Вселенная на ладони

Есть не мало ярких примеров в истории человечества, когда великие открытия или удивительные находки совершались чудным образом.
Вот таким чудным образом сделал свою удивительную находку (а может быть, и величайшее открытие) известный учёный, профессор Пётр Игнатьевич Синельников.
Было славное субботнее утро, день выходной. А впереди предстоял ещё один славный выходной - воскресенье. В уютной кухне Пётр Игнатьевич и его жена Зоя Леонидовна (под стать друг другу, круглолицые, полные и добродушные) завтракали овсяной кашей и вели неторопливые приятные разговоры то о внуках, то о предстоящем отпуске Петра Игнатьевича, а ещё говорили о том, что обязательно поедут на этот раз отдыхать не куда-нибудь заграницу, а на свой родной Байкал.
Приоткрытое окно неожиданно распахнулось шире, и овеял их ласковый отеческий ветерок.
Вдруг привычный ход завтрака нарушился: профессор, скрежетнув крепко зубами, ойкнул.
Зоя Леонидовна остановилась на муже вопрошающим взглядом.
Ощупав языком зуб и убедившись, что он цел, Пётр Игнатьевич проворчал:
-Чуть зуб не сломал.
Он сплюнул на ладонь нечто инородное, похожее на овальную бусинку, размером чуть больше овсяного зёрнышка. Вытерев бусинку салфеткой, стал её разглядывать: под твёрдой и гладкой, как стекло, оболочкой была чернота, в которой можно было заметить проблески микроскопических огоньков.
Пётр Игнатьевич поднял брови и покрутил странную находку в пальцах, разглядывая.
Жена полюбопытствовала:
-Что там?
-Бусин, что ли, - ответил он.
-Дай, Петя, взгляну.
Она двумя пальцами взяла с ладони мужа бусинку и поднесла её к глазам.
-И правда, - подтвердила она, - бусинка, только почему-то без дырочки под нить.
-Может, бриллиант, - пошутил Пётр Игнатьевич.
Зоя Леонидовна взглянула на своё кольцо с бриллиантом и произнесла величаво:
-Бриллиант - это я у тебя.
-Я в этом, золотце, никогда не сомневался, - улыбнулся профессор.
-Ещё бы ты засомневался, - с напускной строгостью заявила жена.
-Не могу понять, - сказал он, - гул какой-то странный в воздухе. Слышишь?
-Ничего не слышу.
-Ты прислушайся.
Зоя Леонидовна прислушалась и даже глаза вверх, ко лбу, подкатила, словно пыталась увидеть этот гул.
-Вроде слышу. Вероятно, далеко в небе самолёт. А ещё у нас бывает, что вентиляция в ванной так печально поёт.
-Фёдор Иванович, наверное
-Кто?
-Шаляпин. Странно всё же, - глядел он задумчиво на бусинку, которая вызывала в нём тревожное любопытство, - странно...
Встал, чувствуя тепло бусинки, зажатой в правой руке, в левой - держал чашку чая с лимоном.
-Спасибо, - сказал он.
-На здоровье. А бутерброд?
-Не хочу. Пойду, немного посижу над докладом.
Пётр Игнатьевич пошёл в кабинет.
Там, усевшись за письменный стол, прихлебнул с удовольствием чай с плавающей на поверхности золотистой долькой. Ещё раз задумчиво взглянув на бусинку, положил её на подставку с ручками и карандашами. Перед ним лежала синяя папка с докладом, открыл её.
Но опять этот тихий, монотонный гул, который, как ему показалось, стал немного громче. Гул сбивал с мыслей, тревожил.
"Что же такое, - подумал профессор. - Нет, так невозможно. Надо разобраться." А взгляд его всё притягивала бусинка, своею загадочной чернотою с микроскопическими мерцающими огоньками.
Пётр Игнатьевич был уверен, что гул не уличный, а происходил в доме, но всё же на всякий случай вышел на балкон. Так и есть, на улице не слыхать. Обошёл все комнаты в доме и спустился в гараж - гула нигде не услышал. Постоял задумчиво, хмуря высокий лоб, а мысли всё возвращались к бусинке.
"Это она!" - вдруг уверенно решил он и быстрыми шагами направился в кабинет.
