Гибель адмиралов

Навеяно реальными событиями сорокалетней давности

samolet

Все имена и фамилии действующих лиц − придуманы автором .... февраля 198... года при исполнении служебных обязанностей в авиакатастрофе погибла группа адмиралов, генералов, офицеров, мичманов, прапорщиков, матросов и служащих ТОФ. Минобороны СССР и Главное политическое управление Советской Армии и ВМФ выражает глубокое соболезнование родным и близким погибших товарищей.

Из некролога в газете «Красная звезда»

Ленинград. Февраль 198...года.

Маргарита Крулевская вышла из аудитории и тихонько закрыла за собой массивную дверь:

− Кажись, всё сдала. По крайней мере, этот полковник — экзаменатор кивал и даже иногда улыбался. А это что значит? А то, что у меня целых полтора свободных дня в огромном чудесном городе, − продолжая мечтать, она, в нарушении всех правил, уселась на подоконнике, достала из сумочки блокнот и стала записывать:

1) Эрмитаж! − Целый месяц была на курсах повышения квалификации, а побывать там не удалось! Сходить и немедленно!

2) Съездить: в Царское село, Гатчину и Павловск. Посетить тамошние дворцы.

3) Хорошо бы прокатиться по каналам, но сейчас зима и прогулочные лодочки на приколе. Попросить местных ребят, может быть, помогут организовать микро-круиз, на милицейском патрульном катере.

4) Сходить наудачу в петровский пассаж, может быть, там чего-нибудь выбросят, дефицитненького.

− Вот Вы где! − прервал её занятие молодой лейтенант, с повязкой «дежурный» на рукаве. Вас разыскивает товарищ ректор. Прошу следовать за мной.

− С вещами? − недовольно буркнула женщина.

− Неужто с экзаменом что не так? А может, с маминым здоровьем проблемы? Телеграмму прислали? − одна тревожная мысль догоняла другую, − тогда придётся срочно бежать в аэропорт, менять завтрашний билет на сегодняшний.

Она и не заметила, как последнюю мысль произнесла вслух.

− Придётся, обязательно. Только не бежать, а ехать на комфортабельном УАЗике. Но срочно. Можно сказать, прямо сейчас, − солидный мужчина, в генеральском мундире, взял её под руку и распахнув дубовую дверь, пропустил внутрь.

Жестом предложил сесть на стул, стоящий по другую сторону огромного стола.

− Крулевская Маргарита Сергеевна. Советник юстиции третьего класса. Находитесь в командировке, на курсах повышения квалификации, − хозяин кабинета сделал паузу, а женщина размышляла, что же последует за этим вступительным словом? Вдруг её хотят перевести в Ленинград? Вот было бы здорово! Хотя нет. Не годится. Больной маме этот промозглый климат явно здоровья не добавит, а одну её в Южно-Российске она ни за что не оставит.

− Курсант Крулевская Вы меня слушаете? − пробасил генерал и Марго, вздрогнув, кивнула.

− Вас включили в комиссию по расследованию крушения, подпишите здесь и здесь, − хозяин кабинета протянул ей бланки с надписью «Совершенно секретно» и «Строго для служебного пользования», − надеюсь, содержание статьи семьдесят пять и двести пятьдесят девять УК РСФСР[1] Вам разъяснять не надо?

− Но какое отношение я имею к министерству обороны и военнослужащим? У них своя прокуратура и …

− Имеете, и самое непосредственное! С сегодняшнего дня Вы включены в следственную комиссию, − генерал взял подписанные Крулевской бумаги и спрятал их в сейф и продолжил:

− Ваш непосредственный начальник, прокурор области Илья Сергеевич Тавров дал Вам прекрасную характеристику. Не подведите его.

− Но я же никогда не вела дел, связанных с правонарушениями военнослужащими, это не мой профиль…

− Теперь будет Ваш, − оборвал её генерал, − ознакомьтесь с материалом под расписку здесь, в кабинете. Читайте вслух, я ещё раз послушаю. Может, какая мысль и мою седую голову посетит.

