Что на роду написано?

Вступительные экзамены прошли успешно. Я решил свой вариант, удивляясь простоте задач, и помог соседям. На устном экзамене по математике соседка убедила меня обменятся билетами, потому как проценты не понимала. Я простодушно согласился, а после этого ужасно боялся, что за это выгонят с экзамена. По литературе предложили рассказать любое стихотворение Лермонтова М.Ю. Нет чтобы "Парус" - покороче, так меня угораздило вспомнить "На смерть поэта". Оно столь длинное, что в конце начал путаться. Судьба и экзаменаторы были ко мне благосклонны и я стал студентом Арзамасского техникума механизации и электрификации сельского хозяйства.
В общежитии собралось прекрасное общество. В комнате нас было 11 человек. У самого состоятельного отец был начальником лагеря зэков в Сухо-Безводном, близнецы Костя и Вовка Грязновы - славные, добрые ребята, милейшие Валя Блохин и Саша Пчелинцев, хамоватый Женя Репринцев и тихоня Женя Жарков, ироничный Виктор Станков. Выдающейся личностью был Васька Корнев. Он был мал ростом, задирист, курил и виртуозно матерился. При отце и матери он схлестнулся с блатной компанией и прошел все этапы посвящения. Однажды во время дележа добычи он претендовал на долю "не по чину" и вожачок дал ему в ухо так, что порвалась барабанная перепонка. Так вот эту беду Васька употребил на благо - на пари при курении выпускал дым через ухо. Был он умен и талантлив, одержим жаждой деятельности. В то время он был первейшим шкодником и прохиндеем, но по-товарищески был парень бесстрашный, надежный. Однажды утром Вовка Грязнов стал будить своего беспечного братца.
- Коська, вставай!
- Отстань. Дай доспать!
- Коська, а чего ты такие усы навел!
- Отстань. Нет у меня усов.
- А вот и есть!
- У тебя у самого усы! Ха-ха!
Они потешались друг над дружкой, пока не дошло - их кто-то размалевал. Стали смотреть на соседей - все с усами. Кто малевал? Только Васька, уж это точно. Братцы взъярились на него и вознамерились проучить, подступая к его койке в углу. Васька, как Хоттабыч из бутылки, взметнулся в углу. В руках его были фляжки, в которых он из дому привозил молоко. Он выдал оградительные проклятья на своем жаргоне и бросил первую фляжку, как гранату, под ноги нападавших, пообещав следующей - по черепу. Атакующие потеряли темп и волю, и, побазлав, пошли умываться. Потом, конечно, разобрались, посмеялись этой незлобливой забаве. Васька ведь и себя для конспирации вымазал, но все было подстроено на розыгрыше близнецов. Ох не ангелы мы были, и потому под окнами дома N10 на улице Карла Маркса местные граждане ходить не отваживались.
Вместо пышного и, в общем бесполезного набора слов, Петр приказал писать: "Государь милостью божией".
"Российская дипломатия в портретах" Г.А.Санин

Однажды все были огорошены - Женьке Жаркову пришло письмо от Сталина! Оказывается, Женька поступал в речное училище, но не прошел медкомиссию и его отчислили. Он с горя написал письмо Сталину. И вот ответ. Конечно, не от Сталина, но со ссылкой на письмо был дан ответ по существу, уважительно. Были и такие знаки внимания к нашему брату, а Женька в наших глазах стал героем.
Общежитие наше было двухэтажное. В подвале располагалась кубовая. В углу ее был титан для подогрева кипятка, плита на дюжину конфорок и несколько столов. С 18 до 20 часов здесь было столпотворение - студенты готовили ужин. Обычно харчевались компаниями по 4-6 человек, готовили по очереди, либо все вместе. Стихийно создавались очереди на конфорки и народ постигал премудрости самоорганизации и сотрудничества. Старшекурсники любили вспоминать о крысе, сварившейся в титане, ну это для слабонервных. Удобства находились во дворе. В часы пик и зесь создавались очереди. Далее простирался длинный пруд, который упоминался Аркадием Гайдаром в книге "Школа".
Удивительная жизнь происходила в общежитии! У первокурсников выявлялись лидеры, создавались "котлы" (питающиеся у одного котла), возникали интересы к спортивным секциям и кружкам. Где-то играли в карты, кого-то допекали и обижали. В одной комнате жили два татарина с русскими. Один из них обрусел, ел свинину, а второй, сын муллы, был правоверным, за что и страдал. Однажды его разбудили с куском сала во рту: "Вот кто ест наше сало!" К счастью, безобразия казарм нынешней поры тогда не было.
