Портрет черепахи на фоне двух реальностей

Портрет черепахи на фоне двух реальностей.

Прогремел металлический засов. Звякнула цепочка. Четыре раза повернулся один ключ, четыре раза другой, четыре раза третий. Одиннадцать утра. Каждый день в это время соседка выходила на прогулку. Снова повернулись один за другим три ключа. Потом зацокали по плитке ее тяжелые шаги. Раздражало это цоканье: так неуклюже стучат когтями черепахи, таща на себе тяжеленный панцирь. Соседка в целях экономии набивала металлические набойки на обувь, чтобы та носилась дольше. Уже никто давно так не делает, где она только находит сапожников, которые ей подбивают башмаки? Наверное, отковыривает от старых ботинок и наколачивает сама. Вряд ли такая скряга раскошелится, что бы заплатить сапожнику.
Он чувствовал, что тут должен быть монстр. Ну, прямо не такой монстр-монстрила жуткий, а так, крепенький монстр средней руки. Препятствие для начинающих. Почему бы ему не быть, скажем, черепахой? А что, если задуматься, черепашка – это вам не котенок какой-нибудь. Древнейшая рептилия. Динозавры, питекантропы повымирали, а она живет себе, размножается. Смотрит на нас из глубины веков страшными выпученными глазками. А когда мы сильно ей докучаем, прячется, уходит в свой дом. В сказках черепаха – образец мудрости. А в чем ее мудрость? Она никуда не торопится – это, пожалуй, не глупо. Она отлично защищена – как бы иначе выжила за миллионы лет? Говорят, у нее мясо очень вкусное, давно бы сожрали… Умение выживать – это мудрость?
Соседка родилась в Ленинграде перед самой войной, в этом самом доме, в этой квартире. Блокаду не помнила, но запомнила огромный общий страх. Все ее детство было окутано этим основным инстинктом. Тогда у нее еще была семья, правда состояла она из одних женщин: мать, бабушка, две незамужние тетки. Может, именно потому, что в доме были одни женщины, не было защитника, ее детство и опутывала пелена этого страха. Они боялись, что отец девочки не вернется с войны, и боялись, что вернется. Предполагали, что будет пить, гонять их, изменять жене. Страшились, что не будет работы, и что работы будет слишком много. Ужасались, что вновь исчезнет хлеб, что не хватит еды. Ждали репрессий и держали наготове тюремные узелки. Думали, что другие живут лучше, сытнее, богаче. Другие казались им мошенниками и мародерами. За столом часто подробно обсуждалось, что хорошо бы написать жалобу на продавца, на стоматолога, на управдома. Однако писем не писали, потому что было очень страшно. Даже письмо без подписи, анонимку, отправить не решались: узнают, догадаются, отомстят.
Девочку с детства вчетвером приучали к семейной философии. Ежедневно ты должна отложить в копилку деньги, хоть копеечку, на черный день. Домой никого не приглашай, не надо. Одевайся в серое, будь незаметной. Вещи носи аккуратно, они достаются тяжелым трудом. После школы – сразу же домой, на улице опасно. С друзьями не ходи, научат плохому. В кино не ходи, пустая трата денег. Животных - нельзя, их кормить надо, от них грязь.
Училась она в школе средне, не выделяясь. Читать не любила, своего мнения не имела, учителям не перечила: вот и ладно, типичный советский «хорошист». Ей было все равно, в какой институт поступать. Не одна из работ ее не прельщала. Но учиться было надо: все ленинградские девочки поступали в институты. На заводе работала одна лимита. Поэтому она пошла в институт, в котором был самый маленький конкурс - библиотечный. Закончила его и по распределению пришла работать в заводскую библиотеку.
Он поселил ее в Оазисе Омакшан, на Южном берегу (черепахи должны жаться к воде) и одел в стальной панцирь.
Сверкая металлическими боками, неуклюже переваливаясь, стальная черепаха встречала соперников во всеоружии. У нее было отличное, крепкое здоровье (8000!) и завалить ее с пары ударов новичку было сложно, очень сложно.
Книги она не любила, даже брезговала ими, но сменить работу боялась. Поэтому много лет год за годом по утрам она садилась в один и тот же трамвай и приезжала на завод. Проходила проходную, приходила в библиотеку, надевала уродливый коричневый халат. Сначала надо было расставить по полкам то, что накануне сдали читатели, протереть пыль, полить цветы. Потом открывался абонемент, приходили читатели. Ей не нравилось их обслуживать, особенно тех, кто сам не знал, что ему нужно.
- Девушка, подберите что-нибудь почитать.
- Откуда я знаю, что вам надо?
- Ну, может детектив какой-нибудь.
- На детективы очередь.
- Ну, журнал «Новый мир», или «Юность».