Вошёл и прислушался - гудит в воздухе. Взял с подставки бусинку и поднёс её к уху. Он не смог ясно уловить, что источник гула именно бусинка. Но всё же, всё же... С нею ушёл в дальнюю комнату. Есть! Гудит! И подумал: "Я на верном пути. Но на каком верном пути?"
-Что же ты в себе таишь? - сказал профессор бусинке, входя в кабинет.
Взял с полки лупу и через неё разглядывал. Всё думал, думал, соображал.
Сходил в "темнушку", проверить, какой бусинка отреагирует на темноту. Так и есть, как он предполагал, огоньки не погасли в ней - наоборот, стали видны яснее. Значит, источник света внутри. Очень даже интересно, что за штуковина такая хитрая.
Принял решение - прямо сейчас ехать в институт.
Предупредил жену:
-Золотце, я ненадолго в институт. Скоро буду.
Она открыла рот:
-Петя, мы же...
-Я скоро, скоро, - перебил профессор тоном не терпящим возражений и шустро скрылся в своём кабинете.
Вытряс скрепки из коробочки, положил в неё бусинку и спустился в гараж. Сел в легковушку свою и поехал.
Через пятнадцать минут был в институте, в лаборатории. Включив микроскоп, сел за стол, бусинку пинцетом положил под линзы, настроил резкость... И ахнул, отпрянул от микроскопа и опять к окулярам глазами жадно. Минут десять безотрывно заворожённо глядел и всё бормотал:
-Не понимаю, как это... Невероятно, невероятно... - И уговаривал себя: - Спокойно, спокойно, Пётр Игнатьевич...
Перед глазами была бездна сверкающих звёзд, как если бы он смотрел не в микроскоп, а в телескоп на ночное небо. В разных сторонах, и вдоль и поперёк, неслись огненные хвостатые кометы. Недалеко, казалось только руку протяни и достанешь, светился большой зеленовато-жёлтый шар, и на его поверхности бледнели бесформенные пятна.
-Невероятно! Невероятно! - Он пристукнул ладонью по столу от переполнявшего его изумления. - Спокойно, спокойно, пожалуйста, без лишних эмоций, а то может так и кондрашка хватить.
Пётр Игнатьевич перенёс изображение бусинки с микроскопа на большой прямоугольный экран, который находился на стене - и запылал экран звёздами!
Он встал и подошёл к экрану. Увидел, как нечто тёмно-серое, размером с яблоко, приближалось быстро из глубины и увеличивалось на глазах. А через несколько минут, всё разрастаясь, "яблоко" превратилось в огромную угловатую глыбу, похожую на астероид. Занимая треть экрана, глыба уж очень по-настоящему, мощно и грозно, неслась прямо на него. Профессор широко открытыми глазами, не двигаясь, изумлённо смотрел на неё. Обдала холодком дурацкая мысль: "А вдруг - в самом деле!" Он сделал невольно шаг назад, и всё продолжал неподвижно смотреть на глыбу, пока та благополучно не исчезла за верхний кромкой экрана.
Он растерянно покачал головой:
-Как это сделано?
И быстрыми шагами взволнованно прошёлся по лаборатории, говоря:
-Быть того не может!



В приоткрытую дверь постучали и грубоватый голос спросил:
-Можно?
-Да-да, входите, - ответил профессор, оборачиваясь.
Вошёл доцент Огнев, Геннадий Вадимович. На его смуглом, остроносом лице аккуратно располагались тёмные усики с бородкой.
-Добрый день, Пётр Игнатьевич, - сказал он.
-Да-да, добрый день, Геннадий Вадимович, проходите пожалуйста.
-Со мной такой казус: зажигалку дома оставил. Раскурить трубку нечем. Сегодня выходной, да лето, да пора отпусков, и проблематично найти огонёк. Может, Пётр Игнатьевич, найдётся зажигалка или спички?
-Спички, спички... Посмотрю, где-то, по-моему, лежали в столе.
Профессор, открыв стол, порылся в ящиках, нашёл коробок спичек и протянул его:
-Возьмите пожалуйста.
-Благодарен вам, Пётр Игнатьевич. Вы меня спасли.
-Не стоит благодарностей.
Профессор взглянул на доцента, решая: стоит сказать о бусинке, или нет. Сомнение брало, потому наслышан был, что человек он со вздорным характером и великого мнения о себе. Коллегам он не раз заявлял, что он себя ещё проявит, на поприще науки. Перевернёт их представление о мире.
