Друган

С. Троицкий

ДРУГАН,


Прощай, друган.

(Летопись умершего наркомана)

моно опера




Действующие лица:



1 А. Пушкевич – Светлый
2 А. Пушкевич – Темный
3 Юлия
4 Служители иного измерения
5 Мать Пушкевича
6 Художник
7 Друганы
8 Статисты (голос за сценой)
9 Свободная девушка Лиса
10 Родные, близкие
11 Фил
12 Глеб
13 Вадим
14 Ксения
15 хор
Действие происходит в конце 2-го тысячелетия.

Действие контраста: темное - светлое.

Музыка: классическая – рок.



Иркутск, 2001г.
























Сцена затемнена, в глубине ее высвечивается проем, в котором едва-едва видится мужской силуэт. В правом углу сцены мы замечаем лестничный пролет с площадкой, на которой как-то неестественно лежит молодой человек.
Тихо и трагично звучит музыка.

А.Пушкевич
Перед вами черная страница моей жизни. И моей семьи тоже. Тяжело говорить об этом, как бы снова переживать это проклятье…
Это послание, сделанное мной из другого мира, - духовное свидетельство трагически завершившейся человеческой жизни, полной проб и ошибок, метущейся души на пути к себе.
Пусть послание мое будет для вас словно бы встречей со мной.
Но начну с того, что и я умел видеть и чувствовать красоту окружающего мира, сливаться с природой, растворяясь в ней, было для меня тем животворным источником, из которого я черпал радость и вдохновение в счастливые свои минуты и силы в тяжкие.
Благодаря этому чудесному дару «жизненные потемки» для меня озарялись светом утренней зари, в лучах которой я гордо хотел встречать каждый новый день.
Привет, Россия! Люди, здрасте!
Ну, как здоровье и участье?
Ну, как работа и погода?
Бросайте все, пора на отдых!
Кругом такая прелесть, гляньте,
Ведь это создано для нас.
Оставьте душные каморки,
Зову я на простор всех вас.
Как наша Родина прекрасна,
И сколько есть в ней уголков,
Где можно быть, подобно птице,
Освобожденной от оков.
Проходят дни, настроение меняется.

Весна окрасила собою
Весь мир и все вокруг для нас,
И чистотою, красотою
Нам дарит счастье каждый раз.
Боготворите это время,
И те часы, когда в лесу,
В тиши, одни вы и безмолвье
Кругом, лишь птицы…
Это рай.
Поднимает свой взгляд в Небо.

Это ведь само Солнце идет через бытие мое!
Ведь это ли не я?!
Но сможет ли исчезнуть Оно меня,
Что сам я есть?
И как меняется все быстро…


Снег колючий и холодный,
Я лежу в нем, как ребенок,
И играюсь, и кричу,
А потом им запущу.
В снеге радость очищенья.
Это дивное творенье.
Так кристаллики блестят
Глаз и сердце веселят.

Х

Дождик льет, и небо хмурится,
Потемнело за окном:
Дождик поливает улицы,
И смывает грязь кругом.
Смой ту грязь, что накопилась.
Мир наш весь умой,
Сколько ждал тебя я, милый,
Хорошо с тобой!
Утром встану – чистота,
Все блестит на солнце,
Воздух вкусный, как нектар,
Дождик, ты волшебник просто!

Голос за сценой:
Мы все приходим в этот мир с потребностью в любви. Но способность любить проносит по жизни далеко не каждый. Раз, обжегшись, многие бояться и не хотят больше испытывать это чувство, потому что как бы не была прекрасна любовь – это всегда боль.




А.Пушкевич:
И я любил подниматься к вершинам чувств, но падал: испытывал восторг, страдал, тосковал, неистовствовал, пытался забыться, искал виноватых, оправдывал себя.
Я не хотел жить без любви, искал ее, остро чувствовал ее суррогаты. Любовь, о которой я так мечтал, не может быть просто подарком Судьбы, ее надо быть достойным.

Хочу любви, тепла и ласки,
Еще немножечко ума,
Чтоб в этой жизни понемногу
Все встало на свои места.
Устал я жить одними грезами,
Судьбу брать надо в удила,
А то такое отношение
Меня испортит - и хана!
Хочу любви, тепла и ласки…
И будет солнце и удача,
И радуга раскрасит небеса.

Меряет шагами сцену туда сюда. Посматривает на молчащий телефон.
Я доверял, я верил на слово,
Что это мне дало, скажи?
Одни страдания в награду,
А так хотелось мне любви!
Устал и сбился с толку я,
И в сердце поселился лед:
Мне больно и обидно за себя,
Что разобраться я в тебе не смог.
Советы всем давал сердечные,
А заблудился, как дитя…
Нет ничего больней предательства,
Да, верить никому нельзя!

Картина вторая.
Вечеринка. Компания друзей, свободная и раскованная сидит за столом, на котором бутылки водки, вина и всякая снедь. Разговор идет бурный, в выражениях не стесняются, и девушки, и парни.
Александр:

Девчата, милые подруги,
Поймите вы нас дураков:
Нам нагуляться надо вдоволь,
Ну а потом уж и любовь.
Девчата, вы нам улыбайтесь,
И вдохновляйте нас, когда
Устанем мы глупить, шататься,
Взрослеть и нам придет пора.

Вадим:
Устал страдать и ошибаться,
Так трудно одному в пути.
Я заблуждался, я грешил,
Прожег я жизни своей годы.
У всех друзей давно подруги,
А у меня - гульба…
Как надоело мне мотаться,
Нужна любимая одна.
Глеб:
Любил, люблю и буду я любить,
Но не проявится все это.
Машет рукой:
Друзья мои, лучше выпьем, и все встанет на свои места.
(звонок телефона. Сашка берет трубку и тут же широко улыбается:

Девчонки, как у вас дела?
Вы не забыли Саню?
А то он хочет отдохнуть,
Порасслабляться с вами.
Вадим; (выхватывает трубку)
Вот телефоны перед ним,
Кому же позвонить?
Не знает он, его досуг,
Его уж тяготит.
Дуйте скорее к нам, но не забудьте прихватить выпивку.
(Александр отбирает телефонную трубку)
Завистники не излечимы. Ни от чего они так не оживляются как о унижении того кому они завидуют, и не удерживают их опасение, что догадается слышащий, и поймет присутствующие, кто есть кто…
Ждем вас.
Лиса:
Ах, друзья, давно и я скучаю,
Устала я одной все время быть,
Ну, почему все так – не понимаю,
И друга нет и некого любить?
Александр (обнимает Лису):
Хочу любить и быть любимым,
Хочу весь мир я увидать,
Природы луч в себя впитать
И свежесть, что гуляет в чаще.
Любовь, я знаю, - мир иной,
Как хорошо его узнать!
Любовь прекрасна, как цветок,
Когда ты бабочка опять.
Чмокает, шутя в щеку.
Лиса:
Ты думаешь, что любовь существует, так ты ошибаешься. Если ты думаешь, что это прекрасное чувство, то я тебе открою глаза, я скажу тебе, что любовь – бред, ерунда, придуманная нами. Ее не существует, поверь мне, я знаю.

Александр:
Ты ошибаешься, родная,
Ты заблуждаешься опять,
Тебе скажу я без утайки:
Любовь – угарная пора!
Лиса:
Сашка, перестань писать стихами. Разве ты на своем горьком опыте не понял, что это такое? Тебе разве противно не было? Тебе не хотелось взять и сдохнуть? Так что со мной не спорь, признай мою правоту.

Александр:
Ты хоть раз наблюдала за природой? Возьмем, к примеру, весну, вся природа просыпается ото сна, жизнь и любовь царят во всем. А осень… а деревья, скинув листья, знают, что весной их детища вновь воспрянут и будут дарить окружающих тепло и радость. Это лишь малое проявление, той частицы этого счастья, называемого любовью.
День прекрасный, красок полон,
Солнце светит нам с тобой.
Жизнь цветет и это классно,
И печали никакой.
Небо, точно все в лазури;
Как все это не любить.
Мирозданье так чудесно,
Всем дано нам, чтобы жить.
танцует
Лиса:
Пушкевич, я тебе не про природу, не про деревья и листики, а про «любовь», которая возникает между людьми. Воображаемую, конечно.

Александр (продолжая танцевать):
Я много пил, гулял без меры,
И понял я, что это бред.
Жизнь хороша, ведь есть природа,
А значит кайф лежит везде!
Любовь х… пора, но как ты можешь без нее, ведь так прекрасны те мгновенья, когда ты рядом с любимым. Признайся, ведь это же прекрасно.

Лиса:
Твои губы выжгли печать
На моем обнаженном теле,
Чтоб к тебе я вернулась опять,
Чтоб другие меня не хотели…

Все равно меня не сдержать,
Кто бы ни был со мною настойчив,
Кто меня любил целовать
Я того любила не очень…

Я все жду волшебной ночи,
Когда кто-то меня любя,
Целовать ни за что не захочет,
Так люби же, люби же меня!

Ты, не суди меня строго,
Я и так, как ветер в ночи,
Все мечусь в неясной тревоге,
Потеряв причину причин…

Александр:
Они осмеивают тебя предо мной за твой рывок,
Но я скажу им – это тебя и красит.
Пусть простит тот, кто простит,
И бранит тот, кто бранит!

Глеб:
Сашка – клевый паренек,
Слегка дурак, но это – не порок.
Он любит побухать, поматериться,
Пора б ему, голубчику, влюбиться.

Вадим:
Куда ему…
Он все еще пока сморчок,
Хоть многое узнал.
Лиса:
Лучше давай выпьем, наливай Глеб.
Как жить – не знаем,
Но это – ерунда, ведь говорят:
«пей, смейся, веселись,
Ну, а потом уж и женись!»
Александр:
Любовь угарное ведь чувство, да?
Фил:
Любовь – прекрасная пора,
Но многие играют с нею,
Тогда она уходит навсегда,
И голый секс они имеют.
Хором вторят.
Лиса: Любовь – это глупый бред романтика. Смотри на жизнь реально, понял, да?
Александр:
Ты – глупышка. Если еще не поняла этого кайфа, то ты глубоко заблуждаешься. А адреналин можешь спустить в унитаз с паром.
Лиса:
Адреналин тут не причем. Я на твои слова огорчаться не буду, я не из таких. Я-то пережила эту самую любовь. Ты меня не понимаешь, хотя должен. Любовь – это обман, держи карман шире. Я не знаю, что тебе сказать. Зачем любить, когда не знаешь, чем эта любовь закончится! Мне не хватает человека, которого я или «любила», или до сих пор «люблю». И хотя сейчас я нахожусь с другим, но думаю о…
Александр:
Видишь, ты сомневаешься, значит, я прав.
Мы живем в такое время,
Что оставим, что дадим?
Что скажет наше поколенье?
Надеемся, что не гон один.
Лиса:
Эта не любовь, а чувство привязанности и все.
Я никогда уже не буду
Раскрепощенной и простой,
Веселой и доверчивой…
А как мечтала быть такой…


Вадим:
Смотрела фильмы про любовь,
Про ненависть и злобу.
Про гнев и страх, про плачь детей,
Про ужасы из гроба.
А шлюх-то в фильмах,
Жопой ешь, куда ни глянешь – скука,
А где любовь – вот там ништяк,
Для нас тогда наука.

Александр:
Любовь – это цветы –
Музыка счастья
и радости.
Ксения:
Пушкевич, ты, балбес!
Нет, мне лучше помолчать. Молчанье – это золото.

(Картина третья)
Появляются новые действующие лица, две девушки. Ребята бросаются к ним навстречу. Принимают у них несколько бутылок вина.
Глеб:
Мне жаль друзей и жаль подруг,
Ведь все скололись, все бухают;
И скоро уж замкнется круг:
Как дальше жить они не знают.
Как плохо жить нам на земле.
Зло повсюду и везде.
И бухаем, как скотины,
И не знаем середины…

Лиса:
Взрослые ничего не могут нам предложить, а мы сами не можем найти себя в этой перестройке. И в результате имеем то, что имеем.
Ксения:
Как хочется видеть чистоту, старшими подаваемые хорошие примеры, а не то, что мы созерцаем сейчас.
Вновь прибывшая девушка:
Нам часто быть нельзя в загуле,
Иначе сердце превратится в угли.

Александр, вдруг устремляется к одной, вновь пришедшей:
Я – Александр.
Юлия:
Наслышана давно. Юлия.
Александр:
Я жив еще, но не всегда спокоен,
Но сам с собой знаком давно,
Знакомство это длится вечность,
Ну а познал себя неглубоко –
Виной тому моя беспечность.
Как мало в жизни сделал я,
Как еще глух в сознании…
Не все, возможно, знаю я;
Быть человеком – трудное задание.
Лиса:
Но почему мы не равны?
Зачем живут еще лгуны?
В чем жизни смысл? Не разумею.
Живу, грешу, авось и поумнею.
Обман один, куда ни глянь.
Ты врешь – и ложь в ответ.
Но трудно жить с одним враньем,
И смысла в жизни нет.
Обман идет с тобой, смеясь,
Меня он спеленал,
И то, чем прежде дорожила,
В полон к себе забрал.
Александр не замечая никого и не слушая Лису, весь устремлен к Юлии. Он очарован:
Ты, как птица пречистая, ясная,
Над душою моей властвуешь,
Моя свободная и самая прекрасная,
В моем сердце живешь ты одна.
Но мне страшно, не станет ли скучно
В этом сердце тебе одной,
И, его постоянством пресыщена,
Ты покинешь его, как клетку.

