Четыре звонка

Бог или природа, – я уж не знаю кто, – дав человеку почти божеский ум, выдумали в то же время для него две мучительные ловушки: неизвестность будущего и незабвенность, невозвратность прошедшего.
А.И. Куприн


Виктор Зуйков разложил перед собой восемь разноцветных бумажек, на каждой из которых был написан телефонный номер. Тут было три розовых, две зеленых, одна желтая и две голубых. Некоторые номера уже успели потеряться в закоулках памяти и представляли собой только наборы цифр. Кое-какие номера Витя помнил. Он знал, кому они принадлежат, так же хорошо, как и то, что хозяева этих телефонов вряд ли будут рады слышать его голос.
Он отложил бумажки со знакомыми номерами в сторону, а остальные смял и выкинул. Теперь перед ним лежали четыре цветных квадратика.
Витя допил кофе, проглотив добрую половину кофейной гущи, сгреб бумажки в карман и отправился на поиски телефонной будки. Сотовый он оставил рядом с пустой чашкой.
Большая черная туча, которая еще каких-то пару часов назад лишь подчеркивала горизонт, теперь нависала над городом. Витя пересек двор, поглядывая на тучу, и на всякий случай переложил бумажки во внутренний карман куртки. Двор был пуст. Люди разошлись по домам, предпочитая наблюдать за дождем из окон своих квартир.
Витя свернул за угол дома и вышел на автобусную остановку. На скамейке под навесом сидел скучающего вида дядечка с пышными завитыми кверху усами.
– Зажигалки не будет? – Спросил он.
– Не курю, – сказал Витя, но дядечка, по-видимому, не расстроился.
– Правильно, – кивнул он. – И не надо.
– Не буду, – пробормотал парень и, убедившись, что проезжая часть пуста, перешел на другую сторону улицы в неположенном месте.
Пройдя пару кварталов, Витя свернул в переулок и прошел мимо группы подростков, окруженных клубами табачного дыма. Три парня и две девушки сидели у стены, смачно затягиваясь сигаретами и провожая Виктора взглядами, полными вызова и бьющей через край юношеской мудрости. И то, и другое было ему знакомо, и ни то, ни другое его не волновало. Он закашлялся и прибавил шагу.
Час ушел на поиски телефона. А час стоил многого.
Когда он закрыл за собой дверь телефонной будки, одышка почти сводила его с ума. Витя закинул руки на аппарат и чуть ли не повис на нем. Крепления телефона угрожающе скрипнули.
Отдышавшись, парень сплюнул на пол и извлек наугад первую бумажку.
Вот оно, настоящее наказание. Вот, чем всё заканчивается.
Он набрал номер и с часто бьющимся сердцем стал ждать ответа. Гудки в трубке, как автомобильный клаксон, разрывали барабанную перепонку. Промежутки между ними, казалось, вытянулись в вечность.
– Алло, – ответили ему.
Виктор набрал в легкие воздуха, но не смог произнести ни слова. Рука предательски дрогнула и попыталась кинуть трубку на рычаг телефона. Дышать стало труднее.
– Алло! – Повторили на другом конце провода.
– Да, – сказал Витя, едва справившись с дрожью в голосе.
– Вам кого?
– А… Таню можно?
– Сейчас…
Виктор быстро переложил трубку в левую руку, а правую вытер о куртку и принялся теребить ею провод. Что станет он говорить, когда услышит этот голос? С чего начнет?..
– Алё! – Мысли его были прерваны.
– Привет, – произнес он.
– Алё! – Повторила Таня.
Видимо, он лишь подумал о приветствии.
– Привет, Таня, – громче повторил Виктор.
– Здравствуй, Витя, – был ответ.
Неважное начало. Как бы там ни было, продолжать нужно.
– Как ты поживаешь? – Как можно развязнее спросил парень.
– Бывало лучше. Тебе чего?
Витя надеялся, что этого вопроса вообще не будет. Или что он хотя бы будет не сразу. И что будет задан не таким тоном.
– Я это… Тань… Ты прости меня за всё, а?
– Слушай, если ты надеешься, что я вернусь, то забудь.
– Я…
– Я тебе уже говорила, – прервала она его. – У меня своя жизнь, у тебя – своя.
– Да, помню… Тань… Прости меня и всё. Мне больше ничего не нужно. Только прощение твое.
– Витя…
– Погоди, – Виктор почувствовал, что знает, как это сказать. Ему даже показалось, что в легкие поступает больше воздуха. – Я знаю, что у тебя есть парень, и я счастлив за тебя. За вас обоих. Правда, – он кашлянул. – Я доставил тебе много неприятностей. Много плохого сделал. Я сожалею об этом. Не знаю, как тебе доказать, что я сожалею. Поверь уж. И прости. Скажи, что прощаешь. И я навсегда исчезну из твоей жизни. Я обещаю.
Из трубки доносились только звуки дыхания. Витя снова поменял руки. Он понимал, что выжал из себя всё, что мог. Если Таня не простит его, то он больше ничего ей не скажет.
