Отрывки из литературной автобиографии. Отрочество. Часть-1

…Наконец начинается подростковый возраст.
У нас во дворе живёт тётя Лёля - весёлая пожилая женщина, у которой есть собака Валет. Тётя Лёля организатор, работает в ЖКО – жилищной конторе и потому, собрав нас со всего двора, ведёт в лес с ночёвкой, на ту же речку Каю.
Нас человек десять. Мы рады походу, рады большой собаке, которая кажется нам чуть ли не охотничьей собакой - легавой. Во «всяком случае уши Валета висят как у таких собак.
Иногда и сегодня вспоминаю вечерний костёр, пение “блеющих» по бараньи куличков на закате – эти странные птицы бесконечно забираются вверх, а потом пикируют и делают оперением звук «бе-бе-бе»…
Утром задымленные и не выспавшиеся готовим завтрак - гречневую кашу с тушенкой, завтракаем и пока тётя Лёля спит в тени густолиственной берёзы, мы уходим на поиски грибов и ягод…
Голубика и ало-красная костяника с семечком внутри очень вкусны, и поедаются с удовольствием, но привлекает и экономическая составляющая собирательства – ягоды, как и грибы в лесу – бесплатны…
Под ольховым густым кустом, в ворохе серых, мягких прошлогодних листьев, я нашел «гнездо» груздей!
Белые, хрустко-крепкие, с закруглёнными ломкими краями, с паутинкой бархатной бахромы на границе с исподом, пахнущие грибницей и осенью, они прячутся под палыми листьями, сидя на коротких ножках один рядом с другим, штук до десяти. Маленькие, часто прячутся под шляпками больших.
Найти, обнаружить такую семейку, всё равно что сокровище откопать - поэтому, для русских людей сбор грибов это страсть - безобидная и экономически выгодная…
А солёные грузди, зимой с картошечкой - это деликатес неизвестный самым продвинутым гурманам, здесь в Англии, да и во Франции тоже.
Я не говорю уже о груздочках под хрустально чистую, холодную водочку.
За такие деликатесы здесь, в Европе, можно брать любые деньги!
Об экономической стороне вопроса так пространно, потому что современный человек привык всё мерить на деньги - тогда этого или не было или было значительно меньше.
После таких походов, мы становимся дворовой коммуной, повинуемся и уважаем тётю Лёлю как племенного вождя.
Возвращаемся из лесов успокоенные, менее шумные, довольные…

…С той поры начинаются наши с дворовыми приятелями летние походы на день, с утра до вечера, в разные пригородные леса за грибами и за ягодами. Тётя Лёля осталась где-то позади, за кадром - мы ходим только своей мальчишеской компанией…
Домой почти ничего не приносим - всё съедаем прямо на месте. Даже грибы - маслята пытаемся жарить на костре, на углях, слушая как шипит грибное масло, выдавленное жаром из коричневых, с ярко жёлтым, прохладным исподом, грибочков.
Это уже вершина лета - кругом тяжёлая, усталая и зрелая зелень, готовящаяся к осенним переменам погоды.
Как правило, я самый старший из походников, но не лидер, а так - второй- третий в «команде», хотя силён, лучший футболист - играю за клубную команду.
Может быть поэтому, в те времена, мне как-то одиноко в самой весёлой компании - поиски себя растянулись на долгие годы перехода из детства в отрочество.
Я запоем читаю разные по жанру книжки – больше приключения и классику, хотя не знаю зачем мне это нужно. Жизнь одинокая, тоскливая, с обидами непризнания и непонимания моего состояния окружающими.
И моё непонимание окружающих, уравновешивает драму взросления - я недоволен всеми, да и самим собой недоволен…

…Уже заставляют переживать и тосковать безответные влюбления, заканчивающиеся долгим и трагическим разочарованием - естественно, никто не знает о моей влюблённости, тем более объект влюблений…
В школе, мне нравятся те кому я не нравлюсь, и наоборот.
Жизнь постепенно превращается в пытку, усугублённую патологической стеснительностью.
О девочках и женщинах ничего не знаю и думаю, что это существа другой породы. Тут и естественное целомудрие, и романтический идеал в стиле Дон Кихота и «Всадника без головы» Майн-Рида – в памяти остаются какие-то черноглазые креолки в кринолинах!
Теперь, я понимаю, что так и надо было - стеснительность помогает сосредотачиваться внутри себя, а самоуглублённость, погружённость в свои «неудачи» и переживания их, формируют личность!
Непохожесть формирует комплекс исключительности кругом – с радостью подхватил мотив - «В книгах гений Соловьёвых, Гейне, Гёте и Золя, а вокруг от Ивановых, содрогается земля».
Это из Саши Чёрного, который в юности был моим любимым поэтом...

