Эва

Ему было уже под сорок, и он был наедине со своим талантом. О, у него был огромный талант. Этот талант был так огромен, что в одной квартире с женой не ужился. Гуляка, лицедей, но в тоже время очень обаятельный человек, хороший друг и скорее позитивный, а не негативный персонаж.
Сегодня он и его талант остались опять одни в пустой квартире. Иногда в такие моменты становится одиноко - нет зрителей, а без них талант не греет, нет друзей, а без них поболтать не с кем, нет женщины, а без неё любимым быть сложно. Пустота... Пустота и отчаянье... даже одиноким стает ужасно одиноко.
Он сидел на стуле посреди комнаты. На улице лил дождь, нет, это не дождь лил, это завывал ливень. Серый, серый хмурый вечер. В этом сером мире захотелось красок, захотелось чего-то яркого кричащего, чего-то красного, почти как кровь.
Мозг рисовал образ в темном дверном проёме. Чем-то красным оказалось женское платье. Маленькое игривое красное платьице, платьице для невинной бесстыдницы. Воздух в комнате заискрился. Он упивался красным платьем, он внюхивался в нежный запах. Ему стало интересно... интересно, кому принадлежит этот милый лоскут ткани. Она, наверное, маленькая, платье ведь небольшое, белокожая - им очень идет красное. Она красива... нет, у нее неброская внешность, но что-то во взгляде... Что-то будоражащие, манящее и пугаюѓщее одновременно. Глаза у нее светлые. Нет светящиеся...
Ужасающе красивые глаза... Волосы: темные локоны спадают на белые плечи. Образ оживал. Она моргнула. Она качнулась, и волосы её качнулись. Это была невинная бесстыдница, хитрая как кошка, опасная и коварная, или мягкая и пушистая?
Он не знал, что за женщину нарисовал. Он лишь чувствовал невнятный страх, смешанный с непонятным, неведомым раньше вожделением. Это было сладкое опасное чувство, коварное, как хорошее красное вино.
Она смотрела ему в глаза. Она просила впустить её в комнату. А возможно, и не просила. Нет, не просила, она стояла, как неприступная статуя, далекая, холодѓная. Эта холодность ему не понравилась, ему не понравилось чувствовать себя не интересным, не нужным, игнорируемым. Как же она была холодна! Холодна, словно мороз, который пробирает до костей и обжигает тысячью тонких иголок. Это обижало, это злило, это будоражило... "Войди" - сказали его мысли. Неприступность. "Войди!" - молчание. "О, мадам, войдите же, прошу вас". Она глуха к мольбам, конечно, ведь она всего лишь образ. Образ неживой невоодушевленный. Действительно неживой?
Он опустил голову и вздохнул - воображение разыгралось. Воздух в комнате качнулся. Маленькая красная туфелька переступила порог... Милая бесстыдница, нарисованная в темном дверном проеме, соизволила снизойти к художнику. Её аромат медленно обволакивал комнату. Её аромат все глубже проникал в него, в его легкие, кровь и мысли. Сладкий, ели уловимый, дурманящий запах с легкой перчинкой. Вокруг неё появился ореол тусклого желтоватого света. Она медленно, танцуя, подошла. Он уступил ей стул. Она села. Он протянул руку, чтоб коснутся её волос, но леденящий взгляд остановил его. Нет, нельзя. Он отошел от нее. Коварная, она не спускала с него глаз. Безразличие - вот что говорили ее глаза. Безразличие и надменность. Стерва! Холодная стерва! Его глаза налились кровью от бессильной злости. "Ну и сиди себе на стуле. Плевал я на тебя".