Утром во всю прыть студенты неслись по улице Карла Маркса к дому 58 - трехэтажному краснокирпичному зданию. В 13 часов бежали в столовку. Жили на стипендию в 90 рублей. Буханка хлеба тогда стоила 3,9 рубля, килограмм сахара - 10 рублей. Обед обходился в 20 копеек, шикарный обед - 45 копеек. Завтрак и ужин готовили из домашних харчей. Бедность уравнивала всех, снимая комплекс неполноценности.
Времени свободного не было и скучать не приходилось. В 16.00 общежитие заполнялось. Обитатели комнаты жили коммуной, придерживаясь принятого порядка. Радио включали по договоренности, свет в общежитии выключали в 24.00. Гости приходили без ограничений, но они сбивали режим нашей жизни. Это были ребята городские, любители потрепаться и гордившиеся своими блатными компаниями. Они не нашли у нас понимания и поддержки, так как мы были нацелены на успех. Выпущенные из колхоза мы имели счастливый шанс получить образование, специальность, работу с приличной зарплатой и вырваться из нищеты.
Вечером частенько вопил раструб репродуктора со стены, на койках кто-то сидел и занимался, за столами ужинали, травили байки и анекдоты, кто-то играл на мандолине. И как не странно, успевали делать задания по черчению, литературе, по всем предметам.
Я "заплыл" по математике. Опять формализация приемов ставила меня в тупик. К счастью, удалось вовремя "врубится". Как же важно убедить себя на веру принять аксиомы, а не искать логических связей! Экзамены за первый семестр сдал без троек. Ходил на секцию борьбы - не понравилось и тем более - в секции бокса.
Родичи
В Арзамасе были родственники. Дядя Яша был контролером в театре. Я иногда заходил к ним в гости. С душевным смущением садился за стол, а уж наши люди были гостеприимны. Мне казалось неудобным быть гостем, который объедает добрых людей, но приглашение было искренним, а еда замечательной. Дядя Яша приглашал меня в театр и давал контрамарку. Так я приобщался к культуре.
К тете Аксинье в Арзамас 3 я ходил пешком - это минут 40 через березовую рощу. Для племянника Борьки я брал чего-то сладенького в гостинец, но по пути кое-что ополовинивал. Здесь отношения были роднее, проще. Дежурные вопросы о новостях из дома, об успехах и проблемах были основой общения, а с Борькой можно было поговорить, как с младшим.
В жизни мне часто приходилось пользоваться душевной добротой соотечественников , родственников или случайных людей. До сих пор не устаю удивляться и радоваться неистребимой доброте, сочувствию и сопереживанию, с которым готовы относится люди. Разве после этого можно иначе относится к ним, не следовать этому доброму обычаю. Действительно, общность беды объединяет людей, как это сказано у Ромэна Ролана.
После зимней сессии отправляюсь на две недели в Глухово. Старшекурсник Борис, односельчанин, сказал, что выйдем поутру пешком, через село Выездное, а там нас нагонят односельчане на лошадях. Я бросил в котомку бельишко, шарф, носки. Валенки, штанцы, рубашка, пиджачок, пальтецо - все было ветхо, маловато или коротковато, а шапка - одно название. Утром выскочили на улицу и бодро пошагали к мосту через Тешу. Мороз пришпандоривал. Было около 40 градусов . Встречные люди шли укутанные, заиндевелые. Мы согревались за счет быстрого темпа движения, но мороз настырно проникал во все щели и дырки. Через 25 километров, в деревне Ореховец, Борис предложил зайти погреться в чайную.
Это было изба с 5 столами и табуретами возле них, простуженная и пустая. Хозяйка в шубе сидела за прилавком, на котором были мороженая колбаса, консервы крабы, и водка. Борис предложил: "Согреемся". Я полностью на него полагался, как на старшего. Он взял 100 грамм колбасы и по 150 г. водки. Это была первая моя водка в жизни. Выпив ее залпом (как и Борис) , закусив колбасой и черным хлебом, Борис увлек меня на улицу - как бы не проехали односельчане на лошадях.
