Стоит ли тратить слова...

Наталья Саффо, Евгений Долматович
Стоит ли тратить слова…


Очередной серый день пасмурной осени…
Через несколько минут из громкоговорителей раздастся музыка. Что-то ненавязчивое, служащее лишь фоном, сообщающее о прибытии очередного поезда. Интересная особенность здешнего вокзала… придающая ему определенную изюминку, что ли. Когда-то давно здесь играл марш «Прощание славянки». Но он канул в забвение, тогда же, когда туда отправился и наш Великий Союз…
Мне шестьдесят три – не самый ужасный возраст, но такой, когда уже стоит задуматься о Царствии Небесном. И о том, что ты оставишь в этом мире после себя… на что ты растратил данное тебе время. Что сказать?.. Похвастаться мне особо нечем: всю жизнь проработал на железной дороге, вырастил троих сыновей, буквально воочию видел все самые знаменательные исторические события второй половины двадцатого века, те, естественно, что касались нашей страны. Много плохого, хорошего, к сожалению, меньше.
Пенсия – неприятное слово. Не знаю как вам, а мне оно кажется каким-то безжизненным, отдающим плесенью ненужности и бесполезности. Смириться я с этим никак не мог, к тому же, признаться, мне не хватало поездов и вокзалов, людей и тех эмоций, что они привозят с собой из далеких городов. Вот и устроился я уборщиком. Нынче модно говорить: менеджер по чистоте – но кому оно нужно, это «нынче»?! Уж точно не такому старику, как я...
Работа не бог весть какая, но все лучше, чем штаны дома просиживать, дожидаясь визита Курносой.
Вокзал напоминает рассерженный улей лишь для тех, кто к нему не привык. Проработав большую часть жизни в местах, подобных этому, я уже научился не обращать внимания на гомон и толкотню. А еще – подмечать определенные интересные мелочи. Люди… там, где их много, всегда что-то случается. Не сочтите это за недостаток воспитания, просто… мне интересны люди, от природы я любопытен. К тому же, это то, немногое, что еще доставляет мне радость в этой жизни.
Сегодня с раннего утра зарядил пронизывающий холодом ливень, асфальт покрылся рябыми от ветра лужами, в которых постепенно угасали пожелтевшие листья. В такую погоду лучше быть дома, с теплым пледом на плечах, кружкой горячего чая и какой-нибудь интересной передачей по телевизору. Или сериалом – кому, что больше нравится.
Стоя под навесом выхода, я смолил сигаретку и, прищурившись, разглядывал заливаемую дождем улицу, суетящихся промокших людей. В стекле двери отражался мой оранжевый комбинезон. Метла и ведро с тряпками находились чуть поодаль, возле стены. Я редко халтурю на работе, так уж меня воспитал отец, но настроение сегодня не очень, а еще этот дождь… Нет, отчитывать меня никто не посмеет. На этом вокзале меня каждая собака знает: как-никак, почетный ветеран труда.
Я о чем-то задумался, когда тяжелые стеклянные двери с гудением разъехались в стороны, и под навес ступило божественное создание… Молоденькая девушка в светлом плаще с огромным синим зонтом в руках.
Хм… в принципе, если так посмотреть… в моем возрасте все девушки до сорока, кажутся молоденькими. Я мельком глянул на нее – встречает кого… Отчего-то вспомнил свою Машу. Супруга моя и в молодости не блистала красотой, а к своим шестидесяти набрала уже с центнер весу, хотя любить из-за этого я ее не перестал. Вспомнились ее домашние пироги и наваристый борщ, и в животе сразу тоскливо заурчало. Маша тоже меня встречала, каждый раз и в любую погоду. Думаю, в какой-то мере это черта женская – встречать. Мужчины должны приезжать, а вернее сказать – возвращаться.
Рановато девчушка пришла. Я глянул на огромные вокзальные часы: черная минутная стрелка замерла на цифре восемь – еще полчаса до прибытия.
Нервно чиркая зажигалкой, она безуспешно пыталась прикурить тонкую сигарету. От влажного, холодного воздуха, и от пронизывающего ветра, а еще, быть может, от ожидания - ее трясло как в лихорадке. Взгляд перебегал от позолоченных часиков на тонком запястье, на вокзальные часы.
Волнуется, даже сказал бы, что боится.
Интересно, кого же она пришла встречать?
Точно не родственника: родственников так не ждут. Возлюбленного? Вполне может быть. Но… Все равно что-то не то… как-то не так…
Украдкой изучил ее лицо, широко раскрытые глаза. Что же это за возлюбленный такой, что она так себя ведет? Так нервничает…
Глянула в мою сторону.
- Простите, у вас не будет прикурить?
А голос-то какой! У меня аж мурашки по спине побежали. Изобразил небольшую озадаченность – обычно людям нравится, когда старики так себя ведут. Улыбнулся ей и протянул потрепанный коробок спичек.
– Спасибо.
Легкий взмах ресницами, посиневшие от холода губы дрогнули в жалком подобии улыбки. Несчастная сломала несколько спичек, прежде чем добивалась желанного огня.
