DEJA VU

Васька неторопливо брёл вверх по центральной улице, с улыбкой мурлыча себе под нос некое подобие стихотворения в две строки. Не когда-то и где-то вычитанного, или услышанного, а тут вдруг вспомнившегося. Нет, именно пришедшего на ум – здесь и сейчас. Прежде подобных талантов за собой Васька не замечал. В стихах он кое-что понимал, в том смысле, что хорошие стихи чувствовал нутром. Но чтобы самому что-то там накропать… Васька с прищуром посмотрел на низкое, но яркое на этой широте, весеннее солнце и попытался продолжить рифмованную мысль. К несказанному удивлению, ему это удалось.

По натуре Васька был романтиком-мечтателем, чему в немалой степени способствовала тяга к чтению (или наоборот, – увлечение чтением было следствием излишней романтичности). В детстве он запоем зачитывался: сначала сказками, потом пришёл черёд приключений и фантастики. Казалось бы, количество прочитанного должно было рано или поздно перейти в «качество»… написанного. Ан, нет! Хотя… Да! Одна попытка была. Но трезво взвесив плюсы и минусы, Васька решил подобных попыток более не предпринимать, за явным перевесом минусов. Но, то была проза. К поэзии Васька относился ещё трепетнее.

Ему, как, впрочем, и многим из его поколения, не повезло с классической литературой. Программа преподавания тех лет не преследовала цели привить к литературе любовь. Отнюдь. Всё сводилось к тривиальной зубрёжке стихов и прозы; биографий; дат жизни и смерти… Девчушка, только что окончившая институт, может и мечтала бы посеять в чуткие ребячьи души что-нибудь «светлое-вечное», но ей ещё так недоставало опыта.
Впрочем, прикоснуться к Высокой литературе Ваське всё же довелось. В начале летних каникул, поранив ногу, он месяц провалялся в постели. Из чтения же под рукой была лишь «Хрестоматия зарубежной литературы», загодя купленная матерью. Вот так, и только так, в число прочитанных, и достойно оценённых, попали и Гёте, и Шекспир, и иже с ними…

У перекрёстка Васька притормозил и огляделся. Светофоры в городе отсутствовали. Полторы улицы, да два с половиной перекрёстка – какие светофоры, о чём вы? Машин в зоне досягаемости не наблюдалось, и Васька смело шагнул на выщербленную дождями и морозами бетонку…

Потом, анализируя случившееся, искал аналогии, могущие передать, что в тот момент испытал и почувствовал он сам. Всё не то… Подходящие аналогии для объяснения найти, конечно, можно было бы – была бы фантазия, а в её отсутствии Васька упрекнуть себя не мог, но чтобы передать реальные ощущения… Недоставало слов. Это надо пережить самому!

В детских журналах прошлых лет часто можно было встретить картинки-задачи: найди десять (или, сколько-то там) отличий. Васька в таких случаях, не мудрствуя лукаво, скашивал глаза, чтобы картинки слились в одну, и всё «тайное» нагло выпирало из плоского объединённого пространства рисунка…

… и словно две картины мира наложились одна на другую, и ничего нигде «не выпирало»! В единое целое слилось не только видимое глазами, – слились и запахи, и звуки. Возможно, что-то ещё, не регистрируемое тривиальными органами чувств. На какое-то мгновение Ваське показалось, что объединённый мир замер. Или это его восприятие мира в этот миг необычайно ускорилось. Но миг, он миг и есть. Вот он есть, и вот его уж нет. Васька успел лишь почувствовать, как разъединяющиеся миры рвут надвое его сознание, – он принадлежал им обоим.

Инстинктивно Васька дёрнулся назад, в точку сопряжения. Его ничуть не интересовало, откуда мог взяться тот второй, лишь на мгновение открывшийся ему, Мир. Его просто тянуло к нему. Но окружающая действительность продолжала жить по своим незыблемым законам: неуловимо сдвинулось облако на небе, под порывом невидимого ветра; немногочисленные прохожие сделали по полшага, приближаясь к цели своего пути; пролетающая в вышине птица сделала очередной полувзмах крылами, борясь с силой земного притяжения… Скрипнув осью, провернулся волчок Земли, а шарик Солнца продолжил своё неспешное плавание по спиральным ручьям Млечной реки, преодолевая очередные 220 километров, в очередную же секунду…

Васька закрыл глаза, заткнул уши и затаил дыхание. Он пытался хоть как-то продлить ощущения «контакта», но наваждение рассеялось, и в душу закралась пустота и досада…

…пустота и досада…
…досада и пустота…

…досада и пустота отпустили, Васька перевёл дух и шагнул на тротуар, оглядываясь по сторонам. С прищуром глянул на небо и побрёл вниз по улице. На ум пришло сравнение: улицы-реки. «В эту реку мне дважды ступить суждено, и покинуть её, соответственно, – дважды», – замурлыкал он себе под нос. У него всё ещё было «впереди»: и служба в армии, и училище, и школа…