Дезертир

Лагерь белых людей за холмом дышал дымом костров, ветер, словно коршун, подхватывал его у самой земли, рвал на лоскуты. Где-то напротив, у самого подножия, где колючая поросль переходит в молодые ели, расположился лагерем вождь Белая Лошадь и его две сотни воинов. Над лагерем Лакота дыма почти не было, костры их не чадили, а горели высоко и благородно. Аборигены с детства знали, чем следует кормить красного зверя.
Солнце, прыгая с облачка на облачко, скатилось к Медвежьему Бьютту и спрятало краешек в Плохих Землях. Осмелел и зашептался в еловых ветках ветерок.
Кусающий Волчонок сидел на корточках, положив на колени ружьё и трогая руками свежий снег. Пальцы щипало и Волчонок блаженно жмурился.
- По Чёрным Холмам тебе его не догнать, - сказал Кость и качнулся в ухе Волчонка.
- Ты слишком болтливый для кости, - заметил тот. То ли вслух, а то ли про себя. Дух, живший в талисмане, не нуждался в движении губ, чтобы услышать Волчонка.
След лежал перед ними. Совсем чёткие отпечатки уходили вверх по холму, периодически теряясь в жухло-зелёных проплешинах под деревьями.
- Он был здесь на рассвете. Он тебя по-прежнему опережает. Ты не смог даже сократить разрыв во времени.
Кусающий Волчонок промолчал. Второе утро Месяца Падающих Листьев выдалось на редкость холодным. Похоже, зима будет снежной и тяжёлой - бизоны опять уйдут на юг, и племенам придётся последовать за ними...

Лакота почуяли приближение белого человека ещё до того, как среди деревьев показалась фигура. Навострили луки, но в чужака не полетела ни одна стрела – лакота никогда не нападают на одиночку, особенно если в его глазах нет жажды крови и лихорадочного блеска золота. Пришелец не выглядел опасным, даже ружьё волочил, как докучливую палку.
…Он увидел дикарей, только когда подошёл к ним почти вплотную. Больше десятка краснокожих, тающих в лунном свете и танце лесных теней, растворяющихся в уханье совы и трескотне цикад. Он застыл поражённый; даже лица больше похожи на вырезанные из коры маски с двумя чёрными провалами, откуда глядела бесконечная дикость чащоб, тьма пещер и холод ледников с вершин гор. Было в их позах что-то медвежье, в движениях волчья стать и орлиная мудрость.
Среди лесных воинов выделялся один, высокий и тонкий. Плечи, как и у остальных людей лакота, стягивала одежда из бизоньей кожи, на ногах штаны того же материала, вот только из оружия лишь костяной нож в ножнах, зато мешочков, каких-то пучков, зубов, когтей, клыков и ремешков в волосах было гораздо больше, чем у его товарищей, а левое ухо оттягивала костяная серьга из фаланги пальца. Естественно, человеческого. Джек знал, кто такие шаманы, слышал о мистической силе, о способности похищать души врагов. Он хотел обратиться к нему, сказать: «я пришёл не воевать, не трогайте меня», но язык превратился в бесполезный корешок, а в рот словно набили листьев.
Бледнолицый миновал краснокожих, спотыкаясь, трясясь от холода и страха, никто из них так и не поднял оружие, сквозь тонкие губы не просочилось ни единого звука. Он слышал, как преследующие его солдаты остановились и что-то кричали индейцам – ответом им стала вязкая тишина.

Последний раз пропустив между пальцев снег, Волчонок поднялся, придерживая ружьё. Он нашёл его под древней елью, одной из тех красавиц, которые его соплеменники называли Растущая над Танка, то есть над самим Великим Духом. Рядом - горсть патрон и порох.
Кусающий Волчонок растоптал порох, закинул оружие на плечё и пошёл за едва различимыми следами, что открываются любому охотнику - здесь сломанная веточка, там растоптанный гриб или примятая трава. Тогда он думал, что настигнет беглеца у Лисьего ручья. Но ручей он пересёк ещё до рассвета, поднялись почти до вершины холма, а беглец так и не показался.
