"dansing qeen" (не окончено)

В течении всего учебного года наиболее спортивные работники ханыговского Дворца пионеров считали своим долгом посещать плавательный бассейн и группу здоровья местного Дворца спорта. Там всё было настолько блестяще красиво, точно в обители небожителей, что наши героини сами себя начинали ощущать высшими, то есть спортивными,существами, после того, как напрыгавшись в аэробике и несколько раз переплыв пятидесятиметровый бассейн, они в чудном настроении победно сходили по мраморным ступеням в просторный холл.
На этом Олимпе им доводилось встречать и истинных небожителей: тех, что занимали самое главное здание в городе ханыгове, главное по существу, но не по красоте, хотя по комфортабельности и добротности ничуть ему не уступавшему. Так как в стране всё лучшее было заведено уступать детям, вот поэтому местные небожители, занятые контролем ханыговских учреждений, снизошли к более скромному особняку на той же самой роскошной липовой аллее с такими же как и во Дворце пионеров южными окнами, обращёнными на переливающуюся под
ними мирно текущую реку под подобными задумчиво шумящими вековыми деревьями.
И вот , придя в очередной раз на занятия во Дворец спорта, наши героини могли наблюдать, как Гермес-распорядитель из самого главного ханыговского здания обговаривает с директором Дворца спорта, что в этот день группа небожителей отправится плавать в бассейн раньше, чем пришедшие на своё время работники Дворца пионеров. Некая поломка в трубопроводной системе бассейна перепутала все графики заплыва работников различных уровней, поэтому разьярённые досадным ожиданием небожители требуют прохода первыми.
Естественно, спортивная администрация склоняется перед верховными богами.А оттеснённые руководители пионерских кружков только созерцают,как мимо них с непередаваемо победным видом дефилируют всегда торжествующие: главный Зевс в купальных плавках еле-еле удерживающих мощный живот,уродливый и морщинистый. но с таким чваным видом, как и полагается отцу богов. Рядом с ним, не отставая, трусит неизменная Гера, по красоте форм сравнимая разве что со знаменитой Афродитой,исполняющей секретарские функции, или с не менее
известной учёной афиной- ответственным работником по пропаганде. Когда туши упомянутых особ погружаются в голубые хлорированные воды, то кажется, что поднятые волны перехлестнут через край беломраморных бортиков.
Тут же рядом плавает по-собачьи хромоногий Гефест, смуглый курчавый, говорящий "л" вместо "р" в особо значимых словах, выполняющий в упомянутом заведении львиную часть дипломатической работы, старающийся в разбережённых волнах потопить резвящегося рядом Аполлона: высокого, золотоволосого, голубоглазого, но не усвоившего, как надо, науку плаванья, будучи всегда занятым интеллектуальной работой, то есть, пишущим заметки для газеты, издаваемой под эгидой небожителей, а также, курирующим культурные мероприятия и дающим
"добро" на какое бы то ни было начинание в области культпросвещения населения.
Зато для Посейдона водная стихия была столь естественным местом обитания, что, вспахав размашистым брассом голубой прямоугольник вдоль и впоперек, он от скуки принялся вначале коварно брызгать, а потом и топить неуклюжих коллег по цеху, сопровождая издевательства раскатистым смехом, гремящим громом в гулком зале, точно на легко откликающихся эхом горных олимпийских высотах.
Вот таким образом посозерцав какое-то время игры богов, наши пионерские героини вынуждены были убраться, не солоно хлебавши, потому что время их занятий прошло, так и не наступив, а во Дворце пионеров их ждало очередное мероприятие.