Юлия:
Мечтать люблю! Мечты - святое.
В мечтах всегда все хорошо.
А жизнь такая, все сломает,
Но сил мне хватит для борьбы.


Александр:
О, как прекрасна ты, родная,
Как хорошо любить тебя!
Ты Сашке радость доставляешь,
Голубка, нежная моя.
Ты – прелесть, словно сон чудесный,
Что снится рано по утру,
И страшно потерять, проснувшись,
Но ты ведь есть, ты наяву.

Как я хочу, ты б только знала,
Обнять тебя и приласкать,
Гулять с тобою по полянам,
По городам, к созвездиям летать.
Все для тебя готов я сделать,
Но ты не смотришь на меня,
И не присущ тебе сей трепет нежный,
Ты только там со мною рядом
И так красива, что уж я
Совсем упал перед тобою,
И буду жить. Тебя любя.
Картина четвертая
Александр (смотрит на труп)
Я не могу еще понять, как долго я находился в безмолвии. Кажется, не очень долго. Я не хочу потрясать или огорчать кого-нибудь – я хочу передать вам свою исповедь. Это зрелище печальное, и возможно, что от многих душ, только что перешедших сюда веет страшным запахом смерти, не возможно смотреть на это. Оно становится все менее похоже на то, чем я представлял себя при жизни.
Ну вот, и Жизнь, а это я,
Как ты сегодня – весело?
Но почему так не мила?
Вот-вот грядет забвение.
Я воспевал тебя всегда,
Ты для меня была святою.
Уводишь всех нас в никуда
Свет Жизни, заслонив рукою.
Ты рядом, как всегда внезапно,
Ты наступаешь нам на «хвост».
И боль, и муки ожиданья
Агония спускает под откос…
Ну, вот и все… Цветов не надо
На свежевырытой земле.
Не надо слез, не надо плача
Над трупом бешенных идей.
На сцене появляется Юлия.
Юлия:

Мои губы обожжены поцелуями робкими,
Мое сердце поранено словами неловкими,
К словам не могу привыкнуть и к поцелуям тоже,
Суждено мне быть обожженной от сердца до самой кожи.

Александр (светлый)
Любовь не терпит унижения,
И, скрываю, поэтому я то, что чувствую,
Чтобы не обрадовать злопыхателей,
Но кто действительно любит,
Для того ничтожно все это!
И если преступит любящий,
Следуя своим слабостям,
Его действия обратятся против него,
И окажется его любовь мучением,
И усилия его – прахом,
И старания его – излишними…

Юлия:
Прикосновенья губ твоих
Так обжигающе холодных,
Как света отраженный блик –
Его лишь жалкое подобье…

Прикосновенье рук твоих
То ведь глумленье надо мною!
И нежный зов, и страстный крик –
Неверие пред аналоем,

И святотатство, и обман…
Солжешь ты… -
Как будто бы ограбишь
Или как утренний туман,-
Повеет ветром – он осядет.

Саша, что происходит? Я ничего не могу понять.

Александр:
Любимая! Тоскую о тебе,
Оставив жуткий след в твоей судьбе.
И мы еще не ведаем о том,
Что мы пред Божеством наги
Стоим и ждем всего лишь одного –
Грядущего решения судьбы.
Все будет так, как Бог нам огласит.
Любимая, хочу обнять тебя,
Твои глаза и сердце целовать.


Юлия:
Кто не умеет быть мужественным,
Не сумеет стать единственным…

Александр:
Ты, родная, человек доводов, а нет доводов в любви, на которые бы обращали внимание – какое бедствие больше любви? Моя любовь к тебе вечна в силу своего бытия; она достигла предела, не уменьшается, и не увеличивается. Любви нет причины, кроме желания, и нет ей повода, который бы кто-нибудь знал…
Ты не хмурься родная, все наладится, я буду вновь я…
Хор:
Тысячу лет ожидают мечты и любви
Тоска ожиданья – сильнее в груди.
С рожденья до смерти в ее они власти;
С рожденья до смерти все ждут свое счастье,
И рвутся на части, с рожденья до смерти
Имея его…
Картина пятая)
Статисты:
Многие думают, что достаточно одного освобождения от материального тела, чтобы освободить душу от всякого помрачения: но, как и на Земле, так и там, - все происходит так или иначе не оттого, что оно должно бы быть таковым, а оттого, что оно есть таково.
Каждый человек строит для себя свой собственный ад. И наш герой, не исключение…



(На сцене появляется Юлия)
Юлия:
Как желтоватая летящая листва,
Она прощенье просит у меня,
Нет, не одна я с вечностью на ты,
И жду, как потерявшийся ребенок
Спасительного крика пустоты,
Честнейшего бессмыслия закона
Любви безбрежность – вездесущий поводырь
В осенней желтизне бессмертья.
Моя любовь и сердце рвется
В след упавшему листу,
Как отзвук поминальной пустоты…

Печаль давно свила ложе во мне,
От недопетой любви.



Ох, как быстро все кончено,
Явью сердце простреляно,
Кровью дни позолочены –
Между нами все кончено?..
Ах, судьба в смехе корчится: –
«между вами все кончено,
между вами все кончено,
Не начавшись еще».
Александр:

Любимая! Тоскую о тебе,
Оставив жуткий след в твоей судьбе.
И мы еще не ведаем о том,
Что мы с тобой пред Божеством наги
Стоим и ждем всего лишь одного –
Божественного решения судьбы.
Все будет так, как Бог нам огласит.
Любимая, хочу обнять тебя,
Твои глаза и сердце целовать.


Хочу любить и быть любимым,
Хочу весь мир я увидать,
Природы луч в себя впитать
И свежесть, что гуляет в чаще.
Любовь, я знаю, - мир иной,
Как хорошо его узнать!
Любовь прекрасна, как цветок,
Когда ты бабочка опять.

Ты молода и так наивна,
Еще и маменькина дочь.
Не знаешь даже цену жизни,
Но как легко ты предаешь.
Прощай, Мечта, прощай, Надежда…
Меня ты больше не влечешь.
Каким доверчивым был прежде,
Но все ушло и не вернешь.
А ты, играйся дальше, киска,
Как будто жизнь вся не всерьез.
Да, я не ангел – это то точно,
Но кто же прав?
Вот в чем вопрос.

Х
Любовь! Меня ты посетила,
Я был повержен наповал
Мечтал, и тут такое чудо…
Скажи, а кто нарисовал?
Я воспарил, подобно птице,
Но и опять все было зря.
Ты просто предала, ты осудила,
И тотчас все померкло для меня.
Скажи, зачем ко мне пришла?
Зачем пустил тебя я в двери?
Но Боже – высший нам судья –
Рассудит нас тобой на небе.
Я жил, любя когда-то всех,
Не знал я злости и печали.
Обман, предательство и боль
Теперь моими спутниками стали.

Х
«Где ты? – скажи, моя родная,
Приди ко мне и помоги,
Устал страдать и ошибаться,
Как трудно одному в пути.
Хотел уйти от мира, сдохнуть,
Но понял, что ошибся я,
Мне надо еще много сделать,
А жизнь рассудит, кто свинья.
Я заблуждался, я грешил,
Прожег я жизни своей годы,
Но ты, любимая, прости,
Мы все глупим, покуда молоды.
Прижмись ко мне и поцелуй,
Оставим все плохое в прошлом.
Ты для меня надежды луч,
И счастье наше так возможно.

Молча смотрят друг на друга.
Любил тебя, люблю и буду я любить,
Ах, как же проявить все это?!
В себе замкнулся я теперь,
И обезлюдела планета.


Да, я убедился, что я сам поместил себя в ад, а не кто-то меня сюда послал.
Моя смерть была внезапная и мучительная…
Мучения, невероятно болезненной судорогой сводившие мои внутренности, словно чьи-то острые когти мертвой хваткой впивались в мое тело изнутри, я пытался кричать, но не смог. Вдруг вспыхнул яркий, обжигающий бело-голубой свет. Сознание мое помутилось, и я уже не мог разобрать, вижу ли я на самом деле или все это только в воображении… свет, вьющейся струйкой выходил из моего рта. Поднимаясь вверх, он плыл по воздуху, и вдруг обрел форму морского конька, он становился все более отчетливым и исчез, и унес собой тепло, согревавшее меня до последнего мгновения.
Вот взял ты белый у барыги,
Затем зашел в подъезд, и все…
Укол – и все опять забыто.
О, как прекрасен этот сон!
Но утро уж раскрыло двери,
А почему ты так взбешен,
Не надо тебе ласки, песен,
Тебе ведь надо лишь одно…
И ты решаешь, как и что?
Затем, когда акцент расставлен,
Берешь магнитофон
И толкаешь, лишь бы сняться,

Александр (светлый)
Кумар ушел, и снова грезы,
Ведь нужно же бросать сей бред,
Но это только разговоры,
Пока нет смысла, чтобы жить.
Ты колешься – и свет погас,
Тебя ничто уже не радует.
Давно уже ушли те дни,
Когда тебе бы было весело.
Александр (темный)
Ах, белый, будь ты проклят, слышишь,
Ты сводишь пацанов с ума,
А девки? Вы то лезете куда?
Ведь вам там точно же хана.
Я наркоман, и это факт.
И мне ведь не нужна статистика,
Как этот иллюзорный рай
Сметает наше поколение.
Удачи, пацаны и пацанки,
Да пребудет с вами Господь!
Удачи!
Статисты:
Хронический алкоголик или наркоман уже не человек, а дьявол.
Александр:
Страх возник оттого, что, нечто, не имеющее объяснения не имело также и пределов. И я вдруг понял: нет ничего хуже, чем быть ввергнутым в бесконечную пустоту. В моей вселенной не осталось места не для любви, ни для добра, ни для другого живого существа.
Я соприкоснулся с подлинной сутью зла, и смрад, исходящий от него, был столь отвратителен, что тошнота поглотила меня.
Сильна Жизнь своей вечной пробуждающей силой, но и слаба перед глухим обрывом мрака бездны. Не верилось мне, что в такой ясный, теплый день я могу умереть. Все принималось, как игровое развлечение, не более, как шутка: как бы утверждая вечность мгновения происходящего.
В пустых зрачках только один единственный вопрос: «Почему я, почему я в таком неудобном положении? Я еще существую. При усилии встану, пойду сам. Вдохните только тепло в холод моей души. Отпустите меня. Я молод. Дайте вдохнуть полной грудью. Дайте…
Искаженное, безучастное лицо. Пустые, бездонные стекла глаз.
О, Боже! – который же из двух я? Я вижу себя, свое лицо: широко раскрытые и испуганные глаза. Тело безжизненное мое лежит на лестничной площадке. Я вижу себя – я чувствую себя – и там тоже я. Я словно бы в двух местах. Который же из двух – настоящий я?
У меня, перешедшего страшную черту, появилось внезапное воспоминание о себе.
Как плохо! Это же кумар,
Подкрался тихо и ломает.
Хреново жить, и мысль одна
Меня на действия толкает.
Теперь все к этому свелось,
Я стал живой марионеткой:
За белый яд готов на все,
И свыкся со своею клеткой.
Я все забросил в никуда:
Учиться, мыслить и бороться,
И белый свет уже не мил,
Мне надо только уколоться.
Александр (светлый)
Колоться – в этом, что ли смысл?
Колоться – в этом ли спасенье?
Но ты не можешь отойти,
И гибнут все твои решенья.
Александр (темный):
О Боже, дай мне, я умру!
Не вижу света пред собой,
Как надоело мне давно
Существование такое.
Идут деньки, проходят годы,
А я по-прежнему никто,
Не знаю даже чем заняться,
И свет не мил, и я так зол.
Всякое действие исходит из памяти. Я вверг себя в невидимое, но я привлекаюсь к человеческой жизни, к человеческим существам, в интенсивность вибраций единения с ними. Здесь я испытываю сочувствие – может быть, сочувствие прежних переживаний с душами, с которыми я снова вступаю в соприкосновение, но возможно, что это лишь сочувствие настроения или воображения. Как бы то ни было, я выпускаю из рук свое право на свободу и, страдая, теряюсь в жизни человеческих существ. Возможно, что только весьма немногие поймут глубину трагедии происшедшей со мной.
Я слышу рыдание огорченных родных. Куда увезут они «это?» - спрашиваю я, и волнуюсь, когда укладывают в гроб мое тело – в то же время я чувствую – видеть я не могу – много народу, собравшегося в доме, и слышу похоронную музыку. Они засыпали гроб землей. Я почувствовал над собой страшную невыразимую тишину смерти. Они рассуждают о смерти и обо всем, что находится по эту сторону, как о недоказанном и даже не подлежащем доказательству: Это очень трагично, хотя и нелепо, мы теряем, чтобы приобретать снова. Мы вступаем и выступаем из точки силы приблизительно так же, как входим и выходим из жизни, чтобы научиться тому, что в ней и вне жизни. И, в этом, как и во всем остальном, целью жизни является сама жизнь.
Почему людям хочется накрепко запереть за покойником дверь?
А что я думал тогда?
Устал. Хочу я отдохнуть
От этой жизни, что ломает.
Все то, Что я любил и чтил,
И злость берет и время тает…
Устал смотреть на смерть друзей,
Устал бродить и балагурить.
Как через все перешагнуть,
И пережить, что дальше будет?
Статисты:
И в этот последний и грустный миг, Александру даже не с кем и не с чем было проститься. Приникнуть бы к груди матери, попросить благословения на новый, вероятно тоже нелегкий, путь, поклониться бы родной земле и попросить не забывать его.
Тень над тенью.
Оставляет ли тень след?
Если после ее пребывания находят обезображенный труп – это чья-то зловещая тень.
Чья? Моя?
Чье присутствие было столь необходимым, что юноша оказался не нужен? Кто играет душами и умонастроением молодых людей? Кто вселяет в нестойкие умы, что им все дозволено, что все доступно?
Кто?
Нечисть?..
Почему? Хочется ведь, вопреки всем законам природы, не изменяться, не чувствовать пульсирующий отзвук уходящего времени. Страстно, до боли в висках, хочется жить.
Потому что все это неизвестно? Но и от того, что известно, бросает в дрожь и разум, и совесть,
Криминал в стране растет,
Многие к нему примкнули,
И я ступил на скользкий путь,
Судьба лишь руки отвернула.
Меня прельщала эта жизнь,
Влекло к ней прямо с малолетства,
Блатной романтики особый вкус
Манил, тревожил мое сердце.
Теперь я знаю цену ей,
И цену своему паденью,
Пройдя через тюрьму и боль,
Готов я к новому рожденью.
Я не растрачу жизнь свою
На мат и лагерный конвой:
И мне чужда вся эта чернота,
Иллюзиям даю отбой!
Если он, с неспокойной совестью вдруг решится поведать о некоторой сути вещей и возвестит кипящему миру то, что являлось уделом сплетен и журналистских вариаций.
Подумаешь, где-то и с кем-то.
Но когда по прихоти неожиданной судьбы берет тебя костлявая за грудь, караул кричишь – да поздно, родимые. Раньше надо было шуметь. Когда и голос был, и слушать было кому. А сейчас?
Это не те клешни, которые отпускают. В них легко попасться, мудрено освободиться от них.
Хор:
Ты вышла, на охоту рано,
Тебе ведь надо все продать
И ты тихонько прячешь чеки, (дозы)
Чтоб не забрали мусора.
К тебе подходят и берут:
Они уже потеряны,
А ты – их приговор…
Александр:
Воздастся и тебе, уверен я.
Вас надо бить и убивать,
Чтоб зло не вышло, а сгорело,
Вас надо всех уничтожать,
И можно жить, закончив дело.
Хор:
Барыга – это уже крест,
Его не снимешь и не спрячешь.
Он к вам прилип, как приговор.
Барыга – это же предательство!
Да, наркомания вредна,
Вредна для Жизни – точно.
Это надо так страдать:
Ты наркоман – изгнанник общества!
Александр:
Мы наркоманы – отбросы общества,
Мы выжили из своего ума,
Но кто толкнул нас к этой пропасти,
И кто поднимет нас со дна?

