повесть заблудившихся барканцев: дорогой предков

ЧАСТЬ 1
Глава 1 – Баркацна
- Монне, кажется... — тихо пробубнила Сима, — Кажется, его там так называют. Он, вроде как, наследник местного престола, — она рассказывала это Пете, так как он не совсем был в курсе о делах их друзей.
Но сейчас он лишь воодушевлённый слушал девушку, когда, недолго думая сказал:
- А может, нам нужно к ним? Посмотреть, где они живут хоть.
Сима звонко рассмеялась.
Казалось, никогда она ещё настолько громко не смеялась:
- Да ну тебя! — она слегка прикрыла рот ладошкой, — Нам — то куда, это только Лика умеет.
- Я серьезно, — юноша принял настолько обеспокоенный вид, что стал казаться невинным ребёнком.
***
Все текло своим темпом в Баркацне.
Жители собирали урожай, молились святой земле; а некоторые в определённых округах назывались не просто барканцами, а инженерами. В целом, барканец являлся существом счастливым — всего ему было достаточно. А вот образованный барканец являлся существом крайне несчастным.
И причины этого несчастья сидели здесь.
И ужинали мясом хжува, охота на которого проводилась совсем недавно, и они были к ней причастны.
Вот сидел Монне — высокий человек с косичками, рядом с ним — низкая и рыжая — Мьохе, жена его.
Пили они что-то странное. И ели, как умели.
Мьохе постоянно говорила — даже набитый рот не прерывал её потока мысли, а Монне её слушал. А когда Мьохе прекращала говорить, то Монне волновался и сам начинал что-то вещать — но недолго, потому что много говорить Монне не умел, но это и не нужно было, так как Мьохе тут же подхватывала и заново начинала что-то рассказывать.
Больше с ними никто не ужинал — а это и не надо было. Родители Монне никак не разделяли выбор своей партнёрши, а уж тем более они злились на новую форму правления, которую этот Монне устроил.
Сердцу, к сожалению, этот молодой человек приказать ничего не мог, и при виде этой рыжей девушки, которая сейчас жаловалась на свою короткую причёску, оно билось, как в самый первый раз.
А мыслям он приказать мог.
И он так приказал, что через несколько месяцев, его приказы уже ничего не должны были значить.
***
Трудно быть Монне.
Трудно, когда тебя знают только так — Монне.
Кто это такой вообще?
Правитель Баркацны? А что-то больше, чем о правителе Баркацны когда-нибудь о нём было что-то известно?
Да и что это значит — правитель Баркацны? Если бы какой-нибудь торговец увидел, чем он тут занимается, какие вопросы государственной важности решает, то, скорей всего, рассмеялся бы так сильно, что смех с незаметной резкостью перетек бы в истеричные слезы.
"Подпишите петицию, чтобы остановить войну в Онке!!! Ещё 5 голосов, и война остановится навсегда" — читал Монне бумагу.
Ну что за чушь.
Что за чушь, которая капала на его усталый мозг после решения земельных вопросов, восстановления отношений с судебной властью, так как прошлый Монне полностью от неё отказался по причине вечных судимостей ещё и в Катанне; ещё одни жалобы на еретиков и атеистов, с которыми снова нужно бороться — инквизицией, а ещё лучше — вести войну.
И вот, кто такой Монне — тот, кто говорит фанатикам, судьям и риелторам — что войны не надо, что всё будет хорошо, что всё окупиться — и бумажку суют, якобы — вот ты, государь, на словах сказал, теперь делом докажи.
И целые сутки, а то и дольше, приходиться отказываться от войны с атеистами, возвращать суд и делить землю.
А тут эта бумага.
Что за смехота! Война в Онке никогда не прекратиться из-за того, что у этого маленького государства совсем нет доступа к воде, только к небольшому истоку — да и тот с нежилых территорий Катанне.
"Подпишите петицию" — да делать ему больше нечего, чем петиции подписывать.
Тут ещё и новую форму правления придумал — вот дурак. Жил бы, как до этого жили, и ничего бы не было этого. Не пришлось бы писать этот чертов свод о свободе слова и наступающей демократии, которой никогда не было в Баркацне.
Он встал и посмотрел на себя в зеркало.
Несколько бессонных ночей, включая эту, слишком заметно сказывались на его лице.
Нет, никакой он не Монне — он просто не научился им быть. Или, он настолько научился им быть, что это ему надоело.
Он Лео. Такой же скучный, каким был всегда.
Свободолюбивый, народолюбивый.
Нет, он слишком мягкосердечен для Монне.
Монне народ не слушают. Монне охотятся на хжувов, пьют и всячески развлекаются.
А он тут государство перестраивает. Монне так не делают.
Пускай он и останется с одним своим государством.
И одной любовью.
***
Которая тихонько постучалась в дверь.
Конечно, это была она — некому ещё так поздно стучать в его дверь:
- Лео, это я, — послышалось.
Он, конечно, открыл сонной Лике дверь.
- Не спишь? — отчего-то заботливо спросила она, — Снова?
- А куда деваться? — пробубнил Лео, — Завтра вон какой день.
Лика зацокала языком и села на кровать:
- Подойди сюда. Ложись, — голос её звучал яснее любого солнечного луча, как и всегда.
У Лео уже не было сил смущаться или что-то говорить — он устало бухнулся на кровать, не заметив, как его голова оказалась на коленях Лики, которая уже нежно его поглаживала, расплетая косички.
Он хотел возразить: мол, не надо, сейчас я со всем справлюсь и лягу; но ему этот небольшой жест был настолько приятен, что он лишь уткнулся носом в её колени и позволил наступающему в тяжёлых веках сну взять своё.
***
Однако, на следующий день ничего не случилось.
Произошло нечто удивительное.

Глава 2 – Болезненность
Лео всегда выглядел холодным и сдержанным.
Даже под воздействием такой вещи как любовь — раз она его не убила, то сделала его сильнее. Он и тревожился, и плакал, но на людях всегда выглядел крайне серьёзным молодым человеком.
На самом деле, он был крайне романтичным. Скорее всего потому что его родители часто устраивали красивые и милые свидания, о которых он иногда узнавал через окно, а иногда понаслышке.
Поэтому, он был главным зачинателем таких вещей, как долгие объятия под тёплым пледом, завтрак в постель и абсолютно внезапный букет цветов.
Лика тоже была романтична.
Но её романтика больше заключалась не в наведении комфорта, а его уничтожения ради созерцания прекрасного.
Она могла заставить Лео не спать всю ночь, а на утро взобраться на самый высокий холм в Ульмарине и наблюдать рассвет, запевая какие-то песни. И ей было все равно, что они были промёрзшие, промокшие насквозь, невыспавшиеся и голодные.
Она могла так же долететь до звезды Лео и практически прикоснуться до нее рукой, помахать и вернуться.
И Лео это все более чем устраивало.
Однако сегодня он под влиянием светлого чувства решился на нечто приятное и романтичное.
Они сидели за столом на веранде и что-то жевали — стряпал в этот раз юноша, и получилось удивительно вкусно по меркам Лики.
На столе стояла большая свеча, а вокруг неё несколько маленьких. Прямо под вошедшей полной луной стояло блюдце.
- Лунная вода, — отвечал Лео на вопросы своей жены, о том, что же это за блюдце и что в нём такое.
Умилившись, она продолжила есть и рассматривать небо:
- Интересно, можно ли пролететь ещё куда-то? Даже не на Хбецфо, а туда, дальше, — сказала она завороженно, — Там же что-то есть?
- Конечно есть, — юноша взглянул туда же, куда и она, — Может, там кто-то ещё и живёт.
Лика в изумлении взглянула на него:
- Откуда ты знаешь?
- Просто предполагаю, — хмыкнул тот, — Взгляни лучше на наш сад, чего на это небо пялить.
- Сад... — девушка хмуро посмотрела на происходящее ниже Луны, — Да чего там смотреть, Лео, я же постоянно его вижу. Даже картина его висит в зале, — она с непониманием взглянула на юношу.
- Не заметила... — пробормотал тот, — Что же, есть ещё кое-что. Подожди...
Лео шёл быстро, но встав под лунный свет слегка замедлился. Он прошёл дальше, где Лика увидела сияющий распустившийся цветок — она такого никогда не видела.
Он сорвал его, быстрым шагом вернулся на веранду и заправил за ликино ухо, от чего та немедля залилась краской.
- Этого... — она пробормотала, — Этого цветка я правда не видела.
- Он распускается только ночью, — Лео улыбнулся, что случалось с ним редко, — Ты еще кое-что не видела.
Он взял за руку Лику и подвел её к тарелочке с лунной водой.
В ней, как в зеркале, было её отражение.
Невероятно красивое отражение с цветком за ухом.
Она лишь хихикнула и притянула к себе Лео, соединяясь в поцелуе.
Цветок с волос упал в воду, подгоняемый ветром.
***
Лике было приятно все происходящее, но когда её возлюбленный, дабы снять с неё барканское платье, надавил на её ногу, то она невольно и громко взвизгнула:
- Больно, — он резко отодвинулся, а потом сел в недоумении.
- Больно?... — переспросил он её. Он прекрасно знал, что катаннцы не чувствуют боли.
Лика обомлела.
- А тут не больно? — он ущипнул её за руку.
- Нет, — ответила Лика, — Не больно.
- Только нога болит?
Девушка закивала.
Лео устало выдохнул:
- Спросим у врачей тогда, что такое...
Такая вот ночка.

Глава 3 – В силу наших возможностей
- А зачем нам туда?
- Ну как — там же наши друзья.
- Постой, — Сима опешила, — Серьёзно?
Петя закивал головой.
Сима выдохнула:
- Это очень большой риск. Даже если мы всё и продумаем, то скорее всего, в космосе и погибнем. Да и тем более, как ты собрался добираться?
Юноша огорченно умолк:
- В кабинке, — он добавил тихонько.
- В кабинке только барканский организм вызывает, — разочарованно произнесла Сима.
Оглядевшись в нависшей тишине, она одумалась:
- Что мы будем делать с этой комнатой?
- Да мы за ней присмотрим, — Петя оглядел квартиру их друзей, — Всё тут будет хорошо.
***
Однако, его не переставало что-то тревожить.
Может, из-за резкой смерти сестры он стал более рассеянным и меланхоличным?
А может, из-за того, что его единственные друзья как раз таки вернулись в свой родной дом, а они тут сидят и пытаются принять решение.
Нет, так не должно быть.
Сима больше думала, чем чувствовала.
А он наоборот.
И отчего-то именно чувствовал, что он должен быть рядом с ними.
Сколько бы лет ни прошло.
А Сима думала.
Думала, скорее, знала, что это невозможно.
Может, она тоже когда-нибудь это почувствует в ответ на его доводы:
- Если за всё это время они тут не померли, — его затихший голос разрывал тишину, — Значит, там тот же воздух. Атмосфера, все дела.
Девушка задумалась.
- Люди же в космос и раньше летали, когда ничего не было, — голос его был всё так же тих от разочарования и обиды, но почему-то звучал он сладостно и противно, растекаясь мёдом по затихшей квартире, — А у нас всё есть. У нас больше, чем всё есть — у нас есть возможность делать что-то новое.
Петя неслышно встал, собираясь уйти прогуляться.
- Ты всё-таки прав, — внезапно прервала его намерения Сима, — Давай попробуем. Давай сделаем всё, что можно сделать в силу наших возможностей.
Человек всегда стремиться к неизвестному — это уже словно инстинкт. Сначала ты узнаешь, что это такое — утолишь свой интерес — а потом это, оказывается, открытием станет.
Однако, им не нужно было ни того, ни другого.
Им нужны были конкретные люди, с которыми они так сдружились.
Потому что больше таких друзей у них никогда не будет.
Соответственно, чувства выиграли?
Сделали всё, что было в силу их возможностей.