Профессор всё же решился:
-Приглашаю, Геннадий Вадимович, вас взглянуть на одну занимательную вещицу. Очень презанимательная вещица. Присаживайтесь вот на этот стул. Прошу внимание на экран.
Сидели молча и смотрели на великолепный сверкающий космос. Геннадий Вадимович иногда оборачивался на профессора.
Сбоку экрана показался чёрный рой маленьких пятен.
Пётр Игнатьевич показал на них пальцем и сказал воодушевлённо:
-Смотрите!
-Вижу, астероиды, - пожал плечами Геннадий Вадимович.
-Посмотришь вот так на это чудо и хочется воскликнуть торжественно: бездна красоты и тайн!
-Безусловно.
-Теперь вы поймёте меня, что я чувствовал, когда взглянул в микроскоп, на бусинку, и увидел всё то, что видите сейчас вы.
Спокойствие как ветром сдуло с лица Геннадия Вадимовича. Он недоуменно глядел на профессора.
-Погодите, погодите... - произнёс, наконец, доцент. - Вы хотите сказать, что на экран проецируется с микроскопа? - И насторожился он.
-Вы меня правильно поняли.
-Значит, сейчас, следуя логике, вы мне предложите взглянуть в микроскоп, удостовериться, что это действительно так?
-Для этого я вас и пригласил. Услышать ваше мнение.
-Вы меня заинтриговали в высшей степени! - воскликнул Геннадий Вадимович, вставая.
В волнении взъерошив по привычке на голове тёмные волосы, он уселся за микроскоп, приник к окулярам - и тут же оторвался от них и, меняясь в лице, взглянул назад на экран, затем - на профессора и опять приник к окулярам, долго смотрел, безотрывно, иногда восклицая: "Грандиозно! Бесподобно!"
Поднял взбудораженное лицо с горящими глазами:
-Грандиозно! Бесподобно! Пётр Игнатьевич, разрешите, я возьму её в руки?
-Ну конечно, Геннадий Вадимович.
-Кто вам дал такое бесценное сокровище, как оно очутилось у вас, если не секрет?
-Не поверите, во время завтрака, в овсяной каше. Об неё чуть зуб не поломал.
-А я вот с детства терпеть не могу овсяную кашу. И видно, зря. - Подрагивающим пинцетом Геннадий Вадимович достал из-под объектива микроскопа бусинку и, положив её себе на ладонь, сказал: - Гляди-ка, с первого взгляда - ничего особенного. Обыкновенная яйцевидная чёрная бусинка, - поглаживал он указательным пальцем осторожно и ласково бусинку. - Вы понимаете, Пётр Игнатьевич, что вы теперь натворили в науке?
-А что я натворил? Мне просто повезло: наткнулся случайно. На моём месте мог оказаться любой. Но ничего особенного, считаю я, не произошло. Просто очень искусная вещица. Только не могу себе представить, как это сделано и для чего. Или, вернее - для кого?
-Не согласен категорично. Тут двух мнений быть не должно. Самоочевидно, перед нами самое гениальное открытие всех времён - микровселенная!
-Чтобы это ни было, нужно тщательное исследование. Вы прислушайтесь к ней, она гудит. Гудит, слышите?
Доцент прислушался и воскликнул восхищённо:
-Она песню поёт! Она нам что-то хочет сказать! - Бережно он поместил бусинку обратно под объектив. - Ну и заварили же вы кашу для научного мира - век не расхлебают! - торжествующе он потёр сухими ладонями. - Завидую вам в этом случаю, я в восторге! Глядите, - вдруг ошалело и тихо произнёс он, - корабль летит.
Пётр Игнатьевич увеличил изображение на экране. Длинный, цилиндрической формы остроносый звездолёт, с выбивающимся сзади из сопла красно-синим пламенем, проплыл вдоль экрана плавно.
Они, поражённые, некоторое время глядели молчаливо то друг на друга, то на опустевший экран, где только что был звездолёт.
Тишину нарушил доцент, закричал, как очнувшись, по-сумасшедшему:
-Вы видели, вы видели! В иллюминаторе торчало лицо живого существа!
Профессор в ответ смущённо молчал, он не то что лица не заметил, но и самого иллюминатора не углядел. Да и подозревал, не было ни иллюминатора, ни живого существа, а всё это, возможно, причудилось Геннадию Вадимовичу в восторге чувств.
