История одной феи

«Феи появляются очень внезапно,
но нет ничего внезапнее,
чем их исчезновение»

Как и всё прекрасное, день, который Кристофер провёл со своей возлюбленной Мэриен, подошёл к концу. Они уже подошли к узкой тропинке, ведущей к её дому, - тропинке, в конце которой вот-вот скроется её милое лицо, взмахнёт на прощание лёгкая ручка, а затем и вся она исчезнет за дверью.
- Мэриен, - собравшись духом, произнёс Кристофер, лаская взглядом её усыпанное веснушками лицо. - Может быть, ты не пойдёшь домой? Может, мы будем вместе? – Кристоферу не хватало воздуха. - Мы будем гулять по берегу реки и собирать красивые камни. Мы построим из них большой замок!
Он выпалил это на одном дыхании, краснея, бледнея, совершенно потеряв над собой контроль. Ему безудержно хотелось, чтобы она была рядом.
Лицо Мэриен покрылось румянцем.
- Так мило, - прошептала она и прижалась к его плечу. - Это всё так мило, Кристофер, но мне, правда, нужно идти. Мы с тобой обязательно будем собирать красивые камни и построим замок. Мы будем кормить птиц на опушке, и делать всякие безумства. У нас ещё будут хорошие дни, обещаю.
Она ласково посмотрела на него своими большими, изумительными глазами феи.
- Договорились?
Кристофер, сам не понимая почему, радостно кивнул.
Словно наблюдая со стороны, он вдруг увидел, как их руки, словно противясь самим себе, разомкнулись, и она направилась к дому.
Кристоферу не казалось, он действительно видел, как она плыла по поверхности земли, сбивая с толку ветер, растерянно волнующий цветы за её платьем.
- Удивительных! – крикнул он, замерев.
- Снов! – донеслось уже из-за двери в ответ.
Кристофер ушёл не сразу. Он ещё долго вглядывался в окна, надеясь увидеть за шторами её силуэт. Душа его трепетала, как крылышки впервые полетевшей бабочки, а грудь переполняло волнительное чувство, будто бы в солнечном сплетении распускался цветок лотоса, который отражался от реальности палитрой самых невероятных цветов и оттенков. Ему вдруг захотелось остановить это мгновение, задержать его в себе, напиваясь им, утоляя неведомую жажду человека любить, любить и любить. Кристофер был уверен, что Мэриен – его судьба. И разве мог он желать судьбы лучше?
С грустью осмотрел он примятую её лёгкими башмачками траву и, вздохнув, побрёл к своему дому.
Никогда ещё мир не выглядел таким ярким и ослепительным. Вокруг разливалась золотом осень. Кристоферу же казалось, что всё расцветало. В такт скупому шелесту ветра покачивались цветы вдоль пыльной дороги. В кустарниках притаились неведомые чудеса. Солнце, зацепившись подолом своего красно-жёлтого платья за дорогу и верхушки деревьев, пряталось за горизонтом. Кристофер не чувствовал дороги, не чувствовал ног. Он не чувствовал времени, не знал о существовании жизни - он сам был временем, сам был жизнью. Чувство, которое он испытывал, давало ему неведомую силу творца. Он мог сжать мелкий речной песок в кулаке так крепко, что сквозь пальцы потекла бы вода. В то же время эта сила делала его невесомым, независимым от пространства. В тот момент он был твёрдо уверен, - если бы он вдруг захотел подпрыгнуть, то непременно допрыгнул бы до облаков. С другой стороны, - размышлял Кристофер, - к чему прыгать за тем, до чего можно дотронуться наклонившись?