Он кричит, хрипит, сопротивляется. Агонизирует. Дергает конечностями… и… испускает дух, если конечно он в нем был. Хриплая смерть.
А почему?
Потому, что до сего мгновения не верил. Верил в то, что меня обойдет крайность судьбы. Я же пуп. Единственное сокровище Вселенной. Разве меня можно трогать?
Но другой тоже пуп. Его рассудок половчей и душонка поизворотливее…
Хвать меня….
И я с ангелочками возношусь к небесам, где мою покорную и безвольную душу принимает в свои похотливые объятия святой угодник, а то и сам ангел. Но это редко.
Меня же под белы рученьки принимают усердные работнички с рожками на лбу, с козьими копытцами вместо растоптанных пяток и возносят меня… - правда, уже не вверх, а в более прозаическое местечко, где и поджаривают, и подваривают, и кипятят, и шпарят, мило улыбаются и пристукивают копытцами, с реверансом неуклюжего лицедея, озвучивают кромешность истязаний приятным тенорком сатаны.

Черти:
Напоминаем, - «что сие только начало, что впереди еще вечность и, дорогой удалец, не так живший в свое время, будешь теперь все эти вселенские века проклинать себя за содеянное и не… содеянное на земле. Так-то вот!»
Александр:
Так вот он, мир, передо мною;
И видно все как на ладони,
И стало легче мне дышать,
И так охота полетать.
Мозги давно уже на месте:
Мне ясно, сколько в мире смеси
Добра и зла, борьбы и веры,
Обмана и предательства – без меры.
Наш мир – бардак,
Наш мир – не ангел,
Но все же, как в нем хорошо.
Так будем жить, ведь жизнь прекрасна,
Прекрасна и чудесна все равно.
Черти:
-Не чертыхайся! Ничто не должно отвлекать тебя от слов наших и мыслей наших. Мир прошлой жизни твоей не должен интересовать тебя более, чем мы спрашиваем. Тем паче, что и тот мир не особо нуждается в тебе как в единице жизни. Вероятнее всего, ты вычеркнут из тех списков – списков живых. Задумайся хорошенько над судьбой своей, над духом своим. Стоит ли оставаться тем, кем был, и кануть в лету растаявшей снежинкой или же лучше вершить будущую судьбу свою по разумению и обстоятельствам. Может, и не будет так злосчастен рок над тобой, как видится сейчас. Вживись в свою роль,, и реальность вольет в твою изолгавшуюся душу те капли жизни, которых требует сейчас твой разум, разум без плоти – пустой эфир, он – мертв… Представь, вокруг тебя никого и ничего, даже нас, ни своих, ни чужих. Ни рай, ни ад. Выбор твой. Но говорить здесь следует правду и только правду, ни на йоту не отступая от истины. Правду святую, после которой совесть твоя не будет омрачена темными помыслами и неправедной ложью. Кривда болезни твоей подобна. Медленный жар искупления грехов не минет тогда тебя и твоей души. А в том, что это такое и как оно бесконечно долго будет длиться, Бог только ведает, коль вознамеришься в лжи своей безнадежно упорствовать. Не сомневайся, не отвращают нас муки подобных нам. Мы вволю насладимся зрелищем и попробуем все, что подскажет нам огонь и наша, отнюдь не скудная, фантазия. Если ты не прислушаешься к нашим благонамеренным проповедническим советам, не ответив с достоверной точностью на наши, надеюсь, не трудные вопросы для твоего, не столь глупого ума, то только духи будут свидетелями вражеского отношения твоего разума к собственной душе. Вникаешь?
Александр:
Мне плохо, в думах я опять
И не могу себя понять:
Смеяться, плакать иль мечтать,
А может, просто помолчать.
Как, время наше, ты бежишь,
И я теперь уж не малыш,
Часы спешат, как ветер с юга,
А на душе бушует вьюга:
Ведь в жизни надо все успеть,
Ну, а потом и помереть.
Черти:
- Неудобства твои закончатся тогда, когда ты полностью, чистосердечно исповедуешься. Не расстраивайся, самоубийца. Всему свой путь в нашем мире. Тебе не повезло. Бывает. Житие богато на подобные казусы. Но мы поможем тебе… и поэтому ты должен доверять нам, как спасителям, и исповедоваться так же, как Богу, ибо Он единственный для нас судья.
Александр:
- Неужели и вы верите в Него?
Черти:
-Да. Немножко разошлись наши пути, но все мы единой веры, и пути к ней у каждого исповедимо свои. Людей больше, чем богов. Но жить приходится среди людей, жало подлости, которых предназначено для унижения себе подобных. Как низок ты в своих измышлениях. Тебя ничто не интересует, как только то, что нужно для личной, оскверненной прихотями и пороками, нечистой плоти. Ты жесток, несправедлив, неправеден. Боги милостивы, потому что всесильны. Прощают грехи и заблуждения. Что ты стоишь без богов, на которых изливаешь душу свою в мольбах и прошениях? Невозможно жить. С вами и среди вас.
Александр:
- Невероятно!
Черти:
-Тебе не нравилась жизнь? Неужели так хорошо было тебе, когда ты вымогал, воровал и спускал краденное на наркотики? И тюрьма, открывшая тебе свои двери…
Александр:
Нет, нет и нет!
Ну вот, я вышел на свободу.
О, как кружится голова,
И я так счастлив и спокоен:
Не лучший в жизни миг – тюрьма.
Сидел я долго в этом смраде,
Вот это жизнь, ну просто жуть!
Но мне хватило пониманья,
И знаю я свободы суть.
А как вы встретили меня:
Как надо – это просто сказка.
Спасибо вам, родные вы мои,
Хоть я, конечно, далеко не праздник.
Черти:

- А это чья биография?.. Правда находит уста твои, глупец. Но ты уже трижды успел и посмел солгать нам, но мы прощаем по молодости те ошибки, которые податливы неокрепшему уму, который может еще надеется на что-то и не верит в самое ужасное, что может произойти, и длится, длится. Молодость – наивна, доверчива. И изворотлива. В этом ее слабость. Жизнь Души стоит того, чтобы не думать о том, о чем не стоит думать. Что осталось в твоих альтруистских порывах, которые прозябали в тебе? Они погрязли в твоих грязных поступках и предательствах, в твоих срывах.
- Нет, я не предавал своих друзей.
Закончен суд. Нас осудили:
Тебе – в тюрьму, а мне – домой…
Отныне стали мы другими:
Я для тебя уже чужой.
Теперь нас разделяют нары,
Колючка и забор большой.
Об этом разве мы мечтали?
Ну а конец, увы, такой.
А раньше даже в мыслях наших
Такого не было: «тюрьма»,
Но побывать мы там успели,
А ты остался – вот беда!
Чего нам, дурням, не хватало?
Мы были, словно короли:
Вино, девчонки, деньги…
Все пропало,
Когда в сознание наркотики вошли.
Кололись все, кто рядом был,
Мы дружно жизнь свою губили,
А воровали – просто жуть,
И как лохов грузили!
Потом менялись сами мы:
Друг друга предавали,
И не заметили, как вдруг,
Уже врагами стали.
Прошло то время для меня,
С трудом, но вырвался из плена,
А кто-то умер, кто, как ты, сидит,
А кто – в дурмане том горит.
Помочь тебе уже не в силах.
Прощай до срока и прости.
Не поминай ты Саньку лихом,
Вину мою ты отпусти.
Черти:
- Где же та жизнь, к которой ты стремился, где сладостный воздух полной свободы от наркотиков, который бы пьянил голову, а мысли овладевали бы тобой такие, что, казалось бы, весь мир у твоих ног? И тебе жить и жить и пользоваться для радости всем, что может предоставить мир светлой части бытия. Прискорбно нам сознавать, что столь светлые и, простые истины не достигли ума твоего и не реализовались в дело, что ты остался подобным пусто запрограммированному роботу. Прискорбно, но что поделаешь? Мы тоже подневольны. Пока такие как вы будете лгать, воровать, предавать и извращаться – служению нашему не будет конца. Мы не сможем тебе помочь.
Вот какой ты перед судом своих действий!
Александр (светлый)
Ты просыпаешься и сразу
«Вперед и с песней» к ней идешь,
А укололся – и так классно,
И сразу стало все не в счет.
Укололся и вперед!
Летишь искать финансы,
Чтобы было хорошо
И не нужны альянсы.
Ты колешься давно.
Чем дальше – надо больше.
Ты вором стал, ты стал никто,
Нет смысла в твоей жизни.
Александр (темный):
Привет, друзья! Привет, братва!
Зачем вам это «приключенье»?
Ведь белый – это не судьба,
Он зло несет и страшное мученье.
Александр (светлый)
Вот это да, какой ублюдок!
Ты что же делаешь пацан?
Какую жизнь ведешь ты? Ужас!
Смотри, лицо-то мертвеца!
Черти
Вечность величественнее краткого момента твоего существования.
Ты не верь себе и забудь о себе. Правда, слова, которые не защищены реализацией, претворением – это сказка для слабых и посмешище для сильных!
Чисто то, что сильно. Возвышенно то, что убедительно и дает место в жизни.
Думайте прежде, и низкие люди, и высокие, которые меньше всего об этом думают.
Александр:
Непростое это дело – предвидеть загробное. Мне, смертному, потешиться хотя бы видимым мраком. А там ладно, терпят ведь такие, как и я, наркоманы…

Все было кончено.
О самоубийстве я могу сказать (а наркомания это и есть самоубийство!) только одно, что если бы люди знали, что ожидает самоубийц, они оставались бы до конца, несмотря на самые тяжелые условия.

Все продолжается идти без меня! Мне кажется это несправедливым, что все продолжает существовать без меня. Я уверен, что выкинут из круга времени и забыт. О, чего бы я ни сделал, чтобы снова почувствовать свое тело! Пожать чью-нибудь руку.
А сколько раз я был близок к полной потери сознания, что, давая зарок, я не имел ни малейшего представления о том, как мне будет трудно в потустороннем существовании.
Сижу, пишу свои заметки
Для прихоти друзей моих,
Они, как смелые марионетки,
Теряют жизнь, в гуляниях одних.
Конец тетради наступил,
А значит, я не спал,
О жизни нашей я писал,
Которую, влачим мы, братцы.
Конец тетради – то не шок,
Ведь есть, конечно, новая,
И это даже хорошо,
Другими стать попробуем!
Александр (светлый)
Как классно быть опять собою,
А кореши, аж волком воют,
Звонят, им хочется опять
Тебя в ловушке увидать.
Но ты уже идешь в отказ,
Они ж привыкли к соглашенью
И умоляют каждый раз –
Не нравится твое решенье.
Александр (темный):
Я был дурак и я слонялся,
Мы угорали от души.
Не надо этого мне больше,
Я жить хочу без наркоты.
Я глуп, я слишком дерзок,
И лень мне в суть вникать,
А как итог – проколы,
Приходится страдать.
Когда ж я поумнею,
Из темноты прорвусь,
Собою овладею?
А если не дождусь?
Как же дорога Земля и будто незнакома после долгого отсутствия!
Ах, моя зима, этот медлительный, сумеречный снег!
Я, как снежинка на дереве, оказался не вечным на этой милой земле. Все когда-нибудь неизбежно уйдут – об этом можно думать совершенно спокойно, - но, пока живы люди, они должны ценить и творчески использовать каждый день, каждый час жизни.