И буквально через минуту на экране появилась летающая тарелка, плоская и круглая, с горящими огнями по всему периметру кромки борта, тарелка неслась сверху вниз наискось. Оба, таращась, были ни живы ни мёртвы. Сделав крутой вираж, тарелка рванула ещё быстрее и исчезла из виду.
-Вот так номер... - сказал профессор и сел на стул. - Не понимаю ничего.
-Ура-а! - кричал восторженно доцент. - Ура-а! - И обнимал профессора. - Я вас бесконечно уважаю!
В Дверь просунулось красное ядрёное лицо охранника.
-Что за шум? - сказал он. - А, это вы, Пётр Игнатьевич. А то иду, слышу - шум. Мало ли что... выходной. Ну, извините тогда.
Лицо убралось.
-Стой, тёзка!
-Чего? - появилось опять красное ядрёное лицо.
-Подожди, Пётр, сейчас... - Профессор достал из шкафа бутылку коньяка, подошёл к двери и протянул. - Бери, Пётр, дома обмоешь мою важную находку.
Охранник взял бутылку и уважительно произнёс, разглядывая этикетку:
-Коньяк. Видно, дорогой.
-Ну уж не из дешёвых, - добродушно улыбался профессор.
-Обмою, спасибо!
Красное ядрёное лицо и рука с коньяком скрылись за дверью.
Сидели в ожидании, не отрывая глаз от экрана. Уж полчаса прошло, но летательные аппараты больше не появлялись.
Доцент с горячностью говорил:
-Я ничему не удивляюсь в этом мире. Я только восторгаюсь! Я нисколько не удивлён, что, как оказалось, существуют иные миры, которые можно увидеть только в самый мощный микроскоп, да и то, думаю, не всегда! И вполне возможно, наша Вселенная для нас - непостижимая уму своей громадностью, но в тоже время она относительно каких-нибудь других разумных существ в космосе - всего лишь может быть размером с орех, например.
-Вы, Геннадий Вадимович, бурный фантазёр. Но если это так, как вы обрисовали, - с ноткой иронии сказал профессор и улыбнулся, - то будем надеется, что мы в надёжных и добрых руках серьёзных ребят. И они нас не пронзят для взятия пробы или ради любопытства иглой длинной в миллиарды световых лет, и звёзды на нас апокалиптично не упадут с неба.
-Зря вы иронизируете. Теперь легко себе представить, что существуют вселенные, которые могут быть величиною с атом. И живут там цивилизованные народы, которые даже не догадываются о наличии нашего мира, и, по-видимому, ещё долго не будут знать о нас, как и мы о них. Но... - Геннадий Вадимович пальцами левой руки почесал вдруг зачесавшуюся ладонь левой, и неожиданно перескочил на другую тему: - У вас её заберут.
-Простите, что заберут?
-Бусинку, вселенную... Мы могли бы с вами... у вас в руках целая вселенная с высокоразвитыми цивилизациями, до которых нашей цивилизации, как видно, расти и расти не одно столетие. Осознаёте ли вы это? И возможно, она бесконечна. С бусинку размером - а бесконечна её глубина, всё вглубь и вглубь, поймите этот парадокс. А у вас её заберут. Налетит вороньё от науки и политики - и заберут нашу вселенную. Она ведь в какой-то мере стала уже и моей. Сунут вам, как собаке кость, заткнут рот премией. Но как это всё ничтожно по сравнению с тем, что эта микровселенная таит в себе.
-Вот вы о чём...
-Вы понимаете, какие перспективы впереди, какие великие тайны могут открыться перед нами? О! Вы бы знали какой меня обуревает восторг при мысли о предстоящих гениальных открытиях. Даже, возможно, там, в этом микромире вселенной-бусинке, существует свой Творец, свой Микробог обитает. Мы его обязательно разгадаем, и тогда подберём ключи к Творцу нашей Вселенной.
Простодушно улыбаясь, профессор сказал:
-Вот как... Геннадий Вадимович вы мне сейчас почему-то напомнили "Трудно быть богом" Стругацких. Читали? А я увлекался в молодости фантастикой. Ведь действительно - трудно быть богом.
-Оставим фантастику для фантастов. Вы понимаете, в какие невероятные дали мы сможем двинуть человеческую цивилизацию, не дожидаясь будущих тысячелетий.
