16+
Лайт-версия сайта

Девять месяцев. Пролог.

Литература / Проза / Девять месяцев. Пролог.
Просмотр работы:
10 сентября ’2009   15:14
Просмотров: 26626

Истинный глупец, над кем потешаются боги, -
это тот, кто не сумел познать самого себя.
О. Уайльд


Еще задолго до встречи с тобой я много читала, что во всём происходящем в жизни человека, кроется глубокий смысл. Неслучаен даже взгляд, брошенный прохожим, а уж тем более, встреча двух людей, сердца которых спустя какое-то время начинают биться в унисон, считается подарком неба.


Какие-то незримые силы заставили меня в тот вечер разместить свою анкету на сайте знакомств. Тогда прошло уже более двух лет, как я рассталась с мужем и, наконец-таки, не без участия близких и родных, взглянула на себя со стороны. Не красавица, но прелестна, не модель, но для своих сорока с небольшим, сложена очень недурно, умна, образованна, независима. И еще о массе своих достоинств узнала я от подруг и друзей. Родные твердили, что жизнь не закончилась, что еще чуть-чуть, и сын пойдет своей дорогой, и мне придется одной коротать вечера. В общем, обложили красными флажками со всех сторон. И я, разогнав всех кавалеров (а вернее, одного-единственного на тот момент) и, взглянув как-то вечером на себя в зеркало, решила, что они все (черт побери!) правы. И усердно занялась поиском. Кого? Если бы я сама знала!


На твою анкету я наткнулась, пожалуй, в первый же вечер. Не фотографии, нет, - такой тип мужчин меня не привлекал,- а именно твоя анкета заинтересовала меня тогда. Хотя, всё же, одну фотографию я долго рассматривала – ты с девочкой («В гости приехала дочка» - гласила надпись). Твои глаза искрились таким счастьем, такой всепоглощающей любовью! Даже не так – твои глаза искрились счастьем, во взгляде твоей дочки читалась всепоглощающая любовь, а твоя анкета сквозила такими интеллектуально-юморными изысками, что мне непременно и сиюсекундно захотелось тебя увидеть и поговорить с тобой. Но единственное, что я тогда сделала, это переместила твою страничку в «избранное».
Прошло несколько месяцев, в папке «избранное» добавилась пара-тройка претендентов. Ты спросишь: «Претендентов на что?» Спроси что-нибудь полегче, я сама не знаю ответ до сих пор. Я получила массу писем со всевозможными предложениями – от совместного поселения в Гоа и путешествия по Индийскому океану до банальной поездки в Куршавель и «одноразового перепиха» на моей территории, так как у оппонента дома жена, тёща и сопливые детишки. Кому-то я отвечала, кого-то игнорировала, с кем-то вступала в полемику, но чувствовала – всё это не то. Хотя, почему не то? Даже не спрашивай – не знаю! Встречались ведь очень умные мысли, симпатичные фотографии, интересные анкеты и завораживающие голоса в телефонной трубке. Но я почему-то ждала тебя.


И вот в один из поздних вечеров, когда открылась страничка на известном тебе сайте, я поняла, что небо услышало меня, и боги сжалились надо мной. Одна-единственная строчка, отправленная тобой, говорила мне о многом и ни о чем. В этих нескольких словах я прочитала свои собственные мысли, в этой фразе я услышала свой собственный голос и, наконец, увидела твоё безбрежное одиночество, прикрытое изысканным юмором и снисходительностью. Я не могу сказать, что душа моя пела от радости, а сердце выпрыгивало из груди от счастья. Нет, этого не было. Но какое-то смутное ощущение единения с тобой поселилось во мне с тех пор. Конечно же, я ответила тебе, - также написала одну или пару строк, целенаправленно не мудрствуя и подбирая слова попроще. От тебя ответ пришел, кажется, в этот же или на следующий вечер. И так, в течение месяца, мы познавали друг друга через слова, фразы и эмоции по Интернету. Чуть позже к этим познаниям добавились: первое восприятие тембра голоса, ощущение себя после первого услышанного слова, первое понимание настроения в зависимости от интонаций, впервые услышанный смех, летящий по телефонным проводам, минуя десятки километров. А потом ты предложил встретиться. Хотя, нет, это нельзя было назвать предложением. Ты просто сказал: «Приезжай!» И столько боли я услышала тогда в этом слове, столько неразделенной любви и загнанной в потаённые глубИны души страсти, что сердце моё сжалось в предчувствии беды. Я не стала тогда набивать себе цену, выпендриваться и, как там еще говорят в таких случаях. Спустя несколько дней я уже мчалась на встречу с тобой, не испытывая при этом ни малейшего волнения и никакой дрожи в коленях. Почему я тогда так запросто пошла на это? Не знаю!


