Ухожу, но не прощаюсь

Ухожу, но не прощаюсь


гл. 1

В начале июня в Троицкую родительскую субботу -- день поминовения всех усопших -- супруги Подберезкины отправились на старое кладбище, находившееся всего в двух автобусных остановках от центра города. На женщине было чёрное платье в пол с длинным рукавом и чёрная косынка, на мужчине -- чёрный костюм в рубчик.

Этому кладбищу давно уже не хватало места. Его северная оконечность упиралась в покатый берег местной речушки,
густо заросшей кустами черёмухи. С других сторон вплотную подступали кварталы новостроек. И хотя местные власти давно уже открыли новый колумбарий, жители областного центра предпочитали хоронить своих родных и близких, как и в прежние времена, в гробах на старом кладбище.

На Троицу обычно стоит ясная погода. Вот и этот день не стал исключением: было безветренно и тепло.
Волокнистые стайки облаков, толпившиеся на небе, не торопились никуда убегать. Острый, смолистый запах листвы приятно щекотал ноздри. Юркие ласточки высоко парили над землёй.
В местном храме семейная пара присутствовала на заупокойном богослужении: вспоминали о людях, которые покинули этот мир, ставили свечи в память о близких, подавали заупокойные записки. Выйдя из храма, супруги направились по главной аллее к захоронениям своих родственников.

Муж, Илья Ильич, был высоким представительным, начинающим полнеть мужчиной с вьющимися седыми волосами.
Его бледное уставшее лицо выглядело отрешённым, как у погружённого в себя человека.
Несмотря на солидный возраст, он продолжал оставаться на трудовом посту. Будучи известным в литературных кругах поэтом и переводчиком, занимал должность заместителя главного редактора в местном издательстве «Прогресс».

Его жена, Анна Сергеевна, маленькая круглолицая женщина, на фоне мужа ничем особенным не выделялась. Она постоянно держала супруга за руку, а тот по своей привычке шёл такими широченными шагами, что ей невольно приходилось семенить.

Народу в тот день пришло много, большинство заявилось семьями: в основном люди ходили за водой, а также относили мусор к специальным контейнерам.

Сначала супруги побывали на могилах родителей мужа: убрали сухие ветки, прошлогоднюю листву, очистили землю
от травы. На могилки посадили живые цветы (анютины глазки), купленные перед входом на кладбище. Серебряной краской подкрасили металлическую оградку.
Потом перешли к захоронениям её родителей и навели там порядок. А затем помянули родственников рюмочкой водки, закусив огурчиком и помидорами.

После того как всё намеченное было сделано, собрав свой нехитрый инвентарь в полиэтиленовый пакет, семейная пара двинулась к выходу, но пошли они не по главной аллее, а по боковой, намереваясь хоть немного срезать путь.
Иногда им на глаза попадались заброшенные могилы, густо заросшие сорной травой, с покосившимися крестами и надгробиями. В таком случае супруги старалсь быстрее пройти мимо, ибо не исключено, что у людей, которые здесь покоятся, никого не осталось в живых и помолиться за них некому. А это немой укор таким благополучным семьям, как Подберезкины,
у которых имелась многочисленная родня.

Через несколько минут ходьбы они услышали шум двигателя с характерным перестуком. И вскоре невдалеке от аллеи увидели свежевырытую могилу. Рядом с ней возвышалась тёмно-серая куча жирной глинистой земли. Тут же находился работающий красный мотоблок с тележкой, на которую двое бородатых работников в чёрной униформе затащили сначала один увесистый чёрный камень, затем другой.
"Что они тут делают? -- недоумевал Илья Ильич. -- На похороны явно не похоже".

Присмотревшись, он заметил, что чёрные камни -- это не что иное, как две части отполированного мраморного надгробия.
На одном камне золотыми буквами было выгравировано «Калюж», на другом – «ный». На одном –- «Семён», на другом -- «Семёнович». Подберезкин посмотрел на дату смерти и ахнул: голова налилась свинцом, защемило сердце... Он сразу узнал это надгробие -- оно принадлежало его учителю и наставнику, известному писателю Калюжному Семёну Семёновичу.
Именно под его руководством Илья Ильич когда-то делал свои первые шаги на литературном поприще.
-- А что здесь такое происходит? -- с негодованием выкрикнул Подберезкин. -– Почему разрушили памятник?
Работники с удивлением переглянулись.
-- Мы производим перезахоронение бесхозных могил, -- ответил ему один из них и добавил. -- Тут трава уже
с человеческий рост.
-- А памятник никто не разрушал, -- сказал другой. -- Два года назад был сильный ураган. Упал огромный тополь.
Пять могил пострадало, но четыре восстановили родственники, а на эту никто не пришёл.

