Лапка. Полный вариант.

„Кто не любит собак, тот не любит верность.“
Генрих Манн


…Было это очень давно.
Андрей тогда жил в Сибири и увлечён был охотой – бродил всё свободное время по дремучим лесам, если удавалось, то охотился по мелочи, но в основном открывал для себя новые места, наблюдал жизнь незатронутой человеком природы.
Иногда, сидя ночью один, у большого костра, где-нибудь в дальней тайге, он, вдруг ощущал прилив большого чувства, оттого что жив – здоров, что молод, что над головою звездное небо и он свободен, а рядом – только четвероногий друг – собака.
На беду, потерял он тогда годовалого красавца – лайку Кучума, привезённого им из Жигаловского района.
Собака, выращенная им с месячного возраста переехала, вместе с Андреем, на новое место жительства в собственный дом, и там, сорвавшись с цепи, убежала, но назад дороги не нашла, а скорее всего, была поймана другими людьми и осталась у них. Вид у Кучума был действительно привлекательный, совсем как на картинке…
Андрей, попробовал воспитывать нового питомца, щенка купленного по объявлению у незнакомого человека, из первого помёта молодой лайки – Кузю, но та оказалась «выродком» – из нормального туловища росли коротенькие лапки. Собачка была весёлой преданной, но совсем не охотничьей.
Однако Андрей по-прежнему хотел иметь лайку и поэтому, однажды, он поехал на птичий рынок – ему говорили, что там в иные дни привозят на продажу и охотничьих собак, и породистых щенков …

… Птичий рынок размещался на большом поле, позади каких – то гаражей и народу бывало там порядочно: те кто продавал стояли рядами и посередине ходили и смотрели «товар», покупатели.
Продавали птиц в клетках и клетушках, аквариумных рыбок с большими и малыми аквариумами, птичий корм, кошек и котят. Кое - где, на расстеленных тряпках или ковриках лежали собаки, а рядом, в лукошках или плоских тазиках ползали и копошились их щенки…
Андрей прошёл по рядам туда и обратно, но того, что ему было нужно не встретил. Он, решив, что съездил неудачно, перед уходом остановился около суки курцхаара – немецкой легавой, лежащей на коврике и нервно осматривающей прохожих карими глазами. Рядом лежали в плетёной корзине пять или шесть щенков. Некоторые из них ползали, копошились и беспокойно пищали, тараща блестящие чёрные глазки. Окрас их показался Андрею подозрительным, и он даже подумал, что щенки не от этой суки, однако присел рядом и стал рассматривать их.
Хозяин курцхаара, среднего роста, бойкий, деревенского вида парень лет двадцати пяти, вежливо спросил Андрея: - Интересуетесь?
Андрей, сидя на корточках, снизу вверх посмотрел на парня и ответил, легко поднявшись: - Интересуюсь, да. Но мне курцхаар не нужен…
Хозяин щенков смигнул, оценив по достоинству знания Андрея.
- Мне бы лайку – щенка или молодую собачку месяцев шести – восьми,
чтобы можно было самому натаскать – продолжил Андрей…
Он стал приглядываться к пареньку с надеждой и сомнением. Ему показалось вдруг, что в такой суете, шуме, толкотне и праздном любопытстве ничего толкового нельзя купить, и что всё или почти всё, что здесь продаётся – поддельное и ненастоящее.
Поэтому, когда парень уверенно ответил: - Дома у меня есть хороший щенок – лайки, двух с половиной месяцев – Андрей ему не очень то поверил. Однако поговорил, узнал, что тот живёт не в городе, а далеко по железной дороге, в сторону Слюдянки, на электричке – и это его немного приободрило.
Хозяин щенков написал корявым почерком на кусочке бумажки название железнодорожной станции, и Андрей пообещал приехать посмотреть щенка, в начале следующей недели.
Домой он вернулся раздосадованный, но бумажку с адресом положил на комод, на видное место, и не очень веря в удачу, всё – таки, на следующей неделе поехал за обещанным щенком…

Было начало лета. В городе стоял жаркий май, цвела черёмуха и дети, изнемогая от жары купались в большом фонтане, в центре города. Деревья здесь давно распустили листья и когда Андрей, из окна вагона электрички, увидел полупрозрачную зелень «выстрелившую» из недавних почек, то подумал, что, наверное, на берегу Байкала, в крутых, северных распадках, кое – где под ёлками ещё лежат остатки снега, а по озеру плавают большие, белоснежные льдины, несмотря на яркое солнце.
Чем ближе он подъезжал к шестьдесят седьмому километру – так назывался полустанок, тем больше он верил в удачу.
«Ну не может человек, живущий так далеко от города, держать и кормить
беспородную собаку и врать о некоем охотнике, от чьих собак произошел этот щенок…»
Высадившись, на пустынную, бетонную станционную платформу полустанка, Андрей, сверяясь с нарисованным планом, пошёл по тропинке и издали увидел несколько одноэтажных бараков, чьи крыши виднелись чуть справа и внизу, в молодом, прозрачном ещё березняке.
Хозяин сидел на крыльце и увидев Андрея засуетился, пошёл ему навстречу и поздоровавшись сказал: - Вот и хорошо! Надо забирать собачку, а то я уже предложил её обходчику знакомому, из Чистых Ключей…
Андрей про себя хмыкнул – цену набивает – в дом не пошёл и спросил строго: - А где собачка - то?
Хозяин вновь засуетился, показал на будку в огороде: - Вот она, в будке… Только я её вначале покормлю, а то она голодная. Стрелка!? – позвал он и из будки проворно выскочил тощий, на тонких лапах щенок, с маленькой головой и острыми ушками, с хвостом неопределённого жёлто – черного окраса, почему – то висевшим вниз палкой.
«Щенок то не ахти – подумал Андрей, но тут хозяин вынес из дому миску, с какой – то жидкой баландой, и щенок почти без разбегу, прыгнул к нему навстречу. Верёвка, на которую была привязана собачка, натянулась и бросила её на землю, но она, как пружинка вскочила и встала на дыбки, потянувшись к миске.
- Есть хочет – деловито заключил хозяин – и вопросительно посмотрев на
Андрея, спросил: - Ну, как собачка?..
Тот, шаря в карманах брюк в поисках договоренной десятки помолчал, а потом проговорил – Посмотрим… И уже достав деньги, добавил – Вид у неё не ахти…
Хозяин видя деньги заторопился, стал оправдываться, что кормить нечем, а в магазине покупать дорого…
Андрей его почти не слушал, подошёл, к уже проглотившей еду собачке и она обнюхала его протянутую руку, надеясь, что её ещё покормит.
- Дома поедим – ласково проворчал Андрей, погладил щенка, а потом двумя руками взял её за морду, умело обнажил клыки, и увидел на белой эмали зубов ржавые пятнышки кариеса.
– От плохой кормежки – про себя, констатировал Андрей, уже по хозяйски отвязал верёвку от ошейника, пристегнул свой кожаный поводок.
Хозяин суетился вокруг, мял в руках десятку и старался всячески угодить.
– Ошейник можете взять – затараторил он. - А в собачке можете не сомневаться, знатная будет добытчица, потому что от хороших родителей. Вы меня ещё вспоминать будете – привычно проговаривал он, провожая Андрея и собачку до железнодорожного полотна. Заметно было, что деньгам он очень обрадовался…

Уже в городе, выйдя из электрички, Андрей, дождавшись троллейбуса, попытался втащить туда Лапку (у щенка на правой лапке было белое пятно), но та упиралась, выкручивая тощую шейку из ошейника… Андрей взял её лёгкое тельце на руки, и так и ехал, стоя с собакой на руках…
Рядом покачивался подвыпивший, замедленно – спокойный интеллигентного вида мужчина. Он пригляделся к Лапке, потянувшись погладил её по головке - щенок беспокойно вертелся у Андрея на руках, испытывая ужас от движения этого металлического ящика на колёсах…
– Хорошая собачка – безапелляционно заявил пьяненький, и чуть помедлив, добавил – Лайка!..
Андрей удивился и подумал: «Откуда он знает? Наверное, геолог или охотовед… Я сам сомневаюсь – а он знает!..
Дома жена встретила Лапку прохладно, но дети обрадовались…
Кузя, на правах хозяйки, попыталась «качать права», но Лапка сразу поколотила её и дала понять, что с этих пор, «парадом в доме» будет командовать она.
Андрей, наблюдая за ней и видя её уверенную агрессивность, с надеждой думал: «А ведь, похоже, что собачка-то действительно хорошая!»
Тогда Андрей жил в Нахаловке, в маленькой избушке само построенного посёлка – без прописки, без документов на дом…
Но жили до поры до времени хорошо - тогда ещё, его первая жена Люба, справлялась со своим характером, хотя и ревновала его даже к его прошлому.
Переезд на новое место, на время притушил страсти в её душе.
Пока Андрей мастерил забор вокруг домика и участка земли, ставил новый туалет во дворе, занимался расчисткой огорода, Люба копала жёсткую землицу во дворе и высадила зелёную травку, семена которой купила на рынке.
Жилось ей тогда действительно нелегко – Андрей отсутствовал дома большую часть времени – пять дней в неделю работал с семи утра до семи вечера, а в субботу и воскресенье, проводил в пригородной тайге.
Она ежедневно топила печи, носила воду на коромысле из водоколонки метров за триста от дома, мыла детей, стирала пелёнки, готовила еду и при этом успевала ещё вязать и читала при этом умные книжки. Она постепенно привыкала жить одна. Как – то, она прочитала Андрею начало стихотворения Георгия Иванова:

«А люди? Ну, зачем мне люди
Идет мужик, ведёт быка.
Сидит торговка, плечи, груди,
Платочек, круглые бока…

Природа? Вот она природа –
То дождь и холод, то жара.
Тоска в любое время года, как дребезжанье комара.

