Тихий ангел (Антирождественская история)

Он шел по улице, маленькое, невзрачное существо, и никому не было до него дела. Как никому здесь ни до кого не было дела. Как, впрочем, никому никогда, по большому счету, не было ни до кого дела. Господь сыпал на город снег, словно пытаясь загладить этим подарком свою вину перед жителями города за неказистую зиму. Но ощущение от снегопада было, как у виновника торжества, которому вручают сюрприз, а он не знает, что с ним делать: и оставлять не хочется за ненадобностью, и отказаться невозможно так, чтобы не обидеть дарителя. И все вокруг улыбаются, но уж очень неуверенно и смущенно, и старательно отводят глаза и предлагают помочь чем-нибудь, лишь бы занять себя и покинуть эту ситуацию.
А на дворе был поздний вечер тридцать первого декабря, разворошивший людской муравейник ожиданием чуда, подарков и предпраздничной суетой.
Он шел по улице, и снег шел стеной, словно невидимый художник заштриховывал черноту города, создавая невиданное эпическое полотно. На-встречу ему из этой стены выскакивали лица и снова растворялись в снегопаде, так что казалось, будто это один и тот же человек-призрак – набросок будущего персонажа грандиозной предпраздничной картины «Ночь перед Рождеством». Эта белая мгла напоминала ему тот монохромный и бестелесный мир, откуда он пришел в этот город, и его Создателя. Неужто Создатель решил растворить город в ином измерении? Но памятник, возвышающийся над городом, даже отдаленно не напоминал Всадника Апокалипсиса, хотя и хмурил брови и вздымал своего скакуна над кварталами, подобно Георгию Победоносцу над змеем, и старательно взмахивал рукой, на которой висела нагайка, словно грозя неисчислимыми бедами пешим жителям, ведущим неправедный образ жизни.
А людской муравейник суетился, готовясь, кто к недельному выпадению из сознательной жизни, кто к сказочным переменам в такой же сознательной жизни: и те, и другие в этот момент верили в сказку о переменах, хотя давно уже по-настоящему не верили ни в Бога, ни в Дьявола.
Он шел по улице, маленькое, невзрачное существо, и никто не догадывался, что под длинным черным пальто прятались ненужные уже белые крылья бывшего ангела-телохранителя, уволенного за несоответствие занимаемой должности. Свет от витрин и гирлянд плясал на его заснеженной фигуре, отчего казалось, что этот чуждый ему мир превратился в невиданный карнавал, где все договорились надеть одну маску.
Ему вспоминался весь его путь, начавшийся с мальчика в этом же городе, по-гибшего на войне, бессмысленной и не нужной ни мальчику, ни городу, не решавшей ничего, кроме материальных и политических проблем людей, устроивших ее. Это было первое задание и первый провал. Разве он не старался?! Изо всех сил. Еще бы! Это же первое задание. Возможно ли обмануть ожидания Создателя!? И мальчик выжил бы и вернулся, но у офицеров тоже были ангелы-телохранители, и посильнее…
Ему вспоминался странный тип с короткой стрижкой, квадратной челюстью и золотой цепью на короткой шее, словно стремившийся умереть раньше положенного срока (смерть всегда ходила рядом с ним, убивавшим и калечившим других ради увеличения счета в странном заведении под названием «банк»), погибший от двух пуль – в грудь и голову – на выходе из подъезда. Было непонятно, зачем ангел-хранитель нужен был этому человеку…
Еще вспоминался парень из семьи знаменитого писателя и балерины, у которого все складывалось замечательно настолько, что нетрудно было расслабиться. Эта жизнь продолжалась бы долго и счастливо, если бы не пьяный водитель машины, проживший, кстати, после этой аварии еще пятьдесят три года и умерший от старости, а не угрызений совести…
Последним подопечным стал молодой мужчина, извлекавший из музыкальных инструментов странные звуки и певший тексты с не понятным ему содержанием, вызывавшим дикий восторг у сотен тысяч поклонников страны, которой принадлежал этот город. И это задание казалось настолько легким, что когда однажды дождливым осенним утром музыкант вышел из окна своей квартиры на десятом этаже, прояснить это решение не помогла даже записка, оставленная на столе: «Простите, больше так не могу…»
Их было много... Словно все его воспоминания проходили перед ним сейчас в этот зимний вечер. Неоновый свет заливал мертвенным белым светом общее лицо прохожих. Он не мог понять, как можно исполнить свое предназначение в этом мире, где смерть не подвластна никаким законам, представляя собой единственную неизбежность. И зачем Создатель произвел его с его бесполезными здесь способностями, не сумевшего предотвратить ни одной смерти?
И теперь он шел по улице и умирал. Не получив очередного задания, он просто стал частью этого мира, одним из набросков грандиозного эпического полотна без рамы и холста, которое неизвестно когда будет завершено (и будет ли завершено вообще?), над которым сам художник уже не совсем властен хотя бы потому, что картина уже не нуждается в своем авторе. И потому он умирал, ведь жизнь продолжается до тех пор, пока в этом есть необходимость. А необходимости в нем уже не было. И потому снег шел стеной, пытаясь закрасить черноту города, но она все равно проступала, впитывая весь свет и всю снежную белизну.
А он шел по улице, маленькое, невзрачное существо, и готовился упасть и не встать уже никогда. Но внезапно из вечерней тьмы и зимнего холода прямо на него вынырнул ребенок лет пяти с растерянным, заплаканным личиком, озиравшийся в поисках кого-то. Малыш медленно перешагнул через бордюр и пошел через дорогу на свет самой яркой витрины. Понимая, что в таком снегопаде можно никогда не дойти до противоположного тротуара, он взял ребенка на руки, поставил его на тротуар и повернул лицом к женщине, бежавшей за ребенком с протянутыми к нему руками и полными ужаса глазами. Он услышал отчаянный скрип тормозов, и, повернув голову в сторону, откуда доносился звук, увидел свет такой яркости, как в первый момент его существования…
Он совсем не заметил того, что снегопада уже не было…