-- А вы знаете, кто здесь похоронен? -– громко прокричал Подберезкин и употребил непечатное выражение.
Бородачи недоумённо пожали плечами.
-- Семён Семёнович Калюжный –- известный сценарист и драматург! По его сценариям снято три фильма. А его детские сказки изданы во многих странах мира!
-- А мы-то здесь при чём? -- возразили ему работники кладбища и скривили лица. -- Нам говорят, мы делаем. А если что не так, разбирайтесь с начальством...

Платон Платонович Ланко долгое время работал бригадиром камнерезчиков, изготовляющих памятники, и лишь совсем недавно занял кресло директора кладбища. Он был рослым мужчиной плотного телосложения с абсолютно лысой головой.
Отметим одну его особенность: добродушная улыбка, располагавшая к себе людей, почти никогда не сходила с его лица.

Ворвавшись в кабинет директора, супруги Подберезкины устроили самый настоящий скандал, обвинив руководителя ритуальной службы в самоуправстве, а заодно и во всех смертных грехах. Но нет худа без добра: Платон Платонович
наконец-то смог узнать, какое бессмертное наследие оставил после себя его земляк Семён Семёнович Калюжный. А когда семейная пара выпустила пар, директор кладбища прояснил ситуацию.

Как оказалось, всё делалось по закону. Никакого самоуправства не было и в помине. За могилой Калюжного никто
не ухаживал, она заросла травой, надгробие оказалось разрушенным. Найти ответственного за захоронение не удалось.
По этой причине могилу признали бесхозной, заброшенной и приняли решение об эксгумации. Останки из бесхозной могилы изъяли на основании разрешения специализированной службы и перезахоронили в другую могилу в самом конце кладбища у ручья, где должна быть установлена табличка с указанием сведений об усопшем.
-- Там даже при мелком дождике всё залито водой, -- проронила Анна Сергеевна.
-- Ну что делать? Других мест у нас нет, -- развёл руками Платон Платонович.
-- Но ведь раньше для признания могилы бесхозной требовалось решение суда, -– возразил Подберезкин.
-- Сегодня это не обязательно, -- замотал головой директор. -– Теперь мы сами решаем, бесхозная могила или нет. Главное, чтобы со дня захоронения прошло не менее двадцати лет.
-- На некоторых европейских кладбищах останки закапывают в той же могиле, только на большую глубину, -- заметила Анна Сергеевна.
-- Ну, мы пока что живём не в Европе, -- улыбнулся Платон Платонович. -– Но если такой закон примут, будем исполнять…

гл. 2

Вернувшись домой, Илья Ильич ещё долго переживал случившееся: он нервно ходил по рабочему кабинету и всё никак
не мог успокоиться.
Его учитель написал пять сценариев, четыре романа, имел множество журнальных публикаций. А кто об этом помнит?
Печально, конечно, что у него не было семьи и родных, но многочисленные читатели, зрители, посмотревшие его фильмы,
в конце концов, писательская братия не имели права так быстро его забыть.
Режиссёров почему-то знают в лицо. Третьесортный актёришка, который произносит только одну фразу: «Кушать подано!», известен всей стране. О нём пишут критики, он не вылезает из телевизора. А кто помнит сценаристов? Кто о них вспоминает? Да никто! Литераторы -- самые обездоленные, самые обделённые славой люди с незавидной судьбой.
А если к кому-то и приходит признание, то, как правило, только после смерти.

Подберезкин остановился, тяжело вздохнул, а потом снова начал ходить по кабинету.
Ну раз таких писателей, как Калюжный, предают забвению, то что говорить о других, калибром помельче, к которым он относил и себя. О нём-то уж точно забудут на следующий день после похорон. Обидно и досадно. Но тут уж ничего не поделаешь, как говорится, каждому своё.
А если меня похоронят рядом с родителями в самом конце кладбища у ручья, то мне будет крышка. Кто туда потащится? Да там большую часть года без резиновых сапог просто не пройти.