Конечно, есть и развлеченья:
Страх бедности, любви мученья,
Искусства сладкий леденец,
Самоубийство, наконец…

И так далее...
Андрей смеялся, просил дать почитать ещё стихи этого русского поэта – эмигранта, жившего после выезда из Советской России в Париже.
Андрею так понравились его жёсткие стихи, что он брал тоненькую книжечку с собой в лес и читал вслух, сидя не крылечке зимовья.

«Я научился понемногу, шагать со всеми – рядом, в ногу,
По пустякам не волноваться и правилам повиноваться.
Встают – встаю. Садятся – сяду
Стозначный помню номер свой,
Лояльно благодарен Аду
За звёздный кров над головой…

«Ведь это совсем про меня, про мой характер» – смеялся он, размышляя над содержанием и смыслом стихов и вспоминая свои злоключения во время службы в армии. Тогда, к концу службы, он совсем «выпрягся» и нарывался на срок в дисцбате, настолько ему осточертела несвобода и режим подчинения!
Тогда, слава богу все обошлось, но приехав домой он зажил как буддистский аскет, ликуя и радуясь осознанной свободе, которую особо научился ценить в Армии. Но об этом – особый разговор…

Только позже он узнал, что поэт был долго и неизлечимо болен и ожидал каждый божий день наступления смерти.
Однако Андрей никогда не спрашивал себя, почему у него, такой же характер?

… Лапка сразу стала равноправным членом семьи. Она терпеливо переносила «нежности» детей и всегда была игрива и весела - виляла хвостиком и «улыбалась» выбегая навстречу новому хозяину, то есть прижимала ушки к голове и обнажала зубки.
Андрея, она полюбила как «отца родного».

… Начали вместе ходить по лесам. Лапка в этих походах была неутомима. Лёгкое, сильное тело, живой характер и вместе ласковость и послушание -Андрей её почти не наказывал – она всё понимала с полуслова…
Когда увлекшись, она вдруг бросалась вслед проезжавшему автомобилю, Андрей рявкал раздражённо: - Фу! – и Лапка валилась на землю, переворачивалась на спину, подставляя беззащитный живот, и как бы говорила: «Увлеклась! Виновата! Наказывай!»
Андрей смеялся, гладил её и умная собачка, начинала прыгать и бегать вокруг хозяина в радости и веселии…
Ещё, Лапка любила и умела драться и «побивала» более крупных и взрослых собак, молниеносно кусая за лапы, за шею, за голову, сама же легко уклоняясь от встречных атак. Андрей, встречая в лесу собак, был за Лапку совершенно спокоен – в обиду себя она не давала…

… Лето незаметно кончилось. По утрам начались заморозки и Андрей, шагая на работу, видел как блестит на кончиках травинок, растущих на обочине, растаявший иней.
Лапка подросла, округлилась, хвост загнулся кольцом на спину.
Ей было всего шесть месяцев, когда она поймала первого своего глухаря… Вот как это было.
Андрей, вместе с Колесом, своим лучшим напарником по таёжным походам, в конце сентября выбрался на два дня в лес. Погода стояла тёплая и яркая, а днём бывало даже жарко, однако вечером, у костра, после долгого захода в вершину речки Каи начинало познабливать, а ночью, особенно под утро, Андрей крутился с боку на бок, вставал через каждый час, чтобы подбросить в костёр дров.
Колес, взявший с собой меховую зимнюю куртку, блаженствовал и проснувшись под утро, чтобы сходить в «кустики», посмеивался и после, запахнув полы куртки потуже, уснул до утра…
Зато утром, пока Колес готовил завтрак и кипятил чай, Андрей в его куртке тоже отлично поспал часа полтора, и восход золотистого солнышка, оба встретили, посмеиваясь, за кружкой горячего, крепкого чая.
Часам к десяти погода испортилась, подул ветер, тучи затянули небеса и подгоняемые ветром, стадами, побрели на север…
Перейдя таёжный водораздел, так никого и не встретив: ни глухарей, ни тетеревов у которых весной был ток поблизости, они не спеша шли вдоль начинающегося болота назад, к Кае.
Лапка, бежавшая впереди, метрах в тридцати что – то внимательно вынюхивающая, вдруг замерла неподвижно, напряглась глядя в одну точку, на краю болота, а потом, длинными прыжками понеслась вперёд!
В невысоких, но плотных кустиках ограничивающих начинающийся кочкарник, раздалось тяжёлое хлопанье больших крыльев и Лапка, словно всадник, оседлала крупного глухаря и проехала на нём несколько метров. Подбежавшие на шум приятели, увидели глухаря под собакой и Андрей схватил его, отгоняя Лапку.
Но рассвирепевший глухарь, совсем как дворовый петух, клюнул собаку в морду, и та испуганно взвизгнула. Андрей и Колес долго смеялись, а Лапка обиженно морщила нос и тёрла его подушкой правой лапы, насторожённо поглядывая на глухаря, вздыбившего перья на шее…

- Ай да справная собачка! – приговаривал Андрей. – Ай да добытчица! – и ласково поглаживал свою питомицу за ушами.
Колес смотрел на Лапку с восхищением: - Вот так собака. Она ведь как стрела летела к глухарю, который видимо в кустах запутался, и не смог быстро взлететь…
Он тоже, уважительно погладил собаку и по хорошему завидуя Андрею подумал: «То Саян с Кучумум, а вот теперь Лапка. Везёт же человеку!..»
А Андрей, присмотревшись прокомментировал: – Она ему хвост вырвала пучком, вот он и не смог взлететь…

Скоро выпал первый снег, и Андрей с Лапкой стали ходить в перелески, за большие пригородные колхозные поля. Когда-то здесь вырубили лес и на вырубках поднялись смешанные леса, с преобладанием березняков. В этих березняках селились тетерева, над опушками весной и осенью «тянули» вальдшнепы, а зимой, из – за реки, спасаясь от глубоких снегов приходили косули.
Здесь, Лапка впервые вышла на след косули и пустилась её догонять, но конечно не догнала, хотя и очень старалась. Однако она видела косулю и почувствовала азарт погони за крупным зверем…

Каждый год, в начале ноября, Андрей вместе с братом Сергеем, ходили на несколько дней, далеко в тайгу, к Байкалу, где в конце большого залива, под «навесом» из высоких сосен, стояли у воды несколько избушек, в которых летом жили самодеятельные дачники, разводили огороды, рыбачили и просто дышали воздухом. Но осенью, они уезжали на лодках в город, оставляя в избушках голые стены. Замков на дверях не было, потому что по старинным таёжным законам, замок на избушке в лесу – это оскорбление права на гостеприимство. За это раньше такие избушки сжигали – а в лесу это очень просто сделать.

В эти таёжные места шли берегом водохранилища, попадая из залива в залив, через невысокие перелески. Сергей взял свою собаку Альбу, крупную лайку с маленькой, серо – белой головой и разноцветными глазами. Она была выше Лапки почти на треть, но Лапка в этой паре была лидером - ещё осенью, в одном из походов, она дала такую трёпку Альбе, что та невольно подчинилась ей…
Шли весело и быстро. Утром мороз был под минус двадцать и над серединой водохранилища стоял холодный серый туман – где-то там, лёд ещё не установился…
В началах заливов лёд напоминал прозрачное стекло, через которое можно было видеть песчаное дно на глубине в несколько метров. Андрей, несмотря на уговоры Сергея, решил перейти один такой заливчик по свежему ледочку, сокращая расстояние.
Отойдя от берега метров на двадцать, он провалился по пояс и ухая, отдуваясь выгребался из «провала», используя приклад ружья как весло, а потом, брёл к берегу как ледокол, ломая кромку льда перед собой грудью и руками…

- Держись прямо к берегу – с беспокойством в голосе кричал Сергей взволнованно маша руками, а собаки ничего не понимая стали вдруг радоваться и бегали по берегу кругами, думая, что хозяева так шутят.
Наконец, Андрей вышел на берег и тут же вода, стекая с него, застывала на прибрежных камнях.
Сергей, торопясь и ломая спички начал разводить костер, приговаривая: – Я сейчас тебе из рюкзака достану ичиги, и тёплое трико… Ты одевай всё это и бегай – бегай.
Андрей, отбивая зубами чечётку, торопясь и поскальзываясь переоделся и бегал по кругу, пока костёр наконец разгорелся…
Вдвоём, выжали начинающую похрустывать ледком одежду, развесили сушить над огнём, вскипятили чай, поели…

Часа через два тронулись дальше, а Андрей отогрелся и весело улыбаясь, в который уже раз рассказывал: - Лёд-то прозрачный и с виду крепкий. Он ведь даже не трещал, просто «молча»! провалился подо мной, У меня от холода сразу дыхание перехватило, вот я и заухал, вдыхая и выдыхая воздух…
Он шёл в ичигах Сергея, в его штанах и в свитере и всё было ему впору – у братьев был один размер одежды и обуви…
Сам Сергей, ещё в десятом классе донашивал Андреев вельветовый пиджак, которым очень гордился…