Влетев запыхавшись от спешки во Дворец пионеров Елена и Наталья застали томящихся в ожидании бардов, щуплых мужичонков неопределённого возраста в претендующих на богемность одеждах и с зачехлёнными гитарами наперевес. Они затоптали блестящий паркет вестибюля грязью, принесённой на их давно не чищенных ботинках. Но в этот день дежурной была тётя Маня,которая была, как мать родная, поэтому не предвидилось ни рычания, ни пронзительных криков до второго этажа, ни злобного шмыганья шваброй по провинившимся ногам, что было бы
неизбежно будь дежурной Калиновна. С добродушным видом. словно з нашкодившими детьми, тётя маня только подтёрла тряпкой нанесённую грязь, а затем распахнула двери методкабинета, чтобы барды могли там раздеться и устроиться, обнаружив под снятыми шапками нечёсанные патлы или лысины над интеллигентскими бородами. Затем настроили гитары и стали представлять свои бесконечные произведения перед принудительно собранными представителями комсомольского актива и некоторыми интересующимися работниками пионерского
учреждения.
В течении бесконечного концерта, состоявшего из вдохновенных песен с непременными подвываниями и часто странными текстами, слушатели в большинстве своём растаяли, оставив только ответственных организаторов, стоически продолжавших внимать неоскудевающим произведениям ханыговских бардов, уже умоляюще объявлявшим:"А сейчас свои песни представит вам наш знаменитый поэт Паша Метрический". И Паша, разноногий с перекошенным ртом, уродливый, как Гефест, но без его божественной славы, принимался гундосить свой кудрявый
текст, сопровождаемый регулярными ударами по струнам, подобным гусельному бренчанию, своей убогой, похожей на деревяшку, гитары.
После дня, проведенному у мольбертов, а затем бесплодному мыканью по Дворцу спорта, у Елены Андреевны было единственное желание, чтобы её голова, незаметно подпираемая, запутавшимися в волосам пальцами только не упала под влиянием сна, смежавшего ей очи. Тут -то и осенило изобретательную Наталью матвеевну организовать чаепитие, на что барды с удовольствием откликнулись и ещё полтора часа пили чай под рассусоливание о своих творческих планах, в то время, как Наталья ломала голову, что бы ещё подбросить на стол из своих
запасов, когда ни один из бардов даже не догадался прихватить что-то с собой помимо пищи духовной.
И, наконец, когда Дворец пионеров полностью опустел и непрогляная ночь во всю таращилась в его просторные окна, барды уныло и как-то незаметно исчезли один за другим, даже не подумав предложить , чтобы проводить их домой.
Только тётя Маня, которой пришлось остаться на два часа дольше положенного ей времени,трудолюбиво вытирала паркет вестибюля и мраморный пол туалета, куда барды неутомимо наведывались, оставалась в прежнем добродушном настроении, лучась в улыбке всеми своими симпатично расположенными морщинами, привела отвественных за это мероприятие в мирное расположение духа. Напоследок, ещё посмеявшись над бардами, пока тётя маня запирала входную дверь, они распростились с ней, от всей души пожелав ей спокойной ночи. Доброе
настроение их было искренним, ведь завтра будет дежурить Калиновна, а это значит, что воцарится шпионство , наушничество и сплетни, атмосфера поменяется от тёплой матери родной до злобной мачехи, когда ты за всё ненавистен, даже если уменшишься до полного ничтожества, что бы ты ни сделал- всё будет плохо, а если тебе хорошо и ты смеёшься от радости, то, тем более, - нет тебе прощения во веки вечные!






Но, несмотря на кажущийся пессимизм ситуации, продолжение следует, представление, несмотря ни на что, должно продолжаться.
Это всё то же представление, когда они на немыслимых каблуках несутся по комковатому тракту Ханыгова, маршируя ночью, освещённой великолепными звёздами, в одном, только им ведомом, направлении.
А смех, - эта награда представлению,- взлетит ярким салютом к этим праздничным звёздам. И это пока их время, время их праздника!
Таким образом, курсируя туда-сюда, как по ночному, так и по дневному Ханыгову, наши героини рисуют свой маршрут в виде изломанных запутанных линий, обрывающихся у остановок такси, вновь возобновляющихся у ресторанов, поворачивающих к дому Елены Андреевны или к ещё чьему-либо дому, идущими по спирали и неизменно впадающими на дорогу в направлении прекрасного особняка Дворца пионеров.
