Убить Часовщика

Убить Часовщика.
Глава первая.
Просыпаться надо было ни свет, ни заря…
Хотя ты прав, дорогой мой читатель, так начинать рассказ весьма банально. Я бы добавил - весьма шаблонно, стандартно и даже где-то пошло. Хорошо, начнём по - иному.
Часовщик покидал объятия Морфея настолько рано, что самому создателю было не ясно, что это – затянувшаяся полночь или не выспавшийся рассвет.
Ещё дневное светило, оно же звезда по имени Солнце, нежилось в своей теплой постельке и не спешило протереть слипшиеся от сладкого сна золотые ресницы.
Ещё мелкая птичья братия, сбившись в распушившиеся серые комочки в своих насиженных гнёздышках, не начала щебетать разную глупую птичью чепуху.
Ещё первые петухи не раскрыли свои «кукареки» и всякая ночная вампирская погань не насосалась людской кровушки, а сумасшедшая бабка Акулина, которую вся округа окрестила ведьмой, отплясывала под уханье лесного филина на старом городском кладбище.
И самое главное – седой и вредный молочник Израил, ещё не запряг своего слепого мерина и не выкатил на свет божий покосившуюся на один бок телегу. Телегу с огромной бочкой, на которой было начертано странное слово « МЛАКО».
Израила не любили. Не любили, несмотря на то, что « МЛАКО» всегда было свежее, вкусное и даже весьма приемлемое по цене.
Не любили его потрескавшийся от частых простуд и криков заунывный, дьяконский тенорок, выкрикивавший с завидным упорством – « Млако! Кому свежее млако?!» А ещё больше не любили его пронзительно звенящий колокольчик.
Дзень- дзень- дзень…
Чтоб ты подавился этим - дзенем!
Вот ведь как интересно, дорогой мой читатель! Кушать то любят все, а «дзень» слушать, когда он ни свет, ни заря почему-то нет?
Ну, ладно, оставим этот вопрос на совести Израила и его слепого мерина.
Итак, мы пришли к выводу, что Часовщик просыпался весьма рано. Хотя по городу упорно и не первый год, бродили слухи о том, что часовщик вовсе не спит! И вообще никакой он не Часовщик, а самый настоящий колдун - Властелин времени!
Часовщику было, собственно говоря, плевать на все эти слухи, страхи и домыслы. Ведь ему, управляющему временем, как это не парадоксально звучит, совсем не хватало времени на всю эту ерунду. Что только люди не придумают для того чтобы оправдать свои поступки. Даже богов, аки козлов отпущения, дабы перевалить на них вину за свои земные прегрешения.
Часовщику надо было следить за часами! А это, я вам скажу, весьма нелёгкое занятие.
Смазывать механизмы дурно пахнущим, цвета затхлого болота, маслом. Чистить пружины, колёсики и прочую непонятную чепуху удаляя серую, нагло проникающую в самые потаённые уголки нашего сознания, пыль…
Часовщик ненавидел свою работу. Часам впрочем, было совершенно наплевать на его чувства.
Часы со спокойствием буддистского монаха, наблюдали как он, завывающими зимними ночами, теряя над собой контроль подбирался к ним с молотком.
Трах! Трах! Трах!
Ах, как же ему хотелось…
Часы фривольно располагались на главной городской башне. Часы неспешно пошевеливая огромными усищами стрелок, волочились по циферблату. Каждый божий час натужно ударялись настырными молоточками, во втиснутый в их механическое чрево медный колокол.
Колокол монотонно и весьма траурно голосил.
Буммм…Буммм…Буммм…
Горожане не любили Часовщика, но ещё больше ненавидели эти часы. Ненавидели как напоминание о скоротечности их бренной и никчемной жизни.
- Чёртовы часы! Надоели мне до смерти… - ворчал Часовщик, поднимаясь на башню по крутой, винтовой лестнице.
Лестница была железная, нещадно и бессовестно покрытая рыжими веснушками ржавчины и только середина ступенек сверкала под пляшущими огоньками восковой пяти копеечной свечи, отшлифованная не убиваемыми ботинками.
