Мердок манекен шпингалеты

- Знаешь, что меня в тебе поразило? - Анна играла кистью Сережиной руки, разглядывая пальцы.
- Что? - Сережа откинулся на спинку дивана, свободной рукой потер нос.
- Глаза. Какая-то сталь. Стальной пиджак, стальные глаза, все стальное. Как волк. Ты волк?
- У волка глаза желтые, - уточнил Сережа. - Янтарные.
- Не знаю. Мне показалось - твои глаза как у волка. Поцелуй меня, волк. - Обняла за шею, прикрыла веки. Губы Анны были жесткие, как резина, но веки трепетали. - Где научился?
- В детском садике.
- Да ладно. Врешь?
- Вру.
- Ну, так где?
И Сережа вспомнил свою первую. Иру Максименко. После девятого класса, Сережа поступил в муз. училище. Но, что бы получить аттестат, пошел в вечернюю школу. В классе вечерней школы сидели полу дяди и полу тети. Сидели, навалившись грудью на парту. Спали с открытыми глазами. Наверное, во сне они видели домашние тапочки и котлеты на сковороде под крышкой. - Запишите три первых уравнения, - потребовал математик Иван Семенович. У него была розовая лысина и синий костюм с блестками. Иван Семенович стоял спиной к классу и выстукивал мелом по доске. Все время стирал часть написанного и обшлаг его рукава был выпачкан мелом. В лысине отражалась лампочка с потолка. - Триппер...вых уравнения, - зевнул Сережа и склонился над тетрадью. Слева прыснула какая-то девчонка.- Что? - спросил Иван Семенович, развернулся и строго, как сыч, посмотрел из под очков. Сережа скосил глаз и увидел насмешливое, чуть вытянутое лицо с темными волосами, расчесанными на пробор. Лицо переходило в длинную шею и острые плечи, а пониже в аккуратную грудь и чуть выпуклый животик. Потом начиналась парта и не видно уже было ничего. Лицо тоже с интересом изучало Сережу. Весь урок они натыкались глазами друг на друга. С занятий вышли вдвоем.
- Меня зовут Ира, - представилось лицо. Она шла на высоких каблуках, чуть откинув спину назад. Стройная, как девушка из кино. Как звезда Голливуда. - Ира Максименко, - и продела свою руку под Сережину. - А знаешь сколько у меня талия? Ну, угадай, сколько, а? Шестьдесят сантиметров! - остановилась, обхватила пояс кистями рук. Самый длинный и самый короткий пальцы почти сошлись. - А дома никого нет. Все на даче, зайдем?
Долго кружили переулками Таганки, наконец уткнулись в какую-то обшарпанную одноэтажную развалюху. Ира Максименко взяла Сережу за руку, и как слепого повела по темному коридору. Привела в комнату, включила свет. Пахло мышами. Прямо по центру - непомерных размеров кровать. Можно лежать вдоль, поперек и по диагонали.
- Тебе сколько лет? - взялась за пуговицу блузки Ира Максименко. Неужели расстегнет! - испугался Сережа.
- Шестнадцать.
- Мне двадцать пять. - Стащив блузку через голову, Ира Максименко задрала юбку. Сережа увидел чулки, туго схваченные резинками и голубые трусы. Стрельнуло в висок, губы мгновенно пересохли. - А Иван Семенович смешной, правда?
- Угу.
- Он ко мне приставал, но я не дала. Иди ко мне, дурашка, - и положив Сережины руки себе на плечи, приблизила губы. Склонив голову набок и широко открыв рот, обхватила Сережины, втолкнула язык. Промычала - Руку давай, - и оттянула трусы. Широко развела красивые ноги. - Ну! Ты, что, совсем дикий?