***

«В первых числах февраля этого года, в Ленинграде, на базе военно-морской академии были проведены командно-штабные учения, для командного состава всех флотов Советского Союза. Все мероприятия были выполнены в строгом соответствии с утверждённым планом. Каких-либо инцидентов зафиксировано не было.

Подведены итоги, на которых командный состав тихоокеанского флота был признан лучшими.

По окончании учений, командующие флотов улетали к месту постоянной дислокации, за закреплённых за ними авиалайнерах.

***

Самолёт Ту-104 принадлежит Морской авиадивизии, входившей в состав Тихоокеанского флота.

Командир экипажа --подполковник Илющенко. Налёт за годы службы в военной авиации — 8150 часов, из которых 5730 часов на Ту-104.

Погоду в районе аэродрома, несмотря на снегопад, метеослужба признала − лётной.»

«Из расшифровки «чёрных ящиков»:

16:00. (время моск.) была получена команда «на взлёт».

Командир вывел Ту-104 на взлётно-посадочную полосу.

Дождался разрешения, приступил к процедуре набора скорости.
После чего, ещё не разогнавшись до нужной скорости, самолёт резко оторвался от земли и начал выходить на закритические углы атаки.

(сильно задирать носовую часть вверх!). Самолёт перешёл в сваливание.»

«Из показаний очевидцев.

«Примерно на высоте пятьдесят метров, воздушное судно приняло практически вертикальное положение, после чего начало крениться на правое крыло. Ту-104 стал падать. Перевернулся в воздухе и рухнул на землю. Вспыхнул сильный пожар.

(самолёт был заправлен для дальнего перелёта!)»

***

Крулевская закончила читать и встала с места:

− Товарищ генерал, но я же ничегошеньки не понимаю во всём этом. Какая от меня может быть польза?

Она открыла рот чтобы продолжить, но хозяин кабинета подошёл к ней, взял за плечи и усадил на место:

− Из списочного состава, указанного в лётном листе, остались в живых семеро.

Вице-адмирал Руслан Имануилович Головатов. Он с разрешения командования, улетел, за несколько часов до этой трагедии, на самолёте, который увёз в Мурманск весь руководящий состав Северного флота.

Второй выживший – каперанг[2], командир отряда кораблей, базирующихся на Камчатке. Он, и его подчинённые, улетели регулярным рейсом Аэрофлота.

Вот этими людьми тебе и предстоит заняться. Одно дело, когда их допрашивают, такие же военные, как и они, и совсем другое, когда следователь прокуратуры, да ещё из какого-то далёкого южного города.

Ты, вообще на Дальнем Востоке бывала? Впрочем, это не важно. Приказы не обсуждаются. Ступай в кассу аэрофлота, сдавай билет… именно сдавай, а не обменивай! Поняла меня? Отныне ты ленинградка, до завершения этого дела, а сколько оно продлится, только Богу известно, хотя его и нет. Если бы был, разве позволил стольких людей одним махом… − в это момент в кабинете зазвонил телефон и генерал, дав знак, что аудиенция окончена, снял с рычага ярко красную трубку.

КЭЧ[3] Ленинградского гарнизона.

− Марго! Ты ли это? Рад видеть. А я сижу и гадаю, с кем бы мне сегодня вечерком в Мариинку[4] сходить?

− А у тебя и билеты есть? − забыв поздороваться, Крулевская удивлённо рассматривала своего давнишнего знакомого Виктора Половинкина[5], пару лет назад перешедшего на работу в Комитет государственной безопасности, − ах, да совсем забыла, вам - комитетчикам полагается посещать здание Терпсихоры[6], через служебный вход.

− Узнаю старую, то есть, я хотел сказать − давнюю подругу. Ты, я вижу, по утрам язычок напильником, продолжаешь точить, − при этих словах мужчина протянул ей ключ с большим брелоком, − апартаменты номер тринадцать. Мы с тобой соседи.

− Виктор! Когда успел? − Марго округлила глаза. Меня же только час назад, − она осеклась, вспомнив о подписанных бумагах «О неразглашении».

Половинкин всё понял и, улыбнувшись, продолжил:

− Если честно, то тебя в нашу команду включили по просьбе моего высокого начальства, но с моей подачи, ибо лучшего дознавателя я не знаю. А дело, сама понимаешь, на очень высоком контроле. Выше некуда. Всё руководство дальневосточного флота одним махом. Если это «холодная война» и диверсия, то я снимаю, перед врагами шляпу.