Мы встретились с тобой на остановке недалеко от твоего дома. Нет, опять не так. С автовокзала до этой самой остановки я добиралась в незнакомом городе самостоятельно. Потом ждала тебя. Минут десять. Меня уже начинала веселить эта ситуация и, когда из груди моей готов был вырваться почти истерический смех, в свете фонарей я увидела тебя, летящей походкой направлявшегося в мою сторону. Я видела спешащего ко мне не мужчину почти с полувековым жизненным опытом, а сгусток молодой энергии, открытое лицо, извиняющуюся улыбку. До сих пор не знаю, кого в первое мгновение нашей встречи увидел перед собой ты. Мы встретились так, будто расстались только лишь утром или, как максимум, несколько дней назад. Ты чмокнул (именно чмокнул!) меня в щеку, извинился, что пришлось ждать тебя, и предложил пройтись… в магазин. Меня всё это начинало не на шутку забавлять, но я, пытаясь принять правила игры, пошла за тобой.


Твоя квартира находилась на последнем этаже одной из девятиэтажек, стоящих в окружении сосен и нескольких прудов, на которые я обратила внимание в ожидании тебя. Пока мы поднимались в лифте, я, краем уха слушая рассказ о достопримечательностях твоего района, мысленно настраивала себя на благоприятный для меня исход так непонятно начавшегося вечера. Ты без умолку что-то говорил, а я слушала и пыталась предугадать твои дальнейшие действия.
К удивлению своему, я не увидела холостяцкую квартиру в общепринятом смысле этого слова. Более того, нас ждал ужин (в честь нашей встречи, как я понимаю?). В этот вечер (да и потом тоже) ты не стал проявлять чудеса мужской галантности, не пытался флиртовать со мной, демонстрировать свои познания в искусстве любви. Просто траектории наши с тобой пересеклись на входе-выходе из ванной, и ты, как будто случайно, осторожно обнял меня, боясь, видимо, получить отпор. Наш первый поцелуй был совершенно, как мне показалось, бесстрастным, он был похож на поцелуй давно, нежно и преданно любящих друг друга людей. А потом мы с тобой долго и много разговаривали. Обо всем и ни о чем. Ты был восхитительным собеседником, вернее, рассказчиком (поэтому немногим позже я стала называть тебя Андерсеном). Нет, ничего нового я для себя не открывала, но ты говорил о том, что мною давно уже позабылось за ненадобностью, и это забытое что-то выплывало из глубин моего сознания совершенно в новом свете. С изумительным юмором и достаточной долей самоиронии ты преподносил короткие истории из своей жизни, и от этих твоих рассказов я поначалу сдержанно улыбалась, а затем уже покатывалась со смеху. Ты тоже смеялся тогда, но смех твой был весь пронизан еле уловимой печалью, и какая-то недосказанность сквозила в твоем взгляде.
Мне было очень любопытно наблюдать за тобой, хотя я не могу сказать, что именно любопытство толкало меня на безрассудные, казалось бы, поступки. Какие чувства я испытывала к тебе, по первому твоему звонку бросая все дела, платя иногда немыслимые суммы и несясь в любое время суток за десятки километров от своего дома? Была ли это любовь, или хотя бы какой-то намек на это чувство? Я не знаю. Я и по сей день не могу ответить, что заставляло меня просто молчать с тобой по телефону по получасу, какие силы вынуждали меня выслушивать твои, порою бредовые, разговоры. Непонятно мне и в чем была причина моего молчаливого согласия в принятии твоих правил проведения уик-эндов, которые заключались в том, что вечера таких долгожданных выходных я проводила с тобой на кухне девятого этажа. Своё нежелание куда-либо выбраться (даже просто погулять), ты всегда объяснял усталостью или плохой погодой. Иногда всё это меня бесило, иногда смешило, иногда я, почему-то, испытывала такую нежность к тебе, что готова была выполнить любую твою прихоть, будто ты – малое дитя. Но, тем не менее, когда мы не виделись хотя бы один день, я уже скучала по тебе (ты тоже звонил по нескольку раз и говорил, что ужасно соскучился, что тебе плохо без меня и грустно). Но, всё же, каждый раз, уезжая, я говорила себе, что это не может так продолжаться, что я растворяюсь в тебе, что я просто-напросто теряю самоё себя, что следующего раза просто не должно быть и не будет.


