КРОШКА

ИСТОРИИ ОДНОГО ГОРОДА

КРОШКА – ТЕСТ ДЛЯ ПРИШЕЛЕЦЕВ
Корка своим краем вмёрзла в лёд, поэтому утащить её из-под носа дерущихся было невозможно. Оставалось взять слёта, неожиданно спикировать, чтобы урвать хоть крошку и крошку как можно по больше. Однако и остатки мякиша на корке порядочно обледенели. Слёта не получилось. Казалось бы, вот он, долгожданный ломоть, ты чувствуешь его своими лапами, вцепился когтями, клюёшь аки дятел трухлявый ствол с остервенением: быстрее, быстрее… И облом. Всё равно, что башкой об стекло. А момент, между тем, упущен. Дерущиеся оглянулись, злобно насупились, сплотились. Вот он, общий враг! Бей его! Пятеро против одного – самый честный расклад. Победа за нами!
Двое сверху – не взлететь. Трое снизу – не отпрыгнуть. Сразу лучше пригнуть голову – если выклюют загривок не страшно, другое дело, не дай Бог, выбьют глаз. И всё же, правый глаз уберечь не удалось. Сверху так саданули, что полетел по льду юзом, а тут корка, будь она неладна, айсбергом стоит. Глаз сразу опух, задёргался. Налётчики вовсе озверели, хуже котов, лупят по чём попало, каждый норовит перо выдрать, в голову долбануть. Кое-как поднялся на крыло, отчаянно махая, пробился сквозь строй к высокой ветке… Нет, не пробился. На лету опрокинули. Из последних сил спланировал на обледенелый асфальт. Всё, кранты! С пустым брюхом и подбитым глазом не повоюешь. В отчаянном порыве бросился на врагов, ударил самого мелкого настырного крылом, другого клювом в загривок… Эй! Куда! Стойте, трусы! А-а! Испугались!
И вдруг дошло: не спроста герои драпанули. Тревога! Оглянулся кривым глазом… Кошка! Чёрная кошка! Отпрыгнул, а силёнок взлететь нет. Прощайте, братишки! Хоть и сволочи вы, а всё ж родня воробьиная!
Хотел позавтракать да сам попался. Отпрыгнул, сколько мог, приготовился к смерти. Сейчас начнутся догонялки, кошки-воробьишки. Нет, чтоб сразу слопать, будет играться, ведь понимает, что он ослаб и никуда не денется. Однако кошка попалась странная, будто ей вовсе до воробья нет никакого дела. Повернул голову, что бы глянуть здоровым глазом: хрен редьки не слаще, но всё-таки не кошка. Степенный ворон, наклонив голову на бок, с интересом рассматривал злополучную корку.
Да, да, господин ворон, это вкусная крошка! Очень вкусная! Костлявый мелкий воробей – разве это еда. А вот корка, такая большая корка белого пшеничного хлеба – настоящая пища для столь почтенного господина.
Банда пятерых, рассевшись на ветках акации, уверенная в своей безопасности, бурно возмущалась, ругая ворона последними словами и подшучивая над побитым. Чёрный незнакомец, подняв голову, смерил их сначала одним, потом другим глазом и воробьи притихли. Такое поведение большой и (по некоторым слухам) хищной птицы встревожило их. Пятеро взлетели тихой стайкой и удалились на соседнее дерево, тем самым, утроив расстояние. Ворон насмешливо хмыкнул и принялся дербанить корку.
Побитый с завистью и восторгом наблюдал, как замёрзший хлеб под ударами мощного клюва разлетается во все стороны мелким крошевом. Конечно же, думалось о несправедливости матушки природы: вот если бы ему, городскому воробью такой клюв! Он прикинул здоровым глазом размеры воронова носа, вспомнил размер своей головы (воробей видел себя как-то в осенней луже). Нет! Несовместимо! Башка отвалится, а если и не отвалится, то силёнок не хватит таскать такой сук на шее. Лапы подогнуться, крылья не потянут…Тоска!
Тут ворон поддел корку снизу, и она отлетела в сторону воробья. Побитый замер с открытым клювом. Даже в глотке пересохло, как в июльскую жару. Мелкое хлебное крошево рассыпалось у его лап. Глова пошла кругом: вот оно птичье счастье прямо под носом. А нет, не взять.
Ворон не спеша, подошёл к корке, посмотрел внимательным взглядом на побитого. Какой-то этот чернявый не такой. Иная ворона наскочила бы, наорала, ещё и клюнула бы для пущей важности или своих скликала. А он стоит, смотрит, чего-то себе на уме и без стаи.
Ворон придавил скользящую корку лапой и стал её вновь долбить, сыпля крошками. Побитый сглотнул слюну в пустой зоб: невыносимо! Просто невыносимо вот так стоять, хлопать глазами и не попробовать вкусной белой крошки, которая сама сыпется тебе под лапы, просится в клюв. Эх, была - не была! Сейчас обожрусь и помру молодой! И побитый принялся подбирать мелочь вокруг завтракающего ворона.
Когда корка закончилась, ворон степенно обтёр клюв упавшей сухой веткой. Побитый, вследствие своей серой невоспитанности, обтёрся лапой.
- Мда,- многозначительно произнёс ворон, всё с тем же любопытством глядя на воробья одним глазом.
- Угу,- ответил побитый, чухая лапой поклеванный сородичами загривок. Похоже, его не собирались есть. Зато сам он налопался до отвала, и принялся ерошиться и чесаться.
А ворон, развернувшись к нему спиной, степенно пошагал дальше туда, где огромные двуногие из тех, что без перьев, городили из камня своё новое гнездо.
«Всё-таки он нездешний,- решил воробей, глядя в след важной черной птице.- Совсем какой-то не наш, не городской. Одним словом, пришелец!»
Воробей, вследствие своей необразованности, и не догадывался, насколько он был прав.