кто виноват? Вечные вопросы наши мучают меня. Хотя виноват, конечно, в первую очередь сам. Расслабился. Валенок!
- Ты реагировал на внешнее давление, а про "пятую колонну" у себя под боком забыл! Дело сделано. Успокойся и живи дальше. Возможности, начать с нуля, у тебя сейчас есть. И Паола тебя не бросит, она тебя любит без памяти - это же видно. Не знаю, чего там такого она в тебе нашла, но будет с тобой "и в горе, и в радости", в отличие от твоей первой. Та, наверное, уже открестилась от тебя, и фамилию поменяла, на девичью. Хотя, нет, твоя поблагозвучней будет. Ха-ха!
- Не смешно! То есть, вот совершенно не смешно!
- Не смешно, согласен, извини! Но, на мой взгляд, лучше начать с "чистого листа" в сорок лет, с нормальным здоровьем, на Западе, чем в пятьдесят, после отсидки, без копейки в кармане, больным бомжем, но на горячо любимой родине!
- Ты рассуждаешь, глядя со стороны. Но есть ещё моральная сторона вопроса. В твоём варианте, я сам расписываюсь в воровстве. Теряю лицо! Ты это, не учитываешь?
- Перед кем, прости господи! - заорал Юрка. - Лицо он теряет! Да, дома всем на это плевать! Ещё завидовать будут! Хапнул в карман, да соскочил в туман! Удачно, как Моисей из Египта! А мы все, твои друзья и близкие, прекрасно знаем суть дела! Наше мнение о тебе не изменится! Вот, что главное, а если тебя упекут в лагеря, то мы за тебя, благородный ты наш, ещё и переживать будем! О нас думай! О детях, о Паоле! Ты же им все нервы истреплешь за такой срок со своими бреднями! Короче, я тебе категорически не советую соваться в ньюсовок! Более того, я сделаю всё, чтобы ты туда не попал!
- Как это? Посадишь в подвал своего "палаццо"?
- Для начала, объясню Паоле всё очень подробно, а не в общих чертах, как это сделал ты. Будешь ей доказывать, что абстрактные идеалы для тебя важнее, чем конкретная она! Усёк!
- Давай, объясняй! Всё равно с ней придётся говорить, а по-итальянски она лучше поймёт суть дела. Ты, что же, думаешь, что я от неё специально скрыл подробности? Дурик ты, Юрик! Просто, мой английский для этого "литл".

------

Удивительное дело, но следующим воскресным утром Вэл проснулся в отличной форме и хорошем настроении. Спал как младенец, даже наволочку наслюнил. И вообще, после всего, что он увидел и услышал вчера, стало легче на душе. Возникла определённость! Точки над "и" были расставлены, и уже не нужно было крутить в голове бесконечные варианты возможного развития событий.
Поэтому утренний душ был свеж и приятен, лезвие сбривало ровно и гладко, а лосьон приятно холодил щёки. К завтраку Вэл спустился выспавшимся, отдохнувшим, не без элегантности одетым, идеально выбритым, а тонкий аромат "Бэрбэриса" сопровождал его появление. Юрка и Летиция одобрительно посмотрели на него.
- Ну, какие у тебя на сегодня планы, - спросил Юрка, наливая ему сок. - Вижу, что ты передумал ломиться в Москву прямо сейчас.
- Прямо сейчас, передумал, но с повестки дня вопрос не снят, - ответил Вэл, сооружая себе бутерброд с сыром. - Сегодня я планирую прогулку по Риму, обед у тётушки моей любимой девушки и другие сопутствующие мероприятия. Вечер я намерен провести в кругу твоей семьи, гостеприимный мой друг. Если ты, конечно, не против?
- Я только "за"! - рассмеялся Юрка. - Скрывайся пока у меня, подпольщик ты наш.
- Спасибо, за укрывательство, - засмеялся Он. - Ты настоящий друг.
- Наконец-то ты понял, кто твой настоящий друг, - наставительно заметил Юрка.
- Я вообще очень сообразительный, - усмехнулся Вэл. - Видишь, даже ты это заметил. Кстати, как же я позвоню Паоле, если зарядку так и не купил? Выручай, друг.
- Чего тут выручать, - удивился Юрка. - Позавтракаем, да смотаемся в супермаркет, тут рядом, а там целый отдел этого барахла, найдём и твой вариант.
- Я тоже поеду с вами, - заявила Летиция. - Мне надо посмотреть кое-что из продуктов на вечер.
- Вот и отлично, - обрадовался Юрка. - Все вместе и все при деле. Нет, ну не жечь же зря бензин, ради только твоего адаптера?!
"Нормальным практичным европейцем стал наш Юрка. Бензин вот экономит. Атмосферу и деньги бережёт, хотя весьма не бедный человек. Весьма", - подумал Вэл, нарезая жареный бекон ровными тонкими ломтиками.
Почему-то ему захотелось, чтобы эти кусочки были очень тонкими и их было много. Так было зачем-то нужно. Правильно и ровно поделить большой кусок бекона на много маленьких и одинаковых, по возможности, долек. По возможности, по способности, по обстоятельствам…
- Мне нужен справочник Рима. Типа, "жёлтые страницы". У тебя есть? - прервав своё "высокоинтеллектуальное" занятие, спросил Вэл.
- Ну, разумеется, есть, - подтвердил Юрка. - Что тебя там интересует? Может быть, я и так знаю.
- Меня интересуют отделения некоторых банков. Например, "Барклайс" и "ЮБиЭс". Адреса, пароли, явки и режим работы, - пошутил Он.
- Ну, это я тебе и без справочника "нарисую". Не все филиалы, конечно, но ближайшие. Ты решил грабить солидные банки, русский мафиозо? Что ж, это уважаемый бизнес, - подтвердил Юрка. - Когда пойдём на дело? Сегодня воскресенье, всё закрыто.
- Завтра с утра и пойдём, прямо к открытию. Вечером получишь последние инструкции, - поддержал Вэл весёлый настрой.
И на самом деле, Он так и не чувствовал никакого стресса; даже неудобства никакого не ощущал. Да, один против группы лиц, подключивших государственную машину, но все фигуры на доске и можно играть открыто. Не было даже лёгкого чувства неуверенности, не говоря уже о страхе. Таким вот, вполне довольным собою человеком, Он с аппетитом и закончил свой завтрак.
И дальше день катился как по маслу. В супермаркете нашёлся нужный адаптер, а до кучи был куплен ещё и автомобильный. Потом они таскали за Летицией две огромные телеги, в которые она грузила без устали и передышки казалось всё, до чего могла дотянуться. Ассортимент был широк!
"Если это всё к ужину, то должен сразу предупредить, что туалетную бумагу я не ем", - смеясь заметил Вэл, а Юрка немедленно засмеялся вместе с ним, хотя сам лично ничего не говорил, да и смотрел на эти закупки, вообще говоря, безразличным взглядом. Чувствовалось, что этот вопрос в его семье давно уже не обсуждается.
Летиции же нравился сам процесс. Она только махнула рукой и заявила, почти дословно воспроизведя слова его матери, которые он часто слышал в детстве, тогда обращённые к его отцу: "Вам, мужчинам, никогда ничего в магазинах не нужно, это только в доме всё должно быть". Они переглянулись и снова рассмеялись; теперь уже все вместе. Отличное было у них настроение этим осенним воскресным утром.
Когда вернулись домой, он немедленно позвонил Паоле. Оказалось, что Она ещё только проснулась. "Тётя всегда встаёт поздно. Она так привыкла. У неё такой устав. Так что, мы ещё даже не завтракали", - как бы оправдываясь, сообщила Паола. Договорились созвониться через час. Теперь, когда вопрос со связью был решён, это стало просто. Ещё одно неприятное неудобство было устранено.
"Как же быстро мобильник стал абсолютно необходимой частью этой жизни, без которой все так легко обходились ещё совсем недавно. Таким компактным и удобным", - подумал Вэл.
Невольно усмехнулся, вспоминая свой первый "сотовый телефон", размером с небольшой кейс, с огромной трубкой, крепившейся сверху на магнитах прямо на ручке для переноски той "рации на танке", ещё и с "левым" номером, периодически перебиваемым парнем по кличке «Осьминог» в переулке за "Макдональдсом", что на Пушкинской. Как же быстро летит неумолимое время!
На всякий случай попытался связаться с Партнёром; позвонил и Депутату. Из тех телефонов, которые у него были, домашние не отвечали, а мобильные были недоступны. Ребята легли на дно, а телефоны поменять - дело плёвое! Видимо, лично ему, до них уже никогда не дозвониться.
Но начальник службы безопасности трубку взял. Без шпионских таинственных намёков и сдавленных шёпотов деловито описал ситуацию так, как видел её сам и узнал по своим каналам. Всё подтвердилось ровно настолько, насколько Вэл и сам понял это вчера. Единственным отличием было то, что его заместитель по безопасности рассчитывал увидеть своего начальника в Москве в самое ближайшее время. Так и спросил: "Когда вас ждать?"
- Так ты считаешь, что я могу вернуться? - решил уточнить Он.
- Ну, решать, как говориться, Вам, - как бы размышляя вслух, потянул слово за словом собеседник, - но отчего же не вернуться? Могут, конечно, и посадить, но с вашими связями и деньгами, наверное, можно будет как-то решить этот вопрос по-человечески.
- То есть, ты ничего определённого сказать не можешь, но советуешь вернуться?
- Ну, примерно, как-то так, - опять промямлил заместитель. - Я так думаю, но не советую. В том смысле, то если вас всё-таки посадят, то вы мне потом за такие советы предъявлять будете. Зачем мне это? Решать вам.
- Я тебя понял. Спасибо за совет, и за то, что ответил на звонок.
- Всегда пожалуйста, - облегчённо произнёс заместитель, заканчивая разговор и отключаясь.
Некоторое время Вэл посидел в кресле молча, барабаня пальцами по подлокотнику и рассуждая с самим собой.
Следовало признать, что ничего определённого узнать не удалось. Картинка вчерашнего дня в целом осталась такой же: все действия "контра" были понятны и очевидны, но возможности "про", если и были, то какие-то слабо уловимые, что ли. По крайней мере, лично Он их не чувствовал.
Вспомнились слова Партнёра из вчерашнего интервью "об утрате доверия к людям". Он не знал к кому обратиться. Личных каналов, по которым можно было "решать вопросы", строго отличных от каналов Партнёра и Депутата у него практически не было, а надёжность "общих" теперь была и вовсе неопределённая. Что делать?
Когда гостиную вошёл Юрка и спросил: "Какие планы?", он неопределённо пожал плечами. "Понятно", - сказал тот, сел в кресло напротив и закурил тонкую сигарку. Приятный ароматный дым заструился в солнечных лучах, пробивающихся сквозь неплотно закрытые жалюзи на окнах.
- Как раз ничего и не понятно, - тихо произнёс Он, но Юрка услышал.
- Чего тебе опять не ясно? - спросил друг.
- Что делать? - сказал и криво улыбнулся. - Извечный вопрос.
- Если бы был сейчас в России, то надо было бы сушить сухари, - рассмеялся Юрка. - А тут, в Италии, можешь пока рассчитывать на более приличную пайку.
"Шутник, твою мать", - подумал Вэл и принялся звонить всем подряд.
В последующие полчаса Он получил лошадиную порцию сочувствия и такую же пачку решительных отказов, впутываться в его дела. "Разбирайтесь сами", - таков был стандартный ответ и, одновременно, корректный посыл в известном направлении.
Все понимали его проблему именно как внутренний конфликт за передел внутри Холдинга. Чужая война, в которую влезать никто не хотел. Обобщённо эта позиция звучала примерно так: "Я тебя уважаю, когда у вас всё закончится, милости прошу, помогу чем смогу, но, извини, в эту кашу, которую вы там заварили, я не полезу".
- Ну и что ты выяснил? - поинтересовался Юрка.
- Все желают мне удачи и очень уважают, - криво усмехнулся Он.
- Видишь, ты уважаемый человек, - обрадовался Юрка. - Я тоже присоединяюсь к общему мнению. Что ещё?
- Всё. Это всё. Когда всё закончится, они опять и с большим удовольствием выпьют по этому поводу за мой счёт, - криво усмехнулся Вэл. - Но решать проблему мне предложено лично, без их участия. Они все в доле только когда всё путём, сделано кем-то другим, а от них ничего "такого" не требуется!
- Понятно, - задумчиво произнёс Юрка. - Честно говоря, я не знаю, как бы сам поступил на их месте там, в "ньюсовке". Это тут я такой весь из себя храбрый "макаронник". Там бы мне тоже стало страшно, я думаю.
- Они же остались там жить, а значит не так уж им и страшно, - отмахнулся он. - Если бы боялись, то давно бы уехали!
Юрка согласно кивнул головой и со вкусом затянулся своей сигаркой, которая хоть была маленькая и тоненькая, но тлела довольно долго, по-взрослому.
- Приятный дым у твоих сигарок, где такие крутят? - спросил он.
- На "Острове Свободы", где ж ещё? - удивился Юрка. - Нет, есть, конечно, всякие поделки, но сигары кубинскими должны быть, водка русской а коньяк французский. Не желаете выпить, кстати?
- С утра пораньше? Странные тут у вас порядки.
- Я тебе в европейском смысле предложил, а не в русском, - засмеялся Юрка.
- А, понятно. Капля виски на стакан содовой для дезинфекции? Спасибо, лучше дождёмся ужина. А вот чашечку кофе я бы выпил.
- Легко, - подтвердил Юрка и вышел на кухню.
Ничего конструктивного в голову так и не приходило. Все мысли крутились вокруг да около. Набрал номер своей "Бывшей", без надобности, а просто так - просто номер оказался следующий в списке, после последнего набранного.
- Здравствуй, - только и успел сказать Вэл.
- Ты! Ты ещё имеешь наглость мне звонить, - захлёбываясь словами от "праведного" гнева, закричала Бывшая. - Воровал миллионы, а мне и детям выдавал копейки!
- Не такие уж и копейки, - успел вставить Он несколько слов, пока Бывшая, переводя дыхание, набирала воздух в лёгкие для новой порции крика. - И ничего я не воровал.
- Они даже сюда приходили, тебя искали, - опять закричала Бывшая, пропустив мимо ушей его возражения. - Они мне всё рассказали. Тебя всё равно поймают и посадят, имей это в виду. Вот тогда я посмеюсь! Ах, как я посмеюсь над тобой!
В это время, сквозь её крики пробился какой-то мужской голос, пожелавший знать, "что за крик, а драки нет". Мгновенно изменившимся до нормальной тональности голосом, Бывшая сказала, как отрезала: Не смей сюда больше звонить!
"Вот и поговорили", - усмехнулся Он, обращаясь больше к себе, а не к Юрке, прикатившему столик на колёсиках, уставленный кофейными чашками и прочим.
- С кем, - спросил Юрка.
- С бывшей женой.
- Привет от меня передал?
- Извини, не успел. Разговор как-то очень быстро закончился, - усмехнулся Он. - Зато успел узнать, что у неё побывали "гости". Насчёт меня интересовались.
Сказал, и принялся лихорадочно звонить сыну, у которого, жившего в его городской квартире, "гости" побывали наверняка.
- Здравствуй папа, - нарочито спокойным голосом сказал Сын. - У тебя всё в порядке?
- Хороший ты мне вопрос задал. Даже и не знаю, как тебе на него ответить. Если ты спрашиваешь меня о моём личном здоровье, то ответ "да", а если о "социальном", то "нет".
- О здоровье, конечно, - ответил Сын. - Об изменениях в твоём социальном статусе мне поведали сотрудники правоохранительных органов ещё вчера при обыске.
- Понятно. Тогда, наверное, мне особо нечего тебе сообщить, за исключением того, что меня просто подставили, сынок.
- Я это и так понял, пап, не волнуйся. Могу я тебе чем-то помочь?
- Нет, ничем ты мне не поможешь. Спокойно заканчивай университет. Всё будет в порядке. Думаю, что мы скоро увидимся. Обязательно. Извини, что так подвёл тебя.
- Ничего. Ты за меня не волнуйся, ко мне у них претензий нет. Они, в общем, даже не особенно и искали. Так, прошвырнулись по квартире, да опечатали твои комнаты.
- Откуда же у них могут быть претензии ещё и к тебе? Ничего не бойся. Но если что-то случиться, то уезжай без колебаний. Закончить учёбу можно и в Англии, например. Если хочешь, то переезжай прямо теперь.
- Зачем, когда мне до диплома МГУ меньше года осталось? Нет уж, добью курс в "альма-матер", тогда и будем думать, что делать дальше.
- Хорошо. Поступай, как считаешь нужным. Всё будет в порядке.
- Что-то ты стал слишком часто это повторять.
- Ладно, больше не буду. Пока сынок, я тебе ещё позвоню.
- Пока! Звони почаще, пап, - последние слова Сын произнёс глухо, как сквозь вату.
- Конечно. Я буду звонить каждый день, - произнёс он нарочито уверенным голосом, с трудом преодолев вцепившуюся в горло щемящую жалость. - Мы скоро увидимся, я тебе обещаю.
- И это ты уже тоже только что говорил, - сказал Сын. - Ты зациклился, пап!
- Хм, зациклишься тут, - подтвердил он. - Да, квартира и дом у нас с тобой в общей собственности. Свои права ты знаешь. Если что, обратись к Евгению Сергеевичу, он всё оформит и поможет. Меня держи в курсе постоянно. Денег на твоём счёте пока достаточно, но лучше всё-таки экономь по возможности.
- Вот, зачем ты мне об этом говоришь?
-Так, на всякий "пожарный" случай. Всё, целую тебя, бывай здоров. Завтра созвонимся.
- До свидания, папа.
Некоторое время после разговора Он тупо глядел в чашку, на остывавший в ней кофе, не ощущая аромата напитка. Юрка тактично молчал, всё также попыхивая своей бесконечной сигаркой.

-----

Дочери Он звонить не стал. Они вообще мало общались последние пять лет, с тех пор как та уехала жить и работать на другой конец мира, где злые динго охотятся на прыгучих кенгуру.
Дочь была необычайно самостоятельна, решительна, ненавидела его и мать за развод и "фиктивный", как она говорила, брак не по любви, а вернее, за разрушенный привычный мир своего светлого детства. Наверное, в чём-то дочь была и права.
По правде сказать, в этом было трудно признаться, дочь была абсолютно права. Их поколение, выросшее в тепличных условиях СССР, было по существу одной большой старшей группой детского сада. Взрослые избалованные и безответственные дети. Наверное, ещё и поэтому некоторые инфантильные нувориши покупают кораблики и самолётики, как капризные детишки, дорвавшиеся до прилавка "Детского мира". Не наигрались!
Невесело усмехнувшись, Он сказал Юрке:
- Сын спросил, чем мне помочь? Только он и спросил.
- Ну, правильно, смена поколений. Теперь его очередь тебя поддерживать и даже содержать. Всё, чем он пользовался до этого, было твоим. Теперь ему надо внести свой вклад, подать тебе, как говориться, стакан воды на старости лет, ха-ха, - тупо захохотал Юрка.
- Мои дети - моё будущее! Я не только люблю их! Этого мало! Только тупые тётки рожают детей "себе", как они выражаются. Куклу покупают! - Он здорово разозлился и заводился всё больше и больше. Тяжёлый и гнетущий груз этого утра, набранный им по телефону, выплеснулся на "удачно" подвернувшегося приятеля. - Не понимают, дуры, что это такая же частичка Вселенной, как и они, а возможно, что и много значимей! Усики-пусики, трусики-сандалики! Играют в бирюльки!
- Ладно тебе. Не кипятись, - попытался успокоить его Юрик. - Я, конечно, ерунду сказал. Так, чтобы тебя успокоить немного.
- Успокоил! Слушай меня внимательно, друг мой! Избавься от этих бабских взглядов на жизнь, по крайней мере, в разговорах со мной. Терпеть этого не могу, - он просительно посмотрел на Юрика. - "Я тебя кормила, поила, воспитывала! Думала, что в старости будет кому стакан воды подать! Я тебе жизнь подарила!" Дарёному коню, в зубы не смотрят!
- Вроде как, это житейские принципы такие. Что тебе не нравится? - удивился Юрик.
- Так и воспитывай ребёнка так, чтобы эти принципы были для него частью его личности. Личности, понимаешь? А то получается, что денег на слуг нет, так своих рожают. Себе! Дети не только, да и не столько любви требуют, сколько уважения. Ничего они нам не должны! Мы им должны! За своё решение произвести их на свет, о чём их не спрашивали, а подарки можно дарить только тем, кто уже существует.
- А они, разве не должны ничего в ответ на наши усилия? - удивлённо спросил Юрик.
- Что может быть тебе должен человек, которого ты произвёл на свет своим волевым решением? Это твоё решение, к себе и предъявляй! Тем более, что реальная жизнь далеко не подарок, а тяжёлое бремя, которое до самого конца ещё донести достойно надо и мало у кого это получается. Начинается всё с крови и боли, а заканчивается обязательной смертью - хорош подарочек!
- Странная у тебя философия, но что-то в этом есть, - задумчиво произнёс Юрик. - Мы вот тоже подумываем о детях последнее время, - Юрка кивнул в сторону огромного, во всю стенку окна, за которым была видна Летиция, копошившаяся в кустах каких-то цветов, необычайно ярких и пышных.
- Давно пора, - подтвердил он, вспоминая на сколько лет Летиция младше Юрки, но точно не вспомнил. Вроде лет на пять, может быть и на шесть, но в любом случае возраст был уже не подходящий, а проходящий. - Что так поздно спохватились?
- Хрен знает, тут сейчас вроде как так принято. Она всё училась на каких-то бесконечных курсах повышения и улучшения, получала степень, делала карьеру. Чего-то, вроде, у неё там получилось, а может быть и наоборот, не получилось, вот и зашла речь о детях. Теперь уже можно, а раньше нам всё некогда было. Хотя, скажу тебе откровенно, никаких особых изменений в её социальном статусе за эти годы я не уловил. Надо так понимать, что в её кругу общения такие увлечения. Модно.
- А ты с её друзьями и коллегами не общаешься?
- Когда? Нет, ну иногда они к нам заваливают на вечеринку, пожрать на халяву, но редко. Это сегодня уик-энд, да ты вот приехал скрываться у меня от российского правосудия, а так я целыми днями мотаюсь по своим "лесопилкам". В офисе почти не бываю. Здесь, в Лацио, только офис, а основные производства дальше в Умбрии и ещё севернее. Чего тесть их так некомпактно в своё время разместил, ума не приложу. Главное, лес-то всё равно привозной!
- Может быть, когда он их размещал, лес ещё местный был?
Юрка хотел что-то ответить, но в это время неожиданно заиграл телефон. Вэл даже вздрогнул. Схватил трубку. Это была Паола.
- Откуда у тебя мой номер, - задал Он нелепый вопрос.
- От службы знакомств по телефону, - рассмеялась Она. - Сообщаю, сеньор Володя, что я уже готова принять тебя. Запиши адрес.
- Дай, дай ручку и на чём записать, - прикрыв трубку рукой, попросил он Юрку. Тот как фокусник немедленно извлёк откуда-то и то и другое. - Диктуй, - это уже Паоле.
Записывать было очень неудобно: листок всё время пытался ускользнуть вслед за ручкой. Тогда Юрка "наступил" пальцем на край бумаги, и дело пошло веселей, но буквы всё равно вышли корявые и разнорослые, падающие вниз в конце строк.
Юрка, разобрав его каракули, сообщил:
- Это в районе Ватикана. Тут не так уж и далеко. Вызвать тебе такси?
- Ясное дело, не пешком же мне туда пилить.
- Отчего же не пешком. Прогулялся бы. Минут за сорок, максимум за час и дошёл бы, - подначил его Юрка. - Нормальный пеший маршрут. Для здоровья полезно. Только зонтик надо взять.
- Зачем? Разве дождь обещали? Посмотри, какое небо, ни единого же облачка.
- Птички, знаете ли, шалят иногда осенью в том районе, - туманно намекнул Юрка. - Это, поверь, похуже дождя будет.
- Ничего себе! А разогнать не пробовали?
- Дык, у нас тут все зелёные, как те чёртики, что вместе с "белочкой" гулять любят. За такие предложения, заплюют и измажут дерьмом так, что птичье гуано парфюмом от Шанель покажется! Ты привыкай, давай, к местным выкрутасам, тебе тут жить.
- Что ты меня всё в итальянцы сватаешь? Я пока что, не решил ничего, - отмахнулся Вэл.
- Ты, может быть, и не решил, но там, в России, за тебя другие решили. И это не я тебя сватаю, а ты сам посватался к итальянской девушке, так что всё сходится и без моего участия, заметь.
- Ладно, вызывай такси.
Не так уж и быстро, а минут через двадцать, к дому прибыл таксомотор; в меру раздолбанная "Альфа-Ромео" с небритым и каким-то уж очень неухоженным таксистом.
- Это, чего это? - спросил он у Юрки. - Ты мне кого подогнал?
- Хрен его знает, - ответил приятель, рассматривая таксиста, стоявшего возле авто. - Румын, наверное. Их тут много развелось в последние годы, с тех пор как ту помойку присоединили к Европе. В Москве тоже сейчас все таксисты такие вот, как этот. Ты просто очень давно не ездил на такси, а как выглядит метро, наверное, и вовсе забыл.
- Это да, - согласился он. - Давно там, под землёй, не был. Лет пятнадцать точно.
- Вы к ужину не опаздывайте, - попросил Юрка, проводив его до такси. - А то я нервничать буду. Я, когда голодный, всегда очень нервный.
- Не волнуйся. Если задержимся - позвоним. Начинай тогда ужинать без нас.
- Нет уж, давайте лучше не опаздывайте. Да, ещё, купи себе местную сим-карту, а то твою, не ровен час, заблокируют и останешься без связи.
- Пожалуй, что ты прав, - подтвердил он, садясь на заднее сиденье. - Это очень правильно, товарищ.
Таксист, услышав русскую речь и слово "товарищ", вдруг завертелся и удивлённо оскалился. Он, как выяснилось, действительно был румыном, причём довольно сносно знавшим русский язык. Оказывается, учил в школе и в университете.
Отчего, имея диплом филфака Бухарестского университета, он крутит баранку такси тут в Риме, румын пояснять не стал. Да, и так было понятно, почему. Всю дорогу румын вспоминал социализм и дружбу с СССР так, что казалось ещё немного и расплачется у него на плече, хотя и далеко ему было тянуть голову на заднее сиденье.
В последние годы, всё чаще и чаще встречались такие вот, ностальгирующие по тем временам, бывшие граждане соцстран. В Германии, Чехии и даже в Польше. Теперь вот попался румын. Вспоминали почему-то всегда именно о "дружбе", хотя в те далёкие годы "дружба" эта была скорее официальной версией, а не реальным фактом. Да и громили систему социализма бывшие "соратники" по "соцлагерю" (надо же было придумать такую терминологию!) даже с большим энтузиазмом, чем сам Горби, хотя тягаться с этим нобелевским лауреатом "мира" было весьма не просто.
Это сейчас, заглянув за искрящийся фасад мира потребителей, многие начали понимать, насколько им было проще жить в том социальном обществе. Теперь и коммунисты уже не кажутся "исчадиями ада", какими их представляли ещё совсем недавно. Но поздно, поезд ушёл, вокзал разграблен и возвращаться некуда! Теперь, если возникнет такое острое желание, нужен новый паровоз и новый вокзал, которые надо строить, но желания и возможностей ни у кого уже нет.
Осталась только память, ускользающая из настоящего в прошлое по мере смены поколений. Ещё немного, и только в школьном курсе исторических легенд и мифов прошлого, густо сдобренных фантазией летописцев-историков, останется "нечто", да с таким нелицеприятным названием и отвратным содержанием, что восстанавливать "такое" уже никто и не захочет.
На самом деле, объективно глядя на ту, уже ушедшую в относительно отдалённое прошлое, социалистическую реальность начинаешь понимать, что целевые установки того общества выглядят целесообразнее, ярких, но пустых фантиков постиндустриальщины.
Да, очень многое в СССР нуждалось в серьёзной корректировке, в первую очередь идеология, но с точки зрения реальных приоритетов и целевой функции человечества, тот мир и сейчас выглядит перспективнее.
Объединение всех в глобальное человечество, это способ, а цель-то в чём? Для чего нужно проводить эту унификацию, отсекающую множество альтернатив по определению? Не только в концептуальном смысле, а и в самом широком спектре обыденной реальности.
Ведь даже с точки зрения обеспечения конкурентной среды, простое наличие второй альтернативной системы, имело огромное значение.
Сегодня же у Запада нет никаких "тормозов" при принятии любых решений и в любом, даже самом беспредельном и очевидно безнравственном, варианте. Теперь, при такой монополии на судьбы мира, Запад обречён на своей шкуре познать все прелести тоталитаризма, причём, скажем так, не в относительно либеральном, варианте. Это уже не одна из перспектив, а неизбежность и судьба.
"До свидания, товарищ", - попрощался румын, высадив на нужной площади и указав на чугунную ограду, за которой в тени деревьев виднелся солидный особняк.
Идя к калитке вдоль гранитного парапета, на котором располагались завитушки ограды, он с интересом пытался разглядеть сам дом, укрытый со стороны площади суровыми старыми вязами, с добротно побеленными массивными стволами. Но сквозь густые кроны деревьев и аккуратно постриженную "живую изгородь" во дворе, видно было не много.
На столбе у калитки красовался, сверкая на солнце, аляповатый домофон, портя всё! Седые гранитные столбы, чугунные вензеля кованой решётки, въездные ворота по краям ограды (для въезда-выезда карет!) и… торчащий мордой на улицу легкомысленный пластиковый ящик! "Хотя бы спрятали в нишу", - невольно отметил Вэл, нажимая на клавишу вызова и предъявляя свою физиономию крошечному, размером с "дайм", объективу видеокамеры.
На калитке щёлкнул замок, впуская во двор, затем закрылась за спиной с металлическим звоном, и Он пошёл к подъезду по коридору, образованному густыми кустами акаций, туго сплетёнными за долгие годы совместной цивилизованной жизни.
Перед самим домом кусты расступились, и Вэл невольно присвистнул от удивления и разочарования. Ожидал увидеть средневековый дворец, не меньше, но тёткин палаццо был не таким уж и старым. Вот массивные вязы, скрывавшие фасад, были очень старые - это сразу бросалось в глаза.
Сам же дом представлял собой очевидный новодел, выполненный с претензией, но не дотягивающий до чеканных пропорций классических форм. Окна, хоть и стилизованные, но явно современные стеклопакеты. В общем, какая-то неопределённая эклектика, индивидуальность основ утратившая, а собственного лица не нашедшая. Помесь времён, зависшая в пространстве настоящего.
Тут, либо отразились какие-то особенности тёткиных мужей, пытавшихся перестроить дом под себя каждый раз, либо сама тётка Паолы, любившая перемены в своей жизни, экспериментировала с этим зданием от души.
Попытался представить, как дом мог бы выглядеть изначально, до тёткиного "набега", но дверь особняка распахнулась и на порог выпорхнула Она - грациозная и восхитительная.
И тут же за её плечом неожиданно нарисовалась дама гвардейских статей и таких же форм, с суровым лицом греческих статуй, пристально, насмешливо и осуждающе одновременно - так почему-то показалось ему - уставившаяся на него.
Взгляд у дамы был какой-то хищный, как бы оценивающий его калорийность, что ли. "Она наверное решает, насколько меня хватит, если освежевать прямо сейчас, без откорма, - невольно вздрогнув, подумал он. - Хрена себе, тётушка!"
Тётка была в красных(!) штанах, жёлтой блузке, рвущейся на груди, в красных же босоножках на высоком каблуке. Навешано на ней разных украшений было не меньше, чем на новогодней ёлке.
Тётка вышла вперёд, оттеснив Паолу в сторону, руки она держала в карманах, но смилостивилась и одну, почему-то левую, протянула ему явно для поцелуя(!), звеня кучей браслетов, как каторжник кандалами.
- Джульетта де Сфорца, - произнесла эта сеньора бархатным сопрано. Причём звуки рождались прямо из её бюста, а губами она только слегка поигрывала для вида. - Тётя Паолы.
- Очень приятно, - кивая головой на манер китайского болванчика, промямлил Вэл, слегка пожимая кончики пальцев холёной тёткиной руки. - Владимир из России. Друг Паолы.
"Не герцог", - почему-то захотелось добавить ему, но промолчал, понимая, что это ясно и так.
"Встретил бы на улице, в жизни бы не поверил, что этой мадам за шестьдесят! Назвалась, кстати, девичьей фамилией. Наверное, она всех своих мужей и любовников выжала как тряпку, до последней капли крови, а кровь выпила! Поэтому так молодо и выглядит", - невольно поводя плечами, подумал он.
Тётка, удивившись его рукопожатию, скривила губы. Он явно проиграл кучу баллов по её шкале оценки мужчин: даже страшно было подумать, сколько тех баллов он сейчас потерял.
Он глянул на Паолу, та беззвучно "умирала" со смеху, глядя на эту сцену знакомства возможных будущих родственников, едва не сползая по стенке за спиной своей тёти.
"Прошу в дом", - пригласила Тётка. И, не дожидаясь их, пошла к дверям и скрылась в доме.
- Знаешь, милая, - сглотнув, промямлил Вэл невольным шёпотом, - что-то у меня пропал аппетит. Может быть, пообедаем в городе?
- Не трусь! - таким же шёпотом ответила Паола. - Она ест только своих личных любовников.
- Значит всё-таки ест?! Я сразу это понял, как только её увидел. Мне страшно, я хочу домой, - притворно испугался Он.
Они рассмеялись, но на пороге опять возникла Тётка и спросила:
- Мне долго вас ждать?
- Идём, идём, - отозвались они хором и, взявшись за руки, проследовали мимо Тётки.
И тут случилось чудо! Тётка засмеялась! Она смеялась жизнерадостно и так заразительно, превратившись в одну секунду из "страшной вамп", которую нарисовало ему воображение, в нормальную добродушную тётушку, пригласившую свою племянницу и её парня на пирожки.
И пирожки действительно были! Самые настоящие, хотя и очень маленькие. Их подали к бульону, на большом серебряном блюде, сложенные аккуратной горкой.
Зачем-то, возможно, что от желания "насолить" тётушке за некоторое смятение, испытанное им на пороге дома совсем недавно, Он перетащил к себе на тарелку самый нижний пирожок, от чего вся румяная пирамидка дружно обрушилась с его стороны. Вэл сделал удивлённое лицо, Паола хихикнула, а тётушка Джульетта только неодобрительно покачала головой, но тоже улыбнулась, прощая ему эту маленькую шалость.
В общем, тётушка оказалась такой, какой всегда бывает любая нормальная женщина в её годы: спокойной и добродушной. Сохранилось только подобие прежнего образа, да нанесённая по привычке "боевая" раскраска, но нанесённая уже небрежно, как бы вскользь.
И Тётя говорила! Говорила много, долго, увлечённо, рассказывая о себе и своей жизни. В первую очередь о своих мужьях. Уверяла, что всех очень любила и любит до сих пор, а меняла только лишь из непонятной ей самой прихоти и страсти к переменам.
Она не задала практически никаких вопросов - только короткий стандартный набор, как в анкете - и не требовала подробностей. Всё, что происходило с другими людьми за пределами её жизни, Тётушку не интересовало вовсе.
Какая там ещё Россия, когда её второй муж стал мэром. И этим он, разумеется, был обязан лично ёй. Это же ясно каждому, кто видел, каким неотёсанным мужланом Андреа был до того, как она обратила на него внимание. И так о каждом!
Из её долгого монолога выходило, что все мужья - и не только мужья - были до знакомства с ней глупыми провинциальными "зайчиками", а именно она всегда умела увидеть и раздуть (надо полагать пылом своёй страсти) "искорку божью", которую раньше никто и не замечал. При этом, как-то так само собой получалось, что все её мужчины "выстреливали" уже после того, как умудрялись благополучно выскользнуть из тётушкиных нежных объятий. Что-то тут не складывалось, но такие "мелкие" противоречия рассказчица в упор не замечала.
Тётушка рассказывала живо и образно в "охотничьей" манере, расписывая все те разнообразные перипетии, с которыми столкнулась в каждом отдельном случае. Описывала именно как охотник, отмечающий ту удивительную, по его мнению, сообразительность и даже как бы "разумность" в поведении каждого животного, с которым ему пришлось сойтись в азартном поединке, и чьи, набитые опилками, головы с ветвистыми рогами сейчас украшают стены его гостиной.
Дом Тётушки, надо заметить, тоже был полон портретов разных мужчин, но Он благоразумно не стал спрашивать, кем доводятся хозяйке эти люди, иначе, судя по их количеству, они сумели бы покинуть этот гостеприимный палаццо не раньше следующего года. Ясно было, что портреты бывших супругов тоже присутствуют где-то в общей куче. Правда, среди портретов попадались и женские лица. Трудно сказать определённо, но вполне возможно, что среди них были и "скальпы" неудачливых соперниц.
Наконец, когда Он уже стал потихонечку дремать под размеренный шелест тётушкиного сопрано, Паола "вдруг вспомнила", что у неё сегодня неотложное дело в городе, а Владимир обещал ей помочь. Джульетта сжалилась над ними и, потребовав обещания, что в следующий уик-энд они непременно будут у неё вдвоём, отпустила их с миром.
-----

