Твое небо

В легком воздухе все еще пахло талым снегом и уходящей зимой в день, когда я впервые встретил ее, моего ангела, мое небесное создание… Она сидела на плавном склоне набережной и неотрывно смотрела в бледно-голубое после долгой зимы небо, по которому едва уловимо текли бледные облака. Мне показалось в первый миг, что ее кожа была такой же белой и тонкой как и эти облака, мне показалось, что, стоит прикоснуться к ней, и она растает как последние осколки снежной зимы, но я не мог оторвать взгляд от ее хрупкой красоты. Я неуверенно приблизился к ней, все еще не в силах отвести глаз от длинных волн иссиня-черных волос и тонких кружев платья, не на шутку взволнованный, не слишком ли легко она одета для первого весеннего месяца, но девушка слово бы не видела меня. Несколько минут я стоял подле нее в смущенной нерешительности, затем опустился рядом. И только я открыл рот, чтобы нарушить тишину и начать-таки беседу, как она опередила меня.
- Какого цвета твое небо? – спросила она внезапно, глядя на меня широко распахнутыми глазами. Я смутился на миг, отвлекшись на их красоту, а она уж потупилась и тихо, с нескрываемой грустью спросила, не обращаясь ни к кому, - почему никто не может ответить мне на этот простой вопрос?..
Я отчего-то улыбнулся. Она была похожа на маленького ребенка, настолько погрузившегося в игру, понятную лишь ему одному, что уже не может отличить ее от действительности вокруг, однако я знал, что это не так, чувствовал, что ответ на этот вопрос и вправду невероятно важен девушке.
- Мое небо, - мягко молвил я, глядя куда-то вдаль, сам, пожалуй, не зная, куда именно, - мое небо пылающе-алое, цветочно-розовое... Кроваво-закатное, умирающее, - прибавил я, ни мгновения не сомневаясь, – вот каково мое небо.
Она подняла на меня свои большие светло-серые глаза и, встретившись с моим взглядом, несколько раз удивленно моргнула. А потом внезапно ясно и словно бы измученно улыбнулась и крепко прижалась к моей груди.

Такой была наша первая встреча, мой ангел, такой я навсегда запомню тебя… Чистой как предрассветная тишина и холодной словно первый мартовский ветер.

Она была хрупкой и невысокой, пугающе холодной и прозрачной, если это можно назвать так – хотя иное более точное слово я едва ли смогу найти… Порой мне казалось, что она не человек вовсе – так легко было каждое ее движение, так воздушно переливались в порывах ветра ее волосы… Мне с нею было и сладко, и словно бы неуловимо грустно, будто я спал, понимая при этом необходимость пробуждения. Я ничего не знал о ней, и что бы я ни спрашивал, она лишь грустно качала головой, не отвечая ни единым словом. Она походила на потерявшегося ребенка, обещавшего не открывать никому, отчего сбежал из родительского дома, она походила на человека, лишившегося памяти… Я не мог разгадать ее. Что бы я ни делал, о чем бы мы ни говорили, я не мог разгадать ее, самую нежную и горькую загадку моей жизни.
Кем мы были друг другу? Даже теперь я не могу ответить на этот вопрос без сомнения: я любил ее безмерно и знал, что моя любовь не безответна, но она ни разу не дала мне поцеловать себя, я опекал ее как отец и обнимал как брат… Грань эта была столь неуловима, что я и сам не всегда мог заметить ее, не всегда мог понять, чего желаю для нее – родительского ли тепла, супружеской ли любви… Лиэль, небо моё, была ли ты счастлива со мной? Видела ли ты меня в будущем своем? Хотела ли ты видеть меня в нем?...
Не слишком ли поздно открылись мне ответы на эти простые вопросы?…
Чем дольше мы знали друг друга, тем беспокойнее становилась она, словно птица в тонких прутьях клетки… Словно птица смотрела она в небо с тоской и затаенной болью, никогда не отвечая на мои вопросы. Порой мне казалось, что именно я был этой клеткой, столь явно томившей ее, но, стоило мне спросить ее об этом, стоило мне, собрав все свое мужество, предложить ей свободу, как в глазах ее появлялась неописуемая грусть, и она лишь тихо обнимала меня… Лиэль была моей музой и всей моей душой, без нее ничего, казалось, не имело смысла.