Сумасшествие взросления, начисто вытеснило во мне жажду путешествий…
Хотя нет - помню, в шестнадцать лет поездку за ягодой, в деревню под Байкалом…
От автобуса надо было идти по просёлку до места - пешком километров пятнадцать.
К несчастью, я обул в лес старые ссохшиеся сапоги и натёр кровавые мозоли уже после трёх километров ходу.
До деревни дохромал, с кривой от боли физиономией.
Там, с местными играл в футбол босиком, а на утро, для леса сделал бродни из бересты и ходил в них целый день – в юности внешний вид одежды мало смущает, как впрочем и естественная необычность поступков и слов…
В тот раз ягоды не набрал, но боль от мозолей запомнил на всю жизнь…


Родители в мою жизнь не встревали - приходилось всё расхлёбывать самому. Все ссадины порезы, ушибы, были теперь моей ответственностью - семьи это не касалось и жизнь шла как в большой деревне…
После шестнадцати лет начался период песен Галича, Окуджавы, Высоцкого. С другой стороны, очень интересовала способность йогов владеть своим телом и чувствами. Начал делать дыхательную гимнастику, по книге йога Рамачараки…
Тогда же, стали возникать конфликты со сверстниками, «нашими» и «не нашими».
Кодекс чести «джентльмена» тяготил своей беспокойной обязательностью, но и выручал, когда после неудачной, проигранной драки, вдруг тебя начинали уважать словно победителя.
Без драк, как и без девочек и разговоров о них нельзя было прожить, а лес и походы отодвинулись куда-то в сторону. – как сегодня говорят «гормоны давили»!
Однако осенью все мои друзья, и я с ними, ездили за ягодой: голубикой, смородиной, брусникой…

…Помню одну такую поездку.
Нас было четверо и уплыли в путешествие с комфортом, на теплоходе, в хорошую, солнечную погоду - на проплывающих мимо берегах разливалось осеннее многоцветье тайги!
От пристани ушли в деревню Черемшанку, по глинистой, петляющей по покосам дороге.
Пришли туда вечером, ягодников много, присутствуют несколько девушек, наших ровесниц.
Ночевали в бесхозной избе - из деревни люди выезжали в город бросая дома без присмотра. Познакомился с симпатичной толстушкой, у которой была старшая сестра. Оставив сестру у костра, пошли с толстушкой к реке. Сидели разговаривали, потом целовались. Потом нас нашла сердитая сестра и загнала толстушку в дом.
Вспомнился Пастернак, которым я тогда увлекался: «Ночь, чёрное небо, тьма, пролёты ворот…».
А в реальности - звёзды растянувшиеся по небу Млечным Путём, насторожённая тишина загадочной и страшной тайги, словно в мечтательном забытьи дремлющей вокруг горсточки деревенских домов…
Утром проспали, компанией долго завтракали – обедали у костра. Прохладный воздух, чистое голубое небо, солнце поднимающееся над зелено-жёлтыми кружевами берёзовой листвы…
Съели все припасы и пошли в лес, но ягоды-брусники, не нашли. Оголодали...
На костре сварили ведро кипятку со смородиной.
Получилось что-то вроде сиропа и пили с сахаром, которого было в избытке. Выпили каждый кружек по пять, по шесть. Потом стали нападать друг на друга и прыгать на раздувшихся от воды животах - было очень весело!
На закате решили уходить домой и с утренним теплоходом уплывать в город.
Кто-то предложил идти на теплоход по ледянке - зимней тракторной дороге вдоль Большой Речки…
Ещё по свету, перешли пару раз холодную глубокую речку бродом и опустилась ночь - темнота наступила кромешная.
Я почему-то шел последним и ничего не видя перед собой, слышал только пыхтение идущих впереди и изредка, у впереди идущего, на рюкзаке брякал котелок.
Тропка была неровная, узкая и под общее хихиканье все часто падали, а при падении гремели кружками - ложками в рюкзаках!
Шли часов шесть. Промокли и устали зверски. Речку переходили раз пятнадцать. Часа в три утра вышли на берег Ангары, к пристани.
Дул речной, прохладный ветерок, мы измотанные переходом, голодные, замерзающие, сбившись в кучку и тщетно пытаясь согреться, сидели в ожидании теплохода несколько часов казавшихся бесконечными. В шесть утра подошёл теплоход, мы загрузились, но сидеть и вновь мёрзнуть пришлось на верхней палубе -теплоход был забит ягодниками…


2001 год. Лондон. Владимир Кабаков


Остальные произведения Владимира Кабакова можно прочитать на сайте «Русский Альбион»: http://www.russian-albion.com/ru/vladimir-kabakov/ или в литературно-историческом журнале "Что есть Истина?": http://istina.russian-albion.com/ru/jurnal