На самом деле, этого просто не могло быть. Волчонок обрёл имя на этих холмах, две зимы учился здесь общаться с Духами и Предками, исходил всё - от Медвежьего Дома до Плохих Земель. Белый человек же, только ступив в тень священных холмов, должен был помутиться разумом и уйти вслед за шорохами леса куда-нибудь на болота. Однако ж...
На него, прядая ушами, взирал олень. Рога раздвигали молодые деревца, У этих гордых животных есть дар незаметно возникать из конопатой листвы и тумана, и так же незаметно исчезать. Олень не собирался играть в исконную игру двух племён «убеги-поймай» - человек пришёл не за добычей, и он это знал.
Волчонок вгляделся во влажные глаза цвета речного ила, почувствовал, как ноет отбитое о камень копыто и забирают воздух ноздри. Он пасся здесь два часа назад, и видел, как прошёл белый человек. Видел, как вело его другое детище лесов, а над ним, в свою очередь, простиралась сила кого-то, могущего дотянуться до силы этих холмов.
Волчонок, как и любой другой коренной житель этой земли, никогда не бывал одинок, в лесу, в горах или где-либо ещё. Он слышал щебет белок, чувствовал, как ласкает солнышко спину пригревшегося на камне варана, слышал, как дышат в тёмных ложбинках под нависающими камнями летучие мыши. Он ловил тень орла, чувствовал, как ворочается в плече старый наконечник стрелы.
- Ему помогают Духи, - нашептала тем временем на ухо костяная серьга то, что только-только созрело в голове.
Олень развернулся и исчез в чаще, бесшумно качнулись задетые рогами ветки.
- Ты можешь их отыскать и спросить?
- Они мне не ответят. Ты знаешь, кому ответят.
Да, Кусающий Волчонок знал.
Он сошёл с тропки, по которой шёл белый человек. Дальнейший путь лежал через ущёлье, по которому ленивой змейкой тёк ручей, между трёх больших муравейников, похожих не седые старческие головы, поросшие бородой и усами, по упавшему бревну через бурелом.
В подарок Помнящему Предков он взял из муравейника несколько маленьких камешков - никто не знает, зачем муравьи собирают их, но каждый обладает силой, а мудрый шаман способен через них говорить с Духами - и отвязал от волос коготь орла на лоскуте кожи. Один из самых сильных его оберегов. Кусающий Волчонок, тогда ещё едва вставший на путь шамана, нашёл огромного мёртвого орла и отогнал от него койотов. Гордые птицы летят умирать в Чёрные Холмы, а этот не добрался до священного места совсем немного, буквально пары взмахов могучих крыльев. Волчонок попросил у духа покровительства, и с тех пор коготь вплетён в волосы.
- Ты расстаёшься с очень сильными духами, - пропела кость. В тихом, похожем на дыхание замерзающей реки, дыхании Волчонку послышалось осуждение.
- Знаю. Ты очень с ним сдружился, но этого духа я хочу его подарить великому человеку.
Кость помолчал.
- Мы не знаем, что такое дружба и привязанность. Я запросто могу стать оберегом другого воина, даже из другого племени, если на то будет твоя воля, и если он докажет, что достоин того.
- Вы знаете, что такое верность, - сказал Волчонок, хотя и не понимал – если люди могут чувствовать привязанность, почему духи не могут? Это же высшие существа, они гораздо ближе к природе, чем мы…
Немалой кровью Волчонок продрался через густые заросли облепихи. Когда-то во время пляски горных духов здесь случился обвал, и теперь полянка перед пещерой усеяна камнями самых разных размеров, уже поросших мхом и кустами кислой лесной ягоды. Вход в пещеру скрывался за пристройкой из самых крупных камней, и походил на одно их приземистых творений белого человека. Белые люди прячут вход за дверью, и вешают тяжёлые засовы, чтобы сберечь свои жалкие сбережения. Здесь же двери не было, от полуденного солнца вход закрывала плетёная занавеска. Из щелей между камнями высушенные пучки трав и цветов, в стороне на плоском валуне сушились тушки зайцев.
