Рассказ

Сука Надя

Никита Марзан

Надя была палевой дворовой сукой. А щенки у нее рождались белые и черные. И ни одного палевого. Наверное, потому что природа не хотела повторений Нади.

Рожала Надя часто. По два раза в год. Она не водила за собой длинных собачьих хороводов. Деловито подставляла спину и терпеливо ждала ударов разгоряченного кобелиного мяса. Потом смирно стояла, переживая последствия короткого оргазма – собачий замок.

Надя была чувственной сукой, но она понимала, что кобели это подлые существа, умеющие приносить боль. Она видела слишком много своих доверчивых подружек, с искусанными мордами и рваными междуножьями, изнасилованных обезумевшими от гона псами. Надя знала, что кобель боится не силу суки, а ее ярость. Как только кобель вытаскивал из Нади свою опустелую плоть, она яростно рычала низким горлом и скалила клыки, омытые кипящей пеной. А если кобель проявлял упорство – страшно клацала пастью возле его морды.

Очень важно избавиться от дворового мужа в самые первые минуты после любви, когда его похоть остыла и жаждет короткого отдыха. Если кобель сумеет восстановиться для нового броска – остановить его невозможно. Тогда нужно удирать со всех ног.

Надя прекрасно ориентировалась на территории промзоны, где проживала с рождения. Она знала, что в позеленевшем бетонном заборе есть укромный лаз, идеально соответствующий размерам ее небольшого поджарого тела. Стремительно ныряя в этот лаз, она мгновенно исчезала из виду. Псы, взбешенные пропажей текущей суки, травили накопившийся пар тут же - в бестолковой кровавой драке. Надя, выбираясь на следующее утро из своего лаза, нередко находила жалкие останки очередного неудачника, растерзанного ухватистыми соперниками.

Кормилась Надя на нескольких ближайших к лазу помойках. Не смотря на небольшой рост, она легко запрыгивала на баки с отбросами и торопливо выбирала сильно пахнущие куски пищи. Она любила, когда еда издавала непривычный резкий запах. Это могли быть остатки селедки, огрызки соленых огурцов, свиные кости, пахнущие травяными специями.

Надя неторопливо проглатывала найденную еду, стараясь не пораниться режущими рыбьими жабрами. А потом бежала в сквер, где устроившись на прогретом газоне, весь день впитывала лучи солнца, такого же палевого, как она сама. Они были похожи – Надя и солнце. И когда солнце пряталось за облака, на земле оставалась Надя, которая согревала осиротевший холодный мир своим палевым телом.

А вот ее щенки никогда не были палевыми. Черные и белые. Как жизнь кормящей матери. Щенки мусолили маленькие черные соски Нади, глотая остро пахнущее молоко. И когда они вырастали в больших черных и белых собак, то сохраняли привязанность к остро пахнущей пищи, всосанную с молоком маленькой палевой суки.

Однажды Надя грелась на железном люке канализации и ощутила растущее в теле щекотание. Это щекотание стало таким нетерпимым и требовательным, что Надя вскочила и стала отчаянно отряхиваться. Но она прекрасно знала, что ей никогда не стряхнуть с себя этого назойливого щекотания, пока она не ощутит внутри себя горячее кобелиное мясо. Это мясо будет терзать ее внутренности, крутить и толкать ее по своему усмотрению, а она будет стоять крепко уперевшись лапами в землю и, стиснув клыки, удерживать в горле неукротимо рождающийся восторженный вой – вой сучьего счастья.

Надя знала, что неугомонный ветер уже разносит по окрестностям ее зовущий запах и с минуты на минуту тут появится лохматая банда, несущая черную страсть кипящей венозной крови. И тут появился он – золотистый ретривер, словно эхо ее случайных снов. Молодой пшеничный кобель, только что удравший от хозяев. От него пахло парным мясом и свежим творогом. И еще ароматным мылом.

Ретривер с восторгом смотрел на Надю влажными карими глазами. Он никогда не видел взрослых девочек. Его катали на лаковой машине и выгуливали на фисташковой лужайке гольф клуба, пока хозяева гоняли по лункам маленькие серебристые мячики. Ретривер видел бабочек, птичек и даже серую мышку-полевку, однажды выглянувшую из своей норки на лужайке. И еще ретривер видел много собачьих игрушек в виде резиновых телячьих сарделек и копченых свиных ушей. А текущую девочку он не видел ни разу. И ему захотелось с ней поиграть.

Ретривер не знал, в чем будет состоять эта игра. Ну, например, вначале можно побегать и попрыгать через друг – друга. Потом можно побороться, показывая друг другу зубки и язычки. Ретривер подошел к Наде и обнюхал ее своим шоколадным носом. Надя замерла, ей показалась, что этот нос очень горячий и там, где он касался ее дрожащего тела, оставались кружки ожогов. Ретривер, увлеченно поводя носом, зашел сзади и Надя, еще ничего твердо не решив, вдруг отвела хвост в сторону. Любой кобель давно бы понял, что это, значит, и не стал бы терять ни секунды на размышления, но ретривер не был кобелем. Да, он был взрослым мальчиком, но и только. Его нужно было учить. Как чужого щенка.