Постепенно из наших с тобой разговоров я узнавала о тебе что-либо новое. Твоё повествование не было исповедью (да и повествованием это нельзя было назвать) – лишь из каких-то обрывков фраз, коротеньких сюжетов твоих рассказов, я понимала, что жизнь твоя с самого рождения не была такой уж безоблачной, каковой ты хотел её представить. Ты много рассказывал о своей учебе в Академии и Инязе, о своих однополчанах и сослуживцах, лишь вскользь касаясь семьи. Ты рассказывал об учебе и службе, вспоминая, наверное, самые курьёзные случаи из этого периода жизни и, скорее всего, эти годы были твоими лучшими годами - столько юмора звучало в этих рассказах. Твои истории о похождениях с друзьями были сродни веллеровским – такие же ироничные, порою смешные, но, в то же время, грустные. Я узнала, что ты был дважды женат, и от каждого брака у тебя по одному ребенку. Что со второй женой ты был знаком всего несколько дней, встретившись с ней на отдыхе в Сочи, что девочка на фотографии – это твой ребенок именно от этой женщины, и что дочку твою хотят увезти в Америку. Ты говорил, что очень любишь свою малышку, и она тоже любит тебя (её sms-ки, полные детской непосредственности, действительно были пропитаны совершенно не детской любовью к своему отцу), что просто не переживешь, если дочку увезут от тебя так далеко. Узнала, что после развода с первой женой, ты отправился служить в Афганистан, что оттуда ты попал в госпиталь со смешным для ситуации диагнозом «вирусный гепатит». Что какое-то время спустя тебя положили на операционный стол, результатом чего остался длиннющий шрам (смеясь, ты рассказывал о негодовании медсестры, увидевшей у тебя в руках перед введением наркоза журнал «Playboy»).


В один из моих приездов (Помнишь, тогда мне, наконец-таки, удалось уговорить тебя на прогулку, но повалил снег, и ты опять сказал, что придется отменить всевозможные походы?) ты вдруг назвал меня Ёжиком. Я тогда долго смеялась от удивления и всё спрашивала тебя: "Почему ёжик?». Ты отвечал, что ёжики – очень милые и, на самом деле, безобидные животные, только вот трудно поддаются дрессуре. А в следующую нашу встречу я подарила тебе маленького плюшевого ёжика. Ты улыбнулся тогда и сказал, что теперь тебе будет не так грустно меня ждать. С тех пор ты меня называл не иначе как Ёжик, и даже вместо слов любви ты говорил: «П-ф-ф-ф-ф!». ПризнАюсь тебе, мне нравилась эта игра, от которой веяло таким далёким детством, такой нежностью, что я всячески поддерживала её.


Как-то от тебя пришло подряд семь (семь!) сообщений на мой мобильный телефон, в которых ты настоятельно просил об одном – чтоб я приехала к тебе. Весь день у меня были неотложные дела, а вечером, заскочив домой к сыну, я направилась к тебе, гадая, что могло произойти (по телефону ты отказывался что-либо объяснять). Когда я переступила порог твоей квартиры, на меня обрушился шквал поцелуев – ты был неузнаваем в своей весёлости. Ты сумбурно говорил что-то о контракте с итальянцами, о том, что осталось дело за ценой, что теперь мы можем уехать вместе. Я недоумевала тогда: «Куда и зачем?!» Ты пытался повторить всё сначала, при этом, продолжая целовать меня прямо в прихожей, не давая мне даже снять пальто. Я всё также удивлённо смотрела на тебя, а ты всё твердил, что очень хочешь, чтобы я поехала с тобой, что завтра же мы пойдём в ЗАГС и распишемся. Мои попытки перевести разговор на другую тему были бесполезны и я, чтобы привести тебя в чувства, почти выкрикнула: «Не сходи с ума!» Какую-то минуту ты непонимающе смотрел на меня, потом весь как-то сник и, наконец, замолчал. За весь вечер тогда ты не проронил почти ни слова, был задумчив и печален. И только утром, перед моим отъездом, ты посадил меня к себе на колени как ребенка, обнял и шёпотом сказал: «Ёжик! Я очень люблю тебя… Ты не спеши, подумай. Но времени мало. Не больше месяца». Тогда я ничего не стала спрашивать и ничего не стала объяснять.
До сих пор не могу понять, было ли то твоё желание искренним, или ты затеял какую-то игру со мной. Мне всегда хотелось верить в первое. Но, тем не менее, я никаких далеко идущих планов не строила, осознавая, что всё в мире – буффонада и уповая на волю небес. Ты не можешь не помнить, как я всегда говорила тебе, что мне хорошо с тобой именно сейчас, что мне никогда и ни с кем не было так спокойно, как с тобой. Я не могла думать о далёком будущем, потому что душевные раны мои были ещё свежи, потому что я только начинала верить тебе и одновременно боялась делать кому-то больно. А то, что не будет так, я не была уверена.


