Танькино счастье

От нее пахло дорогими духами и чесночком, у нее в очередной раз рушилась жизнь, ей нужно было срочно лететь. Денег не было. Летела в кабине с пилотами за бутылку коньяка. Коньяк был. И все было как всегда: как всегда рушилась жизнь, как всегда куда-то летела, и коньячок, как обычно.
Таня Тайнина, она же Актриса, она же Пилюля, она же Танька Киселева, она же инокиня Тавифа. Тайнина – это псевдоним, это она молодая еще, красивая, на две косы, с большими синими глазами. Приехала в Москву, в «театральное» поступать. Побоялась. Поступила в «медицинское», где и звали ее актрисой за яркую внешность, за эксцентричность, да и что уж там!.. За талант. Писала поэмы на библейские темы, довольно удачные, писала стихи про любовь и земную, и вечную, печаталась в журналах, таскалась по концертам, по компаниям . Близко зналась с мэтрами советского рока: вместе гуляли, вместе ездили по старцам и монастырям, вместе пили. Пилюля – это потом, уже в монастыре, уже за сорок, но все еще очень привлекательная, веселая, помешенная на здоровье, травах и яблочном уксусе. Помогала местной фельдшерице, пасла коров, обижалась на «Пилюлю» и страстно хотела, чтобы ее постригли в иночество. Не сложилось… хотя…
Не знаю, как для вас, а для нас с Танькой это очень важно – то, что пришла она в монастырь на Святителя Николая. На Святителя Николая и ушла. Точнее ее ушли. Пять лет подвизалась, как могла, как понимала. Со страстями боролась, благо было с чем. Бывало, расскажут какую-нибудь историю, а с нею вот точно такая же случилась, только еще интереснее. Историй у нее было много, но почти все они заканчивались тем, что ее чуть не постригли. Уже и облачение сшили, и благословение получила, и число назначили, но что-то обязательно происходило не то. Ну, например, ленточка с апостольника упала в пыль, архиерей рассердился и постриг отменил. Вот так… А вы думали… И вот однажды, как раз через пять лет после ее прихода, на Святителя Николая, произошло уже что-то совсем такое, за что ее из монастыря и выгнали. И так, знаете ли, уверенно выгнали, что Татьяна наша даже как на это отреагировать не придумала. Не придумала и как дальше жить. И стала она от монастыря к монастырю ходить, бродить, да нигде не задерживаться. «Шаталова пустынь» одним словом. А тут еще и позабытые страстишки стали подтягиваться. В общем, начла она попивать, да и, чего греха таить – погуливать. И вот какая странная вещь. По любому человеческому пониманию, не только в православной традиции, за грешников ( ну, за оступившихся, то бишь) особенной силы и любви должна быть молитва. А в нашем монастыре, с этой очевиднейшей логикой поломка вышла. У нас не только «официальных грешников», но всех их родственников церковной молитвы лишали, и из всех синодиков вычеркивали. Но Танюшка у нас борец! (Да и кто ж «святую одержимость» отменял?) С креста сходить не собиралась, мечтать о постриге не перестала.
И вот, однажды, свел ее Господь с чудесным батюшкой, добрейшим Протоиереем «С». А «С» у себя на приходе келейки понастроил и пожилых монахинь, в миру постриженных ( а и такое бывало) призревал и досматривал. И забрал он нашу Таню к себе, и послушание дал и келью, и к одному великому старцу на поклон и благословение свозил, и к священноначалию – за разрешением на иноческий постриг. А надо сказать молиться наша Таня и любила, и умела. Смолоду была старцем благословлена по покойникам псалтирь читать, чем и занималась всю жизнь, и многих, многих людей сопроводила в последний путь молитвой и псалмопением. В общем, постригли ее, постригли в иночество с прекрасным, мелодичным, Евангельским именем Тавифа. И наступило Счастье – все, чего так жаждала ее душа, все, к чему стремилась - произошло. А дальше что? Да ничего, растерялась мать Тавифа, что теперь все так хорошо вдруг, и о чем ей теперь мечтать, как-то не придумалось… И случилась беда, случилась глупость. Она запила. Запила страшно, с надрывом, безутешно… Плакали и молились сестры, плакал и молился батюшка, не помогло. Выдул ее враг рода человеческого холодным ветром из Счастья. И покатилась Таня Тайнина, как осенний лист: где дождем к земле прибьет, где с такими же упавшими листьями в куче отлежится… И эту сказку надо заканчивать.
Умерла мать Тавифа. Плохо, не красиво, криминально умерла. И вот тут начало совершаться великое таинство, таинство Любви и Милосердия Божьего. Чтобы забрать и предать земле тело, нужны были и родственники и денежки. Нашли и тех и других. Когда отец С. собрался из своей глубинки в столицу, а дело происходило там, оказалось, что Таню нашу любят и помнят очень многие священники, монахи и монахини. И денег собрали, сами предлагали, и молились всем миром, и монастыри и храмы… А добрейший батюшка протоирей привез ее на место пострига и похоронил по иноческому чину. И лежит теперь Таня Тайнина, она же инокиня Тавифа, она же, прости, родненькая, просто «Пилюля» рядом с храмом, а на кресте написано «Инокиня…». И, почему-то верю я, что даровал ей Всемилостивый Господь ее СЧАСТЬЕ…