***

Следующим вечером Кристофер снова встретился с Мэриен, изнурённый после тяжелого дня на лесоповале.
- Ты такой усталый, - улыбнулась она, заботливо вытаскивая из его взъерошенных волос остатки древесных стружек.
- Мы с отцом рубили деревья, - гордо ответил Кристофер, неумело пытаясь скрыть дрожь в ещё недавно махавших тяжёлым топором руках.
Мэриен уселась на поросший мхом пень и, дотянувшись до рябины, притянула её веточку к лицу, вдохнув по-осеннему пряный аромат начинающих желтеть листьев. Кристофера привела в восторг непринуждённость и лёгкость, с которой она это сделала.
- Ну, рассказывай, Кристофер.
Эти слова будто вывели его из оцепенения, в котором он, забывшись, не сводя глаз, смотрел на жалобно прижавшуюся к щеке Мэриен веточку рябины.
- Мы проделали огромную работу, - воодушевлённо начал он, переводя прояснившийся взгляд на Мэриен. - Мельница стала совсем старой. Нашей кормилице не помешает ремонт. А ещё впереди зима, нужно заполнить погреба. Завтра я целый день буду обрабатывать брёвна. Я превращу их в гладкие, красивые доски. Дому из такого материала любой богач будет рад! Уже на следующей неделе мы с отцом повезём их в город, на рынок.
- Ты такой трудолюбивый, - произнесла Мэриен, ласково глядя на загорелое, полное силы и здоровья лицо Кристофера.
Он вдруг остро почувствовал, как внутри что-то дрогнуло, скользнуло вдоль спины и, осыпав мурашками плечи, переместилось в низ живота, таинственно там смешиваясь, обволакивая сладким туманом душу.
- Понимаешь ли ты, милая Мэриен, что ради тебя я могу вырубить весь лес!? Все леса на свете!..
- Не стоит, Кристофер, - поспешно заверила его Мэриен, но он будто не слышал её.
- ...Я сделаю всё правильно, Мэриен, клянусь, - Кристофер стукнул себя кулаком в грудь. - Я люблю, люблю Тебя! Я хочу, чтобы ты была со мной. Через несколько лет мы построим дом на другой стороне реки...
Кристофер мечтательно посмотрел вдаль и, вновь переведя взгляд на Мэриен, продолжил:
- ...Я буду заниматься делами на мельнице, ловить рыбу и охотиться на кабанов. И у нас будет всё – любовь, дети, счастье!
Мэриен смутилась. Ей стало вдруг тесно на свежем воздухе.
- Ты романтик, Кристофер. Но, наверное, это не так уж плохо. А ещё ты – безумец!
Кристофер, не слыша её, кивнул. Взор его был устремлён в разреженные облака, по которым тянулась вереница птиц, летящих в ту сторону, где заканчивается небо. Постепенно птицы становились чёрными, едва различимыми точками, а мгновением позже, и вовсе растворялись в таинственной дали.
Взявшись за руки, Кристофер и Мэриен вышли в вечернее поле. Допоздна они вдвоём ловили пёстрых бабочек, а перед тем как расстаться, отпустили их на волю, восхищённо наблюдая мерцавшее соцветие, которое, будто пощипывая воздух, растворялось в сгустившихся сумерках. Это было дыхание свободы, безмятежность двоих, дарующая счастье.

***

Прошло два месяца.
Мэриен уехала учиться в Большой город, а Кристоферу приходилось много работать, ведь зима была уже совсем близко. Холодная и беспощадная, - она не прощала ленивых.
Каждый день после изнурительного труда на лесоповале, Кристофер возвращался в свою маленькую хижину близ реки. Он вслушивался в грохот жерновов старой мельницы и думал о Мэриен. Он с грустью слышал, как где-то вдалеке выл от одиночества волк, и это напоминало ему о Мэриен. Он подолгу смотрел на багровую полосу, обрамлявшую горизонт необыкновенным, печальным цветом красного золота, такого, которое умеют добывать только гномы на своих скалистых рудниках. И всё напоминало ему Мэриен. На свете не было ничего холоднее и печальнее того ветра, который, словно потерявший дорогу путник, в отчаянье проводящий рукой по придорожным кустам, заставлял покачиваться ветви черёмухи, стоявшей неподалёку от дома Кристофера. Одна мысль о том, что этот ветер когда-нибудь, может быть, где-нибудь, дотронется волос Мэриен, легко коснётся края её платья - одна эта мысль приводила Кристофера в трепет. Его сердце с тоской сжималось при мысли, что по этой же самой земле, по которой он бредёт под вечер к дому, где-то далеко, восхищённо оглядываясь по сторонам, идёт милая Мэриен. Кристофер каждый раз представлял, как она удивляется, когда видит полную луну, будто бы видит её первый раз в жизни. Он закрывал глаза и видел, как удивляется она, увидев лужу, осторожно пробуя её кончиком своего башмачка.