Волчонок положил ружьё на камни, вошёл. В ноздри ударила горчичная смесь дыма, запаха камня и горьких трав. Посреди пещеры тлели угли, по потолку и стенам ползали, как болотные улитки, лиловые пятна. Было жарко и душно.
Помнящий Предков был здесь, он плавал в дыму, как гадюка по туманному болоту. Шаман вдыхал дым от тлеющих пучков травы и разрисовывал стены. Рука с меловым камнем выписывала на стенах пещеры причудливые растения и чудных животных, одни духи знают, в каких грёзах привидевшиеся великому шаману.
Ростом Помнящий Предков едва доставал Волчонку до середины груди и казался скорее усохшим пнём. Волосы были заплетены в две косы и спускались до самой земли.
Между сжатых в линию тонких губ просачивались тягучие звуки, мало напоминающие речь лакота или какого-то другого племени. Волчонок услышал запах земляники, почуял, как ползут в горах ледники, кожей ощутил стрекот стрекоз.
- Раханда, – позвал Волчонок его древним именем. Ему было неловко отвлекать шамана от общения с камнем, но ждать, пока тот соизволит заметить гостя, не было времени.
Шаман медленно повернул голову вправо, потом влево, краем глаза увидел гостя, моргнул; рука выписала зигзаг и добавила к нему листья, как у ядовитого плюща.
- Раханда, это я… - Волчонок сделал четыре шага, продираясь сквозь дурманящий дым, коснулся плеча шамана.
Помнящий Предков вздрогнул и выронил мел. Резко обернулся.
- Кусака! Нельзя же так пугать! Ты чуть не изгнал из меня последних духов!
Кусакой Помнящий Предков называл Волчонка в ту пору, когда тот жил в этой самой пещере, и днями и ночами бродил с наставником по холмам.
- Но ты же меня видел…
- Я думал, предки опять посылают мне видения, - Раханда обезоруживающе улыбнулся.
Волчонок улыбнулся в ответ.
- Помнящий Предков, ты знал, что я приду.
- Конечно же нет! Ты меня сильно напугал мальчик - старик покачал головой - Здесь так редко бывают люди, что я уже отвык от их запаха. Будешь похлёбку? У меня уже всё готово, на двоих как раз хватит.
Шаман направился к кострищу. Волчонок попытался поймать взгляд, но тот ускользнул, как мышь-полёвка от слепого филина. И всё же там промелькнула искорка смеха.
- Поесть я загляну как-нибудь в другой раз, - ответил Кусающий Волчонок. - Принесу с собой оленьего мяса, мы будем есть и курить трубку...
- Есть и курить трубку мы будем сейчас, - ответил шаман. - Я это предвидел.
Он снял с раскаленных камней две глиняные миски, в которых дымилась ароматная жидкость. Потянулся, сухие пальцы ухватили из костра пару угольков, бросили в похлёбку. Между делом он проронил:
- Белый человек идёт в Пещеру Ветров.
- Искать жёлтый металл?
- Ты не хуже меня знаешь, что этому сокровища не нужны.
Волчонок вспомнил глаза незнакомца, чёрные, словно тот позаимствовал их у совы. В них притаилась боль и усталость, в то время, как в глазах солдат за его спиной был только лихорадочный блеск. Кивнул.
- Мы спросим сегодня духов. В том числе и о том, почему ты не смог его догнать.
Они поели. Волчонок высыпал на плоский камень, заменявший стол, камешки из муравейника и аккуратно положил коготь орла с лоскутком кожи. Помнящий Предков усмехнулся.
- Ты хочешь сказать, что я уже старая развалина, и не могу сам выйти за добыть себе талисманы для ритуалов?
Волчонок открыл было рот, но старик оборвал его взмахом руки.