Алкоголь теплым потоком распространялся по телу, уходил к рукам и ногам. Я пытался застегнуть пуговицы пальто, но руки не слушались. Они стали коченеть и нижнюю пуговицу я даже не застегнул. Не завязал я и завязки на шапке под подбородком. Ее уши, как банановая кожура, топорщились, обнажая уши.
Мы шли по дороге к мосту через овраг. Далее дорогу замело и только одинокий санный след уходил за горизонт. Устойчивый ветерок, промороженный и вездесущий, продувал насквозь, от пяток до затылка, алкоголь туманил сознание. Мне было 14 лет, Борису 16. Он чувствовал, очевидно, то же самое опьянение и холод. Шерстяные варежки продувались, руки коченели. Я сунул их в карманы, но они не согревались. Всю волю я обратил на то, чтобы шагать след в след Бориса. Иногда я сбивался и наступал ему на ноги. Борис оборачивался ко мне и я скорее угадывал, чем понимал, что он говорит. Мир и мое сознание погружались в сумерки и стужу. Появились звезды вокруг луны. Мое состояние - тупая усталость и бесчувственность от холода.
Слева зачернели дома села Верякуши. До Глухова оставалось 7 км.
- Может заночуем в Верякушах - сказал Борис.
- Да - я только и мог выдохнуть.
На улице повстретили женщину с вёдрами. Услыхав мою фамилию она сказала: да я твою мать знаю. Мы даже родня. Заходите в наш дом. Я быстренько подойду.
Ступеньки крыльца, жесткие и скрипучие, вели в жилье, тепло и жизнь. В потемках коридора возник освещенный проем двери. С клубом мороза мы ввалились в избу. Мощная электролампа ослепительно сияла под потолком.
Непослушными пальцами с трудом расстегнул пальто, разделся, разулся. Тепло обволакивало тело, размораживало кожу, ткани и сосуды. Все было потусторонне нереальным. Волю зашкалило на стопоре: "Жить, действуя". Разогревшиеся губы могли двигаться, чтобы говорить какие-то слова.
Хозяйка сразу же отправила нас на русскую печь. Она, родимая, одарила теплом. Все тормоза сняты, сознание отключилось ...
Меня тряс Борис: "Вставай ужинать."
Сознание прокрутило: "Где я, почему здесь, что делать?" При этом я почувствовал, что со мной что-то неладное. Лицо горело нездоровым жаром, опухло, а уши просто раздуло.
На столе стояли щи, подаваемые на ужин из русской печи, и картошка в мундире с огурцами. Свирепое чувство голода взыграло страстно и неутолимо. Конфузясь, я проглотил хлеб, навалился на картошку и огурцы. Хозяйка подкладывала - это уж авторская гордость: "Гость ел так, что за ушами трещало". Потом сказала мне: "А ты, парень, обморозился". Я это осознал и понял главное - живой. Наутро проснулся по темному и прислушался к себе: "Что все же со мной?" Лицо горело, из мочки ушей текло, а нос - просто бугор мяса. За завтраком мне было стыдно за свой вид. Любопытство присутствующих переросло в сочувствие.

На улице праздничная, торжественная тишина, картина чистоты и красоты - следствие пурги, радовали глаз. В Глухово повалил базарный люд - пешком, с санками, на лошадях. Я одел на себя все, что было в котомке, завязался шарфом, чтобы скрыть свой безобразный вид. До Глухова добежали шутя. Вот на границе снежного поля и голубеющего неба проступили крыши домов. Из труб дым столбом, а по мере приближения к ним стали различимы запахи блинов и еще чего-то вкусного, щекочущего ноздри.
Встречались односельчане, вот и родной дом. На привычном месте, в сенцах, открыл дверь на себя и ввалился в избу. Мама только что поставила чугун в русскую печь. Обернулась. Увидела меня. Еще не поняв всего, запричитала и пулей вылетела на улицу.
Я чувствовал себя подавленно и виновато перед мамой. Она вернулась с гусиным салом и стала смазывать распухшие уши, нос, щеки и подбородок с приговорами и заклинаниями.
Я чистосердечно рассказал о том, что было. Она высказала свое мнение, которое отложилось "зарубкой на носу", на всю жизнь. А резюме: "Уши могут отпасть, нос укоротится и всегда будет мерзнуть, щеки могут быть в шрамах.