Он снова остановился, вытер пот со лба, а затем стал мерить широкими шагами свой кабинет.
Как же много зависит от расположения скорбного места. Взять, к примеру, захоронение Анны Ахматовой в Комарово.
Так как оно находится у дороги к Щучьему озеру, то людям, идущим купаться, очень удобно посещать её надгробие.
И неудивительно, что на могиле поэтессы почти всегда много живых цветов.
И тут ему в голову пришла неожиданная мысль: «А что, если купить участок на кладбище где-нибудь у входа на сухом возвышенном месте, мимо которого постоянно ходят люди?». От этой мысли стало легче дышать, тепло разлилось в груди.
Почему-то вспомнился вчерашний репортаж по телевизору. Оказывается, в Израиле лучшим подарком на день рождения всё чаще становится богатый памятник, заранее приготовленный и установленный на дорогом участке престижного кладбища. Сегодня на любом из действующих кладбищ Израиля легко обнаружить множество фешенебельных мраморных и гранитных стел, на которых порой даже высечен портрет, но присутствует только одна дата -- дата рождения, вторая пока не проставлена. По существующей статистике, более 60% надгробий там заказывают для живых людей.
К слову сказать, есть информация, что в самом дорогом некрополе мира -– на древнем еврейском кладбище в Иерусалиме –- имеет бронь и Алла Пугачева.

Да и в русских деревнях делали себе гробы. Вспомнился старик из рассказа Шукшина, который сам сострогал себе гроб.
«Что я, не знаю, какой мне гроб сделают? –- говорил он. -- Тяп-ляп —- и готово. Лежи потом... в хреновом гробу. Там сук вылезет, там трещина... На кой мне это надо? Я лучше сам... всё тут по-людски сделаю. Я её, каждую тесиночку-то, с лаской обделаю, аккуратно... Как жених в ём буду лежать!».

гл. 3

Промучившись несколько дней, Илья Ильич не выдержал и поехал на кладбище. Платон Платонович, увидев литератора, был ему несказанно рад и тут же повёл его к месту нового захоронения Калюжного.
Вид ухоженной новой могилки, к которой вела отсыпанная гравием дорожка, полностью удовлетворил Подберезкина, к тому же здесь уже были установлены гранитные бордюры и отреставрированное надгробие.
-- Как видите, свои обязательства мы выполняем, -- с довольной улыбкой заявил Платон Платонович. –- Теперь мы знаем, кто здесь лежит, и, поверьте нам, за этой могилой будет особый уход.
-- Я тоже долго к нему не ходил, -- покаялся Подберезкин. -- Теперь буду регулярно навещать своего друга и наставника.
-- Вот это правильно, -- поддержал его директор кладбища. –- Нельзя забывать своих старых друзей.

Просьба поэта о приобретении участка рядом с главной аллеей нисколько не удивила Платона Платоновича.
Вопрос упирался только в деньги. Но так как Подберезкин, не торгуясь, сразу согласился заплатить требуемую сумму,
вопрос решился сам собой.

На следующий день, после того как все документы были оформлены и оплата произведена, Илья Ильич вместе
с директором кладбища зашли на вожделенный участок, утопающий в душистых кустах сирени. Участок оказался средних размеров: три метра на четыре с металлической оградкой. Он находился рядом с главной аллеей недалеко от входа, как и просил Подберезкин.
-- А что здесь было раньше? – спросил литератор. -– Никак тоже бесхозная могила?
-- Вот и не угадали, -- ответил хозяин ритуальной службы. -- Тут покоились врачи: муж и жена – евреи. На днях их дети, приехав из Израиля, забрали их останки для перезахоронения на земле обетованной. От прежних хозяев остались лишь низенькая деревянная лавочка да небольшой железный столик в углу.
Платон Платонович постучал по оставшимся аксессуарам и убедился, что они надёжно закреплены.
-- Теперь поклонникам вашего таланта будет удобно подходить к вашей будущей могилке, -- изрёк он, -- возлагать цветы и отдавать вам дань памяти.

Мужчины присели на лавочку и поговорили за жизнь, обсудив последние городские новости…
Посмотрев по сторонам, Подберезкин заметил несколько выразительных изваяний: ангелов в скорбных позах, домашних животных, человеческих фигур в полный рост.
-- Да, здесь мне без хорошего надгробия не обойтись, -- невольно вырвалось у него.
-- Это уж, само собой, -- кивнул головой Платон Платонович. -- Тут лежит много заслуженных и известных людей. Поэтому и надгробия здесь соответствующие. Не секрет, что по памятнику люди судят и об усопшем.