- Куда теперь, - спросил Он удерживая в руке её ладошку, боясь разжать пальцы и потерять эту связь. - Веди меня, мой экскурсовод. Форум, Колизей?
- Ватикан, - улыбнулась Паола. - Это недалеко. Мне нужно, а тебе будет интересно.
- Да, в гостях у папы бывать ещё не приходилось, - зачем-то соврал Он, бывавший на экскурсии в этом оплоте католичества уже тому лет десять назад. Но хотелось, чтобы Она почувствовала себя человеком, открывающим для него новый мир. Ей будет приятно, а значит и ему.
В Ватикане было неинтересно, как и тогда, в первый раз. Нагромождение в одном месте всех этих показушных богатств собранных за столетия бессистемно, жадно и бессмысленно - от египетского обелиска, до этрусского золота - вызывало недоумение
Другое дело, когда светские властители собирают материальные ценности, но зачем это делают христианские лидеры одной из самых аскетичных религий мира? Было в этом какое-то двуличие, свойственное, впрочем, любой церкви. То есть, учение Христа до предела духовно, а дела церкви до предела материальны, включая и систему банков этого мелкого, но очень зубастого церковного образования, имеющего зачем-то ещё и государственный статус.
К тому же в прошлое посещение у него едва не "подрезали" бумажник какие-то наглые итальянские воришки, немедленно растворившиеся в толпе других гостей папы. Хорошо, что вовремя среагировал! Всю дальнейшую экскурсию приходилось больше вертеть головой по сторонам, не обращая внимания на бубнящий в наушник голос гида, приглядываясь к подозрительным типам, сновавшим вокруг.
В общем, показушное богатство римских пап и нахальное итальянское ворьё, - чем дальше на юг, тем наглее, - оставили в тот раз не самое приятное впечатление от Ватикана!
Но она не имела намерения водить его по ватиканским музеям. Было воскресенье, воскресная месса давно закончилась, верующие уже разошлись и остались в основном только туристы. Они прошли через всю огромную площадь св. Петра мимо фонтанов и обелиска, и остановились под самым окном понтифика. Паола, сложив молитвенно руки, стала что-то быстро-быстро шептать; горячо, искренне, но тихо-тихо, только самой себе.
Вэл отступил на пару шагов назад, оставляя её наедине со своими словами и мыслями. Но их разобщённость длилась недолго.
Паола, не оборачиваясь, вдруг протянула назад руку и позвала его к себе. Они стояли теперь рядом, держась за руки, а Паола всё также тихо, но страстно, шептала молитву на латыни. Из общего потока слов удавалось расслышать совсем немного, а понять и того меньше.
- Я просила благословения для нас, - пояснила Она, когда закончила свою тихую молитву.
- Я догадался, хотя и не понял почти ничего. Всё было понятно и без слов. Я бы, наверное, понял, даже если бы ты просто молчала.
- Ещё я попросила Его, - Паола подняла лицо к небу, - помочь тебе в твоих проблемах.
- Напрасно, - усмехнулся Он. - Лишние слова и мысли только мешают главному. Мои проблемы - это проблемы материальные. Не тот случай. По житейским мелочам бесполезно обращаться к Богу, не его епархия. Любовь, да - по его ведомству!
- Ты считаешь, что материальный мир в руках сил противных Богу?
- Разве это не очевидно? По-моему, достаточно просто внимательнее присмотреться к нашей повседневности, отвлечься на секунду от суеты, выключить телевизор и компьютер, и задать себе один простой вопрос: зачем всё это и в чём смысл всего этого? - Он сделал круговое движение рукой, охватывая суетливое пространство вокруг себя. - Очевидно же, что никакой серьёзной цели во всём этом нет. А если нет цели, то зачем? Из желания получить ещё больше денег, власти, удовольствий? От липкого и животного страха смерти и боли? Нет, человек слишком разумен для этого! Избыточно разумен, чтобы сводить все смыслы вокруг к животным страстям и похотям. Это было бы нерационально, творить такую продвинутую оболочку под такую убогую программу!
- Тебе, наверное, нужно было стать философом, а не бизнесменом, - улыбнулась Паола.
- Просто это место удивительным образом располагает к таким мыслям. Ну, не о гамбургерах же тут размышлять, если только за той белой полосой, - Он указал на границу Ватикана, к которой они незаметно за разговором уже подошли.
- Почему же, и в Ватикане достаточно разных кафе для туристов, - возразила Паола.
- Это они зря. Их святейшеств материальный мир душит. Да и бизнес-то копеечный, проще цены на билеты чуть-чуть поднять, - досадливо отмахнулся Он. - Нужно, чтобы туристы постились те несколько часов, что они проведут тут. Надо, чтобы они заранее знали, переступив границу престола, что помнить следует о душе, даже если в обычной жизни тот турист просто желудок на ножках. Пусть вспомнит, что он Человек, хотя бы вот на этих камнях вспомнит.
- Знаешь, мне очень интересно с тобой, - Паола прижалась щекой к его плечу. - Ты другой. Ты даже не такой, как твой друг Юрий: он обычный, как все. Наверное, в тебе живёт целый мир, а я пока что вижу только маленькую его часть. Совсем крохотную.
- Глупенькая, в каждом человеке живёт целый мир, а мы всегда замечаем только чуть-чуть. Считается, что близкие люди лучше знают друг друга, но я не уверен даже в этом. Хотя, доля истины в этом есть. Человек и себя самого часто толком не знает и не понимает. Иногда выдаст такое, что потом всю жизнь сам себе и удивляется! Чаще, конечно, глупость какую-нибудь, но бывает и наоборот.
- Может быть, ради таких вот озарений все эти люди и живут?
- Вот! Это весьма похоже на правду, но ведь это тоже не сама цель, а способ её достижения. Мы заточены под познание себя и окружающего нас мира - это ясно, осталось только понять, зачем это было сделано.
- Результат эволюции. Случайность, может быть.
- Случайно можно ногу сломать, а мы имеем непрерывный процесс, и это уже статистика. Один раз можно получить удачное сочетание случайно, но получать их устойчиво на таком временном интервале невозможно. Для этого в общем множестве всегда должен присутствовать оптимальный вариант. И для него каждый раз должны быть все условия в обязательном порядке, вот что важно! В этом вся суть!
- То есть всё предопределено, записано в книге судеб и наша встреча была не случайной, - вдруг заявила Паола.
- Нет, не так, - с досадой сказал Он. - Вот, почему я знаю, что Бог есть или был всегда? Это, разумеется, не седой дедушка на белом облаке, творящий добро из альтруизма, хотя сам образ красив и располагает. Это высшие сферы, не заметить которые просто невозможно. Они существуют как данность, поэтому мысль и скользит вдоль привычного с детства, не цепляясь за очевидное. Понимаешь меня?
- Людям свойственно не замечать повседневные вещи, к которым они привыкли, это верно, - кивнула Паола.
- Правильно. В благополучных семьях не замечают, например, любви, она там величина постоянная. Любви родителей к детям, любви друг к другу. Только потеряв эту любовь, люди начинают понимать, что она была в их жизни - был в их жизни Бог! Поэтому и к Богу так часто обращаются, когда теряют любовь к другим людям, а значит, теряют самих себя. Без любви нет человека, а есть человекоподобное прямоходящее животное, относящееся к приматам. Они только очень похожи на людей, больше чем другие приматы, но людьми не являются.
- Нет, Бог любит всех! Грешники тоже имеют право на Бога, - не согласилась Паола.
- Право имеют! Вернут в своих душах любовь, вернут и звание Человека. Человек наделён волей и правом выбора. Жизнь всегда выбор. Из "плохого" и "хорошего", "высокого" и "низкого", "света" и "тьмы". Выбрал любовь - остался Человеком! Выбрал похоть - вернулся в животный мир, откуда тебе, дураку, показали путь в своё время. Мы на этой планете только кандидаты в люди, но у каждого есть шанс стать Человеком. Поэтому предопределённости никакой нет.
- Да, многие считают, что им не нужны другие люди, когда каждый целая вселенная, - подтвердила Паола. - Личная неограниченная свобода превыше всего!
- Бред сумасшедшего, - отрезал Он. - Это большие дяди в наших приматах потребительский эгоизм разжигают, чтобы покупали больше личных удовольствий. Так вот, такая система сознательного выбора не может быть случайностью. Такого выбора больше ни у кого на Земле нет. А значит, Бог был и есть. Только вечность, не ограниченная жизнью, способна моделировать такие открытые бесконечные системы. Только Бог! Это моё личное мнение, я его никому не навязываю, разумеется.
Паола молча слушала эту странную версию, некорректную как с точки зрения церкви, так и науки, но не возражала. Её мужчина должен иметь право на свою точку зрения, отличную от прочих, в том числе и её собственного мнения.
Они шли по широкой улице Примирения, построенной при Муссолини, и было что-то неуловимо "сталинское" в архитектуре этих домов вокруг.
Имперская монументальная солидность, присущая Лондону, Берлину, Санкт-Петербургу, Вене и Вашингтону. Это не идентичность, а неуловимая эмоциональная общность. Отражение возвышенного - часто и завышенного - уровня самосознания государств.
На таких улицах сложно просто прогуливаться: невольно тянет идти в ногу, лучше даже строем. Поэтому весь путь до набережной замка Святого Ангела Он молчал, с интересом осматриваясь; смотрел не столько на дома, сколько на людей. Люди вокруг уверенно шли к своей цели: кто-то в Ватикан, кто-то, как и они, от него, но целеустремлённо шагали все. Улица дисциплинировала.
В Италии вообще очень заметно влияние этого человека - Муссолини, создавшего законченный образ буржуазного государства с диктатурой одной партии. Собственно говоря, всё в Италии, так или иначе, несёт на себе отпечаток того времени, в том числе и сам Ватикан, получивший свой статус из рук "дуче".
Итальянцы, в общей массе, относятся к "дуче" хорошо. Хотя официально "дуче" фигура умолчания, но всегда с положительным оттенком.
То же, что и Сталин в России. Да, российская официальная доктрина всеми силами вычёркивает Сталина из истории как положительного персонажа. Количество ярых "про" и "контр" сталинистов примерно одинаково с обеих сторон - одинаково незначительное число, просто они все ужасно крикливые. Но, чем дальше уходят в прошлое те далёкие годы, тем всё больше людей "скорее положительно" оценивают роль этого символа целой эпохи. Они не видят в Сталине человека, как не видят итальянцы человека в Муссолини - это символические опорные точки, созданные субъективным воображением людей, но надёжные и безальтернативные в текущей реальности.
Это символы, которые представляются лидерами, жившими заботой о благе общем, а не своём личном! Заботой о благе своих государств, а не всего абстрактного мира, в целом непонятного, а значит по определению враждебного среднестатистическому гражданину. Они свои! "Вождь нации" и "Отец народов"!
Вокруг стоят, монументами той эпохи, дома и заводы, социальные институты и целые государства, созданные ими. А в России ещё и Великая Победа! Куда это деть? Уничтожить? Да, все нынешние российские нувориши немедленно разорятся, если ликвидировать города и заводы, построенные в СССР - всё это теперь основа их собственности и капитала!
А с противоположной стороны, что? Только слова и эмоции, без вразумительных результатов и сомнительная декларация абстрактных свобод. Но, попробуй покритиковать капиталистическую власть - это вам не на "совковом" собрании права качать! Получишь по "башке дубиной" и долго потом будешь вспоминать, в каком "демократическом" веке ты живёшь.
Сколько нужно времени, чтобы изъять из реальности "образ отца", столько же нужно и для стирания в памяти людей образов отцов-основателей, которые есть не только в США. Возможно ли это в принципе? Может быть, не стоит и пытаться?
Ушёл в небытие и прошлое Солженицин, ушёл вместе со своим "Архипелагом", который в России по большому счёту никому и никогда не был нужен. Только введением в обязательный школьный курс можно заставить людей посетить этот "мемориал ненависти", но это всё. Дальше, будет как и с великим романом Толстого, от которого шарахается не одно поколение бывших школьников, хотя сам роман, в отличие от солженицинского текста, действительно велик.
Нельзя научить ненавидеть! Человеку некомфортно жить с ненавистью в душе, сознание отключит эти отрицательные сигналы, как отключается само сознание при сильной физической боли. Ненависть контрпродуктивна всегда и везде. При этом совершенно не важно, насколько правдива основа ненависти. Будь эта основа даже правдой на все сто, всё равно не могут люди из поколения в поколение устойчиво воспроизводить в себе ненависть - она сгложет их души!
Никогда не будет такого отношения к своему, с каждым годом всё более отдалённому, прошлому у психически нормальных людей! Придут новые поколения, и вся титаническая работа по созданию дегенеративного прошлого полетит ко всем чертям! Можно о чём-то умолчать, но активное действие всегда рождает активное противодействие. И если реверс наберёт силу нынешнего давления, то откат назад будет таким, что "сталинизм" покажется детским утренником с белыми и пушистыми зайчиками.
Итальянцы же нашли простой и логичный выход: официально осудили, а на деле оставили всё как есть. Не стали ломать психику и мораль общества.
Не только в Италии, породившей фашизм, не наблюдается никаких реальных истерик по поводу своего прошлого. Нет их в Испании и Португалии, где фашизм жил долго, счастливо и умер в тот день, когда скончались Франко и Салазар. Есть, всё-таки, разумные люди на Земле, что не может не радовать.
Что было сделано, того не переделывай, говорили римляне, пусть и не прямые, но всё-таки предки нынешних жителей европейского "сапога".
- О чём ты всё время думаешь, - неожиданно спросила Паола, слегка удивлённая затянувшейся паузой. - Опять о своей работе?
- Нет, что удивительно, но совсем даже об отвлечённом, - сам себе удивился Он. - Об истории этих мест.
- Ты знаешь историю Италии?
- Разве есть люди, которые её не знают?
- Сколько угодно, - уверенно подтвердила Паола. - Даже в самой Италии.
- Но ты ведь знаешь? - на всякий случай спросил Он.
- Я знаю, - гордо ответила Она.
Больше они никуда не заходили, а пошли пешком в гостеприимный дом его друга, вдруг ставший для него убежищем и пристанищем на неопределённый теперь срок, и где их ждал тёплый приём и дружеский ужин с людьми, желающими им добра, что было сегодня так важно именно Ему.
Сначала Они брели по набережной Тибра, прошедшего пол-Италии, и теперь безразлично и устало несущего свои серо-стальные мутные воды в недалёкое уже море. Большей частью молчали, обмениваясь улыбками, взглядами, рукопожатиями, а если совсем уж повезёт, остаться мельком наедине, то и трепетными поцелуями бесконечной любви.
Эта близость теперь была так важна для него, именно сейчас в это время и в этом месте! Что будет завтра, теперь уже стало невозможно предугадать, поэтому каждый миг наедине с любимой женщиной был теперь так важен для него. На вес драгоценных частичек души - благородной материи неизвестной науке - были сейчас эти минуты! Им не было цены в реальности вокруг! Что в материальном мире может быть дороже времени?
Усталые, но счастливые они остановились возле ограды Юркиного дома и, нажав кнопку звонка, порывисто обнялись, как бы прощаясь перед долгой разлукой, а их губы уже привычно нашли ту точку в пространстве, где рождается их, такая желанная сейчас, близость.
Они прошли пешком весь немалый путь вдвоём, вместе, рядом, а сейчас, через мгновение, должны будут вернуться в общество, пусть и дружеское, но уже не только для двоих.
Этот прощальный, длящий последние мгновения наедине, поцелуй тянулся в вечность, и они не смогли прервать его даже тогда, когда щёлкнул замок калитки, раздались аплодисменты и смех, а голос Летиции радостно произнёс над самым ухом: "Браво! Браво! Но, быть может, вы всё-таки прервётесь и поужинаете с нами?"

-----

После ужина, когда дело к вечеру, а делать совсем уже нечего, Юрка предложил убить время, расписав пулю, заодно и поговорить. Они сели за стол втроём, так как Паола игры не знала, а свою Люсю Юрка давно обучил любимой студенческой забаве. Действительно, игра хорошая и умная, не глупости всякие, а расписать пулю с друзьями долгими вечерами - милое дело.
Паола села рядом и прилегла к нему на плечо, следя за полётом карт над столом, пытаясь вникнуть в суть происходящего, но вопросов не задавала - хотела всё понять сама.
Играли по "еврику" вист, что не мало, но, правда, простую и короткую "сочинку" без затей.
Летиция играла азартно, торговалась жадно, почти всегда сверх всяких разумных пределов, периодически развлекая партнёров ловлей своих дырявых мизеров. Не удивительно, что ближе к концу партии у неё в горе образовалась внушительная вершина, а в вистах лично он накрутил на неё уже два колеса, хотя и расписывали всего-то тридцатку.
Юрка тоже не проигрывал, амнистированный за счёт собственной жены, поэтому всякий раз он недовольно шипел, пытаясь усмирить азартные порывы своей половины, учитывая общий карман оплаты проигрыша. Но та недовольно отмахивалась от его советов, идя на штурм своего очередного "Монблана".
"Под игрока с семака", - уже по-русски почти кричал Юрка, когда Летиция на "обязаловке" небрежно отправила в гору своего мужа, вынужденно вистовавшего вместе с ней; сама, кстати, в этот раз выбрала свои две взятки. Жена отвечала ему также основательно, но по-итальянски.
Он было подумал, что надо заканчивать эти игры, пока они не кончились серьёзным разладом в приличном семействе. Посмотрел на Паолу, но та только улыбнулась в ответ, привычная к таким методам выяснения отношений. "Преферанс по-итальянски", - усмехнулся Он.
- В следующий раз, я тоже попробую сыграть, - заметила Паола. – Кажется, я поняла, в чём тут дело. Мне понравилось.
- Может быть, ты ещё и в шахматы играешь? - спросил Вэл на всякий случай.
- Играю, - просто ответила Она. - Я чемпионка Университета.
- Вот даже как?
- Умная и красивая, - подтвердил Юрка. - Уникальное сочетание.
Его жена немедленно уставилась на него, явно желая узнать, присутствует ли это сочетание в её случае.
- Что? - спросил Юрка, обратив внимание на этот взгляд, но с минутной задержкой. - Ты у меня тоже уникальная, я тебе всегда об этом говорил.
- Ты всем женщинам так говоришь? - Летиция улыбнулась и погрозила ему пальчиком.
- Только тем, которым хочу понравиться, - довольно легкомысленно заявил Юрка, но его жена только рассмеялась.
Надо сказать, что Летиция была, скажем так, специфическая южная красотка со смуглой от природы кожей, тёмными глазами и чёрными упрямыми кудряшками. Жгучая такая брюнетка, не имеющая природных аналогов на их далёкой теперь родине. Возможно, что именно эта необычность и привлекла так Юрку в своё время. Но она была, вне всякого сомнения, умной и проницательной женщиной.
Подвели итоги. Он выиграл что-то около четырёхсот пятидесяти евро. Юрка тоже выиграл, но меньше. Летиция крупно проигралась, но довольно улыбалась. Видимо ей нравился сам процесс и азарт игры.
- Заплати за меня, дорогой, - весело подсказала она мужу, который, чуть шевеля губами, проверял ещё раз расчёт игры. Но всё было точно, и Юрка, вздохнув, подтвердил:
- Получишь с меня. Вот всегда так. Она развлекается, а мне платить, - с нескрываемой досадой сказал его Друг.
- Прекрати, какие могут быть между нами расчёты, - удивился Он.
- Ну, типа, карточный долг и всё такое, - вопросительно забубнил Юрка.
- Оставь, это я у тебя в долгу. Так что, в расчёте.
- Вот, это правильно, - обрадовался Юрка и непроизвольно перечеркнул суммы выигрышей и проигрышей, расписанные на пуле. - Какие между друзьями могут быть расчёты, верно?
- Именно, - подтвердил Вэл и посмотрел на Паолу, та согласно кивнула, как бы подтверждая его решение.
- Кстати, а как у тебя с деньгами? - спросил Юрка. - Они там, наверное, уже блокируют всё, что могут.
- За личные средства я спокоен. "Пиктет" им не по зубам, - Юрка, услышав название банка, присвистнул, - а остальные проверю завтра с утра. Но, в любом случае, за миску макарон мне работать не нужно.
- Это очень хорошо, - подтвердил Юрка. - В чужой стране и без гроша в кармане не слишком уютно.
- Я мог бы пару раз в неделю играть у вас в преферанс, - усмехнулся Он. - Это, конечно, не много, но при известной экономии…
- Нет уж, нет уж, - замахал руками Юрка. - Лучше, мы к вам.
- Да ладно, что ты всё о деньгах! Слова другие совсем забыл? Это же настоящая беда, что всё заместили деньгами! Всё! Честь, Совесть, Благородство, Стыд, Гордость, Справедливость! Нельзя же так! Деньги, дело наживное! Нажил, прожил! Кто-то больше, кто-то меньше! Что же мне теперь всех своих предков по размеру состояний ранжировать? А как быть с теми, кто и не знал, что такое деньги?
- Ну, ты уже совсем в древние дебри лезешь, - отмахнулся Юрик.
- А как иначе. Мы же их продолжение. Всех, а не только тех, кто нам нравиться больше остальных. Убери любого из этой цепочки, и нет тебя!
- Всё это, высокие слова. Слова. На деле, вся твоя ценность в этом мире измеряется долей от общего "золотого тельца", и ты это прекрасно знаешь.
- Знаю. Но знать, как оно работает сегодня - это одно дело, а понимать, что не так оно работает как должно - это другое. Думать - существовать, а понять - измениться. Зачем же мы тогда живём? Чтобы "лаве" колбасить? Бред! В "лаве" только результат измерить можно. И то не каждый и очень условно. Не всё можно измерить и оценить.
- Это всё высокие материи, а у нас с тобой реальная ситуация. Тут иные принципы.
- Так не бывает. Если думаешь так, а делаешь иначе, то это уже шизофрения. Раздвоение личности и психики. Нравиться жить в психушке? В психушке даже главному врачу неуютно. Был такой обычай, класть мёртвым деньги на глаза. Закрывать монетами. Но это же мёртвым, а мы с тобой пока ещё живые. Давай, не будем хоронить себя раньше времени.
- Не будем, - согласился Юрка. - Тогда есть предложение глянуть одним глазом новости с далёкой родины, хотя я думаю, что твои дела дело десятое и ничего нам не сообщат.
- Нет, я думаю, сообщат, - не согласился Вэл. - Мы же крупная компания! Или хотя бы повторят сюжет, сегодня же итоговые новости за неделю. Давай включай, уже начались, наверное!
Паола пристроилась с ним рядом, хотя ничего не понимала по-русски, но ей было интересно всё то, что интересует его.
Новости полились с экрана бессистемным мутным потоком. Коротко о главном, но долго и нудно о всякой чепухе, на которую в России днём с огнём не сыскать заинтересованного слушателя.
Вообще говоря, судьба его конторы тоже была безразлична большинству зрителей, если, конечно, не считать всяких патологических мизантропов, но, учитывая поручение "самого", можно было прогнозировать дальнейшее освещение "сюжета".
Долго показывали народные гуляния в Туве, по случаю завершения строительства железной дороги в те края. Больше всех радовался какой-то тувинский начальник, высказавшийся в том смысле, что теперь и Тува может поучаствовать в общероссийской распродаже, внеся достойную лепту в 500 миллиардов «зелени» - в такую сумму он оценил богатства своей земли. Отсутствие железной дороги, которая позволяла бы вывозить эти ресурсы на экспорт, он считал главной проблемой Тувы до сегодняшнего дня, даже дискриминацией со стороны федерального центра, думающего только о собственной «керосиновой лавке», и которую теперь удалось решить.
Что будет потом, когда эти ресурсы безвозвратно исчезнут, что скажут о нём потомки, тувинский «барыга» не думал. Он радостно считал «бабки», «лаве», «башли», и было видно, что отчетливый уже шелест зелёных купюр в собственном кармане заглушает любые здравые мысли в его «барыжном» сером веществе.
Этот сюжет Вэл выделил автоматически, как ещё одну иллюстрацию к его пониманию российской действительности, так выпукло и отчётливо понятной теперь, при взгляде "со стороны", из-за границы.
Иностранцы не знают специфики России, поэтому их взгляд из-за рубежа однобокий и формальный, не то, что мнение людей, поварившихся в российской действительности с головой.
Например, вот этот конкретный местечковый "барыга" просто и по-детски наивно озвучил главную идею существования страны. Образцовый гражданин сегодня - это успешный "барыга", а "барыга" - это торгаш для которого процесс торга является смыслом жизни и призванием. Ничего другого, «барыга» не умеет.
Но торговля, как и финансы, это не главное. Без товарной основы, создаваемой совсем другими людьми, рынка просто нет. И, очевидным образом, нет и всех этих сервисных служб - нечего обслуживать. Без денег, можно использовать бартер, а без собственно товаров деньги ничего не значат вообще.
Нормальный товар сегодня невозможно создать без прикладной науки, которая, в свою очередь, отталкивается от фундаментальных идей. Вот эти, настоящие труженики, создающие сложнейшую и нетривиальную реальность, и нуждаются в наличие духовного начала - высокого искусства и культуры!
Барыгам же вполне достаточно "ресторанных" песен, плясок и развлечений! Им гульнуть надо, как купцам когда-то, чтоб каждый бакс "петухом пел" - деньги-то шальные и лёгкие! И мозг пустой грузить они не хотят, да и не могут их прямые, как строки баланса, извилины ухватить в окружающем мире что-то, кроме простого занудного ритма и пары рефренов, а слова посторонние им вообще не нужны.
В России сегодня пытаются "барыжить" все, и в первую очередь власть. Но "барыга" умеет только торговать «со склада», а кто же будет наполнять сам склад товаром? Между прочим, и в качестве торговцев они слабоваты, хотя некоторые из них и пишут книги и диссертации на тему развития страны путём распродажи всего, что есть под рукой: нефти, газа, леса и воды. Они, более-менее, умеют продавать только такой идеальный товар, созданный самой природой, не усложняя себе жизнь организацией реального дела. Просто меняют этот "идеальный" товар на "бусы, зеркальца и полосатые тряпки" - всё как в добрые старые колониальные времена.
Они понимают ущербность и необоснованность такой однобокой торгашеской позиции и придумывают преудивительные названия своих действий. Вот и сейчас с экрана звучит: «производство газа», а не привычная раньше "добыча". Заменили одно слово и думают, что создали производство. Мало того, что это нелепость в физическом смысле слова, но и просто смешно по сути самого действия!
Выступали и другие деятели. Отметился "нацлидер". Доложил "уважаемым" о проделанной работе. Сыпал огромными суммами, как сеятель облигациями на известном рисунке Остапа. Эти деньги, пытался он убедить своих слушателей, должны автоматически привести к положительным результатам. Однако, расчётные параметры позитивных результатов от раздачи "слонов" он благоразумно не озвучил; только деньги. Потом всегда можно будет заявить, что выделили кучу денег, - помните, я вам называл? - а их украли нехорошие дяди, мы их накажем, чтобы не баловались.
И их обязательно украдут! Их крадут много и постоянно, в том числе и потому, что власть не обременяет получателей "тугриков" никакими реальными счётными заданиями. Отсыпают под липовый рейтинг, рассчитанный на основе близости к "телу", и просят вернуть хотя бы часть, но и то по мере возможности. И висят все эти государственные кредиты, инвестиции, субвенции, субсидии и дотации как хомут на шее власти! Нереальные активы, безнадёжные к взысканию, раздувающиеся каждый год и относимые всё дальше и дальше в будущее - "подарок" собственным детям, внукам и правнукам.
Но по поводу его дела никаких слов сказано не было. Его личный прогноз не оправдался. Это означало, наверное, что в целом был прав, не он, а Юрка - дело сделано, необходимый и достаточный спектакль отыгран и развития сюжета не будет. Исполнители были сильно заняты - они сели делить полученный гонорар.


Глава 3
Мальтийские перспективы

В полном недоумении от отсутствия продолжения или, хотя бы, повтора сюжета о собственной судьбе, Вэл пару минут неподвижно сидел на диване, глядя в чёрную пустоту телевизионного экрана. "Я уже отработанный материал и никому не интересен", - подумал Он, но всё же в глубине души стараясь переубедить самого себя в таком, вчера ещё невероятном и невозможном, продолжении собственной жизни!
Все предыдущие годы, усилия, радости и печали, всё, чем была наполнена жизнь ещё совсем недавно, было безжалостно и в одночасье обнулено, как будто ничего хорошего и не было вовсе. Всё хорошее померкло само собой на фоне грандиозной беды - потери самого себя в этом мире, сразу ставшим безумно огромным и враждебным пространством, в котором бессмысленно металась крохотная песчинка его души.
И окажись он сейчас в одиночестве, то, скорее всего, реальность раздавила бы его. Даже тут, в доме друга и рядом с любимой, мысль о подведении итогов всему навязчиво заныла в сознании. Эта мысль была не просто мелькнувшей искоркой в общем множестве нелёгких раздумий, а воплотилась яркой вспышкой, затмившей на мгновения остальной хаос чувств и образов. Мысль эта, полыхнув и погаснув, обрела физическое воплощение, оставив на память о себе пронзительную боль в левом виске. Он вздрогнул и невольно прижал это место пальцами, стараясь удавить в самом зародыше одновременно и эту пульсирующую боль, и породившую её мысль.
Вернул его в реальность голос друга:
- Что ж, вроде как тайм-аут у тебя появился, - задумчиво произнёс Юрик, выключив "ящик". - Сам видишь, что я был прав. Возможно, что это даже конец игры с тобой в кошки-мышки.
- Ты у нас молодец, - согласился Вэл, продолжая массировать висок. - Завтра утром я проясню, что там с нашими корпоративными счетами. Может они и не прочухались ещё. Устрою им сюрприз перед финальным свистком. Эх, жаль, что нет компьютерного доступа - не предусмотрен режимом счётов!
- Это, на самом деле, к лучшему, - наставительно произнёс Юрик. - Именно поэтому, у тебя есть хорошие шансы "натянуть им нос".
- Поживём-увидим, - задумчиво сказал Он. - Но если они не успели, на что я сильно надеюсь, то будет весело.
- Кому будет весело? Ладно, пойдём пить чай, - предложил Юрка, не дожидаясь ответа.
По пути в гостиную принялся по-английски, чтобы Вэл не ревновал, объяснять Паоле преимущества русского чаепития:
- Знаете, милая Паола, - заявил вдруг Юрка, - что только русские умеют пить чай правильно? Не знаете? Так я и думал! Так вот, мы пьём чай всегда, хоть днём, хоть ночью, когда хочется, тогда и пьём. Главное, чтобы чай был ароматный, крепкий и обязательно горячий до слёз. К чаю надо подавать мёд, варенье, лимон, пироги и печенье, ну и другие всякие вкусности. Потому, что за столом надо общаться по-доброму, а скупые угощения доброте не способствуют. Англичане чай пить не умеют, они свели чаепитие к формальной процедуре, в конкретное время, а официоз в личной жизни крайне вреден для печени.
- Я была на чайной церемонии в японском ресторане, - сообщила Паола.
- Господи, Паола, японцы ещё хуже, чем англичане! Они устроили из чаепития какой-то шаманский ритуал. К чему все эти крайности? Все эти обряды рождались тогда, когда чай был напитком экзотическим и очень дорогим.
- Русским просто "повезло", что их завоевали не англичане, а монголы, захватившие до этого ещё и Китай вместе с чаем, - усмехнулся Вэл.
- Должно же было кому-то повезти, - философски заметил Юрка. - Чай у меня, между прочим, из самовара.
- Электрический, самовар-то, небось?
- Ясное дело, где я тебе тут в Риме столько шишек найду, - отмахнулся Юрка, приглашая сесть за стол.
И самовар действительно был. На этот раз Юрка приволок его из кухни и водрузил прямо на стол, подставив поднос, так как краник, как ему и положено, немного подтекал. Самовар был маленький, сувенирный - литра на три, не больше, но чай был заварен превосходно! Был он крепкий, насыщенный и душистый, с едва уловимым запахом мяты. В этом Юрка - ясно же, что не Летиция! - был специалистом.
- Русский чай! Пейте друзья мои, это вам не пакетики, - радовался Юрка.
Летиция принесла всё, что обещал хлебосольный хозяин; стол был заставлен весь, свободного места оставалось ровно на четыре чашки!
И завязался разговор. Обо всём и не о чём. О севере и юге Италии, о Риме, о погоде, о русской зиме, о пользе витаминов и вреде пищевых добавок. Последняя тема плавно перешла на тему генных модификаций, в них все дружно опознали "гадость", которая, слава богу, в Европе запрещена. И всё постепенно забылось, сгладилось, ушло в сторону, а боль в виске утихла сама собой.
За разговором выяснилось, что Летиция завтра уезжает в Милан по какой-то своей надобности, а Паола, естественно, в Геную. Обе собирались в одном, примерно, направлении, обеим было не срочно, поэтому девушки быстро решили ехать вместе на машине Паолы до Генуи, а дальше Летиция собиралась пересесть на поезд. Скоростные поезда в Италии, что-то вроде российских электричек, но быстрее, удобнее и доехать можно куда пожелаешь - очень компактная страна, знаете ли.
- Надеюсь, что без нас вы будете вести себя здесь хорошо? - нарочито строго спросила Летиция, пристально глядя мужу в глаза.
Юрка даже не попытался отвести взгляд, а сделал такое честное лицо, что никаких сомнений быть не могло - он будет вести себя настолько хорошо, что все монахи Италии сгорят со стыда.
Уже ближе к полуночи чаепитие решили всё-таки сворачивать, не было больше сил. Все, кроме него, дружно закурили, переводя дух. Разговор медленно крутился вокруг предстоящего расставания, уже конкретно зациклившись.
Все давно знали, кто куда едет, кто когда вернётся, какие домашние дела нужно контролировать Юрке в доме и саду в отсутствие жены. В сто первый раз Летиция напомнила мужу о пользе "хорошего поведения для его же блага".
- Ну, любовь моя, - взмолился Юрка, не выдержав, - что ты заладила одно и то же, что обо мне люди подумают? Я же не один остаюсь, а вот с нашим "Ромео", он будет меня блюсти!
- Я ничего не гарантирую, - Вэл поднял вверх руки. - Возможно, что я буду вынужден срочно уехать домой.
- Куда домой? На Колыму, - вдруг заорал Юрка так, что все вздрогнули. - Они же тебя посадят. Надолго посадят. Как пить дать! И будет им счастье. Что, кому-то станет легче, что ты в тюрьме на родине, а не на свободе за границей?
- Не будет, конечно, но.... - он замолчал, снова размышляя о ситуации. - Струсить и спрятаться, или попытаться открыто защитить свою честь? Пусть шансы и не велики, но жить, трясясь и прячась?!
- Да, нет никаких шансов! Они уже всё решили, а дело будут доводить до "ума" специально обученные "псы"! Как же ты не понимаешь таких простых вещей? Прёшь, как Матросов на амбразуру, - не выдержав заорал Юрик. - Гордость, честь, достоинство! Плевали они на всё это! На всё, что не влияет на рост их доходов и не отражается на балансе! Идеалист хренов! Завтра пойдёшь в банк и компенсируешь себе все моральные издержки в лучшем виде, коль скоро ты у нас такой щепетильный.
- Эта компенсация ещё выйдет мне боком, вот увидишь. Это, не компенсация будет, а затраты на создание дополнительных улик против меня. Лишнее доказательство, что заметаю следы!
- Возможно, что ты и прав, но деньги всё равно "живые", а остальное ты уже и так потерял! "Де-факто"! И "де-юре" тоже - это дело времени. Войдёшь со мной в долю, выкупим у тестя часть бизнеса, он давно мне предлагает.
- Инвестиции, нажитые заведомо преступным путём? - ехидно поинтересовался Вэл.
- А мы тебе паспорт прикупим экзотический и получишь статус иностранного инвестора из какой-нибудь банановой Коста-Рики. Ха-ха!
- Вот ты, сеньор-помидор, уже и просчитал как нажиться на моей беде! - добродушно произнёс Он. - Настоящая акула капитализма! Всё обращаешь в свою пользу. Деньги не пахнут?
- Подумаешь, - отпарировал Юрик. - Ты тоже, не токарь-пекарь.
Тут Паола, все время молча, ничего не понимая, но с интересом слушавшая их разговор на русском, вдруг сказала:
- А теперь переведите мне, пожалуйста, всё то, о чём Вы так долго разговаривали?
Она поняла! Она не знала, что именно случилось там, в далёкой и холодной России, но она поняла, что случилось нечто плохое! Случилось не с кем-то, а именно с её мужчиной, который лгал ей "во благо" про свои "мелкие неприятности".
Юрик сдуру обрадовался и немедленно принялся исполнять свою недавнюю "угрозу", объясняя Паоле по-итальянски суть дела и подробности их горячего диспута.
Летиция, и так хорошо понимавшая родной язык своего мужа, внимательно рассматривала Его, как экспонат старинного музея. Потом, зачем-то, кивнула, скорее одобрительно, и по-русски, медленно выговаривая слова, подвела итог своих наблюдений:
- У него принципы. Характер. Упрямый, как все русские.
Паола, выслушав пояснения его приятеля, порывисто встала, подошла, положила руки на плечи и вглядываясь ему в глаза, стараясь не потерять сразу возникшего ощущения сопричастности, спросила:
- Ты меня любишь, Володя?
- Очень! - не колеблясь ответил он.
- Тогда почему ты хочешь уехать?
- Я люблю тебя, поэтому и уезжаю, - не слишком логично пояснил он и, увидев вспыхнувшее в её глазах непомерное удивление, пояснил. - Не хочу усложнять тебе жизнь.
- Мне всё равно! Я знаю правду! - отрывисто произнесла Паола, и глаза её заблестели. Вот-вот расплачется!
- Успокойся любимая! - он вздохнул. - Все сегодня против меня.
- Наоборот, за тебя! Дурак! - обругал его Юрик.
Он обнял Паолу, целовал и успокаивал как мог, пока, наконец, Она не прекратила прятать своё лицо и ответила на его поцелуи. Это сладостное сплетение губ длилось и длилось, выхватывая души из грешной жизни, и помещая их в маленький личный мир для двоих, сотворённый самим себе. Мир этот был такой маленький и такой личный, что для его создания понадобилось всего лишь несколько мгновений!
Летиция тактично выскользнула из гостиной, утянув с собой мужа, не желавшего понимать "все эти тонкости", и они остались наедине.
- Я останусь с тобой сегодня, - решительно заявила Паола, когда они всё-таки прервали свой поцелуй. - Подожди минутку, я только позвоню тёте.
Через минуту, не более, Она снова была с ним. Они жили и дышали друг для друга, и опять не было никого рядом, и обрели лёгкость души, вдребезги разлетелся и стал прахом тяжкий гнёт физического мира и в дым обратились его мистическая власть! Святое чувство любви дарило бессмертные мгновения бессмертным душам, как залог одновременный вечности и бренности этого бесконечного мира.
Невообразимая, несказанная нежность уносила их на волнах вселенского счастья к высотам непознанного и необъятного, приближая к тому, что всегда царит над людьми невидимо и трепетно - тонкая божественная сила, дарующая частички благодати среди чёрного хаоса физического бытия.
-----