Он сел на кровать и начал рассматривать комнату. Еле заметный свет, исходящий от "этой", изменил все предметы. Он сосредоточенно смотрел на каждую вещь, и видел её по-новому. Взгляд вскользь пробежал по её лицу, у нее на губах появилась еле заметная улыбка. Манящая улыбка, коварная. Он решил не придавать этому значения. Решил, но не смог. Эта улыбка была хуже голоса сирены. Чтоб не слышать сирену достаѓточно закрыть уши, чтоб не видеть улыбку недостаточно закрыть глаза... Он решил, что ни за что, не подойдет к ней. Решил, но подошел. Ноги будто запутались в сладкой вате и поднесли его к стулу. Он смотрел сверху вниз на её алые губы. Они и звали и отталкивали. Его это злило, но он не мог отойти, не мог отвести взгляд. Это была пытка. Пытка длилась долго, мучительно долго. И да, и нет. И можно, и нельзя. Когда ему показалось, что он вот-вот достигнет высшей точки чувственного истощения и потеряет сознание, когда его ноги уже совсем обмякли, она широко улыбнулась - "Можно". Вулкан взорвался в его душе. Он схватил её за плечи, и поднял со стула. Началось безумное танго. Музыка возникла из неоткуда, захватила их и наполнила комнату. Он танцевал танго и смотрел ей и пшча, он держал её за руку и видел лишь эти огромѓные глаза, он гладил её спину, талию, и видел лишь эти бездонные, желтые глаза. Ноги страстно вытанцовы-нали безумные па. Они сражались в танце, вели дуэль. Музыка проникла в каждую клеточку организма, и он все время смотрел в эти глаза! Да, он дотанцует с ней лот танец. Да, он пойдет с ней на край света. Да, он сделает все, что она скажет. Все... Он обратил взор к небесам и поклялся: "Да, я продам ей душ... НЕТ!". Магия взгляда исчезла, он не видел её глаз, не видел и не хотел!!! Нет, он не продаст душу этому дьяволу в красном платье! Музыка в миг смолкла, наступила зловещая тишина. Он отшатнулся от неё как от огня. Нет!
Она начала медленно подходить к нему, он попятился. Она посмотрела на него и плавно, как кошка ушла к стулу, села. Она сидела в ленивой позе, заложив ногу на ногу. Туфля с одной ноги игриво упала на пол. Глаза смотрели лишь на него. Она медленно провела рукой по волосам, погладила свою белую шею. Это была не женщина - это был сам соблазн. Это было что-то ужасно плохое. Зло, которое так красиво выглядит, сладко пахнет, и такое аппетитное на вкус. Его будто накрыло волной - с этим невозможно бороться, невозможно противостоять... Он подбежал к ней, схватил за плечи, ей должно было быть больно. Пусть ей будет больно, больно как ему. Но она даже не поморщилась, она лишь откинула голову и губы её приоткрылись для поцелуя. "Стерва!!! - он отбросил её от себя, -Стерва!!! Нет! Слышишь, нет!".
Он отбросил её в угол, как куклу, как тряпку, как зло, которое порой сбрасываешь с себя, когда оно накатывает. Сладость ощущений исчезла. Он уже не чувствовал этой упоительной легкости, этих неземных мук, приятных ни с чем несравнимых. Дождь, пустота и трезвость... ужасная трезвость, вернулись. После такого опьянения это было невыносимо. Даже кости начало ломить. Он тяжело упал на стул. Пробуждение было мерзким, но он ему был рад.
"Вот, стерва". Оглянулся на угол, куда отшвырнул эту дьяволицу. Она валялась там, наверное, в беспамятстве. По коже прошел мороз, он думал что, ЭТО исчезнет. Но, нет...
Она, наконец, подняла голову. Во взгляде была боль, почти детская обида, беззащитность. Глаза стали большими и влажными от слез. Он отвернулся - ему было все равно. Он поставил локти себе на колени, и обнял голову. Голова ныла тупой болью. Чистота восприятия, еще никогда не была столь болезненно противной.