- Совсем, - признался Сережа и почувствовал нехватку кислорода, как на большой высоте. Однажды он шел в магазин за хлебом и увидел за стеклом витрины женский манекен из розового пластика. Манекен был абсолютно голый, с бугорком, там, где сходились ноги и очень похожий на настоящую женщину. Похожий и не похожий. Те же руки-ноги, голова, а что-то не то. Что? Когда Сережа возвращался обратно, манекен уже был одет в изящное платье. В вызывающе красивое длинное платье. Вокруг манекена суетились работницы магазина - наводили последние штрихи. Проходящие мимо женщины останавливались и тоже смотрели в витрину. Смотрели не отрываясь. У большинства были мечтательные лица, некоторые изображали равнодушие, кто-то брезгливо собирал губы. Сережа переводил глаза с манекена на женщин и чувствовал: так не бывает. Не бывает у женщин таких рук и ног. Такой талии. Таких нереальных пропорций. Сейчас, глядя на Иру Максименко, понял - бывает. Бывает, но очень редко.
- Ложись, - приказала Ира Максименко. - Лучше так, - и перевернула Сережу на бок. Легла, прильнула спиной. Когда ложилась, Сережа успел заметить попку: две слегка удлиненные полусферы, как две гладкие фасолины. Выгнув руку, она подсунула платок. - Сделаешь сюда. - Согнула ногу, поймала его рукой, задышала - вот так. Так. Так хорошо Сережа сделал. Получилось: на платок, на фасолины и на кровать.- Так быстро?!- Не знаю... Где-то стукнула дверь. - Черт! Вернулись! - в панике заметалась Ира Максименко. Сережа вскочил и лихорадочно стал натягивать брюки. Вбил одну ногу в башмак, успел схватить рубашку. - Давай в окно! - Ира стала дергать шпингалеты, шпингалеты заело, наконец справилась, толкнула створки - давай же, ну! - Сережа прыгнул в темноту. Левая нога проехалась по какому-то крючку, или гвоздю. Распоролась штанина, по голове что-то стукнуло и отлетело на землю - второй башмак. Перемахнув через забор, Сережа оказался на улице. Вдалеке светил фонарь. Ногу саднило, приличных размеров клок от штанины свисал как поверженный штандарт, в голове звенело. Приближалась женщина с кошелкой. На голове платок, как у баб на сенокосе. - А где тут метро? - наклонился Сережа, подгребая клок. Женщина шастнула как коза и подхватив кошелку, не оглядываясь, засеменила прочь. Постояв, Сережа двинулся на свет.
- В школе, - и вернулся из воспоминаний на диван.
- Ясно. Помолчали.- На "Таганке" был? - Анна продолжала рассматривать Сережину кисть.
- Нет.- А что сейчас читаешь?
- Айрис Мердок. Под сетью - Сережа смотрел на Анну: безмятежный чистый лоб, прямые волосы Офелии, лучистые глаза. Такая не станет дергать шпингалеты. А что станет? Зачем она вообще к нему привязалась?
- Мама хочет с тобой познакомиться.
- Зачем? - напрягся Сережа.
- Любознательность. Не бойся, она добрая.
- А я и не боюсь.
- Экзистенциализм в литературе. Тебе нравится?
- В каком смысле?
- Ну... Айрис Мердок. Яркий представитель экзистенциализма в литературе. Хотя и не совсем. Все же, одним концом примыкает к реализму. Философ. Преподавала в Оксфорде. Что-нибудь у нее понимаешь?
- Нет, - честно признался Сережа. - Копаюсь словно в дебрях, мозги трещат, но читаю. Язык, наверное. Нравится как звучит. Необычно.
- На "Таганку" сходим. Я скажу папе, он достанет билеты. Можно на "Двадцать дней", или на "Антимиры". Но сначала к моей подруге. На день рождения. Она пригласила, - подбросила Сережину кисть. Зря.
- Что?
- Зря пошел на ударные.
- Почему?
- По качеству пальцев - ты рирожденный скрипач.
Жил один крипач, молод и горяч - бывало, затягивал Сережин папа и задвигал пустую бутылку из-под "Фраги между стенкой и диваном. А потом включал телевизор, и болел за ЦСК. ЦСК било мимо, папины тапочки летели по комнате и шлепались в противопложную стенку. За стенкой жила соседка - музыкальный критик. Пожилая женщина с фиолетовыми волосами. Критик выглядывала из двери и заикаясь спрашивала - Ч..тто?
- Подругу зовут Вера. Симпатичная. Приставать не будешь? - Закрыла глаза. - Поцелуй еще...