Два шага до рассвета

... За окном уже совсем наступила весна. Ветви вишни показали первые почки, а солнце то и дело шаловливо пускало лучи, пытаясь отвлечь сотрудников редакции от их скучных дел. Красивая женщина с золотистыми локонами, ещё на вид совсем молодая, в длинном платье, которое больше подходило для подружки невесты на какой-нибудь роскошной свадьбе, чем для главного редактора солидного издания, смотрела на меня критично и осторожно. В общем-то, и по глазам было видно, что я притащилась сюда совершенно зря. Но доставить ей удовольствие сказать это вслух – святое дело! Из окна открывался прекрасный вид на пробуждающийся парк...
- Милочка, ну что я могу сказать... – привычно начала она. – У вас нет никакого таланта – вы же сами это прекрасно понимаете.
Ага, подумала я, иначе говоря – «лично мне ваша стряпня не по вкусу, мало крови, мало маньяков и совсем никакой порнухи – кто это будет читать?». Маленький садовый дракончик за окном деловито общипывал первые вишнёвые почки...
- Ну, сами посудите! – продолжила она, приняв моё молчание за раскаяние и согласие, хотя на самом деле мне просто охота было отогреться в редакции, так как на улице ещё не улёгся утренний холодок. – Это ваше произведение о девушке и звере...
- Ну, вообще-то, о Богине и Тьме, - поправила её я.
- О девушке и звере, - недовольно повторила она – не привыкла, видать, что с ней спорят. – Кто это будет читать? Где здесь счастливый конец?
- Вы о чём? – не поняла я. Для меня всё было очевидно.
- Как – о чём? О последней сцене! Идиоту понятно, что девушка должна была споткнуться, а зверь – пожалеть её, и потом – всякие поцелуи, и потом окажется, что он – заколдованный прекрасный принц, и они поженятся, как все положительные герои...
У неё в глазах появилось мечтательное выражение, а мне чуть плохо не стало.
- Господи, да вы о чём? Где там вообще положительные или отрицательные герои?
Выражение её глаз сменилось злым недоумением. Медленно постукивая по столу ручкой, она так же медленно произнесла:
- Так вы хотите сказать, что у вас в произведении нет ничего такого, что можно было бы донести до народа? Нет общепринятых ценностей, идеалов, чего-то такого, что могло бы воспитывать растущее поколение?..
- Общепринятых ценностей – пожалуй, нет, - согласилась я. На улице явно стало гораздо теплее. – И воспитывать я никого не хочу. Вы просто хотели знать, что творится в иных измерениях, вот я и написала для вас эту… для вас – сказку. Для меня – историю. Мне и самой у вас не нравится, а переделывать что-то я не хочу. Это будет ложь. А меня учили… врать читателям более красиво и менее слащаво. А если вам нужны поучительные истории – вы правы – здесь я бездарность.
… Мне так часто говорили «нет», что я уже давно перестала чувствовать себя виноватой за собственную бездарность. В конце концов, мне тут даже работать не обязательно. Ведь сон – это отдых, так? А я пашу как проклятая… Хотя мне это нравится. Но сегодня я, пожалуй, побуду безработной. Буду наблюдать с высокого холма неспешный бег облаков, следить за тающей, прозрачной в свете дня луной, вдыхать запахи первоцветов после грозы и искать тонкие ароматы иных миров в спешащих за угасшими звёздами ветрах…
Когда-то давно, в иных измерениях безвременья, мне приснился сон. Я была богиней. Простой странствующей богиней – девушкой с водопадом пепельных волос до самого пояса, с тонкой талией и дыханием вечности в сердце… У меня было яркое лёгкое платье с летящей юбкой и сандалии с золотыми пряжками. Я не знаю, куда шла и что искала – видимо, не слишком хорошо разбиралась в жизненных ценностях богов. Я просто шла и шла по дороге, не думая ни о чём, кроме дыхания вечности в сердце.
Но, видимо, и у богов бывают проблемы с обувью. Одна из застёжек на моих божественных поношенных сандалиях лопнула, а мои нежные ножки не желали ступать по горячей от летнего солнца дорожной пыли босиком. Мне нужен был сапожник, и я едва доковыляла до заброшенного посёлка из нескольких домиков… Если будете богами – не останавливайтесь в таких посёлках. Ничего хорошего их пустые дома не обещают, это знают все, кто смотрел всякие дурацкие ужастики на эту тему. Но с кабельным телевидением я была не знакома, и мне нужен был сапожник.
