Что толкнуло вас на это?

В последнее время я все чаще вспоминаю маму. Закрыв глаза, я чувствую теплоту ее рук, прижимающих к своей груди. Ласковый, умиротворяющий голос, напевающий и убаюкивающий меня на ночь. Я даже помню как, прижавшись, слышал биение ее любящего сердца. Пять лет мама с папой укутывали меня заботой, словно пуховым одеялом, и я был уверен, что так будет всегда.
За месяц до моего дня рождения мама с папой поехали за подарком. Мама всегда баловала меня. Она хотела, чтобы у меня был самый, самый, самый лучший подарок в мире. Объехав все магазины, последний был найден. Я не знаю, что случилось. Машина выскочила на встречную полосу и врезалась в грузовик. За месяц до моего дня рождения я стал сиротой. Папа был бизнесменом, и мне досталось неплохое наследство, а также общество родственников, как стервятников налетевших на него. Спустя полгода, меня отдали в детский дом, а опекуном был назначен какой-то троюродный брат папы, которого я не видел. Так, я оказался среди отказников и лишенных родительских прав детишек.
К десяти годам меня научили воровать, драться, обманывать и всем остальным предметам науки выживания. Вместе с детдомовскими мальчишками я начал курить и даже попробовал нюхать клей. Все что осталось от пухового одеяла маминой заботы, воспоминания. В одиннадцать, мне опостылел детдом и, подговорив пару мальчишек, дружбанов, мы сбежали. Как ни странно, но попытка оказалась удачной. Спустя еще пять лет, о нас уже говорили, как о банде отморозков, держащих в страхе маленький курортный городок на Черном море. Выброшенные однажды, лишенные тепла и ласки, мы затачивали растущие клыки грабежами, избиениями, налетами. Мы в совершенстве овладели наукой выживания и выживали.
Нас повязали, когда мы переступили черту, за которой человек становится хищником. Очередной грабеж, окропил наши руки кровью. Я не знаю, остановились бы мы или нет после этого, но кровь не испугала нас. Отчасти, у меня, словно груз свалился с плеч. Не по мне все это. Однако я не мог дать слабину, так как был главарем и жизнь моих пацанов, некоторым не было и двенадцати, зависела от меня. Они, как и я, карабкались и выживали в нашем равнодушном мире.
Судья задал мне вопрос: «Что толкнуло вас на это?». Я долго смотрел в глаза этому борову, восседавшему в кресле, словно на троне. Хотелось отвесить ему пару ласковых, но больше мне хотелось спросить его: «Что вас толкнуло на это? Почему маленький человек волею судьбы, оставшийся один на один с миром, в котором правят далеко не вера, надежда и любовь, а система во главе с маразматиками, становится изгоем? Почему общество брезгливо смотрит на таких как я, словно на котят, которых не дотопили? Почему вы задаете вопрос, на который знаете ответ, но трясясь за свое место, боитесь произнести вслух?». Я промолчал.
В последнее время, я все чаще вспоминаю маму. Закрыв глаза, я чувствую теплоту ее рук, прижимающих к своей груди. Ласковый, умиротворяющий голос, напевающий и убаюкивающий меня на ночь. Я даже помню как, прижавшись, слышал биение ее любящего сердца. Пять лет мама с папой укутывали меня заботой, словно пуховым одеялом, и я был уверен, что так будет всегда. Следующие пять лет, меня будет убаюкивать голос вертухая и лязг тюремных засовов. И снова, очередная школа жизни. Скорее всего, я еще не раз я услышу слова судьи: «Что толкнуло вас на это?». Надеюсь, что вам и вашим детям никогда не придется столкнуться и узнать это страшное «Что?».