Вы, кстати, какой материал предпочитаете для надгробия: гранит или мрамор?
-- Я даже не знаю, -- растерялся Илья Ильич. -– А что лучше?
-- У каждого камня свои особенности, -- сообщил Платон Платонович. -- Гранит долговечен, не даёт усадку, не трескается
в результате воздействия солнца, дождя, снега. Если мраморный памятник простоит в среднем двадцать лет, гранит -- более ста. К тому же гранитный памятник не выцветает, его не нужно реставрировать, все рисунки и надписи на нём сохраняются и
не расплываются.

Мрамор хоть и дешевле гранита раза в два, но, к сожалению, его нужно периодически очищать. Оседающие на нём предметы, например листья деревьев, могут в течение короткого времени вызвать появление характерных пятен. Вон видите белого ангела на соседнем участке? -- показал он рукой. -- Его поставили пять лет назад, а на нём уже виден неприятный желтоватый налёт.

-- А что если сделать из бронзы или латуни? -- спросил Илья Ильич.
-- Категорически не советую, -- предостерёг Платон Платонович. -- Слишком много охотников за цветными металлами развелось в последнее время.
Они ещё некоторое время пообсуждали специфику изготовления надгробий, а потом, встав с лавочки, стали прощаться.
-- Если определитесь с памятником, -- напоследок сказал Платон Платонович, -– звоните, не стесняйтесь. Выполним любой ваш заказ и установим в наилучшем виде. И не забудьте про эпитафию: это тоже очень важно. Они обменялись визитками, и директор кладбища ушёл по своим делам.

гл. 4

Оставшись один, Илья Ильич присел на лавочку и задумался. Да и как тут не задуматься, если вся атмосфера на кладбище
к этому располагает.
Раньше ему даже в голову не могло прийти, что придётся заняться таким щекотливым делом. Конечно, это могла бы исполнить Анна Сергеевна, но бог его знает, кто первый из них уйдёт в мир иной. А на Союз писателей надежды мало: сварганят чёрт знает что, сляпают какой-нибудь безликий барельеф -- и дело с концом.
Нет-нет!.. Такую важную работу нельзя доверять посторонним людям. Тем более что врагов и завистников
в Союзе писателей у него было предостаточно.

Первым памятником, о котором он подумал, была вздымающая в небо птица с распростёртыми крыльями. Только птицу, конечно, лучше заменить на Пегаса, как воплощение мятежной души поэта.
Но немного поразмышляв, он отказался от этого варианта. «Слишком помпезно и претенциозно. Я всё-таки не Пушкин
и не Евтушенко, чтоб ставить себе подобный монумент».

И он стал перебирать в памяти другие изваяния, которые могли бы ему подойти. Перед глазами сразу же возник памятник Пушкину в Царском селе скульптора Р. Баха.
«Бронзовый мечтатель» в расстёгнутом сюртуке сидит на скамейке, подперев правой рукой голову. Он о чём-то задумался и ни на кого не обращает внимания.
Удивительно, но у многих людей при виде этого памятника возникало желание залезть на скамейку, чтобы увековечить себя рядом со знаменитым поэтом. Не избежал этого соблазна и Есенин. В 1924 году вместе со студентами сельскохозяйственного института он взобрался на памятник Пушкину и сфотографировался. Впрочем, кто из нас в юности не озорничал, тот пусть
бросит в меня камень.

Почему-то многих писателей скульпторы изображают сидящими на скамейке с книгой в руках, что создаёт некую статичность. А вот авторов памятника Евтушенко в городе Зима Иркутской области в этом никак не упрекнёшь. Фигура высотой 2,5 метра выполнена из бетона и покрыта бронзовой краской. Эмоциональный и порывистый при жизни поэт запечатлен скульптором Е. Скачковым в стремительном движении: выставив вперёд руки, он будто и после смерти продолжает обращаться к своему читателю с невидимой сцены. А его крылатая фраза «Поэт в России больше, чем поэт» давно уже стала любимой фразой Подберезкина.