Глава 4 – Доктор из Еннеле
- И что с ней? — тревожно спросил Лео, глядя на врачей в недоумении.
- Протез, может, не прижился, — хмыкнула одна из них, — Пару дней отдыха и всё придёт в норму. И чего тогда говорили, что катаннцы не чувствуют боли...
Лика расстроенно отвернулась к стене, зарывшись в одеяло.
Барканские врачи вряд ли поймут, что она тоже совсем не чувствовала боли до этого момента — её снова обвинят во лжи, а в Баркацне укрепится стереотип, что и катаннцам бывает больно, что совсем и совсем не так.
Лео сразу понял, что врачи чего-то не знают — оттого и говорят общими фразами.
- Хорошо, — юноша взял свою супругу на руки, — Постельный режим на два дня будет обеспечен.
- Ну-ну, — похмыкала медсестра, — Бывайте.
***
Лику юноша перенёс в покои матери — конечно, девушка отчего-то продолжала жить в привычной коморке, но такая проблема, по мнению Лео, нуждалась в тщательном и щепетильном уходе и особом комфорте, поэтому для ликиной ноги тут же нашлась подушечка.
- Лео, ты же знаешь... — начала она, так и не закончив.
- Знаю, — перебил её тот, — Странные эти врачи, ты их не слушай, — он запнулся, оставил на секунду Лику с недоумением на лице, — Я поеду в Карвалоссне, — он тяжело выдохнул и встал.
- Сейчас? — обеспокоенно спросила девушка.
- Сейчас, — потянувшись ответил Лео, — Спросить их совета насчёт ноги. Они, всё-таки, протез делали. И кстати, — он уже собирался идти, но решил предупредить Лику, — Лучше всё-таки отлежаться пару дней.
Лика лишь улыбнулась.
***
Лео добирался бы до Карвалоссне более привычным путём, если бы не разразившийся гром и ужасный ливень, сопровождаемый градом и холодным ветром.
Мокрый до ниточки, он побрёл к ближайшему свету фонаря, который только видел.
И ему повезло.
То был свет от кабака, в который он ввалился и тут же попросил чего-то согревающего, и даже комнатушку попросил приготовить. Стоящие рядом и за стойкой, конечно, заметили его, столпились вокруг Монне; управляющий даже предлагал мгновенный экипаж до Ульмарина или личного слугу — Лео отказался от всего, что ему предлагали. Он оглядел битком забитую залу, и заметив относительно пустой стол в углу, за которым сидел лишь молчаливый немолодой человек, он сразу же направился туда; но осторожно:
- Не потревожу? — спросил он вежливо.
Седой человек поднял голову в недоумении глядя на Лео:
- А чего такое? Что-то нужно? — тревожно и как-то со страхом спросил он.
Лео напряжённо выдохнул:
- Я просто присесть хотел, с вами. Можно?
- А, — многозначительно кивнул человек, — Присаживайтесь.
Долгое время они провели в молчании, которое прерывалось редким сюрпаньем. Лео положил на стол подобие ободка с орлиными перьями — барканскую корону — и стал оглядываться. Обычно, он её, разумеется, не носил, но когда нужно было куда-то далеко ехать — за пределы Ульмарина, а то и Баркацны вовсе, ему нужно было хотя бы держать её с собой, а места она занимала неимоверно много, поэтому при первой же возможности, юноша старался её выкладывать.
Пока Лео оглядывался по сторонам, его седой сосед смотрел исключительно на него — никакого триумфа не было в Лео. Перед ним сейчас сидел грязный, усталый мальчишка с промокшими косичками, но никак не тот, кого можно было назвать правителем Баркацны:
- Странно, — подивился тот, — По-другому я себе Монне представлял. Вы ещё и ужасно картавите, Леостериан.
- Лео. Пожалуйста, просто Лео, — он с тревогой взглянул в карие глаза сидящего напротив, — Вдруг вас тоже картавость хватит.
Седой стыдливо хихикнул:
- Какой вы, однако, заботливый.
- Стараюсь, — шмыгнул юноша.
Он заметил, что его товарищ очень хотел что-то сказать, но волновался и мялся. Однако, всё же произнёс:
- Послушайте, Монне, — он начал слишком уверенно, как будто скрывая за взглядом такое знание, которое для Лео непостижимо, — Я слышал, у вас жена прихворала?
Юноша удивлённо захлопал глазами.
- Да, а... — ему не хотелось, чтобы о ликиных бедах знал кто-то ещё, — А откуда вы знаете?
- А, я, если позволите, муж одной из медсестёр
при вашем дворе, вот рассказала мне, — Лео с опаской и недоверием взглянул на товарища, — Вы только не волнуйтесь, пожалуйста, Леостер... Лео, — немолодой барканец с мягким характером чувствовал, что потерял доверие Монне, — Эта информация никуда дальше доверенных лиц не ушла.
- Что вы знаете о болезни Лики? — сходу спросил юноша.
- У неё серьёзные проблемы с ногой, но врачи говорят просто отлежаться... Послушайте, — промямлил тот, глядя в пол, а после обращаясь к собеседнику, — Послушайте, Лео. Вы, конечно, можете думать про мою жену, дорогую Керфранею, спросите её потом; что угодно, но я считаю, что вам не стоит прислушиваться барканских врачей.
Лео опешил.
Даже проходимец из кабака подтверждает его догадки — насколько же нужно быть неопытным, чтобы не догадаться сразу?
Ощущение собственной глупости и бессилия лишили его возможности говорить, дышать и слышать на пару секунд.
Он спросил украдкой, когда это прошло:
- И что же вы предлагаете делать? — он старался звучать лояльно, но казалось, только пугал соседа, — Я по этой причине и еду в Карвалоссне — инженеры могут сказать чего дельного.
- Правильно — правильно, поезжайте, — закивал седой, — Только я бы посоветовал сразу в Катанне дёрнуть. Это я вам как карвалосский инженер говорю, — хихикнул он.
- Катанне... — задумчиво сказал Лео, — Я вас понял, но я не могу ехать необдуманно. Нужно обсудить это с моими... Скажем, коллегами.
- А, я вас прекрасно понимаю, — смущённо сказал сосед, — В Карвалоссне иной народ, там правда вам могут подсказать чего дельного. Ульмарцы, скажем, слишком консервативны, и, извините, могут ещё и сгубить вашу супругу.
- Я это прекрасно понимаю, — вздохнул Лео, глядя на искреннего и невинного старичка, — Не по наслышке.
- Это да, — стыдливо почесал свою седину седой, — Я бы все-таки советовал вам ехать в Катанне, в Еннеле. Там живёт очень, право, Лео, очень хороший доктор, доктор Гонан.
Юноша захлопал глазами.
Если этот человек не шарлатан и у него в планах не было его убить, то он очень сильно ему помогает сейчас:
- И чем же он хорош? — с опаской спросил тот.
- Ах, милый Лео, — откликнувшись, скромно начал сосед, — Скажем так: у моей жены когда-то были ужасные проблемы со спиной, там... — он замедлился, — Своя история, не хочу, с вашего позволения, рассказывать. Так у неё матушка — в Катанне, сразу повела к доктору Гонану. Он любит непосредственно внутри ковыряться, ну, в косточках. Находит, якобы, там болезнь какую. Барканские врачи — они — то, всего понемногу, а этот целенаправленно смотрит, что внутри — что со спиной так делал, что, слышали, кому-то брюхо резал — и всех излечил! Он жене что-то такое прописал и больше уже и не жалуется. Может и вашей Летхерне поможет.
- Может и поможет, — Лео сложил руки на столе, — Так вы понимаете, уважаемый, моя жена катаннка, а катаннцы, как известно, боли не чувствуют.
Седой замолчал, после чего буркнул:
- Покажитесь доктору, мой вам совет, милый Лео. Он сам катаннец, лучше нас эту природу знает.
- Ладно, — выдохнул юноша, — Спасибо вам в любом случае. Хотя бы за разговор, — он кивнул.
Седой барканец хмыкнул:
- Правда, надо же так разговориться... Да и с кем! С Монне, надо же.
- Я всегда с вами, — Лео встал, собравшись уходить, — Не волнуйтесь.
Сосед смущённо рассмеялся:
- И давно ли принято Монне такие слова говорить простому народу?
Лео, обернувшись, посмотрел в его добрые глаза и на него самого.
Оказывается, он забыл свою корону, свой ободок из перьев, а седой сосед протягивал ему эту вещь.
Юноша принял её, а после надел на голову седого:
- Я сам решил быть таким Монне.
***
- Приехал-то ты по болезни Летхерне, — учтиво сказал инженер в очках с родинкой между губой и носом, — А как бы сам не разболелся.
- Я здоров... — Лео остановился, чтобы чихнуть, — Я здоров, как бык, Суфернан.
- И вот что за черт тебя дёрнул в такой-то ураган приехать к нам? Разве нельзя было подождать немного? Летхерне ведь не умрёт, — возмущался первый.
- Я и так трачу много времени, — шмыгнул Лео, — Может, все-таки пустишь меня?
Инженер выдохнул:
- Ты всегда был таким, — он раскрыл дверь шире, — Не зря тебя чудаком* назвали.
- Суфернан, прошу, — настоял юноша, — Я промок полностью, а в пятки мне ещё и град впивается.
- Ладно, — хмыкнул тот, — Заходи.
***
Лео и вправду приболел.
Пиво, как оказалось, особыми лечебными функциями не располагает, поэтому он, ввалившись домой к Суфернану, тут же уснул — а когда проснулся, то осознал масштаб трагедии: горло першило, голос пропал, уши стреляло.
Поэтому в Карвалоссне пришлось задержаться. Конкретно, у Суфернана дома. Тот же не решался звать кого-то ещё — он понимал, что хотя бы пару дней Лео лучше не трогать.
Однако, Лео хотя бы одному из инженеров удалось объяснить, что с Ликой, а под конец дня даже поговорить:
- Ты знаешь, — он хрипло закашлялся, — Знаешь, кто такой доктор Гонан?
Инженер в очках хмыкнул:
- Спрашиваешь, — он погладил Лео по спине и предложил чаю, от чего тот отказался, — Гонан — единственный ныне живущий учёный, до которого нам ещё очень далеко. Как от Онка до Неннехере.
Лео хмыкнул:
- Откуда ты его знаешь? — он встревоженно посмотрел в зелёные глаза Суфернана.
- Ну, стоит начать с того, — он вздохнул, растянувшись на стуле и потянув какой-то кофейный напиток, — Когда ты привёл к нам Летхерне без ноги, Гонан был первым, кому мы написали. И он велел нам мастерить протез, но...
Юноша вскинул бровь, заставляя инженера признаться:
- Но пока даже не сметь его надевать и как-то использовать, — мрачно протянул Суфернан, — А там ты был, со своей церемонией всего, и свадьбой, и коронованием... Ну, решили, на денек можно. Ошиблись, признаю, — инженер снова глотнул кофейную жижу, — Ну, что уж теперь? Мне даже никого звать для решения этого вопроса не надо — ясен — красен надо к Гонану мчать, он и так вас ждёт.
Лео как будто аж засиял.
- А нас выговор ждёт, — подмигнул ему инженер в очках с родинкой и даже улыбнулся.

*Leostereanne (слово, от которого образованно имя Лео, т.е. Leostereannea) — буквально переводится, как диковинка, чудная, необычная вещь. (вещь в контексте чего-то материального — т.е слово буквально означает какую-то вещь, которую вы нашли или купили; например, очень старая книга)

Глава 5 – Болезнь
Сегодня Лео не спалось.
Лика, перед тем как лечь спать, пожаловалась на своё плохое самочувствие, отчего ему стало тревожно.
Он нервно оглядывал ее.
Она лежала спокойно, мирно посапывая. Глаза её были закрыты, хвост покоился на ноге — вернее, на отростке, который от ноги остался.
В целом по Лике нельзя было сказать, что она больна.
Но вдруг что.
***
- Лео, принеси, пожалуйста, воды...
Девушка тяжело кашляла, пока Лео убегал за водой.
Нога невероятно болела. До слез, до пределов возможной когда-либо испытываемой боли.
Лёгкие сводило.
Неужели она умрёт так?
Неужели она умрёт, так и не показав своей истины из-за барканских нравов и творческого кризиса?
Неужели эта истина будет тлеть недосказанностью на её губах?
Нет.
Ни в коем случае.
Она не может так.
Она не может умереть в душной Баркацне.
Тем более, в комнате бывшей Мьохе.
Её крик нарастал.
Боль сковала окончательно.
Боль подчинила.
Так нельзя.
Когда Лео прибежал со стаканом воды, девушка захлебывалась в собственном кашле, пока её не вырвало сдавленным криком и кровью.
Врачи лишь в недоумении лупили глазами, когда юноша, собравший все необходимые вещи с окровавленным телом на руках, переходил на крик:
- Приказом барканского Монне, — это было для него непривычно, однако, он со злости, с любой должностью свыкался, — Отправить Мьохе Летхерне в Катанне, в город Еннеле, к доктору Гонану. Отказы от выполнения не принимаются. Немедленно.

ЧАСТЬ 2
Глава 1 – Путь
- Монне, увидимся через 4 года.
***
Сима над чем-то очень долго корпела.
Они сидели в пустой квартире Лики и Лео, куда она таскала какие-то приборчики, проводочки и книги.
Петя же в основном сидел во дворе, откуда взлетали его друзья и пытался воссоздать кабинку. Его очень заинтересовали пометки Лео об электролизе — что же, юноше удалось воссоздать и эту систему, и сейчас он лишь думал, как этим делом рулить и лететь по намеченному на космической карте дороге.
Он стал думать над рулём и даже крыльями кабины.
***
Из-за всех этих жизненных трудностей, они стали одновременно чаще и одновременно реже общаться.
В основном они говорили о том, что им удалось сделать за день, но Пете эти пустые диалоги изрядно надоели и даже наскучили.
Поэтому он пришёл к ней, в квартиру их друзей.
Сима, с грязными волосами, в шортах и какой-то растянутой футболке, что-то прибивала, когда он зашёл.
Она тут же обратила на него внимание:
- Здравствуй, — она сонно поморгала ему, — Слишком ты внезапно.
Она устало потерла глаза.
- Ты спала чтоль? — взволнованно спросил юноша.
- А... Нет — нет, — она, улыбнувшись, замахала рукой.
Она выглядела изнеможенной, поэтому Петя решил немного о ней позаботиться.
Он нежно укутал её и принёс кружечку какао глядя на неё удивленную:
- С чего бы это?... — она залилась краской, — Не стоило.
Он лишь погладил её по голове:
- Ложись-ка лучше спать, — он аккуратно прикрыл занавески.
Сима поставила пустую кружку на пол.
Петя знал, что она долго не спала, но ему не было известно, что конкретно она делала всё это время.
- Давай завтра сходим куда-нибудь? — он предложил внезапно.
- Куда? — она чувствовала, что смущается больше и больше.
Петя был слишком мил сегодня.
- Да в кафе куда-нибудь, — это предложение лишь оттого, что хотелось наконец-то с ней поговорить нормально.
- Было бы неплохо, — она протяжно зевнула, — Ты сейчас домой?
- Думаю, да, — он улыбнулся ей, — Просто навестить тебя пришёл.
Она укуталась, уткнувшись в стену.
Ей не хотелось, чтобы Петя видео её смущения — подобные вещи были очень приятны.
Через щель между окном и занавеской проглядывался звёздный свет. Было уже совсем темно — юноша думал о том, что ему скорее нужно добраться до дома — иначе, мама сильно разволнуется.
Он накинул шарф.
Точно нужно скорей возвращаться, иначе мама подумает, что с ним могло произойти то же, что и с Лисой.
Лиса... Зря он о ней вспомнил.
- Доброй ночи, — он ещё раз взглянул на уснувшую Симу, выключил лампу и ушел.
***
- Снова здравствуй, — протянул Петя, — Так что это такое?
Сима, которая практически полностью привела себя в порядок, сосредоточенно отвечала:
- Я его тренировала, — она взглянула на двигатель собственной постройки, — Оно способно развивать скорость света. Если всё сложиться, — она выдохнула, — Через 4 года мы будем уже там. Если, конечно, вырулим.
- Вырулим, — улыбнулся Петя.

Глава 2 – Начало
- Да паршивцы они, ну! — говорил один из компании карвалосских инженеров, — Сразу надо было отправлять Летхерне к Гонану.
Лео с чувством вины выслушивал негодование инженеров, слова которых должны были поддерживать его.
- Эй, — обратился к нему Суфернан, — Выпей с нами, Монне.
- Не стоит, — отказался Лео, — Домой ещё как-то надо добираться.
- Выглядишь встревоженно, — проговорил тот, протирая очки, — Что-то ещё случилось?
Юноша проморгался:
- Думаю, когда всё же нужно ехать в Еннеле.
- За выговором? — усмехнулся один из компании.
- И за ним тоже, — вздохнул Лео.
- О, друг мой, — протянул Суфернан, — Ты ведь даже не собран в дорогу.
Юноша с удивлением смотрел на него, пока инженер не проговорил:
- Тебе следовало быть в Еннеле с Летхерне в прошлую ночь, — хмыкнул Суфернан, — Но всё, что тебя удержало — это простуда, о которой напомнили тебе врачи, так?
Лео закивал.
- Дурни они, — выдохнул тот, — Тебе нужно быть там как можно скорее, Гонан уже тебя заждался.
- А вы, — хмыкнул Лео в пол, — Поедете?
Один из компании засмеялся:
- Только если протрезвеем!
Смех тут же прошёл по комнате, но Суфернан продолжил не без улыбки:
- Думаю, что чуть позже, — он, надев очки, налил себе полную кружку пива, — Выслушай за нас гневную тираду старика.
Лео был невозмутим:
- Тогда домой надо. Ликины вещи взять, доделать что нужно, — он потянулся, зажмурив глаза от представленного объёма работы, — Баркацной управлять — это, дорогие карвалоссцы, не телеги чинить.
Он похлопал себя по карманам голубой мантии, когда Суфернан нетрезво затянул:
- А чего ты? Поехали вместе, вон, Ринон подбросит — он стёкл, как трезвышко... Твою налево. Ну ты понял, не дурак, дураки с нами за одним столом не сидят. Так что?
Взглянув на эту пьяную шайку, Лео хотелось плюнуть и уйти, но что-то его остановило. Может, та же нетрезвость ума, так как сознание его находилось в тревожном запое уже вторую ночь; или теплые чувства к этим обалдуям; или несчастный Ринон, который скромно и уверенно держал себя в руках, но выглядел напуганным.
Лео хмыкнул в привычной манере:
- Ладно, — он снова взглянул на беднягу Ринона, — Едем.
***
По прибытию в Ульмарин, инженеры активно пытались сменить леово пьянство с тревожного на алкогольное, однако юноша больше стакана не выпил и не собирался.
Ему казалось это совсем аморальным: пить, пока его единственная любовь, где-то там в холодном Катанне, страдает от боли — а он, от собственной глупости, ещё и ничего не может сделать сейчас, так как согласился на их визит и сейчас выслушивает пьяные рассказы одного из компании под понимающие выкрики Суфернана без очков и с распущенным хвостом; и видит тревожный взгляд бедолаги Ринона, который всю эту компанию будет забирать в Карвалоссне.
Лео эта шумиха изрядно надоела, и он уж очень незаметно покинул зал.
В коридоре было тихо, хоть отголоски криков были всё ещё слышны.
Они слишком пьяны, они не заметили.
Как и он.
***
Не заметил того, кто проник в его кабинет — о его нахождении он узнал лишь открыв дверь.
Силуэт его был до боли знакомым.
Прикрыв дверь, в лунном свете он разглядел человека, которого видел на Хбецфо.
- О, снова ты, — человек повернулся в профиль, — Как я рад.
Не Сима.
Не Петя.
Ни один из учителей.
Голос был точно знаком.
Лео попятился к двери, которую только что прикрыл, но ручка не поддавалась.
Дверь была закрыта намертво.
Тот, кто пытал его на Хбецфо вновь пытался кинуть что-то тяжёлое, однако юноша резко взмыл, ощупал карманы, и, удостоверившись, что спички всё ещё там, ловко схватил свечу со своего письменного стола, поджигая фитиль.
- Кто ты, мать твою, — строго и спокойно произнёс он, вглядываясь в землистое лицо маньяка, — Кто ты, черт возьми?
- Я просто Монне. Следующий. После тебя, — он схватил юношу за ноги, притащил его на пол, схватил за горло и приставил к нему нож, — Ты же как-то им стал?
Лео чувствовал, что задыхается.
Упавшая на пол свеча мгновенно потухла.
Со стола со свистом падали неподписанные документы.
Нет, он так не умрёт.
Он резко схватил нож в свою ладонь, пытаясь вырвать из его руки; но человек прижал его тело к полу со всей силы, поэтому пришлось отпустить и позволить ему ударить, но в пол, а после — всего лишь в плечо, так как увернуться удалось.
Услышав шум, мучитель с явным беспокойством в глазах, позволил Лео встать, а когда он увидел упавшую дверь и услышал, как юношу позвали по имени, то и вовсе выскочил в окно.
***
- Лео, эй, Монне! — кажется, уже чуть-чуть протрезвевший Суфернан держал его за здоровое плечо, — Чего тут такое? А то Ринон слышит — крики, шорохи, вопли, а ты у себя закрылся, ну мы и подумали, может есть что показать... — Ринон, который всё это время мучился со спичками, поднёс свечу; а Суфернан, увидевший ужас в его глазах, сразу же нашёл рукой в кармане очки, — Мать — перемать, да ты весь кровоточишь! Что произошло-то?
Лео уже хотел было сказать хоть слово, но его тут же вырвало.
А дальше ничего.

