Нигредо

— 起きろサムライ! — донеслось откуда-то чужое, но почему-то понятное Редо наречие.
Он всего лишь раз моргнул и секунду назад простëртое над ним чистое небо исчезло. Пропало и ощущение тяжести доспеха, прошла боль от смертельной раны от плеча до середины груди, всё заволокло ровным лёгким туманом.
«Вот и смерть», – спокойно подумал Редо и очнулся.
***
Он сидел за грубо соструганным столом в тёмной избе. Тускло светил и трещал полупустой каганец, стоящий рядом. Ни о смерти, ни о ране, нанесëнной обезумевшим от злости и страха дзи, ничего не напоминало. С сомнением прислушиваясь к себе, Редо вспоминал свой давний сумбурный сон. Отчего привиделась ему эта невозможно далëкая, чуднáя жизнь заморского простого солдата?
Воспоминания об этом странном сне или видении сопровождали его годами, но теперь уж он вовсе не был уверен, помнит ли на самом деле хоть что-то. Редо перевёл взгляд на лежащее перед ним на столе письмо и, хотя язык был не вполне ему знаком, прочёл его без труда. С каждой строкой страх, негодование и злость поднимались в душе немолодого владетельного дворянина – грамота предупреждала об опасности.
— Стëпка! — крикнул он, не отдавая себе отчёта, и встал из-за стола.
Внезапно послышался хорошо различимый стук копыт, где-то забрехала собака, донëсся запах дыма и отрывистый боевой клич. Испуганный, бледный как полотно крестьянин ввалился в горницу.
— Батюшка, не вели казнить! Двор заняли, не успели мы… Петуха красного ведут!
Рыча от злости, Редо бросился к висевшей на стене татарской сабле, выхватил её из ножен и, высадив стекло, выпрыгнул на двор. Застывшие собачьи пасти, свист конных, факелы и сталь – он не успел сориентироваться, как уже лежал в снегу, иссечëнный саблей. Молодой безбородый всадник, напустивший чëрного коня затоптать его, весело крикнул:
— Поднимайся, князь!
***
Редо, кажется, кричал, но уже не помнил, почему именно. Копьë тяготило руку, хотелось броситься вперёд, туда, где отчаянно хлопали крыльями, насмерть схватываясь в Первом Бою, его братья. Стоило задержаться на несколько мгновений, и вот уже его соратники оттеснили бунтовщиков, взяли в кольцо. Мелькнула в лихорадочно-ярком свете солнца тончайшая пика в руках Микаэля, Редо ринулся к нему, приняв этот жест за зов помощи, и только через секунду увидел, как Светоносный камнем падает вниз, сраженный Микаэлем. Склонив голову в поклоне, Редо приблизился к победителю. Микаэль улыбнулся нехорошо, горделиво и удовлетворëнно, а может, это только показалось, потому что голос его звучал печально:
— Проснись, брат, битва кончилась. На этом всë.
***
Перед ним давно уже не было ничего, кроме этого потолка, покрытого трещинами. Унижение оказалось не так тяжело перенести, он вообще не думал об унижении сейчас. Была только боль, притупившаяся наконец, но всё ещё невыносимая, и жажда, которая, наоборот, становилась только сильнее. Редо не помнил, сколько дней провëл здесь, не знал, сколько ещё осталось, и дотянет ли он до того, чтобы наконец освободиться. Не помнил он и того, что, кажется, совсем недавно виделось ему в лихорадке, которая должна была лечить, но только больше мучила. Сознание плыло, но жажда не позволяла провалиться в забытьë. Разве так много он просит?..
Послышались шаги, кто-то тяжело опëрся о койку. Редо почувствовал, как ему развязывают руки, как хватают за плечи, осторожно сажая, повëл мутным взглядом, пытаясь понять, кто перед ним.
— Ты этот что ли?.. Пиздец. — Редо только вяло кивнул, всё ещё не узнавая, дëрнулся от лёгкой пощëчины. — Очухивайся, эй!.. Не жизнь, а сказка у тебя, конечно.
***
В машине негромко играла музыка, такая, к которой привык он сам и его ребята. Редо хмурился, барабанил по рулю пальцами и бессмысленно вспоминал какой-то неприятный сон, который приснился ему… когда? Впрочем, какая разница, если сегодня все самые неприятные его сны станут явью.
— Я сам говорить буду, ясно? Помалкивайте в тряпочку, всех касается, — бросил он, даже не глядя на пассажиров, уныло кивавших на его слова. — Паха, лично тебя в первую очередь касается. Молча. Хотя лучше б все огребли, с вами дело иметь…
Зазвонил телефон. Чувствуя неприятный, а главное, не предвещавший ничего хорошего холодок в позвоночнике, Редо взял трубку в руки, уже сворачивая к своему, вполне конкретно выражаясь, эшафоту. От нервов ему показалось, что в окне ржавого ведра, припаркованного неподалёку, блеснул ствол. Он вроде бы ещё не успел ответить на звонок, но отчëтливо услышал хрипловатый голос Чистого:
— Плохи дела твои, чушка. Иди-ка, не ссы, всё равно идти…
***
Звонок будильника застал Редо врасплох. Он осоловело потряс головой, потëр глаза. Опять за столом заснул, не смог заставить себя отцепиться от недописанной главы. А ведь только успел поймать состояние, в образ войти… Как всегда. Бросив взгляд на недописанную реплику, Редо зевнул. «Мне тоже всё равно идти… Чëрт бы с ней, с этой работой», — подумал он без особого раздражения, и стал собираться. Пятая его книга только начинается, туда он ещё вернётся.