(на сцене Александр и Юлия)
Александр темный:

Как я соскучился, нет сил.
Но это все одно страданье.
Меня подставила ведь ты
И эта боль мне в назиданье.
Как надоели недомолвки,
И так хотелось простоты.
Теперь жалею, что раскрылся,
И недругом мне стала ты.
Но почему я так обманут?
Зачем мне думать о тебе?
Ну, появись, хоть на мгновенье,
Тоску и боль мою развей.
Юлия:
- Оставь меня. Находиться с тобой, все равно, что вступать в контакт с нечистой силой. Ты извращенный лгун, вор, наркоман и предатель. Как я могла так заблуждаться насчет тебя?
Александр:
- Я виновен, прости.
Юлия:
- Виновен – значит смерти достоин. Виновен, значит можно покаяться; лишь бы заглушить свою ранимую совесть, лишь бы твои преступления не обсуждались. Нечестно. Подло. Тот, кто цепляется за оправдания, глупец и слепец.
Александр:
Меня влечет к тебе и точка.
Хочу я видеться с тобой.
Но вместо счастья – дегтя бочка,
И нет надежды никакой.
Я сути этой не пойму:
Зачем такая мерзлота?
Скорей, родная, приходи,
Я ждал и жду тебя всегда.
Какая ты – сие не важно,
Тебе прощаю и не злюсь.
И ты прости – мне это важно.
Я понял все, я изменюсь

Юлия:
-Твоя любовь – бред, ерунда, придуманная тобой. Любовь – это мираж, это… я не знаю что это такое, ты запутал, ты довел меня до состояния, что я не могу ни говорить, ни мыслить, даже бредить, я просто гоню.
Александр:
- Лучше гнать, чем быть гонимой.
Юлия:
-Я сказала – нет. Это мое последнее слово. Я узнала, что такое любовь, но я в ней разочарована, как и в жизни. Я пережила эту любовь, и ничего прекрасного в ней не нахожу. Я не хочу больше любить. Я не смогу больше пережить такого «удара», и я ненавижу говорить о любви и не хочу больше по ночам реветь в подушку. Это сумасшествие!
Александр:
- Если человек разочаровывается в другом, это, конечно, плохо. Но надо жить, надо любить, ведь без любви жизнь – не жизнь, пойми это. Я-то это знаю.
И этот стих ведь о тебе
О теле и о красоте,
О губках и глазах твоих,
И о дыхании, когда ты спишь.
Нет, не могу я без тебя.
Не дуйся – это не брехня.
Гарантия – моя верность. Верь мне, верь тому, что я изменюсь.
Юлия:
- Ген измены, как и ген воровства нельзя изменить, его можно только удалить, как говорит мой дедушка. Мы с тобой не принадлежим к одному берегу. Нет! Твоя жизнь – одиночество – удушающая боль. Она у тебя впереди. За все надо уметь платить… Ныне ты для меня, хуже чужого. Хитростью пробудить чувство, чтобы привлечь, чтобы воспользоваться и… потом обворовать, унизить, чтобы убить. Прощай.

Гниль такая окружает,
Что смотреть уже нельзя.
Соки наши выпивает,
Гибнут в ней мои друзья.
Он в обман меня заводит,
Он глумится надо мной,
Только я уже не та,
Я теперь совсем другая.
Выросла; пришло прозренье,
Но на то ушли лета,
И ошибок, заблуждений
Уже не сбросишь никуда.
Александр:
Гниль и плесень – запах скверный,
Очень трудно мне дышать,
Не хочу я быть амебой,
Человеком надо стать.

Любите себя и своих родных больше всех своих пристрастий.
Самое мучительное из всех страданий мира – это страх смерти. Он происходит от полного неведения – что ждет человека по ту сторону смерти. У меня, наркомана, принявшего дозу героина притупился этот страх.
Все случившееся вело к смерти: она была неизбежна.
Мне очень трудно далась решимость дать вам о себе знать.
Здесь много компьютерных наркоманов, вот они-то и научили меня проникнуть в компьютер моей матери, где она пытается осознать все случившееся по своему, тем самым связать себя с ее человеческим мышлением, запечатлевая в нем то, что хочу я сказать вам.
Мне необходимо нечто передать моим сверстникам и детям. Вопрос не в том, нуждаюсь ли я в твоем прощении мама, и даже не в том, хочешь ли ты прощать себя, но в той пользе, которую мы можем принести юношам и девушкам. Я думаю, что польза есть.
Мать:
- Ты думаешь, что она возможна?
Александр:
Сожаления теряют свой вес в потустороннем мире так же, как и тела наши.
Мать:
Опять укол и мысли прочь.
Все надоело – суета,
А наркота тебе нужна,
Твоя «помошница» она?
Гнетет твоя тебя дорога,
Куда придешь, по ней стремясь?
Наверное, сынок, уже из гроба
Ты будешь сказки сочинять.
Ты клептоман ведь по неволе:
Тебе ведь плохо делать так дела,
И не дурак ты от рожденья,
Зато им стал ты от «ума»…

Ведь говорила: «Не колись,
Ну не рискуй, не стоит».
Но ты не слушал – вот слепец!
А потому в капкан залез,
Теперь сидишь и воешь.

Александр:
Я гнию, я разлагаюсь,
От житья такого, блин.
Как мне трудно быть собою,
Друга нет и я один.



Мастерская художника
Художник:
О, какая короткая человеческая память! Такая же, как человеческая жизнь. Забываем. Вычищаем. Выбрасываем. «Здесь и сейчас». Откуда же: «никто не забыт и ничто не забыто»? Самоутешение. Самовозвеличивание. Забвение. Поток Леты. Отсюда: ложь, самообман, домыслы, версии. Гордыня. В факте отдельной человеческой личности. И в истории человеческой жизни вообще. Не хотим, не знаем. Не можем?
Ах, люди, что вы за создания?
Вы – как измятое писанье,
Вы, как опавшая листва,
Которую швыряет детвора…
Первое: помню, маленькое, пушистое, коричневое, подвижное, как ртуть, существа, с ласковой хитроватой улыбкой. Пять лет. Игривый медвежонок в коричневом мохнатом комбинезоне. Ласковый, всегда ласковый. Взгляд всегда ласковый, но всегда тревожный, ждущий…
7лет. В первом классе. Вернулся из школы, упал на диван в полном отчаянии перед беспросветным будущим: «Как же жить! Учиться…, потом жениться…»
Лет 8-м. Культпросвет на улице. Получил там знание «о происхождении» жизни человеков.
К матери:
- …Что, я тоже так же сделан, как и другие мальчишки?
Мать:
- Ну, другого способа не существует…
Через три дня снова, озабоченно обращается:
- Ну, а зачем «ЭТО» люди делают, когда им деток не нужно?
Еще через три дня снова возвращается к «болящей» теме, в виде резюме:
- Нет, у меня детей не будет. Мне «ЭТО» не нравится.
Не помню, чтобы чем-то был сосредоточенно занят. Увлеченно и прочно. Своими руками. «Ни к чему не приспособлен!» - констатировал дед часто. Впрочем, как-то… поставил в доме новые розетки и выключатели. Красивые, дорогие. Сам.
- В тебе свойственно чувство в твоем убеждении, что ты сможешь заложить в своего сына нечто стоящее. Мне, ты знаешь, чужда наивность. Это сосуд в любой неизвестный момент для тебя может взорваться. Опасна беспечность. Но, всякое деяние не опасно, если о нем известно заранее.
Мать:
- Вечно твои досужие опасения, и только. Предостережения твои излишни…
Художник:
-Мне же, действительность не оставляет места для оптимизма. Поэтому прошу тебя; не стоит ослаблять контроль. Отрицают опасность только невежды.
Отечество в опасности, когда воспитание детей отдано бабешкам.
Мать:
-Откуда тебе известна эта наука- воспитание, у тебя что, семеро по лавкам? Мне же она ведома…
Художник:
-Да пойми же ты, А что если амбиции его окажутся выше его возможностей?..
Мать:
-Ну и что. Кто-то должен приходить к финишу первым. Что ты мог разглядеть в сыне моем, в его-то одиннадцать лет, что из него получится. Не изведав ни радости, ни простого житейского детского удовлетворения, жизнь не поймешь. Кто знает, не будут ли и твои дети в будущем твоими же врагами. А это признайся, не редкое явление в современной жизни.
Художник:
-Ты претендуешь на знание внутренней действительности? Упаси тебя, Бог, от наивности… Мне же ведомо, что большая цель не оставляет поводов для низменных вожделений. Сына твоего следует загружать реальной деятельностью, в нем столько кипит всего, необходимо, пока не поздно, реализовать его потенциальные возможности в настоящем деле. Тем самым ты убережешь его от дурных влияний…
Мать:
-Что ты предлагаешь, закрыть его от всех дома, от одноклассников и друзей?
Нет уж, пусть вволю порадуется общению и повеселится, к труду же он еще успеет приобщиться.
Художник:
-Давай, определим его в художественную школу, пусть учится рисованию, я буду ему помогать в этом.
Мать:
- С меня и одного художника предостаточно. Легкомысленная наивность, ничем не подкрепленная. Сын мой не умеет рисовать, у него к этому нет призвания, мне это лучше известно. Придет срок, я решу, чем ему заняться.
В 14 лет после визита к гомеопату, который «шибко» критически высказался насчет его внешности (ноги кривые, бицебсов-трицепсов никаких, - короче, слабак, и «урод»). И прописал таблетки от вранья (которые, кстати, купили), - сразу к зеркалу, оглядел себя тщательно, ноги свои «кривые», и к матери возмущенно;
- Ну, ты нашла мне доктора!.. Сильно он меня расстроил…
Таблетки от вранья отказался «употреблять»» категорически:
- Это как же тогда жить-то?!. Без вранья! Когда все поголовно лгут?!.
Художник:
Клеили обои в центральной гостиной. Красивые и дорогие.
(Нынче весной, к годовщине смерти только убрали их, поменяли
на другие, подобные) сын не участвовал в этой работе, хотя и был
дома.
Ах, город, ты меня достал
В тебе есть все ведь от рожденья,
Но если нет в тебе души,
То нет в тебе и очищенья.

Какое небо голубое,
Какое солнце, посмотри!
Улыбку невозможно спрятать,
От чистоты и красоты.
А ветер перемен крепчает,
Теперь он вихри завивает.
Меня ему уже не сдуть;
Я стал умней, и выбрал путь.

Весна – ведь это праздник,
Влюбленных тьма везде,
А у меня – ненастье,
Грущу, как в сентябре.
«Дипломат», - часто называла его мать еще в детстве, хотя и с
иронией, но не без удовольствия. «Крупный политический деятель», - соглашался дед.
Помню, у меня в мастерской ( вместе с матерью, ему лет 10-11),
его фантазии, которые озвучивались им впрочем, не однажды,
на тему его успешного «капиталистического» будущего: как он
организует свою взрослую бизнес-фермерскую жизнь, как там,
в его деле, будут трудится, т.е. «вкалывать» свои люди
(про других знакомых речи не было – очевидно, были
неконкуренто-способны), еще к тому же будет сдавать в наем их
квартиры, а еще будет продавать мои картины воротилам от
бизнеса. Примерно так… Деловито. Смешно?
Мать улыбалась без комментариев. Впрочем, комментарий
не однажды слышал «любимый друг» о себе: « Ты – хороший
работник, кушаешь мало (в людях), а работаешь хорошо».
Милая, ну что ты хочешь от меня,
В потоке акварельных линий,
Не сетуя и не скорбя,
Встает унылый вечер синий.
Ты не напрасно ли пророчишь,
И возбужденно что-то строя,
Доказываешь, крича, шумя,
Воображая Еву из себя…
Не надо шума, помолчи…
Из линий тех, слепых, бесцветных,
Найди ж сама, без слов и без причин,
Прекрасный образ и приметный,
Пусть непонятный для тебя…
О чем толкует вечер синий
С моим творением из линий…
Огня души нам стало мало,
Сияет сердце на полу…
Светлеет тьма над бледным телом,
Раскрыв усталые глаза,
Толпа заснувших и несмелых,
И ты, упрямая, колючая лоза…

Подросток 11лет. Дома около полудня. Неожиданно пришел
узнать, нет ли у меня матери. Знал, что ее здесь, в моей мастерской
нет, но… в глазах тревога. Не понимание, что происходит, как
оценить происходящее.
Тогда уже произошло расставание его матери со мной, я сильно
и искренне привязался к нему. Долго молчали. О чем-то говорили.
У меня тоже скомкано внутри. Ко мне пришли друзья-художники.
И тут я ляпнул, с по-детски глупой простотой ему: «…Саш… ну,
ты изучаешь диалектический материализм?» Убежал.
Вспоминал: листая его тетради с удивительными рисунками,
со стихами, увлекшись, не сразу, понял, уже потом с четким
сознанием, оправдывая себя и в матери некоторую неправду,
приподнять смерть его, может быть, увеличить его, назло другим…
в тетрадях увидел его таким, каким и есть.
Решил открыть я свой альбом,
Где фотографии скопились…
Смотрел на рожицы смешные,
На прошлые свои лета,
Воспоминанья подкатили:
А как я весел был тогда!
Как беззаботен, как активен…
Ушло то время навсегда.
А как мне хочется сейчас
Ребенком стать, хотя б на час,
Чтоб снова все ко мне вернулось,
Тоска бы – в радость обернулась.
Причины и следствие в любом явлении. Корни.