В памятнике Бунину–гимназисту в Ельце авторам удалось передать внутреннее волнение в душе будущего писателя. Скульптор Н. Кравченко изобразил Ивана Бунина подростком, сидящим на ограде городского сада в непростой период его жизни. Лицо Бунина вдохновенно и задумчиво. Проучившись в гимназии чуть больше четырёх лет, в 1886 году он не смог продолжать учёбу, так как у его семьи просто не хватило денег, чтобы заплатить за обучение.
Сложенные на ограде фуражка и шинель гимназиста только подчёркивают перелом в его судьбе.

«Томит меня немая тишина.
Томит гнезда немого запустенье.
Я вырос здесь. Но смотрит из окна
Заглохший сад». И. Бунин.

«А ведь бывают памятники не писателям, а героям их произведений, -- неожиданно мелькнуло в голове. – И такой памятник может иметь успех даже больший, чем собственное изображение автора». Илья Ильич вспомнил скульптурную композицию, иллюстрирующую один из эпизодов романа-эпопеи «Тихий Дон».
Григорий встречает Аксинью на берегу Дона. Он ведёт поить коня, а его прекрасная соседка, босая, спускается к реке
с ведрами за водой. Скульптор Сергей Кальченко изобразил момент, когда Григорий, ведя дружескую беседу, в шутку перегородил ей дорогу, тем самым увековечив в бронзе отрывок из романа:
«Аксинья примиряюще улыбнулась и сошла со стежки, норовя обойти коня. Григорий повернул его боком, загородил дорогу.
– Пусти, Гришка!
– Не пущу.
– Не дури, мне надо мужа сбирать.
Григорий, улыбаясь, горячил коня; тот, переступая, теснил Аксинью к яру.
– Пусти, дьявол, вон люди! Увидют, что подумают?
Она метнула по сторонам испуганным взглядом и прошла, хмурясь и не оглядываясь».

Нельзя не отметить высочайшее мастерство скульптора. Чего только стоит выделанная шлычка, женская рубаха, заправленная в юбку, которая, не морщинясь, охватывала крутую спину и налитые плечи Аксиньи.

Между прочим, из-за этого отрывка у Подберезкина случился казус на уроке русского языка в 9-м классе. В сочинении он, как и писатель, написал "увидют" через букву "ю", за что и получил двойку.
-- Но ведь у Шолохова так написано, -- возразил он учительнице.
Ей, наверное, следовало сказать, что таким был говор донских казаков. Но учительница была молодой и неопытной -- и потому растерялась. А затем, насупив брови, строго заявила ученику:
«Вот когда получите Нобелевскую премию по литературе, как Шолохов, тогда можете писать, что вздумается, а до тех пор, чтобы не остаться на второй год, вам придётся писать по правилам русского языка».
Ссылки на авторскую интонацию она во внимание не приняла.

«Удивительное дело, но память человеческая иногда хранит имена людей, таких как Герострат, которые совершенно этого не заслуживают, -- возмущался Илья Ильич. -- Другие же становятся известными только благодаря цепочке случайных обстоятельств». Так случилось, к примеру, с французским журналистом Виктором Нуаром, чья гибель прославила его на века. Он имел привлекательную внешность и ещё при жизни был любимцем женщин, но успех у дам, который он имел после смерти, ему даже не снился.
Главная причина, по которой люди идут к этой могиле на Парижском кладбище Пер-Лашез, кроется в пикантной истории.

Все дело в том, что, когда тело убитого журналиста привезли в морг, у него произошла эрекция. Если говорить простыми словами — встал член (pardon madame!). Учитывая сей факт, скульптор Жюль Далу, работая над бронзовым монументом для могилы Виктора, сделал заметную выпуклость в области паха. А вскоре у парижанок появилась легенда, согласно которой, если потереть промежность и поцеловать памятник в губы, можно улучшить сексуальную жизнь и забеременеть.
На сегодняшний день эти места уже отполированы до блеска многочисленными поклонницами. И хотя на кладбище захоронены такие известные люди, как Оноре де Бальзак, Эдит Пиаф, Оскар Уайльд, однако надгробия этих известных людей не столь посещаемы, как могила простого журналиста.

Подберезкин перебрал в памяти ещё несколько вариантов.
Вспомнил сдержанное надгробие из гранита Гиляровскому на Новодевичьем кладбище, величественный монумент Твардовскому в длинном тяжёлом плаще на Страстном бульваре, слишком суровое изваяние Шукшину. А скромненький бюстик Фёдору Михайловичу Достоевскому в Александро-Невской лавре
показался ему невыразительным, разве что надпись на надгробии привлекла внимание:
"Истинно, истинно глаголю вам: аще пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода."

