Виноват во всем Гамлет

Именно с Гамлета все и началось...





Это было то ли в конце первого, то ли на втором уже курсе инъяза. В доперестроечные годы, пока лучшие и настоящие преподаватели не ушли работать "челноками" и продавать на рынках китайские шмотки, чтобы прокормиться, нам повезло постигать иностранные языки, латынь, культуру и прочие инъязовские науки у них.

Профессор Аполлон Анатольевич Вейзе вел в нашей группе практику языка. Красивее человека нужно поискать. При том, что он был горбуном, малорослым, с длинными (так казалось из-за горба) руками, короткими ножками, так еще и очки – увеличилки прямо вросли в его лицо.

От него я научилась потом, работая в школе учителем английского и немецкого, строить урок так, что сорок пять минут пролетали за мгновение. И когда раздавался звонок об окончании урока, раздавалось приятное любому учителю "Ой, уже?!"

А я ни разу не продала, не выменяла на физкультуру, классный час и даже математику, и не отдала даром ни одного своего урока. И урок английского стал чуть ли не самым главным в школе маленького райцентровского городка.

Поначалу мы шарахались от профессора Вейзе, не понимая такого актерства и эксцентричности, но потом поняли, почему нам завидует весь курс. Всем хотелось хоть разок поприсутствовать на наших занятиях по практике.

Утро. Звонок. Мы сидим в аудитории, ждем, когда войдет наш Аполлон. Вдруг он врывается в класс, бросается, например, к Алеське, нагло и резким движением расстегивает ее блузу, и пока она соображает в чем дело, снимает с ее шеи цепочку, прижав перепуганную нашу подружку спиной к парте... Начинает орать на нее так, что слышно на площади Победы. Пока мы соображаем, в чем дело, он украдкой у кого-то еще тянет из сумки кошелек... И уже на выходе из ряда набрасывается на Светку, угрожая сделанным из согнутых пальцев пистолетом, заставляет ее лечь на парту, а сам сгребает все ее шмотки и книжки с парты, из парты, из-под парты...

Совершенно невозмутимо, в одну секунду перевоплотившись в спокойного, уравновешенного и тихого, весьма серьезного профессора лингвистики, он подходит к доске и объявляет, записывая мелом новые слова- синонимы: воровать, красть, грабить и т.д.

И мы, мгновенно перестроившись на серьезный лад, застегиваем кофточку Алеське, поднимаем из обморока Светку, собираем разбросанные по полу вещички, и записываем тему урока. И уже не смеемся и не плачем.

Как вы думаете, помню ли я эти синонимы до сих пор? Не сомневайтесь. Естественно. Я же помню перепуганных подружек и себя, срочно застегивавшую тогда сумку на молнию, чтоб учитель – мужчина ненароком не напоролся на кое-что чисто женское в моем сумочном барахле.

Иногда, когда мы ходили перед сессией за ним хвостиком, умоляя поставить зачет по темам, он на наше "Ну, Аполлон Анатольевич... ну, миленький..." останавливался, подбоченивался актерски и громко "включал" Райкина: "Ах, Аполлон, ах, Аполлон... у греческим зале, у греческим зале... Да, я Аполлон! Ну, и что?"

И становилось понятно, что можно протягивать зачетку – не откажет уже, все давно зачтено. Он и сам признавался: "Ну, могу же и я когда-то повыкобеливаться перед девчонками!"

- Да, конечно, конечно, выкобеливайтесь, выкобеливайтесь, Аполлон Анатольевич! -- отвечали мы. И он делал вид, что отхватил сумасшедший комплимент, целовал за него ручку.

С таким преподавателем формальностями не обойдешься, тему не недораскроешь, образы героев сделаешь еще краше, чем того желал автор.

Распределяет роли для пересказа "Трое в лодке, не считая собаки", всем называет героя для завтрашнего спектакля, я радуюсь, что мне не хватило персонажа, можно похалявить один урок. И вдруг получаю немыслимое задание: "А ты, Натали, расскажешь нам все приключения от лица Монморенси, собаки!"

И вот в электричке по дороге домой, всю ночь потом, я чуть ли не лаю - так вжилась в образ. И мой пересказ все ждут, потому что будут валяться по полу от смеха! При этом, Аполлон-то не ржет, он слушает и строчит – строчит все ошибки, готовя тебе работу над ними еще на одну бессонную ночь.

Но однажды мы поменялись ролями: я была необычайно серьезна, он – хохотал так, что даже снял свои вросшие в переносицу окуляры! И хохотал не один, вместе с ним получали кайф все члены экзаменационной комиссии.

К сессии я готовилась так же, как все нормальные студенты. Абы как. Ну, то есть, что-то, конечно, пришлось проштудировать очень конкретно, потому что, к примеру, не перескажешь же ты какой-то эпизод из "Саги о Форсайтах", не имея "удовольствия" ее прочитать на английском, да запомнить хотя бы первые полсотни героев.