Глава 3 – Предки
- Да чего он так раскис? Совсем умер?
- Пару ранок, какой умер!
- Да вы не шумите, дайте отоспаться человеку...
Лео широко распахнул глаза.
Пока ему было плохо известно, где конкретно он находится, но потерев глаза, он понял, что лежал на кровати во всё том же кабинете. Рядом сидели выжатые, как лимон, инженеры — прошлая ночь нехорошо сказалась на некоторых.
- Доброе утро, — Лео потер глаза, — Что за шум с утра пораньше?
Суфернан хихикнул:
- Утра... А хотя, ты знаешь, уже закатеет.
Лео, охваченный паникой, тут же посмотрел в окно.
И в самом деле — Солнце уже уходило за горизонт, оставляя на небе лишь подчинённый ему свет.
Юноша с непониманием уставился на Суфернана. Хвост из мелких косичек был снова при нём.
- И как же это? — озадаченно спросил Лео.
- А вот так, — отвечал инженер, — Ты, друг мой, весь день проспал.
- Не дело это, — недовольно буркнул юноша, — Собираться пора.
- А, кстати, — спросил встревоженный Ринон, — Что вчера произошло? Тебя ужасно тошнило.
Пришлось рассказывать.
***
Как выяснилось, развеселые инженеры под действием такой вещи, как пиво, заморачиваться не стали и сразу же выломали дверь.
Лео это ничуть не удивляло — однако, он был этому несуразному поступку даже благодарен, ведь он вряд ли смог бы вырваться из рук захватчика.
Инженеры уже собирали вещи, когда вдруг Суфернан подошёл к юноше:
- Пока не забыл, — он положил перед другом письмо с тёмно-синей меткой, — Весточка от Гонана. Глянь, даже печать катаннская стоит.
Лео повертел в руках запечатанное письмо.
На нём чётко был написан адресат корявой катаннской вязью и адрес. Скреплено это чудо было тёмно-синей сургучной печатью — катаннской, как и сказал Суфернан.
- Расскажи нам потом, как сильно старик злиться, — инженер пожал руку Лео, — Бывай.
Юноше ничего не оставалось, кроме как попрощаться и вскрыть письмо.
***
"Еннеле, 1012 год, 3-й день Экхерне.
Дорогой Леостериан, спешу вас скорее огорчить, чем порадовать, но обо всём по порядку. Насколько я знаю, ваши друзья в виде Суфернана, Конреона, Ринона, Давена и Дувена, а так же Лейнона, которые так же известны, как частные ремесленники из Карвалосского округа, или же инженеры; обещали мне, что протез из балок ни в коем случае не будет применён перед тем, как я проконсультирую вашу жену. Однако, вышеперечисленные персоны обещания не сдержали, о чем у меня с каждым из них будет отдельный разговор. Прошу вас не брать в голову данный эмоциональный всплеск, ведь в произошедшем нет вашей вины.
Так же, мне бы хотелось упомянуть бесчисленное количество ошибок врачей непосредственно из Ульмарского округа, на которые мне пожаловалась пациентка. Но вы снова не берите в голову, я лишь выполняю свою работу. Конкретно — констатирую факты, которые привели Летхерне (далее — Лика, т.к. я, как и все катаннцы, используем исключительно сокращённые версии имён. Ваше не в счёт.) в такую плачевную ситуацию, которую сейчас опишу.
Выражаясь понятным языком, из-за преждевременной установки протезы и слишком позднего лечения, Лика получила заболевание крови, которые, к моему глубочайшему сожалению, может быть смертельно, если не принять меры. А меры таковы: нужно переливание в срочном порядке. Лучше всего попросить у кого-то из родных, но насколько мне известно, Лика осиротела в достаточно раннем возрасте. Её мать — Имтере, погибла прямо в Баркацне, когда отец — Терехнан, пропал без вести. По моим данным, а так же данным катаннского разведывательного органа (далее — полиция), статус Терехнана — в розыске, но он, скорее всего, мёртв.
Насчёт самочувствия девушки, чтобы вы, как законный муж Лики, не переживали за её состояние: в ночь, когда она прибыла в Еннеле, наблюдалась тошнота, недомогание, лихорадка. Симптомы были устранены воздействием обезболивающих, тогда же и была проведена немедленная операция и установка диагноза. После неё, девушка долго не приходила в сознание, но на момент написания письма бодрствует. Жалуется на усталость и извечную боль.
Я, как и ваша жена, должны ср
очно видеть Вас в Еннеле лично — по той простой причине, что вы должны нам в обязательном порядке предоставить все архивные документы и личные дела Имтере, Терехнана и их дочери — все, которые только остались в Баркацне. Посылкой или гонцом осуществить данное не выйдет, так как я имею к вам личное дело, которое не могу дольше описывать.
Желаю видеть Вас,
С уважением,
Доктор Гонан."
***
Лео чуть не уснул, пока читал это письмо — такой этот Гонан занудный человек, а Лика ещё про него говорит, что он душный.
Что же, придётся действовать так, как велел врач — он стал искать все личные дела Лики и её семьи, которые сохранились в Баркацне.
***
"Имя: Имтере;
Дата рождения (по кат. летоисчислению) : 13-ый год, 32-ой день в году, 7-й день Вокхерне;
Место рождения: Катанне, г. Еннеле;
Статус: мертва;
Дата смерти (по кат. летоисчислению) : 1002-ой год, 5-й день в году, 5-й день Экхерне;
Причина смерти: —;
Родственные связи: Иквене (мать), Мунан (отец), Терехнан (муж), Летхерне (дочь)..." — Лео судорожно стал листать показания.
У него уже была стопка справок о смерти матери Лики, но он сосредоточился на главном — найти хоть капельку информации о человеке по имени Терехнан.
Эта бумага скрепленная гитары выглядела самой объёмной, поэтому Лео тут же остановился взглядом на родственных связях.
Пока его глаза не округлились.
***
Имя: Терехнан;
Дата рождения (по кат. летоисчислению) : 12-ый год, 6-й день в году, 6-й день Экхерне;
Место рождения: Катанне, г. Оттоворхерн;
Статус: жив;
Дата смерти (по кат. летоисчислению) : —;
Причина смерти: —;
Родственные связи: Нонанне (мать), Ретеран (отец), Имтере (жена), Летхерне (дочь);
Прочее: по просьбе из Перлена, Терехнан был вызван в Баркацну, оставив жену с дочерью. Семью он регулярно навещал, а по достижению девочкой шестилетнего возраста, Имтере, по вызову из Ульмарина, планировала пересечься с мужем, и по решению рабочих вопросов в Баркацне, вернуться в Катанне, в Оттоворхерн. Однако, Терехнан был вызван в Она, где пробыл месяц. Вернувшись в Баркацну, в Ульмарин, ради встречи с женой, он узнал о её смерти. Составителю протокола Терехнан сообщил, что вернётся в Катанне, так как подробности о жизни его дочери не были раскрыты ему самому"
Юноша протёр глаза и стал судорожно вертеть документ в руках. Он был официальным, однако, взглянув на дату написания, он понял, что прошло уже, по — баркански, два месяца со смерти Имтере.
Скорее всего оригинал этого документа был доставлен непосредственно в Еннеле, а перед ним лишь копия.
И почему никому об этом не сказали?
Почему никто не знал, что ликин отец жив?
Лео был вне себя от гнева.
От осознания того, что его жена могла прожить полноценное детство. Хотя бы с отцом.
Хотя бы в Катанне, в Оттоворхерне, где нет этих дурацких устоев и прочих несвобод для творца.
Да что вообще такое свобода?

Глава 4 – Дорога
Что такое свобода?
Почему некоторым она свойственна, а некоторым запрещена?
Тем же самым государством, например.
Катаннцы же рисуют, что хотят, и в ус не дуют; изучают физику, астрономию — а кто не хочет, те не изучают.
Так в Баркацне и вовсе запрещены эти науки. Неужели лишь на почве религии?
Вера в святую барканскую землю — это же поддержка для любого, кто запутался. Не имея ничего, кроме молитвы, земля обязательно отблагодарит тебя.
Значит, барканцы — запутавшийся народ.
Настолько запутавшийся, что обычные науки, хоть роди из Катанне, но раскрывающие причины зарождения жизни и планеты, запрещены.
Выгодно ли ему держать народ в неведении, делать его глупым?
Пожалуй, нет. Он, взойдя на престол, почувствовал себя заботливым отцом не для этого куска земли, как его учили, а для каждого барканца.
Всё-таки проблема в запрете из-за религии.
Черт возьми, да. Теологическая теория уже по горло сидела в нём, как и то, что у барканцев нет личных звёзд, и хвост единит их лишь с землёй; и прочий бред, вбиваемый в голову каждому барканцу с детства.
Должна же быть хоть какая-то свобода изучения, свобода самоопределения — не всё же барканцы ведь верующие, он это знал; свобода самовыражения.
Хоть какая-то свобода.
Спроси любого ульмарца, так тот ответит, что свобода, конечно же, есть; и страна столько всего сделало для неё. Вон, суд был возвращён — вот так новость. Это ли не свобода — доказать свои права на государственном уровне?
А спросить карвалоссца или перленца, так те мигом скажут, что прав-то толком никаких и нет.
Может, всё верно; всё и до этого было верно, просто барканцы настолько запутавшийся народ, что не знают, что хорошо, а что плохо?
Нет, черт возьми, не так.
Он уже сам начинает путаться.
Базовые личностные права были усечены его родителями, бабушками, дедушками; и усеченность диктовалась как норма.
Но Лео хотел их вернуть.
Хоть риск и велик.
Даже установив республиканскую форму правления, демократия, власть народа, утопия всё ещё будет невозможна — он же не сможет установить её. Это ведь нужно, чтобы все барканцы решали, а не какой-то картавый мальчик из Ульмарина.
Но разве барканский народ что-то решит?
Он, в силу своей неучёности, скорее всего, закует себя в те же кандалы.
Лео этого не хотел.
Значит, нужно идти наперекор религиозной воли, просвещать народ хоть как-то.
Но совсем от веры отказываться тоже ведь нельзя.
Да срать ему хотелось на эту религию; пускай появятся естественные и гуманитарные науки, построятся школы.
Пускай помаленьку строится их республика.
Может таким образом народ и сам проложит дорогу, сам построит и поймёт,
Что такое свобода.
***
Соответственно, нужно барканцев на это сподвигнуть — и первый кирпич был положен: Баркацна была объявлена республикой, кандидаты на престол могли выдвинуться до 30-го омлыдомского дня, после чего выборы достойного шли целый месяц. Если количество голосов будет равным, то голосование будет продлено.
Он собрал все документы, которые нашёл сегодня, все свои вещи.
Ответственным назначил, удивительно, лохматого Нернана.
И наконец, покинул этот дом.
Глава 5 – Конец
Лео проверил все.
Документы — свои и ликины, деньги, запасная одежда с Хбецфо на случай холода, аптечка.
- Куда держим путь? — спросил кучер.
Была уже поздняя ночь, но медлить нельзя — Гонан, как и Лика, ждут.
- В Еннеле, — чётко произнес юноша.
- А, Катанне? Э — не, брат, — отмахнулся кучер, — Так поздно нас с тобой за границу не пропустят. Да и я, дружище, подустал. До Перлена может, у?
- Давай до Перлена, — Лео успел только кинуть свою сумку из кожи хжува с вещами в повозку, как тут же раздался ужасный грохот.
Он резко обернулся.
Из окон его кабинета валил дым, дом горел, ошеломительным залпом взрыва пройдясь по стенам.
Он не успел ничего сказать кучеру, когда мигом сорвался с места и побежал в самое пекло.
Сил его больше не было.
***
- Снова ты, Нернан, — медленно говорил человек стоявшему у раскрытой двери учёному, — Глупец редкостный, зачем ты сюда пришёл?!
- А ты, — мерно пройдясь по горящему кабинету, говорил учёный, — Пытался Монне подорвать? Хотя не отвечай. Можешь промолчать, я и так знаю.
Горящие балки падали с окон.
- Всё кончено. Не жди от меня ничего. Тебя упекут сейчас же.
- Нернан! — с криком ворвался Лео в комнату, — Это он, хватай его, черт возьми, он пытал нас. Неси распоряжение, что его под тюремное заключение, объясни страже ситуацию.
Юноша в истерике оглядел свой кабинет:
- Черт возьми, как мне это всё надоело, — кричал он, раздирая глотку, — Это конец, черт возьми, конец Баркацне. Да черт, почему нельзя было просто свободно и спокойно жить, — он поднял заплаканные глаза на ухмыляющегося человека.
Ещё не всё кончено.
Хрупкий по своей природе Монне, скорее всего, сгорит заживо.
- Почему, собака ты сраная, — Лео накинулся на человека, хватая его со всей силы и ударяя затылком о стену, — Почему так?
Быстро среагировавший Нернан выхватил юношу из-под надменного взгляда бывшего напарника.
- Нернан, я не закончил, — он продолжал, отходя к двери, — Кандидаты набираются до 30-го дня омлыдома, ты понял? Это конец, Нернан; это конец всему, что с нами было.
Нернан не стал ничего предпринимать — лишь отвёл бывшего напарника на улицу, отдав его страже.
Лео захлебывался истеричными слезами.
От того, что той Баркацны, в которой он вырос, больше не будет.
Эти мерзкие комки прошлого изжили себя.
От того, что он полностью уничтожил прежнее мироустройство — он ведь не знал, что скажет на это народ непосредственно.
Может, такая воля для него не пригодна, и лучше уж жить без интересов и мнения.
Лео захлебывался истеричными слезами, потому что это конец, и начало будет совершенно другим.
Упала империя.
Разрушился карточный дом.
***
Слезы на его глазах не успели обсохнуть, как он вновь принял свойственное себе флегматичное выражение лица, больше не искажённое криком.
- Да ты, брат, не печалься, — насвистывал кучер, — Будет те новый дом! А то смотреть больно: вродь Монне, а смотрит как дворняга.
Лео со злостью взглянул на закурившего кучера, на что тот лишь улыбнулся:
- Так чаво, стало быть, в Перлен? — спросил тот, двинувшись и уже услышав тихое угуканье Лео, — Ой — йо, да ты взгляни, ураган какой!
Луны уже давно не было.
Как и звёзд.
Был только проливной ливень, обозначающий, что это точно конец.