…Он не требовал у меня платы. Просто починил и отдал мои сандалии, предложил ночлег, и я осталась. Он был нем, а, может, просто не говорил с богами. Он был стар, но той странной старостью, когда кажется, будто какая-то злая сила в один миг отобрала юность у весёлого мальчишки, оставив её только в глазах… Или сама девочка по имени Смерть слишком часто приходила сюда, чтобы призвать всех, кто был ему дорог? Именно тогда я научилась искать душу в глазах других. И она у него была такая, что я просто не могла оторвать взгляда. Я смотрела на его руки, не знающие полётов, но умеющие куда больше – чинить сандалии для странствующих богов. Я думала о его одиночестве – куда исчезли все остальные жители, ведь не могло быть так, что кроме него здесь никого никогда не было?
Я сама предложила оплатить его услуги. Я ведь богиня – чего я не могу? Хотя, признаться честно, я не знала точно, что вообще могу… И тогда он указал мне на замок, что возвышался за посёлком, у самого начала горной гряды, что протянулась до самого края земли. Нет, даже богини знают – не стоит соваться в мрачные замки, но долг есть долг, и если я смогу заплатить так за то, что он для меня сделал…
Снаружи замок выглядел так, словно нагло влез сюда из чужого кошмарного сна – этакий готический ужас, серая глыба дичайшей безвкусицы, нагромождение плесневелых камней, нежилой паутины и ещё чего-то, что рассматривать не хотелось. Не мне здесь было место – в моих ярких одеждах легче облака, в сандалиях с золотыми пряжками, с водопадом пепельных волос до самого пояса… Не такие места ищут странствующие боги, чтобы обратиться в часть мира. Но обещание есть обещание, деваться некуда. И я легонько толкнула массивную дверь.
Разве я могла обвинять своего спутника в малодушии по той причине, что он боялся и не скрывал своего страха? И я бы боялась, но тогда ещё не знала истинную природу ужаса. Мы, боги, многого не замечаем, и потому по-своему счастливы. Перед нами лежал огромный круглый зал. Пол его был прозрачен, и там, под хрустальными плитами, гибли травы и замедлял свой бег ручей. Стены были высоки – так высоки, что потолок тонул в клубах облаков. Огромные витражные окна обращали лучи солнца в весёлую кутерьму, игру света и теней. По камням тянулись ветви плюща и каких-то ползучих ярких цветов. Почти к центру из облаков спускалась широкая мраморная лестница, на вид такая лёгкая, что казалось, будто она сделана из серебра и снега. По углам были рассыпаны лепестки цветов, травы, драгоценности, шелка… а меж ними – кости и гниющие тела, и всё было странно и причудливо – так причудливо, что я не могла понять, где заканчивается прекрасное и начинается уродливое. Кто создал этот маленький, странный и по-своему прекрасный ад? Кто отобрал самое лучшее у природы, заставив её умирать в тюрьме из хрусталя? Кто так беспардонно распорядился человеческими жизнями, смешав их с камнями, металлами и невечной тканью?..
Я ждала звука шагов. Ждала, не зная, как встречу хозяина этих мест. Он бог, как я? Или – смертный, как мой спутник?.. Что я могу даровать ему? Смерть – или вечное проклятие, грозящее каждому, кто пожирает миры? И вольна ли я – вечная странница - раздавать такие подарки? И уже заслыша шаги, поняла – бог. Возможно, ему нет больше места там, где встречаются все боги. Но есть ли ему место здесь, в этой роскошной могиле, которую он сам и создал? Он спустился с лестницы и застыл на последней ступени. Такие же яркие одежды, как и у меня, только тяжелее, только украшены сотней камней, цепями и цветами. Плащ до пола, алый, будто сияющий. Из-за него он казался выше, хотя рост его был невелик, сам он был похож на добродушного толстячка, пришедшего к началу праздника. И только глаза были как два чёрных бриллианта – как кусочки тьмы – полные безразличия, красоты и тоски – той самой тоски, что я не раз ловила в собственном взгляде. Как странно – понимать, что твой противник по внутреннему своему мироощущению куда ближе тебе, чем твой союзник! Две маленькие девочки шли за ним. Одна была светловолосой, с глазами небесного цвета, в белом платье, вторая – словно её отражение в зеркале тьмы – с волосами цвета вороного крыла, с глазами ночи, в ярко-алом. И что-то было в них такое, что заставило меня усомниться в правильности того, что я стою в этом странно-роскошном, страшном зале… Спиной же я чувствовала страх своего союзника – но не мне винить его в этом.
