"Жалоба в ЦК"

«Жалоба в ЦК»

Над буровой мела метель. Погода стояла не лётная. И доносившийся откуда-то из-за снежных облаков звук вертолёта, удивил не только опытных, видавших виды монтажников, но и молодого, полгода работающего на Севере - Акимова.
Звук то приближался - то удалялся. Бригада вышкомонтажников переглянулась. Судя по тому, что вертолёт вылетел в такую погоду - что-то случилось.
Бригадир Иван Филиппович Чумаковский, многие годы отдавший работе на благо Родины и уже давно ждавший от неё благодарности в виде правительственной награды – заволновался. Какого спрашивается хрена, в такую не лётную погоду, в небе кружит вертолёт. Да ещё притом и над его буровой. Он, давно и в тайне мечтавший об ордене, а если повезёт, то и о звезде Героя Социалистического Труда знал, что если вертолёт погнали в такую погоду – значит случай исключительный.
А может…?
У Чумаковского спёрло дыхание. А может, это как раз тот случай, когда вертолёт, в такую не лётную погоду, летит именно для того, чтобы сообщить ему весть о том, что поданная разнарядка, на вручение ему высокой правительственной награды – утверждена? Может он уже герой? Но об этом пока ещё не знает. И может именно с этой вестью, в такую сложную погоду, летит к ним вертолёт?
У Чумаковского сжалось сердце. Он давно ждал этого момента. И главное, как он считал - давно заслужил этого.
В бригаде он держал строгий порядок. Дисциплина была железной. План строительства буровой вышки он опережал. Руководимая им бригада, уже давно привыкла к его стахановским методам работы и уверенно, с помощью то пинка то матерка, уверенно шла к светлому будущему.
Иван Филиппович подумал. Да. Это везут весть о награде. Другой причины для прилёта вертолёта на строящуюся им буровую, да ещё в такую погоду – просто не было.
Сквозь метель показались очертания идущего на посадку вертолёта.
Да. Это летят к нему! Чумаковский, взглядом награждённого, осмотрел стоящую сзади него бригаду.
Все, с недоумением смотрели на садящийся на вертолётную площадку вертолёт.
Сдуваемый с ног ветром, Чумаковский, оставляя после себя в снегу, огромную борозду, двинулся к вертолёту. Из открывшейся двери МИ-8 выглянул борттехник и что-то, прямо в ухо, прокричал бригадиру. Стоящая вдали бригада не могла слышать о чём кричит бортмеханик, но по тому, как округлялись глаза у их шефа, можно было понять, что новость для него - совсем неожиданная.
Чумаковский оторопело смотрел на борттехника, а тот, что-то крича, показывал то на наручные часы то на небо, то разводил руками и показывал в сторону усиливающейся метели.
Да. Прохрипел звеньевой Соснин. Наверное шефа наградили. И специально для этого прислали за ним вертолёт.
Бригада увидела как их бригадир, по проложенной им же борозде, двинул обратно от вертолёта в сторону бригады.
- Ну что Филиппыч? Радостные вести?
Чумаковский, растолкав собравшихся его поздравлять подчинённых, приблизился к самому молодому, новенькому работнику его бригады – Акимову.
- Ты что такого натворил? Велено тебе и мне вместе с тобой - срочно вылететь в управление. Прибыла комиссия из ЦК. Желают видеть тебя.
Бригада открыла рты.
Десять минут на переодевание - и в вертолёт.
Акимов с Чумаковским разбежались по вагонам. Бригада переглянулась.
В набравшем высоту вертолёте - стало тепло.
Чумаковский всё не мог понять, какая может быть связь между комиссией из ЦК и его молодым работником Акимовым. Честно говоря, Акимов Чумаковскому не нравился. Постоянно мешал ему работать. То Конституцию трактовал, то о КЗоТе речи заводил. Одним словом мешал ему, Чумаковскому, внедрять в жизнь его грандиозные планы.
В аэропорту вертолёт уже ждала машина. Ну и чудеса, удивился Акимов. Что-то тут не так, подумал Чумаковский.
Уазик, погрузив прибывших, помчался в управление.
Акимов не мог поверить происходящему.
Неужели это приехала комиссия из Москвы по его письму.
Акимов вспомнил, как он полгода назад, с наступлением холодов, пошёл получать положенную для работы на крайнем Севере, тёплую меховую одежду. Зайдя на склад, он увидел сто пятидесяти килограммовую кладовщицу, в белом дублённом полушубке, в добротных собачьих унтах, с палкой копчённой колбасы в одной руке и буханкой хлеба – в другой.
Откусив очередной кусок колбасы, она спросила: тебе чего, касатик?
Акимов вспомнил, как он тогда, перетаптываясь с одной ноги на другую, робко протянул ей листок из бухгалтерии, на получение полушубка, унтов, и тёплой шапки.
Кладовщица не переставая жевать, отложив в сторону хлеб и колбасу, обтерев руки об висящую рядом занавеску, взяв листок, внимательно его осмотрела. Потом посмотрев на Акимова, сказала:
- Садись, голубь сизокрылый. Замёрз значит?!