-Каким таким образом, скажите пожалуйста?
-О, будьте покойны. Главное, есть предмет - эта микровселенная. А результаты не заставят себя долго ждать. Терпение и труд всё перетрут.
-Ну хорошо, допустим, вообразим самое невообразимое, что перед нами не хитроумное изделие, а действительно, как вы называете: микровселенная. Допустим, просветим её, прослушаем, исследуем на сколько возможно. Но этого страшно мало. Только даже проникнуть через её защитную оболочку и не навредить ей самой, будет непосильной задачей. Пофантазируем дальше: туда не запустишь зонды, спутники, космические корабли для исследования. У нас попросту нет технологий для изучения подобных миров, да и не будет никогда, потому что, извините, всё это - чепуха...
Взгляд профессора упал на телефон, и он сразу вспомнил о жене: "Странно, почему не звонила? - Похлопал себя карманам. - Так и есть, свой забыл дома. А этот что?". Подошёл - телефон стоял на "беззвучке", и шёл вызов: на экранчике светился номер его домашнего телефона. Зоя Леонидовна, должно быть, безостановочно звонила и звонила всё это время. Пётр Игнатьевич взял трубку.
-Значит, вы не согласны... - сказал Геннадий Вадимович, - жаль. Очень жаль.
Пётр Игнатьевич сказал:
-Зоя, я оплошал с телефоном.
Геннадий Вадимович, с понимающим выражением на лице кивая усердно, отошёл к окну.
Трубка, сердито говорила:
-До тебя, как всегда, не дозвонишься.
-Выключен был звук, - оправдывался профессор, - а свой забыл дома.
Трубка не слушала объяснений и продолжала:
-Выходной летит насмарку. Нас ждут не дождутся. Раз пять мне уже Коля и внуки звонили.
-Так получилось. Извини. Я тут не один. Я скоро приеду. - И положил трубку.
Доцент с отсутствующим взглядом стоял у окна и торжествующе думал: "Видит Бог, этот случай настал, который я ждал и в который я верил долгие-долгие годы! Такая удача может выпасть человеку только раз в миллион лет. Мне страшно повезло! Я тебя, удача, не упущу. Умру - но не упущу!
-Ну что ж... - прошептал он и радостно взлохматил голову, - наука требует жертв!
-Геннадий Владимирович, извините пожалуйста, время поджимает. - Пётр Игнатьевич, положив бусинку всё в ту же коробочку из под скрепок, убрал её в карман. - Мои заждались. У внука сегодня день рождения.
Протянул свою мягкую руку, прощаясь. Доцент её крепко пожал.
Они вышли из лаборатории.
На улице ещё раз попрощались и разошлись к своим автомобилям.
Профессор уже выехал со стоянки и видел, что Геннадий Вадимович всё стоял неподвижно возле своего авто у передней двери, вероятно пребывая в крепкой задумчивости.



Пётр Игнатьевич предполагал, что доцент Огнев позвонит. И когда в конце дня раздался телефонный звонок, прервав его созерцание неба, то мелькнула почему-то сразу догадка: "Он".
Профессор неохотно поднялся с гамака, медленно подошёл к трезвонящему телефону, со вздохом взял трубку и расслабленно произнёс:
-Чем могу служить?
Знакомый грубоватый голос приветливо ответил:
-Добрый вечер, Пётр Игнатьевич.
-Добрый вечер, Геннадий Вадимович.
-Я не помешал вам?
-Честно признаться, вы меня вернули на землю.
-То есть? - обеспокоился голос в трубке, и в нём мелькнул испуг. - Вы проникли в бусинку?
-Господь с вами, Геннадий Вадимович, - развеселился профессор, - каким способом? Проникать в чужие миры, а тем более в микроскопические, у меня волшебной палочки нет. А может быть, и к лучшему, что волшебная палочка не существует на свете. А то бы наделали делов, не расхлебаешь потом всем миром. Когда ваш звонок прозвучал, я лежал развалясь в гамаке и созерцал небо. И, честно сказать, нескромно забрался мыслями очень высоко. Можно даже сказать, в каких-то дебрях межзвёздных бродил. А вы меня, спасибо, вовремя вернули с небес.