- Зачем ты пришла? – спросил меня хозяин замка, и голос его был спокоен и мягок.
- Отдать долги, - ответила я таким же тоном. – Мой друг просил меня проведать тебя. То, что я увидела, меня не радует.
- Твой друг? – в переулках тьмы промелькнуло чисто человеческое удивление. – Разве боги дружат со смертными?
- Не тебе об этом судить. Ты сам – бог. Но почему-то тебе нравится жить среди гниющих трупов. Неужели это лучше, чем подобная дружба?
Немного помолчав, он улыбнулся, потом развёл руками, и я услышала, как звякнули крошечные бубенчики, спрятанные где-то в ткани его рукавов:
- Тебе не нравится моё жилище, а?..
- Не буду врать. Нет. Я предпочитаю наблюдать жизнь, а не её угасание.
Он долго молчал, обдумывая то, что я сказала, и я успела понять, в чём наше с ним отличие. Он не умел существовать по-другому. Когда-то, давным-давно, он только попробовал вкус чужих страданий – и ему понравилось. А сейчас он просто не помнил, что всего вечность назад был другим… Мы, боги, любим создавать. По-своему он тоже был создателем. Но его творением была смерть.
- Так чего же ты хочешь? – наконец спросил он. – Я сохранил твоему другу жизнь. Разве это мало?
- Мало, - ответила я. – Мой друг хочет, чтобы ты раз и навсегда исчез из его мира. Ты наказал его просто из развлечения одиночеством и страданием. Я хочу ответить тебе изгнанием.
На миг в переулках тьмы мелькнул яркий огонёк ярости, но тут же сменился хитроватой весёлостью.
- Разве ты – ангел, чтобы принести мне весть об изгнании?
- А я и не несу весть. Я несу изгнание.
Окинув нас кротким взглядом, хозяин кивнул:
- Хорошо. Я покину этот мир. Но только за плату. Люди, которые были здесь, не сумели меня как следует развлечь. Давай так – ты станцуешь для меня, и я выполню своё обещание.
- Ладно, - согласилась я. В конце концов, что какой-то танец в оплату за целый мир? Хозяин замка выхватил из кучи драгоценностей алый с золотом бубен и кинул его мне. Серебристые колокольчики нежно звякнули, словно ударились о воздух. Взгляд моего союзника был полон ужаса и - смирения…
- Танцуй!
Я закружилась на месте и ударила в бубен. Музыка полилась отовсюду – прекрасная, тихая – танцуй, как умеют боги ветра и дорог, танцуй так, словно это последний танец, посвящённый всем странникам на перекрёстках всех миров, так, словно за спиной – не яркие лёгкие одежды взлетают от каждого движения, а крылья…
- Танцуй!
Под своды зала понёсся смех, а я уже не могла остановиться. Как же красиво умеют танцевать русалки под светом сотен лун, как же удивительно кружат в пылевых буранчиках духи степей, как ступают по нежным облакам длинноволосые пери – но я не уступлю никому из них, мой танец будет самым прекрасным, потому что он…
- Танцуй, танцуй…
Ах, зря, зря трудился мой сапожник – золотые пряжки гнулись и впивались в кожу, я танцевала уже не на хрустале, а в крови - выдержав труды тысяч дорог, сандалии сдались танцу смерти. Каждый шаг отнимал по капле моей жизни, но я не могла остановиться. И только пыталась поймать взгляд своего сапожника и улыбнуться – смотри, это за сандалии, молодец, ты хорошо поработал. Я плачу тебе свободой твоего мира. Я выполняю свои обещания. А он…
Неужели он недостаточно высоко оценил свою работу? Или, быть может, пожалел о том, что не заменил пряжки?.. Иначе зачем ещё он решил пойти на этот шаг? Неужели стоит отдавать свою жизнь за незнакомого бога?.. Он дарил мне улыбку в ответ на мою. Страх заставляет людей сжимать кулаки. Те же странные качества, что имеют имена дружба, любовь, доверие – разжимают ладони. Мой сапожник избавился от страха, и из его разжатой ладони, протянутой ко мне, выпорхнула крошечная яркая птичка. Мгновение – и он сам рассыпался целым роем разноцветных птах… А вам когда-нибудь дарили букет из птиц?..