- Да, холодновато – ответил ей Акимов.
- Ну что ж. Раз замёрз – будем одевать. И кладовщица удалилась в глубину склада.
Через несколько минут, она вернулась с большим свёртком в руках. Вручая его Акимову – сказала. Носи дорогой. И не мёрзни.
Акимов посмотрел на свёрток. Он состоял из осенней фуфайки, в которую были завёрнуты валенки и солдатская шапка.
Да, но мне положен полушубок, а не эта фуфайка. Унты и утеплённая шапка.
Кладовщица округлила глаза. Молод ещё для полушубка и унтов. Всё! Свободен! Взяв со стола колбасу – добавила. И не мешай работать!
Акимов, положив на стол кладовщицы полученный свёрток – потребовал объяснений…
Уазик приближался к управлению предприятия, в котором он работал.
Акимов, с окна автомобиля, увидел тот самый склад, из которого, после требования объяснений от кладовщицы, был ней же выброшен - без фуфайки и валенок.
Акимов, так же вспомнил, как он, сразу же придя в общежитие, достал тетрадь и на чистом листе написал – в ЦК КПСС.
Уазик подкатил к управлению.
Возле конторы собралось почти всё руководство предприятия.
Акимов не узнал своего начальства. Вместо дорогих полушубков, они все были одеты в дешевенькое пальто, в основном осеннее. На головах - скромненькие кроличьи шапчонки. На ногах, вместо унтов – давно не видевшие гуталина, ботиночки.
Вот это дела, прошептал стоящий рядом с Акимовым Чумаковский. Что это с ними?!
В кабинете директора было людно.
Директор, Сергей Степанович Некрасов, с распростёртыми объятиями и радостной улыбкой, по-отцовски, встретил вошедшего Акимова и его бригадира Чумаковского.
Он обнял Акимова и произнёс: а вот это и есть тот самый Акимов, комсомолец, активист и просто красавец. Это он, не разобравшись до конца в сути вопроса, написал жалобу в ЦК.
После чего, Некрасов обратился к Акимову:
- Вот, дорогой товарищ Акимов. По вашему письму прибыла с проверкой делегация из Москвы. В составе восьми человек.
В кабинет директора, с шумом отворилась дверь. В неё, с большой охапкой полушубков, просунулась кладовщица. Широко улыбаясь, одаривая всех любезностями, она обратилась к Акимову:
- Ты что Володенька? Ну, как ты мог подумать, что тебе, кто-то собирается отказывать в выдаче спецодежды. Просто тогда - твоего размера не было. Да и подходящего для тебя фасона не нашлось. А сейчас получили новую партию, и специально для комсомольцев, в том числе и для тебя, отобрала самые лучшие экземпляры. И полушубки и унты и шапки. Хочешь беленький, хочешь чёрненький. И унты. Хочешь собачьи, хочешь цигейковые. Выбирай дорогой. Примеряй. Всё для вас – для молодых. Ведь вы – наше будущее.
Акимову примеряли спецодежду всем руководящим составом предприятия.
После того, как полушубок был отобран, директор Некрасов Сергей Степанович, торжественно поздравил Акимова с получением новой спецодежды. От себя лично, подарил новые меховые рукавицы. Поблагодарил Акимова за то, что тот додумался и поспособствовал приезду в наш северный край, такой высокой комиссии.
После чего, спросив у председателя комиссии, нет ли у того вопросов к комсомольцу, обняв Акимова, предложил ему освободить кабинет. А комиссии было предложено пройти в ожидавший её автобус, для поездки к праздничному столу, накрытому в честь её приезда!
Пока гости из Москвы одевались, Некрасов, мило улыбаясь и кланяясь, вызвался проводить, державшего в руках новый полушубок, Акимова.
Комиссия была счастлива. Её поездка завершилась успешно. Жалобщик удовлетворён. Инцидент улажен. Гости дружно пошли к ожидавшему их автобусу.
Автобус тронулся. Некрасов и кладовщица, дружно взяв Акимова под руки, потащили его в глубь коридора. Чумаковсому было приказано следовать за ними.
В глубине коридора, Некрасов, вплотную приблизившись к Чумаковскому, спросил, показывая пальцем на Акимова:
– Твой орёл?
Чумаковский, перестав дышать, с трудом ответил:
– Мой.
- Так вот, продолжил директор, ты всё видел, что этот твой учудил?
Чумаковский побледнел:
- Так точно! Видел всё.
- Ну, раз видел, значит слушай приказ. Писателя этого, за неделю, изловить и за какое ни будь нарушение, по двум горбатым – выгнать! Смотри, чтобы он за это время, полученную им только что меховую спецодежду не испоганил. При расчёте – её отобрать.
Некрасов, на своём уазике, поехал догонять высоких гостей.
Кладовщица, волком смотрела из-за угла на Акимова.
Чумаковский думал о том, что его награждение, наверное, будет теперь отложено на неопределённое время.
Акимов, думал о том, что когда ни будь, по происшествию многих лет, он обязательно напишет об этом случае, юмористический рассказ, как он писал жалобу в ЦК КПСС.

Все фамилии вымышлены. Любое сходство считается случайностью. Автор.