Наутро были сборы! Две женщины одновременно собирались в поездку, причём обе "уже опаздывали", обе не могли "ничего найти", у обеих наличествовали мужчины, которые "стояли столбами", "ничего не делали", "помощи от них не было никакой" и так далее.
Вообще говоря, больше всех металась и пела эти "боевые" песни Летиция, тянувшая со сборами в дорогу до последней минуты и теперь пытавшаяся за полчаса вспомнить сразу всё!
Сначала Он только посмеивался над Юркой, вынужденно метавшимся вместе с женой по дому и слушавший её ехидные замечания на свой счёт, но каким-то удивительным образом этот ажиотаж передался и Паоле. Она вдруг тоже стала "очень опаздывать", а "ещё надо было ехать к тёте за машиной и вещами", которые тоже "надо ещё собирать" и всё стало в два раза смешнее и беспокойнее.
Наконец совместными усилиями удалось упорядочить это "броуновское" движение двух женщин, успокоить их и усадить на заднее сидение Юркиного "БМВ". Поехали к тёте!
До знакомого особняка они добирались минут за сорок, не намного быстрее, чем пешком. В понедельник утром жители Рима, как и положено нормальным горожанам, "все вдруг" снялись с насиженных мест и устроили в городе вавилонское столпотворение, медленно затихающее по мере начала рабочего дня.
И они попали в самый пик этого стремления всех римлян, пусть и в разные места, но с одной целью и в одно время. Главный виновный этого происшествия был найден Летицией немедленно - им был назначен естественно Юрка, который терпеливо выслушал все бесчисленные упрёки, как в свой адрес, так и в адрес римского муниципалитета.
Тётушка Джулия, несмотря на столь ранний для неё час, оказалась при полном параде и, увидев новые лица, необычайно оживилась, "набросилась" на неожиданных гостей, "вцепилась" в них "мёртвой хваткой" и утащила свою добычу вглубь дома.
Пока тётушка, довольно урча, временами её бесконечный монолог доносился довольно отчётливо, таскала Летицию и Юрку по дому, вешая им на уши килограммы "спагетти" о своей невозможно насыщенной жизни, они спокойно собрались в дорогу без излишней суеты.
"Всё-таки тётушки могут быть очень полезны, если их использовать правильно, - смеясь заявила Паола, когда закончили укладывать вещи в машину. - Теперь пойдём спасать твоих друзей".
Но "спасать" пришлось только Юрку, демонстративно зевавшего за спиной своей жены, таскаясь по комнатам палаццо мимо картин и гобеленов, которые и были целью экскурсии, устроенной им Тётушкой. А вот Летиция, наоборот, слушала очень внимательно, уточняя пикантные подробности, и явно была заинтригована тётушкиными новеллами.
Тётушка была счастлива! Она нашла ту благодарную слушательницу, о которой мечтала все последние годы! Паола была ей не интересна, так как давно уже знала все её истории во всём разнообразии интерпретаций, а мужчины всегда интересовали тётю Джулию лишь с точки зрения возможности использовать их в экспериментальных или прикладных целях. Он и Юрка, что очевидно, использованы таким образом быть не могли, а потому автоматически были тётушке также не интересны. Она терпела их у себя в доме, как досадное приложение к любимой племяннице и очаровательной Летиции!
- Тётя, нам пора, - тактично подсказала Паола.
- Ах, какая жалость, - всплеснув руками, воскликнула Тётушка. - Паола, почему ты не познакомила меня с Летицией раньше?
- Тётя, мы вернёмся в пятницу, не переживайте, - успокоила её Паола.
- Летиция, дорогая, вы должны дать мне слово, что обязательно навестите меня, когда вернётесь, - на лице Джульетты де Сфорца нарисовалось сначала просительное выражение, а затем и лучезарное счастье, когда Летиция подтвердила ей своё согласие.
Все распрощались. Летиция села на "его место" в "Симке", и, пыхнув старым глушителем, машинка с их дамами неспешно попылила на север.
- Какие планы? - спросил Юрка, когда автомобиль Паолы скрылся за поворотом.
- Сначала по банкам, а потом надо сменить телефон, - определил Он последовательность своих действий. - А ты?
- Сегодня я с тобой, - улыбнулся Юрка. - Куда я тебя одного отпущу в незнакомом городе с такими проблемами? Поработаю твоим гидом и водителем. Надеюсь, что ты оценишь мои скромные труды?!
- Я скажу тебе спасибо, даже два, - подтвердил Он.
- Понятное дело, чего ещё от тебя ждать, не денег же, - согласился Юрка на более чем скромные условия оплаты труда.
Счёта в "Барклайс" был уже заблокированы, о чём ему, изображая немыслимое сожаление по этому поводу, сообщил служащий римского филиала. Всё правильно, Вэл не слишком и рассчитывал на этот вариант, так как счёта были открыты давно, Депутат о них знал и пользовался для отдельных оперативных расчётов, бывая за границей.
Пользоваться корпоративными счетами внутри России по давней договорённости было запрещено. Так, на всякий случай. При сплошной ревизии бухучёта "Холдинга", отловить эти счета было можно, разумеется, но это было дело хлопотное, даже и при участии главбуха. То есть, такая оперативная блокировка говорила об участии бывших "друзей" однозначно.
- Ну, что? - спросил Юрка, когда Он вышел из банка и сел в машину.
- Тут, как и положено, "воздух" перекрыт. Подсуетились, козлы, - зло прошипел Он. - Поехали к "швейцарам"!
- Они сегодня тоже не держат "банковское слово", - махнул рукой Юрка.
- Смотря, какие банки, - не согласился Он. - Там примерно три уровня обслуживания, и с каждым уровнем всё проблематичнее "пробить" клиента. На самом верхнем - почти невозможно. Но у нас ситуация намного проще. Я очень рассчитываю на безалаберность Партнёра, а Депутату об этом счёте, скорее всего, неизвестно.
- Нормально вы там друг друга кидаете, - рассмеялся приятель.
Некоторое время молчали. Юрка нервно барабанил пальцами по дереву руля, потом не выдержал:
- Что же такие циклы светофорные по два часа, - и добавил непечатно в адрес римской мэрии.
- Да, не волнуйся, доедем. Там смешная ситуация вышла, с этим счётом. Мы его вдвоём открывали под одну тему, а потом и сама тема имела разные продолжения и удобно оказалось использовать его для других расчётов. Но, не в этом суть! - принялся Он от нечего делать объяснять Юрке ситуацию. - А в том, что интересы Депутата у нас в тандеме по умолчанию всегда представлял Партнёр, поэтому я ему намекнул, что надо поставить в известность "старшего товарища", раз уж так вышло, но думаю, даже уверен, что он этого не сделал. Из жадности, или по глупости, не знаю, но в данном случае важен сам факт. Кстати, "зелёный", не тормози!
Предчувствия оправдались на все сто. Счёт работал. Банковские служки радостно улыбались. Распоряжение приняли без звука, тем более, что Партнёр по режиму счёта шёл "прицепом". И сумма с семью нулями благополучно сменила адрес своей записи на базу данных другого, швейцарского же, банка. Всё вместе заняло не больше пятнадцати минут. На счёте осталось ровно 30 евро!
- Ну вот, теперь я потенциальный инвестор, а не просто обеспеченный бездельник, - сообщил он новость Юрке, демонстрируя банковские распечатки. - Можно и отметить такое дело. Да?
- Ничего себе, вы там откусываете, - присвистнул Юрка, увидев цифру. - И это только на одном счёте. Налогов, как я понимаю, наше родное государство с этих сумм не видело и не увидит уже никогда?
- Это проблемы нашего родного государства, - отрезал Он. - Если бы хотело что-то увидеть, то увидело бы без проблем. Сами создали прецедент, а на сознательность всех прочих давить, так самим надо лицо иметь.
- Вот, слова не мальчика, но мужа, - согласился Юрка. - Про то я тебе и толковал вчера, когда ты как попугай талдычил что-то там о чести и благородстве в стране дураков.
- Вообще-то, я о себе говорил, а не о государстве в целом, - вздохнул Он. - Но теперь, чего уж, теперь я сам играю без правил.
- Прекрати ты свои причитания. Правила люди пишут, - опять начал заводиться Юрка. - Это Моисею с неба скрижали упали, да и то известно об этом только с его слов, больше ведь никто не видел, как они с тестем на первых табличках буковки ковыряли! Законы, правила, понятия - у всего этого есть конкретные авторы, и авторы эти уже точно не боги. Пишут под себя и для себя! Чего я тебе прописные истины толкую тут, а?
- Ну, есть же какие-то принципы для самого себя, в конце концов.
- Оставь, ты эти принципы тоже у кого-то подсмотрел, а не сам придумал. Считай, что это тебе компенсация. Сколько эта сумма составляет от стоимости твоего пакета?
- Ровно одна треть!
- Ну вот! Понимаешь, они родственники, это раз. Они согласились на сделку, это два. А ты? Ты, просто приятель. Ещё партнёр, правда, но кого это волнует у вас в России. Наоборот, партнёр у вас всегда объект для "кидалова". Так, вроде, у вас говорят?
- Так, так. Я ещё и неудобный партнёр. Юра, я всё это понял. Ты только подтверждаешь мои мысли. Я бы никогда не согласился на распил базовых активов. Работали бы дальше без бюджетных схем и всё. Ну, зарабатывали бы поменьше. Подумаешь.
- Насколько меньше?
- На первом этапе примерно раза в три. Какая разница? Перспективы нормальные. Спрос на продукцию устойчивый! Причём, на экспорт. Лет через пять-семь, при правильном развитии, вышли бы на сопоставимые доходы.
- Ох, ну я не могу! Как ты, такой лох, сумел чего-то достичь в вашем террариуме? Понять не могу. Какие пять лет? Зачем им столько лет ждать? А о Депутате ты подумал? Он же, при таких раскладах, вообще не у дел. Зачем он вам в чистом бизнесе? Теперь понятно, почему они слили именно тебя!
- Дураки, всё равно их сожрут в итоге. Не сегодня, так завтра. Нашли, с кем в игрушки играть.
- Возможно. Перспектива вполне реальная, но сегодня для них важнее удержаться в обойме! Будет день, будет и пища! Вот, как они рассуждают. Им, в первую очередь Депутату твоему, вне своего узкого круга ограниченных людей, жить уже не интересно. В бизнесе "пахать" надо, тем более на "вольных-то хлебах"! Ты хочешь брать только в обмен на свой труд, зарабатывая с прибылей, а они хотят наживать со всего, даже с убытков.
- Согласен. Только это ничего не меняет. Для меня не меняет. Они, как хотят, а я так, как считаю правильным!
- Вот и живи правильно, тут на Западе! Там, в России, тебя вычеркнули из списков успешных людей. Скажи, есть у вас хотя бы один успешный бизнесмен, ни разу не нарушивший законов, не плативший взяток и "откатов"?
- Думаю, что нет. Лично я, таких не встречал. Но и я… был в их числе, не забывай.
- Видишь, как ты легко признал этот факт. Спокойно, не задумываясь. Так, чего ты там и кому хочешь доказать? Не дури. Поехали лучше мобильник тебе прикупим, итальянский!

-----

Дочь позвонила сама. Он не сумел удивиться, хотя и надо было бы. Спросила тихо и очень бережно, как будто боялась обронить хрупкую стеклянную нить возникшего контакта:
- Как твои дела, папа, - вопрос был стандартный, но от чувства, с каким были произнесены эти слова родным голосом, у него сжалось что-то внутри и чем-то жёстким сдавило горло, выжимая слёзы на глазах.
- Во-первых, здравствуй, - деловым тоном, пересиливая возникшую слабость и давя её без всякой жалости внутри себя в зародыше, напомнил он.
Получилось, но не слишком хорошо. В какой-то момент голос дрогнул и Вэл, вздохнув, пустым и безразличным тоном смертельно уставшего от жизни человека сказал:
- Какие дела, дочь? Все мои дела сейчас в прокуратуре. А у меня дел уже и нет никаких. Жду, сам не знаю чего.
- Козлы твои друзья. Я всегда их не любила. Скользкие и липкие слизняки.
- Ты была права, - подтвердил Он. - Они оказались даже хуже слизняков. Ещё хуже.
- Послушай, переезжай к нам, - неожиданно предложила Дочь. - Мы будем рады. Если и есть на свете страна, пригодная для русских, кроме России, то это Австралия, честное слово. Приезжай. Ник тоже тебя приглашает.
- Куда мне ехать, при моих делах? - удивился Он. - Я же в розыске, правда, пока только в российском.
- Подумаешь, в розыске он, - рассмеялась Дочь. - У нас тут каждый второй, не считая каждого первого, потомок бывших каторжников, так что этим никого не удивишь. Не в международном же, а на мнение моей бывшей и уже сгнившей родины, мне лично глубоко плевать! Страна дураков!
- Ну, что ты так уж, - только и нашёлся, что сказать Вэл. - Родину не выбирают. Я тоже не выбирал. Да, и не самая худшая она.
- Не самая, не самая, но дело-то в том, что слишком много на земле стран, которые лучше вашей Рашки. Вот, в чём всё дело! А те, что ещё хуже, по крайней мере, щёки не надувают и самыми великими себя не считают.
- Это да, - подтвердил Он. - Знаешь, я возможно и навещу вас. Всё равно мне делать сейчас особо нечего. Почему бы, действительно, не посмотреть мир?! Может это последний мой такой шанс.
- Вот и правильно, давай приезжай. Слышишь, в любое время. Мы ждём! - подтвердила Дочь и, не прощаясь, положила трубку.
"А вот теперь, когда мои дети на моей стороне, мне действительно наплевать на все грязные поклёпы всякой сволочи в Москве", - подумал Вэл и покойно вздохнул.
- Кто звонил? - спросил Юрка, заходя в гостиную с бутылкой неизменного "Чивас" в руке.
- Дочь, - умиротворённо улыбаясь, ответил он. - Сама позвонила!
- Здорово, - согласился Юрка. - А ты детям новый номер телефона дал?
- Нет. А зачем? Если этот отключат, то перезвоню и скажу. Если, скажем, сына слушают с того конца, то какая разница, с какого номера ему звонить?
- Хрен знает, но, например, разговоры с дочерью можно было бы вести вообще вне их доступности.
- Пожалуй, - согласился Он.
Набрал номер дочери. Она откликнулась не сразу, видимо размышляла, что за номер такой, незнакомый, но ответила.
- Забыл сказать, извини, это мой новый номер, зафиксируй у себя, - подсказал Он.
- Уже сделано, - подтвердила Дочь. - Ну, пока, мы тебя ждём, не забывай.
- Как только, так сразу, - подтвердил Он.
Юрка тем временем разлил виски по стаканам, поднял свой и, дождавшись, когда Вэл закончит разговор, сказал:
- Ну, за нового инвестора в итальянскую экономику, точнее сказать, в кампанию "Сеньор Шарра и ко", - уточнил Приятель на всякий случай.
- Сеньор Шарра это кто? Ты?
- Типа да. Точнее, мой тесть, - рассмеялся Юрка.
- Ну, тогда за тестя, святое дело, - подтвердил Вэл.
Разговор заладился быстро, особенно после дополнительной порции янтарного напитка. Юрка влез на своего любимого "конька-горбунка" и принялся в очередной раз критиковать бывшую родину.
Скорее всего, Приятель всё время искал новые причины и обстоятельства, которые бы оправдывали его отъезд, напоминавший бегство с терпящего бедствие корабля. Сегодня, когда корабль сумел вывернуться из безнадёжной, как казалось тогда, ситуации Юрке требовались дополнительные доказательства, главным образом самому себе, что и тогда он поступил правильно.
Захмелевший приятель развернул на столе толстенную итальянскую газету и, тыча пальцем в лицо какого-то мужика на цветной фотографии размером с половину страницы, начал переводить текст статьи, занимавшей весь остальной разворот.
В общем-то, ничего такого в статье не было. Ну, мощно погуляли ребята в курортном городке Куршавеле на некоторую значительную сумму в свободно конвертируемой валюте, что с того? Девицы, вроде, там были несовершеннолетние, но привезённые с собой в багаже, а не местные. "В Тулу со своим самоваром", - почему-то вспомнилась старая поговорка.
- А вот России считают, что это от зависти аборигены так ополчились на наших куршавельских гуляк. Не устраивает такое объяснение? - спросил он Юрика
- Бред! - довольно резко отреагировал тот. - Поверь, тут хватает людей с солидными состояниями. Их тут намного больше, чем в России. Но здешние состояния создавались десятилетиями, даже столетиями, а не падали с неба в один день. Даже если общий капитал и меньше, то авторитет на порядок выше, а это куда более серьёзный капитал. Главное, не сколько за тобой записано в рейтинге "Форбс", а сколько ты способен реально контролировать! И именно тут, а не у вас в России, находятся люди, ежедневно контролирующие денег больше, чем весь ваш годовой бюджет! В том числе, кстати, и все "бабки" ваших "липовых" миллиардеров! Им только пальцами щёлкнуть, вот так, - Юрка щёлкнул пальцами, показывая, как это делается, - и нет вашего олигарха. Ещё, раз, щёлк, и нет ещё одного, и так далее. Ну, ладно там "звезда" или "звездулька" очередная, что тоже не приветствуется, кстати сказать, но не может солидный действующий бизнесмен или политик, а бизнесмен такого уровня всегда ещё и политик, так себя вести в приличном обществе! Прости за банальность!
- Не стоит извинений! И всё-таки?
- Да, пойми же ты, наконец, такой образ жизни для Моргана и его пиратов, отмечающих на Тортуге удачное разграбление Панамы. Для них каждая такая удача может стать последней. Но такая жизнь уже не для Моргана, ставшего вице-губернатором Ямайки. И сам Морган это отлично понимал, потому и мочил своих бывших компаньонов без страха и упрёка, - настойчиво, выдерживая паузы для лучшего усвоения сказанного не слишком успешным учеником, произнёс Юрик. - Меня часто спрашивали раньше, пока не привыкли, что же там такое происходит в России, если люди с такими серьёзными возможностями, так себя тут заявляют. Почему они не уверены в будущем. А это уже серьёзно. Это элемент недоверия. Это здорово мне вредило на первых порах. Солидные бизнесмены сторонились, зато от всяких уродов отбоя не было.
- Ну уж, прямо-таки, из-за этого? Позвольте вам не поверить, сеньор-помидор! - усмехнулся Вэл. - Я понимаю, что твой Морган отрёкся от прошлого, попав из изгоев и негодяев в элитный слой британских патриотов, но не родился же он заново! Да, и не все наши бизнесмены такие уж страшные бандиты и горькие куршавельские пьяницы. Я же, например, не ушёл в запой, хотя вроде как самое время.
- У тебя уровень не тот, нулей на счёте не хватает, и ты держишь себя в руках, воспитание там, гордость, а в основном твоя новая пассия, - не без ехидства, возможно в ответ на "сеньора-помидора", заметил Юрик. - Ей бы это не понравилось, я думаю. Между прочим, тебя в ней привлекает и её врождённая аристократичность. Ты непроизвольно, но тянешься к этому уровню, которого в России просто нет. Нужно слышать, как ты произносишь её фамилию! С гордостью! Думаешь, что это не заметно? Потом, у тебя же событие уже наступило. Поздно пить "Боржоми"!
- Ну, повод выпить мы всегда найдём! Не с радости, так с горя! Или уже забыл, как это делается?
- Знаешь, почти забыл, - почему-то грустно ответил Юрик. - Некогда. Напитки не те. И не с кем.
- Вот оно, ключевое слово, - быстро зацепился за сказанное Вэл. - Именно, что компании нет подходящей. Правда, это и к лучшему.
- Слушай, а ведь твоя новая подруга только в пятницу вернётся, и моя в Милане до конца недели, - вопросительно взглянул него Юрик и добавил, - есть тут одно местечко рядом, почти за углом, его мой приятель держит. Тоже русский, кстати. Ну?
- Ну... ну "ква"! - Он согласно кивнул. - Только без баб.
- Ишь, как тебя зацепило! Всё молчу, молчу! - поймав его взгляд, замахал руками Юрик.
- Я сексуальным малокровием не страдаю! Просто я уважаю эту девушку и люблю! - отрезал Вэл.
- Да понял я, понял! А сексуальное малокровие, это что такое?
- Это, когда при эрекции не хватает крови на обеспечение нормальной работы головного мозга.
- Смешно! Такое бывает. Основной инстинкт! Прав был старина Зиги, никуда от него не деться, - засмеялся Юрик.
- Ещё раз, я эту девушку люблю и уважаю, запомни это, - произнёс он, вообще говоря, довольно-таки угрожающим тоном. - Фрейд твой о любви ни хрена не знал, и знать не хотел.
- Но как же? Он же ставит любовь в основу всех человеческих побуждений в этой жизни, - возразил Юрик.
- Не любовь, а секс - разделение полов, вот что он кладёт в основу. И не жизни, а комплексов, порождающих психические заболевания и патологии. Он врач-психиатр, если помнишь. От психов и "плясал", когда свои теории строил. Но не все же пока ещё психи на этой Земле, да и не все психи сходят с ума на почве секса. Хотя, надо признать, что есть и такие. Как раз, у самого Фрейда и были серьёзные проблемы на этой почве: его первая и поздняя любовь была весьма своеобразной женщиной. В российском "ящике", кстати, очень заметно, сколько фрейдовских психов дорвалось до кнопки ТВ. Если именно от них ограждала нас в своё время "карательная психиатрия", то спасибо ей огромное, за проявленный гуманизм. Как это у тебя в одной голове уживаются Фрейд и Любовь, ума не приложу?
- Не буду спорить. Я, честно говоря, о Фрейде только слышал краем уха, как и абсолютное большинство, но толком не читал. Ладно, двинулись что ли, потихонечку?
- Далеко до источника?
- Нет. Я же сказал, почти за углом. Водочки выпьем, с пельмешками. Нормально. Пошли, там и поговорим.
- Как пойдём?
- Как обычно, переставляя ноги. Правой, левой! Можешь и наоборот, без разницы. Сейчас это не важно. Вот, когда обратно возвращаться будем, то не перепутать бы.
-----

Ресторанчик был особенный, Юрик не обманул. Обширное помещение, разгороженное на отдельные кабинеты, с общим холлом. В каждом из них могло разместиться шесть человек свободно (восемь, если потесниться), а на глухой стенке висела видео-панель. Но это не был обычный телевизор, принимающий все каналы подряд. Каналов, собственно, не было вообще. Однако с пульта вызывалось меню, в котором главное место занимал перечень исполнителей классической музыки, в основном скрипачей.
- И что, есть желающие закусывать под Моцарта? - недоумённо пожимая плечами, спросил Вэл.
- Представляешь, отбоя нет! - подтвердил тот. - Главная идея, что это заведение для избранных. Сам понимаешь, многим нравиться считать себя выше общей массы, предпочитающей попсу. Поэтому, в основном, сюда приходят люди успешные, с высокой самооценкой.
- В смысле? Раз в неделю почувствовать сопричастность своего желудка с гармонией духовных сфер? - рассмеялся Он.
- Как ты любишь сразу присваивать всем сквозную нумерацию! Пусть хоть так приобщаются. Всё лучше, чем ничего. А под рюмочку кальвадоса Моцарт очень даже не плох. Конечно, не Реквием, а, скажем, Рондо, в исполнении Хейфица.
- Да, я тоже заметил, что скрипке в этом списке отдано явное предпочтение. Владелец, что ли, любитель? Ты вроде говорил, что он русский.
- Он, скажем так, советский. Играл в каком-то симфоническом оркестре и свалил во время гастролей. Давно, ещё при "совке". Помыкался немного. Он же думал, что тут все заборы обклеены объявлениями, мол, "требуются первые скрипки, за дикие бабки"! Однако ж оказалось, что восторги зрителей по поводу гастролёров, это одно дело - парадный подъезд, а вот реальность оказалась куда как прозаичнее.
- Что, не оценили его таланты?
- Почему, не оценили? Оценили. Взяли, не примой, естественно, но в какой-то оркестр скрипачом. Только, тут ведь работают по-другому. Тут контракт, который исполнять надо, а статьи про творческие запои в нём нет.
- Он что же, "алконавт"? Как же тогда кабак этот? Сопьётся ведь окончательно.
- Нет, он не алкоголик, хотя выпить очень любит. Просто, когда он выпьет, то уходит в лирику. Музыку сочинять начинает, размышлять о вечности и всё такое. Просит не мешать. В Союзе он тупо брал больничный на недельку и все дела, а тут загремел - "под панфары". Но терпели его по местным меркам довольно долго. Больше года.
- Понятно. Мятущаяся душа творческого человека. А как же он кабак-то приобрёл? В центре Рима такое заведение денег стоит немалых, надо полагать?
- Так же, как и я свои "лесопилки". Женился удачно! - Юрка громко захохотал. - Его Клавка, Клавдия значит, души в нём не чает. Кабак этот, как ты выражаешься, под него перестроила. Она, собственно, и есть настоящая трактирщица, а он тут типа метрдотель. Музыку ей посвящает, стихи! Она у него, вроде как, муза. Ей нравится! Она сама-то баба простецкая, но с приличным капиталом.
- Вот ведь, какая гармония. А врут, что нельзя запрячь в одну телегу коня и трепетную лань! Оказывается, что можно, да и неплохо получается?
- Ага! Но только в нашем случае кобылу и ланя, что ли. Как вообще-то мужской род у всех этих антилоп?
- Понятия не имею.
- Хорошо, пусть будет олень. Вот у кобылы и трепетного оленя, оказывается, может иметь место полная идиллия. Одних опусов ей написал штук сто! Правда, не один так и не закончил, - снова весело рассмеялся Юрка. - Всю нотную бумагу в Риме на неё извёл. Куда там Паганини, с его каприсами.
- Надо же, как ответственно подходит человек к своему творчеству. Сразу видно, что старой закалки! Шестидесятник! Теперь всё тяп-ляп, на скорую руку! Прибыль в карман, да в кабак, пропивать под Шуберта!
- Да, ты сейчас и сам с ним познакомишься. Скоро подойдёт. Он любит новых посетителей забалтывать. Особенно, из России. Тут и посольские частенько бывают. Сейчас ведь такие контакты не криминал. У него с ними и гешефт есть.
- В смысле? Он что, "казачёк" комитетский?
- Нет. У них там, в посольстве, магазин, вот они и снабжают его по льготным ценам. Водкой, икоркой и прочими русскими разносолами. Интерес взаимный. Посмотри меню. Видишь, какой богатый раздел русской кухни? Вот! Это его детище. Он любит покушать! Я его, вообще говоря, не жующим и не выпивающим и не видел-то никогда. Нет, пардон, вру! Однажды он прервался и закатил для посетителей первый концерт Чайковского в личном исполнении. Начал весьма вдохновенно, но скоро бросил. Сказал, что, мол, ну и так далее и тому подобное, да и пошёл дальше по столам общаться.
- Надеюсь, что в отличие от его опусов и сольных исполнений, блюда русской кухни у него дожарены и доварены? Соль и специи в разумных пределах?
- Не волнуйся! Шеф-поваром тут другой, тоже творческий, но вполне ответственный человек, - довольно заржал Юра.
- Ладно, давай заказывай. Ты же вроде как завсегдатай здесь. Что тут принято под Пассакалью в исполнении дуэта Марковых? Позиция М518, - уточнил Вэл, усмехнувшись, и нажал нужные кнопки.
- Всё, как обычно, водка-селёдка, пельмешки-картошка. Рыбки возьмём. Севрюжку с хреном, как положено. Под Генделя, в самый раз! - весело отозвался Юрик. - Или тебе спагетти с мидиями?
- Нет, макаронов, правда, без мидий, но с тушёнкой, я ещё в армии наелся. В советской. Забыл, что я, в отличие от некоторых, не будем показывать пальцем, два года офицерский пиджак, на военной кафедре полученный, честно в строю относил?
- Родина помнит! Родина знает! - фальшиво пропел Юрик. - Тогда я заказываю свой торжественный комплект. "Вкус Родины", называется. Хлебушек, конечно, не ржаной! Извиняйте, дядьку!
- Давай, формируй свой набор. Пора уже и подключить материальное к духовному, - подтвердил Он, погружаясь в волшебные звуки скрипок двух великолепных мастеров.
Юрке, судя по всему, его выбор музыкального сопровождения застолья был "по барабану"; тот принялся объяснять официанту что, к чему и когда подавать на стол.
Довольно быстро на скатерти живописно разместились: запотевшая бутылка "Столичной" в салфетке, две бутылки "Нарзана", обещанная севрюжка, зернистая икорка, тончайшие ломтики малосольной сёмги, лоснящиеся янтарными каплями, живописно выложенные на овальном блюде, украшенные дольками лайма и разнообразной зеленью, присутствовала и обещанная селёдка, с колечками красноватого лука, обложенная варёной картошкой, изнывающей лёгким паром и обильно посыпанная сверху укропом. Завершали вступительную часть застолья две небольшие вазочки: одна, с салатом, который у нас принято называть "Оливье", а другая с горкой цельных свежих овощей, блестевших капельками воды. В наборе была даже редиска, не круглая, а длинненькая, с хвостиками.
- Оцени натюрморт! - явно напрашиваясь на похвалу, причмокивая слюнками, попросил Юрик. - Новый год, да и только!
- Мандаринов не хватает, но таки да, выглядит аппетитно. Только, куда ты столько всего заказал? Мы ещё кого-то ждём? - на всякий случай уточнил Он.
- Нет, сами управимся. Один раз живём, ёлы-палы! - суетился Юрик, разливая водку; официанта он предусмотрительно спровадил от стола.
В это время прозвучал финал музыкальной композиции, под который они и сдвинули рюмки, ставя в исполнении виртуозов звонкую хрустальную точку.
Проглотив водку одним махом, как и положено, принялись сочно закусывать. Оказалось, что оба были весьма голодны. Юрка метался по его, а потом ещё и по своим делам, он по другим банкам, - везде "облом", - поэтому успели только перехватить что-то на скорую руку ещё в середине дня. Однако, Юрка не дал ему с самого начала поставить простое насыщение во главу угла, заявив:
- Ну, как говориться, между первой и второй перерывчик небольшой, - и лихо наполнил рюмки водкой, а стаканы шипящей минералкой.
- Не в подъёзде, - начал было возражать Вэл, но вынужденно согласился с предложенным темпом, - Ладно, давай! Твоё здоровье!
- И тебе не хворать! - ответил Юрик. - Пусть наши дети заимеют богатых родителей!
- В смысле, твои? - уточнил Он.
- Мои - будущие, а твои - всякие, - подмигнул ему Юрик.
Хлопнули по рюмке! От души, по-русски!
- Селёдочку бери! Не пожалеешь! - пробормотал Юрик, хрустя редиской. - Не нарушай традиционные сочетания! Приятно, вот так, по-нашенски! Люблю я это дело!
В этот момент, между портьерами у входа в их кабинет возник холёный мужчина высокого роста и в великолепно пошитом смокинге. Солидный бордовый галстук-бабочка предварял и выгодно оттенял благородное лицо с высоким лбом. Величественный сеньор, с пышной седой шевелюрой, зачёсанной наверх. Эдакий светский лев преклонных годов. И мощным иерихонским басом произнёс:
- Не мог не отметить достойный выбор исполнителей и не засвидетельствовать своё почтение уважаемому Юрию Николаевичу и его приятелю, - "Лев" последовательно боднул пространство перед собой в Юркину и в его сторону. - Разрешите представиться! Рюмин Станислав Адамович, хозяин этого заведения!
- Можно и поумерить церемониальный пыл, Стас, - махнул рукой Юрка. - Это мой институтский приятель, Владимир, а не особа, приближённая к императору. Водки с нами выпьешь?
Недоумение, по поводу заданного вопроса, которое изобразил глазами, мимикой и руками сам Стас, ясно показало, что он, собственно, за этим и пришёл.
Стас присел за стол и, повернувшись к мгновенно возникшему за его спиной официанту, сказал:
- Будь любезен, рюмку мне принеси. Если что, то я тут, с ребятами, посижу немного.
- Полный прибор неси, что ж только рюмку-то одну, - заявил Юрка. - Закусить тоже надо. Или как?
- После первой, не закусываю, - гулко захохотал Стас.
- Конечно, кто ж тебе даст одну только выпить? Вы это прекратите, товарищ! К русским людям в гости пришли, а не к латинянам убогим, с их бутербродным минимализмом, - решительно заявил Юрка, хлебосольно разводя руками над столом. - И скажи, чтоб бульон под пельмешки ставили. Пора уже и горячего принять. Да, три порции. Ты ж тоже будешь?
- Разве я могу отказать вам, Юрий? Тем более, под такую русскую закуску, - засуетился Стас и кивнул ещё не ушедшему официанту, - давай, распорядись там насчёт пельмешек, и чтоб начинку "по-герасимовски". Ну, ты знаешь.
Официант исчез буквально на секунду. Вернулся с полным прибором, подтвердил, что заказ принят, и снова исчез.
- У Вас и официанты русские? - спросил, чтобы как-то занять паузу, вызванную приготовлениями, спросил Вэл.
- Не все. Примерно половина. Из тех, которые пьют поменьше, - рассмеялся Стас.
- Не простая, наверное, была задача, найти таких? - задал Он риторический вопрос, в ответ на который Стас только кивнул. Тем более, что Юрка уже наполнил их рюмки, и теперь, подняв свою, требовал обратить внимание на этот факт. Потом, мол, поболтаете, а то водка греется.
- Ну, за что выпьем, господа-товарищи? - вопросительно посмотрел на них Стас. - Разрешите мне сказать тост?
- Просим, просим! - подтвердил Юрка. - Без тоста нельзя. У нас не пьянка, а трапеза!
- Именно! Трапеза - это таинство. Это не просто застолье с напитками, а этап в познании самого себя. Акт возвышенный, так сказать! По этому поводу и тост! - торжественно произнёс Стас, поднимая вверх указательный палец, и многозначительно глядя на них. Требуемое внимание, он получил незамедлительно.
- Итак, Платона спросили: Что самое удивительное из случившегося с ним во время путешествий? И он ответил: Самое удивительное, что я сегодня с вами за этим столом, а не на морском дне. Желаю и вам, друзья мои, из любых путешествий, всегда возвращаться за этот стол в моём ресторане, да будет он надёжной гаванью в ваших странствиях!
- Не забудь отстегнуть Платону за рекламу заведения, - рассмеялся Юрик, поднимая рюмку.

-----

В следующие два часа Стас дважды покидал их застолье, но всякий раз возвращался, стремясь наверстать упущенное в период отсутствия. Держался метр достойно. Чувствовалось, что тренировка у него на уровне. Они же были уже прилично навеселе.
- Не надо частить, - убеждал Он Юрика. - Должна быть культура застолья, как учил нас недавно хозяин этого заведения. Культура, ты меня понимаешь?
- И понимаю, и уважаю, - соглашался Юрик, наливая ещё по одной. - Но водка не может быть холодной вечно, а тёплую я не люблю.
- Значит, пойдёшь в отпуск зимой, так-то вот, - пошутил Он.
- Я хожу тогда, когда хочу, - гордо заявил Юрка. - Я капиталист-собственник, сиречь хозяин. Никто не вправе мне указывать, когда отдыхать. Это вам, товарищ, не в совке.
- Сеньор-помидор, я вас понял, - подтвердил Он, - но не надо лишней грязи. В совке вы получили приличное образование, сеньор. Приличное и бесплатное.
- Было дело, - согласился Юрка, пытаясь прикурить сигарету со стороны фильтра. Втянул вонючий дым, увидел огонь и принялся с помощью неформальных словосочетаний объяснять причины своей ошибки.
- Образование у нас, действительно, хорошее, но есть нюанс, - заметил Вэл. - Ругаешься ты, как извозчик. Потому как образование надо подкреплять воспитанием и культурой. Культурой и воспитанием. Ты понял?
- Что ты этим хочешь сказать? Что я плебей? - недобро спросил Юрик. Потом подумал и подтвердил, - Да, я плебей. Ну, почти. Был. Хотя, почему был. Был и есть. Тут ты прав. И ты такой же. Все мы плебеи. В этом и была беда нашего дорогого Совка. Образование было, а воспитания и культуры не было.
- Вот! Однако мы, по крайней мере, старались "культур-мультур" подтянуть самостоятельно. Книги, театры, музеи, хобби разные. Никуда же не попасть было, даже в кино очередь. Как могли, но старались выправить эту диспропорцию, которая была, конечно, что тут спорить. Но, сегодня всё совсем хреново. "Труба", во всех смыслах. Они там сегодня уровень образования подгоняют под свой убогий "совковый" уровень воспитания и культуры. То есть поступают наоборот! Раз они "инженерА", то кофе, конечно, "оно", что тут спорить.
- Да, у вас там всё так. Что проще, то и делают. Отрицательный эффект тоже эффект, а затрат меньше, - пьяно захохотал Юрка.
В очередной раз "заскочивший на огонёк" и молчавший до этого Стас вдруг оживился и сказал:
- Предлагаю выпить за эффект, аффект и эффективность.
Бред, конечно, но они послушно выпили, так как, в общем-то, всем было уже всё равно по какому поводу пить дальше. Когда закусили, опять включился Стас, вдруг заявивший:
- Если в кране нет воды, её выпили жиды, - потом подумал и добавил, - а если нефти нет в трубе, её выпил "КеГеБе".
Все так дружно захохотали, что к ним заглянул официант.
- А ты сам-то Стас, случаем, не еврей? - нарочито подозрительно спросил Юрка.
- Я неправильный еврей, - загоготал своим исключительным басом Рюмин. - По папе. А надо, по маме. Поэтому, я в России жид, а в Израиле гой. Вот и застрял в Италии. Здесь я русский!
- Во времена Союза все евреи, с которыми пришлось работать и дружить, вроде были вполне приличные люди, а многие и весьма достойные, - заметил Он. - Что-то с ними случилось?
- Да, всё просто, Владимир, - сказал Стас, вполне трезвым голосом, кстати. - Например, евреи отличные скрипачи. Говорю о том, что знаю сам. Это как бы аксиома! Почему?
- Евреи настырные. "Пилит" и "пилит", каждый день часами, пока до автомата не доведёт. Я пару лет ходил в музыкалку, - признался Юрка. - Какой другой ребёнок будет так заниматься? Я не знаю.
- Это да, есть такое дело, - подтвердил Стас. - Я бы назвал это, настойчивость. Но, главное, в музыке не "полный автомат", а системность предмета, плюс импровизация, новация и духовность. Я всю жизнь в искусстве, - Рюмин гордо вздёрнул вверх подбородок, - а там евреев много, как вы знаете. Настоящие евреи, между прочим, весьма ранимые и романтические натуры.
- Да, ладно?! - вскинулся Юрик. - Никогда бы не подумал.
- Другое дело, еврей-деляга, то есть бизнесмен, - как бы не заметив реплики Юрки, продолжил Стас, - тут всё то же самое, только знаки противоположные. Поэтому результаты, опять же, значительные, но оценка, что понятно, строго отрицательная. И когда кто-то виртуозно, грубо говоря, залез в твой карман, то его-то ты запомнишь обязательно. Тут и миллион виртуозов класса Венгерова не смогут сгладить эффект, произведённый таким, скажем, банкиром, которых в СССР и вовсе не было.
- Понятно. Приличные, вроде Венгерова, уехали, а остальные, которые другие, остались. В СССР, к тому же, и делить толком нечего было. Теперь вот, есть чего! И всплыли наверх все те, кто раньше сидел или тихо отсиживался. Стали в один день крутыми бизнесменами и политиками. Хотя, могут ли бизнес и политика иметь иные целевые установки, против сегодняшних? - задумчиво произнёс Он. - Если нет, то ничего не поделаешь, "с волками жить - по-волчьи выть".
- Идите вы оба в задницу. В обществе потребления надо потреблять, а не философствовать, - пробурчал Юрка, мощно закусывая.
- Есть и другая система, которую, кстати, разработал еврей, - усмехнулся Он. - Маркс его звали. Слышал такую фамилию? Можно попробовать ещё раз.
- Нет уж, нет уж, - категорически возразил Юрка. - Я свой выбор уже сделал. Нас и тут не плохо кормят. Пусть экспериментируют у себя в Израиле, коль скоро он их соплеменник.
- Не получится, - возразил Стас. - В Израиле для таких экспериментов нет достаточного пролетариата.
Все опять захохотали. Положительно, с ростом числа грамм, принятых внутрь, Рюмин становился всё более приятным собеседником.
Как они вернулись обратно, Он помнил смутно. Ноги действительно путались и тот неоспоримый факт, что они разные, подтвердился наглядно. Вроде бы даже пытались что-то спеть! Но дошли нормально, без приключений. Дома догнались "Мартелем" и упали спать. В общем, "культурно посидели", мать твою!
Наутро пили, как простую воду, крепчайший и ароматный кофе, удивлённо глядя друг на друга. Обоим было непонятно, чего они вчера так "расслабились", но с молчаливого согласия эту тему решили не поднимать.
А потом позвонил Стас! Бодрым голосом сообщил, что уже переговорил с посольским комитетчиком, о котором толковали вчера!
- Какой комитетчик? - спросил Он у Юрки.
- Ну, Олег! Вчера подсел к нам за столик на пару минут, - напомнил ему Юрка. - В самом конце, ты уже совсем дремал. Я, честно говоря, тоже плохо помню, о чём мы говорили. Хорошо, что Стас держит такие лошадиные дозы без проблем.
- Да-да, теперь припоминаю, был какой-то Олег. Стас говорит, что вчера договаривались встречаться с ним и что этот комитетчик может мне помочь. То есть, я, вроде как, сам договорился! Было такое?
- Олег, если сможет, то обязательно поможет. В конце концов, тебе надо иметь поддержку, против своих "друзей", - не отвечая на его вопрос, сказал Юрка.
- Что это за "комитетчик" такой? Откуда он взялся?
- Ты это, давай прекращай маньячить, - уныло пробормотал Юрка, держась за голову. - Олег нормальный комитетчик, сто раз в деле проверенный. Мой и Стаса хороший приятель. Ты же сам вопил больше всех, мол, "что делать, что делать". Вот и узнаешь, что делать, а заодно и кто виноват. Из первых, условно говоря, рук.
- Хорошо, если так, - согласился он. - Стас говорит, что завтра ждёт нас к обеду, вроде как и "комитетчик" этот там будет.
- Завтра, значит завтра, - простонал Юрка. – Ух, голова моя квадратная.