К избушкам подошли в сумерках. По дороге подстрелили пару рябчиков, и жарко растопив печку, сварили суп, поели сами, покормили собак и легли спать…
Утром проснулись рано, попили чаю, посовещались и решили разойтись в разные стороны - охотится поодиночке.
Андрей надел белый маскхалат, лёгкий рюкзак спрятал под куртку и пошёл направо, чуть в гору, пересекая вершинки пологих распадков. Где -то в одном из них, впереди, метрах в восьмидесяти, он в прогал увидел встающую из лёжки косулю.
Она, ещё в лёжке услышала шаги Андрея, вскочила и крутила головой во все стороны, тревожно топая копытцами передних ног по мёрзлой, гулкой земле – «бум», «бум», «бум. Затем замерла на мгновение и увидев охотника, сорвавшись с места, мгновенно исчезла в чаще молодого сосняка.
Андрей, не успевший выстрелить, ворчал: «Далековато было!» - но понимал, что это всего лишь самооправдание собственной нерасторопности.
Осторожно ступая, он обошёл сосняк полукругом и по следам понял, что вспугнутое им стадо косуль из пяти коз, унеслось прочь, прыжками по пять – шесть метров в длину.
«Прозевали – подытожил Андрей и увидел примчавшуюся к нему, запыхавшуюся Лапку, а вскоре и Альбу увязавшуюся за ней.
«Сергей где – то поблизости проходил, вот Альба и пришла к нам – подумал он и пошёл вперёд, по лесной дороге петляющей в редком, с кустарниковым подростом, сосняке.
Вскоре, где - то впереди, наперебой залаяли собаки - Андрей заторопился и быстрым шагом вышел на край поляны, где под раскидистой, толстой сосной, сидели и подняв головы к пушистой хвойной кроне, лаяли его старательные помощницы.
«Белка, наверное» – недовольно отметил охотник.
Он несколько минут осматривал сосну: и ствол, и хвою, но ничего не увидел. Потом, подойдя к дереву вплотную и глядя вверх, вдоль ствола стучал и скрёб палкой по коре. В одном месте, как ему казалось, блестели глазки спрятавшегося колонка, но может быть, он и ошибался.
– Ну, собачки, пошли дальше. Видите, здесь ничего нет – комментировал он происшедший конфуз, недовольным голосом…

Серый свет короткого зимнего дня не давал представления о времени, но Андрей чувствовал, что уже около полудня. Собаки убежали вперёд, а он вышел на дорогу, прошел по ней несколько сотен метров и вдруг услышал из чащи ольховых кустов стоящих среди крупного березняка, громкий стон – вопль, отчётливый и пронзительный – так стонут животные, когда их душат.
- Ах, чёрт! – всколыхнулся Андрей и побежал на стон. «Наверное одна из собака случайно попала в браконьерскую петлю и стонет, бьётся пытаясь вырваться!»
Он побежал, перескакивая через низко растущие стволы ольшаника…
- Сейчас! Сейчас! – кричал Андрей на бегу и вдруг, зацепившись за ветку упал растянувшись во весь рост…
Он быстро вскочил и тут стон повторился…
- Эге – протянул охотник вслух, кажется начиная понимать, что
происходило в чаще.
«Это что – то не собачий голос… Это наверное собачки кого – то поймали!» - догадался он и перешёл на быстрый шаг у него отлегло от сердца.
Вскоре, Андрей увидел впереди, что – то чёрное, лежащее неподвижно на снегу и рядом Лапку, которая, заметив хозяина, схватила косулю за горло и пыталась её тащить к нему навстречу. Тут же, лёжа на снегу, что – то рвала Альба. Потом, снимая шкуру, охотник увидел, что Альба, ещё до его прихода, вырвала кусок мяса из бедра косули и принялась его есть.
Косуля была первогодком и потому, тёмный мех был особенно красив, чист и высок. Зверь был упитан, пропорционально сложен и потому, Андрею стало его немного жаль.
- А что делать? – бормотал он про себя, снимая рюкзак и доставая нож и топор. -- Таковы жестокие законы природы. Ведь все хотят жить и есть. Поэтому и живут рядом хищники и их жертвы… Потом вспомнил поговорку: «Для чего волки?! А чтобы овцы не дремали!» и успокоился – в природе все так утроено - одни убегают, а другие догоняют. Одни рождены жертвами, а другие хищниками и тут уже ничего нельзя исправить. – жизнь продолжается через смерть! И хоть городскому человеку это кажется несправедливым, но природа живет по своим законам и тут ничего нельзя изменить, чтобы не навредить этой дикой жизни!»

Погода была не такой холодной и Андрей, не разводя костёр начал разделывать косулю… Быстро снял шкуру, ножом по суставам разделал тушу и сложил всё на расстеленную шкуру с внутренней её стороны.
В рюкзачок положил только сердце, печень и кусок мякоти из бедра козы – так называют косулю местные охотники. Потом, уже в сумерках, отдыхая осмотрел окрестности и разобрался, - как всё происходило…

Косуль было три, они, после кормёжки лежали недалеко друг от друга. Когда, неожиданно появились собаки, две вскочили и понеслись в одну сторону, а косулёнок, со сна промедлил, растерялся, вначале кинулся в противоположную сторону. Потом, увидев перед собой собак, повернул назад, попытался проскочить за взрослыми косулями мимо мчавшихся навстречу собак. Это его и погубило!
Лапка, увидевшая скачущую навстречу ей косулю, помчалась к ней со всех ног и та, вынуждена была чуть по дуге свернуть с пути.
Быстроногая Лапка, неслась что есть сил наперерез и когда обезумевшая от страха молодая косуля попытался перескочить через куст ольхи – настигла её! Дотянувшись в прыжке, вцепилась в заднюю ногу и словно якорь повисла на ней, тормозя бег тащилась за косулей пока та, по инерции влетела в куст и упала, зацепившись за ветку.
В этот момент, Лапка успела перехватиться за горло, но косуля поднялась и таща собаку на себе пыталась бежать. Тут подоспела Альба, косулю уже вдвоём повалили и умертвили…

- Ай да собачки! Ай да добытчицы – хвалил собак Андрей, оглаживая Лапку и подбежавшую, за своей порцией ласки, Альбу.
– Вот и хорошо! Сегодня, у нас с братцем будет жареная свеженина, да и вам достанется – радовался Андрей…
Собаки, к тому времени уже наелись потрохов и обещания сытого ужина их не вдохновляло…

Когда Андрей подошёл к зимовью, была уже ночь и сильно похолодало. Задул ветер с позёмкой и почти заровнял его утренние следы…
Удачливый охотник отворил дверь, вошёл и увидел Сергея сидевшего на корточках перед печкой и разводившего огонь.
- Ну, как? – спросил братец не оборачиваясь, уныло заталкивая щепки в топку.
- А у тебя что-нибудь есть? - вопросом на вопрос ответил Андрей.
- Нет! – коротко ответил Сергей и поднявшись, прикрыл дверцу
печки…
– Следов было много, но не одной козы не видел. - Ну а ты как?
Андрей снял рюкзак, расшнуровал его и доставая куски мяса, почти равнодушно проговорил: – А я как видишь, с добычей!
- Да неужто?! – радостно вскрикнул Сергей.

Он устал, замёрз и не слыша за весь день ни одного выстрела, уже потерял надежду на удачу. Поэтому, спрашивая Андрея удивлялся больше обычного.
- Значит, будем, есть жереху! Я посмотрел за печкой, и нашёл там большую
сковородку.
- Мы это дело мигом сварганим…

… Через час в зимовье было тепло и весело. Потрескивали в печке дрова, приятно пахло жареным мясом с луком и чесноком – на столе стояла зажженная свеча и рядом, два стеклянных стакана с прозрачной, хрустально холодной водочкой, отблескивая красными отсветами.
Братцы сидели друг против друга в одних рубашках и Андрей рассказывал, как Лапка на махах вылетела наперерез косуле, как вцепилась в ногу, как повалила и перехватилась, и как Альба вырвала кусок мяса из бедра косули…
Сергей слушал, кивал и по хорошему завидовал старшему брату, у которого оказалась такая хорошая собачка…

… Прошло ещё несколько месяцев. Зима перевалила за половину. Прошёл и долгожданный Новый Год. Дни становились длиннее, ярче и солнечнее...
Лапка ещё подросла и стала взрослой, справной и складной собачкой.
Всю зиму снегу было немного и Андрей, изредка выходил прогуляться в окрестные леса, пешком.
Дома, Люба от тяжёлой и однообразной рутины жизни, стала скандалить и ссориться с Андреем и чтобы избежать неприятных обвинений и жалоб жены на трудную жизнь, он, часто с раннего утра, уходил из дома и возвращался уже в темноте…
Как – то, в начале февраля, в субботу, после завтрака Андрей прихватил Лапку и отправился, через пригород, в соседний с городом лес...

Был солнечный морозный день. Снег искрился и блестел кристалликами под
ярким солнцем, а голубое, холодное небо казалось бездонным.
Часа через два ходьбы по утрамбованной лыжне пересекающей местами лесовозные дороги расчищенные трактором, Андрей, совсем случайно увидел, отпечатавшийся на утрамбованной лыжне, след копытца крупной косули, прошедшей здесь прошлой ночью...