ЧАСТЬ 3

Глава 1 – Неопознанное место

Распрощавшись с кучером на рассвете, Лео встречал солнце, что лениво почесывая бока, вкатывалось.
Конечно, он ушёл в лес — поближе к границе с Катанне, да и горожан ему пугать не хотелось.
Приятные воспоминания о рассвете, который он встречал вместе с Ликой, лились рекой.
Как она там?
Сильно ли болит?
Не время думать, время идти к ней; тем более, когда через границу его уже пропустили, и он сейчас находился в Катанне.
В Эландоле.
***
Эландол выглядел слишком хорошо и непривычно для барканского глаза.
Где-то были выстроены дворцы и замки — в которых жили обычные люди, конечно, никакие не богачи; где-то — квадратные, круглые, овальные, треугольные дома; где-то дома были над землёй, а где-то — под ней.
Дома пестрили не только формой, но и красками — узоры на стенах растекались вязью, острыми углами и природными орнаментами. На каких-то домах были нарисованы целые картины — пейзажи, а на некоторых стенах были даже портреты — сразу видно, в семье есть иногородний. А те, кто хотел разнообразить жильё, но по — оттоворхернски писать не умел, тот и увлекался узорами и пятнами.
Разнообразен был так же материал, из которого дома были построены — всего на одной улице, которую и успел посетить Лео, красовались дома из стекла, дерева, земли, бетона, кирпича, минеральных камней и прочего — прочего.
На самом деле, всё это разнообразие не было чем-то важным для него — ему лишь нужно было добраться до Еннеле.
Была одна проблема — дороги он не знал.
И, кажется, потерялся в городе архитекторов.
***
- А вы кто? — заинтересованно спрашивал торговец за лавкой из разноцветного стекла, пока Лео обдумывал свои дальнейшие действия, — Видать, не местный?
- Барканец, — хмыкнул юноша.
- Так оно, парень, и видно! — воскликнул рыжий улыбчивый мужчина, — Ещё и в плаще знатном... Барканцы, друг мой, такого не носят — как ни старайся, но меня вокруг пальца не обведешь, — торговец похлопал по плечу юношу, — Ну, признавайся, кто таков будешь? Щеки-то у тебя норльские.
- Извините, как вас?
- Похнан, — улыбнулся торговец.
- Похнан, дорогой, — Лео старался говорить достаточно спокойно и располагающе, — Благодарю вас за то, что так досконально изучили культуру моей родины, — он хмыкнул, глядя в прищуренные глаза нового знакомого, — И хочу тоже вам представиться, и даже объясниться. Моё имя Леостериан, и я действующий барканский Монне, который сейчас ищет дорогу до Еннеле. Был бы очень благодарен, если вы знаете такие пути. А, и вот, — он зарылся в своем рюкзаке на минуту, протягивая торговцу ту же бумагу, что протягивал страже при пересечении границы, — Чтобы не быть голословным.
Бумага эта была ни чем иным, как удостоверением личности — самым точным удостоверением, так как выдана она была как раз в день его коронования, и информации о нем в этой бумаги было хоть отбавляй: и портретная характеристика, и почерк, и прочие особенности в отдельной графе.
Похнан посмотрел на бумагу и на Лео — портрет и вправду ничем не отличался от того юнца, что он видел перед собой.
Торговец рассмеялся — громко и звонко, как и свойственно торговцам.
На шум сбежались люди — рыжие, облачённые в тёплое — Лео подумал, что тоже нуждается в подобной одежде. Ветер был холодным.
- Ты посмотри! — он обратился к пришедшей девушке, — Вот он — мы-то думали — гадали, каков — а вот каков! — он обратился к пришедшим — Друзья мои! Запомните этот момент! Вот, явился, в Эландол, барканский Монне.
Толпа стояла молча — только самые любопытные перекинулись взглядом с Лео и стали заводить разговор с торговцем.
- Как тебя там хоть? — спросил кто-то из толпы.
- Леостериан, — флегматично кинул юноша.
Со всех сторон раздались смешки.
Похнан упорно показывал всем документ, который Лео сам же ему и вручил — толпу раззадоривало ещё больше то, что этот юноша, который хочет уйти отсюда, который ощущает себя животным запертым в клетку, но не придаёт этим чувствам значения; и вправду являлся барканским правителем.
- Эй, — прозвучал звонкий женский гол
ос, — А разве Монне с пелёнок не учат выговаривать все буквы? Или только... Конкретные?
Толпа взвизгнула от смеха.
Юноша игнорировал это и пытался найти выход, которого, как оказалось, не было — люди сформировали кольцо вокруг него.
Поэтому он лишь продолжил флегматично смотреть на обстановку, особо не вдаваясь в смысл слов, которые выдавала толпа.
- Да и имя у тебя смешное, — продолжал голос вышедшей к нему девицы. Одета она была в синюю где-то по пояс курточку, жёлтый свитер, тёплые сапоги и фиолетовую юбку, ленты от которой перекрещивались по всему бедру и завязывались у колена на бант. Сероглазая, со ржавой, длинной косой, она звонко продолжала:
- Монне, ты совсем чудак? Разговаривать тебя не учили? — грубо продолжила девушка.
Пришедшие уже было начали её успокаивать, мол, барканцы все не от мира сего.
Но юноша продолжил:
- Учили, — холодно ответил Лео.
- Ну так, а чего не все буквы? — вышедшая из толпы девушка подошла к нему и положила руку на его плечо, — Чудак, и не мёрзнет ведь!
- Мерзну, — отозвался юноша, глядя в вымощенные дорожки.
- А чего не говоришь?
- Так ты же смеешься над тем, как я говорю, — сдержанно продолжал он.
Девушка смутилась:
- Ладно, как тебя там...
- Лео, — он поднял на неё глаза, глядя в её спущенное лицо.
- Да-да, Лео, — она прошлась вокруг него, говоря чуть тише, — Ты, видно, заблудился? Куда тебе нужно? Домой?
Юноша хмыкнул:
- В Еннеле. Я только границу пересёк.
- Ты сегодня до Еннеле уже не доберешься, — вздохнула девушка, — Видимо, иди тогда за мной.
Лео не успел и глазами моргнуть, как толпы уже не было. И Похнан уже весело бегал из стороны в сторону, всячески призывая к товару.
Юноша ещё раз осмотрел сероглазую — она уже стояла чуть поодаль и как будто ждала его.
- Как я могу следовать за той, которая не решилась назвать своё имя?
- Ах, да, — девушка решительно протянула руку, — Данхере.
***
- Отогрелся? — спросила девушка всё тем же звучным голосом, получив в ответ лишь тихое угуканье.
Они сидели в теплом кабаке, наевшись и напившись. Данхере просто водила нового знакомого по улицам, дав рассмотреть ему этот многогранный город. В нём правда было холодно, но воздух, неясно, отчего, был удивительно тяжёлым.
А сейчас они отобедали и сидели, разморенные. На лице Лео даже образовался румянец, и он чувствовал, как его медленно клонит в сон.
Данхере тоже утомилась за этот вечер, однако ей удалось растрясти своего товарища и вывести его на улицу.
- Уже совсем засыпаешь, — она зачем-то взяла его под руку, — Есть где остановиться?
Лео, разбуженный холодным ветром, заморгал:
- Если честно, я рассчитывал на этот кабак...
Девушка перебила его своим вздохом:
- Слишком много трат. Идём ко мне.
Сонный юноша переспросил:
- К тебе домой?
И Данхере закивала.
Отказывать Лео не видео смысла, так как ему не придётся тратиться на жильё, и с девушкой он вроде как уже подружился.
Однако он всё равно чувствовал себя несколько неловко:
- Это за какие такие заслуги?
Данхере, смутившись, отвернула голову:
- Да нравишься ты мне, ну! Друзья уже вроде как, чего б не пригласить к себе домой, — она хихикнула, сверкнув серыми глазками.
***
До сих пор шокированный такими поступком, Лео наблюдал за тем, как ключ скрипит в замке и когтистая рука Данхере её приоткрывает.
Зайдя в свой дом и скинув куртку, она разглядела благодарное свечение карих глаз юноши:
- Чего стоишь? — протянула она, — Заходи, не бойся.
Поблагодарив девушку несколько раз, Лео всё же ступил за порог.
Сам дом у Данхере был двухэтажный: первый этаж был деревянным, с резными колоннами в коридоре — они разграничивали кухню и прихожую; второй этаж больше стеклянный, с мраморными и каменными элементами — там находилась гостиная и спальня девушки.
Так как пришедшие были уже сыты, то на первом этаже им ничего не потребовалось, и они сразу же ступили на второй, где через стеклянную стену были видны наступившие сумерки.
Данхере распорядилась, чтобы юноша переночевал на её большом и мягком белом гостиничном
диване — когда он только лёг на него, то выдохнул от блаженства и облегчения, прикрыв глаза. Хотелось тут же забыться сном, но ему помешал звонкий голос Данхере:
- О, вот! И выкидывать не пришлось, пригодилось как! Натянуть на себя-то сможешь?
И кинула прямо в лицо Лео тёмно-синие тёплые штаны — которые, впрочем, были ему как раз. Нашлась и старая пара тёмных меховых сапог — дальше больше леовой ступни.
Не нашлось только курточки. Своими Данхере не была готова жертвовать, но смущённый такими действиями Лео не мог не наврать любезно, что ему не так уж и холодно.
Согревшись, пришедшие всё-таки спустились за тем, чтобы поесть странный овощной салат с курицей — но юноша не жаловался, наоборот, он был очень благодарен; после чего он ушёл спать на мягкий диван в гостиной, а Данхере пошла в свою спальню.
Прикрыв глаза в кромешной тьме, Лео стал выжидать следующего рассвета в Эландоле.

Глава 2 – Эландольскими путями
Ночь.
Тихо было.
И мягко.
Тяжелый прошедший день заставил его закрыть глаза на...
Как оказалось, пару часов.
А по ощущениям, он проспал целую ночь и проснулся от тревоги.
Как же она там? Что с ней стало?
Может, он, отчасти, виноват? Хотя он в этом не сомневался.
Какой же он отвратительный человек.
И партнёр — ведь у него есть возможность узнать, что с ней происходит.
Написать письмо.
Только не сейчас, а с утра.
Сейчас он нальет себе стакан воды, выпьет его и пойдёт спать.
Тревога отошла на задний план.
***
- Ну чего там? Успокоился? Идём, отправляем? — торопливо кричала Данхере.
- Идём — идём, — Лео накинул на себя сумку и двинулся к выходу.
- Давай, тебя ещё познакомить надо кое с кем, — бухтела девушка под нос на слегка возмущённый взгляд юноши.
- Можно курточку мне для начала найти?
Данхере смущённо отвела взгляд.
***
С трудом, но куртка была найдена — достаточно плотная, средней длины с большими карманами в светло-голубом цвете и меховым капюшоном. Куртка очень сочеталась с плащом, который он носил.
После этого они пошли отправлять это самое письмо — оно предназначалось Лике.
Правда, оно вышло слишком коротким, и несоразмерным с той тревогой и любовью, которую он испытал сегодня ночью — но как смог.
А Данхере вела его на встречу с неясным кем-то.
***
Логовом этого кого-то был обычный кабак — и Лео сначала не понял, почему девушка так трепетно ждала этой встречи.
За стойкой стоял светло — -рыжий русоватый дяденька с густой рыжей бородой и намывал стаканы, пока Данхере его звала:
- Пап! Па — па!
Лео сразу же встрепенулся: они пришли в кабак к... Отцу Данхере? Но зачем?...
Мужчина сразу же обернулся на голос дочери приветственно обнимаясь.
- Тут вот какое дело, — она похлопала по плечу Лео, — Вот тут сын Левернана, нынешний барканский Монне. Помню, ты долго хотел его увидеть.
Мужчина округлил свои серые глаза и тут же принялся пожимать руку юноше:
- Ох, я так рад! Мне столько нужно рассказать тебе, как там...
- Леостериан, — прокряхтел юноша, ожидая смешок, но его, удивительно, не последовало.
- Удивительное имя! Меня можно Экхерн, ну по — катаннски Экх будет, — восхищённый мужчина улыбнулся.
- Переводится как "летний", — добавила Данхере, переводя взгляд на юношу, — Папа просто в Новый Год родился.
- Тише, Данна, — сказал мужчина, присаживаясь, — У барканцев нет Нового Года.
- Правда? — девушка удивлённо взглянула на Лео.
- Новый Год в Баркацне наступает так редко, что мы просто заносим его в документацию, вот и всё, — хмыкнул Лео, — А с катаннскими праздниками я не знаком, хоть и наслышан о них.
- Да чего же ты, Лео, как не родной, садись ты! — Экхерн пригласил его за стол, — Столько всего обсудить надо, ты бы знал!
Лео с недоверием взглянул в его глаза:
- Откуда такая уверенность в том, что я именно тот, кто вам нужен?
Экхерн звонко рассмеялся:
- Друг мой дорогой, Лео! Да тебя не отличишь от старины Левера! Да и вон у тебя, под курточкой... — мужчина сделал странный жест в сторону юноши, — Кофточка голубенькая. Прям как у Левера была.
Лео улыбнулся — удивительно, но из всех катаннцев этот лучше всех знал барканские традиции.
Экхерн ходил, наливал что-то по кружкам, приговаривая: "Ох, как же я рад тебя видеть, дружище!"
В кружке было что-то тёплое и вкусное, вроде глинтвейна.
А Экхерн всё говорил:
- О — о, мой друг, — он очень хотел что-то рассказать Лео, поэтому сел за стол с кружкой пива, припахав остальных за стойкой, — Я со стариной Левером практически с рождения знаком — ну, с юности. Но что он тут вытворял — это, конечно, номер ещё тот...
***
Наши с Левером родители, ну, то бишь, твои с Данной бабка с дедой, давным-давно знакомы были. Вот ты, Лео, конечно, спросишь — эт как оно? Барканские Мьохе с Монне с какими-то катаннцами якшаются? Э — не, брат, там всё сложнее.
Ко Мьохе, ну, то бишь, к бабке твоей, ходили карвалоссцы — жаловались! Мол, школ у них мало в округе, как нам ремесленников растить. Да это ремесло — ты знаешь, Лео, там много ума не надо
...
Значится, школов нету. А кому строить? Ну у вас как в Баркацне — грех лишний раз святую землю ворошить.
А нам можно! Нам и перленцам еще — знаешь, Лео, наверняка, есть у вас городок такой забавный — Перлен. Вот туда-то из Катанне и пригоняли архитекторов.
А вот-те на! Все перленцы — то кто где: кто рынок в Норле строит — ну Норл, знаешь, Лео, классный город, помидоры там вот такие; кто дорогу в Оттовор... Тьфу ты, да в каком Оттоворхерне — в Омлыдоме, етить — колотить, в Омлыдоме — ну знаешь, Лео, такой промышленный городок у вас есть — и кто, значится, в Омлыдоме — то дорогу кладёт.
Вот и кончились перленцы!
Ну куда деваться — послала Мьохе запрос сюда, к нам, в Эландол — ну тут, Лео, просто архитекторы всякие живут.
И откликнулись значит бабка с дедой Даннины — ну родители мои. И так они с твоей бабкой сдружились, что мы с Левером почти в один день родились! Только я постарше буду.
Мы детьми виделись часто — часто, он в Эландоле был как у себя дома — и столько куролесил! А у меня в кабаке что вытворял — вообще атас!
Ну, значится, я только шарагу окончил — и первым делом кабак строить. Вот, гляди, всё это во — от эти руки сделали. Построил — думаю, че делать.
Стал тут работать — а я ещё так молод был, весело тогда работать было! Ко мне девчонки из Оттоворхерна, а иногда даже из Понкле приставали, знакомились. Я, Лео, красавец был — чего уж там, Данна не соврет — Лео, я был просто мачо!
И тут твой батька, такой же задохлик, как и ты, пригоняет. Глядит — а тут ещё красота была несусветная. Это сейчас, Лео, тут мрак, а старина Левер налюбоваться не мог — ну он не говорил этого, и даже не показывал своим видом — он ж Монне, мать его, гордый хрен.
А тут и я — выглядел, конечно, в сто крат лучше, а характером таким же был. А чего уж там до Левера! Я был его верным псом.
Ну и пивка в его гордый барканский лоб пихаю.
И разговорились мы с ним, Лео, — пьяные. Ой какие пьяные! А он ж Монне — ну у него корона энтавая была, с перышками... (Ну знаешь, Лео. А твоя, кстати, где?...)
А я пьяный — пьяный был — и он тоже! И решил я, ну, подшутить над стариной. Взял, и пока он уходил, содрал перо с короны — вот, Данна, мать твоя тогда меня прибить хотела, а потом до истерики смеялась. Она пьянчуга еще та!
И значится, там у Левера какие-то друзья, вот это вот всё — и они, значит, уже его начинают тащить домой — ну, то бишь, прочь из кабака. Он этот свой ободок берёт, видит — чет хрень какая-то. И говорит мне: "Экх (ну, знаешь, Лео, так имена в Катанне сокращают), старина, не видел ли ты, куда упало перо с короны?"
Ну я отвечаю: "Неужели у Монне нет других забот? Или только о перышках на короне думает, хрен ты барканский?"
И он как даст мне! Вот прямо-таки леща!
И я его в ответ — туда его, сюда! Этот твой батек мне тогда нос сломал, гляди, вот.
А я ему бочину отшиб! Кое-как разъединили нас, но тогда кабак... Горел. Пришлось всё менять, да и оно сгнило. Ну, знаешь, Лео — гниют доски, — он грустно шмыгнул, — И мы с Левером не молодеем.
Теперь вот, его сын уже Монне.
А моя дочь зато рядом сидит, — Данхере мило хихикнула.
- А чем же закончилась история с пером? — спросил Лео, не успев задуматься.
- Э — не, не так быстро, брат, — Экх поставил пустую кружку на стол, — Дай я руку твою посмотрю, я гадать умею, ты знал, Лео? Ну глазенки-то прикрой, какое же это тогда гадание!
Экхерн и вправду умел гадать по рукам, но его гадание сильно отличается от гадания земного:
- Ой, батюшки, ну ты это, Лео, тут у вас переворотец случился какой-то, тут вот, знаешь, звезды — вот-вот, звезды говорят, что нужно твоей этой рыжей сказать вот об этом — она утешит. Катаннка, видно. Может, Данна? Э — не, звезды говорят — нет, не Данна, какая-то другая... Говорят, ты её найдешь, совсем скоро. Давай уже, открывай глаза-то. Или там ты уснул уже?
Открыв глаза, он обнаружил на своей руке нечто удивительное.
Орлиное перо.
Взглянув в глаза Экхерну — тому самому человеку, о котором отец всё сознательное детство Лео отзывался исключительно такими словами, как:"Черт бы побрал этого катаннца!" — Лео захотел что-то сказать, но не успел — чёртов катаннец продолжил:
- Верни это батьку, нехорошо я поступил тогда.
***
- А вообще-то, — резко прервала диалог Данна, — Я привела тебя сюда не за этим. Пап, Лео срочно нужно добраться до Еннеле, а он дороги не знает.
- А, да без "б" провожу! — потянулся Экх, — Хоть сегодня!
Глаза Лео загорелись медовыми огоньками, но тут Данхере решила вставить своё слово:
- Я думаю, сегодня уже поздно, — он взглянул на юношу, — Может, завтра?
- Данна, я не могу ждать ещё дольше, это очень срочно, — Лео вновь откланялся, поблагодарив девушку за кров, а её отца — за обед.
- То бишь сегодня в путь, — почесал бороду Экх, — Чудесно, Лео, тогда собирай манатки и бегом сюда, я пока дела кой-какие решу.
Кивнув ему, они распрощались.
***
Вещей у Лео было не особо много, но и их нужно было собрать — тем более, что сегодня с утра он развернул целый письменный стол на полу у Данхере. А вот и она идёт.
- Лео, — говорит удивительно тихо, — Может, правда лучше завтра уйти? Сейчас темно, мало ли что.
Вещи собраны в одну кучу, осталось сложить их в сумку.
- Данна, ну что мне темнота! Мне скорее нужно в Еннеле, понимаешь?
- Не понимаю и не хочу! — она резко обняла Лео, сковывая его, — И не пущу!
- Данна, я...
- Молчи! — она резко крикнула на него, — Как ты не понимаешь!
Юноша шокировано поднял обе брови.
- Да люблю я тебя, ну! — краснея от стыда, Данхере уткнулась в его грудь, — Оставайся. Или вернись когда-нибудь.
Лео был в ступоре.
Как за такой короткий срок она успела его... Полюбить? Она ведь его даже не знает.
Но выкручиваться как-то надо было.
Он слегка отодвинул девушку от себя, держа её за плечи:
- Данхере, я женат, — он строго посмотрел ей в глаза, — Женат, и до сих пор... Хорошо, женат и до сих пор по уши влюблён. И к тому же, не силён в красивых словах — поэтому, пускай тебе кто-нибудь другой скажет то, что ты умная и красивая девушка, и достойна кого-то более... Привлекательного. Поэтому вот, — он быстро и резко поцеловал её в лоб, — Всё, что я могу.
Данхере стояла столбом.
Молча.
Долго.
Пока он не спросил виновато:
- Проводишь до кабака?
И она согласилась.
И они пошли.