-----

"Какой-то Комитетчик ещё нарисовался?! Случайно ли это?! Похоже, что случайно, но жизнь штука такая сложная, что скоро перестанешь верить в случайности вообще!
Начинаешь анализировать, так кругом одни закономерности! Закономерные планы, дела и, что главное, их итоги. Всё настолько взаимосвязано, что удивляешься скорее тому, что иногда всё-таки возникает другой итог или очень долго не наступает закономерный", - думал Он, завалившись на диван в "своей" комнате, якобы отдохнуть.
Беспредметно давил кнопки пульта телевизора, гоняя по кругу бесчисленные каналы, без звука, не воспринимая толком самой картинки, а просто так, для общего фона. Но и тут умудрился отметить, что на рекламу натыкаешься реже, чем в России.
Юрка укатил куда-то по делам, выпив пару таблеток от "головы". Работа превыше всего! Он же вот лежал, ничего не делая, на диване, изображая "нормального мужика". Большой стакан минералки, в который выдавил цельный лимон - верное, кстати, средство "от головы" с утра - был уже практически пуст, но вставать, и делать себе вторую порцию было лень.
Допить "антипохмелин" тоже не получилось. На ободке стакана неожиданно обнаружилась толстая итальянская муха с зеленоватым брюшком, какая-то заторможенная, видимо ведущая сытый и благопристойный образ жизни. Лениво ползла по внутренней поверхности стакана, подбираясь к остаткам на дне.
Он брезгливо лёгким щелчком сбил эту незваную гостью в воду, к которой она и стремилась. Раздался дикий визг, усиленный тонкими стенками стакана. "Наверное, жалуется на нарушение прав мухи на долгую жизнь, - усмехнулся Он. - Интересно, нет ли в ЕС чего-то, типа лиги защиты прав насекомых? Они ведь тут помешаны на защите прав всяких животных с разным количеством конечностей. Иначе, откуда вообще взялась муха в этом стерильном, как образцовая клиника, доме? Да, как клиника, а я тут пациент с "тараканами" в голове и мухами в стакане! Очень весело, блин".
В этот момент резко - так отзвучало в больной голове - заиграл старый телефон; он всё ещё работал! Звонила Паола.
- Чао! Как дела? - задала Она дежурный вопрос. Стандартный, разумеется, но тут важно, кто спрашивает!
- Лежу на диване. Смотрю в потолок. Он белый и пустой, как поле зимой в России, - начал докладывать он размеренным голосом. - Утопил муху в стакане!
- Какой ты жестокий! - звонко засмеялась Паола. - Надо любить окружающий нас мир таким, какой он есть! Со всеми его недостатками.
- Теоретически, это так, но практически у меня есть оправдание: она пыталась украсть мою минеральную воду! - отпарировал Он. - Поэтому я надеюсь, что высокий суд учтёт это обстоятельство и меня помилуют.
- Обязательно, - подтвердила Паола. - Почему ты не спрашиваешь, когда я приеду?
- Потому, дорогая, что я знаю все ваши планы в режиме он-лайн, в котором моего Приятеля ежечасно терроризирует любимая жена! Летиция из Милана приезжает поездом в Геную. Ты встречаешь её на вокзале. Затем вы вместе поездом же отправляетесь на встречу с нами. Мы, естественно при параде и с цветами, встречаем вас в указанное время в назначенном месте!
- Всё правильно, но было бы лучше, если ты всё уточнил у меня лично, - упрекнула его Паола. - Ты не сказал только в каком месте, и в какое время вы нас встречаете.
- Встречаемся мы на вокзале, а точное время знает Юрка, - схитрил Он. Про вокзал было и так понятно, но вот на каком и время прибытия поезда не уточнял и не знал.
- Не знаешь, - почему-то обрадовалась Паола. - Если Юра тебе не скажет, то я останусь одна!
- В пустыне и на краю света, - пошутил Он.
- Без тебя, глупый, мне одиноко, как в пустыне, - грустным голосом сказала Она.
- Всего несколько дней, любовь моя, всего несколько дней. Я тоже скучаю без тебя, - стараясь попасть в одну с ней тональность, ответил Он, но получилось не очень.
- Ты не скучаешь, - заявила в ответ Паола, почувствовав фальшь в интонациях, - Ты просто ждёшь встречи. Ты любишь меня как-то очень рационально, без лишних эмоций.
- Я слишком уважаю тебя, чтобы позволить лишним эмоциям разрушить такие важные для меня отношения. Запредельные чувства горят ярко, но слишком быстро, а я хочу долго и жарко. Навсегда.
- Да, я понимаю, - подтвердила Паола. - Ты давно уже взрослый мальчик! Чао, милый!
Он не успел ответить дежурное "чао", когда связь прервалась! Всё, "номер заблокирован"? Оказалось, что нет, просто опять разрядился аккумулятор, и всё равно пришлось вставать, искать зарядку и розетку.
"Тупое занятие, - почему-то разозлился Он, - не могут сделать автономные источники! Инженеры, мать их! Панельку солнечную, какую-никакую поставили бы, или элемент, чтоб как в часах по три года не менять! Совсем остановился прогресс!"
Ругался больше на самого себя, забывшего зарядить телефон. Вот, подумает, что специально бросил трубку, не простившись, что тогда?!
В этот момент дверь отворилась, и вошёл Юрка. Увидев своего приятеля, бегающего по комнате, чертыхавшегося и заглядывающего во все углы, удивлённо спросил:
- Чего ищем? Вчерашний день?
- Нет, всего лишь розетку! Телефон, блин, разрядился опять не вовремя, когда с Паолой говорил!
- У тебя второй есть, - скромно напомнил Юрка. - Ты ей новый номер сообщил?
- Нет! Вот же я, остолоп, - самокритично заявил Он. - Вот поэтому, повторять вчерашний день, просьба, больше не предлагать!
- Конечно, тебя же насильно под конвоем доставили к Стасу и заставили, угрожая расправой, пить спиртное в количестве, смертельном для простого итальянца! Ты же сам не виноват и даже в этом собственном пьянстве не участвовал! Так?!
- Ну, как-то так, да, - подтвердил Он версию Друга.
- Тогда сегодня постимся как монахи-отшельники, - объявил Юрка, но без лишнего энтузиазма в голосе.
- Без излишеств, но и без излишнего фанатизма. Пусть всё будет, но всего пусть будет в меру.
- Всё, это как? Может быть, девочек позвать? Двух, без фанатизма, - заржал Юрка.
- Как всегда, очень смешно, - подтвердил Он. - Знаешь, какой язык сегодня самый перспективный в мире?
- Английский?
- Нет, китайский. А как будет дон Хуан по-китайски?
- Не знаю, но что-то неприличное, надо полагать, раз ты хочешь меня этим обозвать, - заметил Юрка.
- Дон Хуан по-китайски, это Бляо Дун. И это, друг мой, не обзывалка, а констатация факта. Ты лучше подскажи, как мне строить разговор с твоим комитетчиком?
- Чего там строить? Ты ему факты, он тебе… тоже что-то скажет, наверное. Но, скорее всего, в этот раз он тебе ничего не скажет. У них там своя кухня, а каждая личная встреча одновременно и официальная. Даже с женой в постели каждый раз, - развеселился Юрка. - Ты же не мальчик и должен понимать, что помогать тебе они будут, только если ты им интересен в каком-либо варианте.
- Да уж, на общество альтруистов-филателистов эта контора похожа меньше всего, - согласился Он.
- Именно так, - подтвердил Юрка. - И когда они дадут тебе какие-то гарантии в обмен на твоё участие в чём-либо, то ты должен будешь решить, устраивает ли тебя такой расклад. Но, я уверен, что такой разговор будет не завтра.
- Ладно, будет день, будет и пища, - согласился Он. - Будем решать вопросы по мере поступления.
- Правильно, - согласился Юрка. - Поэтому ты пошарь в инете, может, есть что-то новое по твоему делу, а у меня и свои дела есть.

-----

Уже полтора часа Он сидел в ресторане у Стаса в ожидании назначенной встречи. Не было ни Юрки, ни Комитетчика. Правда, Комитетчик отзвонил Стасу и, извинившись, сдвинул встречу на час.
Собственно говоря, из всех троих только Он был вынужденным безработным, которому хочешь, не хочешь, а надо теперь подстраиваться под плотные графики жизни окружающих. Поэтому, что же делать, надо ждать.
Ещё совсем недавно было не так. Меньше месяца прошло с тех пор, когда он и сам имел запредельно насыщенный режим дня, под который вынужденно подстраивалось очень много людей, зависимых от его графика жизни. Теперь все дни у него свободные - это страшно угнетало.
"Вот же парадокс, - подумалось Ему. - Я на свободе, не в тюрьме. Я достаточно состоятельный человек, то есть и о суме речи нет. Деньги, правда, не слишком праведные, но большие деньги другими и не бывают по определению. Конечно, я потерял намного больше, чем сумел выхватить из-под носа моих бывших друзей, но это большие средства для очень обеспеченной жизни. В новостных лентах уже третий день ни строчки, и скоро только в архивах можно будет уточнить детали "того дела". Иными словами, в полный рост вырисовывается перспектива спокойной жизни до тихой старости и красивой могилы на каком-нибудь уютном европейском кладбище. Миллионы обывателей, ни секунды не задумываясь, согласились бы на такую перспективу, я же ощущаю дикий дискомфорт, даже чувство отвращения к самому себе и своему нынешнему положению. Как будто занимаю чужое место в этой жизни. И трудно сказать, чтобы начудил в таких обстоятельствах, не будь рядом Паолы".
Хотя в интернете Он ничего нового не нашёл, зато Стас откуда-то приволок номер "Независимой газеты" от прошедшего понедельника, где делу Холдинга был уделён почти полный разворот и красовалась его отличная фотография. Он всё никак не мог вспомнить обстоятельств этого снимка, хотя само фото явно где-то видел.
Статья была тупая и журналюжная, с претензией на объективность и с намёками на прозрачно-туманные обстоятельства. Явно заказная была статейка, а автор ничего конкретного о деле не знал. Получил пачку "жареных" фактов и цифр, на основе которых и слепил дежурный текст.
- Чушь собачья, - резюмировал Он, пробежав глазами всю статью наискосок. Ничего, заслуживающего внимания, в тексте не было.
- Оставь себе на память, - усмехнулся Стас. - Даст бог, когда-нибудь будешь смеяться над этой чепухой. Последним смеяться, что хорошо!
- Странно. Ведь всего несколько лет назад была бы хоть какая-то полемика. Разные мнения и точки зрения озвучили бы без всякой заказухи, а просто по факту. Всё в прошлом! Никаких тебе вариантов, кроме официальной версии! Азиатчина какая-то!
- "Запад, есть Запад! Восток, есть Восток! И с мест они не сойдут", - процитировал Стас Киплинга. - Вот так!
- "Но нет Востока и Запада нет, что племя, родина, род, коль сильный с сильным, лицом к лицу, у края Земли встаёт!" - отпарировал Он. - Всегда нужно дочитывать до конца, а не дёргать цитаты. Согласись, что в полном варианте у Киплинга о том, что объединяет сильных людей, какими бы разными они не были. Он, скорее, о вечных истинах писал, а не о конфликте цивилизаций. Об общечеловеческих, если угодно!
Стас шумно запыхтел, отдуваясь, что было у него признаком необычайной весёлости. Большей, чем просто обычный смех.
- Что тебя так развеселило? - улыбнулся Он.
- Ты "совок"! Ты реальный "совок", из тех, кто, приезжая на ПМЖ, ставят всех местных на "уши" широтой кругозора. Понимаешь, местные, они в большинстве своём "одноклеточные". Они знают свой участок работы досконально, мастерски, а остальное всё, если это не "хобби", им совсем неизвестно. Их можно даже просвещать на тему, что земля круглая, если перед тобой не профессиональный астроном.
- Не все, не все, тут ты не преувеличивай, - отмахнулся Он, в первую очередь думая о Паоле.
- Я так и сказал, - заметил Стас. - Большинство, не значит все. Ты просто ещё мало общался с общей массой аборигенов, тебе пока что везёт. Скоро сам поймёшь, что за пределами профессионального знания, с ними говорить не о чем вообще. А чтоб вот так запросто цитировать Киплинга, забудь! Не вздумай итальянцам цитировать их собственного Данте! Они подумают, что ты не тот, за кого себя выдаёшь. Только среди специалистов по Данте! Ну, ещё с теми, кому далеко за полтинник, можно поговорить о чём-то вечном, а не "одноразовом".
- Не любишь ты их, как я погляжу, - усмехнулся Он.
- Почему же, одну итальянку я люблю даже очень, свою жену, - заявил Стас. - Что касается остальных, то стараюсь, по мере возможности, фильтровать круг общения. В мой ресторан ходят в основном нормальные люди. Не желудки на ножках, как ты выражаешься. Много русских, живущих и работающих в Италии. Классическая музыка облагораживает!
- Скоро русские будут все как один "желудками на ножках", если так и дальше пойдёт.
- Не думаю, - сказал Стас. - Пару поколений, конечно, выбили, но не больше. Вырастут новые и восстановят утраченное. Это случится ровно тогда, когда последний представитель нашего глупого поколения отправится на встречу с высшим судьёй.
- Ты оптимист, как я погляжу. Да, есть такой шанс, но при условии, что сохранят страну. После всех этих "творческих" экспериментов над двумя поколениями, те, кто сумел выжить, находятся в глубоком нокдауне. В стоячем нокауте даже. Есть такой момент в боксе. Когда надо давно уже падать, а боксёр всё ещё почему-то на ногах.
- Можно много говорить на эту тему, - вздохнул Стас. - И я всегда думаю над тем, надо ли было всё это делать. И всегда признаю, что обязательно надо было ломать "совок"! Он морально и физически устарел к концу прошлого века. В том числе и поэтому, все так кинулись всё "перестраивать".
- Всё, что было сделано, можно было сделать намного спокойнее и без таких потерь и жертв. Архитекторы перехода, на мой взгляд, переоценили уровень и способность советского общества к самосохранению. Струсили, делать всё системно и явно. Потому, так извращались и изолгались, что противно было смотреть.
- Нет, Владимир, - вдруг загремел своим тяжёлым басом Стас, - жертвы обязательно нужны. Их всегда надо приносить, когда что-то делаешь. Особенно, когда совершаешь дело такого масштаба. Высшие силы должны понимать, с кем имеют дело! Жертвы приносят всегда, так надо!
- К дьяволу! Двадцать первый век на дворе и играть по мистическим правилам сопливого человечества времён древнего Египта просто смешно!
- Именно что, "к дьяволу", который от Ваала своё происхождение ведёт, такие жертвы и приносят! - подтвердил Стас. - Этим ритуалам уже тысячи лет. Они данность и вечность.
- Чепуха! Во-первых, вечна только глупость человеческая! Во-вторых, противны ложь и страх, порождающие весь этот бред! Если так боишься мира людей вокруг и так привык лгать им, то кто ты и зачем ты вообще? Тайный агент высших сил, тобою же и придуманных? Идиотизм! Как можно веками покупаться на такой дешёвый идиотизм?
- Ты же сам ответил на все свои вопросы, - усмехнулся Стас. - Им страшно жить! Ещё страшнее, умирать! Страх смерти отключил разум в их головах и свет человеческий в душах. Они рабы страха, отец которого всё тот же Ваал!
- Сатанизм чистой воды! И эти убогие мистики считают себя элитой и квинтэссенцией человечества? Они смешны и позорны! Им лечиться надо.
- Они реальные сатанисты и отлично это знают. И они лечатся всю жизнь в обязательном порядке, - захохотал Стас, - у каждого свой психоаналитик.
- Вот это правильно, - заключил Он. - Не сойти с ума при таких подходах к реальности абсолютно невозможно.
Стас хотел продолжить, но тут подошёл официант, что-то сказал ему на ухо, Стас кивнул и, извинившись, ушёл. Вернулся и сказал:
- Тебе надо подъехать к посольству. Это недалеко. У Олега совсем нет времени, но и отказываться сегодня от встречи он не хочет. Время то же. Как ты?
- Надо, значит надо. Передай, что подъеду. Только Юрку дождусь.
Юрка опаздывал. Наконец, позвонил, и окончательно стало ясно, что его проблемы, какими бы экстраординарными они ему не казались, были сугубо его проблемами и ничьими больше.
Приятель не отказывался от помощи и помогал по мере возможности, но он не собирался возводить его проблемы на один статусный уровень со своими повседневными заботами.
Что ж, в общем, Юрка прав, ведь он не рассчитывал на такой длительный и неоднозначный отпуск своего приятеля. Пора, что называется, и честь знать. Юрка уклонился от своего участия в предстоящей встрече под извинительным предлогом - "затянувшиеся переговоры с важными партнёрами".
Он же очень рассчитывал на сегодняшнюю встречу, по итогам которой и думал принимать окончательное решение. Хотя, честно говоря, никакой реальной альтернативы предложению, остаться за границей, сегодня уже не видел, но надеялся на некое чудо, которое вдруг, как в старой детской сказке, сотворит этот "комитетчик", что тут главный по Италии. Придёт и скажет: "Вы можете ехать домой, все вопросы улажены, работайте и Бога не забывайте", ну или как-то по-другому, но близко к такому тексту.
Теперь, когда Юрка "соскочил", оставалось надеяться, что "комитетчик" опознает его сам - виделись-то мельком, Он его не помнил совсем - и представлений третьих лиц не потребуется.
Взглянул на часы. В запасе было ещё двадцать минут, а место встречи в "двух шагах" отсюда, поэтому можно спокойно допивать кофе, не рискуя опоздать. Хотел ещё раз пробежать текст статьи в "Независимой газете" и полюбоваться на свою качественную фотографию, всё-таки не каждый день становишься объектом внимания "свободной прессы", но тут к его столику опять притащился Стас с каким-то расплывчатым типом, желавшим, как выяснилось, с ним познакомиться.
- Пришла популярность, - усмехнулся Он. - Но автографы давать я пока что не готов, увольте.
- А мне без надобности, - заявил "расплывчатый". - Я к вам по другому вопросу. Позвольте представиться, Блинкин Лев.
- Мне, как я понимаю, нужды представляться нет? - спросил на всякий случай Он. - Если можно, то я попросил бы изложить суть дела как можно короче, у меня совсем мало времени.
- Разумеется, - согласился "расплывчатый" Лев сразу по обоим пунктам.
Из дальнейших словоизлияний Льва выяснилось, что: "вас предала та страна", "та страна приговорена цивилизованным миром", "это всего лишь глобальный резерв территории и ресурсов", "я представляю интересы прогрессивных людей, желающих стереть последние рецидивы советского наследия", "Россия кончилась, русских не существует", "особая русская душа - глупая сказка" и т.д. и т.п. В конце своей ёмкой, но не длинной речи - уложился в пять минут - "расплывчатый" без обиняков предложил ему присоединиться к "правильному и независимому политическому движению" и поддержать это движение материально. "Мы (кто?) готовы к конструктивному сотрудничеству со всеми честными людьми, пострадавшими от действий нынешних российских властей", - закончил "расплывчатый" Лев свою тираду.
Он поначалу даже не сразу сообразил, как реагировать на такой концентрированный набор стереотипов и дежурных "гарвардских" агиток, выплеснутых на него одномоментно этим типом.
"Любопытно, как люди, создав какие-то целевые установки для конкретной задачи, повторив их сто раз подряд, начинают сами верить в эти, ими же и придуманные, формулировки, как в истину последней инстанции", - подумал Он, внимательно разглядывая своего неожиданного и незваного гостя.
Снова посмотрел на часы - пора было закруглять беседу, чтобы не опоздать на встречу. Поэтому, в целом корректно, пояснил "расплывчатому":
- Всё это весьма странно, Вы не находите? Сначала Вы заявляете, что меня не существует в природе, то есть конкретный я, сидящий перед вами, не более чем призрак, - усмехнулся Вэл. - Я, русский, если вы не поняли. Затем отказываете мне в праве на наличие души! Она ведь у каждого своя, а значит особая у каждого по определению. Но, сделав все эти заявления, вы объявляете о готовности вести со мною конструктивный диалог? С кем, позвольте вас спросить? С неодушевлённым предметом, сродни вот этому столу, за которым мы сейчас пьём кофе? Нет, извините, даже ещё хуже! Этот неодушевлённый стол реально существует в природе, в отличие от меня - русского человека. Как вообще Вы собираетесь устанавливать со мной хоть какие-то контакты? С помощью медиума? По моему, сугубо призрачному, мнению, Вы просто обычный дурак и бездельник, каких сегодня в этом кривом зазеркалье, по привычке называемом реальным миром, просто пруд пруди! Счастливо оставаться!
Он встал, посмотрел на опешившего собеседника, и неожиданно для самого себя, не говоря уже об оппоненте, звонко и сильно щёлкнул того по значительному носу. "Расплывчатый" тип схватился за выдающуюся часть своего лица и тоненько по-заячьи заверещал.
- Нет, - ответил Он самому себе, но вслух, - пока что, ещё не призрак! Стас, расчёт за кофе на столе! Смотри, чтобы не стянул твой приятель в фонд поддержки обиженных нетрадиционным способом и нецивилизованной частью человечества.

-----

Место встречи Он нашёл легко. Ориентиры Комитетчик выдал отличные. Буквально за углом располагалось российское посольство, в котором ему приходилось бывать в предыдущий приезд в Рим.
И на встречу Комитетчик не опоздал; был на месте минута в минуту. Он сразу выделил лицо человека, идущего в его сторону, из общей массы прохожих. Зрительная память не подвела, следом всплыли и подробности того первого разговора, казалось надёжно скрытого туманом пьяного застолья.
Комитетчик подошёл, протянул руку - рукопожатие было крепким, мужским - улыбнулся очень дружелюбно и представился:
- Добрый день. Я, Олег Викторович Понеделин, атташе посольства России в Италии.
- Здравствуйте, Вы пришли за мной? - натянуто улыбаясь, совершенно невпопад спросил Он, невольно оглядываясь, - а где тогда... другие.
- Нет, не за Вами, а к Вам, - всё так же улыбаясь, поправил его Олег Викторович. - У меня мало времени, поэтому не буду ходить вокруг и около. Вообще говоря, нам довольно известно о перипетиях Вашего дела, но хотелось бы уточнить некоторые детали. Кроме Вас, их могли бы, разумеется, прояснить и Ваши бывшие партнёры, но нам не хотелось ставить их в известность о нашей осведомлённости. Давайте присядем, ну вот хотя бы в этом кафе?
- Давайте, почему бы и нет, - согласился Он.
Последующие три часа говорил почти только Он один. Комитетчик задавал очень редкие и короткие вопросы, но настолько по делу, не заглядывая ни в какие записи, что стало немного не по себе.
Вопросы были отстроены не по хронологии событий, а по какому-то другому принципу, но, несмотря на их лаконичные формулировки, ответы невольно получались развёрнутыми и очень подробными. Факты цеплялись один за другой и тащили за собой следующие. Сначала, как пояснения, а потом, как основное событие.
Он это отметил уже после третьего вопроса об их работе на одной из территорий, когда пришлось разворачивать всю картину из одного локального момента. Отметил с удивлением, решив про себя, что этот интересный метод надо потом осмыслить на досуге.
Затем понял, что ключевым моментом, скорее всего, было именно преднамеренное отсутствие хронологической последовательности вопросов, поэтому приходилось постоянно возвращаться к предыстории, уточнять детали и объяснять причины. Интересно, как он всё это запомнит, если не "пишет"? Или "пишет"?
- Пишу, не волнуйтесь - спокойно заметил его странный собеседник, словно бы в ответ на его мысли. Или Он не заметил, как задал этот вопрос вслух?
Интересно, а что в такой ситуации его должно больше волновать. Может быть, стоило озаботиться как раз тем, что он записывает их разговор? В конце концов, он же сам ещё недавно хотел вернуться в Москву и сдаться властям, так что, какая разница? А в этом кафе на набережной всё-таки комфортней, чем в Бутырке - это, к бабке не ходи.
- Удивительно, как Вы хорошо помните столько цифр, платёжных реквизитов и телефонов. Отличная память. Специально тренировали?
- Нет, когда мне было её тренировать. Всегда такая была, сколько себя помню.
- Повезло, - позавидовал ему собеседник, - а вот мне пришлось целый курс пройти. Ну, что ж! Беседа была плодотворной, благодарю Вас. Если какие-то детали потребуется уточнить, я Вам позвоню. Хорошо?
- Хорошо, звоните. А когда я смогу вернуться... домой? Или уже никогда?
- Это не моя компетенция. Сейчас возвращаться нет резона. Делом Вашим занимается, как Вы сами догадываетесь, не наше ведомство, а у них другие критерии и принципы работы. В международный розыск Вас не объявляли. Скорее всего, уже и не объявят. Живите, работайте. Больше мне нечего Вам сказать. По крайней мере, пока нечего, - зачем-то уточнил Олег Викторович.
- Тогда у меня будет к вам одна просьба, - Он вопросительно взглянул на собеседника.
- Конечно, я слушаю вас, - согласно кивнул головой Олег Викторович
- Найдите способ, изъять у нынешних собственников, - эти слова Он произнёс с явным сарказмом, - промышленную группу. Они загубят всё дело! Я очень прошу Вас.
- Я, конечно, доложу руководству вашу просьбу, но это будет не просто. Как я понимаю, эти заводы сыграли роль определённого бонуса в общем раскладе.
- Это меня и угнетает. Понимаете, там очень чувствительный сектор рынка. Нужно постоянно реинвестировать 2/3 доходов обратно в НИОКР, идти на шаг впереди уровня требований, в первую очередь по качеству, улучшать свойства, буквально на знаки после запятой! Они этого делать не будут, а выжмут предприятия как половую тряпку и бросят в угол. Вы меня понимаете?
- Понимаю. Это же ваше детище. Но как я могу дать вам какие-то гарантии?
- Послушайте, я же знаю, не первый год в бизнесе, что сектор производства редкоземельных металлов курируют спецслужбы. А на моих, то есть я хотел сказать, - Он запнулся, подыскивая нужные слова, - на тех заводах очень близкая по всем параметрам товарная группа. Даже покупатели некоторым образом одни и те же.
- В целом вы правы, такие интересы присутствуют у спецслужб, но производство редкоземельных сегодня курируют люди из другого ведомства.
- Ну, вы же все из одной системы. Наверное, как-то общаетесь. У них редкоземельные в чистом виде, а у вас будут прогрессивные сплавы, в том числе на основе. Как бы на стыке с традиционной металлургией. Руководители и специалисты там отличные, нельзя их терять. Мы уже на нанометрическом уровне работаем - это же сейчас так модно!
- Общаемся мы между собой не так плотно и конструктивно, как вы себе представляете, а часто и с точностью до… наоборот. Но нанотехнологии, действительно, могут сподвигнуть моих начальников на некоторые движения, учитывая серьёзное государственное финансирование таких работ. То, что вы там подобрали хороших экспертов, тоже имеет значение.
- Не экспертов. Руководители и специалисты - это люди ответственные, а политики и эксперты - безответственные болтуны. Не надо на мои кадры напраслину возводить, - попросил Он.
- Хорошо! Изложите свои соображения и суть вопроса на бумаге. Сжато, по делу, с выводами. Я обещаю Вам, приделать к этой бумаге "ноги".
- Спасибо. Завтра же всё напишу. Как мне вас найти?
- Мои координаты, - Олег Викторович протянул ему визитку с посольскими реквизитами, - Звоните. Например, если у Вас появятся другие важные уточнения. Ну, до свидания! Приятно было побеседовать.
- И мне... приятно… было, - не очень уверенно подтвердил Он.
Олег Викторович вышел из кафе и отправился к автостоянке, а Он остался сидеть за столиком, обдумывая ситуацию.
Итак, одно из серьёзных ведомств в курсе его проблем и там знают истинное положение дел. Однако, это не совсем то ведомство, позиция которого могла бы стать определяющей для его оправдания.
Скорее наоборот, эти больше заинтересованы, чтобы он оставался тут в положении изгоя, пострадавшего от несправедливых действий властей. "Живите, работайте", - вспомнились слова Комитетчика. Интересно, получается, что буквально все вокруг, так или иначе, заинтересованы в том, чтобы он остался.

-----

Юрка извинился за вчерашнее отсутствие на встрече, сказал, что-то вроде "сам понимаешь", и объявил, что завтра, при полном параде, им велено быть к 20-05 на вокзале Термини, можно без оркестра. Сообщил, и опять сбежал по каким-то своим деревянным делам. "Отлично", - успел подтвердить Он уже вдогонку убегающему приятелю и без особого энтузиазма.
Неопределённость положения притупляла остроту ощущений в этой реальности. Что будет завтра, послезавтра, и далее везде? Что решат в Москве боссы Комитетчика? Когда ждать этот промежуточный "приговор"?
Особо давило беспокойство за Сына, оставшегося в России, как бы "заложником", и надо было что-то срочно решать. Ещё раз позвонил Женьке - Евгению Сергеевичу, о котором говорил Сыну - и тот сообщил, что всё вроде нормально, что охрану на всякий случай усилил, а его Партнёру намекнул, что беспредела не допустит. Подтвердил, что "тугрики" за услуги на счёт агентства поступили. Всё это было хорошо, но беспокойство почему-то не проходило.
Нет, Женька был другом детства, отставным генералом милиции, директором и совладельцем огромного охранного агентства, услугами которого пользовались многие солидные люди в Москве. Женька, если обещал, сделает всё возможное, он человек слова и дела, вот только хватит ли его уровня в его случае. Весомо ли будет слово и достаточно результативно дело, чтобы считать вопрос закрытым.
Позвонил Сыну. Тот долго не отвечал. Так долго, что Он уже занервничал и кинулся по другому телефону набирать Женьку, но тут Сын снял трубку.
- Где ты бродишь без телефона? - стараясь говорить спокойно, спросил Он. - Я уже полчаса звоню.
- Где был, где был, - передразнил его Сын. - Пиво пил.
- Что?!! - одновременно изумился и возмутился Он. Сын не пил и не курил.
- Да, шучу я, шучу, успокойся! Реклама такая идёт по ящику, смешная, ты просто не в курсе.
- Шуточки у тебя, - только и нашёлся Он. - Ладно, ты держи телефон всегда под рукой, чтоб я не психовал зря, договорились?
- Хорошо, - пообещал Сын. - Евгений Сергеевич приезжал, инструктировал. Меня теперь охраняют как кремлёвского тушканчика.
- Это правильно. Так и надо. Я вот собираюсь в гости к твоей сестре. Может быть на Рождество, - доложил Он.
- А я знаю, она мне звонила. Ещё маман приезжала, спрашивала, не перееду ли я к ней жить, - полувопросительным тоном сообщил Сын.
- Не знаю, может быть это и имеет смысл, - неуверенно ответил Он. - Может быть. Сам-то ты как?
- Я нет, - категорично ответил Сын. - Если бы она одна жила, тогда возможно. Но этот её слащавый хахаль меня бесит не по-детски! Я ей так и сказал. Она, в общем, не настаивала. Предложила, вроде проявила материнские чувства, да и поехала к своему сопливому любовничку.
- Не суди, судим не будешь, - наставительно заметил Он.
- Я атеист, ты же знаешь, - усмехнулся Сын. - Уши у меня не лопоухие. Поэтому, для развешивания мелкой лапши, я кадр не перспективный!
- Ну, может с годами ещё и оттопырятся, - предположил Он, смеясь.
- Тогда и приходите, будем рады, - отпарировал Сын.
- Ладно, отдыхай, раз у тебя всё нормально. Я, собственно, звонил узнать, как дела.
- Дела как дела, ничего нового. Так что, и тебе не хворать.
"Вроде всё нормально, - подумал Он, отложив телефон в сторону. - Только всё "вроде"! Там вроде что-то намечается, тут вроде всё нормально, но везде вроде, как бы, поди, ага".
Хотел позвонить Паоле, но передумал. Ничего, кроме дежурных слов и вопросов в голову, забитую мыслями о проблемном настоящем и неопределённом будущем, не лезло, а формальный разговор "для галочки" Он не признавал в принципе.
Любил ли Он эту женщину так сильно, как ему этого хотелось? Конечно! Но любил Он больше разумом, а не сердцем. Он точно знал, что эта женщина в его жизни навсегда и без неё Он больше не сможет существовать.
Так же, как не верил в Бога, а точно знал, что Бог существует. Не в том, общепринятом, образе, а в собственном, реальном и осознанном качестве. Бог был рядом везде и всегда, а не где-то там только за последней чертой. И ему нравилось чувствовать присутствие Бога, замечать его образ во всём светлом и радостном, что случалось в его жизни. Это просто, на самом деле, жить рядом с Богом.
Его Любовь - дар божий, который нужно беречь и хранить. Он и ощущал себя хранителем великого чувства, а не восторженным поклонником его. Не очередным посетителем храма Любви, предающимся эмоциям восторга, восхищения и удовольствия, но только до того момента, пока не закончится экскурсия, но служителем в нём.
Служителем, призванным заботливо и бережно, изо дня в день, поправлять образа и стирать с них пыль повседневности, а коль скоро надо будет, так и пожертвовать собственной жизнью, спасая всё это великолепие от мирских стихий.
Понимала ли это Паола? Наверное! Ему очень хотелось, чтобы это было так.
За окнами медленно угасал очередной день его вынужденного отпуска, ставшего теперь уже бессрочным и без содержания. Правда, отпускные удалось выписать самому себе вполне приличные, при известной экономии хватит навсегда.
- Ну, где ты там спрятался, - неожиданно раздался громкий голос Юрки с первого этажа. - Давай, спускайся к нам. Сюрприз!
"Вот, только очередных сюрпризов мне не хватало для полного счастья", - сокрушённо подумал Он, спускаясь в гостиную.
В гостиной хлопотал Юрка, выкладывая на стол из двух огромных пакетов кучу готовой и горячей еды, а помогал ему сам Олег Викторович собственной персоной. Это да, сюрприз так сюрприз.
- Здравствуйте, Владимир, у меня есть новости для вас, но сначала помогите нам со всем этим хозяйством, которое Стас нагрузил нам от щедрот, но не бесплатно, - рассмеялся Комитетчик, радуясь больше его удивлению, наверное.
- Представляешь, заехал взять нам ужин, а там Олег. Вот мы и приехали, а Стас нас загрузил как никогда. Наверное, ты ему пришёлся по душе, мне он так не пытался угодить, - прояснял суть дела Юрка, продолжая вынимать из бездонных пакетов всё новые упаковки. От некоторых даже шёл пар. - Давай тащи тарелки, ножи и вилки, надо всё это привести в надлежащий вид.
Накрывали на стол долго. Юрка руководил бестолково, путаясь в последовательности сервировки, поэтому за каждым прибором, напитком, специями, салфетками и даже солью приходилось ходить отдельно, но каждый раз выяснялось, что опять чего-то важного, без чего никак не возможно начать ужин, снова не хватает, и приходилось совершать очередной рейд.
Стас не пожадничал, это точно! Одних салатов было пять разных плошек, копчёные угри, крупные мидии в каком-то умопомрачительном соусе, соседствовали с откормленной до гусиных размеров жареной уткой, ещё обжигающей пальцы даже сквозь упаковку, и лучок, и селёдка с отварной картошкой, и даже настоящий чёрный хлеб, порезанный тончайшими одинаково аккуратными ломтиками, как самый главный деликатес. Наконец, со смехом, Юрка водрузил в центре стола здоровенную бутыль смирновской.
- О нет, мы же сопьёмся, Юра, - застонал Он, глядя на ёмкость.
- Да, чё тут пить, - усомнился приятель, приподнимая бутыль за удобную стеклянную ручку, как бы прикидывая вес содержимого. – Посмотри, какая закуска! Улетит, не заметим.
- Так синий лейбл! - воскликнул Он.
- Да, действительно, - сделал Юрка удивлённые глаза. - Думаешь надо разбавлять?
- Разбавлять водку запрещаю, - веско молвил своё слово Комитетчик. - Нельзя!
- Хрен с вами, - махнул Он рукой. - Надеюсь, что не умрём.
- От хорошей водки ещё никто не умирал, - авторитетно заявил Юрка и пригласил всех за стол.
-Пить будем, гулять будем, а смерть придёт – умирать будем, - почти пропел Олег Викторович.
Ещё минут пятнадцать ели, пили и закусывали, смеясь и разговаривая ни о чём; просто дежурный застольный трёп. Он терпеливо ждал, когда Комитетчик сообщит те новости, о которых обмолвился в самом начале.
Наконец, когда всё устали жевать, хорошо выпили, а Юрка закурил свою обычную сигарку, «Олег Викторович» сообщил:
- Я получил добро из Москвы на работу с вами, Владимир, и это означает, что продолжения вашего дела и международного розыска не будет, но пока, до официального прекращения дела против вас, вы останетесь за границей в моём, так сказать, оперативном распоряжении. Что скажите, вынужденный переселенец?
- Что тут скажешь? Выбор у меня, прямо сказать, не велик. Либо я бегу дальше с неясным результатом и последствиями, либо становлюсь вашим агентом, так?
- Нет, не агентом, - поморщился Комитетчик. - В качестве агента от вас нет никакого прока, простите за откровенность. Просто будете работать, как и раньше, но за границей, и мне, по мере сил, помогать в некоторых вопросах.
- Предположим, что я соглашусь, какие будут у меня гарантии, - спросил Он. - Например, меня весьма волнует безопасность сына в России.
- Мы гарантируем вам, что международного розыска не будет, дело ваше потихоньку ляжет на полку до истечения срока давности, например, члены вашей семьи получат нашу защиту, если вы на этом настаиваете.
- А какой там срок давности, если не секрет?
- Не секрет. По вашему делу срок давности десять лет, - жёстко ответил Олег Викторович, чётко выговаривая каждое слово.
- Хорошо, я согласен, но при обязательном условии гарантий безопасности для моего сына в России.
- Я рад, что вы согласились, - сказал Комитетчик. - По поводу вашего сына можете не волноваться, все необходимые меры будут приняты, а люди в Москве предупреждены. Мы всегда обеспечиваем безопасность семей наших людей, работающих за границей.
- Я, наверное, должен там что-то подписать? - неуверенно спросил Он.
- Кровью из вены на телячьем пергаменте, - страшным голосом и гулким басом провещал Юрка, молчавший до сих пор, и также гулко захохотал, подражая тембру Шаляпина.
- Нет, спасибо, - рассмеялся Комитетчик шутке. - Никаких расписок мне от вас не нужно. У меня некоторым образом другие планы на вас, не агентурные, как я уже говорил.
Больше к этой теме они не возвращались, заканчивая ужин в разговорах о временах и нравах. Потом был кофе. Юрка, как обычно у него бывало после определённой дозы спиртного, перешёл на любимую тему "немытая Россия". На этот раз, он прицепился к коррупции и требовал, чтобы все признали, что это "не есть гуд". Все признали. Потом начал требовать, чтобы все признали, что сделать и исправить ничего уже нельзя, заявив:
- Когда берут все, начиная с самого верха, то по одному только факту предъявить ничего нельзя. Можно наказать тех, кто не по чину берёт, "крысит" или на чужую "поляну" залез. Эти внутренние разборки, а чтоб зря результат не пропадал, вот их и предъявляют обществу как борьбу с коррупцией. Поэтому и несистемная эта борьба, что всем видно и понятно.
- Всё правильно, - кивнул Олег Викторович. - Все системы действуют одинаково. Когда государству было наплевать на всё, то все это государство посылали, нарушая законы. Становились в массе преступниками, между прочим, что надо чётко понимать. Поэтому криминал их и доил без проблем, так как это его "право", собирать в "общак" с незаконного оборота.
- Ну уж, прямо и "право", - покачал головой Юрка.
- Конечно, самое настоящее право, - подтвердил Олег Викторович. - Если не платишь государству, то плати в "общак". Делиться всё равно надо! Как же иначе? Теоретически, можно, конечно, и никому не платить, но недолго, а все последствия за свой счёт.
- То есть, сейчас все стали платить потому, что вы такие строгие к власти пришли? - улыбнувшись, спросил Юрка.
- Кто это "мы"? В нашей системе строем в одну сторону не ходили даже в "совке", - как бы отмежевался от власти Олег Викторович. - Платить стали потому, что платить стало легче, чем раньше. Когда есть чем, отчего же не заплатить. Ну, и боязно, конечно. Власть внушать должна, если это власть.
- Что же вы не можете, коль такие строгие, ликвидировать коррупцию? - ехидно поинтересовался Юрик.
- А зачем? - усмехнулся Комитетчик.
- Что значит зачем? - опешил Юрка.
- Это же система, а не исключения из правил, - пояснил Комитетчик. - Систему создают специально. И система несёт массу нужных и полезных нагрузок, кроме очевидных. Придёт время, и всё упорядочат иначе. Переформатируют направленно и целесообразно. Установят новую версию.
- А быстрее нельзя? - спросил Юрка.
- Скоро только кошки родятся, - отрезал Комитетчик.
Посидели ещё немного. Разговор ушёл в сторону каких-то общих знакомых его собеседников - ему неизвестных. Он молча сидел, поигрывая ложкой в чашке с остывшим чёрным кофе, вроде размешивая сахар, которого там и не было.