Тратить время на отчаяние или пустые сожаления было некогда. Теперь я танцевала не одна – разноцветным вихрем вокруг меня кружили колибри. Мне казалось, что прошла целая вечность (а на самом деле – считанные секунды) до того мгновения, когда птицы – одна за другой, будто разноцветные капли дождя, - стали падать мёртвыми. Одни падали мне под ноги, застилая кровь причудливым ковром перьев, другие путались в моих волосах, и трепет их крыльев отдавался в моём сердце, заглушая последние звуки музыки. И лишь когда последняя птица упала на пол, я смогла остановиться.
…Есть что-то странное в тишине после музыки. И она звучит вдвойне тише, если это была музыка смерти. Что я должна была чувствовать в этот миг? Сожаление о смерти, которая была не моей? Благодарность за спасение?.. Или – за чистоту души человека, который починил мои сандалии, – и – теперь – что-то ещё – гораздо ценнее?.. Наверное, перед смертью душа обретает особую красоту… Например, она становится роем ярких, похожих на разноцветный дождь, колибри. И… всё-таки, что-то неправильное было в моей победе, полученной такой ценой.
Хозяин молчал. Он оглядывал мёртвых птиц в моих волосах и у моих ног и наверняка задавал себе те же вопросы, что и я. Ведь всё-таки мы были так похожи – дети одного неба – так почему же сейчас мы так желали исчезновения друг друга? Но для него эти птицы были всего лишь горсткой перьев и костей, а для меня – душой. Странная между нами получалась разница. Мы были как две стороны зеркала, только по поверхности его отражения шла трещина, а на моей всё было чисто… пока – чисто. Интересно, подумалось мне, а мог ли мой сапожник так же пожертвовать собой ради твоего спасения?.. Но зачем задавать вопрос, если ты и так знаешь ответ?
Я окончила танец. И потому, откинув бубен в сторону, театрально изобразила реверанс, ловя взглядом свою тень, что скользила меж птичьих перьев в крови под ногами. И, хотя глаза моего противника таили всё ту же космическую тоску, он рассмеялся и захлопал в ладоши, как ребёнок:
- Чудно, чудно! Никто ещё меня так не забавил!
- Я рада, - ответила я (немного сладкой лжи иногда делает победу ближе). – Теперь твоя очередь выполнять обещание. Покинуть этот мир, если мой танец придётся тебе по душе.
- Хорошо, - ответил он. – Я от своих слов не отказываюсь. Только… Одна маленькая просьба, чтобы я уже точно не жалел ни о чём на дорогах вечности. Сама ведь знаешь, какая скука скитаться в пустоте без права на возвращение! Порадуй меня ещё один раз, тем более что тебе это ничего не будет стоить. Ты согласна?
О, да я была согласна на что угодно, лишь бы он доставил мне удовольствие своими страданиями на дорогах вечности. И тогда я сделаю всё, чтобы он не мог отыскать обратного пути. Может быть, в чём-то он и был моими зеркалом, но… должно быть, я была недостаточно смелой, чтобы слишком часто в него заглядывать.
Он хлопнул в ладоши, и посреди зала из облаков соткалась дверь. На двери была выцарапана надпись… нет - имя на древнем языке – что давно не имел для меня значения и переводов. Он ещё раз хлопнул в ладоши – и дверь открылась. Вниз, наверное, в самое сердце тьмы, вели ступени.
- Я должна спуститься? – спросила я.