-Журналы на руки не выдаем. Читайте в читальном зале.
Читатели ретировались, выбирали библиотекарш приветливее ее. Флиртовали с ними, шутили. С удовольствием заводили романы и даже женились на них. То одна, то другая ее коллеги выскакивали замуж. Ее на свидания не звали. Однако у нее были свои тихие радости. Она, например, обожала разыскивать должников. Не ленилась приходить к ним прямо на рабочее место. Старалась громче сказать, какие книги человек должен в библиотеку, что бы другие слышали, что бы им тоже было неповадно, ведь они тоже потенциальные должники библиотеки…
В обеденный перерыв она шла в заводскую столовую и заказывала два винегрета по три копейки. Хлеб и чай в столовой давали бесплатно. Иногда сердобольные поварихи говорили:
- Возьмите котлетку. Сегодня они вкусные, с картошечкой.
-Нет, - отвечала она с вызовом,- разве не знаете, какая у библиотекарей зарплата?
Она всегда помнила, что каждый день нужно откладывать в копилку деньги. Хоть копеечку. На самом деле, это отлично получалось: в отпуск – бесплатная путевка от профкома, раз в год месяц- в заводском профилактории. Итого две месячные зарплаты шли в копилку полностью. Ну и так набегало. В рабочий день она тратила 12 копеек (3+3 на трамвай и 3+3 на винегрет), в воскресенье шла за продуктами, взяв с собой три рубля. Тратить больше она себе не позволяла. Вещи покупала редко, не чаще, чем один раз в год. Неказистые кофты вязала сама, чулки штопала. Мылась и стирала дешевым коричневым хозяйственным мылом. В кино не ходила, в театр тем более. Вот денежки и собирались на черный день. В воображении этот день рисовался ей совсем не в черных красках…
Уходили из жизни ее близкие. Сначала умерла бабушка, потом тетка, потом мать, потом другая тетка. Хоронить помогал завод. Все знали, что она живет очень бедно, и охотно сочувствовали. Начальство выписывало материальную помощь, выделял деньги профком, сердобольные коллеги скидывались по пятерочке, читатели, поставленные в известность, сбрасывались по рублику. Набегала приличная сумма, которая тоже практически целиком уходила в заветную копилку…
Стальная черепаха была одинока. Когда-то очень давно она приползла в оазис из северных районов пустыни Белые кости. Были когда-нибудь у нее родные, близкие? Она не помнила. Всю свою жизнь она потратила на укрепление могучего панциря. Сталь надежно защищает ее не только от врагов, но и от друзей, родственников, словом всего, что может как-то взволновать ее нежную плоть. Черепаха знала, чувствовала, что там, под панцирем, она очень уязвима. А значит, никого нельзя пускать туда, под сталь. Это очень опасно.
Она не заметила, как постарела. Лицо, итак не слишком красивое, покрылось морщинами и потемнело. Глаза от базедовой болезни стали выпуклыми, руки скрючил артрит. Настал день, когда заведующая библиотекой вызвала ее в кабинет. Смущаясь и извиняясь, она сказала, что пора на пенсию, на ее место есть претендент. И снова выписала материальную помощь, сбросились коллеги, помог профком, подкинули деньжат читатели…
Стальная черепаха смотрит в сторону моря. Грустит ли она? Грусть это чувство, а чувства – опасны, чувства долой! Это не грусть, это пустота… Ее давно ничто не печалит, но и ничто не радует. День похож на день, год на год, век на век. Ничего не меняется в ее жизни. Приходят людишки и гномики, бросают цветные камешки, побеждают они, или побеждает она. Какая разница?
Не один из ее страхов так и не сбылся. Ее не разу не ограбили, не изнасиловали. На работе начальство, хоть и не любило ее, но не обижало. Коллеги в гости не напрашивались и к себе не звали. Мужчины не приставали. Женщины тоже не навязывали дружбу. Она укрепляла безопасность, окружив себя тяжелым панцирем защиты от внешнего мира. Мысль о копилке, которая только пополнялась с каждым днем и никогда еще не была открыта ради черного дня, давала ей уверенность в том, что она живет правильно. Одно из незыблемых правил: каждый день в одиннадцать часов выходить на прогулку. Она выходила на детскую площадку и садилась, повернувшись к детям спиной.
Она не любила детей, но других скамеек на улице не было. Просидев ровно час, ни с кем не заговорив, возвращалась домой. И снова открывали металлическую дверь три ключа, она заходила, вставляла и поворачивала ключи, набрасывала цепочку, задвигала засов.

Парень за стеной выключил компьютер, потер глаза и потянулся. Он сегодня закончил еще одну разработку для Техномагии, создал нового монстра со сверхсильной многоуровневой защитой: СТАЛЬНУЮ ЧЕРЕПАХУ.