…На нежной спине ее были шрамы – длинные белые полосы вдоль всей спины. Они ужаснули меня, когда волею случая я увидел их, и снова Лиэль не дала мне ответа, не дала даже подсказки. Мне показалось тогда, что, стоит мне прикоснуться к этой тайне, как волшебство рассеется, и она исчезнет у меня на глазах, растает холодным мартовским облаком.
Лиэль была небом. Чувства этого невозможно передать никакими словами – Лиэль была Небом. Высоким голубым небосводом, кровью алеющего заката, бездонной звездной далью и грозовой дымкой одновременно… В ней, казалось, было все, что есть в этом мире и вне его, в ней одной заключалась вся вселенная, все светила и все ветра – в лучистых глазах и мягких локонах волос, в кружеве белоснежного платья.

В наше последнее утро… Отчего, Лиэль, я чувствовал, что теряю тебя?
Цвел апрель, мы сидели на склоне той набережной, где я впервые увидел ее, робкие зеленые травинки пробивались из-под земли и едва заметно шевелились от порывов ветра, мы смотрели на розовые облака в рассветном небе, и – даже не глядя на нее – я чувствовал неизменную боль, затаенную в глубине ее взгляда.
- Ты знаешь… - тихо молвила она, повернувшись ко мне и неотрывно глядя мне в глаза, так же наивно и просто как в первый раз, - ты знаешь, я забыла цвет неба. Я забыла цвет мечты. И цвет любви – все забыла… - голос ее внезапно задрожал от переполняющих сердце слез, и я, обеспокоенный, хотел было обнять ее за плечи, но она странно отстранилась и продолжила, - Поэтому я здесь… я должна была вспомнить их цвет, просто вспомнить цвет, - речь девушки становилась все горячее и сбивчивее, словно она боялась, что не успеет рассказать всего, не дойдет до самого главного, - и знаешь, я хотела вернуться. Я правда сперва хотела вернуться, и мне все здесь не нравилось, и все было больно, и никто не знал цвета неба – я многих спрашивала, я так многих спрашивала, а никто не знал! – слезы внезапно переполнили ее ясные глаза, я хотел было обнять ее, не в силах перебить Лиэль в ее внезапном признании, но она и подавно поднялась, отойдя на шаг, словно испугавшись моего порыва, - я думала, все впустую, я думала, навсегда тут останусь… А потом… потом…
Девушка внезапно закричала, закрывая лицо руками, и я обмер, увидав, как за спиной ее распахнулись внезапно необъятные крылья, и кровь густыми каплями оросила землю позади моего ангела.
- Не отпускай меня, не оставляй меня! – вскрикнула она сорвавшимся голосом, взмывая вверх, к облакам, с жестокой беспечностью плывущим по небу. Пальцы наших рук соприкоснулись на несколько секунд, соскользнули и в следующий миг поймали лишь воздух - я не мог дотянуться до руки Лиэль.
- Я не хочу, не хочу! Останься со мной! – голос ее все сильнее прерывался рыданиями, и внезапно ее холодная слеза капнула мне на щеку, словно плакал я сам.
- Я… Я нашла свое небо – оно цвета твоих глаз! Небо, в котором хочется утонуть и раствориться… у меня никогда не будет иного! Как смогу я жить без него? Разве возможно мне жить теперь без этой синей глубины?..
Тонкое белое перо упало, мягко кружась, к моим ногам. Золотисто-белые лучи восходящего солнца слепили глаза...

Я проснулся внезапно, словно вынырнув из-под воды, задыхаясь, глотая свежий воздух. В комнате никого не было, и легкие занавески едва заметно вздрагивали перед чуть приоткрытым с вечера окном. Постель Лиэли была пуста, но смятые тонкие простыни словно бы подтверждали, что сама она не была моим бесконечно долгим сном… Слегка коснувшись их пальцами, я почувствовал лишь безответный холод ткани, давно потерявший тепло ее тела.
Скажи, Лиэль, сплю ли я? Ответь, что же было сном в нашей странной истории?..
Сколько стоял я подле твоей кровати, крепко сжимая в руке невесомое белое перо?..

Мы всегда будем вместе, Лиэль. Всегда вместе – в твоем небе цвета моих глаз.