- Не говори ничего. Я и правда уже слишком стар, ты не можешь представить, насколько… Даже пыль не поднимается следом за моими ступнями. Обленилась, - добавил он ворчливо. – Спасибо за подарки – они придутся как нельзя кстати. А теперь садись, я расскажу тебе кое-что. Знаю, ты выпрыгиваешь из штанов, чтобы поплясать вокруг костра и бросится в погоню, но обожди немного.
Он добыл из углубления в камне, служившего импровизированной полкой, две трубки, принялся неспешно набивать их из кожаного мешочка.
- Что ты знаешь о тех, с кем сражается твой народ?
- Они… - Волчонок помедлил, подыскивая слова. - Каждый белый человек видит доблесть в том, чтобы выторговать у тебя в обмен на топор как можно больше шкур, а не в том, чтобы угнать у другого племени лошадей, или одолеть в честной схватке – с одним ножом против когтей и зубов! - медведя.
Белые люди пришли с востока на больших кораблях, что летают по ветрам подобно стервятникам, они подчинили огонь и заключили его в ружья, а металл оружья и орудия, которое они привезли из-за моря, настолько гладок, что можно увидеть собственное отражение. У них есть сила и упорство, есть коварство – у одного человека его столько, что хватило бы, чтобы целое племя, к примеру, ирокезов, со стыда отправилось бы в изгнание в великие равнины.
Их лихорадит от металла цвета солнца, - продолжал лакота, - а в глазах при виде него появляется мёртвый блеск. Они умеют вспарывать нутро гор, и доставать его оттуда, словно мы сердца птиц и диких собак. Они не просят прощения и не приносят жертвы духам, уходят, оставляя зияющие раны.
- Точно. Настоящие дьяволы, да? – хитро прищурился Помнящий Предков.
- Кто? – не понял Волчонок.
- Дьяволы. Злые духи.
- Но духи не могут быть злыми… Духи – это знаки, которые выписывает в воздухе падающий лист, следы, что когтями оставляет на дереве медведь, это дождь и гроза…
- Я воспитал в тебе прекрасного оратора, - с удовольствием сказал старик. – Племя пойдёт за тобой, если Скачущую Лошадь заберут к себе праотцы. У белого человека есть легенда о дьяволах – злых духах, которые ничего не созидают, а только идут по пути разрушения. Но мне кажется, он сам и есть – дьявол.
Волчонок хотел спросить, откуда шаману известно о духах белого человека, но тот сказал нечто, что заставило Волчонка поперхнуться вопросом.
- Ты всё правильно о них сказал, мне остаётся только обобщить – они метят во владыки мира.
- Как такое может быть? Мир – это же то, что нас окружает, верно? Бескрайность прерий, зелень лесов, дожди и грозы, мы-звери… как у всего этого могут быть владыки?
- Мы и звери, - сказал старик. - Мы и звери – так сказал бы тот, за кем ты так упорно гоняешься, и любой другой в их бело-синей братии. Звери там – Помнящий Предков выудил откуда-то дикое зелёное яблоко, - а люди тут. И звери должны отдавать им шкуры, кости и мясо. До конца, до последней капли крови.
Он подцепил длинным ногтем кожуру и принялся чистить яблоко на пол.
- И так же всё остальное – вода из горных рек должна безвозмездно оказаться в их кувшинах, рыба – на тарелках. Поэтому – только короли, поэтому – только властвовать.
Конечно же, Волчонок, как и любой другой индеец, всё это знал. Догадывался, слышал и видел своими глазами очищенные от любой травы и засеянные пшеницей, имеющей цвет золота, видел гниющие останки животных, из которых вырезали всё самое вкусное, а остальное выбросили под солнце. Но впервые ему ткнули пальцем (костлявым, и с длинным зеленоватым ногтем), в самое главное, на что он, как и многие другие, как и многие великие вожди избегали смотреть. Белый человек пришёл, чтобы властвовать.
- Не удивительно, что к ним духи питают только злобу, - покачал головой Волчонок.
Помнящий Предков стал совсем маленький, он сидел на своём камне бессильно опустив руки и потушив взгляд. Косы свисали по обеим сторонам обтянутого кожей черепа, словно мёртвые змеи.