- Не кури – детей не будет, - зачем-то произнес я, продолжая наблюдать за ней.
- Вот потому и курю, что не будет.
Она вздохнула и посмотрела куда-то в дождь, вглубь себя, где, как мне показалось, шел ничуть не меньший ливень.
Еще одна маленькая человеческая трагедия. Я даже растерялся, не зная, что ей на это ответить. Маша, слава богу, родила мне троих ребятишек – крепких и сильных.
Подумав немного, решил вообще ничего ей не отвечать. Ей мои слова не нужны, ничем помочь все равно не смогу. А жалеть… Нет!
Девушка курила, и табачный дым смешивался с паром ее дыхания. Она смотрела вдаль, сквозь водяную завесу, туда, откуда в скором времени должен был показаться поезд. Я молчал, на какое-то мгновение даже забыв о ее присутствии, погрузившись куда-то в свои мысли и воспоминания.
Она негромко притопнула ножкой, разбрызгав вокруг себя мутные капли.
Гудок разнесся над спящим воскресным городом, так неожиданно, что я вздрогнул, мгновенно выйдя из оцепенения. Люди встрепенулись, пораскрывали зонты и растеклись по перрону пестрыми галдящими ручейками.
Дежурная возвестила о прибытии поезда. Дождь усилился, где-то за городом прогремел гром. А дома теплый чай и бурчащий телевизор, усталый взгляд и ласковая улыбка, время, что отчетливо проступает с фотографий, расставленных на серванте…
Девушка даже не шелохнулась. Так и стояла, словно бы встретилась взглядом с Горгоной и обратилась в статую. Стояла до тех пор, пока поезд не стукнул в последний раз колесами и с шумом не выпустил пар.
Вот только тогда незнакомка раскрыла свой синий зонт и неторопливо, даже как-то неуверенно двинулась по перрону, обходя лужи и людей.
«Странная какая-то», - подумал я, провожая ее глазами.
Она двигалась к определенной, известной лишь ей, цели, с высоко поднятой головой и страхом в широко раскрытых, серых, как сегодняшнее небо, глазах. Я не заставил себя долго упрашивать, и неуверенно поплелся следом. Любопытство так и распирало меня.
У десятого вагона она вдруг остановилась, стала осматриваться по сторонам, словно бы ища пути к возможному отступлению. К этому времени уже практически все приезжие покинули вагон и стояли в окружении чемоданов и близких, либо же одиноко уходили с перрона.
В ее глазах что-то дрогнуло, она вся напряглась. Я проследил ее взгляд. Ну! Что я говорил?! Так и есть – мужчина! Даже прицокнул языком, от радостного осознания собственной правоты. Стоит в коротком замшевом плаще с поднятым воротником, короткие русые волосы уже успели намокнуть. В руках сумка. На плече рюкзак. Кажется, в подобных, носят портативные компьютеры… как их там называют?.. Ей богу – не помню! Стоит в нескольких метрах от нее. Молча, разглядывают друг друга. Странная пара…
Такое впечатление, словно и видят-то они друг друга впервые.
Погонял метлой воду из одной лужи в другую, при этом неотрывно наблюдая за ними: так и продолжали стоять и смотреть друг другу в глаза. Люди уже практически покинули перрон, ушли домой…
Вновь с тоской подумал о телевизоре и борще… В животе заурчало. Пожалуй, сделаю сейчас небольшой перерыв, схожу поем – что мне там Маша сегодня на работу приготовила?..
Внезапно девушка закрыла глаза, глубоко вдохнула и сделала шаг вперед. Кто-то же должен был его сделать, не до ночи же стоять.
Я уже отчаялся услышать от них хоть слово, поэтому его «Привет» прозвучало как выстрел. Она только кивнула. Казалось, ей много чего хочется ему сказать, и от меня не ускользнуло, как на мгновение лицо ее исказило гамма чувств, отображавших внутреннюю борьбу. Она с силой сжала губы. Видимо, для разговоров время еще не пришло.
Кажется, прошла целая вечность - пронизанная холодным осенним дождем и смутно ощутимой угрозой, витавшей где-то в воздухе – прежде чем она отважилась и подошла к нему. Он осторожно взял ее за руку. И все так же молча, они направились в освещенное лампами и человеческими эмоциями нутро вокзала. Она слегка торопилась, казалось, что от этого зависит ее жизнь… Куда она опаздывала, либо же от чего спасалась, я так и не понял. Взял свое ведро с тряпками и ненавязчиво двинулся следом.
На меня они не обращали никакого внимания. И это понятно. Ну, скажите мне: кому нужен старый вокзальный уборщик?
Девушка двинулась не к выходу, как я предполагал. Вместо этого она стала спускаться к нижнему залу ожидания, что располагался на цокольном этаже. Здесь неприятно пахло расположенным невдалеке туалетом – не самое подходящее место для влюбленных. Нормальных людей я тут редко встречал, в основном местные вокзальные пьяницы, да странного вида личности.