-А бусинка... у вас? Странно думать, не верится... Наверно, в кармане или на столе она, а в ней жизнь идёт своим чередом. Или, вдруг, там страшная война идёт между цивилизациями, а мы и не подозреваем. И наша миссия будет состоять в том, чтобы спасти.
-Бурно работает у вас фантазия! Вам бы романы писать, как Герберт Уэллс. Предположить можно всё, Геннадий Вадимович, и не такое мрачное. Например: эта самая прекрасная вселенная, и в ней царит счастье.
-Вы кому-нибудь сообщали о находке?
-Пока нет. Выходные. Сообщи - и конец отдыху.
-Это вы верно подметили, - обрадовался голос. Затем, сделав короткую паузу, осторожно начал: - Я хочу вас просить об одолжении. Вы, как учёный, не вправе мне отказать и должны понять меня. Хотя бы мне полчаса понаблюдать за микровселенной и кое-что для себя ещё уяснить. Это чрезвычайно важно. Пусть пафосно звучит: но для меня это теперь - главный вопрос жизни. Я вас прошу... Назначьте завтра время, когда вам будет удобно.
-Хорошо, Геннадий Вадимович. Я понимаю. Завтра в девять, в лаборатории.
-Спасибо, Пётр Игнатьевич! Вы даже не представляете... огромное вам спасибо за понимание. До свидания!
-До свидания, Геннадий Вадимович.



Утром ровно в девять Пётр Игнатьевич был в институте. Сунул ключ в замочную скважину... но дверь оказалась не заперта. "Странно, - подумал он, открывая дверь. - Что это?" - Поражённый, он не сдвинулся с места.
Геннадий Вадимович стоял боком к открытому окну в величественной позе, выставив ногу вперёд. Голова была поднята высоко и гордо. Из чёрной курительной трубки, которую он держал на уровне груди, вился синий дымок в его волосатой правой руке, а на её предплечье, у локтя, покоилась волосатая левая.
"Воображает из себя какого-нибудь Наполеона всея Вселенной, - неприязненно подумалось профессору, и уколола досадная мысль: Зря я с ним. Дёрнул же меня чёрт".
Доцент затянулся из трубки и выпустил густое облако дыма. Заметив профессора, обернулся и сказал внушительным тоном:
-А, вы уже здесь, Пётр Игнатьевич. Добрый день.
-Добрый... - с хмурым видом буркнул профессор, входя. - Геннадий Вадимович, - сказал он резко, - у меня в лаборатории не курят. А скажите пожалуйста, как вы оказались тут? Откуда у вас ключ?
-Причём здесь "ключ", "как оказался". Совершенно не важно - как я тут оказался и почему курю. Это такой пустяк по сравнению...
-Ничего себе, пустяк! - возмутился профессор.
-Конечно пустяк, - упрямо говорил доцент, - по сравнению с тем, что у вас целая вселенная в кармане!
-Оставим пока бусинку в покое. Прежде всего я хочу знать, каким образом вы попали в мою лабораторию?
-Извините, Пётр Игнатьевич. Но я должен был обязательно попасть сюда прежде вас.
-Для какой цели?
-Потом вы сами всё поймёте. - Доцент положил курительную трубку на подоконник и вынул из нагрудного кармана светло-коричневой рубашки тёмные очки и надел их.
-Это что-то уже интересное начинается. Бусинку теперь я вам - ни за какие коврижки не дам, не надейтесь!
-Придётся отдать, - тёмные очки уставились на профессора.
-Сейчас уже, разбежался! - по-мальчишески задиристо ответил профессор. - За тёмными очками спрятались, правда глаза колет. - Профессор демонстративно повернулся спиной к доценту. - Можете уходить вон, я вас не задерживаю.
-Р-р-руки вверх! - прорычал доцент.
Пётр Игнатьевич обернулся, подняв брови, и глядел изумлённо то на чёрный в руке пистолет, направленный дулом на него, то на тёмные очки, скрывающие глаза. Такого хода событий он никак не ожидал.
-Как это понимать, Геннадий Вадимович?
-Руки, пожалуйста, вверх, Пётр Игнатьевич.
-Если у вас заряжено по-настоящему, то будьте так добры, аккуратно держите, не трясите оружием. Помните, Геннадий Вадимович, что вы подвергаете опасности чужую жизнь.
-Поднимите руки, Пётр Игнатьевич, я не намерен с вами шутить.