Ботинки были добротные! Сам Изя, сапожных дел мастер, пошил их лет сорок или более…
Трудно вспомнить точную дату, да и незачем… Изя, виртуоз сапожных дел, давно покоится с миром на городском кладбище и сумасшедшая бабка Акулина каждую ночь выплясывает странные танцы на его забытой всем миром могиле.
- Чёртова лестница! – вновь проскрипел Часовщик, барабаня вечными ботинками по ржавым ступенькам.
Часовщик всегда говорил все свои мысли вслух. Кошка по имени Изольда Христофоровна, которая понимала его с полуслова, давно умерла, а больше поговорить в башне было не с кем.
Часовщик, неразборчиво ругаясь, кряхтя и вытирая холодные капли пота, на поблёкшем от времени лице, одолев последнюю ступеньку, вошел во - «святая святых».
Разумеется никакой святости в скудном помещении, приспособленном для медных колес, шестерёнок и прочих заумных придумок для часового механизма, не было.
В крохотной часовой коморке царила затхлая плесень, унылая полутьма, в общем - полный фатум, такой же, как и в плешивой голове Часовщика.
- Чёртовы часы!
Старик вытащил из мрачного ниоткуда помятую лейку, нацедил из канистры зелёную муть и принялся смазывать ненавистные механизмы.
- Вот увидите… – он погрозил шестерёнкам грязным пальцем.- Убью я вас! Не убоюсь в ночи кары небесной, как врежу молотком!
Часовщик замахнулся на бездушные механизмы, потом опустив руку, чуть постоял, шепча неразборчивые проклятия или молитвы, присел на охнувшую канистру и тихо заплакал…

Глава вторая.
- Не чавкай так! – прыщавый подросток с возмутительно рыжей копной волос на голове, толкнул товарища в жирный бок. – Услышит Часовщик, нам обоим не поздоровится! Тебя точно в грязную вонючую свинью превратит!
Его товарищ, весьма объёмный мальчишка, явно не жалующийся на отсутствие аппетита, усердно и сладострастно жевал жёлтую, терпко - горькую грушу.
Груш он нарвал превеликое множество, груши были, как уже сказано мною выше - горькие и местами основательно прогнившие. Но груши были самым честным образом ворованные из сада, а выкидывать такое добро, по мнению толстяка, было совершеннейшей глупостью.
- От тебя от самого дерьмом несёт за двести шагов…- хрюкнул в ответ Толстяк.
И действительно, рыжий по дороге к засаде, умудрился вступить в весьма приличный, если разумеется в данном аспекте это слово уместно, кусок дерьма.
Как он не старался, сопя и ругаясь, удалить сухой палочкой гадкие экскременты, но мерзкий запах тащился за ним следом.
Заговорщики лежали в засаде! Вы, вероятно уже догадались, кого они поджидали?! Если нет, то позвольте намекнуть, того кто живёт в высокой башне.
Да… Горожане не любили Часовщика, но ещё больше ненавидели эти часы. Ненавидели как напоминание о скоротечности их бренной и никчемной жизни.
- А если Часовщик умрёт - часы остановятся? – Рыжий взмахнул тоненькой ручкой, словно саблей, рассекая воздух.
Он явно представил, как разрубает ненавистное тело старика.
- Или наоборот! – уверенно заявил Толстяк, давясь очередным ворованным плодом. – Сама чокнутая ведьма Акулина это твердит на каждом углу. Если сломать часы – время остановиться, и мы никогда не состаримся!
- Будем вечно жрать сливочное мороженное!– прошептал мечтательно Рыжий.- И пироги с капустой.
Толстяк, проглотив, практически не разжёвывая огромный кусище, и снова продолжил заговорщицким шепотом.
- Ведьмы они всё знают! Недаром на кладбище Акулина каждую ночь беснуется!
- И что? – Рыжий вопросительно обернулся к товарищу.
- Да вот и то…- Толстяк многозначительно поднял, выпачканный в жёлтую гниль, палец.- Она там с мертвяками разговаривает! Мертвяки всё знают!