Александр:
Мне позволили бросить взгляд на мой прежний мир.
Я могу читать мамины мысли иногда, но не всегда. Иногда я
хочу приблизиться к ней и не могу.

Мать:
- Проклятье – это наркотики. Зло, от которого нет противоядия.
Нет живой воды. Страшное магнитное поле втягивает в свои
пределы незрелые, отягченные души, парализуя их волю, не
отпуская их не на шаг.
Молодым всегда нелегко. Особенно в наше время, в нашей
стране. Наркотики – это бегство. Бегство от жизни, от самого себя.
Это боль, одиночество, ненависть, взаимные подозрения. Отчаяние.
Наркотики – это смерть. Медленная смерть. Всегда.
Молодые начинают игру с наркотиками еще и потому, что не
верят в последствия первой затяжки и первого укола. Они думают,
что это, как прогулка в парке: захотел пришел – захотел ушел.
Однако выбор такой игры всегда равносилен решению броситься
сознательно под машину.

Александр:
Я попробовал наркотики в 14 лет. Выбрав своим девизом:
«Лови момент! Будь счастлив сейчас!» - Я хотел всего лишь
повеселиться, повалять дурака, поиграть. Увлеченный риском
опасности, я тоже самоуверенно выскочил на дорогу с бешенными автомобилями. Проигнорировав правила дорожного движения, я
забыл, что на проезжей части пешеходам не место. Их там калечат,
давят, убивают.
Зная мой неуемный характер, мою жажду острых ощущений,
а главное, желание все попробовать и испытать, мама моя очень
рано стала пытаться обучать меня тем самым правилам
«дорожного движения», по которым нужно жить. Я клялся, что
никогда не буду так собой рисковать, но по правилам жить не стал.
Беда пришла. С этого момента и начался ад. Ад для меня и для
родных. Я не знал, что был уже подготовлен впасть в эту тьму
«пепси-колами», «кока-колами», которыми мама моя поила меня
при всяком удобном случае. Я начал играть со смертью, и эта игра
привела меня к катастрофе.
Я был близок матери, но мы так и не стали
единомышленниками.
Мамулька, милая моя!
Прости, хорошая меня.
Я стал плохим – не тем, кем надо,
Теперь другой, но это я.
Зачем живу, кому я нужен?
Вот и скитаюсь по «степи»,
Дурное все повылезло наружу,
И не смогу я без твоей любви.
Разные восприятия мира, разные критерии оценки людей и
ситуаций. Порою маме моей даже трудно было понять мои
переживания и поступки, да я и сам зачастую не понимал себя.
Я категорически не желал принять чужой опыт.
Борьба со злом, которую я вел, и вела моя семья, была
ожесточенной. До последнего всех не оставляла надежда на
благополучный исход, потому что я сам очень хотел вырваться из наркотического плена. Я не «сел на иглу», как это бывает, но
пагубный опыт толкал меня в критические минуты, которых
становилось все больше, «расслабиться», и я срывался. Я оказался
в жизненном тупике, не успел найти себя. Не смог выскочить
с проезжей части дороги…
Тогда и сейчас, спустя месяцы после происшедшей трагедии,
мама моя пыталась и пытается найти ответ на вопросы…

Мать:
- «Почему, несмотря на каждодневную борьбу в течение
многих лет, мне не удалось уберечь сына? Предотвратить его
безумный выбор? Ведь, казалось бы, сын знал и понимал, что
наркотики – не игрушки. Почему мой мир не стал Сашиным миром,
хотя он к нему тянулся? Почему он, мой сын, который так любил
жизнь, стал добровольной жертвой зелья? Почему мы не смогли
ему помочь и почему растет эта эпидемия, и продолжают гибнуть
другие дети? Почему они принимают решение, сходное с
решением броситься под машину? Скорее это даже не решение,
но ошибка в суждении.
Но если заблуждаются многие, то это уже социальная ошибка?
Ошибка в образе всего общества?.. Продуманное,
целенаправленное истребление нашей молодежи в корыстных
целях?.. И то, и другое…
Наркомания… Проблема, о которой все знают, но не все готовы
говорить о ней честно и открыто. Прокуроров здесь много, но
адвокатов почти невидно.
Большинство наших обывателей – тех, кого эта черная сторона
жизни пока еще не коснулась лично – предпочитают вообще не
смотреть в глаза реальности и не видеть симптомы ужасающей
общественно-человеческой болезни. Их либо волнуют только
шокирующие криминальные подробности, либо для них
наркоманы – дураки, преступники, «пусть они все лучше сдохнут!»
Их реакция схожа с реакцией черно-быльских крестьян: ни дыма,
ни гари, ни запаха – значит ничего страшного…
Статисты:
Между тем, число наркоманов и число наркотических смертей
увеличивается не только с каждым годом, но и с каждым днем.
Жизнь идет своим чередом, отстукивают шестеренки отлаженного
механизма. Маленькие пакетики с белым порошком, несущим
смерть, обмениваются на деньги и Жизнь. Стали обычны боль,
горечь и гнев родителей, чьи дети гибнут у них на глазах.
Обычны…
Наркотическая эпидемия свирепствует по всей России. Но
в Иркутске она имеет, оказывается, свои печальные особенности.
Этим можно засыпать человека, как в могиле.
Сцена засыпания (как в могиле)

По сообщениям «Общей газеты» наша область уже три года
удерживает третье место в стране по потреблению наркотических
средств. Наш регион стал одним из эпицентров чумы 20-го века,
а теперь и 21-го.
Это страшно. Это выгодно. Кому?
В самый раз обратиться к статистике. Вот что пишут газеты за
декабрь 2000 года: «По официальным данным в Иркутске сорок
тысяч постоянных потребителей героина. Реальная цифра больше. Минимальное количество героина, потребляемого ежедневно –
З,33 килограмма. Значит на ежемесячное обеспечение
наркотических нужд города нужно не менее ста килограммов
порошка-яда. На деле эта цифра колеблется от 200-250
килограммов.
Точки работают бесперебойно – за вычетом расходов на
собственную красивую жизнь – вкладываются, например,
в предвыборные компании, в притоны, в увеселительные
забегаловки, владельцы которых иностранные граждане,
азиатского происхождения. И таким образом, устраивается наша
«красивая жизнь» народа.
Так пишет газета, опираясь видимо, на официальные сведения.
Страшная арифметика. Но страшна и важна атмосфера
происходящего. Во дворах и школьных пустырях употребление
«наркоты» стало делом обычным. Даже те, кто не хочет,
начинают курить, пить и колоться под влиянием и нажимом
окружения.

Александр:
Как жить в этом страшном мире,
Не могу себе представить. Что
Творится на Руси! Девки е… со всеми подряд.
Мне боком до этих сук, мне хватило той,
Которую я любил, а она
Мне на всю жизнь разбила полсердца,
Но, - что это я все вспоминаю о прошлом,
Ведь жизнь продолжается,
Зачем же мучиться воспоминаниями?..

Статисты:
Выходит на общественную арену поколение, выросшее
в наркосреде и наркокультуре. Это будет новая Россия, это будет
нарко-Россия…
По мнению медиков специалистов, нация, 7% которой
подвержены нарко-зависимости, обречена на вырождение. И оно,
вырождение, не за горами при такой тенденции развития.
Каждого уходящего на пенсию будет заменять наркоман. Жизнь
страны будет подчинена добыче наркотиков.
Мать:
Все так и будет, если сохранится преступное равнодушие
властей разного уровня и общества. Правительства, равнодушного
к своему народу. Не имеющего воли и желания пресечь раз и
навсегда это бедствие. Если наши люди, наконец, не увидят, что
в России идет настоящая нарковойна, которая страшнее и
губительнее любой другой войны, и не начнут бороться за будущее
нации…

Черти:
- Здесь вы лукавите! Вы не всякой правды хотели. И что же?
Была у вас правда своя? Сейчас, мы видим, уже никакой правды
не осталось.
Но что за горе, если оно изобретено вами? Можно назвать горем
то, что с чем вы живете, с чем были согласны, с чем вы не можете
и не хотите расстаться? Могли ли вы изменить свой мир? Нет?
И вот ждали… не искупления вы ждали, ибо не чувствовали за
собой вины, не того, что несло свет истины, вы призывали. Вы
ждали врачевателя, который исцелит наркоманию, рак и спит,
без скальпеля, дарителя, не требующего мзды, судью, врагов
карающего, а вас милующего. Врачеватель сей – лжец, судия – слепец, иначе вы избежали бы наносить друг другу раны.
Было ли у вас, чем жертвовать?
Нищета собственного представления не есть служение.
Служение – не в унижении других людей, не в том, чтобы
безропотно гнуть спину перед собственными ошибками и
заблуждениями, и служению злу. Служение в том, что бы в борьбе
погибнуть от зла, отказавшись ему служить.
Истинные заслуги никогда не умирают, но, живя
в признательности всеобщей, переходят из рода в род. Хороший
результат так же хорош, как и наглядное доказательство, его
можно заменить только еще более хорошим результатом.
Мать:
- Я вела себя с сыном так, как я хотела этого от него. Сердце
мое желало сыну того же, чего я желала себе.
Черти:
-Ваше заблуждение удивляет нас, вы не даете себе труд подумать
и сейчас, что то, что вы желали себе, в конечном итоге сказалось
столь же нежелательным для вашего сына, как и то, чего вы
желали бы своим врагам, не говоря о своих друзьях.
То, чего вы желали другим, не совпало с их пожеланиями
для себя. Есть вещи, предназначенные для вашего сына, и есть
вещи, предназначенные для вас и других. Вы узнали бы это,
но вы бежали познания внутренней истины.
Какая разница, какое решение вы принимали, если сами вы
не достигли единства и уверенности?
Кто должен быть строг? Тот, кто умеет и может.
Человеческая любовь не может быть обобщенной, она
специфична. Такая любовь позволила бы вам наблюдать красоту
во всех ее проявлениях в вашем сыне и в вас, но ее внимание на совершенствовании, которое, в конечном счете, и явилось бы
единственно реальной любовью. Вы не любили такой любовью,
если ваша любовь оказалась способна отвлекаться на многое
другое.
Может ли знать душу другого тот, кто не знает самого себя?
Вы были убеждены в том, что вы вольны, что вы никому ничего
не должны, ничем не обязаны. Вы вольны, распоряжаться своей
судьбой и судьбой своего сына, его жизнью?
Чем больше было недругов у вашего сына, тем он был желаннее
для вас. Он вам принадлежал. Вы им руководили. Вы не давали
ему дышать, свободно и открыто.
Сын не ответчик чаяниям матери. И вот: наркоман, лжец,
воришка, даже всевидящее око вашей заинтересованности
не смогло вырастить сына достаточно порядочным, сдержанным
и трудолюбивым. Мерзость.
Мать:
- Нет, я не ханжа. Что нравилось, то нравилось. Я воспитывала
сына, да я прикрывала его грехи, проступки и преступления,
кто знает, что пришлось перенести мне за его свободу! Было,
все было. И, наверняка было не мало. Да, этот паскудный мир
вырастил из моего сына похотливого, безвольного наркомана.
Согласна с вами, всему есть предел. Но все же – как ненадежен мир.
Ни на кого и ни на что нельзя положиться. Даже на сына.
Я же не требовала от него добродетелей, но и он… это начало
моего конца…
Сын мой не был злым человеком, не глупый, где-то даже
талантливый, но не той крепости, которая требуется, чтобы жить
полноценной жизнью, а не выживать.
Да, я грущу. Вот и на белых руках моих синева, резкие
прожилки трагических лет, жестокая печать времени. Не стареть.
Но как не стареть женщине? Все не вечно.
Всматривается в свое отражение в зеркале. Что-то печально-
недовольное предстало ей из него. Красивое лицо с властными
чертами, неожиданно иронически расплывается в грустной
улыбке, и оттого лицо ее выдает внутреннюю гамму переживаний
и борьбы.
Мать:
Не правда, сын мой не мертв –
Вот он, смеется посреди двора.
О, этот смех, он так заливист,
В нем так много тепла и добра.
Мой сын постарается, не поленится,
Обласкает и обогреет меня:
Его синеглазые глазки,
Звездопады весны…

