Записывая жизнь

В последнее время все чаще стала замечать на улице немного странную девочку лет двенадцати – тринадцати. Почти каждый вечер она выходила на улицу с толстой тетрадью в руках, садилась на скамейку во дворе и что-то увлеченно писала. Писала долго. В свете фонаря. Иногда задумчиво смотрела на звезды или окидывала пронзительным взглядом двор и продолжала писать. Потом, ближе часам к одиннадцати из окна выглядывала женщина, видимо ее мама, и звала ее домой. Девочка покорна складывала тетрадь и уходила.

Была середина мая. Погода стояла довольно теплая. Я открыла окно и на скамейке, уже привычно, увидела девочку. Она, как всегда, что-то быстро строчила. Времени было уже часов 12 или около того. Я сильно удивилась, почему она еще не дома. Сварила две чашки шоколада и пошла узнать, что случилось.

Вышла из подъезда, подошла к ней и протянула ей чашку. Она задумчиво на меня посмотрела, но шоколад взяла, кивнула в знак благодарности и отхлебнула маленький глоток. Снова посмотрела на меня и слегка подвинулась. Я восприняла это как приглашение и села рядом на скамейку. Еще около часа мы просто сидели и смотрели на небо. Обе молчали. Это казалось каким-то лишним, и чуть ли ни кощунством, - нарушать спокойную тишину.

Потом она ушла. Отдала мне чашку с едва заметным кивком, и поднявшись, пошла по направлению к своему подъезду. Я так и не спросила у нее почему она не дома так поздно.



Начинался июнь. Я так и не узнала ничего об этой девочке. Только что зовут ее Селена, услышала однажды во время разговора двух соседок. Они весьма презрительно относились ко всему, что по их мнению не соответствовало общественно принятым нормам. И сейчас обсуждали наши с ней ночные посиделки, ставшие уже привычными нам обеим, во дворе.

- Что же в этом плохого? – удивилась я.

Получить какого-либо внятного ответа мне так и не удалось. Обе что-то проворчали в мой адрес и удалились, оставив меня удивленно смотреть им вслед.

А вечером я снова вышла на улицу с чашкой шоколада и села рядом с Селеной посмотреть на звезды и послушать ночную тишину.



Заговорили мы с ней только в июле. Тогда было особенно жарко и вместо шоколада я принесла чай. Селена посмотрела на меня несколько удивленно, но чашку взяла, поблагодарив кивком. Привычно отхлебнула немного и сказала:

- Вкусно, но шоколад был лучше.

- Для такой погоды больше подходит чай. Он освежает, - заметила я, присаживаясь рядом.

Она согласно кивнула, посмотрела на небо и продолжила писать.



Июль шел медленно и как бы лениво. Посиделки во дворе стали уже не просто привычкой, а практически необходимостью. Каждый вечер мы сидели на скамейке, считали звезды, или просто разговаривали. Для своих лет Селена была очень начитана и понимала куда больше, чем можно ожидать от ребенка. Однажды я поинтересовалась, что же она так усердно пишет. Она посмотрела на меня несколько странно и задумчиво ответила:

- Я записываю жизнь. – и, увидев на моем лице недоумение, пояснила, - я записываю то, что вижу: закаты, рассветы, листопады и небесные звезды. Людей, которых я встречаю, и которые встречают меня. Пишу, чтобы не забыть. Я не хочу забывать. Это все прекрасно и интересно. Они каждый в отдельности – просто явление, а вместе – жизнь.

Я смотрела на этого ребенка и понимала, насколько же она старше своего возраста. И насколько она тоньше чувствует мир – совсем по-детски. А она все продолжала объяснять:

- Это очень важно – не забыть. Сохранить их в своей памяти. Ведь, пока кто-то помнить, что-то живо. Оно живет, потому что мы в него верим, потому что нам так хочется. И я пишу, чтобы помнить.



В августе они с матерью переехали в Екатеринбург. Ночные посиделки прекратились. Сидеть одной было невероятно скучно. На память о Селене у меня остались ее дневники с жизнью, которую она так хотела сохранит. Я их прочитала, и снова удивилась как глубоко и точно она чувствовала мир, который был вокруг нее, вокруг меня, вокруг всех нас. Но который она могла видеть и чувствовать, и который мне открывался столь редко. И в конце я нашла два косо вырванных из тетради листа. На одном из них каллиграфическим почерком было выведено:

«Я написала копии того, что мне особенно нравиться, чтобы ты тоже помнила. Спасибо.»

На втором же обнаружила свой собственный портрет с одной стороны и текст на обратной стороне:

«Такая странная. Но мне она понравилась. Она принесла шоколад и просто протянула мне чашку. Не просила меня сказать что-либо, как делает большинство взрослых, а просто посидела рядом со мной. Мама ушла куда-то на ночь и мне не хотелось быть одной. А она как будто чувствовала, что я хочу, чтобы кто-нибудь был рядом. Пришла и просто села. Да еще с шоколадом. Она мне нравиться, хоть и не такая, как все. С ней хорошо.»

22 августа 2009