Глава 3 – Самый учёный город
Шли они по темноте, достаточно долго — по дороге Экхерн рассказывал много всяких историй о Левере, его жене и совсем маленьком Лео.
Шли они хоть и городскими дорожками, но народу практически не было — дома потихоньку заканчивались, и начинался лес.
- Ну, видишь, Лео, — сказал Экх, — Тут потихоньку кончается Эландол — видишь, лес. Еннеле начинается. Тебе куда нужно-то?
Юноша устало заморгал, на что получил утомлённый вопрос:
- Тебе нужно к кому-то определённому или в какое-то место?
- Нужно к Гонану, — потер глаза юноша, — В больницу, наверное.
- А, к Гонану! Дак это рукой подать. До полуночи успеешь, ещё полно времени. Ну, если до Гонана не дойдёшь, то Еннеле уж точно настигнет. Во — он туда тебе, в ту сторону, видишь?
Угукнув, Лео застегнул курточку, и распрощавшись с Экхерном, пошёл в указанном им направлении.
***
Еннеле оказался сравнительно небольшим городом, который располагался в горной и лесной местности, что придавало ему определённый шарм.
Постройки в основном были стеклянные или бетонные — но красота, всё-таки, была в природе, с которой эти постройки смешались. Лео такого никогда не видел: голубые горы цепью простирались не где-то позади, а по бокам и лишь чуть-чуть поодаль; различные растения и деревья не просто оформляли улицы, а простирались целыми чащобами — юношу это всё бесконечно восхищало.
Во мгле позднего вечера мерцали фонари.
И шёл проливной дождь.
***
Проходя по улицам, Лео понял, что уже на месте, но конкретного дома он не знал — и узнать было не у кого.
Пройдя чуть дальше, он заметил мокрого одинокого молодого человека, сидящего на лавочке — и он решил воспользоваться таким случаем:
- Извините, уважаемый...
Он сразу поднял на Лео свои голубые глаза:
- Что вам нужно?
- Вы не знаете Гонана? Очень нужно найти больницу, где он может быть...
Оглядев Лео, юноша поинтересовался:
- Барканец?
- Барканский Монне, — Лео на свой страх и риск вновь показал доказательный документ, так как был уверен в том, что юноша об этом попросит.
- А — а, вон оно что, — хмыкнул тот, — Барканский Монне и не знает дороги? Где же ваша свита? И почему вы не все буквы...
- Это не важно, — грозно отозвался он, — Честно говоря, совсем скоро я перестану быть Монне.
- А-а, ну вас тут поддержат, — уныло отвёл взгляд юноша, — Катаннцы не уважают авторитетов, так что с бумажкой этой поаккуратнее, — юноша вернул документ своему ровеснику, — Но вам повезло — мне барканское мировоззрение ближе...
- Чем же оно вам ближе? — с удивлением спросил Лео.
- Понимаете, там есть то, чего нет в Катанне. Определённость есть. Вечность. Надёжность. Барканские устои — вечны, а в Катанне... Устоев толком-то и нет никаких. Нет религии, культуры. Вот говорят — Катанне, культурный слой Хжушанне — а по факту, каждый сам себе культурный слой. Нет единения — а у вас оно есть. Вот мне такая философия больше по нраву.
Лео разочарованно выдохнул.
Может, вместо величайшего преобразования, он допустил огромнейшую ошибку?
- А Монне вы почему перестанете быть скоро? У вас ребёнок подрастает?
- Можно и так сказать, — соврал Лео, — А вы так и не представились.
Юноша выдохнул:
- Моё имя вам и не надо. Запомните меня, как студента. Студента — астрофизика из Еннеле, который очень недоволен собой, своим городом и своей страной.
- Студент — астрофизик, товарищ, это, конечно, хорошо, но не подскажете, где Гонан обитает?
Студент понял, что вместо ответа из двух слов излил душу малознакомому человеку.
Застыдившись этого, он коротко извинился, указал рукой и произнёс:
- Тот дом.
***
Шёл дождь.
Гремел гром.
Сверкала молния над зданием больницы.

Глава 4 – Трудное время
- Тише, деточка... — медсестра, оставшаяся в повозке до Еннеле, держала Лику за руку, держа холодную тряпочку на её больном месте, — Сейчас всё пройдёт, тише, тише...
Обезболивающего не было, лекарств — тоже, только такое простое решение в виде смоченной ткани. Лика кричала от боли так громко и пронзительно, что кучеру не приходилось напоминать о скорости движения.
Голубые глаза девушки были закрыты и даже зажмурены, и на них то и дело проступали слезы; веснушчатое лицо с весёлым вздернутым носиком было искажено болью, рот раскрыт для рвотного позыва из крика и крови.
И так было до того, как боль и усталость наросли настолько, что кричать уже не было сил.
Что вместо крови изо рта шла вода и сдавленный воздух.
Что слезы перестали течь.
Лика смутно помнила происходящее.
Но тогда и её сознание решило её ненадолго покинуть.
***
- Лика, Лика, Ли — ка, — она внезапно услышала чей-то голос и щелчки когтистой рукой, — Ох ты, доброе утро. Сколько пальцев сейчас я показываю?
Она с трудом в это самое сознание вернулась.
И плохо понимала, что происходит.
- Вы... Вы кто? — спросила она заспанно и болезненно, оглядываясь по сторонам.
- Тихо, без резких движений, — успокоил её незнакомец.
Это был достаточно старый на вид человек в очках, с короткой бородой, бакенбардами и маленьким хвостом на затылке. Одет он был в белый халат, голубую рубашку, тёмно-синие штаны и сапоги.
- Что-то болит? — продолжал спрашивать незнакомец.
- Нога, а где я? Кто вы? — Лика продолжала нервно оглядываться и смотреть на незнакомца в халате, пока тот не положил на её колено свою большую руку.
- Спокойно. Лика, ты сейчас в больнице, в Катанне, в городе Еннеле. Я — врач, моё имя Гонан. Целую ночь мы пытались тебе помочь, и я очень рад, что у нас это получилось.
Глаза Лики засияли:
- То есть как это... Я в Катанне сейчас? Правда — правда?
Гонан медленно закивал, на что девушка радостно замахала руками.
Наконец-то она тут!
И её больше ничего не сможет остановить; никто больше не посмеет запретить ей рисовать и доносить свою истину.
Она свобода и рада.
- Аккуратнее, — пробасил врач, — Лучше тебе сейчас успокоиться и полежать. Твоё состояние, скажем так... Заставляет желать лучшего.
Девушка в недоумении покосилась на врача, на что он спросил:
- Что тебе говорили врачи в Баркацне? Ну, насчёт твоей ноги.
Лика проморгалась, вспоминая, что они говорили — это было труднее, чем она предполагала:
- А, так они говорили, что нужно просто полежать пару дней! И что выдумки это всё про катаннский иммунитет. Но это неправда, доктор! Я тоже не чувствовала боли, как и вы!
Гонан, нахмурив брови, еле сдерживал гнев:
- Я тебя понял. Катаннцы, дорогая моя, и вправду способны ощущать боль, но только если она очень острая, как у тебя. Высокий болевой порог, скажем так. А насчёт барканских врачей я всё понял. Отдохни пару дней, посмотрим на твоё состояние и сложим письмо в Баркацну, — заметивший покосившуюся на него Лику, врач уточнил, — Мужу твоему доставим, а не горе — врачам этим, — Гонан нахмурился, — Полежать человеку с заболеванием крови, ну это чушь какая-то!
- Заболевание крови? — встревоженно спросила Лика.
Гонан, собиравшийся выходить, обернулся:
- Да, дорогая. Ситуация с твоей кровью настолько плачевная, что не факт, что ты сможешь выжить. Но не переживай сейчас, — Гонан издал звук, похожий на смешок, — В противном случае, ты откинешься быстрее от нервного перенапряжения, чем от болезни.
И Гонан закрыл дверь.
Лика снова опустилась на подушку.
Ей нужно было обдумать многое.
Но она предпочла не обдумывать ничего.
И прикрыла глаза.
***
На четвёртый день ликиного пребывания в больнице, её стали выводить на улицу — все-таки, воздух, как и вода, в Еннеле были исключительно целебными.
Ей нравилось осматривать верхушки деревьев и величественные горы, ей нравилось видеть цвет воздуха — сегодня он темнее, чем был вчера, — да, точно, она видела вчера в окно светло-голубой воздух, а сегодня — чуть-чуть сероватый.
Лика уже и
привыкла к своим коротким волосам — да-да, читатель, не удивляйся. Во время экстренной операции ночью, волосы сильно мешали и их пришлось состричь.
Лику совсем не пугала смерть — она была слишком смелой для неё.
Лику радовало Катанне.
Она до мурашек была довольна тому, что наконец-то сможет спокойно доносить свои мысли и свободно рисовать.
Вот только, что рисовать?...
Она так плохо знала свою новую истину о любви и принятии, что...
Идей совершенно не было.
***
А может, это и не истина вовсе?
Может, это какой-то принцип?
Будь это истина, она бы всё тут разрисовала.
Может, истина вовсе не в любви?
Кто же хочет любви?
Кому она нужна?
Неужели истина в любви — тоже бесполезна?
Она снова не нужна.
Она не может выжать из себя ничего, чтобы могло показать её взгляды на мир.
Любовь не нужна?
Это не так, это не так, это не так!
Это ложь!
Но что тогда истина?
Её личная истина.
Почему она в который раз захлёбывается слезами, почему она в который раз глядит на шрамы на руке и думает о том, что лучше бы Лео тогда не останавливал её — лучше бы вообще его не было.
Не будь Лео, она бы и не страдала ненужной любовью; не будь Лео, она бы не стала жить в Баркацне; не будь Лео...
Не было бы, наверное, её.
А может, это и к лучшему?
Ну а что тогда? Истина в Лео? В барканцах?
Нет — нет, конечно, нет.
Под пламенем свечи слезы казались жемчужными, а мокрая бумага устаревшей.
От нервного перенапряжения она умрёт быстрее, чем от болезни.
Истина в смерти?
Нет, конечно.
Истина в любви, но...
Лика не понимала, в чем её смысл.
От этого и раздирала глотку, и рыдала навзрыд.
Мягкие руки пришедших не спасали.
Спасла только навалившаяся ночь.
И усталость.
***
"Эландол, 1012 год, 5-й день Экхерне (по кат.)
Дорогая Летхерне, пишу тебе я, Лео. Мы не виделись всего пять дней, но я скучаю и невероятно волнуюсь за твоё состояние, поэтому пишу тебе письмо, чтобы ты на него ответила и сообщила о своём состоянии.
От моего волнения я совсем не понимаю, что писать, поэтому расскажу о том, что тут происходит у меня.
Когда ты уехала, на мою жизнь было совершено целых два покушения, и я подумал, что мне больше не нужно быть Монне. Конечно, не только из-за покушений, ты сама знаешь... Я сделал Баркацну республикой. Выборы будут 30-го дня омлыдома, по — катаннски это 12-ый день Вокхерне. Мы сможем уехать за спокойной жизнью в Карвалоссне или Оттоворхерн.
Мне осталось идти совсем немного — я несу много сведений о тебе и твоей семье. Я нашёл забавный документ, где твой отец числится как живой. Не знаю, как оно на самом деле, но может это тебя порадует.
Пожалуйста, не перенапрягайся и знай, что я тобой очень дорожу и люблю тебя,
Навеки твой,
Леостериан."
Заплаканная от умиления и любви, Лика рассмеялась и прижала письмо к груди.
Когда же он научится проявлять любовь не только в написанных словах, но и в разговорах?
***
Шёл дождь.
Лика смотрела на него лишь из окна.
Послышались шаги и знакомая картавая речь.
Бумага на тумбочке всё так же мокра и пуста.
Карандаш сломан.
На душе пусто.
А в комнате больше нет.