- Победа будет за ними. Рано или поздно, но здесь не останется нашего племени, а звери и птицы разучатся говорить.
Какое-то время они сидели молча. Всколыхнулась скрывающая вход занавеска, обнажив истекающую прохладой плоть вечера. Угли светились кроваво-красным, откуда-то появились и принялись кружить вокруг них мотыльки. Волчонок понял, что ритуал уже начался. Он чувствовал, как растут на потолке сталактиты, шуршит на щеках чей-то смех…
Помнящий Предков зашевелился, плюнул в кострище, не в самый центр, а на горячие камни рядом - у него это вышло очень почтительно. Слюна зашипела и внезапно взметнулась язычками пламени. Не успевший улететь мотылёк неуклюже взмахнул подпалёнными крыльями и рухнул вниз.
- Этот мальчишка, зачем по-твоему он ушёл от своих и пришёл в наши холмы? Я думаю, не для того, чтобы выкопать свой горшочек с золотом.
Волчонок кивнул. Во рту пересохло, и он не мог выжать из себя ни слова.
Эту ночь духи разговаривали только с Помнящим Предков. В дыму, который внезапно наполнил пещеру, Волчонок видел обступившие старика тени, он сам словно бы стал бесплотным существом, сквозь худосочное тело кажется, даже просвечивали камни. Некоторые из обступивших старика были вполне человеческих очертаний, у других в клубах дыма угадывались головы кабана, бизона, медведя, и каких-то ещё животных. Волчонку осталась роль наблюдателя, и он наблюдал, боясь пошевелиться и сместить мозаику света на своём лице, как медленно, с тягучестью ливня, перемещаются гости, как накладываются друг на друга их тела.
Старик внезапно шагнул сквозь бесплотные фигуры и оказался совсем рядом.
- На самом деле я умер, - доверительно сообщил Волчонку Помнящий Предков. - Моё тело и мой дух больше не вместе, их склеивает змеиный яд у меня в сердце и желание посмотреть, чем же кончится эта история. Когда вернёшься к Белой Лошади, попроси его отпустить четырёх воинов, чтобы отдать моё тело медведям. А ты спи, Волчонок. Это сокровище вряд ли будет тебе доступно в последующие дни. Когда проснёшься, ты пойдёшь к Пещере Ветров и найдёшь там, что искал.
И Волчонок уснул, почувствовав напоследок, как ткнула в спину земля. Сны редко покидали его по ночам, но сегодня за порогом была только темнота – до тех пор, пока под веки не просочился яркий солнечный свет.
Он очнулся на полянке, полуденное солнце гладило волосы и заливало глаза. Деревья обступали небольшую лесную прогалину. Пахло мёдом и полынью, над головой жужжали пчёлы. Через рот и ноздри выходил горечный дым, вместо него в голову вползал свежий воздух. В ушах почему-то звучал смех Помнящего Предков.
- Надеюсь, я проспал один день, - мрачно сообщил Волчонок косточке в ухе.
Вряд ли тут есть чему удивляться – повезло ещё, что старый шаман не наградил его напоследок ящерками в животе. Впрочем, возможно, всё ещё впереди.
Волчонок поднялся на ноги и пошёл к вздымающимся из-за деревьев каменным уступам. В подлеске лиса учила выводок из четырёх лисят выслеживать полёвку. Она заметила Волчонка и пожелала удачи в охоте. Там, дальше, будет порожистая речка с тёмно-синими бабочками, что греются на солнышке, развернув крылья, и катаются на опавших листьях, звериная тропка меж валунов и упрямых горных сосен, будет священная Пещера Ветров, из которой когда-то вышел его народ - лакота.
Белый человек сидел на безопасном расстоянии от чрева горы и жевал травинку. При появлении краснокожего он вскочил, застыл, словно лань, до которой ветер донёс тревожный запах. Несколько камешков выскочило из-под сапог и покатилось с холма вниз, подпрыгивая на кочках.