- Наш церковный пастырь, говорил давеча на воскресной проповеди, что мёртвые ничего не знают! Это слова из Библии!
- Что твой пастырь понимает…- отмахнулся Толстяк. - Плевал он на эти библейские сказки. Он сам ещё тот грешник! Это я видел собственным глазами, чтоб им лопнуть - если я вру!
Толстяк почесал вывалившееся из рубашки пузо.
- Не ел бы ты столько этой гадости, опять понос нападёт…- посоветовал ему Рыжий, с опаской глядя на раздувшийся живот товарища.
- Ходит твой пастырь к жене молочника! – упрямо продолжал Толстяк, совершенно не обращая внимания ни на свой живот, ни на замечания рыжего. – Истину говорю! Как покатит свою молочную бочку Израил по улицам, пастырь сразу шасть в кровать к его жене и дзень, дзень, дзень… Только рюмки у них там на полочке и позвякивают.
- Ты взял ту вещь? – Рыжий с тревогой перебил его чавканье.
- Да уже сто раз тебе повторил, - Толстяк хлопнул себя по широким штанам, в той области, где по предположению должен находиться карман. – Тут всё!
- Покажи! – потребовал с нетерпением Рыжий.
- Поесть не даст…- снова пробурчал толстяк и вытащил на свет божий увесистый обмотанный промасленной бумагой пакет с угрожающе торчащим хвостом.
- Мощная тема! – уважительно заметил Рыжий.
- Заложим заряд в часы, когда колдун пойдёт в булочную…каааак шарахнет! - хмыкнул Толстяк. – Спички взял то?
Рыжий утвердительно шевельнул непослушной копной.
- Взрывчатку где украл?
- У папашки спёр!- Толстяк хвастливо поднял вверх кулачек. – Он, в хорошие времена на шахте «пахал», там и разжился, а шахту закрыли, папаша теперь рыбу глушит.
Внезапно разговор двух приятелей, прервал заунывный звон колокола.
Бумм…Бумм…Бумм…
- Полдень… - в один голос прошептали мальчишки.
Заговорщики с опаской выглянули из-за кустов.

- Вон смотри, - Рыжий ткнул пальцем в сторону башни.- Выходит гад!
- В булочную за пирожными поплёлся… – Злорадно отметил Толстяк. – Пора! Наш девиз?
- Коль часы остановить – сразу будем вечно жить! – протараторили они вместе, с нескрываемым восторгом.
Глава третья.

Солнце, всласть выспавшись, решило наверстать упущенное время, и целенаправленно устремившись в зенит, застыло, раскаляя грешную землю. И город расплылся подобно куску сливочного масла на вашей сковороде. Поплыл, потёк, туда… за кладбище, за старый сад, за горизонт.
Горожане, спасая свои неразумные головы, попрятались в тесные комнатушки, предаваясь своим обычным делам, то есть совершеннейшему безделью.
Стоит признать - убивать время люди умеют.
Часовщик, прикрыв лысеющую голову, изрядно потрёпанной, старомодной соломенной шляпой, ковылял по залитой полуденным солнцем улице.
Небесное светило по имени Солнце издевательски ухмылялось, глядя на тщетные потуги смертного укрыться от испепеляющих лучей.
- Добрый день!- приветствовал он булочника, войдя в магазин.
- Не факт…- буркнул тот в ответ, всем своим видом давая понять, что совсем не рад такому покупателю.
Впрочем, Часовщик привык к негативному отношению к его персоне и придерживался золотой истины – «деньги не пахнут».
Поэтому он выложил несколько монет на прилавок и сухо кашлянул в кулак:
- Как всегда…
Булочник, не мешкая завернул ему в бумажный пакет пирожные. Ровно четыре.
Почему Часовщик покупал именно четыре? Кто только из горожан за многие годы не пытался ответить на этот вопрос. Но со временем все пришли к выводу, что не иначе как тут кроется тайная колдовская загадка! А такие загадки простым смертным разгадывать не положено!
Часовщик аккуратно забрал пакет и не прощаясь покинул булочную.
Звезда по имени Солнце, увидав пакет и быстро сообразив, что содержимое можно быстро уничтожить, яростно набросилось на покупку.