Минут двадцать ведя на поводке Лапку, он распутывал следочки…
Дойдя так до свежей лёжки, где косуля кормилась в молодом осиннике, Андрей насторожился, да и Лапка заинтересовалась, навострила ушки и стала принюхиваться.
Выяснилось, что косуля ушла в островок молодых сосёнок, видимо на днёвку. Тихонько подойдя к сосняку, Андрей спустил Лапку с поводка и собака, большими прыжками ушла внутрь зарослей.
Погоня началась и тактика была знакома – гнать косулю, не переставая, пока собака не схватит зверя или Андрей, сам не потеряет след…

Под безоблачным небом, в лучах яркого молодого, предвесеннего солнышка, разыгрывалась очередная природная лесная драма, - драма охоты человека с собакой за зверем. Охота очередная, но не первая и не последняя…
Мир так устроен, охотник догоняет, а жертва пытается скрыться, обмануть, убежать от преследователя…
Человек с собакой был хищником, а крупный самец косули был жертвой. Инстинкт и страсть, толкали человека с собакой вперёд и вперёд, а тот же инстинкт, заставлял косулю насторожённо вслушиваться и убегая, избавляться от опасности…

Целый день, Андрей и Лапка шли по следу косули, не давали ей ни кормиться, ни отдыхать.
Но и преследователи тоже устали. Лапка всё реже убегала вперёд, а Андрей, шагал и шагал сильными, выносливыми ногами по снегу вслед собаки…
Он изредка слышал, на проходившей невдалеке лыжне, где то за деревьями, скрип лыжных палок по снегу и даже человеческие голоса. А однажды, заметил фигурки лыжников катящихся под уклон с горки. Они конечно и не подозревали, что рядом идёт такая драматическая охота – погоня - для них, эти места были пустынны и уж никак они не ожидали увидеть здесь крупную, грациозную косулю…
На закате солнца, преследователи подогнали косулю, насколько могли ближе к городу - Андрей вначале недоумевал - почему косуля идёт в сторону пригородов? Но потом вспомнил, как умело Лапка разворачивала её каждый раз, когда та пыталась пробиться в дальние леса. Охотник похвалил свою собачку за умное поведение…

Ближе к вечеру, на притихшую землю, с голубоватым холодным снегом в ямках и распадках, спустились морозные, весенние сумерки и Андрей, заметив место где они оставили след, взял Лапку на поводок и повёл её домой…

Уже в темноте, придя в дом, хозяин до отвала накормил свою собачку тёплой кашей с тушёнкой, и запустил в тёплые сени, чтобы она могла выспаться и отдохнуть за ночь от тяжёлой погони…
Сам он тоже лёг пораньше и сразу заснул крепким сном.
Косуля осталась в морозном, заснеженном лесу, в темноте и в драматическом одиночестве…

Проснулся Андрей в семь часов утра, словно разбуженный будильником - ещё в юности, он научился просыпаться ровно в «заказанный» срок и потому, никогда не просыпал положенного времени.
Поставив подогревать завтрак и кипятить чай, он выпустил Лапку во двор, а спустя полчаса и сам вышел из дому, тихо прикрыв за собою двери, боясь разбудить Любу и спящих детей.
На дворе было ещё совсем тёмно и с синеющего рассветом неба, жёлто-серебряным светом светила любопытная луна.
Мороз стоял нешуточный и на ближних к Нахаловке озёрах, трещал стылый лёд, а кое – где, в соседних домах, из труб шёл серый, пахнущий сухими сосновыми поленьями, дым.
Было очень холодно и может быть поэтому, Лапка не стояла на месте, а тянула поводком хозяина вперёд, полная новых сил и уверенности в удачной охоте, предчувствуя увлекательную погоню.
Пройдя пригород, уже поднимались на лесистую гору по лыжне, когда на востоке блеснули первые лучи восходящего солнца. А в другом углу небесного свода, висела бледно – беловатым кругом, не погасшая ещё луна.
«Это хорошая примета – подумал Андрей – когда в небе встречаются вместе – солнце и луна…»

Между тем развязка этой драмы, которая в природе совершается из часа в час, день за днём, год за годом - была совсем недалека…
В этой вечном драме называемой жизнью, сегодня и сейчас участвовали человек, собака и косуля. Их роли были заранее распределены и действия расписаны великим сценаристом – природой…

… Войдя в густой лес и спустившись с первой горки, по-прежнему держа Лапку на поводке, Андрей увидел следы одинокой косули, перешедшей лыжню в сторону большого леса.
«Это наверное «наша» косуля ночью кормилась и шла шагом, - подумал он. Наверное, она, не успела восстановиться после вчерашней гонки…»

Охотник с собакой, брёл по снегу опустив голову вниз и разбираясь в следах, когда Лапка, вдруг неожиданно и сильно дёрнула поводок. Андрей поднял голову и метрах в тридцати, впереди, увидел косулю, медленно поднимающуюся из лёжки в снегу.
Лапка, натянув поводок встала на дыбы и рвалась вперёд, с яростным взвизгиванием, пока охотник отстёгивал поводок от ошейника.
Наконец собака, почувствовав свободу пулей сорвалась с места и часто - часто толкаясь задними лапами, понеслась вслед крупной косуле, уходящей от собаки на высоких, длинных прыжках.
Андрей впервые увидел её за два дня преследования и удивился - ведь вчера, он ни разу не заметил даже её мелькания в кустах – настолько сильна и осторожна была эта косуля…

Поэтому, восторге от азартного зрелища, Андрей замер и долго вглядывался в эту замечательную гонку, двух превосходных «скакунов». Впереди летела рыжая, с длинной шеей и маленькой головкой, высокая на ногах, поджарая косуля, а за ней – ловкая и быстрая, серо – чёрная Лапка стелилась в стремительном беге, тонко повизгивая и с каждым прыжком, резко выдыхая воздух…
Вскоре звери исчезли из вида и заторопившись, Андрей быстро пошёл, почти побежал вдоль сдвоенного следа, гадая: «Догонит, не догонит? - приготовляясь к долгой погоне…

В лесу было морозно и тихо. Где – то внизу долины каркали далёкие вороны и березняки вокруг стояли, словно в дрёме, ожидая дневного света и тепла…
На востоке, за заснеженной горой, вставало солнце и его лучи реяли высоко в небе и их отблески высветлили картинку замершего, в ледяной неподвижности, предвесеннего леса.
В этом сонном, белом безмолвии началась гонка не на жизнь а на смерть, и человек сделался только свидетелем, судьёй в соревновании собаки и оленя – косули.

Андрей шёл по следам, высматривая впереди возможные повороты, чтобы срезать углы.
Лапка, по-прежнему, неслась за видимой жертвой на быстром галопе, а косуля прыгала и прыгала, не убавляя скорости оставляя в снегу ямки следков, собранными вместе четырьмя копытцами. Расстояния между этими ямками было, особенно под горку метров по пять – шесть…
Андрей теперь не спешил, шагал размеренно, старался вытягивать ноги из снега аккуратней, зная, что может быть целый день придётся шагать вот так с горки на горку, всё вперед и вперёд…

Вдруг, он увидел в низинке, чуть слева частый берёзовый молодняк, обрезанный на уровне человеческого живота. Это лесники по весне заготавливали здесь мётлы для городских дворников. Он знал, что на этом зарабатывают денежки бомжи и даже колхозники из ближайшей деревеньки. Вглядевшись, он вдруг заметил в середине этого островка, какое – то движение – шевеление и подойдя ближе, различил там, в смешении стоящих и лежащих стволиков и веток, мелькание Лапкиного хвостика.
«Неужели? –не веря глазам подумал Андрей и ускорил шаги… Войдя в березняк, инстинктом охотника, он вдруг всё понял -
косуля, пытаясь оторваться от Лапки свернула в эту чащу, потом наверное споткнулась, потеряла скорость, а тут налетела собака…
И всё было кончено – ведь опыт в ловле косуль у Лапки уже был.
Но странно – следов борьбы, не было заметно. Создавалось впечатление, что косуля упала и внезапно умерла!
Крупный зверь, весом килограммов в шестьдесят, лежал на снегу подогнув под себя стройные ноги с чёрными, точёными копытцами и с открытыми, неживыми глазами, отражающими зимнее небо.
Лапка бегала вокруг, довольно виляла хвостом и словно хотела сказать: - Хозяин, ты доволен?! Это я для тебя расстаралась и поймала эту косулю…

Андрей осмотрелся: место было скрытное, однако ниже, по дну пади, шла лыжня и надо было торопиться – вот-вот появятся первые воскресные лыжники…
По-прежнему было холодно. Солнце только - только появилось над лесным горизонтом и в долине стояла морозная дымка…
«Градусов пятнадцать – определил Андрей, скинул рюкзак, снял меховые рукавицы, достал из - за пояса охотничий, острый нож и немедля принялся разделывать ещё тёплую косулю.
Руки быстро замерзли почти до бесчувствия и охотник, неловко порезал палец, а потом, стараясь унять бегущую кровь, отсасывал её из пореза и сплёвывал на снег. Лапке, он бросил дымящийся кусок печени и та, легла на снег и стала не торопясь есть.
Андрей умело и быстро снял шкуру, вскрыл грудину и достал сердце, почти круглое, раза в полтора больше человеческого. Осматривая его, он заметил кусок сердечной мышцы, словно разорвавшейся на ходу, в работе и торчащий наружу, из округлого сердца.
«Похоже, что у косули от этой гонки сердце разорвалось – подумал Андрей. - Но ведь я не знаю, как это бывает у людей. Однако говорят ведь – умер от разрыва сердца. Почему у косули такого не может быть?!»