***

Однажды, перелистывая перед сном старые книги в тусклом свете керосиновой лампы, Кристофер ласкал воспоминания об их с Мэриен прогулках, об их незабываемых встречах. Он пытался читать, но суть повествования ускользала от него, бессознательно превращаясь в бледные тени слов, слабо мерцавшие в голове. Спустя некоторое время, Кристофер понимал, что уже давно дошёл до конца страницы, но ровным счётом ничего не понял. С двойным усердием, смешанным с желанием отвлечь гремящее сердце, Кристофер вновь принимался за чтение, и на этот раз слова казались ему знакомыми, уже прочитанными когда-то, но ближе к середине страницы, сам того не замечая, он вновь терял нить, возвращаясь мыслями к Мэриен.
Кристофер потушил лампу и перевернулся на бок. Он лежал в холодной кровати, укрывшись сотканным в лунный свет пледом. Ему казалось, что он помнил каждое её слово, каждое движение её изящных рук. Сон никак не находил его, хотя Кристофер знал - завтра утром, когда надо будет идти осматривать лес, он будет прислоняться к деревьям и засыпать.
Хотелось сделать что-то прекрасное для неё. Удивить её. И сделать это так, чтобы она поняла, какой он. Чтобы поняла, как ему дорога, чтобы она пришла, обняла его, и не отпускала вовек.
Охваченный внезапно пришедшей в голову мыслью, Кристофер вскочил на ноги. Порывшись в шкафу, он нашёл несколько чистых листов бумаги. Аккуратно сдув с них пыль, он сел за стол и зажёг керосиновую лампу, разложив перед собой карандаши. Кристофер зажмурился, чтобы увидеть лицо Мэриен, его милой Мэриен. Медленно, но уверенно пополз карандаш, шурша по листку.
Забывшись в процессе рисования, Кристофер, охваченный музой, которую разбудила в нём Любовь, мыслями вернулся в то хмурое пасмурное утро, когда он впервые увидел Мэриен.
_________________________________________________________________________________________