Подняв брови, Волчонок смотрел на лисицу, жавшуюся к ногам белого человека. Он узнал Нюхача, спутника Помнящего Предков.
Человек издал невразумительный звук, будто хотел что-то сказать с набитым листьями ртом. Прочистил горло и тщательно выговорил:
- Этот лис привёл меня сюда. Он встретил меня у подножия ваших холмов, и два дня вёл к этой пещере. Помогал добывать пищу, разных мелких птичек и яйца.
- Я нашёл твоё ружьё, белый человек. Нашёл и сломал, - сказал лакота.
- Мне оно больше не нужно. – Человек выдавливал из себя слова, словно глину. – Я не хочу никого убивать. Моё имя Джек. Понимаешь? Д-ж-е-к…
Индеец опустился на корточки и смотрел теперь снизу вверх. В выпученных, как у совы, глазах отражалось заходящее солнце. У его ног скопился туман, волосы, похожие на пук соломы, шевелились, хотя воздух был вязким, как вода в болоте, без намёка на движение.
- Моё имя Кусающий Волчонок, и я из племени лакота. Давай сядем, вдохнём дым, и будем говорить.
Скоро посредине холма уже разгорался костерок, огонь привлёк любопытных насекомых и летучих мышей. Проклюнулись первые звёзды. Джек смотрел, как тают последние отблески заката, и вполглаза наблюдал за индейцем. А тот мял в пальцах засушенные травы с пояса, подпаливал их, и оставлял тлеть у самого края костра. Лис отбежал к самой кромке леса, и уселся там, сверкая на людей глазами.
Негромкий и липкий, как болотная земля, голос шамана стелился по земле.
- Чти огонь, он священен. В пламя нельзя бросать мусор и объедки, если ты хочешь покормить огненного духа, отдай ему лучший кусочек мяса или иной пищи. Можно складывать рядом с огнём пепел из курительной трубки и лечебные травы. Можно сжигать волосы, ногти, перья – духу нравятся такие подношения.
Джек молчал.
- Это священное место для нас, - вздохнув, сказал Волчёнок. – Ты топтал наши заповедные земли. Для чего ты пришёл сюда?
Джек сгрёб себя в кулак и взглянул прямо в глаза аборигена. Волчонок ждал, в морщинах и под веками притаились тени. Он извлёк откуда-то из складок одежды деревянную трубку в две ладони длиной. Принялся набивать чашу табаком, добавив тлеющих трав, хвои и огня.
- Той ночью, два дня назад, я просто понял, что не могу жить так дальше. Я уплыл сюда в поисках приключений и богатств. Приключения, конечно, первостепеннее, видишь ли, я хотел написать книгу… если ты знаешь, что такое книга. А нашёл только кровь, - он показал свои руки ладонями вперёд. На них налипла грязь и травинки. - Назад идти было нельзя. -Знаешь, как поступают у нас с дезертирами?..
Волчонок молча протянул ему трубку; Джек, аккуратно затянулся, глядя на шамана. Голову наполнил горько-сладкий дурман, аромат полян, земляники да звёзд.
- Господи, как только не описывали этот континент… Золотая земля, земля, полная природных богатств, где деревья плодоносят яствами, солёные озёра хранят большие жемчужины, а земля бесценна, и в то же время ничего не стоит. У меня была мечта. Вряд ли ты, дикарь, сумеешь понять… Я хотел построить дом, с двумя этажами и чердаком. Привезти сюда свою любимую. Делов-то всего – малость помочь новообразованным Соединённым Штатам освоить эту землю. И ни слова о каких-то дикарях. А вместо этого нам дали в руки ружья.
Волчонок выдохнул две струйки дыма.
- Ты хорошо говоришь. Искусство говорить картинками очень ценится в племенах. Но я чувствую твой страх. Мы курим с тобой трубку мира, тебе нечего меня бояться.
- Вы же дикари… - ответил бледнолицый, но как-то неуверенно.