− Ты знаешь кто? Ты, скотина и вообще гад! Никогда тебе такого не прощу. У меня мама больная в Южно-Российске! За ней уход нужен, а ты… ты… меня...сюда… надолго! Может быть, даже на целый год! − на глазах Крулевской заблестели слёзы.

− Она сейчас, − мужчин посмотрел на часы и продолжил, − в данный момент, поезд Южно-Российск − Москва подъезжает к белокаменной. У неё направление в больницу имени Бурденко. В твоём номере есть телефон, можешь ей, через часик-другой позвонить. А на выходные, если они, конечно, у нас с тобой будут, даже смотаться в столицу. Всяко ближе, чем в Южно-Российск.

− Ссс − спасибо, − давя комок в горле шёпотом произнесла Марго, − но как тебе это удалось?

− Не меня благодари, а своего областного прокурора. Он поставил условие, и, как видишь, ему пошли навстречу. Выходит, ты очень ценный кадр. Ладно, кончай болтовню. Минут двадцать на всё-про всё, тебе хватит? Впрочем, неважно. Через час за нами приедет машина, и мы отправляемся допрашивать Харченко Николая Борисовича.

− А это ещё кто такой, − голова, женщины кружилась от потока свалившейся на неё информации.

− Командир отряда камчатских кораблей. Сегодня утром оттуда прилетел. Везунчик. По всему выходит, − в рубашке мужик родился.

− Но надо же подготовить план допроса, ознакомиться с его личным делом. Нельзя же так с…

− Льзя! И ещё как льзя, − перебил её Половинкин и, подхватив её небольшой чемодан, поспешил по ступенькам ведущим на второй этаж, − ты только представь: «за годы последней мировой войны весь советский флот потерял четырёх адмиралов, ещё шесть умерли своей смертью или по причинам, не связанным с боевыми действиями. Десять адмиралов — за всю войну, а тут — шестнадцать в один день, в мирное время!»[7].

Одетый в отлично сшитый импортный костюм мужчина, не представившись и не назвав своего звания и должности, встретил Крулевскую и Половинкина у парадных дверей и проводил в специально оборудованную комнату, с новейшей видеозаписывающей аппаратурой:

− Прежде чем вы приступите к своей работе, хочу ещё раз напомнить следующее, − совсем недавно закончилась Китайско-вьетнамская война.

Напрямую она нас не касалось, но безучастным наше государство оставаться не могло, это раз. Теперь − два. Идёт война в Афганистане! И три − американских авианосца, набитые их морпехами, как селёдками в бочке, постоянно курсируют по Тихому и Индийскому океанам, и, конечно, готовы, при любом удобном случае, высадить десант. Может быть, и на Дальний Восток, ведь наш флот практически обезглавлен!...

− Простите, пожалуйста, но к чему Вы нам… − Маргарита демонстративно посмотрела на маленькие женские часики.

− Да к тому, товарищ прокурорский следователь, − в его голосе зазвучали стальные нотки, − что согласно приказу министра обороны, весь Тихоокеанский флот приведён в состояние полной боевой готовности. Было ли крушение самолёта диверсией или нет, будете решать не вы, но задерживать надолго, без веских причин каперанга, в такой ответственный момент Вам никто не позволит. Я всё сказал!

И сопровождающий открыл дверь в кабинет, где уже сидел человек в морском кителе с тремя звёздами на погонах.

Из допроса капитана первого ранга Харченко Николая Борисовича:

Половинкин: − скажите, пожалуйста, почему Вы решили отбыть регулярным рейсом Аэрофлота, а не воспользовались служебным самолётом командующего флотом и не полетели со всеми вместе.

Харченко: − расстояние от Владика до Петропавловска по трассе восемь с половиной тысяч километров, а если по воздуху, то шесть тысяч двадцать, а по океану, то свыше пяти тысяч миль! Сколько бы времени мне пришлось потратить на этот крюк? А я спешил к своим хлопцам, хотел побыстрее поздравить с победой нашего флота на учениях. Ведь за этим должны были последовать приказы о присвоении очередных воинских званий и тому подобные «плюшки». Вот и попросил командующего разрешить мне и пятерым капитанам сторожевых кораблей отбыть к месту службы обычным гражданским рейсом. И тот, с радостью, дал добро.