Другое дело - шекспировские "Гамлет" или "Ромео и Джульетта", "Король Лир" и сонеты... Что тут учить, когда с пеленок живешь в кинофильмах, телеспектаклях, ну и хотя бы по диагонали что-то когда-то читал?!

И мне достался, как я подумала в первую минуту, счастливый билет – "HAMLET"!
Господи, ну что тут рассказывать? "Тo be or not to be – that is the question!" и так далее и тому подобное. Я стартанула резвой кобылкой в суть неразрешимого вопроса. Преподы, включая Аполлона, кивками серьезных лиц подбадривают меня.

И тут Аполлон, красавец наш, просит меня: "Опишите нам сцену на корабле. Мысли, сомнения, причину отплытия и еще чего-то там".

"А он что, плавал куда-то?" – растерялась я, я ж не читала, да и не помнила такого из спектакля, который только что прошел по ТВ. Я только вместе с Офелией рыдала, помню...

Но по законам профессора Вейзе безвыходных ситуаций не бывает, в любом случае нужно выкручиваться, фантазировать, изобретать, домысливать.

Ну, и "Остапа понесло"! Я включила, как нравится моему учителю, фантазию! Что тут началось! Они хохотали так, что за полупрозрачной стенкой аудитории уже собралась целая толпа студентов, ожидающих своей участи в коридоре.

Сквозь слезы смеха мне поступают все новые и новые вопросы – уточнения, а я все отвечаю и отвечаю. И не просто отвечаю, а живописую, как только могу. И сама уже чувствую, что Шекспир перекроен мной на какой-то другой, не известный миру, лад. Но остановиться уже и не могу! И так у меня новая версия "ГАМЛЕТА", видно, развивается удачно, что я уже и сама страдаю по- новому и почти за новых, только что мною рожденных, героев!

Вы удивитесь, но вам придется поверить - на глазах у изумленных, сидящих, во время экзамена в аудитории, других моих одногруппников, мне ставят "пять"!

- You have A VERY RICH IMAGINATION! (У Вас ОЧЕНЬ БОГАТОЕ ВООБРАЖЕНИЕ!) – Все еще продолжая смеяться, говорит Аполлон Анатольевич. - Развивайте, развивайте его! Моя вина... Я всегда вас сам прошу - включайте воображение, только вот забыл предупредить, на сколько оборотов можно это делать... Вы завели свою фантазию на всю катушку! Шекспир обзавидовался! Он, вероятно, непременно выбрал бы Вашу версию развития событий! Я за Вас спокоен – Вам всегда будет интересно жить! А "Гамлета", все-таки, прочтите. Посмеетесь хоть!

И вот я живу, так и не переключив регулятор фантазии хоть на одно деление ниже.
Я вижу, как валит снег за окном, но я так жду весну, что я слышу концентрированный до одури ее запах.


Иду через весь парк за девушкой, которая говорила по телефону и плакала, когда я столкнулась с ней. Я жду момент, когда можно оказаться с нею рядом и вызвать на разговор, узнать причину ее беды. А вдруг, я смогу утешить. Пока иду, уже представляю, что она может броситься с моста, повеситься, выпрыгнуть с балкона. Я уже просто уверена, что обязана все выяснить, а не пройти мимо, делая вид, что не вижу зареванное лицо.


Я могу есть розовый ватный арбуз, представляя, что он рыхлый и сахарный... Если я в хорошей компании, и мой собеседник – не только арбуз.


Я могу представить, как меня ненавидит вот эта женщина, которая всю жизнь со мной ласкова, а вот только что ее взгляд вдруг стал каким-то холодно – завидущим, гадким. Уже опять она улыбается, уже приятно – мила, а то был просто кусочек мысли, эпизод настроения, а я уже не могу... Я ее уже вычеркнула из искренности.


Я могу, и наоборот, придумать себе любовь, придумать необыкновенную преданность, необычайную грусть по мне, недосягаемой и желанной...
В общем, я летаю на придуманных мною облаках какой-то невероятно надежной плотности - они меня несут туда, куда я только – только начинаю хотеть лететь.

Везет же мне!

Господи, ну за что я такая несчастная?!

Господи, дай ума! Дай трезвости! Дай рассудительности!


Не дашь?! Так что мне делать, Господи?

Я устала! Я, видишь, рыдаю?! Спаси! Оборви мои мысли, верни их назад!

Нет... Не слышит... Ах, Аполлон, Аполлон... Тебя уже нет давно на этом свете, не могу я у тебя совета спросить...

Буду писать... Что фантазия продиктует, все запишу. Кстати, заметила и могу даже доказать – что пишу, то и происходит!

Ей- Богу!

Буду всем писать хорошее будущее! Кому плохо? Заказывайте!

У меня очень богатое воображение...

***

Оно измучило меня.