Глухариный ток. Глава из повести "Лапка".

„Я всегда старался, чтобы зритель не заметил моих усилий, и в итоге остались только легкость и жизнерадостность, как у весны, — никто ведь и не думает, каких трудов ей это стоит.“ — Анри Матисс


… Утром, Андрей, ещё в темноте проснулся в зимовье, попил крепкого, чёрного как дёготь чаю, немного отошёл от постоянного недосыпа, завел Лапку в зимовье, и прикрикнув на неё, вышел, захлопнув скрипнувшую в ночи дверь…

Ток был на горушке, за сухим болотом и разогревшись от ходьбы охотник остановился, где – то посередине подъема, и замер.
На небе, на восточной его стороне, проклюнулась синеватая полоска зари, и почти тотчас же, из мрачной глубины крупного сосняка, в прохладной тишине уходящей ночи раздался первый сухой щелчок, потом ещё один и ещё… и ещё…
И вот щелчки в первый раз слились почти в непрерывное тэканье и вслед, раздался звук напоминающий точение ножа на бруске…
Первый глухарь - регент и распорядитель весеннего хора - опробовал голос и через несколько минут в ответ, на непрекращающуюся песню разошедшегося токовика, ответил другой «петух», потом третий, четвертый…
Из тьмы несся шквал сдавленно – яростных звуков: шипения, точения, звонкого, кастаньетного тэканья…

Андрею на мгновение стало страшно - ему показалось, что он перенёсся на многие тысячи лет в прошлое, когда на месте посёлков и городов стояли дремучие хвойные леса. Но и тогда, многие тысячи лет назад, весной, по утрам, из темноты неслись точно такие же звуки, указывая на наступление новой неистово – яростной и благодатной весны…
Чуть рассвело, когда Андрей, «подскакав» ближе, под глухариные простенькие песенные переборы, высмотрел петуха, чёрного и сердитого, трясущего в песне бородкой под клювом на шее, сводящего и распускающего веером полукруг длинного хвоста.
В этот момент, словно звук серебряной трубы, раздались с дальних болот голоса проснувшихся журавлей, и оттуда же донеслось гулкое бормотание и чуфыканье токующих тетеревов…
К этому времени, стали видны уже не только силуэты сосен, но и отдельные ветки…
Глухарь на минуты замолк, потом щёлкнул разок и сделал паузу…
«Проверяет – улыбаясь, подумал охотник. - Если бы я в это время запрыгал, ожидая обычного продолжения песни, то петух услышал бы меня и улетел…»

Через время петух вновь запел, разогнался и ему, пробиваясь сквозь нарастающий гомон пения проснувшихся птичек, отвечали из округи, с расстояния в сотню метров, соперники – петухи.
«Наверное, пора - подумал Андрей и почти с сожалением, выцелив глухаря под точение, нажал на курок.
Раздался оглушительный выстрел. Птица упала под дерево с громким стуком и на мгновение в округе воцарилась тишина. Но уже через минуту птичье пение продолжилось с удвоенной силой.
Подняв крупного, с толстой шеей глухаря, Андрей осмотрел его, заметил кое – где выдернутые пуховые перья на шее и подумал, что глухарь был отчаянным драчуном и уже наверняка имел в своём «гареме» несколько наложниц - глухарок - капалух…

Солнце ещё не взошло, когда Андрей вернулся в зимовье, продрогший и не выспавшийся. Выпустив обрадованную Лапку из избушки, он отрезал ей когтистую, чешуйчатую лапку глухаря, и бросил заскучавшей собаке. А потом, войдя в зимовье, в тепло натопленного деревянного домика, повалился на нары, и тотчас заснул.
Лапка терпеливо ожидала его пробуждения снаружи…
На обратном пути, проходя узкой ложбинкой заросшей ольховником, собака вспугнула, ещё белого, не вылинявшего зайца. Он понёсся, мелькая белым на сером фоне прошлогодней пересохшей травы, и вслед за ним, то стремглав проскакивая под ветками то выпрыгивая вверх и преодолевая препятствия, с утробным «хаканьем», летела Лапка.
Так в десяти шагах друг от друга они и скрылись за гривкой, а через некоторое время, Лапка вернулась и сделала вид, что она на время отлучилась, а теперь снова рядом с хозяином…
- Ушёл зайчишка – то! – подтрунивая, произнес хозяин, но собачка сделала
вид, что его не услышала…

Март 2021 года. Лондон. Владимир Кабаков