Глава 5 – Воссоединение

- Извините, — юноша вновь обращался к медсестрам, пробегающим мимо, — А где я могу найти Гонана?
- А вы кто? — остановилась одна из них. Юноша тут же приблизился к ней.
- Я по приглашению. Он меня ждал и присылал письмо.
- Ваше имя? — девушка принялась что-то записывать.
- Леостериан, — суматоха, царящая вокруг, беспокоила его.
- Ах, это вы, — выдохнула девушка, — Он волновался, что вас совсем уже не будет. Пройдемте, у Гонана есть личное дело для вас.
И они пошли.
***
- Кера, да чего же ты! Он ведь весь до ниточки промок, — возмущался врач, — Ладно, иди уже.
Лео оглядел место, в которое он попал — это была маленькая коморка, напоминавшая ликину — разве что вылизанная до чиста и с теплым светом.
Гонан — дотошный, но заботливый, — накидывал на промокшее тело юноши плед.
- Вы Эландол, видно, проходили? — поинтересовался он, на что Лео кивнул, — Тут у нас по — морознее будет. Вас бы согреть.
- Справлюсь, — прохрипел Лео, — Что там с Ликой?
Врач прикрыл глаза и остановил его рукой:
- Не всё так быстро. Помните, я писал о личном деле?
Лео, закутавшись посильнее, угукнул.
- Для его обсуждения нужны будут документы, — Гонан тяжело вздохнул, снимая очки, — Вы их привезли?
- Разумеется, — юноша тут же стал вытаскивать все показания, которые он только нашёл, — Всё, что было о семье Лики.
Бумаг было не так много, но всё они отличались одним — в них всех было хотя бы упоминание Терехнана.
Пока врач разглядывал каждую, и не находил того, в чем он нуждался, Лео его чуть-чуть прервал:
- Там есть одна бумага, — начал он быстро и строго, — Которая меня очень заинтересовала. Вот, взгляните, — он пододвинул нужную к Гонану, — В ней написано, что Терехнан жив, но это достаточно устаревшая информация, хотя после смерти Имтере...
- Прошло два барканских месяца, — Гонан судорожно читал документ, надев очки, — Об этом я и хотел вам сказать, — он отодвинул бумагу, серьёзно взглянув на Лео.
И продолжил:
- В письме я написал, что Терехнан, скорее всего, мёртв, — он сжал бумагу, лежавшую перед ним, — Только чтобы у разведывательного органа не было вопросов. Терехнан жив, это совершенно точно, просто он потерял свою семью, и семья его потеряла. Леостериан, — он сжал руку юноши, — Сейчас отправляйтесь спать, прямо сюда, ко мне. А завтра увидитесь с Ликой и обязательно передайте ей, что Терехнана нужно найти. Непременно. Её мы стабилизируем, как сможем, она пойдёт с вами. Верьте мне, Монне. Отправляйтесь завтра же — состояние вашей жены очень и очень плачевно. Если не найти Терехнана и не сделать операцию, то и она покинет нас.
- Откуда такая уверенность, в том, что он ещё жив? — грозно хмыкнул юноша.
- Терехнан писал мне и пишет до сих пор, это совершенно точно, — чуть расслабившись, отвечал врач, — Леостериан, помните кто я. Моё имя знает вся страна, вы и компания этих чёртовых... Где они, кстати? Почему не отправились с вами?
- Заняты, — устало отвечал юноша, — Но попросили, чтобы я передал им ваш гнев.
Гонан закатил глаза.
***
Дождь шёл второй день подряд.
Обменявшись с Гонаном парой фраз поутру, они отправились к ликиной комнате.
Гонан аккуратно открыл дверь, приглашая внутрь.
И он зашёл.
- Лика, это я...
***
Она сидела, худая и бледная, с криво подстриженными волосами, без протеза на ноге.
И смотрела на него как на единственную свою надежду:
- Лео!!! — он тут же подбежал к ней и кинулся в объятия, — Лео приехал!
Юноша тут же поднял её на руки, покрутив в воздухе — он улыбался, а Лика визжала:
- Последний раз ты такую лыбу давил, когда тебе было десять, — рассмеялась она.
- Не правда, — остановился тот, — Последний раз было на Хбецфо.
Призадумавшись, Лика ойкнула:
- Точно — точно! Ты дотошный, как всегда!
Положив её на кровать, он спросил:
- Тебе дошло моё письмо?
- Да, — да! — отвечала та, — Но я не успела написать ответ. Ты так быстро.
Он сел рядом:
- Тебе... Не было больно?
Лика покачала головой:
- Нет, совсем нет. Больно было только в начале. Тут хорошо, тут красив
о. Обо мне тут заботятся. Правда — правда! Тебе не стоило так переживать.
- Тут правда... Красиво, — Лео перестал улыбаться и потрепал девушку по волосам, — Вдохновляешься?
- Да, но... — Лика резко погрустнела, — Пока у меня совсем нет идей. Может, я пока плохо разобралась в своей истине?
Юноша замолчал.
О такого плана проблемах он даже как-то не задумывался.
А теперь никак не может помочь.
- Скорее всего... — повесив нос, он вновь потрепал, — Кто тебя так плохо подстриг?
- А, волосы мешали во время операции, врачи кое-как отрезали! — резко повеселела Лика.
Её волосы практически полностью закрывали её уши, но до плеч не доходили — на прикрытых ушах всё и остановилось.
Лео было удивительно видеть её такой, да и в целом видеть её.
- Лика, — Гонан вошёл и закрыл дверь за собой, — Я безмерно рад, что вы встретились.
Тут Лео понял — он не сказал о Терехнане.
- Но с твоим заболеванием всё ещё нужно что-то делать, поэтому мы практически нашли тебе донора крови.
- Кто он?... — спрашивала девушка с потускневшим взглядом, — Это не Лео?
Юноша усмехнулся, но продолжил флегматично:
- Лика, дело в том, что нам придётся искать его вместе, так как это твой отец.
- Мы... Пойдём его искать? — тревожно спросила девушка, на что Лео кивнул.
- Вам уже сегодня пора отправляется, поэтому для твоей стабилизации придётся надеть протез, — Гонан, кряхча, стал надевать на девушкин отросток каркалыгу, которую сделали инженеры, — Сейчас медицина бессильна, и она тебе не навредит.
Радости ликиной не было предела.
Ей хотелось бегать, визжать и целовать всех в щеки — этим она занялась тут же.
Это было волнительно, ведь она совсем не помнила своего отца. Кто он сейчас?
Пьянчуга? Или, может, известный на всю планету художник?
Она волновалась и расхаживала протез под смех Гонана и его наставление:
- У Терехнана тоже есть звезда, так что идите -- ка вы в обсерваторию.
И они пошли.

Глава 6 – Под тягой звёзд
Через некоторое время, Лика уже была одета в синие сапоги, голубое платье и оранжевые штаны — всё это были вещи исключительно ликины, как и накинутая сверху зелёная курточка.
Уточнив у Гонана, где находится обсерватория, ребята двинулись.
***
- Он ведь из Оттоворхерна, — сказал Лео, настраивая телескоп, — Ну...
- Что-то видно?
- Нет, ничего... Сверься с картой, Лик.
Посмотрев на карту, где и была отмечена звезда Терехнана, девушка занервничала:
- Вроде всё в порядке... Дай-ка мне, — она подошла, заменяя Лео и вглядываясь.
Молчание длилось недолго — юноша, смотревший в карту, хотел что-то сказать, когда Лика вскрикнула:
- Так вот же она! Юг Оттоворхерна, тут даже вплоть до улицы и дома можно провести координату, — сообщила Лика, — Но постой... — она отодвинулась, глядя на Лео, — Это ведь всего лишь место его рождения, там наш дом стоит. Не факт, что он там...
- У нас больше нет другого ориентира, — выдохнул юноша, — Стоит попробовать начать поиск хоть с этого места.
Лика тревожно вздохнула.
Они ведь могут искать его так вечность, и для чего?...
- О, Монне, снова вы? — послышался голос сзади.
Обернувшись, Лео увидел того студента, с которым беседовал вчера.
- Да, здравствуйте, — устало пожал руку юноша, — Мы тут с женой... Решаем небольшие проблемы.
- Кого-то ищете? — заинтересованно спросил студент.
- Да, — вмешалась в разговор Лика, — Человека по имени Терехнан.
- Мы нашли его звезду, но это нам особо ничего не даёт, — пробубнил Лео.
Студент покопался в карманах:
- Понимаю, — он вытащил странное устройство из кармана, напоминавшее компас, — Монне, по старой дружбе могу отдать это вам, он тут есть у каждого — вы, вероятнее всего, видите его впервые. Звёздный компас — показывает ближайшие звезды вот на этом экранчике с ориентацией по городам. Не сильно, но поможет вам.
Лео благодарно посмотрел на изобретение:
- Боюсь, что не смогу принять, но благодарю вас, — он всё же взял компас, разглядывая его и переводя взгляд на студента, — Спасли. А вы, позвольте знать, что тут делаете?
Юноша вздохнул:
- Я же говорил вам, что я астрофизик. Прихожу вот, узнавать планеты... — студент заметно поник, опустив голову, — Если честно, то я работаю над проектом о поиске жизни на других планетах, но катаннцы — вы их знаете. Им проще новую планету придумать, чем искать жизнь на уже существующих.
- И что же? — с волнением в голосе спросила Лика, — Как двигаются исследования?
- Ну... — замялся студент, — Мои работы не то, что не принимают в научных кругах — их банально не признают, — высказался тот, — Хочу уже бросить всё и уехать в Баркацну.
- С такими-то идеями, вас там не примут, товарищ студент, — сказал Лео, раскрывая сумку, — Хоть вы и за, так называемый, дух единства барканского народа. А это, — он вручил блокнот с закладкой студенту, — Я давно хотел передать это вам.
Пока студент листал блокнот, Лео продолжал:
- Нам удалось исследовать планету Хбецфо, — юноша подтянул штаны и продолжил, — Мы там нашли жизнь и узнали много разной информации. Надеюсь, этот конспект будет вам полезен.
- Да ну вы что... — задыхавшись от радости, улыбался студент, — Монне, я...
Сказать он хотел много, но в итоге просто обнял Лео, пробормотав тихое:
- Спасибо.

Глава 7 – Девочка из Оттоворхерна
- Какая удобная вещь! — Лика не переставала удивляться звёздному компасу — он прямо-таки показывал стороны света, звезду Терехнана и улицы.
Лео лишь кивнул и огляделся по сторонам — с каждым шагом горы становились всё дальше и дальше, и начинался лес. Городские постройки тоже редели — кабаков в Еннеле и так не было, только кафе — но и их уже не видать.
Шли они достаточно медленно, так как Лика постоянно спотыкалась, а то и вовсе нуждалась в трёхминутном отдыхе — Лео её в нем не ограничивал.
Именно из-за этого им и пришлось переночевать в лесу.
Они разожгли костёр, устроили ночлег — Лео даже достал собранные с собой запасы провизии.
Пока Лика разогревала еду на костре, он сёл, прижав к телу колени и закрыв лицо руками — Лика не могла этого не заметить.
- Ты чего? — спросила она заботливо.
- Я... — начал Лео, обдумывая слово, которым бы он мог точнее всего описать своё состояние, — Я устал. Столько всего произошло за неделю: и покушения, и поездка эта, и твой отец, оказывается, жив...
Девушка уже начала расплетать ему косички, но Лео остановил её:
- Не стоит. Завтра мы потратим слишком много времени на то, чтобы заплести их обратно.
Лика выдохнула.
Они сидели в тишине, только костёр иногда потрескивал.
Поникший головой юноша вызывал у неё даже не жалость, а сочувствие.
Сострадание.
- Давай, когда это всё кончится, — начала она, — Мы уедем жить в Карвалоссне. Ты будешь выращивать овец и чинить сапоги на заказ, а я буду расписывать картинами дома.
Лео мгновенно засиял:
- Ты правда так хочешь?
И Лика, улыбнувшись, угукнула.
После скромного ужина, они, обнявшись, повалились спать.
***
Следующим утром они решили предаться обычным радостям жизни, чего очень не хватало их уставшим умам и телам — они бегали по траве, после чего на больших ступнях оставались жемчужные росинки; вминали изумрудный мох в землю; нашли блестящую на солнце реку, разделись и плескались в ней.
И смеялись так звонко, как никогда не смеялись.
Собирали цветы, смотрели на небо,
И искренне признавались друг другу в настоящей любви.
Они всё ещё шли по лесу, а ближе к полудню настигли Оттоворхерн.
Как и Эландол, он мерцал различными красками, но многообразия странных домов из земли и стекла в нём не было — преобладал кирпич, бетон, иногда встречалось стекло, но его было в разы меньше чем в Еннеле, и гораздо меньше, чем в Эландоле.
Дома по форме своей выглядели, как совершенно обычные дома, но стены их не ограничивались лишь покраской в разные цвета — полноценные картины были чуть ли на каждой стене Оттоворхерна, хотя в Эландоле картины на стенах считались редкостью.
И читатель будет сильно ошибаться, если подумает, что расписаны были лишь стены домов и прочих зданий — конечно, нет.
Оттоворхернцы — это те, кто были готовы в поисках истины разрисовать небо.
Поэтому, когда Лика обрадовалась, увидев свой родной город и пробежалась по улицам, где она так любила гулять в детстве; Лео боялся ступить на плитку — на каждом камушку была отдельная история, запечатлённый кем-то сюжет — и ему не хотелось портить эту красоту своим грязным сапогом.
Поэтому он решил эти сапоги снять — и понял, что зря. Только поставив ногу, он ощутил ужасный холод, который прошёл по всему его телу — он решил надеть сапоги и вернуться к Лике, которая уже веселилась с местными.
Они, разумеется, узнали её — Лика была очень красивым ребёнком, и её было трудно не узнать. Некоторым горожанам было интересно узнать, с кем же осталась эта красавица, на что она тыкала в Лео и говорила:
- Да вот же он, вот! Мы женаты.
- А он, осмелюсь спросить, барканец? — спросил кто-то из толпы.
- Да, барканский Монне, — ответила Лика непринуждённо — её совсем не беспокоило то, что катаннцы не уважают авторитетов, — Соответственно, я по — баркански буду Мьохе, — засмеялась она.
- Имею честь, — воскликнул тот, — Только вас бы подстричь по ровнее...
- А, это медики напортачили, — улыбнулась Лика, — А вы что, умеете стричь?
Знакомый из толпы кивнул, и
девушка, подозвав Лео, пошла за ним.
***
Причёска Лики не так сильно поменялась — просто стала гораздо ровнее и пышнее.
- А отдали мы этому цирюльнику!... — возмущался Лео, сидя с ней в кабаке, — Я понимаю, что он твой земляк, но сильно много это.
- Да ладно тебе, — хихикнула Лика, переводя тему, — Странно они готовят тут Хжува. Ещё и без повода.
Лео лишь кивнул:
- Держим путь за звездой Терехнана? — уточнил он.
- Да, идём домой! — воскликнула девушка, оставив пустую миску на столе.
Уставший Лео встал не так быстро, но устремился прямиком за женой, а после за их неповторимым компасом.
***
Они оказались у кирпичного и практически не выкрашенной дома, со вплотную стоящим соседским домом и стеклянными дверьми с выдутыми узорами и разноцветным геометрическим витражом на входной.
Лика тут же дёрнула за ручку и замерла.
В доме было пусто.
Сейчас её переполняла радость, ностальгия и большая — большая грусть.
Самые счастливые, самые яркие шесть лет своей жизни были прожиты ею именно здесь, с мамой.
И теперь она здесь.
А мамы нет.
И детства её тоже нет.
И никого совсем нет. Даже её отца, которого они так искали.
Конечно, она расплакалась, вспоминая то, как она разрисовывала кухню, в которой сейчас сидит, и то, как мама учила её писать буквы, но у неё получалось только левой рукой и то, как она уронила на себя банку мандаринового варенья, и мама стала называть её мандаринка.
- Прямо мандаринка? — усмехнулся Лео.
И Лика закивала.
Кухня была совмещена с гостиной и выполнена в зелёном цвете — у входной двери с витражом висел ловец солнца, а у двери на выход, тоже стеклянной, был ловец снов. На зелёной стене со стороны столешницы висела белая полка, на которой стояли расписные чашечки и тарелочки — на однотонном фоне пестрили пятна другого цвета — расцветки не повторялись ни у чашек, ни у тарелок. А ещё стояла на полке глиняная баночка, внутри которой оказалась заварка зеленого чая.
Стол посередине кухни был деревянным, небольшим и круглым, с парой чёрных стульев вокруг него.
Кухню с гостиной разграничивал жёлтый диван и прилежащий к нему меховой серый ковёр. Там же стоял и квадратный белый стол — а вокруг него два жёлтых кресла. А за столом, напротив дивана, книжная полка, или стеллаж.
Прижав хвост, Лика пыталась успокоиться.
И они сели пить зелёный чай.
В доме было пусто.
***
Они сидели молча.
В тяжёлой меланхолии.
Лика не знала, что сказать, а Лео не знал, как её утешить.
Тут к ним в дверь постучали.
Лео поспешил её открыть, когда заметил на пороге милую седую старушку в круглых очках и в кофточке:
- А вы кто? — поинтересовалась бабушка.
Лео не стал говорить о том, что он барканский правитель — представился, как супруг Лики.
- А чего, она тут? Ну Летхерне твоя, — спросила бабушка, улыбнувшись, когда девушка сама подскочила с визгом и объятиями:
- Фернекхе! — она тут же принялась расцеловывать старушку, — Вот, я вернулась! И не одна.
Старушка, рассмеявшись, погладила девушку по голове, — Высокая ты, Летхерне, стройная, ну что за бёдра! Что за волосы густые! А глаза-то!... — она потрепала девушку за щеку, — Как у тебя всего один жених, а не толпа целая — ума не приложу.
- Сердцу не прикажешь, — смутившись, отвечала Лика, — Фернекхе, пойдете к нам на чай?
- Ой, — закряхтела старушка, — А я вас сама хотела позвать. А то гляжу в окно — у вас дверь открылась. Думаю — кто? Терехнан авось, а это ты, моя девочка. Зайдёте ко мне на чай?
Лика кивнула, схватила за руку мужа, и они пошли в соседний дом.
Старушка, кряхтя, налила им по кружке чая, отказываясь от предложений Лики помочь ей. Двигалась она медленно, но с активным: "Ой, как я рада, как я рада!... "
Называла она Лику исключительно по полной форме имени — она говорила, что так её имя красивее в сто раз, а Лика это как-то пошло, на что девушка лишь усмехнулась.
***
Соседки болтали о многом — Лео их не слушал.
Он смотрел в окно и наблюдал за уходящими сумерками и надвигающейся ночью.
В Оттоворхерне ярче всего видно звезд
ы — даже Терехнанову.
Его самого в доме не было, однако звёздный компас привёл их именно сюда — и Лика решила спросить об этому старушку:
- Фернекхе, вы говорили про Терехнана, — начала она, — Но его нет дома. Вы не знаете, где он?
Старушка с тревогой поглядела на неё:
- Ох, моя дорогая... — бабушка покачала головой, — Ты должна кое-что узнать.
Лика поморгала и стала внимать рассказу Фернекхе:
- Терехнан, девочка моя, он, когда вы были тут, в Катанне, он был в Перлене, в Баркацне. А когда вы с Имтере попали в Баркацну, его Мьохе отправила в Онк — и он уже вернулся оттуда, когда твоя матушка покинула этот мир. Потом, он вернулся сюда — но тут он был в последний раз лет пять назад. Он собирался в Понкле, рассказывал мне о своих друзьях оттуда... Наверное, он там. Балбес он у вас, — вздохнула старушка.
- Понкле... Думаю, мы тогда завтра туда отправимся. А сейчас спать пойдём.
- Идите, ребята, идите. Спите сладко!
- И вы, Фернекхе!
И вы.