- Но ты же шёл один на десятерых, и руки у тебя тогда дрожали куда меньше, чем сейчас.
Джек с удивлением воззрился на свои ладони. Потом неуверенно улыбнулся.
- Никогда не узнаешь, на что способен, пока в затылок не упрутся ружья. Я просто надеялся, что вы не станете убивать одиночку.
- Видишь, ты угадал, белый человек. Мы не шакалы и не стервятники.
- Возможно, но… вы же гложете человеческие кости, и вставляете их себе в уши и ноздри. Молитесь черепам, и поклоняетесь грозе. Вы, словно дикие звери, дерётесь за добычу с волками и шакалами. В вас нет ничего христианского.
- Что значит – христианского?
- Христианское – это святое, священное.
- Священное? Это как, например, кровь?
Джек достал из отворота рубахи крестик на медной цепочке, показал его индейцу.
- Вот это священно. И Библия священна. И все дела Церкви…
Волчёнок перебил:
- А для нас – озёра, небеса и туманы, муравьиные города и орлиные перья. Убить в одиночку нескольких взрослых воинов чужого племени, оседлать мустанга и не позволить ему сбросить тебя вниз. Священны любовь и дети, священен ветер и огонь, что подрумянивает мясо и делает его вкусным и хрустящим. Чтобы всё перечислить, не хватит и жизни. А вы своими ружьями, жадностью и невежеством, всё это разрушаете.
Джек открыл и закрыл рот, глядя на огонь, полыхающий в белесых глазах человека по ту сторону костра.
- Извини… - выдавил он. – Я… клянусь, я не поджёг ни одной хижины, не убил ни одну женщину… надеюсь даже, что и ни одного мужчину, ибо мушкет у меня в руках обычно ведёт себя, как выросший на прериях мустанг. Если честно, я даже не знаю, зачем его брал, когда бежал из лагеря. Всё равно бы никого не подстрелил.
- Не ты, так другие. Рано или поздно мы уйдём в горы, будем отступать до этой самой пещеры, до последнего воина, до того момента, как имя «сиу лакота» станет историей. Хоть мы постараемся, чтобы оно стало ещё и нарицательным, именем стойкости и чести, рано или поздно они всё равно втопчут эту землю в пыль равнин.
Он замолчал. Они молчали так долго, что на небо, нашаривая путь среди верхушек елей, успел вскарабкаться месяц. Над головой с громким уханьем пронеслась тень.
- Я шёл следом, чтобы тебя убить, - глядя в глаза белому человеку, в конце концов сказал Волчонок. - Это священная земля, на которой не было и не должно быть ноги чужака. Мы, сиу лакота, вышли из этой пещеры в поисках красоты и гармонии с духами. Нас позвали орлы, и мы поднялись на поверхность, нас позвали лошади и бизоны, и мы спустились с холмов, мы дошли до прерий на востоке и большой воды на западе, но всегда чтили эти холмы и эту пещеру, как чрево своей матери.
Джек попытался унять дрожь. Напротив него сидит не человек, не просто дикарь – сама мятежная природа беседует с ним за горьким дымом.
- Прости. Я пришёл сюда за этим зверьком, попытался войти в пещеру, потому что, как мне показалось, мой рыжий хвостатый друг хотел, чтобы я так поступил.
Джек замолчал. Волчонок ждал, завернувшись в полы своих одежд, похожий на огромного филина, и Джек продолжил.
- Там было светло… я видел всю пещеру как на ладони, до противоположной стены. Там было много раскрашенных камней. Одни большие, размером с медвежонка, другие поменьше. Ещё были кости, тоже раскрашенные в разные цвета, а черепа разрисованы узорами. И очень затхлый воздух. Потом у меня сильно закружилась голова, и я вышел на воздух. Вот и всё.
Джек беспомощно пожал плечами и улыбнулся, но улыбка сползла с лица, когда он взглянул в лицо собеседника.
Волчонок хмурился. Волчонок перебирал браслет из полированной кости.