Промокшее утреннее небо, плотно укутанное серым плащом, дремало над Махровой рощей. Ветер, запутавшийся в чаще, спорил о чём-то с непослушными листьями. Безысходно трещал кузнечик, спрятавшийся под большим лопухом. О чём-то своём щебетали лесные птицы.
Она стояла, утопая в мокрой траве по колено, посреди небольшой поляны, находящейся в самой глухой части Махровой рощи. В руках у неё была корзинка для ягод. Кристоферу она показалась феей - настоящей лесной феей. Незнакомка стояла, выпрямившись, и смотрела вперёд. На ней была лёгкая фиолетовая кофточка с высоким воротом, закрывавшим шею. Порванные в двух местах охотничьи штаны и изящные, никак не сочетающиеся с её одеянием туфли с розочкой, на коротком каблуке, выглядели необычно. Прядь каштановых волос выглядывала из-под лёгкой шляпы.
Кристофер увидел то, на что так внимательно смотрела девушка-фея, в десяти шагах от неё замер огромный волк – один из самых страшных хищников, которые могут повстречаться в Махровой роще. Брюхо его было щуплым, шерсть свисала с боков комками. Однако природное чутьё или инстинкт опасности заставляли волка оставаться на месте, от неподвижного изваяния, удачно выполненной скульптуры лесного убийцы его отличал лишь оскал, который появлялся и исчезал, то скрывая, то оголяя волчьи зубы. Казалось, что хищник и незнакомка смотрели друг другу в глаза.
Притихли кукушки. Оледенели верхушки старых клёнов. Задумался ветер. Само время с замиранием наблюдало за этим молчаливым противостоянием.
Кристофер действовал бездумно, поддавшись первому порыву, порыву отчаянному и храброму. С боевым криком он выбежал из леса, и волк, словно удивившись сумасшедшему, умчался в чащу.
Незнакомка удивлённо посмотрела на выбежавшего из зарослей человека, выглядевшего слегка нелепо в атмосфере умиротворённой, притихшей природы. Кристофер направился к ней, и в эту самую минуту, как будто в ответ окончанию так и не разыгравшейся драмы послышался миролюбивый стук - дятел принялся устраивать себе гнездо. Мир вновь встрепенулся и ожил, разбудив лесную жизнь.
- Доброе утро! – Кристофер, глупо улыбаясь, галантным движением руки приподнял свою соломенную шляпу. Воистину, он чувствовал себя героем.
- Утро, - спасённая незнакомка присела в изящном реверансе, ловко управляясь с корзинкой. - Зачем вы спугнули моего друга?
Кристофер хотел рассмеяться, но увидев, что девушка абсолютно серьёзна, недоумённо посмотрел на неё.
- Вашего друга? – хмыкнул он, поправляя ремень на жилетке. - А мне показалось, что это был волк. И возможно даже не просто волк, а - голодный волк.
- Это была собачка, - улыбнулась она. - Маленькая, добрая собачка. У неё даже ошейник есть.
- Что за глупости! Это был волк, и не было на нём никакого ошейника! – раздосадовано воскликнул Кристофер.
Незнакомка состроила смешную рожицу и высунула язык.
- Может, и не было, а может, и было!
Она самодовольно развернулась и пошла в сторону. Кристофер догнал её.
- А вы не боитесь гулять одна в столь небезопасном месте? – поинтересовался он, решив, что девушка, видимо, чуточку «того». - Столь ранним утром некоторые звери ещё продолжают ночную охоту.
- Боюсь, конечно. Я же девушка. Ягод вот решила насобирать, - незнакомка с вызовом улыбнулась, сверкнув глазами.
Кристофер замер.
- Вы случайно не фея? – с шутливой опаской спросил он.
Девушка на секунду растерялась.
- Какая же я фея? Разве не видите, - с нарочитой сосредоточенностью кивнула она, поворачиваясь спиной к Кристоферу. - Никаких крыльев, никаких волшебных палочек и, вы удивитесь - я не летаю!
- Вы определённо фея, - добродушно отозвался Кристофер, с удивлением подметив, что сильно измял шляпу в руках.
Они улыбнулись друг другу. Утренний ветер, прохладный и мокрый, ласково затрепал их волосы. Где-то очень далеко послышался слабый раскат грома.
- Как же ваше имя, прекрасная фея? – Кристофер попытался выхватить у неё из рук корзинку, желая помочь, но девушка ловко перекинула её в другую руку.
- Меня зовут Мэриен, мой спаситель, - подыгрывая, ответила она.
- А меня, Кристофер. Будем знакомы, - может статься так, что мне ещё представится настоящая возможность вас спасти, - сказал он и, спохватившись, тут же поправился, - не дай Бог, конечно.
- Откуда вы, Кристофер?
- Я сын мельника, живу недалеко отсюда. По утрам я обычно выхожу на прогулку. Отец говорит, что я должен делать обход Махровой рощи каждое утро, и тогда оно подарит мне сокровище, ценнее которого нет в целом мире. Правда, я, если быть честным, далеко не каждое утро здесь.
- Что же это за сокровище?
- Я и сам не знаю, - развёл руками Кристофер, с притворным недоумением поджав губы, и тут же, хитро улыбнувшись, добавил, - Кто знает, может вы и есть то сокровище.
Он сделал неуклюжую попытку подмигнуть.
- Очень интересно, - Мэриен расплылась в улыбке. – А я приезжаю сюда каждую осень. Странно, что я ни разу вас не встречала.
- Осенью много работы. Подготовка к зиме, - пояснил Кристофер. - Значит, вы из Большого города?
- Конечно, - кивнула Мэриен. - Сюда я приезжаю, чтобы отдохнуть от городской суеты.
Кристофер пожал плечами.
- В Большом городе я бываю редко. Иногда заезжаю на воскресную ярмарку обменять что-нибудь. Вообще, я слежу за мельницей, и охраняю рощу, - перенимаю от отца его мастерство. Мне нравится моё дело. Я родился на окраине Аутомоникса, но отец всегда мечтал быть вдали от шума мегаполисов. Поэтому я здесь с самого рождения.
- Аутомоникс? – с интересом переспросила Мэриен, - очень, очень странный город.
Кристофер пожал плечами и вдруг спросил:
- Мэриен, а вы знаете, сколько в Махровой роще белок?
Мэриен невозмутимо ответила:
- Конечно! Триста шестьдесят четыре!
Они захохотали. Кристофер вдруг понял, что шляпа в его руках превратилась в скомканную солому.
- Не так-то просто вас смутить. Я, по правде говоря, сам не знаю! – сказал он, вдруг почувствовав себя болваном. - Но это недолго, узнать.
После этих слов, Кристофер подумал о том, что он не просто болван, а круглый болван.
- Смешной! – подмигнула ему Мэриен.
В тот день Кристофер проводил её до дома, а придя на лесоповал, работал так, что его отец подумал, что он, должно быть, спятил.