***
Твой друг Пашка рассказал мне о твоей жизни гораздо больше. Да, да, тот самый Пашка, вспоминая о котором, ты напрочь забывал цензурную лексику. Как Павел нашёл меня, не знаю.
После нашей с тобой размолвки я старалась даже не думать о тебе. Не могу сказать, что это у меня хорошо получалось – по нескольку раз в день я заходила на сайт и, если видела, что ты уже там побывал, успокаивалась, - значит, всё в прядке. Но какое-то тягостное предчувствие мучило меня с того самого дня, когда я попросту сбежала от тебя, ещё спящего; и сегодняшний утренний звонок не был для меня неожиданностью. Я лишь не могла поверить, что именно так ты ушёл.


Павел позвонил ранним утром и предложил встретиться. На моё удивлённое молчание, он сообщил лишь, что тебя больше нет; и мы проговорили с ним часов шесть, сидя в маленьком кафе на четыре столика, что недалеко от моего дома. Он начал свой рассказ сразу же, как только официант удалился на кухню за нашим заказом - бутылкой водки. Пашка говорил, глядя сквозь меня, лишь изредка переводя взгляд на горящую сигарету, зажатую двумя пальцами его левой руки. От твоего друга я узнала и про оперативно-розыскную зону на границе с Пакистаном, и про операцию в Чаприяре, и том, как ты вытащил его в бою под Хугьяни, и о ликвидации душманской базы «Милава», по окончании которой ты был награждён орденом Боевого Красного Знамени. Узнала и том, что ты запил «по-чёрному» после развода с первой женой и сдуру напросился в ОРЗ «Восток». Он называл тебя идиотом, потому что возможность работы в Манчестере ты променял на эту «чёртову дыру»; и его понесло вслед за тобой, потому что он не мог бросить своего однокашника. Он говорил о тебе так, будто ты вышел лишь на несколько минут и сейчас вернёшься, говорил без особых подробностей, заполняя те самые пробелы, которые ты допускал в своих коротеньких рассказах.


Я смотрела на Пашку, на его печальные глаза, в которых появлялись весёлые чёртики при упоминании лишь о ваших «курсантских загулах» в сокольнической «Сирени», да мелькал неистовый огонь, когда он говорил о вывороченных с корнем аулах и матерях, сходивших с ума от одного только вида цинкового гроба. Смотрела и думала, что вы с ним чертовски похожи и, всё-таки, разные и, пожалуй, впервые в жизни жалела о том, что ушло безвозвратно. Я думала о том, что никто и никогда больше не назовёт меня Ёжиком, что мы с тобой никогда больше не будем слушать этого странного соловья, поселившегося в соседнем сосновом бору, что больше не с кем будет молчать по телефону и нестись, сломя голову, неведомо куда. И я вдруг отчётливо поняла, что ты, не смотря на свои детские капризы и непомерную самовлюблённость, был единственным мужчиной в моей жизни, которого мне будет не хватать.


Но нет боли утраты, нет слёз горечи. Совсем нет. Лишь ощущение обволакивающей теплоты и умиротворённости.

***
А сейчас, стоя перед свежим холмиком, расположенным по всем христианским канонам, подальше от общих захоронений, вспоминая эти девять месяцев, промелькнувшие так быстро и разговаривая с тобой, я осознаю свою ничтожность.
О том, что ты покончил со своей, как тебе казалось, никчемной жизнью, выбросившись из окна девятого этажа, я узнала лишь сегодняшним утром. Я не успела. Прости.


Я обязательно приеду к тебе, только лишь сделаю, что мне назначено судьбой. Не забывай меня. Приходи хотя бы во снах.


Положив на могилу розы, я подумала, что ты ни разу так и не купил мне ни одного букета. Достав из сумочки маленького плюшевого ёжика, я спрятала его среди цветов.
Свидетельство о публикации №21946 от 10 сентября 2009 года





Голосование:

Суммарный балл: 0
Проголосовало пользователей: 0

Балл суточного голосования: 0
Проголосовало пользователей: 0

Голосовать могут только зарегистрированные пользователи

Вас также могут заинтересовать работы:



Отзывы:



Нет отзывов

Оставлять отзывы могут только зарегистрированные пользователи
Логин
Пароль

Регистрация
Забыли пароль?


Трибуна сайта

237
ПРИНЦ. муз. А.Бухман Ждём вас, друзья!

Присоединяйтесь 




Наш рупор

 
Оставьте своё объявление, воспользовавшись услугой "Наш рупор"

Присоединяйтесь 







© 2009 - 2024 www.neizvestniy-geniy.ru         Карта сайта

Яндекс.Метрика
Реклама на нашем сайте

Мы в соц. сетях —  ВКонтакте Одноклассники Livejournal

Разработка web-сайта — Веб-студия BondSoft