Часовщик щурясь от яркого света и прикрывая пакет трясущейся рукой, ещё быстрее засеменил к башне.
Но тут вдруг, как чёртик из табакерки, откуда не возьмись, перед самым его носом выскочила сумасшедшая Акулина.
- Дай кусочек бабушке… Ну дай кусочек… Боженька твои грехи и простит!
- Пошла вон ведьма! – Часовщик отмахнулся он неё как от назойливой мухи.
- Вижу, вижу за спиной у тебя красавица! – Акулина лукаво подмигнула.
- Как красавица? – Часовщик не ожидав такого ответа, растерянно обернулся.
За спиной никакой красавицы не было. Был только приблудившийся, шелудивый пёс, вяло виляющий ободранным хвостом, истекая слюной, с вожделением поглядывавший на свёрток.
- Пшёл вон! – Он замахнулся на пса, потом повернувшись, ускорил шаг, не обращая внимания на завывания сумасшедшей Акулины.
- Красавица ждёт – время не ждёт! Красавица смерть – скоро придёт!
Акулина хохоча, принялась выплясывать, избивая босыми пятками раскалённую мостовую.
Часовщик ещё быстрее устремился к башне и через несколько минут вошел в помещение.
На пороге он замер, услышав новые, странные звуки на самом верху, там где скрипели, кряхтели бездушные механизмы вечных часов.
Часовщик стал осторожно подниматься по лестнице, сердце в первый раз так бешено заколотилось, отдаваясь пульсом в седых висках.
Он даже на несколько секунд остановился, стараясь задержать дыхание и успокоится.
Там наверху, в священной коморке, он услышал взволнованные мальчишеские голоса.
- Ты совсем дурачок?! Куда ты взрывчатку засунул?
- Сам ты…
- Дай сюда! Вот сюда, под самую большую шестерёнку…
- Успеем убежать?
- Не трясись! Шнур длинный, пока будет гореть, до булочной добежим!
Часовщик рванулся наверх и замер на пороге.
- Что вы тут делаете поганцы?!
- Валим! – завопил толстый мальчишка и оба заговорщика не успев поджечь шнур, рванулись к выходу.
Толи Часовщик был достаточно древним и немощным, иль молодая поросль взяла своё…
Сейчас уже нет смысла гадать. Мальчишки сбили старика с ног и он, тихо охнув, покатился по железным ступенькам вниз.
- Ты что наделал? – зашипел в ужасе толстяк, ударив товарища по рыжей шевелюре.
- Ты сам его пихнул вниз…
- Не пихал я его… - толстяк осторожно заглянул через перила.
- Что там? – шепотом спросил его рыжий.
- Ничего… Валяется старикан. Пакет рядом и башмак один с ноги свалился… Вот справа от него лежит себе такой, спокойненько.
- Да я не про башмак! Часовщик как там?
- Вроде помер… Давай спустимся и поглядим.
Мальчишки боязливо спустились, осторожно переступили через нелепо лежащее тело и стараясь не наступить в расползающуюся красную жижу, под головой старика, рванулись к выходу.
Через минуту они уже хохотали по дороге на кладбище, где и находился их тайный, заговорщицкий штаб.
- Теперь все, заживем вечно! Пироги с капустой! Пироги с капустой! – непрестанно повторял Рыжий, время от времени приплясывая на ходу.
- Точно! – кивал в ответ Толстяк, давясь на ходу украденным пирожным.- Главное что часы остановились вовремя!
Звезда по имени Солнце устало клонилось к горизонту, а мальчишки радостно бежали навстречу вечной жизни!
Глава четвёртая.

Старик с рыжей увядающей копной на голове устало поднимался по лестнице.
Хранителю времени надо было следить за часами! А это, я вам скажу, весьма нелёгкое занятие.
Его старый друг Толстяк давно покоился на кладбище рядом с Часовщиком, Израилом и Изей башмачником.
Говорят что сумасшедшая тень Акулины до сих пор танцует по ночам на их могилах…
Кто знает… Кто знает…

( заставка С. Дали )