Крулевская: − Что значит, с радостью? Он, что, не хотел видеть вашу команду на борту служебного самолёта? У Вас с ним, какие отношения?

Харченко: − Нормальные. Строго уставные. А какие ещё могут быть отношения у обычного каперанга и адмирала? Он даже приказал, чтобы я по прилёту подал рапорт о компенсации всем офицерам стоимости авиабилета. Мы же на свои, кровные их покупали. Согласитесь, сто сорок девять рублей, на шесть помноженные, − деньги не малые.

Половинкин: − насколько нам известно, командующий по возвращении во Владивосток планировал провести в своём штабе какие-то общефлотские мероприятия. Ваше присутствие на нём не предусматривалось?

Харченко: − Мне-то откуда знать, что у командира в голове, но скажу, по секрету, впрочем, извините, мне добавить нечего.

Крулевская: − я человек не военный, но, может быть, Вы поясните, почему в гражданской авиации самолёты Ту-104 два года назад прекратили эксплуатировать на всех, без исключения авиарейсах, а в вооружённых силах они всё ещё летают?

Харченко: − с этим вопросом Вам надо не ко мне, а в Министерство обороны обращаться. Полагаю, что у нас в армии уход за старичками гораздо лучше, чем у гражданских. Техрегламент строго по графику и всё такое, вот они и трудятся на благо Родины, кстати и на Камчатке, всё ещё немало различных кораблей с истёкшим сроком эксплуатации, но это, как говорится, военная тайна, надеюсь, у вас к ней есть допуск, раз уж допрашиваете меня вы, а не наша доблестная военная прокуратура.

В кабинете повисла тишина, Крулевская обдумывала, как получше сформулировать вопрос, который вертелся у неё на языке, но не успела, ибо скрытый под потолком динамик, вдруг, ожил и металлическим голосом сообщил:

«Следователи, ваше время истекло, прошу покинуть помещение, а товарищу каперангу, оставаться на месте и подготовиться к ответу на вопросы полномочных представителей технической комиссии штаба ВМФ.»

Вечер того же дня. Фойе мариинского театра

Марго машинально отвечала на вопросы Виктора: о впечатлениях, о первом акте «Травиаты»[8], о величественных залах театра, о буфете, с огромным количеством всевозможных вкусностей. Наконец, не выдержала и заглянула в глаза своего спутника.

− Половинкин! Какая, к чёртовой бабушке, Виолетта Валери, какой Жорж Жермон вместе с Флорой Бервуа[9]? Похороны уже завтра, а мы с тобой ни на шаг...

Чекист нежно приобнял свою спутницу, и огляделся по сторонам, ожидая увидеть осуждающие взоры заядлых театралов, но таковых не обнаружилось. Разодетая ленинградская публика спешила в буфет, желая насладиться бутербродами с сёмгой, форелью и икрой двух цветов.

− Маргоша, мы с тобой всего-то день отработали. Одного свидетеля допросили, да и то, не до конца. О каком шаге ты говоришь. Завтра вице-адмирал с Мурманска прилетает, может быть, от него что-то путное узнаем.

− Ага, как же! Узнаем. Сколько нам минут отпустят на общение с ним? А потом попросят на выход, хорошо хоть не с вещами, − тараторила Крулевская, боясь потерять ускользающую мысль, − Харченко хотел нам что-то важное сказать, но не сказал. И знаешь почему? Потому что в том кабинете аппаратуры всякой записывающей, что у жучки блох. Почему адмирал… с радостью отпустил его в свободное плаванье, то есть разрешил лететь домой регулярным рейсом. Понимаешь… с радостью.