-----

Олег Викторович внезапно заторопился, прервал разговор и отправился на выход. Попрощались, проводили его до калитки. Комитетчик, без лишних сомнений о своём состоянии, сел за руль шикарного Ауди с дипломатическими номерами и укатил домой.
Они же вернулись в гостиную, где Юрка, опять потянул за хвост своего любимого "кота" и, как бы продолжая прерванный разговор, заявил:
- Деградация! Замкнутые не конкурентные системы деградируют всегда из поколения в поколение. Aetas parentum pejor avis tulit nos nequiores, - внезапно выдал он почти без запинки.
- Это серьёзное заявление, - с улыбкой согласился Вэл. - Тем более, произнесённое по месту рождения самого афоризма. Впрочем, ты прав. Деды, пережившие ту Войну, были лучше нас, своих потомков. Но я до конца ещё не разобрался в том, как вышло так, что мы всё бросили и пошли туда, куда идём сегодня?! Что мы теряем, а что приобретаем; сопоставимы ли эти величины и в чью пользу верстается итоговый баланс?!
- Ну, итоговая модель, по которой отстраивается жизнь у них там в России, - произнеся слова "у них там", Юрка многозначительно глянул на него, - это, конечно, что-то с чем-то, да ещё с добавкой большой доли настоящего дерьма. Умом не понять, что вы там наворотили за эти годы. Перефразируя Жванецкого, можно сказать, что вообще невозможно понять и поверить в эту новую латынь. Что-то, воля ваша, совсем плохо в новом королевстве.
- Общее состояние дел, вообще говоря, вполне понятно и без комментариев. В социальном плане новая модель явно проигрывает предшествующей по всем параметрам. Просто сравнивать нечего. "Наполненные прилавки" - это не просто слабый, а никакой аргумент вообще. Колбаса-то есть, да некому есть. Получается, что ради "наполненных колбасой прилавков" принесли в жертву целое поколение. Народ вымирает - какой ещё нужен аргумент? Им, кстати, - Он ткнул пальцем в потолок, - абсолютно на это наплевать. Типа, других завезём. Ну, нормальные это люди, как ты думаешь? Кто бы тут, в Европе, мог позволить себе сказать такое вслух?
- Никто, - уверенно сказал Юрка. - Это верная политическая смерть навсегда. Такого отношения здесь не простят. Да, под сурдинку о либеральных свободах они тоже завозят разный народ из третьих стран, но никакой публичный политик никогда не позволит себе сказать, что у него такая цель в жизни: заменить итальянцев, скажем, на китайцев.
- Вот! А у нас не только говорят, а требуют, чтобы все публично признали такую политику по отношению к самим себе как единственно верную и целесообразную. Продолжительность жизни скоро будет как в Африке. Социум разрушен! Его просто нет! Ты хотя бы представляешь, что такое жить в государстве, где отсутствует общество? Государство есть, а общества нет! Государство, висящее в пространстве, существующее без всякой цели. И что, всё это сделано ради того, чтобы твой любимый Жванецкий мог жрать в три горла по 150 сортов колбасы каждый день?
- Чего это он мой любимый? Такой же, как и твой. Ты, разве, не смеялся вместе со мной над его хохмами?
- Смеялся, - согласился Он. - Вот и досмеялся. Теперь сижу на твоей вилле и пытаюсь сообразить, как же так вышло. Всё же делал, как просили. Всё, что прямо не запрещено. Ловил рыбу на удочку, как учил Чубило, а не просил её у него. Всё равно не угодил.
- Ты не один такой, - успокоил его Юрка. - Но как же я вовремя успел соскочить, заметь!
- Когда ты соскакивал, ещё не понятно было, куда кривая вывезет, - возразил Он.
- Это тебе всегда "до конца" не понятно, куда вывезет! Всё веришь в разумное, доброе, вечное? В человека от Бога? Не смеши. У вас там, - на этот раз Юрка опять позиционировал его и себя, - всё держится только на его величестве "Трубе", и пока она работает с прибылью. Это главное! Любой сбой, и всё! Одномоментный триндец! Я этот твой вопрос, "что вы построили", давно себе задал. И ответ на него очень простой: ни-че-го! Ничего вы не смогли построить, а слепили какую-то хрень, прости господи! Вы там просто ох…ли, дорогие соотечественники!
- Не сделав ничего великого, лишь обесценили то, что было великим? - вернул Он Юрке крылатое латинское изречение в ответ.
- Именно так, - согласно кивнув, поставил итоговую точку в этом разговоре его друг.
Некоторое время Юрка молча курил тонкую длинную сигарку с пластиковым мундштуком, глядя на огонь в камине, потом сказал:
- Ладно, это всё было очень интересно, но что лично ты собираешься делать дальше? Нельзя же вот так просто сидеть целыми днями у камина, думая о вечности и судьбах родины. Деньги для тебя не проблема, но совсем без дела ты же просто спятишь.
- Говори дальше. Ты же не только это хотел мне сказать, - подсказал Он.
- Предложение моё ты уже знаешь, чего воду в ступе толочь, - отмахнулся Юрка. - Теперь, после встречи с Олегом, я думаю тебе надо определяться.
- Думаешь надо? Давай, определимся, - согласился Он. - Какие условия нашего совместного "дровяного" бизнеса ты мне предлагаешь?
- Почему же, дровяного? Очень даже и нефтегазового, - неожиданно сказал Юрка. - То есть мебель, конечно, тоже присутствует, но это в моей жизни, а не для тебя.
- Я этим и в России толком не занимался, поэтому ничем там тебе помочь не смогу, тем более в моём положении, - отмахнулся Он.
- Нефть есть не только в России. Даже в первую очередь она не там. И газ тоже. Например, тут недалеко, в Ливии.
- Любопытно. И давно ты работаешь на Каддафи? - улыбнулся Он, но Юрка шутки не понял.
- Тьфу на тебя! С ума сошёл? - отчаянно замахал руками Юрка. - Я работаю с Олегом.
- А Олег на Каддафи?
- Олег работает на себя! Мы с ним, чем только за эти годы не занимались и успешно, заметь. Он и мой бизнес помог на ноги поставить, куда бы я без него! Но это для него мелочи! Возможности у него серьёзные, а связи в Европе - закачаешься. Его коллеги, штатные и нештатные, по всему Евросоюзу окопались и корни пустили! И с ними до сих пор считаются, заметь!
- По старой памяти, "Кей-Джи-Би"?
- Сначала "по старой", а теперь по новой! Сегодня всё солидно, а лет 10-15 тому назад хватались за всё подряд. Как вспомнишь, так вздрогнешь!
- Например? - спросил Он, пытаясь раскрыть, хотя бы в первом приближении, характер "занятий" Юркиного посольского партнёра.
- Камни продавали, например, полудрагоценные.
- Ну, это нормальный бизнес, хотя и сильно схваченный. Комитетчик твоих конкурентов убирал?
- Это, смотря какие камни, - задумчиво произнёс Юрка. - Те были уникальные, из коллекции Министерства геологии. Как уж там, в России, коллекция эта ушла на продажу, я не знаю, но те глыбы видел своими глазами. Представь себе топазы и бериллы по нескольку десятков кило! Впечатляет, как ты думаешь?
- Слава богу, что вы до алмазного фонда не добрались!
- Мы не добрались! - усмехнулся Юрка.
- Ты хочешь сказать…
- Ничего я не хочу сказать, - перебил его Приятель. - Просто в Рашке нельзя быть на сто процентов уверенным ни в чём. Хрен его знает, что там в Кремле за стекляшки под стеклом! Может это такие же алмазы, как я арабский шейх, которым мы с Олегом динары меняли после "Бури в пустыне".
- Меняли шейхам динары? На что, на доллары?
- Нет, старые кувейтские наличные динары, на динары же, но нового образца. Всё честь по чести, в Швейцарии, есть там у Олега приятель, Фрэнк Бруксвинг. Эти динары из Саудовской Аравии самолётами сюда возили. Представь себе сумму, когда один динар был тогда чуть ли не пять баксов, по-моему! Ибн Сауд такой Монблан кэша, а там счёт шёл на сотни миллионов, сам предъявить не решился, вот и распихивали партиями по тридцать "лимонов" с приличным дисконтом.
- Откуда же у этого Сауда образовалось столько кувейтской налички?
- Оттуда, откуда! От любимого верблюда! Из банка их национального! Поговаривали, что часть тех динаров ему покойный Хусейн подкинул, до кучи, но это только слухи.
- Ничего себе приятели, у твоего приятеля!
- А я тебе о чём говорю? Возможности у него обширные! Но последние лет пять, он плотно на ливийские нефть и газ подсел! Перспективнейшее направление! Европа под боком, транзитёров никаких, только море. Если бы не Каддафи, так просто сказка, а не бизнес.
- Разве Ливия не прямой конкурент России в Европе? - удивился Он.
- Меня не интересует, кто там кому конкурент, меня интересует мой бизнес, - заявил Юрка. - Мой тесть ещё с допотопных времён по линии "Эни" имел бизнес в Ливии. У наших в тех краях тоже кое-что схвачено, как ты помнишь. Вот и сошёлся пасьянс, а я его сложил! - не без гордости закончил свой спич скороспелый нефтегазовый итальянский "барон".
- Хорошо, а я тебе зачем? В Ливии у меня тем более никаких завязок нет.
- Дело в том, что бизнес этот… не для широкого пользования, так сказать. Санкций против режима Каддафи окончательно никто ведь не отменял, хотя, думаю, что в следующем году их отменят, так как очень серьёзные люди рассчитывают погреть руки на ливийском газе, которого там оказалось намного больше, чем объявлено официально, и им нужна стабильность. Санкции - это ограничения, а ограничения - это дисбаланс. Дисбаланс никому не выгоден. И любой нарушенный баланс имеет свойство стремиться к восстановлению. Кроме того, есть некоторое количество нефти, добываемое сверх квоты ОПЕК, которое надо правильно продать. Причём всем об этой ливийской шалости известно, но все делают вид, что ничего не замечают. Это в общем, а нам нужны надёжные деловые партнёры.
- Неужели в Италии извели всех контрабандистов?
- В Италии, их больше, чем в России, но не все они годятся для тонкой работы и щепетильных, скажем так, расчётов. Поэтому Олег Викторович тоже считает, что ты очень удачно завис у меня в гостях.
- В смысле, загостился? В общем, я ему уже дал согласие на любое сотрудничество, поэтому нет смысла тянуть кота за хвост. Какие наши планы?
- Во-первых, тебе нужно будет переехать на Мальту… можно вместе с молодой женой!

-----

В переговорной комнате небольшого офиса на юго-западной окраине Москвы встретились три человека.
Этот офис принадлежал одному из филиалов "Холдинга" и по какой-то "невероятной случайности" выпал из сферы интересов доблестных правоохранителей.
Впрочем, человек, попросивший "не замечать" этого отдельно стоящего здания, с которого на всякий случай свинтили слишком заметную вывеску, сидел тут же в огромном кожаном кресле, прихлёбывая ароматный кофе из стандартной "офисной" кружки, наслаждаясь напитком и скандалом одновременно.
Скандал разгорался вокруг него, заполняя всё пространство переговорной, не касаясь, правда, самого любителя кофе.
Впрочем, ругался только один Депутат, а бледный Партнёр в основном кивал, соглашаясь, да изредка пытался вставить бледную и тягучую как мычание реплику в своё оправдание.
- Ты абсолютный болван! - орал Депутат, не столько обвиняя, сколько констатируя очевидный ему факт. - Твой отец, мой брат, был таким же непроходимым тупицей! Только то, что ты мой племянник спасало тебя от пинка под зад столько лет! Но видит бог, я всё-таки сделаю это! Когда-нибудь ты достанешь меня своей непроходимой тупостью!
- Но дядя, - оправдывался Партнёр, - вы всё так быстро закрутили, что я ничего не успел.
- Почему ты, жертва секса по пьяни, скрыл от меня новый корпоративный счёт в Швейцарии, да ещё на такую сумму? Представляю, как теперь наш бывший компаньон издевается над нами, стянув себе такие бабки на "чёрный" день. Теперь у него все дни светлые, а ты иди, восполняй убытки, придурок. Стоять, куда собрался?
- Ну, это, Вы же сами сказали иди, мол, - растерялся Партнёр.
- Настоящий идиот, - констатировал Депутат, обращаясь к человеку в кресле, тот согласно кивнул.
Человек в кресле был спецом, он умел и любил создавать проблемы, но умел и любил решать проблемы, созданные такими же умельцами, как и он сам. Прежнее место службы, где из него профессионала высокого уровня вырастить смогли, но содержать были не в состоянии, он давно оставил.
Правда, поддерживая и стимулируя нужные и важные контакты время от времени, то есть практически постоянно, учитывая непрерывный поток создаваемых и решаемых проблем.
К этим двум мудакам, как он трезво оценивал своих собеседников, его приставил теперешний шеф, проследить, чтобы они не наломали лишних дров.
Ранее у него была команда организовать этим людям массу проблем и вывести их из бизнеса навсегда, но потом что-то там на самом верху изменилось, соответственно изменилась и задача. "Мочить в сортире", но не насмерть, чтобы не вызывать дополнительного шума, было приказано только одного, а этих, но главным образом Депутата, разумеется, посадить на короткий поводок.
Это было уже не интересно. Не его это был уровень. Поэтому Профессионал тихонько зевал себе сейчас в комфортном кресле, думая о других делах, несмотря на крики и метания Депутата из угла в угол.
На какое-то время Депутат прекратил ругаться и спросил:
- Вы, как профессионал, что посоветуете, можно как-то вернуть те деньги?
- В принципе можно всё, но в данном случае об этих деньгах проще забыть, - ровным голосом без каких-либо эмоций прокомментировал ситуацию Профессионал. - Овчинка не стоит выделки. Ваш Компаньон снял деньги со своего счёта. Не с вашего, заметьте, не со счёта "Холдинга", а со своего личного, по которому право пользования было ещё и у вашего любимого племянника. Но это право, всего лишь добрая воля владельца счёта, не более. Таким образом, банк поступил законно, счёт мы, благодаря вашему любимому племяннику, не успели заблокировать, но, на самом деле, это было бы очень не просто и не быстро сделать.
- Ну, может быть, отправить к нему людей и выбить эти деньги? - с надеждой в голосе спросил Депутат.
- Это будет слишком дорого стоить, - опять заявил Профессионал. - Сегодня нам нужно думать о другом. По нашим данным ваш бывший Компаньон установил контакт и дал согласие на сотрудничество со службой, которая может вам предъявить в итоге столько, что те деньги забудутся сами собой, как незначительная подробность вашей биографии.
- Подстраховался, гад! - взвизгнул Партнёр каким-то тонким бабским голосом. - Всё сдаст, всех сдаст!
- Если мы ещё чего-то о вас не знаем, то вам лучше поставить нас в известность прямо сейчас, - посоветовал ему Профессионал. - Ещё одной неожиданности я вам не прощу, и ваш дядя может навсегда лишиться любимого племянника.
- Нет, я всё передал! Все документы! Всё, что у меня было, - испуганно заверещал фальцетом Партнёр. - Больше я ничего не знаю.
- Хорошо, если так, - согласился Профессионал. - Кстати, люди из той службы, с которой сегодня… дружит ваш бывший компаньон, активно пробивают состояние, скажем так, "ваших" металлургических производств. Судя по тому, что их интересует, о положении дел на этих заводах они знают намного лучше вас.
- Понятно, кто их консультирует, - согласился Депутат. - Этот мой болван в производство не влезал и сам ничего толком не знает. Хотя, и правильно делал, что не лез, чтобы он там накуролесил можно только догадываться, хотя фантазия у меня вполне на уровне! Дьявол, вот бы вас поменять местами! Никак нельзя их обменять по вашим каналам? Этого итальянцам на макароны, а того сюда, чтоб работал?
- Это смешно, - улыбнулся Профи, - но, к сожалению, не реально. Реальность такова, что вы можете остаться без своих источников благосостояния, если ваш бывший друг найдёт и подскажет способ изъять их у вас. Вы, насколько я понял, ничего определённого о "подводных камнях" такого рода на тех производствах понятия не имеете.
Партнёр и Депутат переглянулись и дружно кивнули. Было понятно, что эти производства для них "чёрный ящик", причём абсолютный. Только отдельный сигнал на выходе в виде устойчивого финансового потока воспринимался ими вполне и определённо свидетельствовал, что какие-то, недоступные их разуму, процессы там внутри всё-таки происходят.
- Я так и думал, - глядя на растерянные лица своих визави, подтвердил свои опасения Профи. - Думайте, что делать. Иначе, потери в Швейцарии, как я уже заметил, покажутся вам малозначимым событием, так сказать.
- У него сын тут в Москве, - заискивающе заглядывая в глаза Профессионалу, сообщил Партнёр. - Может быть…
- Это исключено, - перебил его Профи. - Такой беспредел уже невозможен. Мы не будем портить отношения с коллегами из-за ваших частных заморочек. У нас есть свои понятия о том, как следует вести дела.
- Что же делать? - засуетился Депутат. - Вас ведь отрекомендовали нам как человека, способного решить любые проблемы. А может быть его того, в смысле все же смертны, а?
- Заметьте, не я это предложил, - удовлетворённо кивнул Профи.
Человек, способный решать проблемы, поставил пустую чашку на стол, выбрался из мягких "объятий" уютного кресла и направился к выходу. Уже в дверях он обернулся и сказал:
- Вы правильно всё решили. Начали, так надо идти до конца. Именно люди - источники всех проблем, это я вам как специалист по проблемам говорю. Счёт за ритуальные услуги я выставлю вам по факту. Честь имею, господа.

Глава 4
"Да осилит путь идущий!"

"А дорога серою лентою вьётся", - тихо мурлыкал Он себе под нос незамысловатую песенку родом из детства, отслеживая идеальную дугу поворота лёгким движением пальцев по дереву руля.
Теперь уже Паола сидела на месте пассажира, слушала темпераментную скороговорку какого-то репортёра местного радио и дымила своей смешной "бутафорской" сигареткой.
Они возвращались в Геную той же дорогой, что так недавно вывела их на иную, неожиданную для обоих, орбиту собственной жизни. Но теперь это был их по-настоящему совместный путь, определённый и желанный.
Все планы были просчитаны, решения приняты, оставалось только жить, любить, работать и ждать, когда "Фемида" в России окончательно отворотит от него свои, и без того крепко завязанные, глаза.
Жизнь сильно изменилась, но в целом наладилась, а в чём-то даже удалась. Последней преградой, перед окончательной сменой состояния влюблённых на официальный статус жениха и невесты, были родители Паолы, не на шутку напуганные таким "странным" и неожиданным пируэтом в судьбе их дочери.
С тётушкой Джулией всё было просто. Та рассматривала любые отношения мужчины и женщины как очередное, ни к чему не обязывающее, приключение, поэтому даже обрадовалась, что у любимой племянницы начался романтический период в жизни, которому, по мнению тётушки, давно пора уже было состояться.
К тому же, Он внёс щедрое пожертвование в какой-то фонд любви к каким-то там животным, в котором состояла активная, не смотря на свой возраст, тётя Джулия. Выступать в полную силу в том же качестве на прежнем поприще ей уже не позволял возраст, да и слишком сильна была конкуренция со стороны молодых дарований, и теперь эти, вымирающие где-то в Африке, "милые зверушки" ощущали на своёй шкуре всю силу её, так до конца и не растраченной, любви.
Не особенно вникая в подробности "страшной" жизни тётушкиных любимцев в ужасных джунглях, среди жутких чудовищ и мерзких людей, отстегнул на создание спасительного приюта для "милых крошек", после чего тётя Джулия безоговорочно утвердила его в качестве претендента на должность "первого мужа" - так и сказала, стерва! - своей любимой племянницы.
Более того, выяснив его спонсорские возможности и, видимо, рассчитывая на дальнейшее участие в судьбе африканских питомцев, а может быть и просто из спортивного интереса, взяла на себя неблагодарную, в общем-то, миссию воздействия на своего брата, что было кстати: отец Паолы, проявив сдержанность, тем не менее, высказался однозначно против выбора дочери.
Мама Паолы была как бы не против, но с поправкой на мнение мужа, которого и взяла в оборот тётушка. После её визита с решительными целями, дрогнул и папа. "Ха-ха, кто бы сомневался", - улыбнулся Он про себя.
И вот теперь они ехали вместе в гости на Рождество закреплять успех тётушкиной разведки боем.
На Мальте всё уже было готово: дом, офис, персонал, контора в порту. Оставались утрясти какие-то разрешительные формальности с властями острова, чем и занимались люди Комитетчика. Все вопросы решались, кстати сказать, простыми и эффективными, сто раз проверенными, "родными" методами. "Мальтийские" расходы нёс Он и сумму "представительских" знал, поэтому абсолютно не сомневался, что самое ближайшее время "вопрос будет закрыт".
Таким образом, буквально через месяц можно будет приступать. Уже договорились, что Паола, окончив курс в университете, переедет к нему, а если захочет учиться дальше, то на острове тоже есть неплохой английский университет.
Оставались только родители, которых надо было уговорить, убедить, уверить, ублажить, сделать всё возможное, чтобы итальянские аристократы-обыватели поверили, что этот "странный жених", не "гангстер из русской мафии", а дар свыше, счастье и судьба их дочери... или, на худой конец, хотя бы махнули на всё рукой и просто кивнули головой.
Выглядело всё как-то очень смешно и сложно, плясать эти ритуальные танцы прошлого страшно не хотелось, но приходилось себя заставлять, помня о чужих уставах, хотя стремился Он вовсе и не в монастырь.
Юрке, Комитетчику и ресторанному Стасу было строго обещаны православное Рождество и Старый Новый год, а декабрь решено было посвятить урегулированию "семейных" отношений.
Реальность жизни вторгалась в идиллию любви и разные пошлые вопросы типа статуса, гражданства, визы, паспорта и прочих прелестей либерального общества давили пока ещё в фоновом режиме, но уже очень сильно.
Паспорт заканчивался примерно через год, а "шенген" - меньше чем через полгода и нужно было - хочешь, не хочешь! - решать эти вопросы кардинально. Комитетчик обещал, разумеется, любое содействие, но интуитивно всё-таки хотелось, как можно меньше зависеть от него в любых вопросах.
Женитьба давала отличные шансы поправить положение, как в Италии, так и на Мальте, а далее везде. Было неприятно думать об этой, меркантильной, стороне дела, но делать было нечего, поскольку альтернатива ухода на нелегальное положение была из области фантазий и обычной глупостью.
Став мужем Паолы, Он немедленно получал возможность претендовать на гражданство в порядке соединения с семьёй. Комитетчик обещал сделать всё очень быстро. После чего, можно было бы отправляться на свободу с чистой совестью, метнув в морду "родному" государству красную паспортину с мутантом на обложке.
Именно государство, а не родину, Он винил во всех своих несчастьях. Такое, каким оно изобразило самоё себя на собственном гербе: двухголовое, раскоряченное и плоское, увязшее одной ногой в стоячем болоте прошлого, а другой - в мутной грязи настоящего. "Цыплёнок-табака" на распутье.
"Вы не построили ничего, - вспомнились слова Юрки, - Да, собственно строить никто и не пытался, - мысленно ответил Он Приятелю уже абсолютно осознанно. - Понадёргали "цитат" из западного настоящего, круто приправили острым соусом из остатков недавнего прошлого, да и слепили всё это кое-как силовым методом. Главная задача, прибрать к рукам собственность страны, способную давать хоть какую-то прибыль, была успешно решена, а остальное обременение было вынужденным излишеством, от которого стремились избавиться всеми правдами и неправдами".
Устойчивый статус в этом мире был ему крайне необходим, так как даже в мелочах нынешнее положение сулило массу неудобств. Например, этот "Рэндж-Ровер", на котором они сейчас ехали в гости, пришлось покупать на Паолу, иначе процедура была бы для него просто невыполнима.
После длительной полемики о формах и методах ведения совместного домохозяйства до момента официального оформления отношений, первый "семейный" автомобиль обрёл-таки своего законного владельца.
Необыкновенная щепетильность Паолы в вопросах собственности и финансов вызывала недоумение, если не раздражение. Хотя, в принципе, Он признавал справедливость такой линии поведения для женщин вообще. Но, как это часто бывает, всё то, что в теории выглядит безупречно, на практике оказывается не так уж и однозначно, особенно применительно к самому себе.
В России эдакое невозможно даже представить. Там большинство женщин пребывает в постоянном нетерпении, их буквально трясёт от желания, запустить руку в мужской кошелёк. Тем более, когда сами мужчины предлагают сделать это. "Психология шлюхи, сэр, - как говаривал один его хороший знакомый. - Хотя они и разные, но суть у всех одна". Такое обобщение, разумеется, было некорректным, касалось только их круга общения, за пределами которого была настолько другая жизнь, что остальные люди, а не только женщины, представлялись его приятелю чем-то вроде малоизученных наукой животных.
Старенькая "Симка" осталась доживать свой век в гараже; было жалко отправлять в утиль этот заслуженный автомобильчик, жертвовавший собой ради их личного счастья.
И вот теперь новый экипаж, большой и солидный, разгоняемый сотнями "лошадок", стремительно возвращал их в недалёкое прошлое. Правда, только в пространстве - не во времени. Время стремительно, бесконечно и необратимо, а пространство ограничено, счётно, трансформируется и копируется как угодно и с любой скоростью.
Серо-стальное и шумное зимнее море, так образно описанное в своё время Паолой, маячило в небольших заливчиках и бухтах, периодически выглядывая слева по ходу движения. По мере проявления знакомой перспективы вокруг, большей частью ещё скрытой густой сосновой рощей, росли тревога и волнение перед грядущей первой встречей.
"Ровер" пробежал мимо ворот отеля, где когда-то начался его отпуск и где в одном из номеров, оплаченном до конца года, до сих пор лежали некоторые вещи, которые, между прочим, не мешало бы и забрать. Побежал дальше, мимо залива и памятного пляжа. И ещё дальше, вверх по мощёной улице, к знакомому дому и подъезду, мимо неспешно тарахтевшего в горку мотороллера с кузовком, в каких современные итальянские разносчики развозят по лавкам всякую нужную и бесполезную мелочь.
Припарковавшись возле зеркальных дверей офиса её папы, Он вышел из автомобиля и принялся прохаживаться рядом, делая вид, что разминает затёкшие ноги, а на самом деле собираясь с мыслями и словами, настраиваясь перед встречей с будущим тестем, как перед ответственным поединком на ринге.
"Надо же, как легко привести меня в состояние неуверенности в себе", - успел удивиться Он, когда неожиданно за спиной раздались крики людей и железный скрежет тормозов. Он быстро обернулся и успел ухватить взглядом все основные детали дорожного происшествия.
Водитель мотороллера, с лицом человека, проснувшегося поутру вместо привычной домашней кровати на нарах в тюрьме, отчаянно выворачивал руль своей колымаги, пытаясь избежать столкновения с велосипедом, летящим вниз под горку, отчаянно скрипя тормозами, но почему-то без результата.
Поворачивать мотороллеру было совершенно некуда, переднее колесо немедленно упёрлось в высокий бордюр, а сам экипаж занесло по ходу движения, ещё больше загораживая улицу отчаянному любителю скоростных спусков без тормозов.
Столкнувшись с зелёно-жёлтым фургончиком, велосипедист перелетел через руль, закрутился волчком по асфальту и закатился под его джип. Причем, закатился весь целиком: из-за переднего колеса возле места водителя осталась торчать только голова в пластиковом шлеме, испуганно моргающая глазами.
Зрелище было настолько уморительным, что Он не выдержал и захохотал. Все вокруг осуждающе посмотрели на него, а Паола даже одёрнула за рукав куртки. С трудом подавив этот приступ веселья, подал руку незадачливому велосипедисту, уже пришедшему в себя и темпераментно причитавшему что-то о своей нелёгкой судьбе и глупости.
Вцепившись в протянутую руку, велосипедист, не прерывая скорострельной итальянской скороговорки, выбрался наружу и принялся пинать ногами груду металлолома, оставшуюся от его самоката - в прямом смысле этого слова.
Неожиданно, на практически пустой до этого улице, образовалась большая толпа очевидцев, принявшихся на все лады пересказывать друг другу собственные версии случившегося. Неспешно подтянулись карабинеры, и эти "свидетели", при посильном содействии самих участников аварии, начали объяснять им суть дела.
Участвовать в этом концерте, да ещё в качестве свидетеля, ему совершенно не хотелось. Пусть разбираются сами - вон их сколько, желающих выступить на сцене события.
Поэтому, потянув тихонько Паолу за рукав, Он указал глазами на двери дома и, воспользовавшись вселенским хаосом, они неслышно, как два шпиона, скользнули за зеркальные створки, оставив беспокойным обывателям все права на главные роли.
Их исчезновения, надо сказать, никто и не заметил, а один из особо азартных очевидцев, войдя в раж, уверил всех, что это именно он помог велосипедисту подняться с земли, причём парень сам был уверен в этом настолько, что сумел убедить и всех остальных, даже видевших всё своими глазами.