Глава 8 – Написанными тропами
Проснувшись, Лео достал звёздный компас, где стал искать Понкле — этот город был совсем рядом, однако находился чуть севернее их местоположения, а по карте — восточнее Оттоворхерна.
Лика еще спала, когда юноша принялся стряпать какой-то завтрак — звуки этого происшествия и разбудили Лику.
Позавтракав, они собрались и пошли, стараясь не разбудить соседку.
***
Они шли через Оттоворхерн достаточно долго — практически, весь этот день. Звезда Терехнана была сильно южнее, а они шли на север.
Когда они пересекли границу с Понкле, было уже достаточно темно.
Огни освещали этот маленький город на границе с Онком.
Понкле мерцал маленькими домиками, на стенах которых разными цветами были написаны фразы или даже стихи — они могли спускаться со стен на лестницу или даже на асфальт.
Фразы могли пересекать дорогу, подобно зебре, достигать небес, разливаясь по высоткам или плыть, будучи написанными на полу бассейна.
И эти улицы шумели — даже сейчас, в такое позднее время. Где-то стоял человек с инструментом и пел, а небольшая толпа ему вторила; где-то стоял одинокий бродячий музыкант, пел и улыбался — конечно, он не был одинок, он ведь в Понкле — в городе поэтов, писателей и музыкантов. Здесь все такие, как и он.
Лика останавливалась послушать, чему музыканты приветственно улыбались, а Лео заметил, что денег, как и надлежит бродягам, они за своё творчество не просят.
В какое же уютное место они попали.
И в этом месте они искали ближайший кабак, где могли бы заночевать.
- Бесполезно искать его сейчас, — говорил Лео, — Темно, и ты устала. И я тоже.
Обернувшись, они увидели достаточно аккуратный кабак, в который и зашли.
***
Внутри заведения тоже было чисто, если бы не два пьянчуги внутр, которые отчаянно спорили о чём-то высоком.
Одного придерживал его товарищ, что не давало драке развиться, другой держал в руках жёлтое пальто
И велась между ними словесная перепалка:
- Да ты даже зла не видел никогда, — икнул тот, кого придерживали, — И что-то мне о нём говоришь?
- Я лишь сказал, что без добра не может быть и зла, — более трезво отвечал человек с пальто, — Есть свет и тень, начало и конец, а ты, мой друг, уже слишком пьян.
- А если конца нет? — закричал тот, — Ты никогда об этом не задумывался?! Что, если конца нет? Глупец ты, Терехнан! — заливался криком пьяница.
Терехнан.
Имя её отца.
Лика, ожидая пока Лео снимет им комнату, обернулась, слушая спор и вглядываясь в человека с пальто.
- Глупец ты! Даже не знаешь, что мы — мы все, Терехнан, мы вечны. Даже все исходы не пред... Положил. И как ты можешь называться тем, кто рисует слово? — закипал пьяница, — А, Терехнан? Как ты еще можешь нести свою истину?
Человек с пальто в руках хотел что-то сказать, когда услышал возглас незнакомого ему голоса:
- Терехнан! Те--ре--хнан!
Обернулся и увидел.
Её.

Глава 9 – Отец
На ликин выкрик обернулся невысокий мужчина — выше Лики, но ниже Лео. Его длинные рыжие волосы неаккуратно доходили до лопаток, у него самого была щетина и небольшая борода и ясные, проницательные голубые глаза, которые не поддавались никакому измененному состоянию. Одет он был в голубую рубаху, которая была заправлена в тёмно-синие катаннские брюки не по размеру, сверху на нём было подобие халата из тонкой на вид барканской ткани, ещё после — жёлтое — жёлтое пальто, которое он, распарившийся, держал в неаккуратных когтистых руках.
Он встал и обеспокоенно взглянул на девушку.
Кажется, он понял:
- Кто обращается?
- Летхерне. Лика, — она успела только взглянуть на него, когда он тут же с выкриками: "Да ну, да ну ладно!" крепко обнял её, прослезившись.
Лика не знала, как реагировать — она впервые видела этого человека, который должен называться её отцом. Она прикрыла глаза, растворяясь в этих удивительно тёплых объятиях.
- Какими судьбами? — отец лишь слегка отпустил ее, целуя в обе щеки, — Как ты вообще...?
Лика рассмеялась.
Ей нужно было много что рассказать.
***
Отец для этого благого дела завел её в свою коморку, которую он снимал в кабаке.
Лика рассказывала обо всем, что только с ней происходило — в особенности, о происшествии с ногой и о полёте на Землю; о том, как оказалась в Баркацне и что сейчас в Катанне она абсолютно свободна.
Терехнан плакал и рассказывал, что на момент рождения дочери его как раз в Баркацну и послали, в Перленский округ, придумывать и разрисовывать будущие здания, которые местные архитекторы обязательно выстроят, и что его халат — это просто перешитое барканское платье. А потом ему поручили экспедицию в Онк, и к приезду Лики с матерью, должен был вернуться в Баркацну, где они бы пересеклись, но он задержался, а потом...
А потом Терехнан грустно отвёл тяжёлый взгляд. Ему было практически невозможно вспоминать свою погибшую жену — он говорил Лике, что знает, где её могила, и несколько раз её навещал, но саму дочь он так и не смог найти.
- А что же, — спросила она его, — Что же ты теперь не в Оттоворхерне? Мы же там жили, я помню!
Отец снова посмотрел на Лику со всей своей искренностью:
- Мы тут, понимаешь ли, ищем новые пути донесения истины, — сказал он и закурил.
Девушка вопросительно взглянула на него.
Терехнан выдохнул голубой пар и уже с улыбкой продолжил:
- После смерти Имтере, ну, твоей матери, — он взглянул куда-то вверх, — Я долго жил в Понкле. Тут, понимаешь ли, очень сочувствующий контингент, очень проникающийся. В Еннеле и Эландоле все слишком озабочены своими истинами, что забывают про человеческую сущность, — он снова затянулся, продолжая, — У нас сформировалась компания, вон... Ты их видела, внизу, — он улыбнулся, выдыхая, — И когда мы стали настолько близки друг к другу, что эту истину можно было расчехлять, то мы и придумали этот новый путь — все катаннцы художники, но тут конкретно — один оттоворхернец на пять понкельцев, вот и вышел — поэтический рисунок.
Лика задумчиво опустила глаза в пол. В последнее время, она совсем ничего не могла выжать из себя, ни одного штриха.
И ей было стыдно за это. Перед отцом, перед своей истиной.
Поэтому когда тот спросил:
- А ты как творишь?
Она истерично разрыдалась.
Терехнану были понятны все её кризисные муки — что говорить, он, как опытный творец, не раз в эти муки попадал, поэтому и истерика его дочери, и его попытки её утешить были слишком знакомы.
Он лишь мягко, но крепко обнимал её, гладил её щеки, трепал по голове, принёс воды, в конце-то концов.
Лика хотела начать, но отец, понимающе, молча усадил её рядом.
Пока снизу не послышался страшный шум.
***
Лео сидел внизу кабака.
Он не думал приходить к Лике и её отцу — он был лишь бесконечно рад за то, что эта встреча состоялась.
Он спокойно сидел, лишь иногда задумываясь о проходящих в Баркацне выборах.
Дверь распахнулась.
Никто этому совсем не удивился — гостей было много.
Никто, кроме Лео.
Зашла целая компания каких-то людей, за которыми сто
яла Данхере.
Девушка в короткой фиолетовой юбке с лентами тотчас же прижала юношу к стенке и направила на него меч:
- Доброго вечера, Данхере, — звучал он абсолютно невозмутимо, хотя на самом деле был очень удивлен, — Долго ли ты шла от Эландола?
- Ничуть нет, — раздражённо произнесла девушка, двигаясь клинком ближе к плечу.
***
Звуки снизу слишком напрягали Терехнана, поэтому он, попросив Летхерне сидеть на своём месте движением руки, приоткрыл дверь и посмотрел, что происходит; и тут же позвал её.
Лика быстро бежала, скрипя старым протезом.
В обеденном зале Лео буквально бегал по потолку. Его барканское платье выправилось из-под катаннских штанов и развевалось вместе с пуховой темно-синей курточкой. Грудь его была рассечена, руки тут же хватали прилетевший меч и кровавились.
Низкая девушка со ржавой косой в фиолетовой юбке и жёлтом свитере отчаянно пыталась как-то задеть юношу, но к сожалению её меч перешёл к нему в руки.
Данхере.
Данхере мстила за разбитое сердце; считала, что тот не способен на любовь; считала, что так он поступит с каждой и думала, что у неё совершенно благие цели и сколько ещё невинных девичьих сердец она упасет лишь убив этого человека.
Юноша заметил Лику и бросил ей меч.
Она резко бросила оружие Терехнану, взмыла к потолку, где Лео взял её на руки и тут же полетел, проломив потолок.
Они остановились недалеко от кабака — огни заведения ещё виднелись. Однако, они пластом лежали в траве, что только Лика встала:
- Не двигайся, лежи, — строго сказала она ему и подошла поближе сквозь поле к таверне, — В темноте нас никто не заметит.
Она достаточно долго всматривалась в заведение — Лео было удивительно видеть её настолько серьёзной, но это его и привлекало и даже умиляло.
Лика продолжала щуриться сквозь кромешную тьму и вдруг заметила жёлтое пальто Терехнана.
Она зажгла огонек на пальце сначала подняв его вверх, а после освещая своё лицо.
К Терехнану все еще лезла Данхере с кулаками и какие-то люди из её шайки, но мужчина отбивался от них полученным мечом, а после прибежал на ликин свет, который она тотчас же потушила.
Испуганная Летхерне прекрасно знала о своих способностях, силе и слабости — о чем не знал её отец.
Он резко бросил оружие, оглянулся на бегущую Данхере в метре от себя, быстро взял Лео на руки, схватил дочь за руку и она моментально взмыла.
Прошло сильно меньше секунды, когда они оказались на лесной дороге между Понкле и Оттоворхерном.
***
- Ух ты, как мы быстренько, — восхитился Терехнан, — Это мы... Где?
- Дорога между Оттоворхерном и Понкле, — быстро ответила Лика, — Достаточно далеко.
- Все равно нам следует ускориться, — серьезно сказал Лео, спустившись с рук ликиного отца.
Они бежали, сквозь ночь, сквозь лес.
Они бежали от смерти.
И почему-то смеялись.