Возьми же меня с собою! –
Захотелось мне крикнуть ему.
Из Неба напилась бы сока –
Сердечной твоей глубины.
Зов звучит твой, сквозь воздух
Сочась
И горят в моем сердце огни и зовут
За собой, и тают в кромешном пути.
Статисты:
Была ли она похожа на ту, которая рассматривала себя
в зеркале? Это была она. Эта женщина знает силу своего обаяния, действующую на мужчин. Но как ей всегда недоставало того
человека! Отца ее сына. Но вот сына-то она и на версту
не допускала к своему отцу, и подавляла и мучила непомерными,
страшно сказать, совсем не материнскими ласками.
Именно неуклонным отстаиванием чего-то такого, что она
имела в себе, что она так умело, скрывала на протяжении
последних двадцати лет от себя, от других, и сына. Знала ли она,
куда идет, но верила в себя это точно.
Мать:
- Как мои подруги и мужчины марионеточны, в сравнении
со мной. В делах общественной жизни они, конечно, нормальны.
Мне не сравниться с ними в чистоте человеческой. Вот и сын
не захотел быть тем, к чему готовила я его, и баста. Пошел сам
рассматривать жизнь, как она есть. Что всколыхнуло сына
на протест? Что повело его наивную искренность, его детскость
к людям? Конечно, будь он с головой, будь опытней в житейских
делах, сын сделал бы все иначе. Пусть с той правдой, что была
в нем, но она не выглядела бы такой чистой и свежей. Все было
бы просто и вместе с тем наивно возвышенно.
Почему сын поспешил навстречу совсем еще себя
не обнаруживающей любви?
Может быть, только в юности и лишь однажды в жизни дано,
и то не каждому из нас, вот с такой юной и горячей силой чувства
пережить это жизнерадостное, любознательное и окрыленное
волнение открытия чудесного и еще не изведанного мира
влюбленности, свежести и приятия другого человека, час назад
еще не знаемого им.
Да, я была категорически против ранней, как мне казалось,
любви моего сына. Что бы отдала я сейчас, чем бы
ни пожертвовала я, чтобы мой сын смог снова переживать,
перечувствовать все радости и откровения своего сердца,
человеческой своей любви и дружбы. А ведь без любви – нельзя
полно и навсегда полюбить и понять огромный живой мир
природы, проникнуть в ее великие тайны и мудрые законы.
И мы с нетерпением ждем любви.
Пожалуйста, сын! Я чувствую зло, собирающееся вокруг меня,
я боюсь, что оно поглотит меня. Не уходи. Я не могу помешать
тебе уйти. Я не вправе насильно удерживать тебя, сын. Ты должен
понять меня. Как тяжело терять все дорогое, что имеешь. Нельзя
вручать жизнь в чужие руки, нельзя.
Впервые в жизни я не знаю, как мне поступить, чтобы
не ошибиться.
Александр:
- Я не могу предпринять ничего, чтобы спасти тебя, мама.
- Спасти меня? От чего?
- От того, что медленно пожирает тебя изнутри.
- Что это?
- Твоя совесть… она не в моей власти.
Мать:
-У зла много имен. Тем не менее, ты здесь, мой сын, и это само
по себе важно. Я ощущаю твое дыхание на своем лице. Твое тепло
и даже больше – пульсацию твоей жизни. Я чувствую мягкую
нежность твоей щеки, как в детстве. Сын, ведь это ты открыл для
меня такую гамму чувств… и теперь, без твоей любви, краски мира
померкли.
Ах, птичка певчая моя,
Подруга дней моих несчастных,
Люблю тебя, хорошая моя,
И буду вечно жить с тобою.
Ах, киска, ласточка моя,
Давай почаще будем вместе,
Мне очень плохо без тебя.
Любовь никогда не умирает. Она существует вечно, сын. Как горы,
как океаны. Только мы приходим в этот мир и уходим из него
в небытие.
Александр:
Давно ослабла жизни тяга.
Устал и сбился я с пути,
Но это ведь еще не повод
Из мира этого уйти.
Уйти вот так, простой букашкой,
Не сделав никому добра,
А если в 20 лет быть все еще дурашкой,
То можно им остаться навсегда.
- Сын мой! Как же понять трагедию, длящуюся целую жизнь?
- Ее понять нельзя. Невозможно. Можно только разрешить ее.
- Разрешить?
- Да. Разрешить ее в своей душе. Обрести внутренний мир.
- Тогда боль отступит навсегда. Вы же пытаетесь успокоить
- изнемогающую свою совесть под бременем вины.
- Сын, как же мне недостает тебя. Ты был центром моей
вселенной. Сейчас же я в пустыне. Самое трудное, переносить
боль, когда она сосредоточена только в душе. Я потеряла
не только тебя, сын. Я потеряла… себя. Что-то зовет меня.
Хуже всего то, что мое самое мучительное воспоминание
о тебе, является одновременно и самым правдивым, ибо это ты,
а не я, испытывал желание умереть. Мой единственный сын.
Чем же я занималась на протяжении стольких лет? И каким
образом ухитрялась все это время чувствовать себя вполне
счастливой?
Сын, я тебя проводила,
Я вернула тебя Земле,
Ты один на один
С этой тьмою остался.
Лишь звезда с высоты
Смотрит в очи мои…

Все мне кажется: сын!
Ты еще рядом, со мною!
Черти:
-Вы сделали с сыном такое, что не под силу изменить даже нам.
Разве не с вашей подачи, сын ваш предал свою любовь! Но вы
не были против его сексуальных завоеваний, вы поощряли их…
Александр:
Ну, вот и все… и слов не надо,
А было все так хорошо.
Перечеркнул я это разом,
И снова одиночество пришло.
Зачем, зачем я делаю такое:
Лечу я вниз, срываясь с тормозов?
Мне веры нет! Топтание пустое…
И как уйти от собственных оков?
Мать:
- Вы правы, я уже не та, что была до… гибели сына. Сын мой
был последним звеном меня с моим прошлым. Да, я стала
другой и не отрицаю этого. Там, где раньше был свет,
теперь – пустота. Я приняла его смерть. Я не хочу претворяться,
будто я изменилась. Поздно теперь сожалеть. Будь они
прокляты, эти торговцы смерти.
Тот, кто торгует наркотиками, не имеют ни малейшего понятия
о совести, о морали. У них нет душ. Убить ребенка им все равно,
что высморкаться. Это они достойны смерти!

Мне нечего сказать в ответ. Сын! Нам было отпущено так мало
времени! Как объяснить необъяснимое? Откуда взять слова, чтобы
выразить непосильное бремя вины, придавившее меня к земле?

Статисты:
- Много людей стремящихся к небесам, забывающих, что как бы
далеко они не летали, они все равно вернуться к месту,
откуда пускаются в своих фантазиях.
Мать:
Мне хотелось бы чуда, не для себя, а вот для наших ребятишек.
Это чудо пришлось бы в их чуткие сердца, и, кто знает, может быть,
зародилась бы любовь к человеку и в моем сыне – на всю жизнь…
и жил бы он и жил. В нем бы все пело: и воздух – чистый,
искрящийся, пела бы сама земля ни с чем не сравнимую песню
любви, песню вечной животворящей радости жизни.
Силен тот, кто жив любовью. Остальное – память.
Да, сын оказался не вечен. Природа-мать судным днем осудила
меня и восстановила свои права. Но ведь это же несправедливо
ко мне, к матери?!.
Как выдержать, как выстоять! Ведь это вдруг, всегда вдруг, -
и я жду…
Зачем я это рассказываю? Хочу напугать?
Не все это знают, или не все понимают, как это важно: да ведь
это и наивно, пожалуй: предостерегать. Как уберечься! Уберечься –
от чего? От случая? Как от него убережешься!
Что я могу сказать, окидывая эту проблему после смерти сына?
Могу сказать – как оно случилось, и как мои усилия оказались недостаточными.
Черти:
Эй, где вы? Посмотрите со всей отчетливостью, какие
обстоятельства приводят к такому ужасу. Предпримите же
что-нибудь. Ваша заинтересованность была бы выше цены –
бесценна.
Помогите родителям. Родителям как таковым неподвластно
решение этой проблемы, и в этом одна из величайших драм наших.
Мать:
Чувствую и жду: скажут мне, что это еще наивнее – так
рассуждать.
Но разве это неизбежно, чтобы распространяли наркотики?
Нельзя откладывать решение и подождать, что тут окажется, -
это вы помните? Отложить решение – значит уже принять решение!
Статисты:
Все верно. Все сказанное – правда. Но не такая, что уж
ни прибавить, ни убавить.
Можно и должно прибавить – не стоит делать вид, что
все понятно и уже принято решение…

В гостиной, расположенной на первом этаже, идет семейный
праздник. Сашин смех, звуки музыки. Приятный чад тянется из
кухни, где хозяйка дома, вместе с молоденькими девушками,
суетится у плиты …
У мальчика день рождения. Мать накрывает на стол.
Девушка с рыжими волосами помогает ей. (за ее масть друзья
называют ее Лисой). Она предупредительна, все время
спрашивает:
- А это куда? Давайте мы эти фужеры поставим?
Рядом присутствует Юлия.
Александр сидит на диване в гостиной под собственным
портретом.
В дом прибывают гости.
Глеб:
День клевый, радостный такой –
Сегодня день рожденья твой.
И рад, и весел, брат ты мой,
Нам хорошо всегда с тобой.