Лил дождь. Желтоватый свет исчез, вместо него появилось какое то голубоватое, слабое освещение. Холодно, здесь отовсюду веяло холодом. Пьянящий, теплый аромат исчез. В комнате пахло прохладой и свежестью дождя. Дождь плакал. Это дождь плакал? Он оглянулся на "эту" в красном платье. Она сидела, забившись в уголок, обняв свои колени, и смотрела на . него. Она плакала. Она боялась. Боль, вот что было в этих глазах. Боль огромная, невероятная, необъятная. Боль, которую почти можно ощутить на ощупь. Горе, безысходность, безумие... Безумие и боль... В комнате стало совсем холодно, от страха и отчаяния. Было так холодно, что он выдыхал пар. Ему кольнуло сердце. Он отвернулся, но от этого не стало легче, не стало теплее, и он не перестал ощущать её слез. Ему стало холодно, но холод он чувствовал душой, а не телом. Душа просто леденела и тоскливо ныла. Он боролся с этим нарастающим чувством жалости. Он боролся со всех сил, но чем большее сопротивление себе оказывал, тем тяжелее становилось, тем больше чувствовал себя мразью, последней сволочью. Он оглянулся. Её детские беззащитные глаза выражали ужас, страдание, муку и мольбу, всемирную мольбу.
Он не выдержал. Подошел к ней, стал на колени, притянул к себе и обнял. Рубашка его тут же стала мокрой от слез. Она рыдала горько и безутешно. Он гладил её по голове по мягким шелковистым волосам, гладил как маленького котенка. Понемногу рыдания утихали, и ему самому становилось теплее. Когда у нее не осталось больше слез, и она сидела совсем смирно, он отстранил её от себя, и посмотрел в её большие глаза, ласковые, нежные и благодарные, красные от слез, но очень красивые. "Маленькая, милая кошечка, загнанная в угол, что ж ты так? Я помогу тебе защищу...". Он посмотрел на неё и ему захотелось нежно поцеловать её, по-отечески, без претензий на большее... Но поцелуй не получился столь невинным, как он предполагал... Сначала нежно, потом страстно и крепко... Опьянение возвращалось с новой силой. "Отдать тебе все! И даже... Стоп!". Он отскочил от нее. "Нет! Слышишь, нет! Вон! Вон!!!". Он был напуган зол, нет, даже взбешён, и непреклонен в своем решении.
Сердце понемногу начало успокаиваться. "Нужно не показывать ей своего страха". Он демонстративно отвернулся и спокойно сел на свой стул. Он слышал, как она поднялась с пола - мороз прошел по коже. Он слышал, как она легко подошла к стулу. Неожиданно жутко затрещала голова - она обхватила его голову своими маленькими и дьявольски сильными руками. Она сдавила его голову, как мяч в руках. Зловеще зашипела: "Мерзкий человек. Мерзкий. Зачем тебе нужна твоя душа?! Она у тебя давно мертва, ты задавил её своим эгоизмом, так оставайся же с ним. Отдай этот труп, который разлагается уже годами у тебя в груди! Отдай мне свою душу!!!". Голос гремел и тысячу раз повторялся эхом в комнате, это уже было не эхо, это был хор. Зловещий хор дьявольского голоса: "Отдай душу! Отдай душу!". Шепот, крик, монотонный говор и все это на все лады одни и те же слова: "Отдай душу! Отдай душу!". Её руки будто проникли в черепную коробку и мяли его мозг. Сердце бешено рвалось в груди. Оно вот-вот должно было выпрыгнуть. Стало жарко, жарко, как в вулкане, как на солнце, жарко, как в Аду! Дышать нечем, воздух выжигался, и дышать было нечем. Каждый вздох сопровождался колючим ощущением в легких. Пытки были невыносимы. Он хотел избавления. Он был готов на все. Что такое душа? Эта пытка ужасна!!! Скорее конец, избавление.
"ГОСПОДИ, НИСПОШЛИ МНЕ ИЗБАВЛЕНИЕ!!!".
Боль исчезла моментально. Он не чувствовал её рук. Глазам возвращалось зрение. Сердцу стало легко. Он глубоко вздохнул. Тишина. Он оглянулся. За спиной его стояла женщина в красном платье. Её лицо не выражало никаких чувств. Она медленно пошла в угол, в котором совсем недавно плакала, забрала красную туфлю. Затем медленно подошла к стулу и забрала вторую. Посмотрела ему в глаза и промурлыкала: "До встречи". "Не дождешься, нечисть!". Она медленно пошла к двери: "Дождусь, обязательно дождусь" - сказала и исчезла в темном дверном проёме.