Половину мяса, он загрузил в рюкзак, а половину, присыпал снегом, замаскировал и решил прийти за оставшимся мясом вечером, уже в темноте…
Солнце поднялось чуть выше, и мороз стал немного сдавать, но на усах Андрея висели круглые сосульки величиной с крупную ягоду смородины. Они холодом жгли нос, но растопить или оторвать их не было никакой возможности и охотник, замерзающий и продрогший от длительного стояния на месте, заторопился уходить…
В половине горы, сверху, навстречу Андрею катился лыжник и проезжая мимо, почему - то испуганно на него посмотрел. Охотник, проводив взглядом напуганного лыжника, осмотрел свою одежду, отделил стаявшую с усов сосульку и понял почему лыжник смотрел на него так подозрительно – сосулька была красной от крови, которую он высасывал из пореза на пальце…

«Я наверное на вурдалака похож - тихо рассмеялся Андрей и поспешил дальше.
Лапка весело бежала впереди, с чувством, исполненного перед хозяином, долга…

…А вечером в их доме был праздник - люба напекла вкусных поджаристых пирогов с мясом и вся семья, сидя за столом, ела ароматную стряпню и хвалила Лапку - по тем временам, в магазинах, мясо и масло давали по талонам и достать съестного для большой семьи, было главной проблемой всех жителей Нахаловки.
Тогда, сама жизнь, подталкивала настоящих мужчин становиться охотниками…

… Вскоре наступила весна, отбиваясь от контрнаступлений не сломленной ещё зимы…
Однажды, вместе с Лапкой Андрей пошёл на глухариный ток…
Сильный, холодный ветер гнал тёмно-серые снизу облака по холодному небу и из них порывами падал крупными хлопьями белейший снег.
Набухшие сиреневые берёзовые почки, серая земля с пятнами нерастаявшего по обочинным канавам снежного наста, свист ветра в ивняке в низинных местах – всё заставляло охотника ежится, и спешить к спасительной зимовейке, стоящей на краю полянки, в сосновом лесочке, за речкой.
Лапка надолго исчезла где – то распутывая следы, хотя она сама, в каждое мгновение знала где находится её хозяин.
Андрей шел и рассматривая березняки вдоль дороги, вспоминал французских импрессионистов: Дега, Мане, Сислея…
Нечто подобное по цветовой гамме бывало и на их полотнах. И особенно конечно у Ренуара, с его тяготением к тёмно-синему…
И Андрей, только сегодня, глядя на холодную красоту природы его окружавшей, понял желание этих художников запечатлеть на холсте впечатление от живой жизни, в попытке передать единство и отдельность красок и теней, которые нас окружают везде, но которые особенно пронзительно мы замечаем веной, на природе.
И эта живопись — импрессия, по сравнении с классическим портретом или пейзажем, смотрелась как цветная фотография, в сравнении с чёрно – белой. «Казалось бы пейзаж - вид местности один и тот же, но каково богатство оживших оттенков и цветовых рефлексов у импрессионистов! - думал он, мерно вышагивая по заснеженной дороге. Сиреневые березняки на чёрно – белой стынущей земле, с добавлением холодного ветра пахнущего мороженным — это и есть подлинное переживание красоты мира, нас окружающего…»

Андрей только недавно заметил, что березняки, весной, во времена тока, становятся дымчато-сиреневыми и словно обретают вес и форму, перед тем как заполнить все свободные пространства обилием сочно-зелёной паутины неисчислимого количества клейких листочков…
На подходе к зимовью, уже вечером в сумерках, Лапка выпугнула глухаря, слетевшего с токового дерева на краю маленького тока, и севшего на крупную, развесистую ёлку.
Андрей осторожно крался к ели через открытую луговину, когда услышал и увидел, что собака пытается залезть на дерево – запрыгивает на нижние ветки, а потом карабкается выше, пока не поскользнётся и потеряв равновесие, спрыгнет на землю, чтобы проделать новую попытку, добраться до глухаря самостоятельно!
Охотник впервые видел лазающую по деревья собаку и от неожиданности, расхохотался. Заметив хозяина, Лапка отскочила от ствола, и стал лаять на затаившуюся птицу размеренно и звонко.
И только, когда рассерженный глухарь стал сердито скрипеть и крякать на назойливое четвероногое существо под деревом, Андрей увидел его, сидящего совершенно открыто на самой маковке ели, изредка покачиваясь на неустойчивой, тонкой крестовине хвойных веток.
Не торопясь, охотник прицелился и выстрелил. Глухарь, сложив крылья упал вниз, и с глухим стуком, ударился тяжёлым телом о землю. Лапка прыгнула, схватила его, помяла и тут же бросив, подбежала ко мне ожидая похвалы.
Птица оказалась, старым и тяжёлым «петухом» с яркими, ало – красными «бархатными» бровями и длинным, черно – блестящим хвостом, с переливом чёрного в перьях на шее, в сторону тёмно –изумрудного…

… Утром, Андрей, ещё в темноте проснулся в зимовье, попил крепкого, чёрного как дёготь чаю, немного отошёл от постоянного недосыпа, завел Лапку в зимовье, и прикрикнув на неё, вышел, захлопнув скрипнувшую в ночи дверь…

Ток был на горушке, за сухим болотом и разогревшись от ходьбы охотник остановился, где – то посередине подъема, и замер.
На небе, на восточной его стороне, проклюнулась синеватая полоска зари, и почти тотчас же, из мрачной глубины крупного сосняка, в прохладной тишине уходящей ночи раздался первый сухой щелчок, потом ещё один и ещё… и ещё…
И вот щелчки в первый раз слились почти в непрерывное тэканье и вслед, раздался звук напоминающий точение ножа на бруске…
Первый глухарь - регент и распорядитель весеннего хора - опробовал голос и через несколько минут в ответ, на непрекращающуюся песню разошедшегося токовика, ответил другой «петух», потом третий, четвертый…
Из тьмы несся шквал сдавленно – яростных звуков: шипения, точения, звонкого, кастаньетного тэканья…

Андрею на мгновение стало страшно - ему показалось, что он перенёсся на многие тысячи лет в прошлое, когда на месте посёлков и городов стояли дремучие хвойные леса. Но и тогда, многие тысячи лет назад, весной, по утрам, из темноты неслись точно такие же звуки, указывая на наступление новой неистово – яростной и благодатной весны…
Чуть рассвело, когда Андрей, «подскакав» ближе, под глухариные простенькие песенные переборы, высмотрел петуха, чёрного и сердитого, трясущего в песне бородкой под клювом на шее, сводящего и распускающего веером полукруг длинного хвоста.
В этот момент, словно звук серебряной трубы, раздались с дальних болот голоса проснувшихся журавлей, и оттуда же донеслось гулкое бормотание и чуфыканье токующих тетеревов…
К этому времени, стали видны уже не только силуэты сосен, но и отдельные ветки…
Глухарь на минуты замолк, потом щёлкнул разок и сделал паузу…
«Проверяет – улыбаясь, подумал охотник. - Если бы я в это время запрыгал, ожидая обычного продолжения песни, то петух услышал бы меня и улетел…»

Через время петух вновь запел, разогнался и ему, пробиваясь сквозь нарастающий гомон пения проснувшихся птичек, отвечали из округи, с расстояния в сотню метров, соперники – петухи.
«Наверное, пора - подумал Андрей и почти с сожалением, выцелив глухаря под точение, нажал на курок.
Раздался оглушительный выстрел. Птица упала под дерево с громким стуком и на мгновение в округе воцарилась тишина. Но уже через минуту птичье пение продолжилось с удвоенной силой.
Подняв крупного, с толстой шеей глухаря, Андрей осмотрел его, заметил кое – где выдернутые пуховые перья на шее и подумал, что глухарь был отчаянным драчуном и уже наверняка имел в своём «гареме» несколько наложниц, глухарок - капалух…

Солнце ещё не взошло, когда Андрей вернулся в зимовье, продрогший и не выспавшийся. Выпустив обрадованную Лапку из избушки, он отрезал ей когтистую, чешуйчатую лапку глухаря, и бросил заскучавшей собаке. А потом, войдя в зимовье, в тепло натопленного деревянного домика, повалился на нары, и тотчас заснул.
Лапка терпеливо ожидала его пробуждения снаружи…
На обратном пути, проходя узкой ложбинкой заросшей ольховником, собака вспугнула, ещё белого, не вылинявшего зайца. Он понёсся, мелькая белым на сером фоне прошлогодней пересохшей травы, и вслед за ним, то стремглав проскакивая под ветками то выпрыгивая вверх и преодолевая препятствия, с утробным «хаканьем», летела Лапка.
Так в десяти шагах друг от друга они и скрылись за гривкой, а через некоторое время, Лапка вернулась и сделала вид, что она на время отлучилась, а теперь снова рядом с хозяином…
- Ушёл зайчишка – то! – подтрунивая, произнес хозяин, но собачка сделала
вид, что его не услышала…