Через несколько дней они встретились снова.
С тех пор каждое утро, Кристофер, перед тем как отправиться на лесоповал, оставлял у порога дома Мэриен связку полевых ромашек, самодельный букет из диких тюльпанов или несколько белых гвоздик.
Два или три раза в неделю, Мэриен делала зарубку в условленном месте. Это означало, что сегодня она может увидеться с Кристофером, и он пунктуально появлялся к вечеру с букетом розовых азалий, украшенных веточкой кипариса.
Где только они не бывали - они обходили окрестности леса, заглядывали к речной заводи; - там, укрываясь от заходящего солнца в тени больших папоротников, они садились на траву и разговаривали обо всём на свете. Бывало, они уходили далеко в степь, а возвращаясь, проходили мимо мельницы, возле которой жил Кристофер, и снова шли к опушке Махровой рощи. Часто случалось, что они оказывались в том месте, где в конце тропинки стоял дом Мэриен, когда солнце уже давно дремало, закатившись под землю.
_________________________________________________________________________________________

Кристофер очнулся от воспоминаний, с удивлением увидев портрет, который под влиянием его вдохновения превратился в полупрозрачное лицо Мэриен. Кристофер не умел рисовать, он никогда не рисовал и не учился этому. Наверное, чтобы рисовать, достаточно любить то, что рисуешь. Он вдруг неуверенно замер, задумавшись, стоит ли продолжать, - так страшно было испортить нарисованное лицо Мэриен, которое смотрело на него с листа бумаги своими улыбающимися глазами.
Через некоторое время, Кристофер, сам не заметил, как крепко уснул, положив голову на неоконченный портрет.