− Не понимаю, госпожа сыщица. Ты, вообще звонки слышишь? Уже третий был, давай уж досмотрим похождения этой буржуазной куртизанки, а по дороге домой обсудим план на завтра. Адмирал, путь даже и вице, это тебе не полковник, с ним надо ухо востро держать. Ляпнешь не то, и звёздочка с погон тю-тю. И хорошо, если только одна, − Половинкин подхватил женщину под руку и, ускоряя шаг, повёл к входу в зрительный зал.

Из допроса вице-адмирала Руслана Имануиловича Головатова:

Половинкин: − товарищ вице-адмирал, Вы первым из всего командного состава покинули Ленинград. Всё верно?

Головатов: − так точно. В тот трагический день рано утром убыл с бортом, который забрал руководство Северного флота СССР.[10] Мне, было разрешено навестить родственников, живущих на Севере.

Крулевская: − пожалуйста, поподробней. Кого конкретно Вы хотели увидеть?

Головатов: − у вас же перед глазами моё личное дело. Там всё изложено. Вы, что с ним ещё не ознакомились? Хорошо, я отвечу. Родился я там. Родни − каждый второй. В конце концов дочь у меня там растёт.

Половинкин: − Кто именно, дал Вам разрешение лететь не во Владивосток, а в Мурманск?

Головатов: − Мой непосредственный командир, кто же ещё? Неужели это не понятно?

Половинкин: − Вы знали, что по прилёту на Дальний Восток, командующий флотом, собирается провести большое совещание с личным составом. Ваше присутствие там не было обязательным?

Головатов: − об этом мне ничего не известно.

Крулевская: − Вам не кажется это странным? Согласно выслуге лет и блестящему послужному списку Вы первый претендент на должность командующего Тихоокеанским флотом, а потом и всего ВМФ![11]

Головатов: − Вы хотите сказать, что у меня был мотив угробить одним махом всех друзей-сослуживцев? Очень жаль, что вы двое не носите военную форму и никогда не служили во флоте, иначе я бы не посмотрел!... Отвечаю по существу вопроса.

Охраной военного аэродрома всегда занимается отдельный батальон! Мне он не подчиняется! Это - во-первых, во-вторых, на объекте круглосуточно находятся особисты из контрразведки ВМФ! В-третьих, все личные дела и характеристики обслуживающего персонала, всех, без исключения, во время проведений подобных учений изучаются, разве что, не под микроскопом.

Есть ещё и в-четвёртых! Террористический акт или попросту − диверсия вражеских спецслужб исключается полностью! Пронести взрывчатку на борт самолёта командующего флотом, находящегося круглосуточно под усиленной охраной − невозможно ни теоретически, ни, тем более − практически.

Крулевская: − я изучила Ваше личное дело. Вы, в начале своей карьеры, служили в морской авиации. Были лётчиком. В следствии этого, у Вас наверняка есть своя версия произошедшего. Почему Ту-104, проверенный и надёжный, упал на первых минутах полёта.

Головатов: − нарушена центровка[12] и перегруз. Больше я вам ничего не скажу. В нашем ВМФ полным-полно спецов в этой области, не могу и не буду отбирать у них хлеб. У вас ещё ко мне вопросы есть?

***

Больше совместно допрашивать кого-либо Половинкину и Крулевской не позволили. Женщину включили в группу следователей военной прокуратуры, работающей с делами служащих аэродрома, а Виктор был откомандирован в распоряжение усиленной военно-технической комиссии.

Две недели спустя. Номер Маргариты Крулевской в гостинице КЭЧ

Марго нервно швыряла в чемодан свои немногочисленные вещи, то и дело поглядывая на часы. Но до отправления поезда Ленинград − Москва была ещё уйма времени.

Подумала, − отправиться, что ли, на вокзал, и упросить проводниц взять её в более ранний рейс, помахав прокурорской корочкой. Конечно, не откажут, но что она будет делать в Москве, приехав туда ночью? В больницу к маме её, конечно же, не пустят, придётся куковать в зале ожидания или в помещении смежников из транспортной прокуратуры.

Женщина устало опустилась на видавший виды стул, в голове почему-то навязчиво стучала одна и та же мысль «помахав корочкой, махнув корочкой». Как много у нас в стране решают корочки, лампасы на штанах, большие золотые звёзды… − додумать до конца мысль она не успела. В дверь номера робко постучали, − если это Виктор, пошлю его куда подальше! Втянул меня во всё это, и даже согласия не спросил. Одно слово – Комитет. Что хотят, то и делают! И никто им не указ! Даже вся могучая «Красная» армия, со всем своим флотом.