… Вскоре, однако, с собакой случилось неожиданное несчастье.
В начале лета, проходя в лес через пригород, на автодороге, Лапка попала под автомобиль.
Вот как это было…
Андрей отправился в ближайшие леса прогулять собачку и самому продышаться. Как известно, лето – это пора, закрытая для охоты. Но и охотник и собаки продолжают жить, им надо готовиться к охотничьему сезону, поддерживать форму. Заход в лес с собаками, летом, воспрещён: утверждают, что собаки разоряют гнёзда, давят птенцов и линяющую птицу. Однако это бывает редко и трудно объяснить убыль лесного зверя и птицы, только воздействием браконьеров и «диких» собак. И конечно на взгляд Андрея это причина не самая главная - птицы и охотничьей фауны катастрофически убыло, потому что колхозные поля стали обрабатывать ядохимикатами…
Раньше, в окрестностях города, как вспоминают старые охотники, леса полны были рябчиками, тетеревами и глухарями. Тетеревов было столько, что после весенних токов, по утрам видели сотенные стаи, собирающиеся вместе на закрайках токовищ. Зимой, на березах, перед тем как упасть и спрятаться под снег, тетерева рассаживались так «рясно», что казалось - это вороны собрались со всего города.
Тогда, на больших токах, деревенские охотники ставили петли из конского волоса и отлавливали по пять – десять токующих птиц за утро….
Сейчас тетеревов практически нет в округе ещё и потому, что, вылетая весной, кормится на поля погибают - они семенами, которык протравливают ядохимикатами.
И ведь так погибают не только тетерева, но и глухари, особенно те, что селятся поближе к городу. В глухой тайге, конечно не найдёшь колхозных полей, а вылетать на них имеют привычку только тетерева…
Утверждают ещё, что копытные исчезают из – за браконьеров, но и это верно только отчасти. Андрей, знал случай, когда быстро размножившиеся кабаны, по причине многочисленности, были в одно лето повержены какой – то эпизоотией…
Тогда, трупы павших животных встречались в тайге очень часто, и после этого, вообще не стало кабанов в округе!
Псевдоучёные всё валят на пресс цивилизации, но Андрей так же знал случай, когда олени – изюбри стали появляться под самым городом, после долгого отсутствия их в здешних лесах.
Пришли они сюда спасаясь от волков и ещё потому, что вокруг стали строить дачные посёлки и для этого валить лес, в том числе и спелую по возрасту осину, кора и ветки которой и служили им кормом зимой.

О волках, надо говорить отдельно.
Это – как Андрей убедился на собственном опыте – страшные «санитары»! Одно время в «научно-интеллигентской среде были модны разговоры, в которых волков изображали как санитаров леса.
Он, саркастически посмеивался над таким «романтизмом» городских учёных. На практике получалось так, что при отсутствии квалифицированных охотников – волчатников, эти «санитары», беспощадно уничтожали популяции кабанов и лосей.
Андрей матерился как извозчик, когда через полгода волчьих «санитарных» мероприятий, в округе, где совсем недавно ходили стада кабанов, остался одинокий, старый секач, который даже серым «санитарам» был не по зубам…
Однако я отвлёкся и продолжу рассказ о Лапке и её хозяине - Андрее.
В тот день, они шли ещё по пригороду и Андрей, отпустил Лапку с поводка. Она перебежала, последнюю перед лесом дорогу, но потом вдруг решила вернуться к хозяину – Андрей немного отстал.
Тут на беду вдруг появился автобус, на большой скорости мчавшийся мимо. Услышал звук удара Андрей поднял голову и увидел, что Лапка лежит на асфальте, а автобус не сбавляя скорости несётся дальше.
Андрей, не помня себя, закричал что – то вслед автобусу и кинулся к собаке – она не шевелилась!
Что было делать!?…
Он взял её на руки, отнёс подальше от дороги, положил на траву и сел рядом…
Андрей сидел долго, горевал, вспоминал бесчисленные совместные походы по лесным дебрям, зимой и летом, весной и осенью…
Он не хотел, чтобы Лапка умерла…
И случилось чудо! Часа через полтора, собака зашевелилась, очнулась, жалобно глядя на хозяина, попыталась подняться, встала на ноги, шатаясь, сделала несколько шагов, но её постоянно тянуло влево и потому, она могла ходить только по кругу. Андрей уложил её на траву и сидел рядом ещё час, а потом медленно, то и дело заходя, справа от собачки и корректируя ее левые отклонения, вернулся домой.
Через несколько дней, как ему показалось, последствия сильного удара бампером автобуса по голове, почти исчезли...
Лишь через месяц или два, охотник начал догадываться, что в результате контузии, Лапка оглохла!

… Пришла осень. Андрей, ещё не зная о глухоте своей любимицы, впервые после трагического случая, со своим приятелем отправился в лес, за чёрной смородиной.
Переправлялись через водохранилище на моторной лодке уже к вечеру…
Когда лодка мчалась по тихой воде, оставляя за собой расходящийся пенным клином след, Лапка, стоя на носу нюхала воздух и, оглядываясь на хозяина приглашала его сделать то же самое. Андрей кивал ей – дескать, потерпи немножко, я понимаю твоё волнение – а сам вглядывался в приближающийся, холмистый таёжный берег...

Приятеля звали Федя. Он был одних лет с Андреем, работал где – то слесарем и под влиянием Андрея стал завзятым охотником, а точнее человеком любящим лес, воду, луга и поля – одним словом дикую природу…
Однообразная жизнь, неинтересная работа только за деньги, унылый размеренный быт, заставляет людей искать занятие для души - отдушину, через которую можно было бы иногда проникать в природу, прятаться в ней хоть на время от абсурдности бессмысленного бытия.
Не будучи поэтом, Федя вдохновлённый рассказами Андрея и первыми впечатлениями от таёжных походов, написал стихотворение и Андрею оно понравилось и посмеиваясь, он часто повторял понравившиеся ему строки:

«Пять моих чувств, во главе с интуицией
Грызут корочку обыденного бытия.
Боже! Пошли мне в жизни событие…
Дальше он обычно запинался, забывал, но эти первые строки всегда декламировал с выражением. К Феде же, Андрей после этого стихотворения ощутил неподдельное уважение и даже задумался: «Ведь, оказывается, не я один бьюсь лбом в открытые двери. Оказывается, есть ещё люди, понимающие весь трагизм, происходящего в человеческой среде, в так называемой «нормальной» жизни!
Теперь понятно, почему некоторые знакомые, слушая мои рассказы о природе и о лесе, восторгаются и удивляются. Многие из них хотели бы изменить свою жизнь тоже, но не знают, как это сделать. Мои рассказы, как бы приоткрывают для них на миг двери в мир гармонии человека и природы. Ведь я стараюсь жить согласно инстинкту свободы, хотя бы иногда выбираясь на природу. А большинство привыкают к несвободе городской, отдельной от природы жизни. И для них, привычка к этому рабству часто подменяет собой инстинкт свободы!»
Федя, не только восхищался услышанным от Андрея, но и делал первые шаги навстречу освобождению от привычной бестолковщины рутинной жизни. Начал он преодоление этой привычки, как многие «неофиты» - с покупки моторной лодки, снаряжения и лесной одежды. Но он и в душе менялся – теперь, любым развлечениям и даже просмотру футбола с пивом, предпочитал лесной поход, а это, согласитесь, значит в человеческой жизни очень много…
…Когда, в тот раз, приятели высадились на берег, длинная тень от водораздельного хребта покрывала часть прибрежных вод.
Решили, поспешая перевалить через хребтик, а потом, уже найдя ручеёк с чистой водой, останавливаться ночевать.
Идти по вечерней прохладе было легко и весело. Лапка, мелькая хвостом в высокой траве, принюхивалась и вперёд не убегала. Андрей шёл первым и поглядывая на часы, задавал темп. Солнце давно скрылось за горизонтом и сверху, из каменистых, крутых распадков, веяло влажной прохладой.
Вдруг слева, на гривке, метрах в двухстах, протяжно и зло заревел медведь! Андрей и Федя остановились переглядываясь и вслушиваясь. Лапка в это время, напряженно принюхивалась почему – то повернувшись в противоположную сторону…
– Наверно, наши голоса услышал – предположил Андрей, знавший по рассказам, что здесь по осени бывает много медведей. Федя в ответ на реплику товарища только поддакнул и тут, вновь медведь заревел, ещё более сердито, словно предупреждая охотников. Федя встрепенулся, во все глаза стал всматриваться в заросли деревьев впереди, уже погружённых в серые, мрачные сумерки.
- Может быть, остановимся ночевать? – спросил он Андрея и тот, секунду
подумав, согласился.
- Тропа дальше сворачивает налево и поднимается на гребень – пояснил он
своё решение. – Уже поздние сумерки, и если медведь захочет напасть – а он чем то разозлён и может на это решиться, то мы окажемся в невыгодной ситуации - сейчас почти темно и прицельно стрелять будет очень трудно…