-До шуток ли. Значит, мне поднять руки. А если я не подыму?
-Пожалуйста, поднимите руки.
-Вы, Геннадий Вадимович - интеллигентный человек. А интеллигентный человек, воспитанный на гуманистических принципах, не может применять оружие без крайней необходимости, тем более против безоружного человека.
-Как интеллигент, воспитанный на гуманистических принципах - не могу, - согласился доцент. - Но как учёный вполне имею на то моральное право. Так всегда в науке было, есть и будет: без жертв не обойтись. Тем более ставка - неимоверно громадная. Не сопоставимы, согласитесь, целая вселенная с цивилизациями и одна человеческая жизнь. Поэтому происходящие по ходу дела несуразности - это такие пустяки, которые нужно устранять не задумываясь. Любая жертва окупится тысячекратно. Так что, как видите, моя совесть чиста.
-Вот как! - удивился профессор, качая головой.
-А вы как хотели? Учтите, когда грохочет оружие, музы поют дифирамбы сильному, а справедливость на стороне победителя. Поэтому уж будьте добры, не доводите меня до последнего градуса кипения, поднимите руки.
-Интересный всё же поворот... - профессор поднял руки. - Захватили, значит, в плен? Выворачивать карманы мне будете?
-Оставьте ваши колкости. Опустите руки и отдайте то, что по праву должно принадлежать мне.
-Это по какому праву? По праву пистолета? Хорошее право, ничего не скажешь.
-По праву высшей справедливости, от имени которой я сейчас с вами говорю. Всю свою сознательную жизнь я ждал такой случай. Он мне явился, и его от себя не отпущу!
-Мне понятно одно, вы - настоящий гангстер, бандит.
-Мне без разницы, думайте как хотите. Болтовню в сторону. Отдайте мою микровселенную, и я ухожу.
Хмурясь, Пётр Игнатьевич достал из кармана коробочку, открыл её, двумя пальцами взял бусинку и, приблизившись к доценту, сказал:
-Поёт. Слышите, Геннадий Вадимович?
Доцент стоял неподвижно, держа перед собою пистолет.
Профессор вдруг быстрыми шагами обогнул Геннадия Вадимовича и бросил бусинку в открытое окно.
-Теперь вам не за что держать меня под прицелом. Предметом вашего вожделения я не владею, уж извините меня пожалуйста.
Доцент снял очки и, в изумлении глядя то на профессора, то на окно, гневно закричал:
-Что вы натворили! Кто вам дал право распоряжаться! О!
Он направил пистолет в потолок над собою и раз за разом нажал на курок - раздались щелчки без выстрелов (пистолет был без патронов). Геннадий Вадимович воспользовался им только для того, чтобы попугать. Он положил пистолет на стол, но тут же схватил его и сунул за пояс.
-Да я вас, я вас... - замахал он руками, - я вас!.. Бездарь вы от науки, мыльный пузырь!
Профессор отвернулся и молчал с сердитым видом.
Стремительно подойдя к окну, доцент выглянул на улицу. Снизу, из-под окна, с которого он высовывался, поднялась вверх смешанная стайка голубей и воробьёв. Геннадий Вадимович хотел спрыгнуть на землю: не так уж и высоко, всего лишь второй этаж, но передумал. Убравшись с подоконника, он окатил профессора негодующим взором и торопливо пошёл к выходу. Перед самой дверью он вдруг остановился, обернулся и громко заговорил:
-Такие, как вы, уверены, что миром правят математические числа, формулы и теоремы. Ну как же! Вы довольно известный в науке человек. Можно сказать - светило. Студенты и молодые учёные вам в рот смотрят, каждое ваше слово ловят и верят вам. Верят в ваши эти чёртовы гипотезы - что Вселенная создала человека для того, чтобы он осознал её, осмыслил её величие и красоту. Но ведь это - бредни! Это всё равно что утверждать: человек создаёт роботов для познания и осмысления себя как личности. Вы - глупец, ха-ха-ха!
-Уходите! - сказал профессор.
-Прощайте! - Геннадий Вадимович толкнул дверь и вышел.
Через пять минут он на четвереньках ползал на улице под окном лаборатории и шарил руками по зелёной траве и пёстрым цветам. Профессор видел его, выглядывая осторожно из окна, и, испытывая к нему жалость, чувствовал себя как не в своей тарелке.