***

На следующий день, Кристофер продолжил работу над портретом. Он понял, что рисуя Мэриен – ему становится легче. Легче переживать её отсутствие. Даже ветер, раскачивающий ветви черёмухи за окном, стал казаться ему не таким грустным. Рисуя Мэриен, Кристофер словно бы делал её ближе к себе. Словно бы мог побыть с ней.
За окном сумерки ёжились от холода, окружив ледяные звёзды. Низкая луна, украшенная облаками, серебрила реку и отражалась от близлежащих холмов. Вырисовывая детали портрета, Кристофер вновь погрузился в воспоминания.
_________________________________________________________________________________________

Однажды, они сидели с Мэриен на краю утёса. Он тогда втащил туда небольшое бревно, и они сели, друг к другу прижавшись.
Сумеречная тишина, смешавшись с прохладой, растворялась в Махровой роще, под магией всемогущей ночи превратившейся в широкую чёрную скатерть, которая расстилалась перед восторженным взором Кристофера и Мэриен. За ней лениво раскинулись спящие пастбища, охраняемые едва заметными, тёмными расщелинами далёких скал, - они были похожи на великанов, грозно идущих издалека. Где-то неподалёку стрекотал сверчок, исполняя бесхитростный гимн ночной природы.
- У тебя иногда безумно печальные глаза, такие печальные, что хочется обнять тебя, прижать к себе и никогда не отпускать, - произнёс тогда Кристофер, ломая хворостинку, подобранную с травы.
- Эти глаза - скорее образ, - тихо ответила Мэриен.
- Я бы мог представить тебя, - Кристофер зажмурился. - Лёгкую, с крыльями феи, сидящую на огромной кувшинке. Одна твоя нога прикрыта папоротником. И ты такая... В зелёном свечении и с мерцающими светлячками вокруг… Вот это образ!
Мэриен сначала смутилась, но через секунду весело рассмеялась.
- Как мило! Это хороший, добрый образ. А есть образы-маски. Например, образ «печального клоуна».
Кристофер взял её ладонь и бережно сжал её. Ночной ветер опьянял запахом её волос.
И вот они уже бежали по склону утёса, вдоль зарослей крапивы, вдоль карликовых ив, арками склонивших свои ветви. Они бежали, держась за руки, стремительно проносясь мимо окружённых бурьяном терновников, мимо диких горбатых яблонь, и, наконец, остановились возле бурого камня, окаймлённого по земле кусками зелёной плесени. Мэриен подалась чуть назад, откинув свои волосы, и Кристофер, тяжело дыша, сказал:
- Сейчас или никогда, Мэриен.
Затрепетало небо. У Кристофера закружилась голова. Взлетел к космосу фейерверк пёстрых огней, унося с собой Кристофера. Это была симфония счастья, пронизывающая насквозь. Она была за сердцем, даже – за душой.
Это был их первый поцелуй, искрой осветивший ту ночь. Неугомонный сверчок затих…
Под утро, когда Кристофер уже проводил Мэриен, он возвращался домой, собирая в горсти осенние листья и бессознательно подкидывая их вверх, сведённый с ума радостным чувством, наполнявшим его. Казалось, если бы он только захотел, он мог запросто взять облако и вылепить из него что-нибудь доброе и прекрасное, например, бантик.
_________________________________________________________________________________________

Кристофер посмотрел в лицо Мэриен, ожившее на портрете. Он уже вернулся из своих воспоминаний, но ещё был в состоянии полного погружения в творчество. Он брал руками звёзды с неба и, положив их на портрет, словно ювелир делающий бриллиант из алмаза, делал из них глаза Мэриен. Он очерчивал овал её лица, и ему представлялась разливающаяся река, огибающая полуостров, по которому он расставил маленькие точки, - веснушки, которые становились загадочными древними храмами. Им поклонялись все племена того мира, который был создан, и который ожил на бумаге. Кристофер рисовал Млечный путь, оттеняющий левую половину лица Мэриен, - и этот Млечный путь падал со лба на лицо Мэриен, сверкая тысячами созвездий.
Кристофер вложил всю свою Любовь в этот портрет...