Остановившись и выбрав приятное местечко, быстро разожгли костёр. Андрей, взяв котелки с опаской сходил за водой на ближайшее глубокое место ручья, а когда вернулся к бивуаку, то пламя костра уже ярко светило в темноте и фигура Феди, отбрасывала гигантскую тень на заросли кустов, растущих справа от тропы…
Вскипятили чай, достали продукты из рюкзаков, расположились поудобнее – всё это делали внимательно прислушиваясь к окружающему лесу – что-то там медведишко поделывает?
Кашу варить не стали, а сделав бутерброды с колбасой и салом, поужинали всухомятку...
Допивая сладкий, горячий чай, сосредоточенно глядя в огонь, играющий яркими бликами, Андрей вспомнил один случай, который произошёл с ним, неподалёку от этого места прошлой осенью, когда Лапка была ещё совсем щенком…
Федя к тому времени уже устроился у костра и задремал, накрывшись курткой…
…Раньше, когда он только начинал ходить по лесам, иногда его обуревали сомнения – может ли он, бывая в лесу, в одиночку охотится, как это делают профессионалы?
Ещё и поэтому, проверяя себя, Андрей стал пропадал в дремучих лесах по неделе, а то и по пол месяца, в дальних таёжных урочищах под Байкалом - оодиночество, в конце концов стало ему нравиться.
Однажды, в начале осени, он решил отправиться на изюбриный рёв, в тайгу, отделённую от человеческих поселений рекой.
…Андрей бывал здесь раньше, но в компании с егерем, который жил на другой стороне водохранилища, километрах в пяти отсюда.
А в тот раз он был один и переправлял на моторной лодке Дима – дальний родственник…
Дни стояли солнечные, тихие, по утрам иней падал на траву и тайга,
подмороженная утренними заморозками начала желтеть, местами, сквозь оставшуюся летнюю зелень показывая золото молодых осинников. Высокие травы уже огрубели, но особенно в тенистых распадках, стояли ещё зелёные и густые…
Под сильным мотором плыли на лодке быстро и вода впереди, разливалась как голубоватое застывшее стекло отражающее небо. Пенный след оставался за кормой и незаметно сливался с гладкой поверхностью, а навстречу летела, поблескивая мириадами осколков солнечного отражения, густеющая, застывающая поверхность неподвижной воды - временами казалось, что лодка стоит на месте.
Солнце спокойно и немного грустно светило с глубокого неба, дышалось
легко и свободно, и само будущее в этот момент представлялось безоблачным и лучезарным.
- Хорошо!!! – прокричал сквозь шум мотора Дима и Андрей ответил ему энергичным утвердительным кивком.
Многое можно было бы ещё сказать об этих минутах жизни, но и «Хорошо!!!», тоже годилось…
Вскоре, заглушив мотор тихо вплыли в уютный плёс и только тогда заметили
чужую, приткнувшуюся к берегу лодку. На берегу, у костра, сидели два охотника.
Лапка, не дожидаясь пока лодка, пристанет, прыгнула в прозрачную,
тёплую воду и проплыла последние несколько метров, а потом прыжками, поднимая брызги, выскочила на берег и принялась кругами носится по луговине покоса - она, после сидения на цепи была несказанно рада оказаться на воле, в тайге...
Приятели вытащили лодку повыше, и подошли к костру. Мужички оживились, налили им горячего крепкого чаю из закопчённого котелка и пока гости пили, рассказывали, что охотились на уток, что «лёт» неважный, что собираются приплыть сюда через неделю ещё раз.
Когда Андрей начал их расспрашивать о изюбрином рёве в этих местах, они
приняли его за охотника – добытчика.
Узнав, что Андрей приехал сюда на пять дней, один из них - хозяин лодки, сказал, что если он хочет, он может захватить его в назад город через пять дней. Андрей конечно, хотел, потому что Дима, в следующие выходные работал и не мог его вывезти отсюда…
Андрей этому доброхоту ничего не обещал, не хвастался, а мужики почему – то подумали, что он приехал охотиться всерьёз и он не стал возражать…
Яркий день был в разгаре. Они сидели у синеющего дымком, гаснущего
костра, на зелёной, мягкой отаве…
Покосы в этом заливе были большие, места раздольные, луговые, с чистыми березовыми перелесками и у самой воды, берег залива чуть поднимался и заканчивался небольшим обрывом. И главное, здесь редко бывали люди, потому что от посёлка на противоположной стороне водохранилища, надо было плыть на лодке километров десять.
К тому же, зелёный травянистый береговой мысок, почти закрывал, заслонял вход в бухточку.
Поэтому Андрею, вдруг привиделось, что они оказались в земном «раю»: солнечно, тепло, зелено, чуть плещет вода залива набегая на жёлтый песочек берега, и охотники разделяют его восторг, перед совершенством и красотой природы вокруг…
Наконец закончив пить чай, Дима уплыл в город, а мужички – охотники остались ещё на время, внимательно слушали рассказы Андрея об этих местах, о изюбрях, о рёве, о равнодушии природы к человеку…
Наконец и мужики уплыли, помахав ему на прощанье руками…
Андрей остался один, и рядом была верная Лапка…

Прервав воспоминания, Андрей подбросил дровишек в ослабевший костёр, заслоняясь ладошкой от дыма, послушал темнеющий впереди распадок.
Федя лежал не шелохнувшись, дышал спокойно, а Андрей, ещё долго сидел пристально глядел в костёр – в извивах пламени он видел живые меняющиеся картинки из прошлого – не то людей, не то загадочных животных…
Было прохладно, тихо и очень темно по сторонам от костра. Ароматы нагревшейся за день травы, хвои и пожухлых опавших листьев, неслышными и невидимыми волнами накатывали сверху, от вершины водораздела вниз, к прохладной воде заливов. Лапка вдруг поднялась из лёжки, потянулась и тихо пошла в сторону ручья, принюхиваясь и крутя головой.

Итак, он остался на берегу один – продолжил воспоминания Андрей.
Делать табор на том покосе он не захотел – слишком много народу здесь бывает на выходных. Он вспомнил, укромный заливчик посреди берёзового лесочка, километрах в двух от этих покосов и свистнув разомлевшую от солнца Лапку, пошёл туда по лесной просеке, заросшей ольшаником.
Преодолев невысокую гривку, Андрей спустился к воде и через небольшое болотце в начале заливчика, перешёл на противоположный берег. Там, он выбрал полянку, на которую с утра пораньше будет светить утреннее солнце, и затаборился, на знакомом уже месте у упавшей берёзы.
Расстегнув рюкзак достал тент, котелки, подстилку и натянув брезент привязал одной стороной верёвочками к берёзовому стволу, протянувшемуся на уровне метра над землёй, с другой, закрепил колышками. Получилась как бы односкатная матерчатая крыша, под которой охотник мог спрятаться от росы или даже от дождя.
Пока Андрей возился с тентом, делал таган для костра, готовил дрова ночлега, прохладные тени подползли сверху распадка и накрыли его стоянку, а потом и воду заливчика, потемневшую и похолодевшую…
Торопясь и поглядывая на небо, он собрал ружьё, выбрал патроны с пулями и крупной картечью и поспешил наверх, на водораздельный хребет, на прослушивание изюбриного рёва - Лапка привычно бежала впереди появляясь то слева, то справа от тропы…

...Андрей, занятый воспоминаниями, вдруг подумал, что сейчас ещё рано для рёва - сейчас ещё только конец августа, а рёв начинается в конце сентября и заканчивается через месяц, уже в конце октября…
Он встал, укрыл Федю своей курткой, подложил дров в костёр и устроившись поудобнее, вновь погрузился в воспоминания…
В тот раз, он с Лапкой быстро поднялся на хребтик и вовремя вышли на гребень водораздела.
Шли быстро, Андрей вспотел – тропинка заросла, идти тяжело, трава высокая и густая. «Тут уже несколько десятков лет никто не ходит – думал он осматриваясь в ближние окрестности.
«Раньше, по этим местам, даже по глухой тайге были дороги, потому что по берегу Ангары, да затопления долины водохранилищем, шла железная дорога до порта Байкал, а от гребневых дорог на железнодорожные полустанки спускались торные тропы…»

…Андрей, услышав какой-то шорох в траве отвлёкся, а потом, вдруг вспомнил детство, широкую и быструю, хрустально – холодную Ангару с зелёными, цветущими островками посередине, грохочущие и звонко гудящие поезда, тянувшие составы, аж до самого Владивостока…
Всё это уже давно и глубоко под водой – с грустью подумал Андрей и снова сосредоточился на охотничьих воспоминаниях…

Тогда, поднявшись наверх, он ещё увидел солнце и ощутил вечернее тепло светлого дня.
Уже на гребне, присев на упавший ствол восстановил дыхание, а потом нашёл место пооткрытей, с хорошим обзором и заревел да так, что эхо ответило из ближнего распадка.
К тому времени, он научился реветь уже без трубы, своим голосом подражая гонным изюбрам и быки со всей округи бежали к нему сломя голову, принимая за своего...
И тут тоже, бык откликнулся скоро и слышно было, что издалека, но Андрей-то знал, как рогатый боец быстро мчится, летит навстречу сопернику…
Услышав этот ответ оленя-быка, охотник подозвал Лапку, взял на поводок, чтобы она не вспугнула зверя – так сибиряки зовут оленя - изюбря.
Молодая собака ещё ничего не понимала в звериной охоте, но если увидит вблизи, могла облаять и вспугнуть оленя.
«Если добуду зверя, то и для Лапки будет большая школа» – думал Андрей, прислушиваясь и осматриваясь...
Прошло минуть пять…
Он снова продышался и вновь заревел – бык ответил тотчас же, уже намного ближе, ещё не дослушав «песни» Андрея до конца. «Ох, горячий, ох летит ко мне навстречу, драться хочет!» – думал он, и приготовив ружьё, спрятался за ствол толстой сосны…
Бык ещё раз рявкнул, уже совсем близко, за бугром, но охотник не ответил, боясь вспугнуть случайной фальшивой ноткой в голосе. «Он всё равно прибежит, потому что слух у него отличный – подумал Андрей. Начиная подрагивать от волнения. - Зная местность, олени могут издали определить где стоит ревущий соперник с точностью до десяти метров…»
Охотник затаился и старался даже дышать пореже…
Солнце опустилось за кромку леса и чуть просвечивало отдельными золотыми лучиками сквозь чащу веток и стволов.
За спиной Андрея, в низинах пади уже сумерки – а наверху было ещё светло и даже солнечные лучи от низкого солнц, пробивались сквозь листву…
Вдруг, впереди, метрах в ста, послышался треск и быстрые лёгкие шаги.
Лапка насторожилась и Андрей плотнее наступил на её поводок.
Он и не заметил, как бык подошёл к нему на тридцать шагов – когда зверь прослушивает округу то идёт очень тихо…
Кругом были плотные кусты и Андрей, вдруг – это всегда бывает неожиданно - увидел жёлтый бок оленя, появившийся в нешироком прогале. Бык стоял там неподвижно, осматривался и слушал.
Андрей не видел его головы, не видел его ног, а только этот шерстистый бок ярким пятном выделялся на фоне зелени травы и кустов.
Андрей осторожно поднял ружьё, прицелился и … не выстрелил… Он вдруг подумал: «Если убью быка сейчас, то до «выезда», ждать ещё пять дней… - Погода тёплая, мясо спрятать некуда – быстро решал он. – Проквашу мясо, погублю быка и потом совесть будет мучить. А время впереди ещё неделя. Успею другого добыть – если они будут так азартно реветь»!

