Большая космическая рыба

- Чёрные дыры между стихотворениями в книжке, они часто обозначаются звёздочками, - молчание поэта промеж законченных стихов;
- Чёрные дыры – звёздочки в рассветном небе;
- Чёрные дыры – остановка рук между движениями -от и –до;
- Чёрные дыры – какие-то дыры в чём-то чёрном;
-Чёрные дыры – чертенята, которые – чертёж.
Машенька, слышишь, Машенька! Вода подходит к нашему дому! Погляди, какой бесконечный горизонт расстилается за порогом! Скорее собирай вещички – завтра… нет, уже – сегодня! – мы отплываем. Королевский флот совсем близко – видишь, какие громадные паруса движутся к нам? Сгребай одежки, записные книжки, кассеты, диски, сны, золотые колечки, картинки в самый маленький чемоданчик, самый большой рюкзачок. Не забудь взять посуду, оставь пол, потолок и стены, брось сгнившие золотые семечки, ветхие рамы, бесцветные очки, солнышко и месяц. Захвати меня, себя и что-нибудь ещё! Трап тянется к порогу над подступающей водой, она залила коридор, комнаты – мы уплываем!
**************************************

Большая Космическая рыба
«Наше» озеро. И никак иначе. Мы так всегда называли его, не приемля других имён, хотя оно, скорее, было «чужим», тая странные секреты. И таит... На поверхности ни с того ни с сего могли возникать водовороты; волна, неведомо откуда появлявшаяся, прибивала странные вещицы; неожиданно большая часть воды покрывалась травами, кустарниками, которые так же неожиданно пропадали. «Нашим» озеро было, потому, что мы жили около него, на деле же всегда оставалось чужим – странным, непонятным и временами опасным: воронки могли засосать и не выпустить, травы – прорасти в плывущем, вещицы – встать и пойти, взорваться, обратиться. Но если бы кто-то жил рядом, нас бы непременно прозвали «озёрным народом», ведь водоём давал нам всё: рыбу, хлебные травы, воду, потому всё же озеро действительно было «нашим». Ещё озеро могло говорить, правда лишь тогда, когда ему вздумается….
Я про себя звал наш водоём «покойным». Поскольку здесь – место покоя после долгого пути. После больших странствий мы пришли к озеру, и для нас, перемещавшихся раньше в зависимости от того, куда дует ветер, появился центр. Вслед за тем, как мы поселились здесь, любые наши походы были только выходами, за которыми всегда следовал возврат – к милым огородикам, домикам из тростника.
Пришли мы из-за хребта. Куда теперь путь заказан. Ветер тащил нас по миру, ветер дул на север – наш путь пролегал на север, ветер менялся на западный – наша дорога уходила в западную сторону, и так годами, почти без остановки, прерываясь только на сон, но даже во сне мы шли – поднимались, спускались, переплывали, пролезали, одолевали… Пока не случился взрыв.
Я хорошо помню тот день. Что было раньше, пожалуй, помню плохо, только – километры, часы, склоны, реки, леса, пустыни, слившиеся в один ком.
Мы остановились переночевать в широкой каменистой долине промеж песчанисто-бурых пологих хребтов, поросшей редкими крохотными деревцами и чахлой травой, недалеко от узенькой прозрачной речки. Поставили палатки, сготовили на газовых горелках ужин, поели, затем забрались в палатку. Я отправился говорить со звёздами, вечерним небом и солнцем. Вдруг раздался грохот и прилетел камень, едва не угодивший в палатку. Он упал, взбив облако песка, прокувыркался несколько метров и замер. Огромный, ноздреватый, бугристый, с острыми гранями, он лежал, словно зверь после неудачного прыжка, то ли готовясь к новому – более успешному действию, то ли наслаждаясь моим страхом. Я закричал – народ вышел из палатки. «Там что-то не так, - указал я на хребет. – Оттуда прилетают камни. Может, началась война?». Раздалось грохотание, и в небе над хребтом снова показались камни. Они летели не как птицы – не бесшумно рассекая воздух, но с частым дробным тарахтением, словно обезумевшие паровозы, возомнившие себя вертолётами; камни крутились, перебирая пространство широкими плоским гранями, будто мельничными лопастями, отталкиваясь углами, плоскостями, зазубринами от воздуха. Упали. Далеко от палатки. Наступила тишина.
- Странные камни, - задумчиво проговорил Коля, - такое чувство, будто там, за хребтом, объявился фонтан, бьющий скалами. Или же война?