– Ну… – наконец ответила она. Голос ее звучал спокойно и несколько устало. – Ладно. Прощаю тебя. Не так уж и плохо всё у нас было, – Витя с облегчением закрыл глаза. – Ты это… насовсем-то не пропадай. Может, еще увидимся как-нибудь. В кафе наше сходим, чаю попьем. А то… Да ладно.
Витя молчал. Он на самом деле не знал, что говорить дальше.
– Ты чего молчишь? – Спросила Таня.
– Да так. Думаю. Ну… Спасибо тебе за всё.
– И тебе спасибо. Так ты позвонишь?
– Я… позвоню…
– Тогда пока.
– Прощай, – сказал Витя и положил трубку.
Не так невыполнимо, как казалось. Витя рукавом куртки вытер испарину со лба, смял бумажку с номером, приоткрыл дверь будки и выкинул ненужный более кусочек бумаги на тротуар.
Туча потемнела и стала будто ниже. В воздухе запахло озоном. Где-то вдалеке грохотал гром.
В кармане оставалось три номера. Всё еще много. Всё еще трудно. Виктор перемешал их, как лотерейные билеты, и вытянул следующую бумажку.
Чтобы набрать этот номер, понадобилось меньше силы воли.
– У аппарата! – Ответили ему.
– Здоров, друг.
– О, ты. Привет.
Вот и он так отреагировал. Витя прикрыл трубку рукой и откашлялся в сторону. Сплюнул на пол.
– Как дел?
– Да ничего. Слушай, Вить, я на обеде… Сейчас ухожу уже. Давай, вечером позвонишь?
«Ага, дозвонишься до вас вечером», – подумал Виктор.
– Серега… Я быстро, – сказал вслух. – Вечером меня тут уже не будет.
– Ну, валяй.
– Друг… За тот раз… Что я тебя того… Подвел…
– Подставил, Вить. Это называется подставил.
– Да, подставил. Прости меня, друг. Дурак я был. Не соображал ничего. Теперь соображаю. Научился…
– Витька, да все мы дураки.
– А я особенный дурак. Серега, правда… Если бы вернуть ситуацию… Я бы не сделал так. Подло я поступил. Простишь?
– Давно простил. Если бы не та ситуация, я б Катьку не встретил. Теперь вот женимся. Благодаря тебе, Витёк! Ты, кстати, на свадьбу-то придешь? Свидетелем будешь?
Витя до боли в кисти сжал трубку телефона.
– Свадьбу на 25-е назначили, – продолжал Сергей. – Ты куда пропал?
– Тут я. Не… Серег, я не потяну свидетеля… Пусть Андрюха Коваль будет. Он такое любит. А я… не… И вообще не будет меня тут 25-го.
– А… Уезжаешь куда-то?
– Вроде того. Ну, спасибо, что простил, друг.
– Да ладно тебе. Говорю же, давно простил.
– Вот и хорошо. Прощай, друг.
– До встречи! Ха! Прощай… Смотри, а то может на свадьбу придешь?
Витя бросил трубку на рычаг, словно она обожгла ему руку. Он ощущал, что времени остается немного, а нужно было сделать еще два звонка.
Появилось странное чувство. Прощение не приносило ему того облегчения, которого он ждал. Давящее ощущение в груди оставалось. Словно он не до конца избавлялся от груза вины за совершенные ошибки, не полностью раскаялся в них. Хотя… Наказание за ошибки, за каждую из них, находилось настолько близко, что парень чувствовал его дыхание затылком.
Виктор выбросил ненужную бумажку наружу. Поднявшийся ветер подхватил ее и, смешав с прочим мусором, понес по улице. На асфальте появились маленькие темные пятна, возвестившие начало дождя.
Наказание перестало дышать в затылок и выглянуло из-за левого плеча парня, наблюдая, как его трясущиеся пальцы нажимают на кнопки аппарата, подписывая очередной приговор.
– Перезвоню, – ответил голос брата и в трубке раздались короткие гудки.
Витя в нерешительности поглядел на бумажку, сомневаясь, выкинуть ее или попытаться еще. Новый приступ кашля принял решение за него. Парень набрал номер снова.
– Я… – начал брат.
– Нет уж, давай сейчас, – отрезал Виктор.
– О! Брат, ты?
– Я.
– Вить, я с девушкой тут…
– Это ненадолго, Жека.
– Ну, валяй, жги, – сдался брат.
Виктор набрал обжигающего воздуха в легкие и понял, что предыдущие звонки были намного легче.
– Жека, брат… – Начал парень и понял, что было бы неплохо сначала подготовить речь для каждого звонка. – Звоню, чтобы… извиниться перед тобой.
– За что? – С искренним удивлением спросил Женя.
– За… всё, что ли… Ну, за то, что когда-то бил младшего брата, за то, что забирал себе лучшие конфеты, за то, что смеялся над ним, – Витя перечислял грешки перед Женькой, по ходу вспоминая новые и новые, и чувствовал себя полным гадом. – За то, что в десятом классе вытащил деньги из твоей копилки, за то, что пообещал взять с собой на природу и не взял, за то, что месяц назад рассказал маме про то, что ты живешь с девушкой, не спросив у тебя, нужно ли об этом рассказывать…
– Витек, ты чего? – Спросил брат. – С дуба рухнул?