Александр (отрешенно):
Зачем ты бросил этот мир,
Зачем оставил нас одних?
Люблю я воду на Байкале,
Люблю вечерние огни.
Как хорошо сидеть с друзьями,
Какое счастье эти дни.
Надеюсь я еще немного
На то, что свидимся с тобой,
Ведь на Байкале все возможно,
На то он озеро – герой.
Фил:
Пожелать могу я много,
Но сказать одно хочу:
«Не грусти и не тужи,
Улыбайся от души!»
Вадим:
Без улыбки нам так плохо,
А без девочек – обломы.
Желаю радости, веселья,
Потом жену и новоселье.
Александр:
От скуки можно помереть,
Ведь это же хандра,
Недаром Пушкинский Онегин
Скучал и мучился всегда.
Ах, люди, что вы за созданья,
Вы, как измятое писанье,
Вы, как опавшая листва,
Которую швыряет детвора.
Ксения:
Здорово, Саня, блудник наш,
Ну, как житуха, как баланс?
Сидишь в задумчивости ты:
Дошел до роковой черты?
Александр (как бы очнувшись, замечает Фила):
Уже год, как нет тебя с друзьями,
Уже год, как лодочка стоит,
Водохранилище скучает,
А все по-прежнему болит…
И мы от горечи бухаем,,
Так хочется тоску залить,
Зачем ты умер, сукин сын?
Зачем ты кинул нас одних?
Любитель лодок, авантюрщик,
Заядлый бабник ко всему,
Уверен будь, тебя мы не забудем.
Прощай, друган! Ах, у меня нет слов,
Одни эмоции,
Но скоро мы встретимся с тобой.
Лохматый паренек:
Ну что ты смотришь, дурачок,
Идешь и куришь косячок,
Иль водку пьешь, иль баб дерешь…
И до сих пор ты не поймешь…
Но ведь… опять с тобою
Гробница подлая твоя,
Крадется за тобой по следу
Чуть что – п… ц тебе, мой милый,
Ты – проходных дворов дитя.
Вадим:
Ну, покойничек! Где ты был?
С днем рождения! С именинами!
Хором:
С днем воскресения! Торжественно, одну за другой, мать
зажигает тоненькие, воткнутые в стоящий на столе именинный
пирог свечи.
Александр смотрит на происходящее и видит как один из его
гостей, лохматый тип, занес над огненным пирогом острый нож…
свечи гаснут, остается горящей одна.
Ксения:
- Сколько же ему лет?
Александр быстро встает, лихорадочно пытается задуть вновь
зажегшиеся огоньки-свечи…
Все садятся за стол.
Мать поднимает бокал с вином:
- Я пью за своего сына. Умного, доброго и нежного, за то,
чтобы у него в жизни все было, как надо…
Александр:
Мамулька, милая моя. Я не хочу, как надо, - целует мать.
Мать:
Ну, чтобы все было хорошо. – целует сына.
Выпивают.
Александр как-то сразу опьянел. Шумно выходит из-за стола,
приносит ручку и тетрадь:
А! Что вы понимаете?
Вы еще дети – большие дети…
А Саша – это имя класс.
Имя – то, что надо…
Открывает тетрадь:
Взрослею я, и жизнь бежит,
Как много разного сменилось.
Вот наступил и светлый миг –
Мне 20. Сколько же свершилось.
Иду по миру не спеша
Второй десяток лет,
А изболелась так душа,
А счастья – нет и нет.
Уже не верю я в покой –
Кругом лишь суета.
Необетаем остров – вот
Теперь моя мечта.
Там буду сам себе судья,
И буду господин.
Там вновь я обрету себя,
Один с собой. Один.
Жизнь не стоит оскорблений. Пройдет – и нет тебя. А жаль…
Лиса:
Сашка, перестань изъясняться стихами! Давайте говорить
нормально!
Александр:
Нет, здесь ничего не будет нормально. (берет бутылку
и разбивает об стену) – Полная свобода.
Минутное замешательство. Девчонки бросаются собирать
осколки. Мать сидит безучастно. Кто-то включает музыку.
Лохматый:
Для танцев света многовато. Темнота – друг молодежи.
Выключили свет. Девчонки завизжали, а парни рассмеялись.
Александр танцует с матерью. Он шатается, а мать его
поддерживает. Он оставляет ее и включает свет. Все
зажмуриваются и отходят друг от друга.
Вадим:
Кончай! Давай выключи.
Александр:
Нет! (мотает головой) При свете.
Лиса:
Тогда будем пить чай.
Александр уходит и приходит с солонкой. Он солит свой чай. Все смеются, а он говорит:
Попробуйте, это очень вкусно.
Делает несколько глотков и пересаживается на диван. Он то ли
дремлет, то ли просто наблюдает за всеми.
Хор:
Кто там не был, тот там будет. А кто был – тот не забудет.
Мать:
Тебе плохо, сынок, да?
В тишине вдруг стали слышны шаги за окном – к крыльцу.
Все замерли.
Лохматый:
Кончен бал, погасли свечи.
Ксения:
Вы чего, а? – Открыть?
Мать:
Там открыто.
Лиса:
Встретить?
Александр:
Я сам.
Мать:
Сиди. (удаляется. Александр продолжает сидеть под своим
портретом. Понурив голову, стоит Юлия. Лохматый смотрит
на всех, разинув рот.)
В гостиной появляется человек в темном, удивительно похожий
на именинника, старше. Другой.
Александр закрывает лицо руками:
Ты… ты один?
Двойник:
Санек, родной! Привет друган!
Смотрю уже ты вырос,
Отбросил жизни той удел,
И поднял планку выше.
Так вот, братан, тебя люблю,
Меня ты знаешь, я не брошу.
А будет трудно – пополам
С тобой разделим ношу.
Я с мотором. Я за тобой.
Александр то ли смеется, то ли всхлипывает.
Человек:
Я за тобой. Быстренько собирайся. Мотор на улице, давай…
Александр:
Листья мои – дни, что прекрасно и ярко сияли,
Стебли – ночи мои, что сокращали мне Жизнь.
Ну… а, может, посидишь немножко с нами?
Человек:
Только так: раз-два и вперед. И без лишних слов.
(Присоединяется к компании)
Мать уже вытаскивает дорожную сумку. Темный человек
подходит и помогает ей, проходит к столу и уверенно плеснув
себе в бокал, выпивает…
Все молча смотрят на него, постепенно приходя в себя.
Двойник:
Привет бывшим!
Прекрасное терпение заточено в тюрьму,
А слезы же из глаз текут свободно?..
Вадим:
Мы не бывшие.
Человек смеется, подмигивая девчонкам:
Вы-то еще нет. Вы – загадочное будущее… это все…
(пренебрежительно поводит рукой),- прах! Ну, ладно, за надежду, -
поднимает бокал. Его не поддерживают.
Лохматый:
Рано отпеваете нас.
Человек:
Самое время. (Он не удостаивает его взглядом. Чуть
пригубляет из бокала, и вот тут бьют часы. Точнее, прокуковали).
Сколько? Двенадцать? А может, двадцать?
Все невольно оживляются, двигаются, переводят дух. Вновь
начали зажигать свечи, а лохматый берет в руки гитару…
И только мать застыла над несобранной сумкой у всех на виду.
Никто ни о чем не спрашивает. Все ждут. Она возвращается в явь,
оглядывает лица собравшихся, обращенные к ней. Осматривается.
Все остается на месте, только не хватает лишь портрета сына,
висевшего над диваном. Но вот и он – в руках человека. Она
не заметила, почему портрет оказался у него и не слышала, как лохматый тихо спрашивает:
Кто сей? (хмыкает недоверчиво, когда темный в ответ сердито
ткнул пальцем в портрет.
Мать:
Давайте выпьем за то, что всегда: что мы – не последние!
Лохматый (как бы досказал, поднимая фужер):
В цепочке…
Человек:
Или в очереди, - не сдержался, прикуривая у Глеба, говорит он.
Ксения:
Зачем?
Двойник:
А на Голгофу,- хладнокровно поясняет он негромко, но так,
чтобы слышали все. – Не хотят, видишь ли, быть в хвосте.
Лиса:
По – вашему, мы уже жертвы?
Человек:
Причем не безвинные. Не безвинные! Только где вам эту вину
прозреть!
Александр:
В чем же она по-вашему?
Тот рассмеялся коротко, язвительно:
Что, Александр Сергеевич, ты меня гипнотизируешь? Тебя, кстати,
не случайно эдак-то нарекли?
Мать:
Не случайно…
Человек:
В честь, значит, знаменитого тезки? Поздравляю… Помните,
как у него о «зеркале Киприды? «Но я, покорствуя судьбине,
не в силах зреть себя в прозрачности стекла, ни той, которой я была,
ни той, которой ныне».
Складывали – вычитали…
Какой сейчас год, не подскажете?
Юлия:
Двух тысячный,- (ответила будто первая ученица на уроке.
Двойник:
Вот! А вот и нынче там.
«судьба, фортуна ты моя, не покидай, прошу тебя!
Когда идешь ты рядом, Саньку везет порядком»,
Вывод напрашивается!
Александр (не выдерживает):
Какай? Какой истины?
Двойник:
Ты не потрудился научиться даже стишки свои как следует
сочинять у своего тезки, Пушкевич… - (темный трясет
выхваченным с полки томом А.С.Пушкина, отшвырнув его
на диван, где сидел в стороне от всех Александр, едва не угодив
в него. Тот в кошмарном испуге отпрянул, захохотал).
Александр:
Граждане, он ушиб меня Пушкиным!
Его детскость окончательно выводит из себя темного…
Двойник:
Самообман – не панацея от обмана.
«И мир теперь взысканий полон,
Что устоишь ли на ногах?»
Твоя дорога – в никуда. Но у тебя есть шанс. Последний.
(он приподнимает сумку) – Поехали.
Лиса:
Куда? А мы?
Человек:
Насчет вас указаний не было. А это,- указывает на портрет, -
отправь в камин.
Лохматый, вплотную приблизившись к темному:
Стоп. Каких это указаний? Чьих?
Человек:
Ихних, - (со смыслом отвечает он)
Ксения:
Чьих?
Человек:
Архангелов. К которым и я по вашей милости сподобился. Тоже,
кстати, люди. И надо же хоть кого-то из вас спасти!
Мать:
Спасти?
Человек:
Да. Учу. С условием, что я его отсюда умыкаю. Их условие.
Мать. Только теперь до нее дошел смысл происходящего):
Как на совсем?
Человек:
Насовсем, насовсем! (подходит к Александру) Тебе надо жить,
мир не так уж плох, если самому не лезть в огонь.
Александр:
Ты опоздал,- делает попытку отстранится от темного.- Мне
не в ту степь!
Я вас люблю, кого не знаю,
Но вот какой верняк:
Любить так просто можно многих,
А одного трудняк.
Человек:
Лучше поздно, чем никогда. Я вовремя, - торопился темный.
Мать:
Может, и правда, поезжай, - подала голос мать.
(Вдруг раздается душераздуриющий вопль. Все рванулись с мест, повернулись к горящему камину.
Лиса:
Масла, подсолнечного масла! Сейчас, потерпи маленько!
Юля сидит на полу, стонет, трясет обожженной рукой. В другой
руке держит обуглившийся портрет Александра, выхваченный ею
из огня, из раскаленного нутра камина. Ребята мечутся по гостиной,
достают бинт, вату, опускаются на колени, дуют на Юлину руку.
Юлия: Я так зверски его ненавижу!
Синих глаз золотое тепло,
Тело ставшее близости ближе,
Чувство то, что с ним мне пришло…
Я его ненавижу ночами
И пою ему гимны о зле,
Что ношу в своем сердце как камень,
Как змею согреваю в тепле…
Ненавижу и смех, и походку,
Если б знал он, что сердцем любя
Быть, умея и нежной, и кроткой,
Всей душой – ненавижу его!..

Темный подходит к Александру:
Это не моя воля. Едешь, варяг?
Александр:
Прощайте.
Его никто не слышит. Он еще медлит, чего-то ждет. Стоит
потерянный. Ухода его не замечают.

- Осторожно, двери закрываются. Следущая станция мечта. –
раздается на диване, пот гитару напевает в пустой комнате
лохматый, задумчиво морщась. На улице завелась машина,
отъехала.
За столом, подперев лицо ладошкой сидит мать. Свечи на пироге
оплыли, догорев, погасли. Мать не мигая, смотрит на огонек
единственной уцелевшей свечи. Встает. Достает с полки тяжелый
альбом с фотографиями. Они рассыпаются на пол, как монеты
из горсти. Как рассыпаемые воспоминания.
Ребята – гости вместе с ней собирают рассыпанные фото. Мать
в черном:
«У нас много или мало времени»?
Ты умер, а надо жить!
Зачем умирать так рано?
Ты ушел навсегда молодым,
И на сердце осталась рана…

Так скорбим, но хороним,
Переходим к делам,
Чтобы смерть, как синоним
Разделить пополам…

Обрываются жизни
Распадается нить,
Чем мы были и что мы
Не смогли сохранить?
Промолчишь поневоле,
Коль с течением дней
Лишь подробности боли
А несчастья видней…

На прощанье – ни звука,
А посмертная мука,
За вину и оплошность
И при жизни саднит.
Я надеюсь, что моя – Исповедь – попадет девочке или мальчику,
еще не утратившему интерес к реальной жизни, к школьнику,
студенту, обдумывающему свое житье перед тем, как выйти
во двор или пойти на вечеринку и попасть в компанию
начинающих…
Я хочу, чтобы у вас был хоть какой-то шанс…
Ждать помощи от кого-то вам не дождаться. Я хочу, чтобы у вас
был «кайф» от светлой головы, от ясных мозгов, способных
мыслить, творить, страдать – страдать только от неразделенной
любви, от несовершенства мира. Сострадать другим и расти на этом.
Но не страдать от проклятой кабалы, от экспериментов с наркотиками…
Как плохо! Это же кумар
Подкрался тихо и ломает.
Хреново жить, и мысль одна
Тебя на действие толкает.
Теперь все к этому свелось,
Ты стал живой марионеткой:
За белый яд готов на все,
И свыкся со своею клеткой.
Ты все забросил в никуда:
Учиться, мыслить и бороться,
И белый свет тебе не мил,
Тебе лишь надо уколоться.
Колоться – в этом что ли смысл?
Колоться – в этом что ль спасенье?
Но ты не можешь отойти,
И гибнут все твои решенья.
Я предлагаю вам не «наркочтиво» - здесь трагические мои
откровения – в надежде на то, что к моему опыту кто-то из вас
прислушается…
Вот несколько моих стихов, рожденные моей загубленной
жизнью. Я уже ничего не напишу. К великому несчастью, я вообще
уже ничего не прочту и ничего не напишу…
Он просыпается и сразу
«Вперед и с песней» к ней идет,
А укололся – и так классно,
И сразу стало все не в счет.
Укололся и вперед!
Летит искать финансы,
Чтобы было хорошо,
И не нужны альянсы.
Он колется давно.
Чем дольше – надо больше.
Он вором стал, он стал никто,
Нет смысла в его жизни.
Привет, друзья! Привет, братва!
Зачем вам это «приключенье?»
Ведь белый – это не судьба,
Он зло несет и страшное мученье.
Долгое это время, после моей смерти я мучительно пытаюсь
примириться с мыслью, что уже ничего невозможно изменить,
и я навсегда останусь в прошлом…
Как плохо. Что я натворил?
Как буду жить теперь я с этим?
Игрался, милый, так чудил,
Что сам себя и удивил.
Как быть теперь тебе, Санек?
Ты жил и жил, как мотылек.
Не так ты долго и летал,
А крылышки свои сломал.
Зачем, зачем так поступаешь?
Себя совсем еще не знаешь,
Но не дурак ведь, не дурак!
Так собери себя в кулак.
Статисты:
Все люди смертны, поэтому в жизни каждого неизбежны
потери. Люди теряют родных и близких, дорогих и любимых
своих людей. Они уходят, а с их родными остается боль и память
о них. Никому не дано заполнить в сердце то место, которое
принадлежит мне и им, умершим от наркотиков. Эта утрата всегда
с родителями, она покрывает своей леденящей тенью все другие
события…
Не каждому доводится пережить ее, потому что такая смерть
противоречит закону жизни, такого быть не должно…
Александр:
Гниль такая окружает,
Что смотреть уже нельзя.
Соки наши выпивает,
Гибнут в ней мои друзья.
Ты в обман меня заводишь,
Ты глумишься надо мной,
Только я уже не мальчик,
Вырос я; пришло прозренье,
Но на то ушли года,
И ошибок, заблуждений
Уже не сбросить никуда.
Гниль и плесень – запах скверный,
Очень трудно мне дышать,
Не хочу я быть амебой,
Человеком надо стать.
Что с того, что после моего ухода остались тетради,
написанные моей рукой. Ныне у меня нет ни рук, ни ног, ни тела.
А этот своего рода дневник моей неспокойной жизни.
Неорганизованные материалы. Я писал их для самого себя.
И хотя на страницах мелькают имена моих друзей и знакомых,
я никогда серьезно не думал, что мои творения кто-то будет читать,
не придавал особого значения той, стихотворной форме в которой
выражал свое состояние, настроение, свои мысли, не желая ничего переделывать и подправлять. Словом, не изображал из себя
я Поэта, хотя мне, конечно, нравился сам поэтический процесс,
нравилась свобода лирического самовыражения, нравилось
ощущать себя поэтом в разговорах с самим собой. Я даже
придумал для себя шутливый псевдоним – Пушкевич
в противовес чему-то неведомому мне…
Ах, жизнь людская – суета,
Одни мытарства и гоненья,
И редко посещают нас
Те самые прекрасные мгновенья.
Как мы стремимся отдохнуть,
Ну, а гуляем, словно «свиньи»;
И смрад идет, что не вздохнуть,
И сердце покрывает иней…
Природа так чиста, свежа,
Когда приходит к нам весна;
И я прошу вас: «Человеки,
Давайте жить красиво и всегда!»
Статисты:
Но, оставаясь самим собой (как мне думалось горделиво) и здесь,
легко себя чувствуя в пределах поэтической речи, я практически
ничего не сделал, чтобы овладеть подлинным поэтическим
мастерством, уточнить свои позиции, прояснить свои взгляды –
научиться всему этому, и потери здесь, конечно очевидны
Но осталось то, что осталось.
Статисты:
Для родных Александр продолжает жить в своих искренних,
как они считают и несовершенных строчках и как хорошо, что это
есть. Его стихи, рисунки, размышления – его мир, о котором,
возможно, окружающие и не подозревали, потому что люди
вообще мало знают и понимают друг друга, не всегда
оказываются рядом с теми, кто в них нуждается, надеется на завтра, которого может и не быть.
Александр:
Что, Пушкевич, понял жизни смысл?
Слепца, поверь, давно не вижу;
Все и всегда имеет свой конец,
И возрождение твое предвижу.
Ты слишком долго обольщался,
Хотел везенья и тепла,
Но жизнь – не сказка, вот и растерялся,
Потом тебя чернуха увлекла.
Теперь ты вырос и давно
Не хочешь приближаться к краю,
Но тянет – просто жуть – туда,
И борешься с собой, я знаю.
Ты умер тот и вновь воскрес,
И жизнь свою меняешь.
Что ж, так держать! Ты молодец!
Каким ты можешь стать,
И сам еще не знаешь.
Двадцать лет я был рядом с вами, мечтал, любил, грешил,
страдал, мучительно искал свое место в мире, строил планы
на будущее…
Полет в будущее для меня прервался. Это случилось как раз
в то время, когда я, почти пройдя через свой «ад», готов был
выбраться из черноты своих внутренних заблуждений, обрести
себя чистого и светлого, одухотворить свою жизнь светом любви
и добра.
Привет, друган! Ты наркоман?
Тебя всегда я понимаю,
И кто бы, что ни говорил,
Тебя я с детства знал и знаю.
Мы выросли, а ведь могли
С тобою быть и неразлучны,
Но разошлись наши пути,
И, как ни грустно, это к лучшему.

