БУРЫЙ

Аркадий ЩЕРБА
"БУРЫЙ"

Велосипед аккуратно въехал между столиками летнего кафе. Хозяин, с грохотом закрывая железную штору, цокнул языком. Не одобрил моего лихачества, как и в прошлый раз. Знай хозяин русский - пожалуй, и матюгнулся бы. Можно подумать, я нашумел больше его. Торопится - выпроводил последних засидевшихся клиентов.
Правда от сырых приморских ночей израильского августа велосипед становится скрипучим, неповоротливым…
А вентилятор на потолке я все равно потом включу. Должны же быть хоть какие-то условия! Я все их забегаловки сторожу, хоть кто бы кофе поднес. Вообще-то, по справедливости, за ночь вентилятором и "накручивается" стаканчик. И, наверное, не один. По числу хозяев. Ладно, квиты.
Торговый центр "Космос" судорожно хлопал дверьми. Щелкали дорогие замки. На разные тона всхлипывала сигнализация. Потом в тех местах возникала тишина. Деловая жизнь спешно, но привычно отступала перед натиском субботы.
Последними разъезжались бухгалтеры. Летнее кафе, где проходило мое ночное дежурство, не имело, однако, ни бухгалтера, ни кассира. Был только смуглый хозяин с такой же смуглой подругой-официанткой - нередкой спутницей его легковушки. Ночами навещают забетонированный пустырь неподалеку - уголок для здешних авто-любовников. Хозяин гуляет от жены. Но в субботу кататься здесь боится. Соблюдает, вроде бы, религиозные традиции, хотя, на мой взгляд, как-то странно. Так или иначе, все равно - есть подозрение, что даже и в субботу приезжают.
Кстати, это все сторож Яков насплетничал. Недавно было мое первое дежурство, и старый Яков дал "основательную" получасовую подготовку. Наверное, скучает по молодости. Слушать его было неинтересно, наверно потому, что сам я еще молод, но Яков не просто здешний сторож. Его называют "сторожилой". Так что, ради уважения: "все может быть, все может быть" - пришлось отреагировать уклончиво...
Сейчас хозяин опять потащил официантку к машине, мимоходом швырнув мне в велосипедную корзину пару вчерашних газет. Мол, учи язык, становись человеком. А может наоборот, переоценивает. Что ж, - махнул им. - Шаббат шалом, голубки.
С их исчезновением тишины в "Космосе" на этот раз не убавилось - лязгая тяжелым, видимо, инструментом, подъехал джип. Из него резво выскочил приземистый мужичок, явно "русский", и стал разматывать кабель для сварки. Неужели затевают что-то возле "моего" кафе? Я подошел к сварщику. За нами наблюдал шофер-израильтянин. Он молча сидел в кабине. Видать, начальник.
- Что будете делать?
- Как что! - громко удивился сварщик, а потом вдруг спокойно ответил, - Ваш хозяин «расширяется». И почему это - "будете"? Буду работать я один.
- Надо же, и не предупредил никто... Короче, шума хватит на всю ночь.
- А то думал! Завтра опять так же приедем. Днем при посетителях не развернешься.
- Да это вообще невозможно! - я наблюдал за их автопогрузчиком, который, звонко тарахтя, заползал в ворота "Космоса". Прокопченная кабина казалась пустой из-за темных окон. Смрад горящей солярки окутывал торговый центр. Нечистоплотное чудовище. Погрузчик привез с собой кучу блестящих конструкций и стреляющую из выхлопной трубы в небо гарь. Вместе с ней улетучивались сожженные надежды на относительно спокойное дежурство.
Невесть откуда появилась еще и большая рыжеватая собака. Покружив вблизи, она спокойно стала за моей спиной. Коготки на лапах собаки блестели мутным янтарем. Неухоженная, уличная, "дорожная" какая-то. Глаза вот, разноцветные - редко встретишь. Я кивнул в ее сторону:
- Ваша?
- Не-е, откуда! Возить ее по всей стране?
- "По всей стране"... Слишком смело звучит.
- Вот, смотри, на кузове!.. Иврит уже читаешь? "Работа по всей стране". А то думал! В престиже фирмы сомневаешься?
- Да я не о том... Я об Израиле, о его размерах. Вся страна-то и умещается, пожалуй... в одну фирму. А то и в ее рекламу.
- А-а... - успокоился сварщик, едва ли что-то поняв. - Ну, давай, я работать иду. Пора заводить компрессор.