Она подошла к ряду старых обшарпанных кресел, откинула сиденье и села. Он вопросительно посмотрел на нее, но снял с плеча рюкзак и опустился в соседнее кресло. Трясущимися руками она стала рыться в своей небольшой сумочке, нашла, что искала, и протянула ему сложенный вчетверо весь измятый лист бумаги.
Усердно натирая потертые сиденья сухой тряпкой, я подходил все ближе. Не хотелось пропустить чего-то важного, пусть я и понимал, как глупо смотрюсь. И как некрасиво подобное поведение с моей стороны. Что ж… простите старику этот маленький заскок.
А в том, что в данный момент происходило нечто действительное важное – по крайней мере, в жизни этих двоих – я не сомневался ни на секунду.
Но почему она молчит?! А он?! Что заставляет молчать его?!
Несколько раз, пробежавшись глазами по таким интересным и столь недоступным для меня строчкам, он сложил листок вдвое и разорвал на мелкие кусочки, которые отправил на дно стоящей невдалеке урны.
Девушка с испугом и надеждой в глазах наблюдала за этим его поступком, за движением его рук, за выражением глаз, за тем, как он вздохнул. Она ждала, когда же он вынесет свой вердикт, разрываясь между безнадегой и триумфом счастья. Балансирую где-то на самой грани.
Их молчание можно было нанизывать на нити, а потом обвесить этими бусами весь вокзал. Даже весь город! Порывшись в памяти, понял, что ни разу ни с чем подобным не сталкивался – а видел я многое, уж поверьте.
Странная пара. И время странное. Точно не мое, так как я уже ничего не понимаю в том, что происходит с людьми…
Я тщетно силился проникнуть в суть их тайны, понять, что же стоит за их жизнями, что они несут в себе. Я умею разбираться в людях, можно назвать это жизненным опытом, можно чрезмерной проницательностью. Но эти двое явно оставались для меня загадкой. Молодые, красивые, явно (надеюсь на это!) свободные.
Захотелось подойти к урне, достать клочки бумаги, сложить их вместе и прочесть, что там написано – быть может, это и есть ответ. Быть может… И пусть это будет подло по отношению к ним, но…
«Так и сделаю» - дал я себе установку.
За этими терзаниями я пропустил тот момент, когда по ее красивому, бледному лицу покатились немые слезы.
Сердце в груди пронзительно екнуло. «Что же ты делаешь, подойди, успокой ее! Нельзя чтобы женщина плакала, только не такая женщина! Не такая, как она!» - закричала во мне моя мужская гордость, обращаясь к ее спутнику.
Набравшись наглости, я приблизился к ним, насколько это было возможно, изображая на лице полную непринужденность. Благо, они настолько были заняты друг другом, что на меня не обращали никакого внимания. Невольно я стал частью их маленького, неизведанного мира. Они пустили меня, не торопясь прогнать.
На минуту во мне пробудилась совесть, попыталась докричаться до моего разума, но я быстренько запер ее в самом отдаленном уголке своего сознания.
Мужчина, молча, покачал головой, встал, закинул рюкзак на плечо и протянул ей руку, на которую она посмотрела с большим сомненьем. Когда она вложила свою маленькую ладошку в его ладонь, он помог ей подняться, осторожно обнял за талию и повел к выходу.
- Это уже устаревшие новости. – Его шепот долетел до меня, когда они проходили мимо.
- И что это значит? – Ее голос дрогнул. Она с надеждой посмотрела на своего спутника.
- В том то и дело, что это абсолютно ничего не значит. Ничего не меняет.
- Правда? – Девушка остановилась на ступеньке и внимательно, снизу вверх, стала всматриваться в его лицо.
- Угу.
- Ты не разочарован во мне? – Казалось что сейчас этот вопрос самый важный в ее жизни.
- Господи, нет, конечно! Женщина, ты собираешь выполнять свои обещания? Или мы так и будет торчать на вокзале? – Она первый раз за сегодняшнее утро улыбнулась, обнажив белые ровные зубы.
- Конечно.
Больше они не произнесли ни слова, а через несколько минут их шаги стихли, оставив определенное ощущение пустоты в моем сердце. Словно бы их здесь никогда и не было.
Я с горечью отвернулся, внезапно всей душой ощутив одиночество, нынешнее и минувших лет. Все это как будто пробудилось от векового сна.
- Я не один, - пробормотал сам себе под нос. – Просто стар, и все. Но не один.
И только тут я осознал причину своего разочарования!
Я так ничего и не понял. Увидел лишь часть картины, но не целое изображение. Вдруг захотелось догнать эту парочку и потрясти за плечи. Что все это значит?! Как все это понимать?!
В урне, на самом дне лежали белые клочки бумаги, исписанные тонким каллиграфическим почерком. Может, ответ здесь?
Я уже было потянул руку, но во время себя одернул.
- Просто старость, - сказал сам себе, - ничего более. Оставь их жизнь им.
Отошел от урны и тяжело вздохнул.
Это их тайна, пусть она таковой и останется.
Мне потребовалось несколько минут, чтобы успокоиться, после чего я пошел прочь…