…Потом, обдумывая случившееся, Андрей понял, что просто не хотел с первого дня заезда суетится, возиться с мясом, таскать его далеко вниз, по чаще, прятать в прохладное болото. И ведь назавтра надо было ещё выходить в город, договариваться с вывозом мяса…
А он хотел ещё просто пожить в лесу, в такую замечательную погоду, не задумываясь о добывании и переработке зверя…
Одним словом стрелять Андрей не стал, Лапка урока охоты на крупных
копытных не получила, но зато он не испортил зверя! А олень, в конце концов учуял человека, сорвался с места и исчез.
Андрей надолго задумался, вспоминая ту красивую осень…

А сейчас уже наступила тихая ночь и на небе появились мириады ярких, словно мохнатых звёзд. Зевая, Андрей встал, положил сверху на костёр большой смолистый пень и дожидаясь пока он разгорится стоял, щурился, отворачивался от дыма и сдерживал дыхание чтобы не закашляться…

…Изюбрей в тот раз, он больше не видел. Ревущие быки были очень
осторожны, наверное, уже с матками и к себе близко не подпускали…
Через пять дней за ним приплыл тот мужик и когда Андрей ему всё рассказал, мужик был недоволен и разочарован.
Он поверил в него, рассчитывал на мясо ещё не убитого оленя и сразу к Андрею охладел. Он недовольно говорил, что Андрей мог бы выйти в город и найти его на лодочной станции… И ещё много что говорил…

Андрей, возбуждённый воспоминаниями подсел ближе к костру и отворачивая голову от едкого дыма, стал слушать ночную темноту…

…Тогда, в последний, пятый день, ожидая лодку Андрей полдня пролежал на берегу, на невысокой скалке из жёлтого песчаника, наблюдая, как в зеленоватой, прозрачной, просвеченной насквозь солнышком воде, на глубине несколько десятков сантиметров от поверхности, тысячами проплывали мальки хариуса, величиной с указательный палец.
Светило солнце, было безветренно и тепло и он, просто лежал и смотрел, а мальки, стайками проплывали рядом, неизвестно куда и зачем…

… Вскоре, в очередной раз поправив костёр, Андрею заснул и во сне увидел медведей, которые крались к костру - он проснулся оттого, что сквозь сон услышал шуршание чьих - то тихих шагов. Федя спал, укрывшись с головой, костёр почти прогорел и на небе, уже над самым хребтом светила жёлтым светом полная луна.
С замиранием сердца, Андрей сел, огляделся и увидел, что метрах в двадцати от костра ходит Лапка, высматривая что - то в траве. Он шёпотом позвал: - Лапка! Лапка! – но она и головы не повернула.
И тут Андрея словно прострелило и он впервые, после того случая, когда собаку сбила машина понял, что она плохо слышит, что она глухая или почти глухая!
Стали понятны теперь некоторые странности в её поведении после контузии…
Андрей поднялся, подошёл к собаке и погладил её. Лапка вильнула хвостом и снова принялась, что – то разыскивать в траве…
«Она уже привыкла к глухоте – понял Андрей и озабоченно нахмурился. Обязательно проверю, как она глуха – совсем или немного…»

Утром проснулись поздно. Солнце рано спряталось в тучи, поднялся ветер…
Когда перевалили через хребет и спустились к Оле, пошёл редкий, крупный дождь. Друзья разожгли большой костёр, под дождём сварили кашу и вскипятили чай, а пообедав, прилегли под тентом задрёмывая и слушая шуршание дождя по брезенту навеса.
К вечеру дождь закончился и пока Федя ходил к речке смотреть ягоду, Андрей с Лапкой ушли знакомится с окрестностями.
Пройдя километра три вверх по речке, в зарослях молодого осинника, Лапка, прихватив запах помчалась вперёд и влево, низко опустив голову к земле и сколовшись, так же галопом возвращалась на след.
«Кто бы это мог быть? – гадал Андрей, идя в том же направлении вслед за собакой.
– Может быть косуля?» - предположил он…
Далеко и много левее ожидаемого залаяла Лапка, размеренно и звонко - Андрей заторопился…
Подойдя ближе, он увидел свою собаку стоящую перед куртиной частого осинника, и тявкающей в сторону чащи. Она даже не оглянулась на шаги хозяина…
- Что за чудеса – пробормотал Андрей. - Куда это, на кого это она так лает?
Он сделал ещё несколько шагов, и в осиннике, вдруг что – то стукнуло, треснуло, и раздался шум убегающего крупного зверя. Андрею даже показалось, что он увидел в кустах, в небольшом прогале, силуэт чёрного, с серыми ногами крупного сохатого…
Лапка убежала следом, но через полчаса вернулась, и легла рядом высунув язык и тяжело дыша…
Возвращаясь к биваку, Андрей думал, что Лапка оглохла, но чутьё у неё, после этого стало ещё лучше - она и выследила кормящегося зверя и облаяла его, но преследовать бегущего зверя ей трудно, потому что она не слышит его шумного передвижения по тайге, а только чует, что значительно снижает скорость преследования…

...В тот раз, они с Федей набрали по ведру чёрной смородины и на обратном пути, уже на берегу залива, встретили отдыхающих, две средних лет пары, ночующую в палатке неподалёку от воды.
Женщины, мужья которых имели моторные лодки и были в это время на рыбалке, рассказали им, что медведь по ночам бродит вокруг палатки, и маленькая собачка, живущая здесь с ними, слыша ворчание зверя сходит с ума от страха, а в палатке, норовит держаться как можно ближе к людям, ища у них защиты чуть не залезает им на головы, …
Андрей и Федя, в свою очередь рассказали им, что слышали, как этот медведь ревел вчера вечером совсем недалеко от места стоянки семей рыбаков. Андрей, посоветовал женщинам уезжать отсюда поскорее, потому что с раздражённым медведем шутки плохи.
Через час за нашими ягодниками пришла лодка и они отплыли в город…

… Вскоре, прихватив Лапку, Андрей уехал на две недели в дальние леса, в компании с Василием, ещё одним своим приятелем…
Устроившись в палатке, в лиственничном лесу километрах в пяти от большой деревни, они с утра, позавтракав скудной кашей – в магазинах тогда ничего кроме кильки в томате не было, - расходились в разные стороны в поисках лиственничной камеди, которая, как сок вытекала откуда то из сердцевины крупных лиственниц и янтарными, жёлтыми, бурыми и даже фиолетовыми потёками застывала в дуплах «сосулями» разной формы и размера, или капала и застывала на земле.
В заготовительной конторе, в городе, высушенную и очищенную от мусора камедь, принимали по пять рублей килограмм, а по тем временам столько же стоил килограмм лучших шоколадных конфет…
Василий, вовсе не таёжник, занимался этим промыслом давно и на заработанные деньги даже купил себе кооперативную квартиру, в пятиэтажном доме, соблазнив несколькими тысячами рублей, заработанных на камеди горького пьяницу - владельца жилья, который уезжая в деревню, всё распродал...

... А Андрею эта «работа» понравилось и Лапке тоже. В тех местах, куда они заехали, было много косуль и Андрей, несколько раз видел, как Лапка стрелой неслась за этим маленьким оленем, но догнать зверя уже не могла – контузия и здесь сказывалась…
Вообще, живости и агрессивности в ней заметно поубавилось.
Как-то, когда Андрей шёл крупным, чистым сосняком и высматривал по вершинам, в прогалы, характерные силуэты высоких и крупных лиственниц, Лапка из густой травы выпугнула глухариный выводок и успела уже на лету, высоко выпрыгнув схватить за хвост крупного глухарёнка, который только наполовину поменял своё оперение из серого на чёрное и уступал размерами взрослым птицам раза в полтора…

Это была последняя добыча Лапки с Андреем…

…Вечером Лапка исчезла. Андрей ходил по округе, свистел, звал её голосом, но понимал, что даже если она недалеко, то из - за своей глухоты его всё равно не слышит – поэтому оставалось только ждать…
Назавтра, за ними из города приехала машина. Они загрузили свои мешки с камедью, сели сами, долго сигналили уже тронувшись, ехали медленно, но Лапки так и не было. Проехав по деревне заглядывали во дворы, расспрашивали жителей – собаки не было…

Так потерялась талантливая и весёлая охотничья лайка – Лапка…

…Уже года через три, Андрей заезжал в эту деревню, и ему показалось, что несколько молодых местных лаек, очень похожи на Лапку.
Встреченный в лесу деревенский мужик – охотник рассказывал, что несколько лет назад, в деревне появились первые щенки необычного, серо – чёрного окраса, из которых потом выросли отличные охотничьи собаки…
Раньше, такой необычной масти у деревенских собак не было – подытожил свой рассказ охотник…


Лето. 2002 года. Лондон. Владимир Кабаков.


Остальные произведения Владимира Кабакова можно прочитать на сайте «Русский Альбион»: http://www.russian-albion.com/ru/vladimir-kabakov/ или в литературно-историческом журнале "Что есть Истина?": http://istina.russian-albion.com/ru/jurnal