Глава 10 – Истина в любви
Произошедшее требовало определённого отдыха для всех оказавшихся в старом оттоворхернском доме.
Терехнан принялся залечить леовы раны, посылая свою дочь то за водой, то за спиртом, то за бинтиками. Усталая девушка, еле нагибаясь, принесла все необходимое и бухнулась на кровать рядом, забываясь тяжёлым сном.
Терехнан лишь вздохнул, заматывая руки Лео:
- Придется тебя в другое место положить... — он улыбнулся так лучезарно, что стало ясно, откуда Лика взяла свою улыбку.
Юноша с перевязанным торсом схватил тряпочку с головы, умыв лицо:
- Хоть на диван.
- Ну нет, — настойчиво произнёс катаннец, — Диван — это только моя привилегия, будь ты хоть где правящим, диван не дам. А тебе что-нибудь ещё найдем, — он хихикнул, после чего юноша был укрыт пледом и отправлен спать.
***
Терехнан вернулся в комнату к дочери.
В ней ещё горел светильник в форме звезды из непонятной материи, валялись куски ткани, на полу образовалась лужа из воды и спирта.
За окном было совсем темно. Даже звёзд не было видно, даже яркой Луны. Не было веснушек на коже матушки ночи, что жемчужными плевочками расползались по её нежному лицу, которое Терехнан рисовал тысячу и тысячу раз, через которое пытался понять свою истину.
Он, закатывая рукава у плаща, облокотился на подоконник, вглядываясь в темноту.
Он был уже стар, как и его истина — казалось, она была словно эта пустота, была непостижима полностью.
Была огромна.
Тысячи ответвлений и дорожек среди воды и пустоты влеклись за одним простым и чётким пониманием, одной чёткой фразой в его голове.
Истина в любви.
И единственные веснушки, которые ему мерцали, которые он оглядывал с такой нежностью, любовью и лаской; которые проносили его истину вновь и вновь — это были лишь веснушки Летхерне.
Терехнан потушил ночник и ушёл.
***
Лика проснулась удивительно рано — даже раньше, чем Лео.
Она проснулась тогда, когда рассвет только-только покинул эту землю, хотя спустившись вниз на кухню, она увидела того, кто этот рассвет застал.
Терехнан, сидящий за маленьким столом с собранными в хвост волосами, искусно выписывал портрет этот рассвета на холсте.
Это была большая рыжая женщина — если бы у катаннцев была мать — покровительница, то, скорее всего, это была она. Её кожа была жёлтой, от самых нежных оттенков переходя в тёмные и грязные; красный румянец вмешивался с цветом кожи так, что ближе к носу аловатый оттенок становился таким же рыжим, каким и были её волосы. Её лицо в профиль было изображено крупным планом, как и её развевающиеся волосы. Сзади лишь виднелись белые — белые цветы. Глядя на эту картину, Лика вспомнила оранжевый витраж с изображённым жёлтым солнцем на стекле входной двери — он был прямо за её спиной.
Отец потянул зелёный чай из разноцветной чашечки — на этот раз это была бирюзовая чашка в чёрную крапинку. Лика взглянула ещё раз на обросший плющом потолок: у двери с витражом висел ловец Солнца, а у окна — ловец снов; и сидел отец ближе к ловцу снов, как будто пришедшее солнце он видел спиной и тут же наносил на холст.
Терехнан поставил чашку на место, закуривая и оглядываясь на Летхерне:
- Доброе утро, — он улыбнулся, хватая её за плечо, — Ты рано, но это хорошо. Вот, взгляни, — он выдохнул голубой пар и поставил трубку с вырезанными на ней голубыми птичками на стол, — Что скажешь?
Лика смотрела на рыжую женщину и на непокрашенные белые цветы:
- Рассветало? — тут же спросила она.
- Ох, да еще как! Тебе, Лика, надо было видеть, как рассветало, — отец заправил голубую рубаху в тёмно-синие катаннские штаны не по размеру.
Лика грустно взглянула на отца.
В таком кризисе она чувствовала невероятную вину и стыд за то, что она никак не могла взяться за кисти и донести свою истину путём рисунка, а другие пути, ей, к сожалению, были непостижимы.
Но истина у неё была — истина о том, что полюбив себя самого; такого, какой ты на самом деле; укороченному телесной оболочкой сознанию откроется любовь ко всему живому и настоящая свобода от злости.
Но никак она её не могла передать.
Отец, заметив это её смятение, взял её за руку:
- Подойди поближе, — он усадил её на свои колени, — Что ты видишь?
Лика вгляделась ещё раз:
- Ты нарисовал рассвет как чудесную девушку, — затрудненно произнесла она, — Больно уж красивым был рассвет.
- Да не просто красивым, моя дорогая, — отец схватил холст в руки и стал показывать, — Когда я проснулся и вышел, я увидел рассвет. Вот этот рассвет. И я вышел на улицу, и вдруг моя душа наполнилась такой любовью к этому рассвету, и к мокрой росе, и к этому всему моменту. Смекаешь?
Лика поморгала.
- И меня переполнило таким количеством образов и слов, которые я никак не смог передать. Только так, — он положил на стол холст и снова закурил, — Ты не видела рассвет, так? Можно тогда написать то, что ты застала, — Лика напряженно заморгала:
- Ночь?
- Ночь, — закивал Терехнан, — Помнишь, какая мгла была. Что ты чувствовала?
- Беспокойно было, — Лика посмотрела прямо в его глаза, — Тревожно. Но ведь... — она замялась под вопросительным взглядом отца, — Но ведь истина в любви, разве не так?
Отец посмотрел на неё со всей свойственной ему проницательностью, отчего Лика подумала, что сказала что-то не то:
- Тревога ведь не любовь, — она заинтересованно вгляделась в отцовское лицо.
- Так полюби её, — мягко ответил Терехнан.
Кажется сейчас Лика полностью поняла смысл своей истины.
Любить все. Не только любить любовь. Не только хорошее.
Любить отвратительную, тревожную сторону; любить страх и боль — любить за то, что это можно почувствовать; за то, что это жизнь.
Такая, какая она есть — где-то красивая, где-то не очень; где-то приятная, где-то страшная; где-то взлет, где-то падение.
И никогда и нигде она не испытает больше этих ощущений.
Терехнан мило улыбнулся, а Лика просто замешала краску.
***
Лео проснулся достаточно поздно по своим меркам, но за это он не испытывал ни капли стыда, и даже проснувшись от Солнца, которое пробивалось сквозь зелёные занавески, он пролежал ещё с полчаса, ощупывая своё тело.
Болело. Не так ужасно, но неприятно. В этом плане он даже завидовал катаннцам — им хоть бы хны.
И всё-таки, надо было спускаться.
Внизу он увидел сидящую на отцовских коленях Лику. Она что-то очень упорно рисовала тёмной краской, которая еле заметными пятнами была размазана по её щекам.
Лео подошёл сзади.
На него обратил внимание только Терехнан, но и тот промолчал.
Взору Лео предоставился мужчина в профиль с вытянутым носом и длинными фиолетовыми волосами. Кожа его блестела нежно — -лиловым, а глаза в форме треугольников активно замазывались чёрным, как и то, что происходило сзади него силуэта. Хотя то больше походило на некую звезду вокруг его очертаний, либо на беспорядочное расположение чёрных мазков, так как края картины были нежнейше белыми.
Только глазам осталась участь быть замазанными черным в несколько слоёв — краски было настолько много, что она стекала по голубоватым щекам мужчины.
Лика была слишком увлечена, поэтому её отец ещё раз обернулся на юношу:
- Ах, Лео, здравствуй — здравствуй, — прощебетал он, привлекая внимание девушки, которая тут же оторвалась от рисования и обернулась на вошедшего, — Как ты себя чувствуешь?
- Паршиво, — прыснул барканец, — Ничего не найдется съестного?
Терехнан поставил Лику на пол, отчего та слегка закачалась, и стал рыскать:
- Ну, — протянул тот, — Если мы подсуетимся, то выйдет дивный омлет. Не мясо хжува, но что имеем, — он подмигнул, призывая помочь с приготовлением.
***
Завтрак был разложен по разноцветным тарелочкам, в кружки был налит зелёный чай. На полуденном солнце быстро высыхали краски.
Юноша смотрел на Лику в нежно-голубом катаннском платьице — перед сном она лишь успела снять штаны и пончо. Сейчас она смеялась шуткам отца и определенно радовалась тому, что они тут все сидят.
- Ну чего, — начал отец, намывавший посуду, — Куда держим путь, бойцы? Назад в Баркацну?
Девушка слегка заглохла, а Лео принялся отвечать с глубоким вздохом:
- В Еннеле же, — он подошёл к Терехнану.
-
А, точненько... — отец положил последнюю тарелку, которую моментально вытер и подошел к Лике, — Слушай, а вот как это?
- Чего... Это? — Лика совсем не поняла вопроса.
- Ну, чувствовать боль, — выдохнул Терехнан, — Это конечно ужасно, но... Не ощутимо.
Лика засмеялась.
Только в таком положении она поняла, как же хорошо быть катаннцем и не знать этих бед с физической оболочкой, оттого и верить в исключительно духовную.
- Как будто мы тебя взяли с двух сторон и потянули, — она хихикнула и повисло напряженное молчание.
Благо, что недолгое.
- Ладно, — Терехнан потрепал свою дочь по голове, — Надо собираться в это Еннеле.

Глава 11 – Прощание
Снова свет.
Уже знакомый ей свет.
Дышать было тяжело, из-за чего она проснулась.
- Доброе утро, — кивнул Гонан, — Как самочувствие?
Лике нужно было отдышаться.
Последнее, что она помнила это то, как долго они шли до Еннеле, как спали на земле, а отец готовил им что-то невиданное, рассказывал истории на ночь и напевал под нос песни.
Помнила, что пришли к Гонану, но не знала, что было потом.
- Я в порядке, — сказала она, на что врач улыбнулся.
- Очень рад, Лика, — он пожал ее ослабевшую руку, — Операция удалась.
И Гонан стал проверять её болевой порог — стандартный катаннский. Лика снова почти не чувствовала боли.
Обернувшись, она увидела Лео, который, сидя на стуле, спал.
***
- Всё, пришли к Гонану, — баюкал её Терехнан, — Всё в порядке будет. Дождёмся его, примет, покопает кости — да и всё, живчик!
Гонан нашёлся быстрее, чем они предполагали — на леовой памяти, когда он впервые оказался тут, он сильно дольше ждал врача.
А тут Гонан, только заметив Терехнана, принялся с ним здороваться и готовить операционную.
Девушка волновалась, даже Лео это замечал; Лео это замечал и слушал, как Терехнан её успокаивает — он бы так не смог. Он бы сказал: "Да ладно тебе" и пошёл.
Юноша слушал их донельзя простые разговоры и радовался тому, что наконец, его жена была счастлива.
А потом они отправились в приготовленную для них комнату.
Лео просто сидел снаружи.
***
Во время операции он успел даже уснуть.
И представлялось ему, как медицинские трубки связывают сердце Терехнана с Ликиным — может, так оно и было на самом деле?
Он не знал — да и узнать не мог.
Когда он тревожился, лёгкая полудрема спадала с его век.
Вдруг кто-то из них не переживёт эту операцию?
И снова накатывался сон.
- Леостериан, — обращалась к нему медсестра, — Может, вам всё таки подготовить комнату?
Юноша отрицательно покрутил головой, и та отошла.
Было тревожно, но пока ещё не так страшно, как оказалось потом.
Потом Лику повезли в палату, уложили её на кровать.
Лео к ней пустили.
Она тяжело дышала, неосознанно постанывала, а потом и вовсе закричала.
Гонан пытался что-то сделать, вкалывая обезболивающее — бесполезно.
Юноша держал её за руку и по распоряжению Гонана, прикладывал к её лбу смоченные тряпки.
Его сердце обливалось кровью, когда он слышал её крик,
Когда он видел её слезы и ничего не мог с этим поделать.
Но так он и провёл всю ночь — держа её за руку, меняя тряпочки и поправляя подушки.
И когда стало спокойно,
Он рухнулся на ближайший стул, который увидел и крепко уснул.
***
- Не тревожь его, — Гонан прикрыл пледом тело юноши, — Эту ночь он не спал, переживал.
Лика охнула:
- А что же с отцом?
- Ему нужно восстановится, — Гонан почесал свою бороду, — Он отдал слишком много своей крови, что тебя и спасло.
- А можно тогда карандаш? — умоляюще построена Лика на врача, который, хмыкнув что-то под нос, попросил:
- Только очень осторожно.
***
Этим днём Лика засыпала несколько раз и просыпалась в самое неожиданное время — ведь проснувшись вечером, она увидела перед собой лицо Терехнана.
Взвизгнув от неожиданности и засмеявшись от того же, Лика стала радостно спрашивать:
- Как ты? Как себя чувствуешь?
Терехнан засмеялся:
- Да всё пучком, ну что ты! Уже собираюсь.
- Куда? — настороженно спросила Лика.
- В Понкле. Не хочу сильно задерживаться, надоедать Гонану, — он погладил её по голове, — Я невероятно рад, что ты нашлась. И думаю, мы ещё встретимся.
- Напиши мне, пожалуйста, — обняв отца, пробубнила Лика.
- Ну конечно, ты чего? — кивнул Терехнан, — Это даже и не обсуждается! И вы пишите, когда-нибудь приеду к вам, в Баркацну. Договорились?
Лика, улыбнувшись, согласилась.
Лео всё ещё спал.
***
- Какой!... — девушка задержала дыхание.
Вместо уже разломанного протеза из балок красовалась невероятнейшая вещь. Через фиолетовую полупрозрачную материю по форме точь-в-точь как бедро, было видно основание в виде стержня, на котором протез и держался, как в целом и через прочую материю, из которой была сделана нога и даже ступня. Колено быстрее сгибалось, можно было вставать на мыски — в общем, функционально, этот протез был удобнее и приятнее в использовании.
Лео, который потягивался в это время, произнёс:
- Посылка от Суфернана, — он зевнул, потерев глаза, — Как тебе?
Вместо ответа девушка продемонстрировала все возможности нового протеза, на что Лео предложил уже собираться домой.

Глава 12 – Искромётность ума
Произошло нечто удивительное.
Кабинка резко приземлилась, и Петя почувствовал запах гари, после чего увидел, что их устройство самовоспламенялось.
- Сима, Сим, — он пытался растрясти её, чтобы выйти из огня.
Испугавшись, девушка резко выбежала на улицу — но и там всё горело.
Вместо описываемой ребятами страны, тут постоянно что-то горело и шумело, разливались реки крови и грома.
Опешив, они отошли поближе к своей кабинке, как тут к симиной шее приставил нож какой-то белокурый и зеленоглазый мужчина, за которым тут же образовалась группа зевак.
- Кто вы и откуда? — говорил он на непонятном языке — Отвечайте!
Сима и Петя, на которого так же был направлен нож, переглянулись.
- Ну? — нервно что-то кричал мужчина, — Говорите!
- Мы не понимаем вас, — сказал Петя на своём родном языке, услышав который толпа растерялась.
- Нам нужен Лео, — закричала Сима, — Ле — о, Лео, вы знаете такого?
- О чем они? — спросил кто-то из толпы, пока мужчина прятал ножи в карман.
- Кто такой Лео? — спросил он тут же у этого заинтересованного зеваки.
- Лео... Лео... Не знаю, — хмыкнул тот.
- Может, они имеют в виду Леостериана? — послышался голос из толпы, — Нынешний барканский Монне?
Пока Петя пытался что-то сообразить, Сима быстро закивала:
- Монне, да-да, Монне, нам нужен Монне!
Пытавший их что-то буркнул и кинул в толпу:
- Заплачу тому, кто найдёт им лошадей, кучера и повозку.
***
Он больше не Монне.
Завтра он найдёт этого несчастного человека по имени Инхнан, который и получил больше всего голосов.
Монне он быть не планировал.
Но он им случайно оказался.
Произошло нечто удивительное.
- Монне, у вашего дома, ей Богу, стоят — бесхвостые, на ином языке балакают, одного просят — Монне, говорят им, надо.
Лео чуть не плюхнулся в кашу от усталости — ему хотелось выть:
- Какие к чёрту бесхвостые, Нернан, у нас тут выборы, — такая реакция была вполне ожидаема, так как эту ночь юноша не спал, будучи занятым составлением нового свода законов — используя старый свод законов и ситуацию в стране, перед этим полежав на ликиных коленях и уснув на пять минут.
Сама же Лика нащупала на шее цепочку с подвеской в форме звезды, которую она носила все это время:
- А как они выглядят? — спросила она.
- Ой, у одной волосы чёрные, длинные и глаза зелёные, а другой, по виду, онковец.
- А скажи, Нернан, — начала девушка, — Есть ли у него оранжевый шарф?
Лео удивлённо посмотрел на свою жену, пока Нернан отвечал:
- Да-да, именно! Оранжевый шарф!
- Они... Серьёзно? — успел только произнести Лео.
А дальше всё как в сказке: долго спускаются на улице, длинная секунда и:
- Сима!!! Петя!!! — радостный крик и объятия.
***
Усадив гостей за стол, Лео отвечал:
- Вы, видимо, приземлились в Онке, — он продолжил трапезу, — Там постоянно происходит борьба за источники воды.
- А вы где приземлились? — спросил Петя.
- В пустыне, — отвечала Лика, — Это на границе с Баркацной и Онком.
- Вам бы передохнуть, — заметил Лео.
- Да и тебе тоже.

Глава 13 – Новое всё
Ввиду всеобщей усталости, подведение итогов выборов было объявлено прямо с утра. Новым Монне оказался тот самый студент — астрофизик, который очень хотел в Баркацну.
Лео выделил ему отдельную комнату, а после нашёл место и для Симы с Петей.
Пора было уезжать — благо, что у него не так много вещей, которые он не успел толком разобрать из своей сумки.
Лика попросила свои картины оставить тут. Все, кроме одной.
***
Оставшийся после отдыха день они ходили по Ульмарину и даже забрели к инженерам — что их, конечно, очень заинтересовало.
Давен и Дувен принялись показывать Пете то, что они начудили с его кнопочным телефоном, Суфернан восхищённо постукивал по ликиному протезу, а Сима, которая всегда держалась ближе к Лео, восхищенно бормотала:
- Вот бы тут остаться...
Лео хмыкнул:
- Так оставайтесь, — он потянулся, — Мы вам и дом найдём. Лика Катанне покажет, — он, удивительно, улыбнулся, — Да и я, видишь, не Монне более. Не моё это, Монне быть.
***
Пару дней спустя, они попрощались со старым домом, и переехали в милое карвалосское поселение. Дом их был небольшим и невзрачным — Лика пообещала, что обязательно исправит это недоразумение.
А пока нужно было разобрать вещи — одежда, еда, письма...
И картина.
С прикрученной красной лампочкой.
Положив её на стол, она продолжила разбирать сумку, в которой оказался рисунок из больницы Гонана.
Это была девушка с белыми волосами. Выглядела она так же геометрично, как и картина с лампочкой — угловатые волосы, трапециевидные ладони и ступни, треугольные светлые глазки.
И у неё тоже была дырка в груди.
Лика всё поняла.
***
Лампочка была найдена в ближайшее время.
Картины висели рядом. Сердца изображенных были переплетены друг с другом красной нитью.
Любовь познаётся в самое худшее время.
На то она и любовь.
Чтобы потушить горящие сердца.
Но сердца ведь...
Сердца вновь горели.