ТАЛИСМАН (часть вторая)

На этом драматическом месте мальчик проснулся, вытер пододеяльником слёзы и вылез наружу. Было совсем светло. В квартире – тишина. Прислушался. Нет, никого. Быстро соскочив с кровати, босиком помчался в кухню.

Не повезло – сестра была дома. Облокотившись на подоконник, она смотрела на заснеженный двор, где резвились её подружки. Значит, мама ушла и велела ей быть дома, пока не накормит брата. Мальчик быстро осмотрел глазами кухню, заглянул в «мусорное» ведро и, убедившись, что и там следов его преступления не было, зачем-то решил посмотреть в буфете.

-Эт-то что такое?- спросила, не вовремя обернувшаяся, сестра. Затем, видя, что брат молчит, сцепила на животе ладошки и строгим голосом (совсем, как мама) продолжила:
-И почему босиком? Ты же большой. Я в пять лет не была такой бестолковой.

Мальчик и на это ничего не ответил. Ему было не до того. Он просто стоял и, озираясь, старался сообразить, куда же могла деться чашка, и почему сестра ничего про это не говорит?
-Ты чего трясёшься?- уловив, наконец, необычное состояние брата, спросила она.
Ответа опять не последовало. Тогда она подозрительно посмотрела на трусики мальчика и, не удовлетворившись увиденным, пошла проверить постель.

Мальчик в это время успел заглянуть в буфет. Осколков не было и там. «Мама всё выбросила,- догадался он,- и велела сестре ничего не говорить мне до своего прихода. Только та всё равно не выдержит, помолчит немного, а потом начнёт язвить».

Но сестра почему-то ничего не сказала, только заставила умыться, одеться и прийти есть кашу.
«Манная»,- отметил он про себя, вернувшись, и скривился.
Сестра, заметив его реакцию, тут же добавила в глубокую тарелку ещё один половник. Удовлетворённо хмыкнула и, сняв фартук, ласково сказала:
-Съесть всё! До моего прихода, из дома - ни ногой!

«Эх, дожить бы и мне до десяти лет, я бы ей тогда показал!».
Мальчик вздохнул и принялся за кашу, предварительно убедившись, что пенки сверху нет.

Мама вернулась часа через два. Всё это время мальчик провёл в тревожном ожидании, сидя на диване, и даже во двор не выглянул ни разу, хотя знал, что друзья уже вовсю резвятся на сделанной вчера взрослыми и залитой на ночь водой горке.

Раскрасневшаяся на морозе, мама вошла в комнату и прижалась спиной и ладонями к голландке. Печка у них была очень хорошая, выстуживалась медленно, и мама, зажмурившись, с удовольствием замерла. Потом, не открывая глаз, спросила:
-А почему мы такие смурные сегодня? Снова собака Баскервилей приснилась? Пожалуй, спрячу я Шерлока Холмса, от греха.

Она засмеялась и, заставив себя оторваться от печки, подошла к мальчику и легонько дёрнула за короткий чубчик.
-Да шучу я, шучу,- сказала она,- только ты, пожалуйста, перед сном читай что-нибудь повеселее.

А он и без того знал, что мама шутит. Он же помнил, как она всплеснула руками и обрадовалась, когда сын неожиданно для неё взял со стола книжку и стал по слогам читать. С этих пор у мамы появилось больше свободного времени, так как что-нибудь почитать сын до этого просил постоянно.

-Пойдёшь со мной к папе?- спросила мама, направляясь в кухню,- мне сегодня повезло – мёда сумела на рынке купить. Хочешь попробовать?
Мальчик очень хотел, но он знал, что мёд нужен папе. Врачиха так и говорила: «Хотите, чтобы ваш муж жил? Доставайте мёд и сливочное масло». И мама всегда доставала, хотя папа не раз говорил, что это очень дорого, а он и так поправится потому, что у него есть талисман. А мальчик знал, что папа был тяжело ранен на войне, и видел, как мама часто украдкой плакала. Да, мёд был нужен папе и мальчик громко сказал:
-Не-е!
-Что, не пойдёшь?
-Мёда не хочу. Не люблю я его,- ответил он и сглотнул слюну.

Но когда мама подошла к нему с чайной ложечкой, он хоть и скривился, изображая отвращение, хоть и зажмурился изо всех сил, до конца проявить характер не смог. А мёд был таким вкусным, что он чуть не расплакался.

-Не переживай,- сказала мама, погладив его по голове,- я много купила, папе хватит, и он обязательно поправится. А знаешь,- бодрым тоном добавила она,- говорят, в этом году мёда будет много и цены снова упадут.
Про цены она, правда, сказала уже не так бодро, и завершила всегдашним:
-Слава богу, война закончилась.