Илья Ильич и раньше сталкивался с этой фразой из Евангелия, но так и не смог понять её смысл. Вроде бы всё должно быть наоборот. Выжившее зерно даёт новый урожай, а погибшее -- ничего. Но не для каламбура же сказал это Достоевский, здесь должен быть смысл. Нужно найти хоть какое-то объяснение, ну хотя бы для себя.
«А что, если для наглядности заменить зерно картофелиной? -- стал рассуждать Подберезкин. -- Останется картофелина
в земле в добром здравии, ну и будет томительно прозябать. А если из неё пойдут новые ростки, которые, высосав из картофелины все соки, станут новыми растениями и дадут клубни, то она погибнет, превратившись в гниль. Зато появится новый урожай.
Такое бывает на войне: если солдат прячется в окопе, как премудрый пескарь, то ничего не происходит. А вот если погибнет, закрыв собой амбразуру, то обеспечит победу своему подразделению.
А мысль-то оказывается очень простая. Необходимо тратить все свои душевные силы, время и здоровье, а на войне, если понадобится, отдать и жизнь, чтобы обеспечить будущее своим детям, своему народу, своей стране".

гл. 5

Из всех памятников наиболее удачным, по мнению Ильи Ильича, являлся памятный знак на могиле Андрея Дементьева работы Зураба Церетели. Памятный знак представлял собой открытую книгу, на одной странице которой находился овальный портрет поэта на эмали. Также на страницах книги можно было прочитать стихи автора:
"Все будет также после нас. И слава Богу".
А следующая строчка: "Никогда ни о чём не жалейте вдогонку" -- звучит как завещание Андрея Дементьева.

«Кстати, мне тоже не мешало бы придумать прощальные строки», -- прикинул Подберезкин и стал припоминать эпитафии известных литераторов.

"Мир ловил меня, но не поймал"
/Григорий Сковорода/

«Прохожий, ты идёшь, а не лежишь, как я.
Постой и отдохни на гробе у меня.
Сорви былиночку и вспомни о судьбе.
Я дома. Ты в гостях. Подумай о себе.
Как ты, был жив и я, умрешь и ты, как я…»
/М. Е. Салтыков-Щедрин/

«Но нечто есть во мне, что не умрёт,
Чего ни смерть, ни времени полёт,
Ни клевета врагов не уничтожит,
Что в эхе многократном оживет».
/Лорд Байрон/

«Так мы и пытаемся плыть вперед, борясь с течением, а оно все сносит и сносит наши суденышки обратно
в прошлое».
/Френсис Скотт Фитцджеральд/

«И чaшa скорби и тоски
Полнa слезaми тех,
Кто изгнaн обществом людей,
Кто знaл позор и грех».
/Оскар Уайльд/

Почему-то пришли в голову и последние слова А. Эйнштейна:
«Свою задачу на Земле я выполнил; время уходить»

К сожалению, ни одно из изречений великих Илье Ильичу не подошло. Глубокомысленные сентенции о том, что «жизнь на земле -- лишь миг», его также не устраивали. Перебрав в памяти события своей жизни, он вспомнил, что всегда уходил
из гостей по-английски. И нужная эпитафия родилась сама собой:
"Ухожу, но не прощаюсь".
«Здорово! –- качнул он головой. –- Прямо про меня».

гл. 6

В это время у входа на кладбище послышался отдалённый шум. На парковочную площадку перед чугунными воротами подъехало сразу несколько автобусов, из которых стали выходить люди. Тут же вынесли гроб и установили его на тележке, накрытой красной тканью. Прибывшие выстроились в колонну, и, когда распахнулись ворота, процессия двинулась по главной аллее.

Подберезкин не смог усидеть на лавочке, вышел со своего участка и стал внимательно наблюдать за траурным шествием. Впереди шёл военный оркестр, исполнявший похоронный марш. За ним большой чёрный джип вёз тележку с гробом. Затем шли родственники и знакомые, а замыкали колонну, судя по баннерам и транспарантам, представители различных организаций. Здесь присутствовали учителя из городских школ, врачи областной больницы, представители администрации и священнослужители. Изредка в людском потоке мелькали знакомые лица местных литераторов.

