ПОЗДНЕЕ ПРОЩЕНИЕ

ПОЗДНЕЕ  ПРОЩЕНИЕ

Сергею Ивановичу КОНДРАШИНУ

             День своей светлой свадьбы она запомнила на всю жизнь: воскресенье, 27 апреля 1941 года. Ровно через два месяца её муж ушёл добровольцем на войну. Потемнела хата, не стал мил белый свет. Разом рушились все мечты, все надежды. Лидия Никифоровна (так звали жену солдата) часами просиживала у окна и смотрела на тропку, по которой ушёл на войну её ненаглядный.
            Через две недели пришло с фронта короткое письмо, принесшее молодой женщине некоторое успокоение. Муж сообщил, что он жив и здоров, что помнит её и просит не грустить свою милую: пройдёт немного времени, врага разобьют, – и они будут вместе; так мало отвела судьба им времени для совместной семейной жизни.
            В конце письма защитник страны, желая окончательно успокоить жену, сделал приписку о том, что будет жив: он ещё не стал отцом, а природа строго заботится о продолжении рода. А к этому времени Лидия Никифоровна знала, что у них будет ребёнок. Она верила и не верила в приметы. Но, прежде чем оповестить мужа, что станет матерью, посоветовалась со свекровью, тактичной и рассудительной женщиной.
            Решили, что такой факт не стоит скрывать: как судьбе угодно распорядиться, так и будет. В положенный срок родился сын. «Точная копия отца, – верила молодая мать, – тот же, чуть приплюснутый носик, та же, едва заметная на подбород-ке ямочка, и даже так же кучерявятся волосы».
            Лидия Никифоровна решила назвать сына, как и отца, Владимиром, но свекровь  воспротивилась:
           – Назовём мальчика Вячеславом. После войны будем затрудняться: то ли отца зовём, то ли сына...
         И никто из них не знал, что ровно через год из далёкого орловского села придёт похоронка. Лидия Никифоровна долго, с отсутствующим взглядом, вертела её в руках:
            «Ваш муж. Владимир Николаевич, пал геройской смертью при освобождении села Воронец…»
               Лидия Никифоровна потеряла всякий интерес к жизни, и лишь плач ребёнка ненадолго возвращал её в этот мир. Свекровь, болевшая и до письма, теперь окончательно слегла и вскоре умерла. Смерчем пролетела война, страна стала за-лечивать раны: восстанавливались заводы, строились новые города. Но память человеческая всегда жива. Два десятиле-тия прошли, как в тумане.
            Сын отслужил, женился, у Лидии Никифоровны появился внук. Качая его на руках, она всё чаще и чаще, теперь уже как о чём-то не с нею происходившем, вспоминала о своей короткой первой любви. И не замечала слёз на щеках своих...
              Шли годы. Дважды она выходила замуж, но неудачно: не могла представить, чтобы кто-то, кроме его, ласкал её. Как-то весной, когда сын с невесткой ушли в театр, соседский мальчишка стукнул в дверь:
           – Тетя Лида, а вам письмо!..
          «Дорогая Лидия Никифоровна! Пишут Вам красные следопыты Гнилецкой 8-летней школы… Мы установили, что в братской могиле села Гнилец похоронен Ваш муж, Владимир Николаевич. Если сможете, приезжайте к нам!..»
            Лидия Никифоровна твёрдо решила ехать, тем более что несколько лет назад она писала в село Воронец с просьбой установить могилу её мужа. Но ответ был неутешительным: в списках погибших за село муж не значился...
             Шофёр местного автобуса был весёлый человек, постоянно шутил, особенно тогда, когда машину подбрасывало на неровностях дороги. Он, словно гид, постоянно объявлял на весь автобус, какие населённые пункты они проезжали.
            – А следующая остановка – Воронец!
         Лидия Никифоровна вытерла газетой стекло, чтобы лучше разглядеть это село, но ничего, кроме сада, с дороги не увидела. Потом ей объяснили, что Воронец находится налево, в трёх километрах, от трассы Тросна-Глазуновка. А водитель повернул от указателя направо, на Гнилец. И женщина увидела большое ровное поле, на котором трудно укрыться от вражеских пуль и снарядов. «Где-то здесь и был ранен мой муж!» – подумала она. Гостью довезли до ворот школы. Вскоре весёлым звоном детей заполнился двор, была переменка. Она толкнула дверь в учительскую.
            ...Вечером Руднева сидела в доме Сергея Ивановича и Екатерины Михайловны, руководителей школьного музея, и рассказывала о своей жизни, о муже, его привычках. Вскоре хозяйка дома привела бабушку, соседку, как объяснили, родственницу. Та начала вспоминать:
              – В феврале 1943г наше село было прифронтовым. Соседнюю деревню Соборовку, что была в сторону Курска, заняли наши. А 16 февраля, ночью, в метель, освободили и Гнилец. На следующий день хотели русские воины с ходу взять Воронец, да неудачно… Раненых расселили по домам… Были двое и у нас. Помню, один – такой молодой, красивый, волосы так и вьются, в живот ранило, говорил, что умрёт. А так хотелось ему учиться в институте. Жена у него, говорит, дома с сыном, трудно ей будет.
               А потом вдруг стал просить парного молока. Я, мол, детство вспоминаю, как меня мать кормила, только молоком и спасался. Может быть, и сейчас поможет. А слёзы из глаз так и льются. Трудно было, но нашли мы ему парного молока. Утром он умер...
           Наступило молчание. Лидия Никифоровна теперь не сомневалась: здесь воевал её муж, он был в этом доме, где сейчас находится и она…
             На следующий день на братскую могилу вдова пошла вместе с дочерью бабушки, Марией Дмитриевной. Оказалось, что и у неё муж погиб, так и не увидев дочери. Стояли у братской могилы две женщины одинаковой судьбы и тихо плакали…  
            Лидия Никифоровна летом ещё раз была в Гнильце со всеми вместе: сыном, невесткой, внуком.
             Со стен школьного музея смотрел на них вечно молодой муж, отец, дедушка – Руднев Владимир Николаевич. И уже не упрекал родственников за то, что встреча с ними состоялась через слишком долгое время…

с. Гнилец, Троснянского района, 1978г.