***

Она оказалась права, за дверьми выглядывала из-за огромного букета роз голова Виктора.

− Не пущу и не надейся! Подхалим несчастный! И никакие цветы тебе не помогут! Век тебе не прощу!…

− Чего не простишь? − легонько отодвигая женщину и проникая в номер, поинтересовался Половинкин.

− А то ты сам не знаешь. Следствие закончено, забудьте![13] Не знаю так тебя, а меня никто даже и не подумал ознакомить с результатами расследования. Конечно, зачем жалкому винтику знать, как крутятся большие и блестящие шестерёнки.

Между тем Виктор раздобыл где-то пыльную вазу, поставил в неё букет и откупорил бутылку дефицитного «Cotnari»[14], − надеюсь, не откажешься, − он выдержал театральную паузу, − хотя бы пригубить.

Марго хотела сказать Виктору, что-то едкое. Побольнее оскорбить его, а ещё лучше − ударить, но вместо этого, вдруг вспомнила маму, лежащую в большой и чистой палате, в окружении консилиума врачей.

Молча опустилась на стул и прошептала:

− Наливай, коль уж принёс. Наверное, по дороге сюда, в гастрономе купил, за углом. Выбросили, чтобы план месяца вытянуть.

− И ты, догадалась? Впрочем, кто бы сомневался! Давай, за тебя Маргоша,

и за то, чтобы в нашей стране не гибли люди за банальный дефицит.

Вино действительно было выше всяких похвал. Через полчаса бутылка опустела и молодые люди, включив погромче радиоприёмник, вышли на балкон, от греха подальше. Уж где-где, а в КЭЧе «уши» были, точно.

***

− Ладно, я допёр. Это и понятно. Работал, сутки напролёт, в технической комиссии. Пришлось гору документации перелопатить. Там, конечно, кое-что подчистили, но нестыковки-то, остались. А ты, как докумекала, колись.

− Помнишь Харченко?!

− Ещё бы, такого не забудешь. Колоритный мужчина. Одно слово −шкипер, то есть капитан, издалека видно! − Половинкин развёл руки в стороны, показывая габариты камчадала.

− Во-во. На допросе он утверждал, что адмирал сразу дал его команде добро, на полёт регулярным рейсом Аэрофлота. Почему? Какая такая радость, что каперанг и его подчинённые не полетят вместе со всеми?

Половинкин молча пожал плечами, а Крулевская продолжила:

− Почти полтонны веса! Значит, можно ещё пять центнеров дефицитных товаров в самолёт загрузить! Я тщательно проверила все торговые накладные. Для поощрения победителей штабных учений, в ленинградском Военторге, припасли много чего интересного. Там были и румынские стенки, и югославские гарнитуры, и немецкие телевизоры с видеомагнитофонами «Грюндик», холодильники «Розенлев», полностью автоматические стиральные машины, французская парфюмерия, я уже не говорю о всяких там джинсах и прочих мужских и женских тряпках.

− Нежели на Дальнем Востоке, со всем этим проблема? Тем более, для первых лиц ТОФа[15], − Виктор опустил голову и посмотрел на свои, начищенные до блеска, финские туфли фирмы «Топман».

А Марго гневно продолжала:

− По всему выходит, что в те дальние края, военторговские работники посылают товар, по остаточному принципу. Но сейчас не речь о том. В бедную Тушку[16] погрузили не только добро, предназначенное лично командующему, но и товары, приобретённые его заместителями и помощниками. В общем, забили под завязку, но ни командир Ту-104, ни другие лётчики, не проконтролировали расположение груза внутри фюзеляжа самолёта...