«Кого это так хоронят? – удивился Илья Ильич. -- В последний раз с такой помпой хоронили разве что нашего губернатора. Да и то тогда было меньше народа».
Среди проходивших мимо людей он заметил сотрудницу своего издательства Нину Васильевну Румянцеву –- стройную светловолосую женщину в проволочных очках. Он подошёл к ней, поздоровался и поинтересовался, кому это такие почести.
-- А вы что не в курсе? -– изумилась она. -– Это же наш местный поэт Пётр Угрюмов. Наше издательство в прошлом году выпустило сборник его стихов.
-- Да-да, вспоминаю, -- махнул рукой Подберезкин. -– Но он мало писал. У него, если мне не изменяет память, было всего две книжки.
-- Конечно, писал он мало, -- согласилась Нина Васильевна, -- но душевно. Многие его песни и частушки сегодня поют
на свадьбах.

-- И потому такие пышные похороны?
-- Нет, не поэтому, -- замотала она головой. – Он очень много сделал для нашего города будучи депутатом Городского собрания. Не дал закрыть среднюю школу № 3 в промзоне, помог с ремонтом.
Парк Дубки около озера -– это тоже его инициатива. А новая больница? Только благодаря ей моя мать осталась жива. Я бы не довезла её до Москвы.
Дорогу к садоводствам тоже он пробил. А кто критиковал городских чиновников за воровство? Кто писал в следственный комитет, чтобы у нас навели порядок? Ему за это даже дом спалили.
Ну и наконец, его знаменитая студия литературного мастерства, которой он руководил в нашем доме культуры. Многие его ученики стали неплохими журналистами, поэтами и прозаиками.

гл. 7

Уже дома за вечерней чашкой чая Илья Ильич рассказал супруге о приобретении участка, а также поделился с ней своими планами на будущий памятник, но должного понимания с её стороны не встретил.
-- Ставить себе памятник при жизни -– это неправильно, -- пристыдила его Анна Сергеевна, -- не по-христиански.
Человек не вправе давать оценку себе самому. Это должны делать другие.
К тому же тем самым ты подвергаешь себя опасности, призываешь к себе духов смерти, -- супруга перекрестилась. --
И они, услышав тебя, явятся на твой зов, приближая твою смерть.
В деревне, где прошло моё детство, один мужчина изготовил себе надгробный крест. Работал он долго, шлифовал камень, выбивал на нем узоры, похожие на вьющийся хмель. Через неделю после окончания работ этот мужчина утонул.

А в соседней деревне мужчина страдал клаустрофобией и очень не хотел лежать в закрытом гробу. Поэтому он заранее сколотил себе гроб с окошками. Умер он сразу же после окончания работы от укуса змеи. На тот момент ему только-только исполнилось тридцать пять лет.
Не поленись, -- настаивала супруга, -- загляни в толковый словарь: слово "надгробие" трактуется там как
"сооружение на могиле для увековечения памяти умершего. Памятник на месте последнего пристанища человека". Иначе это просто скульптура и не более того.

И тут вдруг раздался телефонный звонок. Илья Ильич подошёл к телефону и взял трубку. Звонил Платон Платонович:
-- Я работаю директором кладбища всего месяц, -- виноватым голосом сообщил он, -- поэтому ещё не вник во все тонкости похоронного дела. Только что проконсультировался с юристом.
Сам памятник мы вам сделаем, как я и обещал, – это не проблема, а вот установить его на участке согласно инструкции мы сможем только через год после похорон.

-- Это почему? – спросил Подберезкин.
-- Дело в том, что гроб по истечени времени сгнивает и под тяжестью земли проседает. Это дает сильную усадку грунта, и на месте захоронения может появиться провал, что приводит к деформации покрытия или перекосу памятника. Приношу свои искренние извинения за то, что несколько погорячился и ввёл вас в заблуждение...
-- Ничего страшного, Платон Платонович, не переживайте, -- после небольшой паузы ответил ему Илья Ильич. –- Я, если честно признаться, тоже погорячился, увлёкшись вашей идеей. Но моя жена категорически против установки памятника при живом муже и, думаю, разубедить её будет непросто.
-- Наверное, вы правы, -- глубоко вздохнул директор кладбища, затем попрощался и выключил телефон.
10.2022год. СПб