Смотри, как мир перед тобой
Раскрыл все двери и все окна,
И он подарит рай земной,
Тем, кто живет в ладу с собой!
Я был уже так близок к встрече с самим собой, но не успел…
Что чувствовал я перед последним, как думал я, уколом?
Как всегда в наиболее острые моменты, я чувствовал лишь
странное, безвольное оцепенение. Все было ясно, отчетливо –
мысли и действия, и одновременно все происходило само
по себе, будто не касаясь сознания.
Мама, не обвиняй меня в противоречии и неясности. Цель
наша, заставившая меня высказать свою исповедь, - убедить
колеблющихся в том, что душа продолжает жить, маяться и нести ответственность за содеянное в жизни. Да, я убеждаюсь в своих
страданиях и мне уже никогда не вырваться из этих пут. Это одно
из самых ужасных трагедий, которое может выпасть на долю душе.
Мать Саша, Саша, о, как с тобой трудно,
Я сама, и с собой, и с тобой не в ладу.
В сердце зреют светло и подспудно
Те слова, что сказать не могу…
И вина, и тревога, и нежность –
И не спится спокойно, как прежде,
Нет покоя с собою покоя уже,
Вспышки гнева в печальной судьбе…
Александр
Все бывает, все сбудется, мама,
Неоглядная даль впереди:
Не понять сына – ужасная драма,
Не прощать его – рана в груди…

Что ж мне делать, родная? Я выйду к Байкалу,
Поклонюсь ему в пояс и тихо скажу:
«Помоги мне спасти мою маму
И меня, в моей скорбной судьбе…»

Сейчас я уйду мама, позднее, может быть, снова вернусь; но я не
даю обещания. Я приду, если смогу, если выдержу испытания,
и если ты сможешь принять меня. Любовь сильнее смерти,
я верю в это.
Пусть этот мир,
Как бы он ни был жесток, не покажется вам адом.
И знайте, каждый создает свой собственный мир.
Да пребудет с вами ваша сила и не изменит голова,
А то, что вами так любимо, вас не оставит никогда!


Прошу прощения у всех,
Кому нашкодил и кого обидел,
Кому я угрожал и бил…
Ну, в общем, все меня простите!

А.Пушкевич




Лиса
Страдаю местью,
С лукавой лестью
Ко мне не лезьте,
А вы явитесь,
Спасите вдруг;
На лоб сложите
Свой холод рук…

Люди, как мне хочется
Посмеяться над всеми вами,
Гроб из дома выносят,
Непременно вперед ногами.
Любовь, не ведающая цепей
Не 0скрывающая влюбленных глаз,
Создающая вечность мгновений,
Для тебя придумали Загс.
После зимы, как она ни длинна,
Непременно наступит лето,
Тот, кто этому удивится,
Непременно станет поэтом.
Есть три великих закона –
Жизнь – Любовь и Смерть.
Человек обязан любить,
И вынужден умереть…
Но к чему издеваться косно
Над законами и богами,
Почему выносить положено
Непременно вперед ногами?

А.
Все только так, а не иначе!
А почему? А потому!
Или вопрос немного значит,
Или вовеки не пойму?
Как много граней у алмаза,
Гляди его со всех сторон,
Но глаз к единственной привязан,
Других не замечает он…
И говорит «алмаз есть плоскость,
А остальное все не в счет»…
Другие грани, а не косность
В алмазе молодость влечет…

Юля
Во всем величье мирозданья
Не отыскать мне день такой,
Сегодня – первое свиданье,
Свиданье первое с тобой!
И все другим сегодня стало,
Как будто мир пришел из снов,
Как будто раньше не бывало,
Таких прозрачных вечеров.


Пусть как в сказке, ведь все мое.
Светлота снегов. Зимовье.
Треск поленьев в облезлой печи,
Он сидит у огня, молчит,
Сигарета в его руке…
Ночь плутает по спящей тайге,
Ночь светлеет от тихого снега,
Версты-версты – ничьих следов…
Сосенки сонные до утра
У застывшего льдом Иркута,
Даже снег мельтешить устал,
Чуть помедлил – и перестал…
Даже если сказка – все равно моя!
Ничему не начаться без зимовья,
Все, что было тогда – мое…
Простота белизны – зимовье…

Как же жаль уходящей ныне ночи,
Одиночества крепкие путы…
Все так просто – как в сказке,
Вот и близок печальный рассвет.





























Режиссерский путь постановки:

Белый и черный (день). Поиски истоков Истоки лежат в детстве поиски того, что дает силы
Растет комплекс неполноценности сохранения, поиски того, что
Первично, чисто, устойчиво и потому будущее устремление.
Противопоставление суеты и остановки
Остановки, возвращение к детству, ненормальность. Глюки:
Движение, видимость остановки.
Остановленность, видимость движения.
Сказать – скажу: я полужил и сам себя прошляпил.
Остановка – собирание рассыпанного.

Женщина в черном: у нас мало времени. Поэтому и нельзя
спешить.
Необходимо проститься с собой, чтобы встретиться с собой
подлинным.
Раздвоение здесь – условие цельности, притом цельности
не первоначальной, а прорефлектированной, успевшей измениться
с кожей вчерашнего дня.
Не удовлетворяться смысловым слоем наружным
Загадка смутных чувств и Простая разгадка ума.
Большинство из них не знали, на что садятся
Вообще вопросы не снимаются
Не надо плевать им вслед лишь потому, ключ к цельному.
Что они сели на иглу (дозу)
Музыка не то печальная, не то просветленная, как это бывает
у старых мастеров.
Просто удержать их? Что делать?
Убивать барыг?
- Вчера он «нашырялся» низкопробным… и половина
- кровеносных сосудов в его мозгу полопалось.
- У кого он купил дозу?
- Где будут похороны? Мрачный мир
Необходимость беречь чувства. (как пластиковая лодка)
У ч. есть предел сил.
Скучная жизнь?
Что мы знаем об истинных мотивах и поступков?
Может быть, скука, стремление действовать. Тайная неприязнь(?)
ко всем окружающим…
Картина: человеческий мозг в виде исковерканной микросхемы –
погнутые, перенумерованные, спаленные провода, оборванные
концы, вьющийся дымок, и едкий запах.
И кто-то сидит с прибором, замеривать цепь проводов. Бормочет:
- Да…- а, надо менять почти все…

Любовь – чудо! Светлый дар. (находиться в состоянии любви)
Мужчина становится человеком только тогда когда влюблен(?)
Равнодействующие Что это? Ад?
Понятно… А сколько кругов надо
Любовь состоит из жизненно - натоптать?
Важных мелочей Уходящая натура.
Что ищут в наркотиках?
Спасение?
Из-за какой жизни?
Почему они сбегают и «садяться» на дозу?
Сдаются… - из отвращения?

Более всего: когда символика не задана, не готова, а лишь
рождается, становится на наших глазах.
Сцены, имеющие «обычные» содержания, начинают пульсировать.
Возникают смысловые поля.
Проникновение в более глубокий пласт.
Претензии на метафоры. Откровения. Необходимо использовать
единицы измерения, кои воспринимаемы людьми – в нашем
распоряжении те же краткие мгновения (общения) сопереживания
со зрителем, слушателем. От нас ( актеров) требуется насыщение
этих мгновений, живой, не приукрашенной жизни. Персонажи
существуют одновременно в много мерном уровне – возносятся
в мечтах и грезах, падают, сваливаются в хлябь, (Жизненная
реальность) проза и воодушевленная поэзия, и музыка; смена
жизненных ситуаций, влюбленность и надежда, отчаяние и
предчувствие смерти, вот это выявленное и проявленное, разбудит человеческое сердце, подвигнет человека на выбор и осмысление.
Вся суть в том, чтобы глубинно, на пределе раскрыть образы
персонажей…
Слабая воля – незрелые, темные вдохновения, обманутые
надежды и горькие сожаления…

Слово дано, чтобы выйти
В безграничность молчания…
Пиковая криминальная картина.
Ангажированность обществом и государством.
Или говорить проблемно, со знаком не стерильности вопроса –
или никак вообще.
Стыдно и преступно.
Нет ни одного наркомана, который не желал бы избавиться
от наркотической (зависимости), кабалы, как нет ни одного
ракового больного который не хотел бы вылечится. Давно понятно, что наркомания в подавляющем б-ве случаев –
такая же неизлечимая болезнь как рак…
Что сильнее!
Дети, играющие на улице, вместо того, чтобы расти.
…тот не желал, чтобы по его пути шли…
(антимысль). Наркоманы – люди, которые наказаны чрезмерно
сурово за свои деяния. Одного за другим их давят, калечат, убивают – на глазах у всех, - но они продолжают играть.
Они очень счастливы не работать, просто валять дурака – но
очень короткое, кошмарно короткое время!
А расплата оказывается невероятно жестокой; даже когда они
видят ее, то не могут поверить. Но умирание начинается
немедленно, а счастье лишь остается в памяти, этот образ отличен
или не отличен от любого другого?
Страшный, запредельный рассказ о том, как и чем
расплачиваются за первую затяжку и первый укол. Золотой сон.
Исповедь. (Для того чтобы они знали…)
Страна восходящего кайфа…
Всевозможное в-во, синтезируемые (неведомые) умельцами из нерастительного сырья. В-во, с действием, аналогичных действию растительных наркотических, а так же психодолики-суррогат –
заменители ЛСД, А-х граммов устр. Достаточно, чтобы свести
с ума все население Земли. Последствие же наркоманов,
переключающихся на эти более дешевые гибельно
непредсказуемые суррогаты ужасен…
Счет идет в нем не на десятилетия, а на недели или месяцы.
Бери деньги, а дом пусть работает (Виньон)
Но: денег – грош, расплачиваться всю жизнь. (или – Жизнь?!)
Следовало бы работать, а не играть – последствия…
причинная-следственная связь: Немезида здесь (у наркомана)
не судьба, потому что каждый мой уйти с проезжей части,
принять решение.
О чудовищной Немезиде для тех, кто продолжает играть.
Все это баклушничанье, шалопайство, болтовня с закадычными
дружками под любимые записи, - все это ужасное решение.
(И за это – кара)
Кара невероятно жестокая, и многие предпочитают думать
о ней с безучастностью греческой драмы, но предопределенно –
глухи и слепы…

Учиться – то же самое, что плыть против течения реки, стоит
несколько минут отпустить весла – и тебя отнесет назад.
Девочка мечтает о принце, о любви, о семье, о радости.
Мальчик: снаружи ангел, внутри уже скотина.
Итог: как страшно цепляться за веру, которой уже не осталось.
Мальчик: Я так и не решил для себя бороться, уговаривать себя,
плакать, обвинять, сдаться!
Стремно все!»
Сидеть. Ждать.
Жил на свете малыш, который целыми днями ждал.
Только попробуй посягнуть на мою медленную смерть.
Проплыла девушка, невольно обращающая на себя внимание:
Светлые волосы, хорошенькое начало, маечка, застроченные
белые брючки.
Я только продаю. Если я начну глотать их сама, я проем весь
доход.
Набивала одежду (высоко классной смертью)
Идет – появляется короткий нож, нацелен прямо в живот.
Валишься на Землю, словно выдохшаяся зверюга и подставляешь свое беззащитное брюхо…
Лезет на стену…
Вновь крадет…