-----

В гостиной необъятных размеров, с высотой потолков в два этажа, - только где-то очень далеко наверху тускло мерцала огромная люстра, - и происходил весь непростой обряд утверждения его кандидатуры. Это необъятное пространство зала, способного легко вместить и сотню претендентов, давило физически и наглядно демонстрировало родителям Паолы, спускавшимся по лестнице откуда-то сверху, всю "ничтожность" их будущего зятя. Бог знает, специально ли они придумали эдакую процедуру знакомства, но ощущения были яркими и однозначными.
Паола же улыбалась, радуясь встрече с родными, присутствию любимого человека, да и вообще всему: прошлому, настоящему и будущему, и не обращала никакого внимания на такие, как ему казалось, очевидные моменты, не замечала их и не придавала никакого значения.
Он честно попытался настроиться на такую же волну позитива, но получилась какая-то пародия. А когда сеньор Сфорца заговорил, то искусственная улыбка тупо застыла на лице новоиспечённого "жениха", как маска на лице арлекина.
Говорил папа по-английски, очень правильно, с "оксфордским" произношением, неспешно выкладывая законченные и точные формулировки. Из этого монолога - мама Паолы только улыбалась и кивала в унисон словам мужа - стало понятно, что сеньор Сфорца согласен терпеть странный выбор своей дочери, считая его женским капризом, до тех пор, пока Он не начнёт "делать ошибки".
Какие ошибки имелись в виду, "папа" уточнять не стал. Видимо не хотел связывать себя исчерпывающим перечнем, оставляя возможность расширительного толкования. При этом "папа" не определил и возможное наказание, к которому предполагал прибегнуть, в случае выявления "таких ошибок". Не стал, глава семейства, и ограничивать себя жёсткими рамками "испытательного срока", объявив, что так будет: "пока я жив, а дальше как хотите".
Главное, что Паола всё равно счастливо улыбалась и радостно кивала, соглашаясь со всеми, абсолютно бессмысленными, формулировками своего отца.
"В конце концов, - подумал Он, - всё это только слова. Ну, как "папа", переживающий за своё чадо, реально может повлиять на их решение или даже отменить его? Никак. Лишить наследства? Смешно. Почти наверняка я сегодня как минимум не беднее семьи Сфорца. Как минимум".
Успокоив себя таким образом, дружелюбно улыбнулся "папе" и стал кивать ему вместе с остальными. Успокоился и "папа", видя покорный и примирительный образ будущего зятя. В конце "официальной" части было достигнуто, если и не полное взаимопонимание, то общее согласие точно.
Довольные друг другом в первом приближении, "высокие договаривающиеся стороны", мирно расстались до обеда, назначенного, как оказалось, аж на семь часов вечера. "Когда же в этой семье принято ужинать? - невольно удивился Он. - Наверное, ночью".
Паола, ожидавшая куда более сложных переговоров, была по-настоящему счастлива. Благодарно обняла папу, расцеловала маму и потащила его по лестнице на второй этаж дома, не дав толком раскланяться со своими родителями, завершая "церемониал" как положено.
"Вот, что Она, молодая и красивая девушка, нашла во мне такого, чтобы полюбить. Я на тринадцать лет её старше. Иностранец, иммигрант, из страны, скажем так, не пользующейся популярностью в мире. Странная штука - эта любовь. Лично у меня на порядок больше оснований для любви. Господи, неужели я уже не могу просто любить, а должен обязательно всё просчитать и оценить?" - поморщился Он от собственных мыслей, следуя за Паолой по удивительным лабиринтам незнакомого дома.
Если бы Она бросила его сейчас в этом хитросплетении бесконечных коридоров, Он долго бы искал выход наружу! Оказалось, что достаточно скромный с улицы внешний фасад скрывал необыкновенно значительное здание, развёрнутое вглубь, производя ложное впечатление на любопытствующих.
Наконец, они достигли цели, и Паола распахнула дверь в свою комнату. Большая, просторная и очень светлая комната. Комната в которой прошло её детство. Комната девичьих грёз и наивных мечтаний. Суверенная территория взрослой женщины и будущей жены.
Он замер в дверях, не решаясь переступить порог её владений, нарушая этот покой и уют.
Всё вещи в комнате казались какими-то хрупкими и слишком изящными, что ли. Всё это были её вещи, верой и правдой служившие все эти годы, стоявшие на своих, давно обретённых местах.
Теперь это пространство наполнилось тревожным ожиданием, как бы оценивая нового пришельца, что Он ощутил очень ясно.
- Ну, что ты замер? Входи смело, - подбодрила его Паола. - Теперь это и твоя комната тоже!
- Здесь всё такое... женское, - усомнился Он. - Я боюсь что-нибудь поломать ненароком.
- Не бойся. Тут давно уже надо кое-что сломать, - рассмеялась Она. - Мне просто некогда было.
Он вошёл в комнату, осмотрелся и аккуратно присел на краешек пушистого и необычайно мягкого дивана.
- В этой комнате мы и проведём наш первый медовый месяц, - констатировал Он, привыкая к новой обстановке.
- Тебе что-то не нравится? - насторожённо спросила Она.
- Мне нравится любая комната, в которой есть ты, - мягко улыбнулся Он. - Просто в этом пространстве твоего детства я чувствую себя... как в музее. Хочется обуть войлочные тапочки, ходить тихо, а говорить шёпотом. Особенно эти куклы вокруг.
- Я уберу их, - немедленно согласилась Паола.
- Ни в коем случае, - попросил Он. - Оставь всё, как есть, и пусть в этой комнате так будет всегда. Наш новый дом мы устроим по-новому, а тут ничего трогать не надо. Надо любить наше прошлое, тем более такое красивое.
- Эти куклы мне дарили родственники на дни рождения, поэтому их так много, - улыбнулась Паола. - Ничего другого за эти годы они так и не придумали.
- Зато посмотри, какая шикарная коллекция. Это настоящие произведения искусства, а не одноразовые Барби.
- Почти все - ручная работа!
- Я так и думал. Но самая красивая среди них - это ты. Иди ко мне, любовь моя. Моя невеста. Моё счастье. Моя жизнь.
Сплетались вместе губы, руки и грешные души. Мгновенья счастья и восторга, сливались в часы любви, когда в любом полуслове, жесте, лёгком вздохе и прикосновении рождается неземная красота идеального мира. Мира, в котором нет места похоти и расчёту.
Потом они долго не смели нарушить единение своих объятий, и дрожь покоя и блаженства трепетно пробегала по их телам.
"Любовь пришла в мою жизнь и теперь так будет вечно", - мечтал Он, утопая в нежности.
"Я люблю! Я счастлива! Я живу", - тихо плакала от счастья Она.
Он не сразу почувствовал её слезы на своём плече. Обеспокоено заглянул в глаза любимой, но увидел, что это сладкие слёзы, слёзы безграничной радости и покоя

------

До вечернего обеда ещё было много времени, и Вэл решил смотаться быстренько в отель, забрать свои вещи.
Во-первых, нечего им там валяться, а во-вторых, Он настолько трудно привыкал к новым вещам, что предпочитал донашивать старые до возможного разумного предела. В новой обуви и одежде всегда чувствовал себя, как в жёстком картонном ящике.
Время было, отель рядом, и одежда, приличествующая "званному обеду-ужину", была действительно нужна. Наличный дорожно-спортивный набор явно не отвечал обстановке.
- Я съезжу в отель, - объявил он Паоле. - Заберу свои вещи. Я быстро.
- Я поеду с тобой, - неожиданно объявила Она. - Я тебя отвезу.
- Как хочешь, - обрадовался Он. - С тобой всегда лучше.
- Надеюсь, что ты всегда будешь помнить об этом!
- Обещаю и клянусь!
Вышли на улицу, и Паола попросила ключи.
- Сегодня я буду за рулём. Буду, как в прошлый раз, ждать тебя перед воротами отеля! Потом отвезу тебя в романтическое путешествие, - мечтательно сказала Она.
- А как же званный обед? - решил уточнить Он.
- Верно, обед пропускать нельзя, - согласилась Она. - Тогда после обеда.
Пискнул центральный замок, слабо щёлкнули кнопки на дверях... и заиграл мобильник.
Звонил Юрка. Торжественно сообщил, что все официальные разрешения и регистрации сегодня утром были подписаны мальтийскими властями, с чем, мол, и поздравляю.
- Ты, типа, мне намекаешь, чтобы я тут надолго не зависал? - решил уточнить Он, одновременно махнув рукой Паоле, что сейчас подойдёт. Она уже заняла водительское место и вопросительно смотрела на него.
- Нет, ну что ты, - зачастил Юрик. - Мы же всё понимаем. Просто я думал, что тебе это интересно.
- Мне интересно, - подтвердил Юрке, глядя, как Паола регулирует под себя сидение. - Подлокотник откинь, - посоветовал Он.
- Что?! - не понял Юрка.
- Это я не тебе, - отмахнулся Он. - Короче, я тебе перезвоню, не обижайся.
- ОК, - согласился Юрик...
...................................................................................................................

... Время замерло! Затем медленно сдвинулось с мёртвой точки и тягуче поплыло навстречу, услужливо разворачивая картину происходящего в деталях и подробностях.
Но Он видел только одно: лицо своей Любимой, на котором застыла детская беззащитная улыбка и изумление, тонущее в облаке огня и дыма, медленно удаляющееся от него, исчезающее за острой гранью реальности навсегда.
Он рванулся было к ней сквозь вихрь огненных обломков, пытаясь спасти, укрыть в объятьях, выхватить из смертельного хаоса взрыва, но наткнулся на невидимую и твёрдую преграду, отбросившую жёстко и решительно на зеркальные двери, разлетевшиеся на тысячи осколков.
Последнее, что запомнилось, был бесконечный хрустальный звон стекла, бьющегося о камни мостовой... и упала тьма.

-----

- Ты везучий, - улыбаясь качал головой Юрка. - Такой взрыв буквально в трёх метрах, а ты уцелел.
- Повезло, что уцелел? Ты серьёзно так считаешь?
Они стояли на пороге небольшой частной клиники, куда его пристроил Комитетчик, проходить курс реабилитации. Теперь Юрка приехал за ним - курс закончился.
Действительно, ему повезло. Посекло осколками, но поверхностно, отбросило взрывной волной, но не об стенку, травмы и ожоги были тяжёлые, но, что называется, не смертельные. Повезло, в общепринятом смысле этого слова.
Но безумное горе утраты, утраты страшной, немыслимой и запредельной затмило всё. Целый месяц Он лежал, почти не вставая, думая только о том, как теперь жить дальше, да и нужно ли теперь жить дальше.
"Я уцелел, и в этом должен быть какой-то смысл, - решил Он в конце концов для себя. - Будем жить, чтобы найти смысл, ради которого я уцелел".
- Я серьёзно так считаю, - уверенно сказал Юрка. - На вот тебе на память.
Приятель протянул ему загранпаспорт, разорванный в клочья.
- Хороший был паспорт. Главное, что обложка была правильная, - усмехнулся Юрка, - из достаточно плотной кожи, чтобы удержать осколок, предназначенный лично тебе.
- Что ж, спасибо галантерейщикам из "Петека", - тихо сказал Он. - Плюс куртка. А всё равно остался шрам.
Он постучал себя пальцем по левой половине груди, обозначая, где этот шрам, и стало непонятно, какой шрам имелся в виду.
- Предлагаешь сохранить как память? - спросил Он, разглядывая "разделанную" двухголовую курицу на обложке.
- Как знаешь, - ответил Юрка. - Ты теперь у нас гражданин Парагвая. В курсе?
- Да, какая разница, кто я теперь, - отмахнулся Он. - Парагваец, никогда не бывший на далёкой "родине" и не знающий испанского, или русский, потерявший бывшую родину, но ещё помнящий родной язык. Какая разница, амиго.
- Ага, одно слово по-испански ты уже знаешь, - улыбнулся Приятель.
- Одно слово. Одно было слово, и слово это было - Любовь... Я могу видеть её могилу? - спросил Он.
- Только свою, - ответил Юрка. - И то нежелательно.
- А где меня похоронили?
- Недалеко от неё. Ты не сможешь увидеть её могилу потому, что это склеп. Ключи, как ты сам понимаешь, её предки тебе не дали бы, даже если по официальной версии ты был жив. Можешь только посмотреть издалека, как он выглядит снаружи.
- Только издалека, - тихо прошептал Он. - Из самого далёкого далека, какое только можно себе представить.
- Понимаешь, хотя внешне ты теперь сильно изменился, но всё равно компьютерный анализ фотографий покажет, что это твоё лицо, - извиняющимся голосом произнёс Юрка. - Так считает Олег. Он просил объяснить тебе это. Сейчас такая техника, что никакая пластика не спасёт. А у тебя только поправили, что обгорело.
- Сколько я за всё это должен? - Он кивнул головой на здание клиники, увитое засохшим на зиму плющом.
- В пределах разумного, - успокоил его Юрка, не уточняя сумму. - Для тебя не разорительно. Садись уже в машину, нам пора.
- Что ж, поехали, - согласился Он. - Куда мы теперь?
- Поживёшь с недельку у меня на вилле, может чуть больше, пока Олег утрясёт до конца все формальности с твоим парагвайским гражданством, а потом на Мальту. Там всё готово.
- Да, я помню. Ты мне уже говорил об этом, - кивнул Он. - Знаешь, а ведь тот твой звонок и спас меня. Я задержался в дверях, не люблю говорить на ходу. Привычка.
- Надо же, - покачал головой Приятель. - Видимо это и называется везением. Сочетание случайностей в нужном месте и в нужное время.
- Хорошо, что есть это дело на Мальте, - сказал Он, не обращая внимания на рассуждения Приятеля. - Не знаешь, кстати, почему Парагвай?
- Понятия не имею, сеньор Парагваец, - усмехнувшись, пожал плечами Юрка и повернул ключ зажигания. - Наверное, потому, что это очень далеко. На краю света. И ещё, наверное, потому, что главная резиденция иезуитов тут рядом.
Звонко провернулся стартер и, набирая скорость, "БМВ" приняла с места как призовая норовистая лошадка. Серая лента итальянской дороги стремительно побежала навстречу разгорячённой резине колёс.
"Действительно, какая теперь разница, если официально меня теперь нет даже в списках живых людей, - подумал Он. - Теперь я настоящий призрак. Расплывчатый, подлец, оказался прав".
Юркина вилла, как выяснилось, располагалась всего лишь в получасе езды от клиники, в которой Он провел последний месяц.
Просторный новый дом на берегу моря в общем ряду почти таких же особняков, выстроившихся вдоль побережья в длинную линию. Сразу через улицу, протянувшуюся вдоль этих частных владений, начинался обширный пляж с бассейнами, кортами и футбольным полем. С одной стороны пляж оканчивался бухтой, заполненной под завязку яхтами всевозможных форм и размеров, большинство из которых было поставлено на зимний прикол, а с другой, берег упирался в городок с названием, напоминающим смешную скороговорку, - Чивитавеккья.
Здесь Он и завис, "питаясь" бесконечными "завтраками" своего Приятеля. То ли у них там что-то не срасталось по части его нового гражданства, то ли были какие-то другие причины, но унылое безделье висело в пространстве вокруг, как бельё на верёвке: мокрое, холодное и противное на ощупь. Днём унылое безделье и тягостное одиночество, а по ночам жуткие сны, плавно переходящие в кошмары, отбивавшие охоту ложиться спать.
Чтобы не свихнуться окончательно, Он решил съездить в город. Развеяться. Побыть среди людей. Перекусить в приличном ресторане.
В общем, хоть как-то разорвать эту тупую безнадёгу и одиночество, прерываемое только посыльным из службы доставки, приезжавшим раз в день на отвратно тарахтящем мотороллере. Этот звук был ему особенно неприятен. Приезжал посыльный с заказами только к нему - соседние дома были пустыми. Видимо, до лета.
Городок был небольшой, не суетливый, ещё хранивший отпечатки и признаки не так давно прошедших праздников. Не зная, что делать, Он вошёл в первый попавшийся кинотеатр, и купил билет, не интересуясь, что за фильм ему предстоит смотреть.
Зал был полупустой. Пользуясь этим, зрители расселись подальше друг от друга, а парочки заняли самые уютные уголки - их этот фильм интересовал постольку поскольку. Долго гоняли рекламу, потом, всё-таки, начался сам фильм. Скучнейший итальянский боевик: мафия против полиции, каких много видел в Союзе в далёком детстве. Только яркая картинка, мощный звук и голливудские эффекты отличали эту поделку, от тех. Всё было понятно и без перевода, хотя титры на английском были. Универсальное кино.
Чёрно-белые тени мелькали по залу, освещали на мгновения редких зрителей, но немедленно отпускали их обратно, в темноту. На экране какой-то молодой мафиози подобострастно ловил каждое слово старого крёстного отца своей «семьи». Старик вещал солидно, взвешивая каждое слово, видимый зрителям только со спины. И одно слово, которое Он знал без перевода, прояснило всё и прозвучало в этот раз как откровение: "Вендетта".
"Вендетта! - немедленно засуетился Он, почувствовав реальность. - Конечно же! Око за око! Только так и не иначе! Нельзя позволить тем гадам жить, после того, что они совершили. Справедливость и месть. Только так".
Он вскочил со своего места и почти бегом бросился к выходу из кинотеатра, на ходу доставая мобильник и вызывая Юрку.
- Только хотел тебе звонить, - обрадовался Приятель. - Олег вернулся из Москвы, и на днях у тебя будет весь парагвайский набор. Паспорт, страховки, права и прочая лабуда. Оказывается у него в принципе всё готово.
- Отлично, - зло и отрывисто произнёс Он. - Слушай, Юра, мне нужен киллер. Срочно.
- Тихо, епт, - выругался Приятель. - С ума спятил, нести такую чушь по телефону.
- Мы же по-русски говорим!
- Ага, только мы с тобой и знаем этот язык. Молодец. Я приеду в пятницу, тогда и поговорим. Что ты там ещё надумал, господи, - сокрушённо сказал Приятель. - Не надо было оставлять тебя одного надолго.
"Вендетта" - слово, звучащее как сладкая песня, как обретённый смысл жизни. Произнося на все лады это волшебное слово, Он возбуждённо шагал по бесконечному циклу во внутреннем дворике, не в силах присесть ни на минуту. В разгорячённом сознании возникали ненавистные лица бывших приятелей, сгорающие в адском пламени, корчась от боли.
"Только так! Только так нужно и можно поступать с вами, отвратные животные, прикидывающиеся людьми! Тупые и бессмысленные твари, которых надо выжигать калёным железом. Удалять как раковую опухоль и ядовитую плесень!" - уже почти кричал Он, пиная беззащитную пластиковую мебель в Юркином дворе. Успокоился, когда все стулья разлетелись в разные стороны.
Дикая ненависть, подавившая сознание всего лишь несколько минут назад, уступала место холодной рассудочности, куда более опасной для будущих жертв. Отступать Он был не намерен. В средствах, для решения такой щепетильной проблемы, не стеснён. Оставалось только решить организационные задачи, что и было самым трудным для него сегодня.
После взрыва, в котором погибла Паола, Он почти десять дней валялся без сознания в совершенно беспомощном состоянии, в частной клинике, куда его поместил Комитетчик. И всё остальное - для его же безопасности - также сделал Комитетчик.
Его объявили погибшим. «Похоронили» скромно и без лишней суеты. Но информация, ради которой собственно всё и делалось, была грамотно доведена до всех нужных адресатов.
И теперь Он призрак. Человек с того света, случайно задержавшийся в мире живых людей.
После всего, в общем и целом было безразлично, как теперь выглядит его реальный статус. Угнетало только, что и дети считали его покойником. Их ужас и боль, испытанные после объявления о смерти, лежали на душе страшным и неодолимым грузом. Это была вина и проклятье, которое уже нельзя поправить никак. Потом, конечно, можно будет аккуратно "воскреснуть", хотя бы для них, но это уже не изгладит корявый шрам, оставшийся от полученной раны в их душах навсегда.
Да, решали без его участия, но это на самом деле ничего не меняло. Само событие было следствием его жизни и его поступков, прямым и непосредственным следствием, а значит и вина его в случившимся прямая и прятаться не за кого.

-----

Юрка приехал, как и обещал, в пятницу. Хмурый и сосредоточенный Приятель, коротко поздоровавшись, прошёл на свою любимую веранду, с которой открывался панорамный вид на море, и, "упав" в кресло, бросил на столик перед собой приличных размеров кожаный бювар.
- Тут все твои бумаги, Парагваец, - хриплым голосом произнёс Юрка. - Сегодня ты наконец-то узнаешь, кто теперь в этой жизни.
Сказал и закурил свою обычную сигарку, с интересом ожидая его реакции.
- Ты поговорил с нужными мне людьми? - довольно жёстко спросил Он Юрку, безразлично глядя на папку с документами.
- Поговорил. Чёрт знает, во что ты меня впутываешь, но почему-то я не смог тебе отказать, - ответил тот. - Хотя и надо было бы. Но ты мой друг, а истина в друзьях.
- И любви! За неё, в память о ней, я и просил тебя. Так надо, поверь мне. Иначе, зачем всё остальное?
- Ладно, считай, что я поверил тебе на слово. Знаешь, а ведь когда ты мне позвонил, я даже не удивился. Честно говоря, я ждал чего-то подобного. Например, что ты полетишь в Москву, мочить в сортире, как выражается ваш президент, своих бывших друзей-приятелей.
- Просто мы очень давно знакомы, - грустно улыбнулся Он. - Так что? Ты договорился?
- Даже более того, - кивнул Юрка. - Я договорился обо всём.
- То есть?
- Тебя будут ждать в пять часов на набережной. Вон, у того пирса, где отшвартована яхта под мальтийским флагом. Видишь её? - спросил Приятель, не вставая с места, а только кивнув головой в нужную сторону, где по его разумению должны была стоять нужная яхта.
- Вижу. Шикарная посудина. Как я узнаю.....
- Тебя, узнают. Узнают и подойдут. Просили не опаздывать, - усмехнулся Юра.
- У меня ещё куча времени, - взглянув на часы, отметил Он. - Ты сейчас куда?
- Возвращаюсь в Рим. Дела, брат, дела. Ты, когда закончишь, сразу возвращайся на виллу. Я тебе позвоню сюда, договоримся о встрече. Мобильником не пользуйся. Бережёного, бог бережёт.
- Ладно, бывай.
Они крепко пожали друг другу руки. Заглянув другу в глаза, Юра, увидев в них холодную решимость и злость, только покачал головой, но ничего не сказал. Всё уже было сказано. Лишние слова уже ничего не решали и ничего не могли изменить.
Не задерживаясь, не выпив даже кофе, Юрка попылил в Рим, а Он остался. Остался, чтобы ждать. Ждать, чтобы отомстить. Отомстить, чтобы жить. Он чётко осознавал, что без этих промежуточных расчётов дальнейшая жизнь невозможно. Она немыслима и не нужна. Если не поставить точку сейчас, то бесконечное многоточие размоет смысл и превратит дальнейшее существование в бесполезный и нелепый фарс.
Он ждал. Медленно ползли по кругу стрелки часов, вслед за ними медленно и бесцельно тянулись по кругу одни и те же мысли. Свежий ветер с моря приятно холодил тело под лёгкой льняной рубашкой, но был бессилен охладить душу.
На причал, указанный Юрой, Он пришёл ровно за пять минут до назначенной встречи.
Внутри, уже на предельном значении, кипел, не утихая, охотничий азарт, желание мести, жертвы и крови. Что-то совсем уж первобытное всплывало из самых отдалённых глубин памяти предков, которые когда-то, наверное, вот так же долгими часами ждали добычу, изнывая от нетерпения. И хотя он ждал не саму добычу, а как раз наоборот - будущего охотника, и даже, не его самого, а того, кто, возможно, связан с охотником, но наплевать, это издержки уже нашего времени и углублённого разделения труда. Мир меняется, но чувства неизменны.
Нужный ему человек подошёл со стороны берега, а не стороны яхты.
- Здравствуйте, Владимир, - неожиданно раздалось у него за спиной. Так неожиданно, что Он невольно вздрогнул и быстро, излишне быстро, обернулся. На него в упор смотрел Олег Викторович, довольный произведённым эффектом.
"Чёрт, Юра, подставил, подлец" - пронеслось одной напряжённой строчкой в мозгу.
- Не волнуйтесь. Юра тут не при чём. К кому ещё он мог обратиться, по вашему делу? Не к мафии же! Он респектабельный сеньор и знакомые у него все такие же, вроде меня, - рассмеялся Олег Викторович, отчётливо уловив его мысли.
- Тогда я не понимаю, в чём смысл нашей встречи? - довольно резко отреагировал Он.
- Смысл, может быть, и будет, если мы найдём с Вами общие интересы. Собственно, у нас есть к Вам такие интересы, но они не завтрашнего дня. А у Вас, как я понимаю, уже "горит". Так?
- Не то, чтобы очень, но хотелось бы… быстрее, - неопределённо произнёс Он. - А в чём всё-таки Ваш интерес ко мне? Только моё участие в вашем бизнесе? В последнюю нашу встречу, Вы также говорили общими намёками.
- У меня, честно говоря, и сегодня нет к Вам конкретных просьб, а тем более поручений, - Олег Викторович пожал плечами. - Всё, что и говорил Вам раньше, останется в силе. Живите, работайте, развивайте наш общий бизнес. У Вас получится. Специалист Вы отличный. Справки мы навели. Ну а мы будем Вам помогать, по мере надобности. Войдёте в курс дела и откроете несколько филиалов в других странах. В каких, мы Вам подскажем. Примете на работу некоторых людей. Они тоже хорошие специалисты, можете не сомневаться. Это, скажем так, на первом этапе. Дальше конкретики будет больше. Так, понятнее?
- Дело ясное, что дело тёмное. Считайте, что договорились. Но, как быть с моей просьбой? Я усматриваю в этих вопросах прямую зависимость. После всего, что случилось, "наш общий" бизнес не представляется столь уж значимым для меня.
- Согласен, именно это я и учитываю. И зависимость очевидная. Старый добрый принцип: "Ты мне, я тебе". Поэтому, думаю, мы с Вами договоримся. Итак, как мне известно, на этот раз точно от Юрия, что Вы хотели бы произвести некоторые итоговые, так сказать, расчёты со своими бывшими партнёрами?
- Именно. В конце концов, я единственный из всех троих владел бухучётом на профессиональном уровне. Но, в данном случае, расчёт должен быть действительно окончательным. Промежуточные итоги можно не подводить. Учитывая все обстоятельства, как Вы понимаете, мне нужен хороший аудитор.
- Вам повезло, что Вы обратились с подобной просьбой именно к Юрию, а он, в свою очередь, ко мне. Такие дела требуют крайне квалифицированного подхода. Специфика моей работы позволяет обратиться именно к таким специалистам. Посредник, в нашем случае, как Вы понимаете, это я.
- Хорошо. Я надеюсь, что Ваш специалист действительно так хорош, как Вы его рекламируете. Надеюсь, что ему приходилось до этого проводить процедуры такого плана.
- Разумеется. Смею Вас уверить, что все предыдущие... хм, пациенты, что ли, не имели к нему ни одной последующей претензии. Но у него частная практика и наши договорённости ему не интересны. Его услуги платные. Весьма платные. Вы действительно так уверены, что Ваши бывшие друзья настолько устали от этой грешной жизни?
- Более чем. Все их последние поступки говорят об этом со всей очевидностью. Просто они, как и большинство людей, слишком слабы духом, чтобы решиться на такой шаг самостоятельно. Им нужна квалифицированная помощь. Они уже боятся этой жизни и людей вокруг намного больше, чем достойного завершения своего пути. Правда, они об этом ещё не догадываются, но я это знаю наверняка. Вы доверяете моим ощущениям?
- Оценивая последние события, думаю, что Вашим предчувствиям можно доверять. Обратите внимание на следующую цифру, - попросил Олег Викторович. Достал из кармана свою визитку, ручку и быстро написал на чистой оборотной стороне ряд нулей, поставив в начале цифру три. Продемонстрировал сумму и сунул визитку в нагрудный карман. - Надеюсь, что это не слишком обременительно?
- Деньги, в делах такого рода, не имеют значения. Цифра вполне приемлемая. Как Ваш врач-общественник хотел бы получить расчёт?
- Половину до, половину после. Энд онли кэш, май фрэнд. Такова специфика этой щепетильной работы, - развёл руками Олег Викторович, показывая, что он тут не при чём.
- Первую половину я мог бы передать Вам в Риме уже завтра. А как я узнаю об итогах процедур?
- Во-первых, не мне, а Юрию. Во-вторых, учитывая ненулевое значение Ваших бывших друзей в российском истеблишменте, просто следите за сообщениями российских СМИ. Они Вас подробно проинформируют. Причём, бесплатно. Пожалуй, это все, - Олег Викторович взглянул на часы, - Да, мне пора. До свидания.
- Подождите. Проверьте ещё по своим каналам участников ДТП возле Её дома в тот день. Почему-то мне кажется, что та заваруха была не случайная и как-то связана с взрывом, - попросил Он.
- Что за заваруха? – спросил Комитетчик.
Он рассказал. Про велосипедиста, мотороллер, толпу зевак и прочие подробности того дела.
- Любопытно, - как бы подтвердил его догадки Комитетчик. - Весьма любопытно. Примерно за два часа до взрыва, говорите?
- Около того.
- Узнаем. Это совсем не сложно, навести справки в местной полиции. Хотите покарать и исполнителей? – усмехнулся Олег Викторович. – Вообще-то, у людей такого рода это просто бизнес, ничего личного.
- В каждом бизнесе есть определённые риски. Полагаю, что в таком «убийственно исполнительском» они весьма велики. Хотя, возможно, что я не прав, и там была простая случайность.
- Хорошо. Проверим. Теперь всё?
- Теперь всё. До свидания.
- Счастливо оставаться.
Олег Викторович быстро прошёл на яхту - всё-таки она ждала именно его, которая тут же отвалила от пирса и, быстро набирая скорость, уверенно пошла на север вдоль побережья. Красно-белый мальтийский флаг яростно бился на ветру. Паруса никто не поднимал, при таком мощном двигателе они были бы не нужной декорацией.
"Должно быть, люди с яхты контролировали ситуацию и прикрывали шефа на всякий случай, пока мы беседовали. Что ж, грамотно, пляж и набережная просматриваются на милю, а шум прибоя глушит любую запись, если бы кто-то решил нас прослушать", - думал Он, провожая яхту взглядом, невольно любуясь её стремительными очертаниями, пока та не скрылась за мысом.
Потом медленно побрёл вдоль набережной. Пожалуй, Юра всё правильно сделал. Вопрос, надо думать, можно считать решённым. Что будет после? Что будет после, то будет после. "В моей ситуации следует ограничиться текущим планированием, – решил Он для себя. - И так уже количество вопросов в несколько раз превышает количество ответов".

-----

Себастьян, Хосе, Луис... - продирался Он сквозь частокол испанских имён к своей новой фамилии. "Эспириту, - прочитал Он наконец. - Что бы это значило? Дон Эспириту! Звучит или нет, не понятно? Вроде бы, не плохо".
Почитал информацию о своей новой стране. Узнал много нового, кроме чая матэ, о котором знал и раньше. Понял, что вообще ничего не знал об этой стране на краю света. Только фамилия прежнего диктатора Стресснера что-то зацепила в памяти, но что-то очень неопределённое.
Стало понятно, что выдавать себя за парагвайца бессмысленно: не то, что парагваец, любой, кто хоть раз бывал в той стране, поймёт, что Он самозванец. Не стоит даже пытаться.
Единственное разумное объяснение наличию у него этого фиолетового паспорта с фотографией человека, похожего на него лично, это иммиграция с последующей натурализацией. Тем более, что по-испански Он знает слов двадцать, не считая "но пассаран", а что такое язык "гуарани", не имеет даже и отдалённого представления.
Но оказалось, что гражданство и натурализацию этого периферийного анклава получить можно, только прожив в стране не менее трёх лет. Получалось, что как ни крути, а все эти бумажки и пластиковые карточки, подтверждающие, что он Парагваец, липа голимая! Удружил Комитетчик, нечего сказать.
"Дарёному коню, как говориться, можно все зубы и не иметь, - подумал Он. - Буду глухонемым Парагвайцем. А если сильно наедут, то скажу, что получил по блату на самом верху. Лично от их президента. Любопытно, что флаг у них голландский почему-то, то есть почти как у нас. Мы, правда, одну полоску переставили в своё время. И домен "ру". Любопытно, к чему столько совпадений".
Вздохнул, сгрёб в кучу все "справки", что не "верблюд", и сунул обратно в папку.
Чужие документы, страны, города, язык, имя, лицо, словом, всё! Ничего своего у него не осталось. Тот взрыв убил не только Паолу, он убил и его прежнего, разорвал связь времён. В огне того взрыва родился новый человек, не имеющий реального прошлого.
Он глянул в зеркало. Из глубины отражения на него смотрели его глаза на лице, отдалённо напоминающем прежнее. Да и то, только потому, что Он привычно замечал детали и пропорции, удавалось увидеть себя, а не другого человека. Но все, кто видел его в этой жизни мельком, затруднились бы опознать прежнего Вэла.
Главное, что теперь Он был совершенно седой. Без единого тёмного волоса. Только брови чёрными линиями нависли над глазами. "Здорово замаскировался", - усмехнулся Он.
Борясь с непреодолимым желанием включить телевизор и сидеть возле него в ожидании официального сообщения о плачевной участи своих бывших приятелей, вышел на балкон.
Это было смешно, разумеется, ждать события так скоро, ведь только два часа тому назад мальтийская яхта увезла Комитетчика, принявшего заказ, но что Он мог поделать, когда внутри всё буквально кипело от предвкушения сладкого момента расплаты; ничего Он не мог с собой поделать.
«Надо же, - вдруг вспомнилось ему, - а ведь яхта называлась "Летиция". Может быть, Комитетчик тайный вздыхатель по жене моего приятеля?! Это было бы довольно смешно».
Хотя, почему, собственно, смешно? Не смешно и не удивительно, а просто жизнь продолжается. Она была, есть и будет. С нами ли, без нас ли! Жизни всё равно. Жизнь, это форма настолько высшего порядка, что наличие или отсутствие каждого из нас на этой земле ей абсолютно безразлично. Мы нужны и интересны только самим себе. Иногда, ещё и своим близким. Совсем редко, ещё некоторому количеству людей вокруг.
Но с уровня Жизни каждый из нас неразличим, как не различаем мы индивидуальность муравьёв под ногами. Потому и имеем свободу воли и собственного выбора, что у жизни нет места и времени для каждого из нас. Поэтому нет, и не может быть, предопределённости вообще, вне зависимости от наших дел, слов и поступков. Мы всё решаем и делаем сами. И отвечать за всё приходится каждому лично. Я сам выбрал свой путь когда-то, приведший меня теперь в дебри мести, но раз сам выбрал свой путь, то сам и пойду по нему до конца. Тем более теперь, когда я призрак, не имеющий личного прошлого".
Всё сильнее шумело неспокойное зимнее море. Ветер драл седые локоны с макушек волн. Печально шелестели зелёные шапки пальм и сосен, опасливо предчувствуя шторм. Тёмная туча, чернея с каждой минутой, разворачивалась вдоль линии горизонта, приближаясь уверенно и неотвратимо. Внутри этого сгустка чёрной энергии всё чаще бесновались яркие кружевные всполохи, и тогда берег вздрагивал от обвального громового грохота.
"Вот ведь, только недавно всё было безмолвно и даже безжизненно, а теперь стихия готова растерзать в клочья всё вокруг, - думал Он, задвигая дверь на балкон. - Всё как в нашей жизни. В такие минуты ясно понимаешь, что мы часть этого мира. Мы живём порывами и моментами. Свершится мой суд, и я успокоюсь, как успокоится эта гроза, обвалившись на землю безумным весом плотного ливня. Вода смоет всё, принесёт свежесть, она обновит этот мир, даст ему новый заряд жизни, а потом мир закрутится дальше, покрываясь новой пылью и грязью повседневности. До следующей грозы!"

-----

Мальта встретила холодным дождём и зябким ветром. По всему острову грохотали ружья "охотников", лупивших перелётных птиц, имевших неосторожность сделать тут остановку на нелёгком пути домой. Обессилившие птицы, облепившие островок, обречённо и безразлично глядели круглыми глазами на взбудораженных мальтийцев, соревнующихся друг с другом в количестве добытых трофеев. К слову сказать, абсолютно им не нужных.
- Традиция, - пояснил встречавший его сотрудник мальтийского посольства, коллега Олега Викторовича.
- Что же они так рано возвращаются, зима ведь ещё, - имея в виду птиц, удивился Он.
- Кончается уже. Им ещё лететь и лететь. Так что, дома как раз к весне будут. Природа целесообразная штука, не чета нашей сумбурной жизни. В ней всё заранее и по плану, - улыбнулся местный комитетчик. - Поэтому мы без неё не можем, а она без нас легко.
- Да, это точно подмечено. Ей без нас даже легче, - согласился Он. - Далеко до места?
- Тут у нас всё близко. За двадцать минут в любой конец, - парень весело махнул рукой. - Я снял для вас небольшой дом в Пемброке. Хорошее место. Не очень удобно: офис и терминал на другом конце острова. Но вам, привычному к российским просторам, это не будет помехой, я думаю. Мы, правда, подбирали вам другие варианты, но... - тут парень запнулся, и повисла нелёгкая пауза.
- Те варианты мне теперь не нужны, - помог Он своему собеседнику. - Что за терминал?
- А, терминал, - явно обрадовался смене темы мальтийский комитетчик. - Это топливный терминал в порту Бирзеббуджа. Это городишко такой. Хотя предпочитаю все эти местные посёлки называть районами. Терминал этот, для нужд самой Мальты, но свободные мощности достаточные для промежуточного хранения в случае чего.
"В случае чего?" - подумал Он, но промолчал. Случаи разные бывают.
Дом был, на самом деле, небольшой, но уютный, а главное, за высокой каменной стеной.
- Ну, располагайтесь, отдыхайте с дороги, завтра уже начнём деловую часть, - парень явно куда-то торопился. - Вот моя визитка, если вдруг что-то понадобиться. А так я заеду за вами утром в 9-00. ОК?
- Хорошо. Значит, до завтра.
Мальтийский комитетчик ускакал по своим местным делам, а Он первым делом включил "ящик". Всё было нормально. Все российские спутниковые каналы были настроены. Теперь надо ждать.
Теперь уже можно и нужно было ждать результата. Время уже работало на него. Деньги, причём все и сразу, Он положил в ячейку в том же банке, где и получил кэш, а ключ передал Юрке, как и договаривались. "Сами поделите на части", - пояснил Он, с усмешкой вспоминая круглые глаза банковского служащего, когда заявил сумму, которую хотел бы получить наличными.
Как раз передавали "Вести" и Он решил прослушать выпуск, а потом уже заняться сумками, сиротливо ютившимися у дверей дома, поникнув хвостиками регистрационных квитанций аэропорта.
Не снимая плаща, плюхнулся в кресло, включил «ящик» в очередной раз, без всякого интереса, пропуская мимо ушей информацию с экрана. Что-то о стихии в Тайланде, откуда эвакуировали туристов. Все, кроме наших, сваливали дисциплинированно и без разговоров. Русские же, обрадованные снижением цен на всё, ломились в обратном направлении. "Да ладно, в одну воронку два раза не попадает", - отмахивался один из наших от назойливого корреспондента, предлагавшего отправляться домой.
И тут случилось то, чего Он так ждал все последние дни. В следующем сюжете диктор объявил, что сегодня в Москве был взорван в своём автомобиле Депутат, а вместе с ним погиб и Партнёр, оказавшийся в той же машине.
"Одним махом! Обоих! Вот это да, высший класс!" - его бросило в жар. Диктор что-то мямлил о «теракте», цитировал какие-то официальные заявления и предварительные версии следствия, но всё это было уже неинтересно.
Всё! Дело сделано. Что теперь? Он вскочил на ноги и заметался по гостиной. Что-то нужно было сделать. Как-то отреагировать. Что-то недоброе внутри требовало выхода наружу.
"Во-первых, надо успокоиться, - решил Он. - Пойду, пройдусь. Развеюсь, подышу свежим воздухом, для начала. Теперь мне не нужно делить этот воздух с теми уродами".
Куда идти, Он толком не знал. Прямо по курсу виднелись два больших башенных крана, там строились какие-то новые дома, возможно, что новые отели. Когда они ехали в этот тихий квартал солидных вилл, то Он также видел эти краны. По всем расчётам выходило, что они где-то на берегу моря, от которого мальтийский комитетчик и повернул сюда в этот тихий уголок.
"Это остров. Значит, где море, там и люди", - решил Он и отправился в сторону этих кранов.
Действительно, минут через десять неспешной ходьбы оказался на берегу небольшого заливчика, плотно обстроенного по набережной. На волнах у причалов покачивались десятки небольших яхт, лодок, катеров и другие посудины, в основном затянутые брезентом. Пляжи были пусты, только ветер покручивал легкую пыль над песком. Пачки шезлонгов, лежаков, зонтиков аккуратными стопками лежали под навесами. Заведения на набережных были пусты и закрыты.
Он прошёл дальше. Сначала по набережной, потом углубился в жилые кварталы, идя параллельно морю, скрывшемуся за домами.
По этой улице, тянувшейся вдоль побережья, но не повторяя его причудливых очертаний, непривычным английским порядком суетливо сновали бесконечным потоком автомобили мальтийцев. Но людей на улицах было совсем мало. Ещё несколько человек, кроме него.
На обширных балконах сидели, закутавшись в тёплые пледы, дородные мальтийские матроны, пристальным совиным взглядом осматривая окрестности и редких прохожих.
Заметив нового человека, все тётки одновременно - так ему показалось - и немедленно повернули головы в его сторону. Он даже невольно потупил взгляд, осматривая тротуар под ногами, такими пристальными показались ему эти взгляды даже на расстоянии.
Но небольшой и вроде бы подходящий ресторанчик на ближайшем перекрёстке Он заметить успел и устремился к нему, почему-то страстно желая спрятаться в помещении, укрыться от посторонних взглядов, избежать публичности, так сказать.
Ему неожиданно стало казаться, что люди вокруг догадываются на его счёт о чём-то таком неправедном, совершённым им совсем недавно. Догадываются и подозревают его.
Перед тем, как перейти улицу, Он поднял голову и едва не закричал. На противоположной стороне улицы спиной к нему стояла Паола?!
Не обращая внимания на отчаянные сигналы лихих мальтийских водителей, Он бросился наперерез автомобилям. К ней! Быстрее, только бы она не ушла. Но девушка не ушла.
Когда Он, задыхаясь, подбежал, она обернулась, удивлённо глядя на него. Улыбнулась, смущённая необычным порывом незнакомого ей мужчины. Это была не Паола. Похожая, очень похожая на неё, но совершенно другая девушка.
Боже, как Он мог так ошибиться? Неужели Он уже стал забывать свою отчаянную любовь. Так скоро? Не может быть! Это просто нервы, нервы и ничего более. Он развёл руками, давая понять, что ошибся, изобразив на лице сожаление, и извиняющимся тоном произнёс: Сорри!
Повернулся и пошёл куда-то прочь, с трудом переставляя онемевшие бессильные ноги.
Порыв увял. Руки бессильно упали вдоль тела, увлекая за собой и плечи, от чего Он сразу почувствовал себя раздавленным жизнью жалким стариком.
На что Он рассчитывал? Что смерть двух мерзавцев вернёт ему с того света его любимую?
А ведь точно, где-то в глубине души металась призрачная надежда на такое чудо. Он ведь не просто мстил! Он же принёс их в жертву неизвестному ему богу потустороннего мира, как будто хотел обменять две их жизни на одну - Её жизнь!
Сумасшествие? Возможно. Почему-то такая перспектива его совершенно не пугала, даже не трогала. Какое теперь значение могла иметь такая малость, как его рассудок?
Девушка долго смотрела ему вслед. Уже не удивлённо и озадаченно, а сочувственно и тревожно. Ей казалось, что стоило бы догнать этого пожилого седого мужчину, и спросить, не нужна ли ему помощь, но раздумала, увидев, что тот вошёл в небольшой ресторанчик неподалёку.
Он вынырнул из своего пространного состояния, когда официант в очередной раз довольно громко поинтересовался, что Он желает заказать.
Поднял голову, внимательно разглядывая этого молодого розовощёкого парня с цветущей дежурной улыбкой на лице, и вдруг остро возненавидел его - такого живого и жизнерадостного. Вспыхнуло свирепое желание, дать тому в морду, изо всех сил, стереть эту радость. Видимо, что-то такое звериное мелькнуло в его глазах. Официант неуверенно замер с полуоткрытым ртом, в глазах забегали беспокойные искорки, превращая широкую добродушную улыбку в дурацкую гримасу.
Но Он уже контролировал себя. Взял в руки, стряхнув, как собака воду, набежавшую злость. Действительно, при чём тут этот мальчишка, живущий в своём мире, совершенно перпендикулярном его пространству. "Ром и кофе!" - заказал Он. Официант принял заказ и быстро отвалил к бару.
Он же опять стал думать о своём деле, разглядывая закатное солнце за окном, лучи которого пробивались сквозь неплотно задёрнутые шторы, подбираясь к его столу. Вернулся парень и поставил перед ним чашку капучино и рюмку рома.
Капучино Он не любил, а рюмка оказалась такой маленькой - крохотный стеклянный конус на длинной ножке, что сразу и не сообразишь, что с ней делать и как из неё пить. Такое количество рома должно было испариться ещё во рту. Аромат, правда, был вполне ощутимый.
Он повертел эту невесомую, даже с учётом содержимого, ёмкость, осторожно подхватив за ножку двумя пальцами, чтобы не сломать. Аромат усилился. Завел руку с рюмкой в солнечный луч, наконец-то добравшийся до скатерти на поверхности стола. Ром засветился матовым янтарным шариком. Убрал руку, оставив рюмку в солнечном свете. Пить не стал. Казалось совершенно невозможным, вот так нелепо погасить этого игривого светлячка. Отхлебнул глоток горячего кофе, но тут же поставил на место. Кофе был отвратительно сладким. Приторно сладким и не крепким, как вся эта суетливая жизнь вокруг.
Всё не так! Сладкий кофе, игрушечная рюмочка с запахом рома, ускользающий со скатерти солнечный свет. Он вдруг ощутил себя с другой стороны зеркала, которое, исказив до неузнаваемости окружающий мир, сделало всё вокруг мелким и искусственным. Тряхнул головой, стараясь вернуться в свой мир, из этого бутафорского пространства. Вроде бы получилось.
Достал из бумажника купюру в пятьдесят "евро", положил на стол и двинулся к выходу. Сеньор! - услышал Он за спиной призывный голос официанта, - Возьмите сдачу! - На чай! - бросил Он не оглядываясь, стремясь быстрее выбраться из этих театральных декораций, в мир живых людей, и вдохнуть глоток свежего холодного воздуха.
Но и воздух на улице был бутафорским. Прохладным, но не холодным. Не зимним - морозным и обжигающим, а демисезонным и комфортным для жизни сладкой и неспешной. Зима на Мальте тоже была игрушечной. Он резко выдохнул, надеясь увидеть облачко пара, но мелькнуло что-то непонятное, еле-еле видимое, и мгновенно исчезло без всякого следа.