***

Следующей осенью Мэриен вернулась.
На самом деле существует нечто более протяжённое, чем вечность. Ярким примером тому было время, которое Кристофер не видел Мэриен.
Взволнованный и трепещущий, он спешил к её дому. В руках он держал портрет, завёрнутый в бумагу.
- Я так скучал по тебе, моя милая Мэриен, - были его первые слова.
Она смущённо обняла его. Выглядела она взволнованно.
- Это тебе, милая Мэриен! Я рисовал его по памяти. Но тебе должен понравиться.
Кристофер радостно протянул ей свёрток с портретом.
Лицо Мэриен вдруг сделалось серьёзным. Она будто не заметила протянутого ей Кристофером портрета, будто не услышала его слов, думая о чём-то своём.
- Кристофер, нам нужно поговорить.
Кристофер растерянно опустил руки, сжимая портрет.
- Да, милая Мэриен. Что-то случилось?
- Кристофер, понимаешь… Я не знаю, зачем тебе это, - Мэриен набрала воздуха в лёгкие. – В общем, мне кажется, я могу сделать тебе очень больно. Могу разбить тебе сердце…
Кристофер беззаботно засмеялся, - ему в голову и мысль не могла прийти, что так может получиться. Любовь ослепила, оглушила его, сделал маленьким и беспомощным новорождённым птенцом, которому мир представляется ярким и ослепительным.
- Какие глупости!
Мэриен растерянно посмотрела по сторонам. Ещё вчера она точно знала, какие слова нужно сказать, а теперь ничего не приходило на ум.
- Просто ты тонкий, Кристофер. Ты тонко чувствуешь.
Музыка заиграла в ушах у Кристофера. Он не слышал предостережения и волнения Мэриен, - он слышал только комплимент из её уст.
- Пойдём на берег, Мэриен? Сегодня там будет очень красиво.
- Просто я выхожу замуж.

***

Мэриен выпалила это на выдохе и, увидев лицо Кристофера, торопливо продолжила:
- Понимаешь, мне нельзя ждать. На меня давят родители. Я живу в Большом городе, там свои правила. Профессор Уоллс официально попросил моей руки у отца. И.. И мне некуда было деться. Так должно быть! А ты... А ты не подходишь! У тебя всё будет, я верю в это, я знаю это, но это займёт время! А у меня нет времени!
Кристофер дрожал. Руки, впившиеся в портрет, стали невыносимо тяжелыми, он не знал, куда их деть. Всё окружающее стало лишним, превратилось в глупую завесу, слабо оттеняющую действительность. Он хотел что-то сказать, но к горлу подошёл ком, который так и застрял в нём. Волна удушья окатила грудь.
Это неимоверно трудно - смотреть на неё и знать, что вы с ней никогда больше не сможете быть вместе; знать, что ты никогда не сможешь её обнять, никогда больше не сможешь подержать в руке её хрупкую ладонь; никогда больше…
- Ты... Ты любишь его? – голос Кристофера был похож на сломанный дирижабль, из последних сил бросающийся от облака к облаку, в надежде зацепиться хоть за что-нибудь, чтобы не рухнуть.
Мэриен закрыла лицо руками.
- Я не знаю, Кристофер. Я ничего не знаю. Так нужно, понимаешь?
Не в силах сдержать рыданий, она заплакала. Её лицо покраснело от горячих, горьких слёз.
Кристофер не мог вынести этого, он обнял её, крепко прижав к груди.
- Мэриен…
Она оттолкнула его внезапно, почти с ненавистью, яростно при этом вскрикнув.
- Просто так нужно! Ты ничего не можешь! У тебя ничего нет, кроме твоей лесопилки и глупой мечты о домике на берегу моря! Охотиться на кабанов! – визгливо передразнила она Кристофера. – Да ты хоть раз был в Большом городе, был среди настоящих людей?! Ты не знаешь ни ювелира Шведа, ни чемпиона по стрельбе змеями Гаркла! – она кричала и плакала одновременно. – Если бы ты хоть раз слышал выступления Джона Уилмора! – голос её срывался. – Ты не знаешь владельца сети ресторанов Мерло, астронома Найтла! А ты рубишь свои деревья, и никого, никого не знаешь! Эти люди, они, они делают потрясающие вещи! И, главное, их уважают, с ними надёжно, - они всё могут позволить себе, они всё могут купить, стоит им только этого захотеть! А ты... А ты со своей... Мельницей!.. Нет! Ты ничего не знаешь! И не хочешь меня понять!
Кристофер потерял дар речи.
Мэриен, вдруг успокоившись и, видимо почувствовав нечто вроде вины, с грустью смотрела на него заплаканными глазами.
- Прости, Кристофер. Очень трудно говорить правду. Но ещё тяжелее обманывать.
Она хотела погладить его по щеке, но Кристофер отшатнулся. Он дрожал всем телом, вены на его руках вздулись, щёки горели.
Будто окутанный туманом, он положил свёрток с портретом на камень рядом с Мэриен и, покачиваясь, пошёл по зелёной тропинке, игриво завивающейся в сторону Махровой рощи.