Сам того не сознавая, белый человек увидел одну из тайн народа лакота. Если под своды пещеры войдёт любой белый человек… да что там белый человек, к примеру, ирокез или майя не найдёт там ничего.
Пещеру пронизывал сильный ветер, проникающий, наверное, до самых корней гор. На десятки метров от входа стены и пол гладкие, словно обработанное хорошим гончаром нутро кувшина. А глубже, где движение воздуха настолько сильно, что гасит любое пламя, только сырая темнота.
Для глаз же любого же из племени лакота это сокровенное место, место для бесед с духами и предками. Волчонок сам когда-то провёл среди раскрашенных камней и черепов трое суток.
Сквозь ватный вечер, сквозь потрескивание огня и собственное дыхание ему вновь послышался далёкий смех Помнящего Предков.
- Это место – и есть наша величайшая тайна, - проронил Волчонок. - Нет, я не буду тебе про него говорить – ничего. Раз ты там оказался, значит на то воля духов.
Джек сглотнул комок в горле.
- Что мне делать?
- Об этом я должен спросить тебя. Ты ушёл от своих. Куда ты пойдёшь теперь, когда обратной дороги нет? Ты можешь вернуться. Нет, не в своё племя – а к нам. Мы примем тебя как своего. В тебе нет жажды крови, внутри тебя не живёт мятежный дух. А можешь довериться духам, спуститься с холма по другую его сторону, уйти в прерии и навсегда покинуть Чёрные Холмы.
Джек поражённо воззрился на индейца.
- Ты зовёшь меня в своё племя, не смотря на то, что я, может быть, убивал твоих сородичей?
- Смерть идет об руку с нами от первого крика до последнего вздоха, - гордо ответствовал индеец. - Умирая, ты отдаёшься земле. Расползёшься червями, твои кости послужат пищей для диких зверей, кожа потянется к солнцу свежей зелёной травой. Ты станешь всем – и ничем, твой дух будет носиться с ветрами по всему миру. Мы готовы к смерти.
Джек поднялся на ноги. Тряхнул головой и улыбнулся.
- Я понял. Спасибо. Пожалуй, я просто уйду. Все эти тайны, пещеры, Чёрные Холмы… всё это принадлежит вашему народу, а я здесь чужак, и останусь им.
Кусающий Волчонок поднялся следом.
- Тогда иди в степи. Пусти там корни, оставь семена – чтобы они взошли, когда всё, до последней веточки полыни будет принадлежать твоему народу. Чтобы остались те, кто будет тайком в лесах проводить обряды, кто взойдёт на эти горы, чтобы сплясать Танец Солнца и Танец Ветра. Кто будет соревноваться в беге с волками… Иначе этот мир не протянет и двух сотен лет. Слышишь?
Индеец дождался кивка, и продолжил:
- Ты один, поэтому другие племена тебя не тронут. А на поддержку лакота ты можешь рассчитывать всегда. И прими от меня маленький дар, взамен того оружия.
Волчонок развязал пояс, мешочки с травами и нож в ножнах беспокойно качнулись.
- Поверь, в лесу это важнее, - лакота помолчал и добавил: - Несмотря на то, что ты не нашей крови, в тебе живёт кто-то беспокойный и мудрый, кто придаёт твоим глазам способность видеть неведомое.
- Да, оказалось что так, - улыбнулся он. – Спасибо. Быть может, мы ещё встретимся, индеец.
Джек застегнул пояс, и, не оборачиваясь, стал спускаться с холма.
Ни Кусающий Волчонок, ни другие люди лакота больше ничего не слышали о странном белом человеке. Через полгода, весной 1877-го уставшие от бесконечной войны сиу начали складывать оружие и сдаваться, а самые непокорные под предводительством вождя Сидящего Быка вынуждены были оставить Чёрные Холмы и откочевать в Канаду. Кусающий Волчонок остался среди тех, кто до последнего защищал священное место – сначала оружием, потом словом, участвуя в переговорах с генералом Круком, но им так и не удалось сделать ничего существенного – всего через год холмы оказались наводнены золотоискателями.