-----

- Вы уже видели последние новости из России? – улыбаясь спросил Комитетчик, возникший на пороге ранним утром вместе со своим мальтийским коллегой.
- Вчера имел такое удовольствие, - подтвердил Он. – До сих пор нахожусь под впечатлением. Да, вы проходите в дом, господа, что же мы в дверях… Я сейчас, только добреюсь.
- А я пока заварю кофе, - сказал Мальтиец. – Поскольку лучше всех знаю, где кухня, кофе и всё остальное.
- Очень кстати, - согласился Он. – Я в этом доме ещё толком не освоился.
Кофе «мальтиец» заварил неплохо, но как-то очень умеренно. Аромат и вкус были в наличии, но крепости явно не доставало.
«Бережёт себя, - отметил Он с усмешкой. – Видимо, доволен положением и жизнью вообще».
- А у меня ещё целых две интересные новости, - объявил Олег Викторович. – Во-первых, Илья Сергеевич уже в курсе, - Комитетчик поклонился в сторону Мальтийца, тот согласно кивнул в ответ, - я теперь числюсь секретарём по мальтийскому ведомству, и по большей части буду находиться здесь, на острове.
Каким по счёту секретарём он будет числиться при мальтийском посольстве, Комитетчик не уточнил.
- Это повышение? – спросил Он на всякий случай.
- Это повышение, с точки зрения самостоятельности и доверия, - Олег ткнул пальцем в потолок, демонстрируя, откуда проистекает вышеупомянутое доверие. – Будем работать плотно и вместе. Надеюсь, вы довольны?
Мальтийский Илья немедленно подтвердил, что «доволен крайне», а Он на всякий случай кивнул.
- А вторая новость? – напомнил Он. – Она, надеюсь, тоже хорошая?
- Для вас, безусловно, - улыбнулся Комитетчик. – Ваш сын приедет на стажировку в местный университет. Что-то типа преддипломной практики, как это раньше называлось.
- И я смогу его видеть? – с надеждой в голосе прошептал Он.
- Конечно, отчего же нет, - пожал плечами Комитетчик. – Общайтесь на здоровье. Теперь у вас нет необходимости сохранять чрезмерное инкогнито. Других желающих, отправить вас на встречу с вечностью, по нашим данным в природе не существует.
- Да, это новость, так уж новость, ничего не скажешь, - неподдельно изумился Он; даже руки слегка задрожали от предвкушения радостной встречи. – Так может быть мне уже нет необходимости и притворяться парагвайцем?
- Нет, парагвайцем некоторое время побыть придётся, - рассмеялся Олег Викторович. – По крайней мере, в ближайшие года два. Не можем же мы каждые две недели регистрировать одну и ту же компанию на разного владельца. Да и воскресать слишком быстро, простым смертным не положено.
Мальтиец вежливо кивал и улыбался, но участия в разговоре не принимал, только внимательно слушал.
- А если пойдут слухи, что я жив…
- Ладно вам, - отмахнулся Комитетчик. – Подумаешь, какой центр мироздания. Вы не настолько публичная личность, чтобы интересовать кого-либо, кроме собственных родственников, друзей и партнёров, а это весьма ограниченный круг лиц. Теперь этот круг ещё более сузился.
- Любому кажется, что именно он в центре Вселенной, - усмехнулся Он.
- Мне не кажется, - отрезал Комитетчик. Взял театральную паузу и закончил, - Я точно знаю, что так оно и есть на самом деле.
И громко захохотал первым.
- Всё-таки, мне было бы спокойнее, если бы в очередной раз я был вооружён. Как мне получить разрешение на оружие с парагвайским паспортом?
- Послушайте, не глупите, - с досадой произнёс Комитетчик. – Ну, какой там пистолет, если по вам будет работать профессионал?
- А если не профессионал, - задумчиво произнёс Он. – Если, скажем, кто-то из их семей захочет устроить личную вендетту и наймёт простых бандитов?
- Этот вариант нельзя исключить, - неожиданно согласился Комитетчик. – Ладно, если вам так будет спокойнее, то… - Олег вопросительно посмотрел на Мальтийца, тот коротко кивнул - в ближайшее время получите свою игрушку, но прошу вас, не балуйтесь и не таскайте с собой всё время. У местной полиции может оказаться иной взгляд по поводу ваших прав на личную безопасность.
- Разумеется, - согласился Он. – Я же не мальчик. Да, а когда прилетает сын, как мне узнать?
- Да вы позвоните им прямо сейчас, - предложил Олег Викторович. – И сыну и дочери. Нет проблем.
И корректно отвернувшись, заговорил с Мальтийцем на какую-то важную для них обоих тему.
Сын так долго не брал телефон, что Он уже стал нервничать. Наконец, взял трубку и пробурчал совершенно сонным голосом дежурное «алло».
- Доброе утро, - дрогнувшим голосом сказал Он. – Пора вставать.
- Ты?! Я ждал твоего звонка, - радостно заорал Сын, мгновенно проснувшись. – Живой!
- Живой, хотя немного и другой. Увидишь, не узнаешь.
- Ты возвращаешься в Москву, когда?
- Нет, это ты едешь ко мне в гости. Вещи собрал?
- Ты на… Понятно. Так я того, уже послезавтра вылетаю. Ха-ха, здорово! Как там погода?
- Что-то демисезонное, не очень понятно в какую сторону. Ты сильно переживал, когда узнал, что я… того, типа этого.
- А я знал, что ты жив. Когда мне сказали, не поверил, а потом почти сразу Евгений Сергеевич пришёл с каким-то человеком, и они сказали, чтобы я не волновался. Я и не волновался, только ждал. Вот и дождался.
- Хорошо, а то я очень переживал за тебя. Теперь всё в прошлом , скоро увидимся. А как остальные?
- Маман считает, что ты труп и заслужил это. Она не заморачивается по этому поводу. Чего-то бегала, искала твоё наследство, ничего не нашла и успокоилась.
- Меня больше не она интересует.
- Сестра? Она, как я понял, тоже ждёт твоего звонка. Позвони ей.
- Позвоню обязательно. До встречи.
- Счастливо. Будь здоров… теперь.
Вот это, действительно, было счастье, услышать голос Сына, а вскоре и увидеть его воочию. Настоящее счастье, первое после столь страшной беды. Что-то вернуть в собственную жизнь удалось. «Жертва» всё-таки была не напрасной.
Некоторое время Он сидел в кресле, улыбаясь своим новым ощущениям, мечтам и мыслям, разбегающимся в разные стороны. Потом набрал номер Дочери.
- Здравствуй, я жив, - просто сказал Он.
- Молодец, - рассмеялась Дочь, но с каким-то уловимым напряжением в голосе.
- У тебя всё в порядке? - настороженно спросил Он.
- Да, в порядке, в порядке, - раздражённо подтвердила та в ответ. – Просто у нас ещё ночь, на улице противная осень… и я выгнала Ника.
- Вот как. Что так?
- Он оказался дураком.
- Это проявилось только теперь?
- Козёл умело маскировался под приличного человека!
- Козлы, они такие, умеют маскироваться под баранов. Хорошо, что ты не вышла за него замуж.
- Как раз по этому поводу мы и расстались. Ему важнее личная свобода, либерасту херову! Вот теперь он и свободен на хрен.
- Ну, извини, что позвонил так не вовремя. Я тут немного приведу в порядок свои дела, и обязательно навещу тебя, как договаривались.
- Правильно, приезжай живьём, что по телефону зря болтать, - согласилась Дочь. – Буду ждать. Целую, пока.
- До свидания Дочь.
Австралийский телефон немедленно отключился. «У неё свои дела, свои проблемы и заботы. Всё верно. В конце концов, я действительно мог погибнуть или просто умереть по любой другой причине, а жизнь от этого не остановится. Дети взрослеют и их жизнь, отрываясь от нашей, уходит в будущее, а мы отстаём и остаёмся в прошлом. А с определённого момента, называемого смертью, навсегда. Всё верно, - усмехнулся Он».
В гостиной о чём-то беседовали два комитетчика: «свой» и «мальтийский», но возвращаться к ним совершенно не хотелось. Хотелось послать всё и всех к известной матери, уехать на какой-нибудь «баунти», жить там просто и счастливо, пока смерть не воссоединит с Любимой навсегда.
- Переговорили? - вывел его из задумчивости голос Комитетчика, прозвучавший над ухом так резко и внезапно, что Он вздрогнул от неожиданности. Олег Викторович захохотал, довольный произведённым эффектом.
- Да, уже послезавтра Сын будет здесь, - находясь ещё под впечатлением от разговоров, сбивчиво сообщил Он. – Представляете?
- Представляю, - серьёзно подтвердил Комитетчик. – Поговорим о наших делах?
- Разумеется, - с готовностью согласился Он.
Со слов Комитетчика, работа ему предстояла не пыльная. Фирма был «прокладочная», если так можно сказать. На неё уже были заведены два крупных контракта на покупку ливийской нефти, а дальше эта нефть разбегалась по цепочкам в разные страны и даже на другие континенты. Он должен был обеспечить все танкеры новым комплектом бумаг, в которых владельцем груза и отправителем значилась эта новая мальтийская структура.
Типичный посредник на небольшой комиссии. Схема была в общем белая, так как сертификаты на нефть оставались ливийские, то есть страну происхождения груза, никто не скрывал. По крайней мере, в круг его обязанностей подмена сертификатов не входила.
- Всё выглядит, в общем, убедительно, но если всё-таки там есть какие-то подводные камни, о которых я не знаю, и фирма на них налетит, то немедленно выяснится, что я липовый парагваец и новый русский, находящийся в розыске на родине, и это вряд ли будет приличной рекомендацией нашему бизнесу.
- Нет никаких камней, во-первых. Во-вторых, это Мальта, где условия для операций определённого плана и без сопутствующих рисков созданы специально и утверждены законодательно. Будете платить небольшие налоги, а мы ещё кое-что кому надо, и никого не будет интересовать, зачем вам столько сырой нефти и сжиженного газа, родом из «великой джамахирии».
- Юра говорил, что эта нефть сверх квот ОПЕК?
- Юра болтун, но даже если это и так, то лично вы не можете знать этого по определению. На нефти не написано, сверх она там, или в пределах. Не забивайте себе голову лишними вопросами, на которые не можете знать ответов.
- Согласен. Лишние знания – лишние печали.
- Вот! Очень верный и трезвый взгляд на реальный мир вокруг, - удовлетворённо подвёл черту их беседе Олег Викторович. – Однако, нам пора. Сейчас вас отвезут в офис, примите дела и надо приступать. Время - деньги.
-----

И было время, и были деньги. Даже беглое знакомство с пакетом контрактов, которые требовалось подписать, доказывало, что дело будет поставлено на широкую ногу. Большой объём гарантировал большие хлопоты, дефицит времени, а значит и большие деньги: то, чего не хватает, всегда стоит очень дорого.
Собственно на острове в головном офисе числилось всего пять человек, отвечавших именно за информационный и документарный оборот. Они всё знали и умели, оформляя бумаги быстро, практически на автомате.
Он прокачал весь объём своих обязанностей, пытаясь понять, где присутствует эксклюзивная функция его персонального участия… и не нашёл её. Не было такого места в системе поставок, где его личное участие было бы абсолютно необходимо. Наоборот, так как дело было для него новое, хотя интуитивно и понятное, на любое место можно было легко найти людей куда более квалифицированных, чем Он.
Например, как вот эти клерки, подобранные и нанятые без его участия. Такие же люди уже числились в четырёх представительствах, входивших в состав компании на правах самостоятельных филиалов. Причём итальянский филиал возглавляла Летиция собственной персоной!
«Откроете филиалы, примите на работу людей», - вспомнились слова Комитетчика. Оказывается, все филиалы, и люди в них, давно уже существуют в природе без его участия.
Он ставил свои подписи на кипах документов, фиксируя достигнутые состояния, думая о том, каким образом изначально Комитетчику удалось зарегистрировать все эти представительства без соблюдения формальной процедуры.
Оказалось, что нужно внимательно читать бумаги, которые подписываешь. Все эти филиалы уже существовали «де юре» по два-три года, теперь они просто объединялись под новой крышей.
Была какая-то подоплёка всего этого объединения, явно не просматривающаяся из бумаг, лежавших сейчас на его столе. Что-то было и работало, но как-то иначе. Главное, что это «что-то» по какой-то причине прекратило работать в прежнем режиме.
Причины могли быть разные, но опыт последний лет настойчиво рисовал в сознании максимально неприглядную картинку. Что-то случилось такое, что потребовало полной ревизии всей структуры и даже кадровых решений на уровне управления.
«Любопытно, что будет, если я, как юридический собственник всего этого хозяйства, захочу провести внутренний аудит или реорганизовать его по своему разумению? - спросил Он сам себя. – Наверное, меня почти сразу будут хоронить в связи с несчастным случаем, типа купания в зимнем море в нетрезвом виде, или ещё как-нибудь так, чтобы это был именно несчастный случай по моей собственной глупости».
Он встал с кресла и подошёл к окну. Только море и небо вокруг. Он был свободен в пределах острова, с которого нельзя убежать и затеряться. По крайней мере, с липовыми парагвайскими корочками в кармане! Только контрабандой, как миллионы нелегалов, бредущих по миру в поисках мест, где они хоть как-то нужны, и где о них никто не знает.
У него так не выйдет. Он повязан с головы до ног всей предыдущей жизнью, по формальным данным о которой его можно объявлять «исчадием ада» в любое удобное время - заказчик двойного убийства!
И не зря, а на всякий случай, организован этот приезд сына на практику: показать, что Он у них схвачен под самые уздцы, не дёрнешься. Это и есть истинная цель, представленная как акт доброжелательного альтруизма.
Для него даже легенду криминальную выдумывать не нужно, всё и так ясно как день. Списывай, при необходимости, что хочешь, на эту мальтийскую контору и человека с липовыми документами, неправедно нажитыми капиталами, бежавшего от правосудия на родине в своё время. Не удивительно, что такой «тип» организовал до кучи и за свой счёт, ещё одну странную торговую структуру в оффшоре, сотрудничая с сомнительным африканским режимом. Бандит, он и в Африке бандит!
«Я идеальнейший «Фунт» на сегодняшний день. Даже палец о палец не пришлось ударить, чтобы создать меня в этом качестве, а сама жизнь преподнесла им меня на блюдечке с голубой каёмочкой. Бендеровский Фунт был человеком очевидно левым, а Он гармонично вписывается в любую удобную версию. О «преступной контрабанде», например. А филиалы легко «отстреливаются» в случае необходимости, продолжая жить прежней жизнью. Они ведь только на одной бумаге числятся как филиалы, а на самом деле полностью самостоятельные фирмы. И только в таком качестве я и нужен в этой системе, отлаженной другими людьми задолго до моего появления. Комитетчик сказал два года? Значит мне отмерено ещё два года. Это большой срок», - заключил Он.
Теперь, когда миссия, предназначение и даже примерные сроки исполнения стали достаточно очевидными, нужно было озаботиться другими вопросам. Лишние знания, не только лишние печали, но и много чего ещё. Информация об этой системе, внутри которой Он оказался по воле случая, могла дать ему шанс, изменить жизнь ещё раз.
То, чем заняты Комитетчик и его друзья, наверняка поперёк горла многим. Кому эта компания и дела её приносят неудобства и вообще интересны? Таких «недоброжелателей» должно быть очень много. На той стороне можно было поискать вариант, продлить два года ещё на какой-то, более длительный, срок.
Знание – сила. Теперь надо найти это знание и точку опоры в лице тех, кому это знание необходимо, тогда можно будет попытаться скорректировать планы Комитетчика. На это у него есть два года, или что-то около того.
«Отлично. Если не все точки над «Ё» удалось расставить в этот первый рабочий день, то где их ставить в будущем теперь более-менее понятно, - заключил Он, глядя на седые гребни высоких волн, ожесточённо пытающихся смести бетонный мол со своего пути. Настойчивости и терпения волнам было не занимать. – Однако завтра прилетает Сын. На ближайшие две недели есть чем заняться. Потом будем ещё посмотреть».
-----

Аэропорт напоминал пустой и длинный сарай, в котором слонялись без дела редкие служащие и ещё более редкие пассажиры. На стоянке такси дремали в машинах резвые мальтийские водители – пять лир в любую точку острова вне зависимости от расстояния, хотя и не сезон.
Самолёт из Москвы прилетел без опоздания, круто развернулся над островом, отчётливо видимый в ясном мальтийском небе, становясь практически на крыло, и чисто зашёл на посадку.
Редкие встречающие потянулись в зону прилёта, среди них и Он. Оказалось, что Сын прилетел не один, а в группе таких же студентов – стажёров, которую встречали представители местного университета.
Вместе с этими представителями, сделав «морду кирпичом», Он прошёл к таможенным постам, за которыми московские гости заполняли свои декларации. Впрочем, никто не обратил на него никакого внимания – «морду» можно было и не делать.
В стайке других студентов, внимательно слушающих представителя университета – другой тем временем собирал у ребят паспорта, декларации и деньги на оплату виз, Он увидел и своего Сына, нетерпеливо крутящего головой по сторонам.
Наконец, Сын увидел его. Их взгляды встретились и замерли. Тепло простого человеческого счастья ласково согрело их лица. Лёгкие улыбки затрепетали на их лицах, в такт сердцам, забившимся намного быстрее. Внезапно, Сын сорвался с места и, пробежав «зелёным» коридором, бросился ему на шею. Как в далёком прошлом, в счастливом и беспечном детстве.
- Ты меня так задушишь, - счастливо прошептал Он, отчаянно сжимая веки и глотая слёзы счастья.
- Ничего, потерпишь, - засмеялся Сын, ещё сильнее сжимая руки.
- Надолго, - спросил, прекрасно зная, что Сын приехал на десять дней.
- На две недели, но визу поставят на месяц, так что…
- Вот это правильно, - обрадовался Он. – Если в Москву не к спеху, то поживёшь ещё и у меня. А виза, это ерунда. Продлим хоть на всю жизнь.
- Нет, диплом же, - развёл руками Сын. – Если только после защиты. Сам понимаешь.
Как-то незаметно возле них сгрудились однокашники сына. Принесли сумки, брошенные им за жёлтой полоской условной границы. Здоровались, с естественным любопытством глядя на человека, о котором, пусть и краем уха, но слышали достаточно.
- Да, ты здорово изменился, - сказал Сын, пробегая пальцами по его лицу. – И седой совсем. Но я тебя сразу узнал. Плохо ты замаскировался.
- Я не маскировался, так уж вышло, само собой, - вздохнул Он.
Тем временем, университетские позвали всех на выход, где ребят ждал микроавтобус. «Жень, ты с нами? – застенчиво спросила Сына симпатичная девушка их группы. Сын кивнул в ответ.
- Поезжай, тебя ждут, - улыбнулся Он. – Как устроишься и освободишься, так сразу позвони. Я заеду за тобой. У меня, правда, никаких планов на вечер нет, но придумаем что-нибудь.
- Отлично. Надеюсь, что скоро освобожусь.
- Ты бы мог жить у меня, а не в кампусе, - предложил Он.
- Нет, па, я с ребятами, извини. После стажировки, всегда пожалуйста, а сейчас нет, я со всеми.
- Ничего не меняется, - кивнул Он. – Я бы тоже не стал, как было принято говорить в наше время, отрываться от коллектива. Ну, беги, я буду ждать.
Сын подхватил сумки и побежал к автобусу, где его уже ждали друзья: махали руками и торопили. Уже через окно Он тоже помахал ему рукой, и автобус, густо расцвеченный символикой мальтийского университета, умчался прочь по дороге, оставив на прощание облачко дизельной гари.
Он ещё некоторое время смотрел ему вслед. Потом отправился к стоянке такси, но неожиданно наткнулся на Мальтийца, встречавшего тем же рейсом из Москвы каких-то посольских.
- Отчего же вы пешком, - удивился Мальтиец. – На фирму ведь куплено два автомобиля, я сам их покупал по просьбе Олега. Что, не понравился мой выбор?
- Стыдно признаться, но с определённого момента мне страшно садиться за руль. Со временем это пройдёт.
- Понятно. Наймите водителя. Между прочим, ваш референт Сабина неплохо водит машину. Вы могли бы использовать её более интенсивно, - подсказал ему Мальтиец, и сам же дурашливо хмыкнул от двусмысленности своих слов.
- Я ещё недостаточно хорошо знаю подобранный вами персонал, - холодно заметил Он.
- Ничего, освоитесь, - усмехнулся Мальтиец, не обращая внимания на его тон. – Ознакомьтесь с её резюме, там всё сказано. Да, кстати, я оставил у неё пакет для вас. Думаю, «игрушка» должна вам понравиться. Если угодно, я могу подбросить вас до посольства?
- Нет, я сразу в офис, что зря круги нарезать.
- Тоже правильно, - согласился Мальтиец. – Не смею задерживать. Мне тоже уже пора.
Мальтиец сел в машину, и тонированный серебристый «Ягуар» с посольскими номерами отчалил от бордюра.
Он немного прошёлся вдоль вереницы такси, в которой с удивлением увидел пару «семёрок», и сел в «Фольксваген», стоявший первым. «В Бирзеббуджу», - тщательно выговаривая по буквам, объявил таксисту нужное место, протягивая монетку в пять лир.
Сабина, которую теперь однозначно нужно было рассматривать в качестве подсадной, как, впрочем, и всех остальных, вручила ему увесистый свёрток, о котором недавно упоминал Мальтиец. При этом понимающе кивнула и одобрительно заглянула прямо в глаза.
Дама была необычайно хороша, тут нельзя было не согласиться с мнением Мальтийца, и явно хорошо натренирована на все случаи жизни.
В пакете оказалась папка с лицензией на право ношения оружия – швейцарский Waffentragschein, согласно которому он числился агентом какого-то сыскного агентства в Базеле. Лицензия была хоть и временной, но очевидной липой. В том же файле обнаружился паспорт пистолета, а в фирменной коробке новенькая «Беретта-9000». Дополнительно прилагалась пачка патронов, запасная обойма и поясная кобура.
Пистолет лёг в руку легко и надёжно, как если бы был создан по заказу именно для него. Шикарная машинка!
«Мальтиец знает толк в оружии и явно любит идти в ногу со временем – эта модель появилась на рынке недавно. Парень не подвержен стереотипам, иначе выбрал бы что-то более традиционное», - зачем-то отметил Он, осваиваясь с неполной разборкой своей новой игрушки.
Затем до позднего вечера крутился в офисе. Хорошо, что было чем заняться: поставки раскручивались всерьёз, документооборот нарастал как снежный ком, и на счета фирмы уже были выставлены первые аккредитивы.
Но, на самом деле, больше ждал звонка Сына, чем анализировал ту паутину взаимозависимостей, которой стремительно обрастала руководимая им сейчас компания. Поэтому, время от времени, приходилось брать себя в руки, возвращая в реальность из «страны грёз».
Когда позвонил Сын, Он немедленно отложил свой анализ «по уважительной причине» с нескрываемым облегчением. Всё равно, ничего путного сейчас, когда голова настолько занята другими мыслями, Он не мог изобразить в необходимой логической последовательности.
Сын с друзьями собирался в Валетту, поэтому договорились встретиться через полчаса под балконом дворца великого магистра.
Пожелав на ходу «всем удачи», Он стремительно выкатился на улицу, натягивая куртку на ходу, пытаясь при этом попасть в оба рукава одновременно.
Дни с сыном пролетали незаметно. Да и встречались они только вечером, после завершения всех своих дел. Расчёт на выходные также не оправдался.
В выходные Сын пришёл не один, а с Девушкой. С той, которую Он уже видел при встрече в аэропорте. И как-то естественно и незаметно всё оставшуюся неделю эта Маша стала частью их круга. И в Москву Сын улетел в положенный срок вместе со всеми, сославшись на цейтнот: его, как выяснилось, включили в группу студентов, выходивших на защиту диплома первыми.
Может и так, но Он почему-то подумал об этой Девушке, как о первопричине отъезда сына. Эта Девушка, как Он понял, теперь весьма прочно вошла в жизнь Сына на очень приоритетных правах, и ему надо теперь учитывать этот факт как минимум некоторое время, если не навсегда, что было бы лучше, разумеется.
Сама эта Маша не то, чтобы ему не понравилась, но, правильнее сказать, не произвела впечатления. Сказать честно, Он в дни своей студенческой молодости, скорее всего, не обратил бы на неё никакого внимания. То, что у него с сыном настолько разняться предпочтения на личном фронте почему-то не на шутку взволновало.
Хотя, если подумать, то какая собственно ему разница? Другое дело, что думать отчего-то не получалось, а вопрос завис на эмоциональном уровне, не желая сползать на плоскость рационального. И в день отъезда эта Маша постоянно путалась под ногами в аэропорту, не давая толком поговорить на прощание. Даже проститься с Сыном по-человечески не получилось, оба вдруг застеснялись присутствия этой Девушки и просто пожали друг другу руки, как «другие официальные лица».
«Вот и Сын отчалил в своё будущее, оставляя меня на старом причале, к которому он будет возвращаться с каждым разом всё реже и реже. Опять же, всё правильно. Жизнь продолжается, уходит всё дальше вперёд, а я отстаю, отстаю и отстаю. Скоро уже, выбившись из последних сил, остановлюсь и махну рукой ушедшим вперёд, мол, всё ребята, дальше без меня, и сойду с дистанции, теперь уже навсегда», - печально улыбнулся Он такой ясной перспективе, маячившей уже не за горами, а всего лишь в двух годах впереди по курсу.
-----

Из аэропорта возвратился в свой Пэмброк. Смысла ехать в офис уже не было – ничего спешного не предвиделось. Но домой заходить не стал, а присел за столик на веранде ближайшего к дому кафе, заказав какой-то микстовый сок со льдом. Вокруг были люди, а не унылое одиночество пыльных комнат, которое сейчас, после отъезда сына, обозначилось так явно.
От нечего делать лениво скользил взглядом по окрестностям и лицам вокруг, потягивая из высокого стакана необыкновенно вкусную фруктовую смесь.
Сначала Он ничего не понял, просто взгляд как бы запнулся о какую-то невидимую шероховатость в пространстве вокруг него, потом ещё раз, и ещё…
За столиком в противоположном углу сидел человек в светлом костюме, попивая воду из такого же высокого стакана, как и у него. Человек был стрижен под короткий боксёрский бобрик. Сильно загорелые лицо и руки резко контрастировали с белым фоном его одежды. «Все в дерьме, а я в белом», - усмехнулся Он про себя, вспомнив старый анекдот.
Но не эта белая одежда, о которой так мечтал в своё время один великий комбинатор, привлекла внимание. Что-то неуловимо знакомое было в самом лице мужчины, по настоящему знакомое, до почти физической боли знакомое, что-то крайне важное. В мыслях, в ощущениях на кончиках пальцев, в шелесте листьев на деревьях неподалёку, в самом воздухе вокруг висела отчётливая тревога и одновременно близкая, крайне нужная, отгадка.
Мужчина слегка повернул голову в полупрофиль, и Он узнал его. Узнал сразу и без всяких сомнений. И всё напряжение последних минут моментально испарилось. Он нашёл ответ, решив задачу опознания так скоро, что не столько удивился ответу, сколько той лёгкостью, с которой нашёл его.
"Велосипедист", вот кто это! - сообразил Он, и в памяти отчётливо всплыло лицо в пластиковом шлеме, торчащее из-под днища автомобиля. - Это он заложил бомбу. Чётко и быстро, за одну минуту, пока валялся на мостовой, и пока я не вытянул его из-под машины. Конечно! Что это было? Стиль, шик, бравада. К чему такой спектакль? Впрочем, вряд ли он рассчитывал, что после премьеры уцелеет кто-то из актёров. Решил блеснуть перед каким-то сторонним наблюдателем? Возможно. И эффектно и эффективнее, чем ловить мою случайную парковку в безлюдном месте. Зачем-то ему надо было именно взорвать, а не банально пристрелить в тихом месте. Видимо, нужен был резонанс, чтобы иметь официальное подтверждение исполнения. Они его и получили".
За рассуждениями Он совсем забыл про Велосипедиста, а вспомнив, резко вскинул голову. Нет, всё было нормально, Велосипедист сидел за тем же столиком, пил воду из высокого стакана, набитого кубиками льда, и чего-то ждал.
"Это я нашёл его, а не Комитетчик, - почему-то с гордостью подумал Он и потрогал поясную кобуру. Пистолет был на месте, это и так ощущалось очень хорошо по успокоительной тяжести на брючном ремне. - И ведь взял с собой именно сегодня, вот что значит интуиция».
Как скоро выяснилось, ждал киллер звонка. Дождался. Коротко переговорил. Рассчитался за напитки. Неспешно водрузил на голову широкополую белую, в тон одежде, шляпу. И отправился вальяжной походкой бездельника вдоль по улице. Не доходя до форта Вердала, повернул налево в сторону моря. Шёл в одном темпе, всё также, не торопясь, переставляя ноги как бы по необходимости, глазея по сторонам.
Из форта высыпала стайка студентов, весёлых, шумных, бесконечно молодых и беспечных мальчиков и девочек. Они только лишь начинали вступать в то... в тот мир, который ждал их, притаившись, как тигр в камышах, стерегущий добычу и боящийся её вспугнуть. Но эти человечки не видели тигра, а если и замечали краем глаза, то считали его добрым и плюшевым существом, в обнимку с которым они так любили спать ещё совсем недавно.
"Будьте серьёзнее, ведь опасность так близко", - вдруг захотелось крикнуть этим детишкам, но, разумеется, не стал этого делать.
Ещё раз проверил пистолет – всё было в порядке, но внезапно ощутил какую-то пустоту в пространстве вокруг. Вздрогнул, и оглянулся по сторонам - Велосипедиста нигде не было! Только на секунду Он отвлёкся, а киллер сумел ускользнуть.
Было абсолютно непонятно, куда мог исчезнуть этот треклятый Велосипедист; до ближайшего перекрёстка метров триста, если не больше. Район был новый, застроенный схожими белыми домиками, спланированный, с прямыми и достаточно широкими улицами, просматривающимися насквозь!
Скорым шагом, стараясь не привлекать внимания, Он поспешил к месту, где только что видел Велосипедиста.
Вот оно! Глубоко вглубь застройки уходил узкий проулок, ограниченный высокими белыми стенами. Проулок тянулся метров на тридцать, потом сворачивал в сторону. Через равные промежутки в асфальте торчали крышки люков какого-то коллектора, ярко раскрашенные жёлтой краской.
Он побежал вперёд, боясь упустить Велосипедиста. Один поворот, второй и... проулок неожиданно закончился банальным тупиком - глухой каменной стеной метра три в высоту. Только Бубка со своим шестом мог бы одолеть такое препятствие. Велосипедиста в проулке не было.
- Не меня ищите, - неожиданно раздался сзади незнакомый голос. Человек говорил по-русски совершенно свободно. "Скорее всего, это русский", - подумал Он и медленно обернулся.
На него, улыбаясь, смотрел Велосипедист - откуда он взялся? - держа в правой руке на уровне пояса элегантный серый "Глок".
- Без глупостей, - тихо заметил "Велосипедист". - Я стреляю без промаха даже на звук, а с такого расстояния попаду в любой ваш глаз на выбор!
- Что вам угодно? - как-то не слишком логично спросил Он.
- Мне? - притворно удивился Велосипедист. – Помилуйте, разве это я бегал за вами по всему острову? Но Вы, молодец! Правильно всё поняли. Как же вам удалось найти меня тут, на Мальте?
- Чистая случайность. С недавних пор я живу и работаю здесь.
- Всё равно, молодец. Отличная зрительная память, - снова похвалил его "Велосипедист". - Но Вы, наверняка, хотите знать, почему я не стреляю, тем более, что место, в которое я вас затянул, такое удобное?
- Чёрт вас знает! Ваша логика мне, к счастью, недоступна, - вызывающе ответил Он. На самом деле, кроме злости на этого "профессионала", так удачно заманившего его в ловушку, и на самого себя, в неё попавшего, Он ничего не чувствовал. Никакого страха смерти не было и в помине. Только усталость и злость.
- Вы необычайно спокойны, для такой, скажем так, не слишком приятной ситуации, - заметил и "Велосипедист". - Хорошо держитесь, и правильно делаете. Я не собираюсь убивать вас. Во-первых, я не люблю делать это бесплатно, а во-вторых, после получения от вас щедрого гонорара за московских клиентов, я решил завязать. Миллионеру, знаете ли, несподручно заниматься таким нелёгким делом, как мой недавний бизнес.
- Так, вы и есть тот самый "врач", сумевший провести сложную операцию в Москве? - спросил Он, не слишком, кстати, удивившись такому обороту дела.
- Я, скажем так, организовал её, - добродушно улыбнулся "Велосипедист". - Такая вот вышла несуразная встреча заказчика с исполнителем. Я вам здорово благодарен за тот солидный заказ, позволивший мне отойти от дел, поэтому не хочу платить вам чёрной неблагодарностью. Вы же отлично понимаете, что смерть вашей невесты - это нелепая случайность. Вы же, что очевидно, живы. Поэтому я сейчас уйду, и больше мы никогда не встретимся. Надеюсь, что Вы не будете меня искать. Во-первых, вам это не выгодно. Во-вторых, замечу, я не уверен, что в следующий раз поступлю точно так же.
- Больно мал остров, чтобы я имел такие гарантии, - заметил Он.
- Я на острове проездом. По другим делам. Короткая деловая встреча. Так что, уже завтра я буду весьма далеко отсюда, - махнул свободной рукой "Велосипедист". - Надеюсь, мы договорились?
- Да. Вы заплатили по счетам в Москве, той вашей работой я доволен. Думаю, можно сказать, что мы в расчёте. Но помните, вы дали слово, исчезнуть из моей жизни. Иначе, я могу найти и другого удачливого исполнителя, но уже для вас. Счастливого пути.
- Я рад, что мы договорились, - кивнул "Велосипедист" и быстрым движением убрал свой "Глок" куда-то под полу пиджака. - Прощайте.
Велосипедист повернулся, насвистывая какую-то мелодию, но успел сделать только два быстрых шага, когда Он, повинуясь каким-то первобытным инстинктам, а не разуму, выхватил "Беретту" и выстрелил как ковбой от бедра. Если бы его попросили повторить такое ещё раз, специально, на "бис", Он ни за что не смог этого сделать. Но сейчас умудрился не только выстрелить, но и попасть.
Тяжёлая пуля попала в спину, в самое начало шеи, и "Велосипедист" упал ничком, как подкошенный. Белая шляпа слетела с головы, и Он увидел залитый кровью стриженый затылок человека, который ещё не хотел умирать, отчаянно скребя пальцами дорожную пыль, пытаясь приподнять голову и хрипя что-то неразборчивое. Казалось, что умирающий человек пытался смеяться.
Не думая ни о чём, Он навскидку влепил вторую пулю в упор в эту давящуюся адским смехом голову. Стрелял точно, в струйку крови, темнеющую красно-чёрным дождевым червяком на ежике волос. Тело Велосипедиста, практически лишённое головы, конвульсивно дёрнулось ещё раз, и киллер затих.
"Вот теперь, мы в окончательном расчёте. Однако же, не долго пожил "Велосипедист" жизнью миллионера. Даже не успел войти во вкус", - подумал Он, зачем-то забрал пистолет киллера, и быстро пошёл вон из этого тупика-ловушки, ставшего последним пристанищем уставшего от жизни охотника, слишком привыкшего к иным итогам охоты.

