Полуденное солнце

Сначала она показалась мне симпатичной. Впрочем, мало кто бы ни умилился, увидев похожую на фарфоровую куколку девчонку лет восьми, идущую по залитому солнечным светом полю пшеницы, пестревшему местами синеглазками-васильками да кровавыми пятнами маков. Издали она была похожа на сказочную фею – полыхали рыжим её стриженные по плечи волнистые волосы, белое платье колыхалось на ветру, навевая мысли о крыльях и полёте... Впрочем, именно это меня и насторожило. Белое платье? Откуда? Деревенская ребятня одевалась куда проще...
Она шла ко мне, улыбаясь, казалось, так, что хотела вложить в эту улыбку всё тепло своего сердечка. Я закрыла книгу и положила рядом с собой, примяв несколько метёлок диких трав. Девочка подошла совсем близко и наклонила голову набок, при этом медные пряди упали на плечико платья.
- Привет, - сказала она, продолжая улыбаться.
Я кивнула и невольно поморщилась. Издали она, почему-то, нравилась мне куда больше. Хотя причин для неприязни у меня не должно было возникнуть. Что же было не так? Я внимательней пригляделась к своей маленькой собеседнице.
У неё была светлая кожа – такая, что казалась хрупкой – тронь – и она порвётся. Большущие глаза были самого чистого оттенка молодой болотной поросли, чёткую линию губ обводила ярко-красная помада, что тоже меня удивило... Белоснежное платье, длиной до самой земли, из нескольких слоёв тюля, было расшито ненастоящими мелкими жемчужинами и отделано тонким кружевом ручной работы – по лифу и по низу. Девочка была пухловатой – ровно настолько, чтобы быть умилительной, и - босой. Присев рядом, она трагически поморщилась и стала растирать руками ноги, исцарапанные колкой травой:
- Больно...
Я сочувственно вздохнула. Похоже, это и было моей ошибкой...
Полуденное солнце пекло немилосердно. Девочка сказала, что её зовут Мария, и уже беззастенчиво уплетала мой обед. Книга «Практическая некромантия» лежала рядом, мне хотелось спокойно почитать, но прогнать Марию было невозможно. Она уже перестала казаться милой – окончательно. Помада размазалась вокруг губ, создав образ какой-то примитивной пошлости, а самым частым словом в её бесконечном монологе «ни о чём» было «дай». Сначала оно было просящим, потом стало требовательным, и в подоле белого платья уже лежали мои часы, дорожный талисман, носовой платок и заколка. Причём слово «спасибо» с её миленьких губ не слетело ни разу. Я отметила про себя, что глаза её на самом деле не такие уж и зелёные, скорее, грязно-серые, странные, без блеска, как старый камень, покрытый пятнами сухого мха.
Время шло к вечеру, солнце неторопливо катилось к горизонтной линии, воздух наполнили лёгкие золотистые сети паутинок, музыка полевых насекомых залила собой всё пространство. Мария пожаловалась, что она голодная и даже принялась хныкать. Мне нечем было её утешить – мой обед вместе с ужином она и так уплела в гордом одиночестве и, видимо, относилась к этому, как к обычному для себя делу. Нет, я не против того, чтобы помочь нуждающимся, но предпочла бы что-то хотя бы услышать взамен...
Всё решилось само собой. В поле яркими бусинами высыпали играть деревенские ребятишки, и Мария умчалась к ним. Моего невнимания и усталости хватило на то, чтобы я отвлеклась... Солнце было таким жарким...
Крик маленькой девочки раздался и стих мгновенно – я даже сначала подумала, что это птица кричит. Но никакой птицы не было – только дети умолкли и стояли в высокой траве тихо, позволяя ветру играть их волосами. Марии не было. Было только солнце после полудня, перепуганные дети, лёгкий освежающий ветерок в травах... да мёртвый мальчик... маленький, лет трёх. Самый маленький...
... Мария пришла в полдень. Сегодня было ещё жарче, чем вчера, солнце – раскалённая перевёрнутая чаша над миром, лило тягучий мёд, и небо казалось золотисто-белым. Лучи путались в рыжих волнах волос, словно пытались вплестись в них. Глаза – застоявшееся озеро в осенний день – смотрели на меня так, словно пытались что-то раскопать в моей душе. Однажды я встретила древнего демона – у него был похожий взгляд. Я так до сих пор и не знаю, почему у них такие глаза... как у человека, который что-то успел потерять, но ничего ещё не обрёл взамен.
- Мария?..
Она молча села рядом, уткнулась носиком в колени. По подолу белого платья неторопливо карабкалась улитка.
- Ты мне больше не друг, - слова вплетались в полуденный сон и тянулись по полю, над самыми верхушками трав.
Я промолчала. Мария была права. Я не друг ей больше. Но... неужели вчера, столь недолгое время – я им была? Что они способны ценить – эти потерянные души?..
- Зачем ты убила того мальчика?
Мария отвернулась. Я вчера спрашивала жителей деревни... Мария погибла год назад – утонула в озере неподалёку. Но... неужели и при жизни она была такой же? Или просто после смерти, из обиды, что никто её не спас, она озлобилась, и теперь отбирает жизни у других детей? Почему она до сих пор здесь, что её держит? Неужели пустые безделушки, которые можно выпросить у случайных путников? Или иллюзия дружбы с кем-то, кто просто проходит мимо? У Марии была семья, и они любили её – но помнила ли она об этом сейчас? Или этого было мало?..
- У него было всё. А у меня – ничего, - она встала и медленно побрела прочь, - Не ходи за мной. Ты мне не нужна.
Некоторое время я сидела на месте. Мне было жаль эту девочку. Сколько ей теперь скитаться, сколько искать потерянное, сможет ли она научиться прощать? Сможет ли сама попросить прощения у того мальчика?.. И – не только у него? И ещё я... радовалась – мне так давно уже не было никого жаль.
Местный священник ходил на проклятое озеро – говорят, он проводил душу Марии, указал ей правильный путь. Не знаю, может быть... Он умер на следующий вечер. Но рыжую девочку я больше не видела. Да и вообще – я туда больше не приходила. Слишком жаркое солнце в полдень...