Неожиданно прервав поиск, Геннадий Вадимович вскочил на ноги и быстро скрылся. Профессор не отходил от окна, ждал, чутьё подсказывало, вернётся не с пустыми руками.
Так и произошло. Доцент вернулся со звукоуловителем в руках. Он на несколько раз прошёл с прибором предполагаемое место падение бусинки - безрезультатно, бусинка как в воду канула. Он постоял задумчиво, теребя бородку, и, напоследок пробежав взглядом по окнам лаборатории, ушёл.
Пётр Игнатьевич включил экран, хотел просмотреть вчерашнюю видеозапись и попытаться понять - в чём же тут дело, в чём же заключён весь фокус бусинки. Не могла же находиться, на самом деле, в ней целая вселенная со всеми своими галактиками, звёздами, цивилизациями и летающими звездолётами?
Но записи не оказалось. И теперь он понял, для чего было доценту так важно придти в лабораторию первым: он избавлялся от доказательств существования бусинки.
"Попробуй теперь разберись и что-то докажи," - думал профессор, возвращаясь домой.
Он решил никому не рассказывать о чудесной бусинке. Да и что рассказывать? Что он нашёл в овсяной каше бусинку, об которую чуть не сломал зуб и которая, при рассматривании её в микроскоп, была похожа на сияющее ночное небо, усыпанное большими и маленькими звёздами, и даже там что-то подобие звездолётов летало. Кто поверит в такой вздор?
Ближе к вечеру Петру Игнатьевичу позвонил директор института и распространился из трубки густым баритоном:
-Пётр, здорово! Не разбудил тебя? Хотя рано ещё. Тут такая петрушка. Позвонил мне профессор Дьяконов. Говорит, недавно видел возле нашего института, как раз под окнами твоей лаборатории, доцента Огнева. Человек пять с ним молодёжи с пылесосами, и думаешь зачем? Выстригли на газоне всю траву с цветами и пылесосили землю. Что бы это значило, а? Как думаешь?
-Он же со странностями. Попробуй пойми его.
-Вот такие пироги с ослятами. Ну, разберёмся. Передавай, Пётр, своей драгоценной от меня и моего семейства большущий привет. Будь здоров, завтра увидимся.
На следующий день доцент Огнев на работу не вышел, а дозвонившись до своего руководства, заявил, чтобы его с этой минуты не считали сотрудником института и уволили.
По прошествии нескольких дней после истории с бусинкой, к Петру Игнатьевичу среди белого дня, когда дома никого не было, залезли воры, перевернули в кабинете всё вверх дном, но как-то "интеллигентно" перевернули, даже был какой-то относительный порядок в этой перевёрнутости. Нашли воры за книгами потайной сейф и мастерски вскрыли его, но что удивительно - коллекцию очень дорогих старинных монет, которая находилась там, не украли.
Зато на кухне воры похитили все крупы, а соль и сахар там зачем-то рассыпали по столу.
Сомнений у Петра Игнатьевича не было относительно того, кто побывал у него в "гостях". Но делиться с кем-то своими соображениями не стал. И к удивлению Зои Леонидовны и сына, примчавшегося по просьбе матери, философски спокойно отнёсся к этому чрезвычайному происшествию, - покачал головой, вздохнул и сделал вывод:
-Нет, это были не воры. Перевернуть все бумаги, вскрыть сейф и не взять дорогие монеты, и при этом украсть все крупы, - развёл он руками, - как хотите, но это были не воры, а какие-то несчастные сумасшедшие. К тому же, видно, голодные. А я голодным всегда искренне сочувствую. Так что не стоит вызывать полицию.
Профессор говорил правду. Доценту Огневу он действительно сочувствовал.
Через некоторое время доцент Огнев как бы напомнил Пётру Игнатьевичу о себе ещё раз. На пустых улицах города, глубокими ночами, стали появляться люди с приборами звукоизмерения. До утра они методично прочёсывали квартал за кварталом. За неделю они прочесали значительную часть города, - и прекратили, не видно их было больше.
"Неужели нашли? - задумывался Пётр Игнатьевич. - Неужели тогда, под окном, бусинку птицы склевали? А теперь он её вычислил? А вдруг... Нет, нет, не может быть. Но только как это так сделано было? - ломал он голову и не мог найти для себя ответа.