-----

Комитетчик всё ещё торчал в Риме, и не спешил перебираться на остров. Наоборот, попросил приехать в Рим, вроде как по вопросам развития итальянского филиала.
И хотя никакой особой необходимости, а главное желания, в этой поездке не было – все дела филиалов до настоящего времени были вне поля зрения головного офиса, Он возражать не стал. Даже было немного любопытно, что же там такое придумал «наш Олег», как называл Комитетчика Юрка.
Юркина Летиция, возглавлявшая, по крайней мере на бумаге, итальянский филиал, яхта «Летиция», стоявшая на знакомом месте у причала, сам Юрка на той же веранде собственной виллы, болтающий ни о чём, необычайно внимательный взгляд серых глаз Комитетчика, сидевшего напротив - всё это вместе вызывало неприятное ощущение вторичности и бесполезной траты времени.
Летиция – она оказалась вполне в курсе дел и явно не просто формальным руководителем – не сказала ничего нового. Юрка больше шутил, чем говорил что-то по делу, да и сами шутки были предельно плоскими. Комитетчик просто молчал и внимательно слушал, разглядывая главным образом его, хотя Он говорил меньше всех.
Наконец, Летиция, вроде как отчитавшись о проделанной работе, извинилась и покинула «высокое собрание», ни словом не обмолвившись о каком-либо «особом развитии итальянского направления».
Он ждал.
Когда Юрка, извинившись, пошлёпал во двор провожать жену, ловя ногами на ходу пляжные тапочки, Олег Викторович ещё раз внимательно посмотрел на него, как смотрят с нескрываемым любопытством на экспонаты кунсткамеры, и сказал:
- А вы, оказывается, очень решительный человек. И удачливый необыкновенно! Я не мог себе представить, что "Груздь" допустит, чтобы его ухлопал дилетант.
- О чём это вы, - сделав удивлённые глаза, спросил Он.
- О том же, о чём и вы, - усмехнулся "Комитетчик". - Но он сам виноват. Решил, видите ли, отойти от дел. На пенсию захотел. То, что с ним случилось сейчас, всё равно бы случилось рано или поздно. И получается, что вы оказали некоторую услугу разным людям, избавив их от лишней головной боли. Например, если бы покойный вдруг вздумал на пенсии писать мемуары.
- Может быть мне положена за это некоторая премия? - ехидно спросил Он.
- К сожалению, это невозможно, - улыбнулся Олег Викторович. - Вы работали в своих интересах и без предварительной договорённости, то есть за свой счёт, на свой страх и риск. Надеюсь, от улики вы избавились?
- Это очень просто, когда столько моря вокруг, - подтвердил Он.
- Разумно, - согласился Олег Викторович, вставая из-за стола. – Да и, сказать по правде, игрушка та вам больше ни к чему, а то как-то уж легко вы нажимаете на спуск. Всего наилучшего.
- И вам не хворать, - кивнул Он.
Уже в дверях "комитетчик" обернулся и неожиданно, в ответ на его недавние мысли, сказал:
- Не ломайте вы голову понапрасну. Поставки абсолютно законные и "чистые". Честь имею, - ещё раз простился Олег Викторович и довольный произведённым эффектом скрылся за дверью.
"Как они узнали? - беспокойно застучала в голове назойливая мысль. - Господи, пистолет! Конечно же! Данные по этой "Беретте", подаренной ему, у них были. Полиция внесла данные по пулям, и они сошлись с единственно верным ответом. Контролируют полицейскую базу данных? Почему бы и нет! А может быть просто свой "микроб" в местной полиции. Надо немедленно ликвидировать документы на пушку, они наверняка липовые!"
В этот момент вернулся Юрка.
- Спасибо за кофе, - поблагодарил Он. - Поеду я обратно на свой остров, там у меня куча дел в порту. Думал, что только в Союзе была такая бумажная бюрократия!
- Ха-ха! Бюрократия тут, в Европе, и родилась, дружище! - поведал ему Юрка, охотно прощаясь.
Всю дорогу к себе на остров Он думал только о состоявшейся поездке. Получалось, что Комитетчик «дёрнул» его чтобы сообщить, что Они отлично знают, кто отправил Велосипедиста на тот свет, и этот факт Он теперь должен учитывать наряду с прочими в дальнейшей жизни. Они вязали его по рукам и ногам всё туже и туже, причём каждый раз Он сам помогал им затягивать узлы на собственной шее. «Коготок увяз – всей птичке пропадать», - вспомнилась старая пословица.
И опять «наш Олег» акцентировал его внимание на «полной чистоте» ливийских поставок. Зачем?
Первые отправки, перевалки и расчёты, прошли без единой помарки, так чётко, что наличие "невидимой руки", поддерживающее процесс было очевидно. Поработала «рука» основательно, сумев, как и положено любой невидимке, не засветиться. И если Он так до конца и не представлял себе всей схемы отправок и, то те, кто обеспечивал весь процесс, явно знали все расклады заранее, а, скорее всего, сами и сдавали эти, давно краплёные, карты. Такой устойчивый бизнес за 2-3 года не создать, для этого нужны другие временные перспективы.
«Я им не нужен, когда всё и так работает как швейцарские часы. Если только чтобы списать на меня неприятности, коль скоро такие могут произойти. Деньги, потраченные мною, в этом деле не имеют никакого значения, при таких оборотах я отобью всё до конца этого года, да ещё и с прибылью, - думал Он. – Но всё равно, что-то тут не так».
Варианты были, но неубедительные какие-то. Даже если его теперешнюю фирму используют как перевалочную прокладку, чтобы списать на неё в пиковом случае все проблемы, то это ерунда. Никто не поверит, если возьмутся всерьёз. А за "левые" ливийские поставки будут браться только очень серьёзные люди и с очень серьёзными целями. Одним звеном в цепи они не удовлетворяться.
Все документы проходят легальное оформление в портах, на таможнях, в коносаментах указаны получатели: их почти два десятка - контрагенты, которых Он в глаза не видел.
Смущают порты назначения в бывшей Югославии, где всё так не просто, но Испания, Италия, Франция, Греция выглядят вполне респектабельно. «Белой вороной» в этом списке смотрится только Китай, выбирающий львиную долю объёмов. Зачем это китайцам, и так заполонившим всю Африку, включая и Ливию? Могли бы и сами отправлять.
Выдать ливийскую нефть, скажем, за российскую, невозможно. То есть документы заменить можно, но подделать сам груз нельзя. Первый же лаборант-химик точно определит, что нефть из Африки. Даже месторождение назовёт, если квалификация и оборудование позволяют.
Что-то не стыковалось. Найти причину не получалось, что очень беспокоило. Хотелось бросить всё и уехать, в ту же Австралию, например?! Но, после всего, что случилось, это было невозможно. Он теперь привязан к месту, к делу, к результату. Даже повязан. И не как-то там, а большой кровью!
-----

Первая неприятность выяснилась дома сразу по приезду: пропали документы на пистолет. Кто-то - понятно кто! – за время его отсутствия просто вошёл в дом и взял бумаги там, где они лежали, не трогая ничего другого. Вот почему «наш Олег» спросил о пистолете. Они нашли только документы. Встречаясь с ним, Комитетчик уже знал об итогах обыска.
«Отменный ход», - подумал Он. Ещё один козырь, жёстко прикручивающий его к месту, ребята сдали сами себе. И, что смешно, всегда можно сказать, что действовали в его же интересах, изъяв опасные улики, которые Он сам запамятовал ликвидировать вместе с остальным реквизитом.
Наверняка у них есть записи его переговоров о московском заказе, уголовное дело висит в Москве, там же сын в заложниках, теперь ещё эти бумаги на пистолет. Всё! Полный обвес флажками по периметру – деваться некуда. Теперь только если самому пустить себе пулю в лоб, оставляя их с «носом» и определёнными неприятностями.
«Пожалуй, это выход в такой безнадёжной ситуации. Умереть ещё раз, когда большинство и так думает, что я мёртв, - подумал Он. – Кстати, а почему в Москве не закрывают дело на меня, если официально я труп? Хороший вопрос. Как повод, чтобы оперативно затребовать меня в Россию? Ничего не понимаю я в этих играх. Поэтому они путают меня как хотят. Но, что же им всё-таки от меня надо? Почему так сложно, если можно всё сделать просто? Из любви к искусству?»
А вот «Глок» покойного Велосипедиста был на месте. Там, куда Он его и сунул впопыхах, действуя «на автомате», когда вернулся в тот памятный день домой. Лежал себе под букетом сухих колючих цветов в глиняном кашпо у самой входной двери. Они его не тронули. Незаконное хранение оружия – это такая мелочь, в сравнении с его свежим букетом «весёлых» дел. Хотя, возможно, что не нашли.
Пистолет с патронами Он держал в сейфе, встроенном в нижний ящик стола, а документы в верхнем ящике. Они точно знали, где искать. Сейф был с раздачи, а значит, ключи у них есть. Он зашёл в дом и сразу сбросил ствол Велосипедиста в кашпо, а затем прошёл к столу, достал патроны, снял ремень с кобурой и пистолетом, сложил в сумку, которую и выбросил в море с ближайшего пирса. Глубина там приличная. У соседнего пирса пришвартована океанская яхта, а осадка у таких посудин вполне на уровне.
Они знали, что Он вынес оружие из дома? Видели! Камера. Они подготовили дом к его приезду. Он принялся исподтишка осматриваться. Справа от входной двери на уровне глаз был установлен домофон. «Конечно, они не стали ничего придумывать, а просто добавили все нужные элементы в этот ящик и всё», - понял Он.
Весь первый этаж просматривается от дверей целиком, в том числе и стол у окна. Поэтому они и не искали пистолет. Зато кашпо, стоящее справа, им не видно, мешает внутренняя входная дверь, если открыта настежь, как теперь. Когда Он вбежал в тот раз в дом, то именно распахнул дверь и оставил открытой. Вот почему они не нашли «Глок».
Его придавила пустая тоска и вялая беспомощность. Невозможно было тягаться с такой отлаженной системой, способной непрерывно «перетирать» сотни тысяч людей. Что им один человек, загнанный в угол? «Микроб», едва различимый среди миллионов собратьев по несчастью.
Достал пистолет киллера. Приятная шершавость тёплой пластиковой рукояти ласкала ладонь, и Он невольно перебирал пальцами, стараясь найти самое удобное положение руки.
Пристально и абсолютной отрешённостью рассматривал функциональный, но элегантный дизайн пистолета - угловатые контуры смерти. На всякий случай проверил обойму – полная. Все семнадцать покрытых туманной сталью свинцовых убийц были на своём месте. Ему столько не нужно – хватит и одного.
Медленно повернул пистолет и заглянул в холодную чёрную глубину ствола. Вглядывался как в бездну, безразлично и презрительно глядящую на него в ответ. Стоит нажать на спуск до отказа, продавливая предохранитель, и всё! Наступит вечность! Он разлетится на мириады атомов, теряя целесообразность своей теперешней материальной формы.
А «Глок» останется таким же функциональным предметом, не потерявшим способности трансформировать реальность, останутся люди идущие к тому же концу, но естественным способом. Главное, что среди этих людей теперь останется жить и его Сын, перестав быть интересным системе.
И Космосу наплевать – закон сохранения массы вещества работает объективно. И его масса останется – изменится только форма…
Резкий сигнал домофона прозвучал в напряжённой тишине, как гудок парохода в тумане. Он вздрогнул, от неожиданности уронив пистолет на палас. Домофон затрещал ещё громче и настойчивее.
«Какой противный звук. Надо бы уменьшить звук. Да и сигнал поискать другой, не такой пронзительный», - подумал Человек, секунду назад твёрдо решивший умереть.
«Глок» сунул обратно в кашпо и открыл дверь.
На пороге стоял Мальтиец с лицом серьёзным настолько, что Он, привыкший видеть этого человека всегда в отличном настроении, даже немного попятился назад.
- Вы один? – отрывисто спросил Мальтиец.
- Разумеется, - подтвердил Он.
- Всегда один, - напел Мальтиец на манер мистера Икс, и смазанная улыбка заметалась на его лице.
- Что-то случилось? – осведомился Он.
- Случилось и приключилось. Застрелился ваш приятель Юрий. Вчера вечером на своей вилле в Чивитавеккье…
Он замахал руками на Мальтийца, задыхаясь. Рванул и без того расстёгнутый ворот рубашки, пытаясь схватить хоть немного воздуха сквозь жёсткий спазм, сдавивший горло.
Это было немыслимо, невозможно, непонятно! Юрка-то зачем? Пространство вокруг свернулось в чёрный безмолвный клубок, в центре которого мелькало искажённое лицо Мальтийца. Наконец, сквозь вату и туман вокруг пробился голос:
- Да, что с вами, чёрт возьми, - ругался Мальтиец, пытаясь всучить ему в руки стакан с минералкой. – Возьмите себя в руки. Нам нужно срочно действовать, а не сопли жевать.
- Что уж теперь-то действовать? Теперь хоронить надо. Как это случилось?
- Он всех похоронил напоследок, приятель ваш. Оставил трактат на пяти листах, да папку с делами итальянского филиала. Полиция теперь допрашивает его жену.
- У нас ведь всё чисто, - саркастически усмехнулся Он, думая только о смерти приятеля. А ведь пять минут назад Он и сам хотел пустить себе пулю в лоб. Невозможное совпадение. Юрка, рафинированный европеец, жизнелюб и такой немыслимый конец.
- Сегодня приезжает Олег. Вам приказано срочно ехать в офис и ждать там. Срочно, вы слышите?
- А вы не врёте часом?
- Идиот, - заорал благим матом мальтийский Илья. – Собирайся быстрее, придурок, я жду тебя в машине.
Мальтиец выбежал во двор, распахнув дверь ударом ноги.
Очнувшись от окрика, Он вдруг ощутил бешеную ненависть ко всему миру вокруг, к двуногим ублюдкам, именующим себя божьими тварями. Вдруг захотелось неистово бить, крушить, убивать их пока хватит сил, пока бьётся сердце – истреблять это безумные скопища эгоистичных белковых молекул.
Ненависть душила, выжимая из потаённых глубин сознания первобытные инстинкты дикого животного, которые вспыхнули красными клочьями перед его взором и разлились по лицу и всему телу горячими волнами.
Пребывая в этой горячке, Он подхватил «Глок» и сунул его за ремень, сверху набросил свободную летнюю куртку и выбежал во двор.
Мальтийский Илья сидел в свом «Ягуаре», нервно стуча пальцами по баранке. Немедленно, как только Он сел в автомобиль, рванул с места так, что завизжали колёса.
«Только наладили дело, восстановили все связи, после выкрутасов одного придурка, как опять всё к чёрту», - зло зашипел Мальтиец, как бы с самим собой.
Он молчал. Ему было не интересно, что, зачем и почему они тут лепят, сращивают, налаживают. Вся эта убогая суета материального мира вызывала в нём теперь только чувство гадливости, как будто Он прикасался к абсолютной мерзости, не совместимой с человеческой жизнью.
«Подлые бесчеловечные скоты, думающие только о собственных жопах, как о центрах мироздания. Бессмысленные животные, не знающие, зачем живут. Дело, деньги, хавка, шлюхи, скотское упоение властью, насилие без начала и конца, вот что они считают элитной жизнью и простым «человеческим» счастьем. Подонки, не упавшие на дно, а уже пробившие его и летящие ещё дальше в абсолютный мрак», - уже хладнокровно, зло, без захлёстывающих эмоций откладывал Он как на счётах общие обвинения всем этим тварям.
Теперь, в таком вот хладнокровном и рассудительном состоянии, Он стал страшен и самому себе.
- Что ты всё время молчишь, - вдруг взорвался Мальтиец, видимо даже физически ощутивший запредельную волну ненависти и презрения, исходившую от своего пассажира.
- Тыкать будешь своей жене по ночам, если тыкалка ещё работает, козёл - сухо ответил Он.
- Что?! – опешил Мальтиец.
- Что, не только совесть, но слух потерял? – поинтересовался Он, пристально глядя прямо в расширившиеся до предела зрачки этого молодого и наглого хозяина жизни.
- Ты… Вы… с ума сошли, - завизжал Мальтиец в унисон с тормозами, притирая машину к бордюру. – Спятил, идиот, как и твой свихнувшийся дружок?
Он не стал вступать в бессмысленную полемику, а вытащил пистолет и хладнокровно трижды выстрелил в бок этому наглому сопляку, привыкшему к безнаказанности. Мальтиец завалился в пространство между рулём и дверью водителя, затихнув навсегда.
«Удобно стрелять в английской машине, если ты стандартный правша», - единственное, что почему-то отметил Он, вылезая из «Ягуара».

------

В офисе никого не было. Столы пустовали, отсвечивая гладкой и абсолютно пустой поверхностью, не успев ещё покрыться пылью.
«Как всё чисто и аккуратно, совсем не похоже на экстренную эвакуацию в режиме паники», - отметил Он, проходя в свой кабинет.
За его столом сидел Олег Викторович, перебирая какие-то, видимо последние, бумаги. Неспешно шуршал вентилятор под потолком, прохладный воздух, но Комитетчик всё равно сидел в одной рубашке, а пиджак болтался на вешалке у входа, ему от чего-то было жарко.
- Какие люди и без охраны, - притворно удивился «наш Олег», - А где же Илья?
- Приказал вам долго жить, - спокойно ответил Он, доставая «Глок». – Поговорим? Или желаете без исповеди?
- Нет, зачем же торопиться, - слащаво улыбнулся Комитетчик. – Лучше помучиться, так сказать.
- Я не верю в самоубийство Юры, - заявил Он без обиняков. – И считаю, что это ваших рук дело.
- И с какой же такой целью, простите, мне вдруг понадобилось убирать милейшего сибарита Юрия? – спокойно спросил Комитетчик. – Неужели, чтобы занять его место за столиком у Стаса? Или, может быть, под столиком, после очередной попойки с друзьями?
- Не оскорбляйте памяти покойного, это не по-христиански. Вы же, надеюсь, теперь тоже резко поверили в бога, как и все ваши начальники? Как поведал ваш Илья, Юра перед смертью оставил большое и, видимо, очень интересное описание ваших делишек, а это значит, что, уходя, он хотел отомстить именно вам. То есть, это вы причина его смерти, и тут без вариантов.
- Не моих, уважаемый, не моих делишек, как вы изволили заметить, а наших, общих, что давно уже пора понять. И не делишек, а дел. Серьёзных, ответственных и, не побоюсь этого слова, государственных. И уберите пистолет покойного «Груздя», а то что-то уж больно легко вы стали его Альтер-эго. Правда, работая на голом энтузиазме и бесплатно. Не хотите стать заказным? Хотя, нет, о чём это я?! Вы ведь у нас нищий миллионер, укравший своим детям пару крошек хлеба насущного на «чёрный» день. Так?
- Не стоит трогать моих детей, - угрожающе произнёс Он.
- А то… что же будет? – притворно изумился Комитетчик. – Позвольте я угадаю? Вы уничтожите Вселенную?
- Нет, только часть ей, но в вашем лице, - уверенно заявил Он.
- Не смешите. Убрав меня, вы раздавите самого себя. Зависнете в полном вакууме. И только ещё более усложните жизнь своим отпрыскам. Давайте лучше думать, как нам грамотно зачистить все концы и перевести деятельность на другие рельсы, потеряв по минимуму.
- С чего вы решили, что я буду с вами работать и дальше. Да и парагвайский вариант моего существования, надо думать, накрылся медным тазом.
- Господи, да какая вам теперь разница? – удивился Комитетчик. – Поменяем документы, да и дело с концом. Вы же у нас призрак.
- У вас?
- У нас, у нас, а как вы думали, заваривая такие дела, остаться «белым и пушистым»? Так бывает только в сказках, а не в реальной жизни.
- Пусть так, но как же Юра? Вы же были его другом?
- Что Юра? Как я мог ожидать от него такое? – пожал плечами Комитетчик. – Он был нормальным бизнесменом, принимавшим жизнь с должной долей цинизма, до тех пор, пока вы не появились в Италии. Тут у него и обострились всякие дурацкие чувства «самости». Достоинства, гордости, самолюбия и прочие глупости.
- Оказывается, это я виноват в его смерти? – удивился Он. – Не ваши игры, темы и схемы, которых живые люди просто пешки?
- Се ля ви, - отмахнулся Комитетчик. – Не нами сказано. Если люди существуют, то кто-то должен их использовать. И лучше быть пользователем, чем пользуемым.
- Сильно сказано, господин шпион. Летицию вы пользовали исходя из этих соображений?
- Нет, там был исключительно прикладной интерес в лице её папы. Папа был в своё время вице-президентом итальянского «Нефтегазпрома», так сказать. Мне нужны были его старые связи, а средства всегда хороши любые. Своего зятя старик всерьёз не воспринимал, и правильно делал, как выяснилось.
- И вы готовы работать… использовать меня дальше, после того, как я порешил вашего коллегу?
- Я об этом, скажем так, ничего не слышал, - усмехнулся Комитетчик. – Может, оно и к лучшему. Покойный слишком много знал и о себе возомнил. Скорее всего, его грохнули страшные ливийцы, за груз, арестованный в Италии и отсутствие перечислений, за него же, на их любимые швейцарские счета. Очень вероятный результат, кстати сказать. Вы разве не заметили, как нервничал молодой человек перед смертью?
- Заметил. Как у вас всё просто, господин хороший, - удивился Он. – У вас хоть какие-то морально-нравственные тормоза присутствуют в голове?
- Шпионская служба, друг мой, формирует иного человека, чем вы привыкли видеть в привычной реальности. Я работаю с людьми – это мой материал, как, скажем, у скульптора. Без это, я был бы не профессионал, а гавно! Шпион, всегда преступник. Наша работа числиться преступлением во всех без исключения уголовных кодексах в любой стране. Нас и готовят, чтобы нарушать чужие законы профессионально. Потому, что мы нужны государству, а не только самим себе. Поэтому, мы не уголовники, а профессионалы, на службе государевой.
- Какие откровения. Трудно, не согласиться с вашими доводами. Вы действительно преступник, к Ванге не ходи. Циничный и хладнокровный, да ещё с таким «государственным» оправданием своих дел.
- Да, я такой, - усмехнулся Комитетчик, уже понимая, что уговорить противостоящего ему идиота, опустить пистолет, скорее всего, не получиться. – Я использую всех, кто мне нужен, но мне это разрешено официально. Разве плохо я использовал убиенного вами «Груздя» по вашему заказу, между прочим. Как вы вообще, собираетесь начать новую жизнь, после всего, что наворотили за последние полгода? Вы сумасшедший, простите? Утратили ощущение реальности?
- Я все понял. Этот самый Груздь, как вы его называете, приезжал на Мальту к Вам. Это же Ваш человек, - Он заговорил отрывисто, пытаясь не потерять логическую ниточку. - Вы с самого начала знали, что этот Велосипедист убил Паолу! Может быть, он и меня пытался убить по вашему поручению?
- Нет, уверяю вас, вы заблуждаетесь. Я до последнего момента, пока сам Груздь не рассказал мне об этом в последнюю нашу встречу, не знал, что он имеет к смерти вашей жены какое-то отношение. Он не был моим штатным исполнителем, поймите же, наконец! Не нервничайте так, прошу вас, у этих пистолетов очень лёгкий спуск, знаете ли, а нам ещё работать и работать, - примирительно улыбаясь, сказал Комитетчик, исподволь и очень осторожно выдавливая коленом нижний ящик стола, в котором лежал его пистолет, приготовленный для встречи с «клиентом», неожиданно оказавшимся вооружённым.
Такой же надежный "Глок-17", что уже заметно подрагивал в руке у дурака напротив, приговорённого изначально. Олегу Викторовичу было без разницы, как обнаружат местные криминалисты ещё одного «самоубийцу», создавшего независимый торговый канал с сомнительным африканским режимом.
Жаль было, разумеется, так скоро сворачивать только начатое дело, сулившее многочисленные возможности, но тут уж делать нечего. В предсмертных «мемуарах» Юрий Шарра, хотя ни словом не обмолвился о Комитетчике лично, но мальтийско-итальянский канал засветил полностью.
Поэтому рубить концы надо было быстро и решительно. Собственно говоря, для целей прикрытия эта контора на Мальте и создавалась.
Нажмут американцы, можно оформить операцию раскрытия, красиво отчитавшись перед всеми, и даже привести этого клоуна в наручниках на родину для суда скорого и праведного, а можно сдать его ливийцам, если начальники в Москве захотят кинуть арабов на приличную сумму, как это было с предыдущим идиотом. Ну, и так далее, комбинационных вариантов было хоть отбавляй. В служебной записке их значилось 13-ть и все с 2-3 подпунктами.
Теперь придётся начинать всё сызнова, готовить новую «куклу», а где её взять, Комитетчик пока не знал. Поэтому и попытался, уговорить этого остолопа, поработать ещё немного.
Теперь же ясно, что надо убирать «клиента», стараясь выстрелить в область сердца, для большей убедительности. Хорошо, что этот дурак сохранил пистолет «Груздя», полный набор улик, для самого тупого «мегрэ» из местных, с учётом документов на «Беретту», уже положенных в ящик стола.
Размышляя таким образом, Олег Викторович спокойно выдвигал ящик, уже приглядев в качестве точки прицеливания пуговицу на куртке визави, как раз на клапане нагрудного кармана с левой стороны груди. Очень удобно.
- Не думаю, что смогу и дальше иметь с Вами дело, когда Вы так беззастенчиво используете меня в тёмную. Возможно, что вы и не врёте насчёт Велосипедиста. Даже, скорее всего, что не врёте. Такого уровня киллеров не может быть много, - задумчиво произнёс Он; странно, но какие-либо эмоции отсутствовали напрочь, только холодная рассудочная злость управляла сейчас им. - Вполне возможно, что случайность, но только что это меняет?
- Не всякая правда, а тем более истина, друг мой, полезна человеку, - вздохнул Олег Викторович; ящик медленно выдвигался на те двадцать, так нужных ему сейчас, сантиметров. - Иногда гораздо полезнее скрыть от человека реальную картину этого мира. Для него самого полезнее.
- А почему это именно Вы взяли на себя труд, определять, что для людей полезнее, а что нет? На каком основании! Вы собственно кто, чтобы ломать судьбы и лишать жизни? У вас мания величия - профессиональная болезнь? - жёстким тоном спросил Он. - Да, не думайте, что если я не выстрелил сразу, то не сделаю этого уже никогда! Что-то Вы, "друг мой", здорово расслабились, находясь под прицелом.
- Хорошо, хорошо! - примирительно заулыбался Олег Викторович; ящик уже был выдвинут на нужную величину, теперь ему надо было усыпить бдительность этого, вышедшего из-под контроля, "микроба". - Хотите, я в знак полного к вам доверия объясню всю реальную подоплёку возни с ливийскими поставками? Это, вообще говоря, государственная тайна, но я же вам доверяю.
- Было бы желательно, - кивнул Он.
- Как Вы отлично знаете, что наше руководство сегодня, не имея других реальных возможностей, пытается прижать Европу поставками нашей нефти и газа, в первую очередь, конечно, газа. Эти поставки очень важны, имея в виду грядущее похолодание.
- Гм, разве не глобальное потепление, нами же и устроенное? Такая, вроде бы, официальная версия, - спросил Он.
- Это версия для общего пользования, а на самом деле всё ровно наоборот, - криво усмехнулся Комитетчик. - Гольфстрим что-то шалит, знаете ли, не желает и дальше также интенсивно подогревать нашу любимую Западную Европу. Нас ожидает что-то вроде малого ледникового периода, как в Средневековье.
- И на этой "кривой козе" наши нувориши пытаются въехать в "золотой миллиард"? Поставить европейцев на четвереньки? Не признаете нас равными - отключим газ?
- Точно так, друг мой. Точнее, не скажешь, - согласился Олег Викторович. - Но для этого нужна монополия на поставки этого самого газа. А он, как назло, вдруг обнаружился в огромном количестве, да не где-нибудь, а у Европы под самым боком. И это, не считая норвежских запасов. Если завтра, перед лицом дедушки Мороза, Европа снимет все ограничения на поставки газа из Ливии, плюс Норвегия, плюс что-то утянут из нашей Средней Азии и Азербайджана, то моим начальникам в Москве придётся распрощаться с наполеоновскими мечтами и планами!
- И как же мы им можем помешать? - удивился Он.
- Зачем мешать? - удивился Комитетчик. - Ливийские товарищи совсем не против нашего посредничества, как ты видел. Мы им платим такой "бакшиш", откат по-нашему, на какой западники в жизни не согласятся. Денежки им на счета, нефть и газ заказчику, они и привыкают потихоньку, иметь от нас с каждой тонны и кубометра свой "маленький", но верный кусок белого хлеба с тонким слоем масла и жирным слоем чёрной икры, ха-ха!
- То есть, в случае необходимости, ливийские поставки можно будет придержать, например?
- Не только. Когда они снимут все ограничения, то те объёмы, которые сегодня перекупаем мы, в том числе и с помощью тебя, так и останутся за нами и в нашем прямом распоряжении. Мы сможем использовать их по своему усмотрению, отправив мимо носа Европы в полном объёме в тот же Китай. Арабы все прикормлены с давних времён, а до Европы им дела нет. Мы прочно сели на традиционные каналы итальянцев, когда китайцев тут ещё и близко не было. Они не могут нас обойти никак. Думаешь зря, итальянцы так плотно сотрудничали с Союзом, а их «Нефтегаз» в Москве занимал здание размером с американское посольство? Напротив театра кукол, ха-ха. Символично! Мы мыслим стратегически, а делом занимаемся государственным - самодовольно ухмыльнулся Олег Викторович. - Теперь доволен?
- В общем, да, но в целом нет, - неожиданно даже для самого себя сказал Он, силой воли выдёргивая своё сознание из дремотного состояния в которое едва не погрузил его вкрадчивый шелест голоса Олега Викторовича. – Думаю, что эта «стратегическая инициатива», скорее версия для власти, чтобы получить «добро», и без помех задействовать все государственные возможности. Но реально вы и ваши начальники просто пилите навар с этих поставок пополам с арабами и всё! Вы же врёте всегда. Враньё – это ваш профессиональный навык, как вы тут сами откровенно сообщили пять минут назад. Соврали вы и мне, сказав, что не нашли убийцу Паолы.
- Послушайте, неугомонный вы наш, вы же получили скальпы своих врагов. Они заказчики того убийства, а исполнитель - это исполнитель, ему всё равно кого убивать! Это такая работа! Грязная, но полезная, - вдруг заорал на него Комитетчик, такой спокойный ещё минуту назад. - Этот человек мог ещё пригодиться нам, и пригодился бы, если бы не ваша идиотская пуля и нечеловеческая удача!
- Вот вы и признали, что это был ваш человек! А моих врагов в Москве, я думаю, вы отдали на заклание совсем по другим причинам. Вы просто связали их ликвидацию с моим заказом. Решили свои задачи, зачистили поляну, перевели стрелки на меня и остались все в белом как бы не при делах. Как у вас всё удачно получилось! Может быть, Вы и Паолу убили, чтобы меня спровоцировать на этот заказ? Ещё и денег "заработали"? Что примолкли? У вас свои планы, свои методы и свои расчёты, в которых люди только твари и пешки, вам не подобные! - Он тоже уже орал как сумасшедший, заводя сам себя.
Неожиданно Комитетчик вскочил, в его руке, как в замедленном воспроизведении, стал сам по себе возникать, прямо из воздуха, знакомый пластиковый "Глок": как зеркальное отражение того, что «плясал» сейчас и в его собственной руке.
Именно вид этого пистолета, ствол которого уже второй раз в столь короткое время угрожающе двинулся в сторону его сердца, включил запредельные рефлексы в указательном пальце, свободно висевшем в пространстве ограничительной скобы. И Он даже дважды успел нажать на спуск.
Но и Комитетчик успел-таки выстрелить в мизерном интервале между попаданиями первой и второй пули ему в грудь! Невероятно, но он не только успел выстрелить, но и попасть ему в левое плечо, прежде чем обвалился бесформенной кучей на пол вместе с креслом, в котором сидел.
Он не стал добивать упавшего, который ещё тихо стонал под столом - резкая боль в плече и вид собственной крови на рукаве светлой куртки мгновенно отрезвил его. Смерть оцарапала его своим острым и безжалостным когтем, но опять, рассмеявшись прямо в лицо, ушла прочь, по своим скучным и обыденным смертным делам. Второй раз за последнюю неделю!
Очнувшись, Он действовал дальше как на автомате.
Сбросил куртку. Осмотрел рану: пуля прошла навылет сквозь мышцу, кровь быстро сворачивалась, и льняная рубашка уже присохла к ране вместо бинта.
Повезло! Ему снова повезло! Комитетчик стрелял уже раненный, а иначе попал бы точно в сердце, от которого пуля отклонилась на спасительные десять сантиметров. Судьба в очередной раз сохранила ему жизнь. Зачем?!
Потом снял с вешалки у входа светлый пиджак хозяина кабинета, которому лишняя одежда была теперь ни к чему, одел и вышел из офиса, сунув пистолет во внутренний карман.

-----

Седой человек сидел в одиноком шезлонге на пустынном пляже, уже готовому к грядущему наплыву сезонных бездельников, готовых хлынуть на остров в ближайшие дни.
Рядом валялась его одежда. Светлый пиджак, джинсы, окровавленная рубашка, прижатая пистолетом, ещё источающим резкий запах пороховой гари, ботинки…
В руках мужчина держал рваный паспорт красного цвета, рассматривая его как бы в первый раз. Потом бросил сверху на кучу одежды, где уже валялся другой паспорт удивительного фиолетового цвета, удостоверяющий, что он хоть и призрачный, но всё-таки ещё человек.
Всходило солнце! Там, где и положено - на Востоке. Выглянуло из моря, подмигнуло мужчине, как раннему поклоннику, ночевавшему у дверей своей любимой, и теперь встречавшему её пробуждение. Медленно, в очередной несчётный раз, заскользило вверх, разбрасывая свет во все стороны. Ярко-красным цветом окрасило огромное облако, раскинувшееся причудливым драконом по всему горизонту.
Мужчина встал и пошёл навстречу этому свету, вошёл в воду и, преодолевая сопротивление, заходил всё дальше и дальше, пока море не стало сильно толкать его в грудь. Оторвался от дна и поплыл прямо на солнце, раздвигая сильными руками окружавшую его гладь бесконечного морского простора, наслаждаясь ритмом преодоления.
Солнце, отделившись от поверхности моря, теперь смотрело на него свысока, как будто даже слегка наклонившись, стараясь внимательнее разглядеть эту маленькую живую частичку, так удивительно упрямо стремившуюся сейчас к нему, не обращая внимания на явную нелепость своего поступка. Потом, словно жалея любимого, но капризного ребёнка, ласково пригрело его голову и плечи своим теплом, которое не в состоянии охладить, не только вода нашей Земли, но и жуткий холод Космоса.
Руки человека потихоньку наливались свинцом усталости и стыли от холода. Мозг чётко прогнозировал и предъявлял простой финал заплыва, но эта трагическая перспектива ничуть не пугала, а почему-то только смешила пловца. В своих ощущениях жизни Он давно уже шагнул за грань страха перед смертью и теперь был намного выше всего суетного, заслоняющего вечность.
Намок, размотался и сполз с плеча неумело повязанный самодельный бинт, расплывшись белым пятном на воде. Морская вода сильнее ожгла рану, проникла глубже, нестерпимо загорелось уже внутри.
Эта резкая боль придала сил. Он невольно взглянул на оставленный берег и… не увидел его. Берег растаял в лёгкой дымке за спиной, а значит, обратно ему уже не вернуться никогда.
Всё тяжелее поднимать руки, судорога свела ноги и радостно побежала по всему телу, деревенеющему от холода. Сердце билось как зверь, загнанный и пойманный охотниками, всё тише и тише.
"Мне очень холодно", - мелькнула последняя ясная мысль. Сознание быстро стиралось смертельно холодным куском льда. Откуда-то из глубин памяти всплыл яркий и живой образ женщины, окружённый безумствующим пламенем.
Она смеялась, обнимая его всё крепче и крепче, целуя теплыми губами.
"Не бойся, - нежно успокоила его Любимая. - Я согрею тебя. Теперь тебе никогда не будет холодно и одиноко. Отныне и навсегда"


КОНЕЦ