Надя посмотрела на ретривера и решила его укусить, чтобы он отвалил от нее вместе со своими влажными глазами и шоколадным носом. Она уже приподняла верхнюю губу, как ретривер вдруг закинул на холку Нади передние лапы. Он хотел играть, а Надю прошила такое сильное чувственное желание, что она глухо зарычала и бросилась прочь. Она не могла и не хотела больше ни о чем думать. Ретривер был слишком глуп и юн, а щекотание стало просто невыносимым. Надя должна была избавиться от него как можно скорее.

Надя быстро заработала лапами и очень скоро была возле старых гаражей, где водилось несметное количество сытых кобелей, день и ночь мечтавших о суке. Стоило Наде появится у железных ворот, как на нее накинулась сразу несколько собак, с высунутыми от вожделения языками. Но Надя не испугалась этой своры. Она знала, что в стае есть вожак, имевшей на нее право. Остальная дворня должна смиренно ждать своей очереди, пока вожак расправляется с текущей сукой, забежавшей в его владения. Да, его обращение выглядит жестоким и пугающим, но Надя знала, что вожак принесет лучших по силе щенков, и терпела все грубости распаленного самца.

Она стояла, как всегда крепко уперев лапы в землю, сдерживая бушующий в горле судорожный животный вой. Скулящая рядом стая, терпеливо ждала, когда вожак отпустит охваченную мощными лапами палевую самку и сделает ее достоянием остальной кобелиной силы. Наконец, вожак сделал несколько прощальных порывистых движений и, как и положено, повернулся к суке хвостом, помогая семени полностью излиться внутрь Нади. Они стояли спинами друг к другу в ощущении безвременья – общая жизнь у них кончилось, а личная пока не наступила.

Надя немного подождала, потом осторожно переступила с ноги на ногу и почувствовала, что свободна. Проклятое щекотание внутри благополучно стихло. Нутро ощущало сытость, и теперь нужно было думать о спасении шкуры.

Надя привычно повернулась к вожаку оскаленной мордой и тот невольно попятился, настолько яростной показалась ему сука. Шерсть Нади на загривке вздыбилась, губы были искажены гримасой, в глазах стояла холодное бешенство. Вожак неуверенно махнул хвостом и оглянулся в поисках поддержки. Он не был готов к драке, он слишком устал. Он выдохся. Этого выигранного у врага времени Наде было достаточно, чтобы, резко оттолкнувшись от земли, прыгнуть в сторону, и по заячьи скрещивая лапы, быстро набрать нужную скорость.

Надя уверенно неслась к своему лазу, оставив преследователей на расстоянии сорока длин, как внезапно ей навстречу вывернул милашка -ретривер. Он долго искал ее, неумело распутывая следы ее лап и вот, наконец, он опять встретил эту симпатичную девочку, с которой начал было играть. Эта девочка взрослее его и, значит, знает много разных игр. Ретривер ощутил свою зависимость от этой остро и непривычно пахнущей девочки. Именно так, остро и непривычно должна пахнуть взрослая жизнь, в которую он, наконец-то, войдет.

Ретривер радостно взвизгнул и бросился наперерез Наде. Надя сделала отчаянный рывок и благополучно обогнула глупого сладкого недотепу. Не оглядываясь, она уверенно неслась к своему лазу. За ней трусил сбитый с толку ретривер, а сзади катилась распаленная погоней свора, готовая разорвать каждого, кто встанет на ее пути к самке.

И Надя поняла это. Лаз был в двух шагах. Она могла спастись. Но сзади, между ней и свихнувшимися кобелями был ретривер с влажными глазами и шоколадным носом. Он был юн и глуп. И очень красив в этой своей юности и глупости. Надя стояла и смотрела. О чем она думала? О солнце, которое теперь останется без нее? О своих будущих щенках, которых уже отчаянно любила? О мертвых подружках, замученных ненасытными самцами?

Я не знаю, о чем думала Надя, но она повернула. Она бежала обратно к ретриверу. Она бежала быстрее, чем прежде к своему лазу. Она неслась из последних сил, срывая лапы о камни и выворачивая суставы. Она бежала, сжав в зубах свою душу. Она хотела выпустить свою душу только в предсмертном вздохе, не раньше, чем спасет этого взрослого малыша из своих снов.

Она оттолкнула грудью ретривера и бросилась в центр зло сопящей погони. И все смешалось в пыли и страсти. И было ужасно больно и ужасно приятно и снова ужасно больно. И текла кровь. Из души и разрывов. И был плач. И никто не мог помочь. Никто. А потом все стихло.

Истерзанная Надя лежала на земле и удивлялась, что чувствует свое сердце. Оно билось сильнее и крепче чем обычно. Надя чуть подвинула голову и увидела целого и невредимого ретривера, придвинувшегося к ее груди. Это билось его сердце – молодое и крепкое. Оно заглушало биение Надиного сердца. Но ее это не пугало. Наоборот, ей было приятно, что она слышит его сердце лучше своего. Как и бывает в любви. Палевая сука глубоко вздохнула и первый раз в жизни заплакала от счастья.