Две недели каникул я был на домашнем аресте - лечился. Мой друг детства, Борис Воробьев, студент лесного техникума в Арзамасе, приходил ко мне и снабжал новостями. Без обсуждений, об этом было страшно говорить, я понял сколь была ко мне благосклонна Фортуна и, что судьбе было угодно подарить мне жизнь. Английская пословица: "Рожденный быть повешенным - не утонет" - стала для меня прологом к фатализму. В дальнейшей жизни были случаи, когда в подобной ситуации люди гибли.
Мы должны разоблачать тех, кто хвастает своей некультурностью или же мнит себя культурным на том лишь основании, что он знает обо всем понемногу.
"Стенограмма Х съезда ВЛКСМ, 1936 г." А.В.Косарев
Жизнь в техникуме нормализовалась. Старшекурсники получали места в благоустроенном общежитии. Мы жили в комнате втроем. Старший из братьев Аристовых играл на гитаре. Когда я впервые увидел и услышал как он запросто играет "Гибель Титаника", "Светит месяц" - проникся восхищением и страстным желанием научится играть на гитаре. С неохотой мне было позволено общаться с инструментом. Я жадно приступил к самообучению, просто заболел гитарой. Вскоре научился извлекать звуки. Потом, при каждой возможности, пытался играть, аккомпанируя на слух. Покупка собственной гитары стала событием в моей жизни. Нотной грамоты я так и не одолел, но зато аккомпанировал с большим желанием и пел шлягеры, блатные и уличные песни.
Арзамас жил провинциальной жизнью. В кинотеатре "Искра" шли трофейные фильмы. "Тарзаном" мы просто переболели. Частенько ходили на наши военно-патриотические фильмы, но все же были покорены Лолитой Торез, исполнявшей заглавную роль в аргентинском фильме "Возраст любви". Ее песни были наивны и замечательны. Бурсачество, комсомольская идеология, христианство и атеизм причудливо соединялись в нашей жизни, обещая счастье и успех. При все неустроенности быта, бедности и аскетизме мы жили беспечно весело и оптимистично. Казалось, что мы кузнецы собственного счастья!
Танцевать учился с ребятами, чтобы быть при деле на вечерах. Даже участвовал в художественной самодеятельности. О своей внешности и личностных достоинствах я был невысокого мнения, психологически усвоенный посыл "не высовывайся" стал комплексом неполноценности, который выжимал из себя до седых волос. Этот комплекс сына "врага народа" оставил не только клеймо в личном деле в отделе кадров, но и надломил душу. Это словами не описать для тех, кто с этим не сталкивался и дай бог!
Значительным событием в городе были демонстрации: 7 ноября, 1 мая, 9 мая, но до сих пор мне памятны шествия стихийных толп горожан на стадион "Спартак". Это надо было видеть, чтобы почти пол века спустя представить переполненный стадион. Мальчишки гнездятся на деревьях, мы лезем на забор, опасливо озираясь, чтобы не стащили милиционеры. Какие страсти на поле и трибунах! Помнится был фаворит. Он демонстрировал коронный прием - с разбегу выходил в стойку на руки и ногами бил по мячу ножницами.
Соревнования по легкой атлетике были любимы и массовы. Случались и казусы. Как-то при забеге на восемьсот метров среди мужчин один бегун без плавок выронил ... и летел к финишу под громкие возгласы болельщиков.
Рядом с общежитием городской парк. Вход был платным. На танцевальной веранде играл оркестр три раза в неделю. То был очаг культуры: дорожки выметены, скамеечки выбелены и везде - роскошные цветы. Студенты из общежития проникали в парк через забор, далее раздвигали доски в ограде веранды. Помню мы с Равилем Абубякеровым были обнаружены блюстителями порядка в момент проникновения на танцверанду. Нас заставили вылезти через эту же дыру. Равиль полез лицом вперед и, получивши удар ногой в зад, летел сухим листом. Я полез задом, а бить ногой в лицо тогда еще воздерживались.
Рядом с общежитием техникума начали строить коттеджи поселка энергетиков. Город оказался на трассе ЛЭП-500 Куйбышев-Москва, почти на середине, и создавалась служба эксплуатации энергомоста. Однажды лектор А.З.Гуревич призвал нас к вежливости и привел поучительный пример. Во время последнего гололеда его знакомый помог подняться и отвел в больницу поскользнувшегося незнакомца. Тот его поблагодарил. Оказалось, что это был человек из Москвы, большой человек из министерства. Пустячок, как говорится, а приятно и полезно. Будьте внимательны и предупредительны к людям во всех случаях жизни.