P.S.

В эту ночь Кристоферу приснилось, что у него есть быстрый конь. Ему снилось, что он скачет во весь опор к дому Мэриен.
Он твёрдо знал, что ему нужно быстрее, как можно быстрее увидеть её. Нужно было непременно узнать…
В считанные секунды он добрался на своём коне до её дома, - естественно не похожего на реальный дом Мэриен. Однако Кристофер не увидел ничего странного - таково таинство снов - показывать реальность искажённой, не позволяя осознать кривизны.
Быстрый скакун ещё не остановился полностью, а Кристофер уже соскочил с него, будто бы делал это всю жизнь.
На пороге своего дома, скрестив руки на плечах, стояла Мэриен.
Кристофер подбежал к ней и крепко обнял. Он не видел её тысячу лет. Их губы слились в поцелуе. Охваченное дымом пространство отодвинуло в сторону дом. Трава провалилась под землю, небо спряталось за облаками, которые расплывались в стороны, освобождая дорогу непроглядной мгле, повисшей над Кристофером и Мэриен.
- Признайся, ведь ты хоть немножко фея, милая...
с необыкновенной лаской в голосе, Кристофер прошептал во сне это очень тихо, едва сдерживая непонятные слёзы, но запнулся, вдруг подумав, как бы хотелось ему добавить «моя» к слову «милая».
В его голове внезапно пронеслось что-то из другого мира, - что-то ужасное, пытающееся вырезать Мэриен из того пространства, в котором находился он. Почему он не может добавить «моя» к слову «милая»? Кристофер не знал этого, он просто чувствовал, - чувствовал, что не может этого сделать.
- ...милая, Мэриен?
Медленно, не говоря ни слова, сливаясь с декорациями, созданными подсознанием Кристофера, она повернулась к нему спиной и стянула с себя свою фиолетовую кофточку.
Кристофер обомлел.
Тонкие, почти прозрачные крылышки, блестевшие зеленоватой яркостью, выскользнули наружу и сразу затрепыхались, будто живые. Они раскачивались на только что родившемся ветру, и были столь хрупки, что казалось, самое лёгкое дуновение может сорвать их и унести прочь...
- Я знал, знал, - почти беззвучно прошептал поражённый Кристофер, не в силах вымолвить больше ни слова.
Он не догадывался, что спит, - лишь где-то далеко, в другой параллели рассудка, прозрачно пульсировала мысль, что совсем скоро настанет время, когда нужно будет отправиться на лесоповал. Кристофер вдруг почувствовал, что они с Мэриен очень долго теперь не увидятся. Он попытался сказать ей, как любит её. Он хотел сказать ей, что всё знал с самого начала, он знал, что она фея. Он сердцем это чувствовал с самой первой их встречи в то пасмурное утро. Но Мэриен уже растворилась, оставив на своём месте мглу, быстро опутывающую всё вокруг.