- Нет. Всего лишь прочесть в слух это имя, что написано на двери. Больше ничего. Я бы сам это сделал, но эти древние языки так сложны…
- И тогда ты исчезнешь?
- Как обещал, - равнодушно кивнул он.
Да, конечно, не стоит соглашаться на условия врага, который заведомо ведёт нечестную игру. Но, как я уже упоминала, это было сновидение – и жили мы по законам сновидения, и вообще, это была не я – просто какая-то богиня дорог… И потому я играла по правилам богов странствующих сновидений.
И потому – а ещё потому, что хотела, чтобы мой враг исчез – я прошептала во тьму то имя, что было написано на двери, ведущей в неведомые мне миры. А в ответ на мой шёпот из тьмы раздался леденящий сердце вой – не то человека, не то зверя – но вой этот был пугающим – и только тогда я поняла, что совершила ошибку. И когда я обернулась к своему противнику, он улыбался, хотя в глазах его так же отражалась вселенская тоска:
- Слышишь голос своей смерти? Ты назвала имя одного из демонов тьмы. Он услышал твой голос – ты ведь сама позвала его. И теперь он найдёт тебя в любом мире и в любом обличье. Беги, если сможешь убежать!
А вы пробовали бежать от смерти? Тогда, когда она идёт за вами по пятам, зная, что найдёт вас, где бы вы ни были?.. Тогда, когда ноги изрезаны в кровь?.. Тогда, когда с вами остаётся тоска от того, что вы не выполнили того обещания, что было дано ярким птахам, лежащим ковром на хрустальном полу? Я побежала. Но в тоске и ярости, с силой оттолкнув с дороги врага, схватила за руки девочек, что стояли за его спиной – не хотела, почему-то чисто по-человечески не хотела, чтобы эти дети остались с ним. Возможно, у меня есть (пусть самая маленькая, но всё же?..) возможность их спасти?.. Он лишь в отчаянии крикнул:
- Стой! Отдай!.. - и я ликовала оттого что это отчаяние не было поддельным…
Но остановиться я опять не могла. И со всей возможной скоростью уже неслась по высокой траве, таща за собой детей. Там, за холмом, была река. И я знала – если успею добраться туда до рассвета – если только успею… а за спиной вой слышался всё ближе и ближе. Но – вопреки всем законам кошмарных сновидений – я успела. И рухнула на колени у самого берега реки, ловя первые отблески рассветных лучей. За спиной моей была тишина.
- Спасены, девочки, спасены, - шептала я, сама себе не веря, но девочки меня не слышали. В одной руке я сжимала уздечку, в другой – шпагу… А обернувшись, я увидела, как рушится за моей спиной замок – так же, наверное, рушатся и надежды, и кошмары, освобождая путь чему-то новому. Я всё-таки сдержала слово. Но… почему-то на душе было тоскливо. Наверное, птицы в волосах – просто мёртвые птицы – больше ничего…
…С той поры, как закончилось это сновидение, прошло много лет. Я написала ещё одну сказку – странную и страшную, ничем её не приукрасив – ни историей о любви, ни заколдованными принцами. Это был просто сон. Но тогда… почему я нигде не останавливаюсь надолго, спеша за первыми рассветными лучами и всегда отставая на пару шагов? Почему я всё жду тяжёлого дыхания за спиной, а иногда, самыми тёмными ночами, слышу далёкий, леденящий душу вой?.. Нет, мне не страшно и убегать вечно я не намерена. Когда-нибудь я остановлюсь, не дойдя чуть больше двух шагов до рассвета, и обернусь, чтобы встретить того, чьё имя назвала. Невольника чужих заклятий, пленника моего глупого волшебства. Я ведь сама позвала его… Разве хотел он скитаться за мной по дорогам иных миров – так долго, не имея возможности возвратиться туда, где его дом? А есть ли у него такое место, которое можно назвать домом?.. Если да – он всё-таки счастливее меня… Я не знаю, как он выглядит, и что будет, если я остановлюсь, но одно я знаю точно – в его глазах я увижу красивую, мало с чем сравнимую грусть… ту, что иногда ловлю в собственном взгляде. А пока… Впереди меня ждёт новый город. Возможно, там есть для меня работа. И – новые рассветы, от которых я всегда немного отстаю. Всего на пару шагов…