Все разом недоумённо пожали плечами. Однако в войну никто не верил, поскольку выстрелы не слышались, самолёты не гудели, вспышки не виделись...
Из-за хребта показались люди. Четыре бородатых человека в круглых тёмных очках под касками, в брезентовых штормовках и выцветших зелёных штанах. У каждого за спиной висел рюкзачок, из рюкзачков раздавался писк.
- Геологи. В заплечных мешках пищат измерительные приборы и рации, - определил Коля.
- Привет, - озабоченно сказал самый загорелый геолог. – Ребята, вам надо уходить. Скоро будет взрыв. И полетят камни. Опасно.
Мы почему-то сразу доверились гостям и принялись собирать пожитки, беседуя с пришедшими.
- Почему взорвётся? - Любопытствовал Сергей, запихивая котлы в рюкзак. – И кто вы такие?
- Мы геологи. - Отвечал один из них. – Занимаемся взрывами скал.
- А зачем?
- Как зачем? – недоумевал геолог. – Мы ведь взрывники. Вгрызаемся в толщу пород, чтобы узнать содержимое земли. Или чтобы построить подгорные тоннель. Или – освободить место для будущих внутригорных городов. Достигнуть земель антэков, антиподов и периэков. Такая работа у геологов!
Мы прислушивались, понимающе кивали и продолжали собираться. Они – геологи, мы – бродяги. Каждый занимается своим делом. Каждого путь заклеймил предназначением. Однако что-то не договаривали визитёры. Я задал себе вопрос: зачем именно в этом месте и в это время они взрывали горы? Кажется, я даже озвучил его, но не получил ответ.
Пожелали геологам удачного ВЗРЫВА и пошагали по долине прочь. Взрыв раздался – полетели камни. Только нам они были уже не страшны.
Путь вывел к озеру. Может, падавшие камни загородили обратную дорогу, может, они же образовали запруду, благодаря которой появилось озеро, может, геологи хитрили – на самом деле за хребтом шла война, может, произошло нечто ещё, но мы остались жить на берегу. И назад дороги не было – ветер постоянно дул в ту сторону, откуда мы пришли, и нам, всегда бродящим по пути ветров, было с ним не по дороге. К тому же в той стороне взвился могучий горный хребет. Кажется, его образовали эти самые падавшие камни.
Старик Кондрат пел песни, Махмуд шил из озёрных трав одежду, Никитон строил дома, Большая Крыса рассказывала сказки, Николай организовывал вылазки в окрестные леса, Питирим переносил вещи. Жили как жили. Радовались, веселились, ложились рано спать и поднимались затемно. Пока не приплыла Большая Рыба. Со стороны хребта.
Первым весть о рыбе принёс ветер. Он задул по-иному. Я понял это по ряби на озере. Поверхность озера мы помнили разной:
гладкой, словно глаза свежепойманных рыб, - в безветрие,
покрытой округлыми волнами – во время ветродуев,
со свинцово-серыми валами, торчащими из пены, - в ураган.
Валы и волны стояли прямо, скручивались воронками, мельтешили как крылья птиц, горделиво высились над пеной, разлетались в воздухе на мириады капель, вздымались и опадали тяжело, словно бока спящего дракона – по рисункам волн можно было определить погоду, урожай, удачное время для охоты, имя звезды, рождающей соль, угол земли по отношению к летнему солнцевороту, место, где залегает уголь, куда упадёт перо птицы, которая приносит ураган. В этот раз волны поднялись по-иному, как никогда раньше. Они образовывали замысловатые фигуры, словно там, изнутри, с другой стороны воды, некто, читая вести гонца-ветра, пытался изобразить какие-то знаки – упругая поверхность вздымалась под грифелем неведомого, застывала на миг, опадала, но неведомый писал быстро и без остановки, так что приметливый и скорый, успел бы внять странной скорописи… Но я не такой. Потому видел только необычную, изменчивую игру волн, похоже, проговаривающих что-то. Наверное, можно было бы окунуть руки в воду и схватить таинственного писца, только вот гребешки волн казались острыми, словно бритвы, жёсткими, будто сталь, отчего, конечно же, я не рискнул. Только стоял и дивился, предполагая, к чему творится такое.
И приплыла Большая Рыба. После, когда прибыла она, я предположительно понял, чем занимались геологи и почему был Взрыв. Кажется, в мире воцарилась Большая Рыба. И геологи строили от неё защиту. Скорее всего, у них не получилось, и зверь победил, притащив с собой космос, чёрные дыры, безразмерное пространство, где правят неведомые ветра...