− И центровка общей массы превысила все допустимые пределы, − бесцеремонно оборвал Крулевскую мужчина, − комиссия, к которой меня прикрепили, выяснила, что хвост самолёта стал гораздо тяжелее положенного. Это ухудшило аэродинамику. Когда Ту-104 стоял на земле, это никак не ощущалось, но стоило лайнеру подняться в небо…

− Марго не осталась в долгу, и, в свою очередь, не дала договорить комитетчику, оборвав его на полуслове:

− Я буквально под микроскопом изучила личное дело командира самолёта. Подполковник Андрей Васильевич Илющенко - пилот опытный! Чуть меньше шести тысяч часов налёта! Согласись, никому другому возить таких важных персон и не доверили бы. Объясни мне, сугубо гражданской и непонятливой, как же он мог не проконтролировать погрузку? Не запретить это безобразие!

− Элементарно не хватило смелости. Разве посмел бы, простой подполковник подойти к адмиралу и приказать тому, прекратить погрузку и оставить на аэродроме уже оплаченное добро?

***

Следователи молчали. Каждый думал о своём и, конечно, о страшной трагедии.

Первой не выдержала Крулевская:

− Выходит, что лучших людей флота погубил, Его величество, дефицит. Будь он трижды неладен!

− Полагаю, что так, − согласился с ней Виктор, но уверен на все сто процентов, что ни в одном отчёте о трагедии этого не напишут. Как обычно, обвинят пилота, снег и погоду, устаревший самолёт. Он ведь, действительно, был очень старый.

− Мне уже пора, ещё немного, и я на поезд опоздаю, − Марго нежно чмокнула в щёку мужчину и тут же платочком стёрла след от помады:

− Это тебе за маму, но впредь, пожалуйста, прежде чем что-то предпринимать, не сочти за труд, позвони мне… пожалуйста.

Из приказов Министерства обороны СССР.

«…. − Запретить высокопоставленным командующим летать на одном самолёте или одним рейсом вместе со своими заместителями!...»

***

« ... Обязать командиров всех рангов, находясь в статусе пассажира, неукоснительно подчиняться всем требованиям экипажей самолётов, невзирая на чины и звания!»

***

«Снять с должности и уволить в запас полковника А. В. Ярыгина из управления N__ ской ракетоносной авиационной дивизии, которой принадлежал потерпевший крушение Ту-104.»

***

«Все авиалайнеры Ту-104 находящиеся на балансе вооружённых сил СССР вывести из эксплуатации, в кратчайший срок. Исполнение доложить!»

***

«Материалам по данной катастрофе присвоить гриф «Секретно» и передать в архив Министерства обороны».

[1] − Разглашение государственной тайны и разглашение сведений только военного характера, составляющих государственную тайну, независимо от того каким образом эти сведения стали известны военнослужащему.

[2] − капитан первого ранга.

[3] − КВАРТИРНО-ЭКСПЛУАТАЦИОННАЯ часть. Служба, на которую возложены функции эксплуатации казарменно-жилищного фонда.

[4] − Мариинский театр. Ленинградский ордена Ленина и ордена Октябрьской Революции академический театр оперы и балета.

[5] См. рассказ «Сгоревшие банкноты» https://psygazeta.ru/rubriki/chitaem-ne-otorvatsya/1798-sgorevshie-banknoty.html

[6] − муза танца и хорового пения. В греческой мифологии дочь Зевса и Мнемосины, одна из девяти муз.

[7] Цитата: https://lenta.ru/articles/2021/02/07/tof/?ysclid=lldnok8a76565776994

[8] − самая популярная опера в мире.

[9] − Персонажи оперы «Травиата».

[10] − https://dzen.ru/a/YontffJdHDtOFoqy

[11] − https://lenta.ru/articles/2021/02/07/tof/?ysclid=lldnok8a76565776994

[12] − Центровка воздушного судна (Center of Gravity) - положение центра тяжести, измеряемое в процентах длины средней аэродинамической хорды - САХ. У каждого самолёта есть свой предельный передний и задний центр тяжести, когда самолёт уже не сможет компенсировать момент центра тяжести рулём высоты. Либо не может поднять нос, либо заваливается на хвост.

[13] − нашумевший итальянский фильм 1971 года.

[14] – исключительно вкусное вино, которое изготавливается из местных вин, выращиваемых в местечке Котнарь. В напитке чувствуются нотки абрикоса, изюма, мёда.

[15] − Тихоокеанского флота.

[16] − Ту-104