– Да нет… Просто виноват перед тобой… Не хочу, чтобы ты на меня зло думал…
– Точно рухнул. Ты это, давай-ка, самобичевание прекращай, окей? Вот если б ты не наговорил всего, я бы уже и не вспомнил никогда об этом. Делать мне нечего, только ерунду всякую помнить.
– Ну, мама-то на тебя конкретно наехала…
– И что? Она всегда наезжает. Ты бы лучше хорошее что-нибудь вспомнил. Как ты кораблик мне сделал из картона, и он плавал быстрее всех во дворе. Как нашел на улице пятьсот рублей и сводил меня в кино. Как сделал мне на даче лук и стрелы, и мы пытались в карасей стрелять. Только караси быстрее стрел оказались…
Женя продолжал говорить и смеяться, но Витя уже ничего не слышал. Слезы застилали ему глаза, он пытался стирать их рукой, но они появлялись снова и снова. Не в силах больше терпеть, парень бросил трубку на рычаг, сполз на пол будки и зарыдал, уткнувшись носом в грязное стекло.
Дождь барабанил по крыше, по стенкам стекали потоки воды, начиная просачиваться вовнутрь. Витя очнулся, когда первая капля упала с потолка на его щеку. Он поднял голову, увидел, как по улице спешат люди, кто укрывшись зонтами, кто – газетами или портфелями. Ни один человек не смотрел в его сторону, будто лежащий на полу телефонной будки парень был вполне нормальным явлением.
Виктор почувствовал, как из груди к горлу поднимается тугой комок, больно растягивая гортань. Парень попытался проглотить его, но комок лишь остановился, причиняя еще большую боль. Тогда Витя дал ему волю и через секунду выплюнул кровавый сгусток на стенку будки. Алый кусочек внутренностей медленно пополз по стеклу к полу.
Врачи говорили, что так будет перед…
Витя рывком поднялся и снял трубку. Быстро набрал номер.
Гудок.
– Да? – Ответила мама.
– Мам… – хрипло сказал парень и кашлянул. – Мамочка, привет!
– Витя! – Мамин голос переполняла радость. – Ты как?
– Хорошо, мам, хорошо. Нормально.
– А что с голосом?
– Да это так, мам, ничего. Как ты? Как папа?
– Мы в порядке, сынок. Папа на смене сегодня, вернется утром только. Рем по тебе соскучился. Сидит, вон, на меня смотрит. С ним же никто, кроме тебя, не играет…
– Мам, я это, что звоню-то…
– Что-то случилось, Витя? Я чувствую, что что-то случилось…
– Да просто прощения хотел попросить… Что не звонил тебе часто… То есть, что редко звонил… Ну, что не звонил почти… Надо было почаще… Прости, а?
– Ты что глупостями занимаешься? – С укором сказала мама. – Взрослый уже, сам можешь решать, как и что тебе делать. Конечно, мы были бы рады, если б ты почаще звонил. Или приехал когда-никогда. Отцу тут помощь нужна в гараже, да на даче скоро картошку копать и ягоду собирать, просто побыл бы с нами…
– Я… мам… – Грудь стало сдавливать. Легкие будто поползли вверх, перекрывая собой кислород. – Конечно, мам.
– Ты курить-то бросил? Дымил, как паровоз…
– Бросил недавно, мам. Был на исследовании у врачей. Сказали, что если не брошу, то…
Следующий кровавый сгусток отхаркнулся сам собой. Витя почувствовал вкус крови во рту, легкие
(или уже все внутренности?!)
прыгнули вверх и застряли в горле. Воздух остался в глотке, не имея возможности проникнуть дальше.
– Витя! Витя! – Закричала в трубку мама. – Ты что замолчал?! Тебе нехорошо?! Ты где?!!
Виктор Зуйков сделал попытку проглотить воздух, чтобы обрести силы хотя бы попрощаться, но с ужасом понял, что больше никогда не сможет сделать ни одного вздоха. Голова закружилась, голос матери стал отдаляться, рука выпустила трубку. Та глухо ударилась о стенку телефонной будки и маятником закачалась на проводе. Кровь выплеснулась из горла и залила обувь Виктора.
Эмоции ушли. Больше не было ни сожаления о первой выкуренной сигарете, ни ненависти по отношению к тем, кто дал ему эту сигарету, ни чувства бессилия перед желанием достать из пачки очередной никотиновый патрон и выпустить его в молодой неокрепший мозг.
Витя понимал, что свои последние «прости» он сказал всем, кому хотел, и кому это было действительно необходимо.
Вскоре и эти мысли поглотила мгла.
Высоко в небе прогрохотал гром, который будет грохотать еще сотни тысяч лет после того, как умрет последний человек. Дождь не переставал. На этот день у него была работа. Ему предстояло смыть очень многое.