Однажды я увидел, как совсем рядом появился космос. Чёрный, колючий, он, словно океан, подполз к озеру, так что осталась только узенькая полоска затенённой земли. Из космоса выплыл зверь. Или космос вышел из зверя?
«К нам пришла рыба! – закричали все. – Ура! Гость!» Вмиг накрыли длинные столы, собираясь отметить удивительное событие. К нам ведь никто не приплывал, не приходил. Только туман с окрестных вершин, дождь, луна, солнце и птицы. Не зря мы столь много странствовали – с визитом рыбы вновь проснулся интерес к дальнему. Вдруг рыбы начнёт петь? Наверняка, у такого большого зверя прекрасный и очень громкий голос. Или животное можно оседлать, чтобы затем отправиться путешествовать по вселенной. Не исключено, в глазах рыбы видно будущее и прошлое. По крайней мере, она выглядела очень красиво – яркая, разноцветная, огромная, с глазами как драгоценные камни, с чешуйками, похожими на крылья стрекоз.
Мы сели за столы и подняли тост за гостя. Выпили. И тут взбурлила вода в озере. Посредине появился исполинский водоворот, вода поднялась гигантскими острыми гребнями, спешащими к центру; волна выкатилась на берег, сметя столы, сиденья, утварь, еду, прошлась по нам – каждый закричал, потому что вода принесла в головы страшную весть, обретшую реальность, едва мы посмотрели на необыкновенного визитёра. В рыбе пребывали жестокие рогатые люди с оружием. Они подглядывали за нами из-за переливчатых рыбьих чешуек, готовясь выскочить наружу, чтобы уничтожить, захватить в плен или сотворить какое-нибудь другое лиходейство. Мы увидели их. Они это поняли – и выбежали. Началась битва.
Волна проговорила: надо оттолкнуть рыбу! Отправить её в океан! Чтобы прекратилось нашествие жутких рогачей. Я не помню кто сделал это – надавил огромной палкой на тушу, отчего она отчалила. Может, это был Зун. Или Зан. Сивый Медведь. Кроль Соль, Коля Людвиг Занзибар. Или они свершили это вместе? Высадившиеся сожгли деревню, заплевали берег озера, многих убили но были побеждены нашей яростью, кольями и дубинами. Рыба отплыла, зловещий оскал закрылся, скрыв рогатых.
Вечером горели костры. Провожали павших. Сколь их было – не перечесть! Ривель, Сурок, Петруха, Никазор, Серж, Белов Стой, Змея Скоропея, Хвостун… Дорогие нам имена высекли на соснах – смолистые слёзы залили надрезы и застыли, превратившись в янтарь. Тела погибших принял озёрный водоворот, закружившийся в конце помина. Они плыли, плыли, исчезали в пучине, и мы на что-то надеялись. Может, встретим их? Когда-нибудь потом – в туманном будущем после смерти.
Но ветер сменился. Космический океан, принесённый рыбой, остался. Чёрные колючие волны несутся с его стороны, наползают на землю, принося замысловатые вещицы – чьи-то сны, обломки необычных судов, всполохи звёздных костров, песчаный снег, следы странных существ; волны отбегают, унося нашу землю, её травинки, деревца, слёзинки, наши взгляды. Ветер дует в сторону океана. И мы строим большую рыбу, начиняя нутро её хитроумными механизмами, надеждами и тоской. Ветра зовут нас по своим путям – и мы, конечно же, подчинимся их слову, каким бы оно не было – гибельным, прощающим и прощальным, приветствующим или трепетно-синим.
Я достоверно понял, чем занимались геологи и почему был Взрыв: в мире воцарилась Большая Рыба. Геологи строили для неё порт, отгороженный от мира грандиозным хребтом-дамбой. Скорее всего, у них получилось, и зверь подчинился указанному фарватеру, притащив с собой космос, чёрные дыры, безразмерное пространство, напоенное ветрами, неподвластными человеческому разумению, только в этот сокрытый уголок мира, где, правясь случаем, узаконенным кем-то высшим, поселились мы. Поселились, чтобы затем уйти в самое большое плавание по океану, у которого есть берега, но нет границы. Я знаю, когда произойдёт отправление: космос наползает, и когда-нибудь Наше озеро сомкнётся с ним – тогда мы уйдём… И вода Нашего озера будет всегда рядом – окружать тело корабля-рыбы, чтобы, указывать путь и хранить в бесконечном странствии.