Я взглянул на часы. Ого, и мне пора! Время обхода. Буду периодически обходить с особым прибором в руке множество магазинов, отмечая этим прибором на каждом свое посещение. Всю ночь. Та большая собака тоже делает что-то в этом роде. "Занятие не для интеллектуалов" - говорит Яков. - "Собачьи условия". И все-таки, мы оба ошибаемся. Мы просто ленивы. При желании такая работа наоборот позволяет размышлять о разном беспрепятственно и почти вне времени. Очень подходящие "собачьи" условия для разрешений вселенских вопросов.
* * *
В приморских сумерках всплывала оранжевая массивная луна. Она колыхалась от летней духоты, и, тая, тихо поднималась надо мной, приобретая холодную прозрачность. И я догадался, что с моря, которое уже не проглядывалось в темноте, надвигается ночной туман. Вскоре он действительно заволок собой небо. Светило, почитаемое на Востоке с большей страстью, нежели дневное, теперь казалось простым круглым фонарем, горящим в пол накала на невидимом столбе. Куда красивее в тумане метались всполохи искристой сварки и ярких реклам торгового центра. Даже, как-то мелодично. Внешне похоже на то далекое северное сияние, только - восточное, и чуть-чуть искусственное. Вывод казался абсурдным. Хотелось верить - природа не настолько глупа, чтобы заставлять человека делать такие сравнения. Просто, она, вероятно, обладает чувством сомнительного юмора.
Но наверное там, за мертвым полюсом вряд ли слышна музыка, которую небо играет снегу. Хотя она вспыхивает над полярным морозом в виде цветного органа. И кто знает - может, для исполнения той великой мелодии нужно только, чтоб замерзшие краски, подобно здешней луне, оттаяли. Оттаяли в густых израильских туманах, и на рассвете, наконец, зазвучали. Услышать бы...
***
И я услышал. Только не музыку, а постукивание коготков лап той рыжеватой собаки, точнее, как потом выяснилось - пса. Едва различимого в тумане. Я свистнул, и он возник оттуда растрепанной тенью. Потрясающе. Серо-голубой и карий - глаза смотрели равнодушно, даже бесстрашно, но погладить себя пес не дал - деликатно увернулся. Ладно, не хочешь, не надо.
Весь обход он тихо сопровождал меня, не внимая даже кошачьим шорохам в пустых заброшенных складах. Поначалу, я в этом видел серьезность его поведения, и только потом понял, что он увлечен дорогой, которой мы идем, и только к ней проявляет настоящий интерес. Больше ни к кому. Даже я ему не так важен, как дорога. Спокойный взгляд пса именно это и выражал: "Разве для тебя я важнее того, чем ты сейчас занимаешься? То же самое и у меня к тебе. Знакомство наше скорое и случайное. Что нам за дело друг до друга?.."
- Уж не намереваешься ли ты сбежать? - я опять попытался трепануть его за холку, а пес опять увернулся. - Ну-ну, сейчас вернемся в кафе, угощу чем-нибудь.
Задней лапой пес шумно выбивал насекомых из уха, косясь на тусклый лунный фонарь.
- А дождешься следующего обхода, станешь своим. И кличку, может, дам. А то и сделаю маникюр. Вон какой нестриженый - от шерсти до когтей... Соврал конечно, не сделаю.
* * *
Сварщик отрешенно жевал бутерброды из домашнего свертка и разглядывал русский журнал с кроссвордами. Его начальник откатил джип подальше в туман и упрямо молчал. «Безличностный» автопогрузчик умчался прочь, продолжая где-то разгонять городскую тишину своим громким кашлем. "Фирма" устроила перерыв на еду.
Наверху блестящие конструкции уже обозначали новую, большую крышу, закрывающую старую. Несмотря на неудобства, строительный процесс завораживает все равно. Всегда. Более, чем созерцание построенного. Притягивает с детства.
- Лови! - сварщик бросил собаке крупный кусок шницеля. Пес повел носом, но подбирать не стал. - Ишь ты! Не ест.
- Сытый наверняка. Перекусил что-то... в дороге.
- В дороге? Зажрались они здесь.
- Да ладно, котам достанется. Их здесь полно... Кроссворд решаешь?
- Не... - буркнул он, смутившись.
- Что так?
- Я их и в России не любил. Север знаешь что такое? Там долго за кроссвордами не сидят, понял?
- Так ты с Севера? (чего не хватало человеку!) А чем там занимался?
- Чем, чем! Да тем же! Варил. Всегда варил. А то думал!..

* * *
- Наверное, и родился с электродом в руке, - поделился я с псом при очередном обходе. Собака отрешенно подставляла язык августовскому бризу. "Не будем мешать сварщику", - говорил ее серо-голубой глаз. - "Сядем читать газеты напротив, возле другого кафе. Благо, и там столики", - говорил карий. - "Правда, без вентиляторов" - добавляли оба.
Блестящая идея. И велосипед не хочет мешать кому-либо. Однако вон, помешал, и по моей вине. Мне тоже захотелось развеселить своего блохастого приятеля.
- А я вот подыскал тебе имя. Как и обещал. Молодец - дождался-таки. С маникюром, правда, наврал, прости... Пришлось подумать, конечно. Имена существительные тебе вряд ли идут. Они какие-то глупые. Ты будешь у нас "Бурым" - прилагательным. Бурый. Как дорожная пыль. Прилагательный - несмотря на гордый нрав - к дороге, луне, туману...
А туман уже редел, обнажая холодные звезды. Наступало такое время в ночи, когда становится все равно - идет оно быстро, или нет. Мы просто упоенно шлялись по территории, мимоходом отмечая каждый по-своему, углы магазинов. Наконец, откуда-то сверху на нас спустился прохладный сухой ветерок - вестник здешнего рассвета, и я улыбнулся мысли, что вскоре закончу дежурство, и добравшись до дома, усну в тихой постели. У сварщика, видимо, было то же самое настроение, потому, как завидев нас, он теперь заговорил со мной первым:
- Красиво у вас тут. Море рядом. Прямо курорт. А я живу в степи какой-то.
- А по мне, воздух там лучше, - возразил я осторожно. - Чистый. В России я жил возле степи. Млечный путь как на ладони, совсем рядом. Не то, что здесь. Туманы, сырости... Короче, туманности.
- А у меня что делается! - вдруг обрадовался сварщик. - Купил отличный дорогой телескоп. Вот: всей семьей смотрим небо по вечерам.
Это поразило.
- А я только охраняю, - попытался я шутить.
- Чего?
- Космос. Так что, смотрите спокойно.
- А, ты про это... Ну вот. Глядишь, и дух захватывает! Страшно. Будто ты уже не на земле.
- А чего бояться? Ты вон резво как лазаешь по крыше наверху, варишь конструкции - ничего, веселый. Да и вообще, человек, как говорится - царь природы.
- Чего-о там! - отмахнулся он, скручивая кабель. - Такое может, и было... или еще будет. Только не со мной. У меня с малых лет боязнь высоты. А то думал. Поташнивает до сих пор. Это я сам себя веселю. Для авторитета. Зато бабки имею! - опять завелся он. - А не протираю штаны по ночам с кроссвордами.
- В общем-то, я здесь временно. Подменяю одного товарища. Язык понимаю, вот и согласились подержать немного.
- А я - не временно?.. Умник.
Сварщик оказался неисправимым. Он всегда говорил куда-то в сторону сердито и с сожалением, а когда мы встречались взглядами, все это в нем непонятно усиливалось. Он хотел еще что-то сказать, но джип засигналил. Оттуда высунулся сонный шофер, как всегда "промолчав" что-то напоследок. Тоже неисправим. В сердцах захлопнув кузов, сварщик залез в отъезжающую машину. Засобирался и я. Все мы, сварщик, в этом "Космосе" временны. За исключением, разве, "сторожилы" Якова. Зато все, уже без исключения, неисправимы.
Ага, как раз и Яков, легок на помине. Уже прикатил в своей старой легковушке - утренняя смена началась. Заразительно зевая, он проорал мне что-то непонятное.
- Вроде без происшествий! - замахал я рукой в ответ, устремляясь к выходу из торгового центра. Подальше от сальных расспросов Якова о хозяине кафе с официанткой. Я не думаю работать здесь полжизни. Пусть это даже сейчас необходимо, и жаловаться, в принципе, не на что, но…
Я - как сварщик, или даже Бурый. Мне все равно. Дежурство закончилось.
Пес проследовал со мной до ворот и деловито побежал в другую сторону куда-то вдоль дороги. А мне, утомленному чудной ночью, сквозь скрип велосипеда и шуршащий гул автомашин почудилось - а может, и нет, - постукивание янтарных коготков по асфальту. Наверное, так капают капли с таявшей высоко в желтом утреннем небе луны. А я таки слышу ее звучащие краски. Вернется ли пес-луна в следующую ночь?
"Потому, как назвать эту историю?" - думалось устало. - "Как собака за именем приходила"? Будто к библейскому Адаму на заре бытия? Да нет. Времена уже не те. Сварщик прав. Назову просто "Бурый". Пес-рассказ. Серьезный пес. Слишком независим. Ни от кого".
осень 2002