И в этом здании присутствующие в этот момент Елена и Наталья ведут задушевный следующий разговор:
" Ты представляешь, какими мы будем в старости?- Что касается меня, то я, уж точно, - в инвалидной коляске,- трагикомично смеётся Наталья.-
Уже сейчас неприлично идти рядом с мужчиной, поднимаясь по лестнице,- колено так хрустит, просто ужас!- приходится либо громко смеяться, либо, беспрерывно, что-то интересное рассказывать." Ей, профессиональной танцовщице,теперь аукаются через столько лет все нагрузки на её колени за время всех бесчисленных выступлений, не считая танцев просто для удовольствия.
Ничто не утолит страданий тела, как воспоминания о прошедшей праздничной радости.
Например, ничто так не согреет, как память об одном таком вечере в одном из ханыговских ресторанов, осиянном их победным присутствием. Как сладостно раскатывается гром апплодисментов, после чего музыкант объяляет с эстрады:" А теперь для своих любимых подруг Танечки и Валечки лучшие песни..", не зная их имён, изобретательные поклонники тут же переименовывают их, чтобы сделать галантный презент от своего банкетного стола, празднующего какой-то юбилей.
Атмосфера не видимо, но ощутимо накалена. Не только мужчины, но и возникающие соперницы вульгарного пошиба, не умеющие танцевать к тому же, то пытаются вихлять нахально перед ними в танцах, то даже пускают в спину:"Не танцуйте так", перехватив одну из них в туалете.
Наталья подскакивает к эстраде, саксофонист наклоняется и она шепчет:"Не могли бы вы сделать для меня одну вещь?"
Саксофонист польщён:"С большим удовольствием."
"Могли бы вы передать от меня вашему гитаристу?"...
"И что же?"
"Что я без ума..."
.......................................................................

"Ну, и зачем это тебе было нужно?!- Елена давясь от смеха и от возмущения выпытывала у своей самонадеянной подруги.
"А просто так!"- слышалось ей в ответ.
.....................................................................
Вот в таких невинных развлечениях проходила их цветущее время в ожидании хладной старости.
И как не вспомнить в дни грядущей мрачной старости всех знакомых поимённо, тех, что позволяли забыть о жестоком быстротекущем времени.
Вот один из очередных персонажей, под именем заморского Мариса, точно отмеченного печатью печального образа, тот, что явился нежданно-негаданно из-за тридевять земель и постучался в дверь Елениной квартиры ногами, потому что руки были заняты подарками.
Безумец Марис обладал злополучным даром притягивать несчастья.
Встреча произошла в вагоне, где Марис изображал обязанности проводника.Марис влюбился роковым образом: мгновенно и бесповотно. А после трогательного расставания на платформе Ханыгова заваливал Елену письмами с убористыми излияниями чаще всего в стихотворной форме.
Наконец, разделавшись с проводниковыми обязанностями , Марис прилетел в Ханыгов безошибочно ко Дворцу пионеров, выспрашивая самую красивую из местных, выросших на ханыговской почве, Елен Андреевн.
Таким образом,бросив поездную деятельность, Марис сидел, как пришитый, возле Елены Андреевны, восторженно кормя её мандаринами и пр., приговаривая:"Ешь, тебе нужны витамины."
По утрам Елена вставала с постели прямо на разбросанные по полу конфеты, которые тоже приносил Марис,а Елена Андреевна тем временем слышала из кухни:" Елена Андреевна, завтрак готов!"
И когда время, потраченное на приготовление затраков, обедов и ужинов, регулярное мытьё посуды, встречи и проводы возлюбленной на службу, истекло, так же, как и деньги, ушедшие на цветы, конфеты и мандарины, Марис вернулся в свою маленькую северную страну подыскивать прибыльное занятие.
Он менял их с завидной регулярностью, нигде долго не задерживаясь и не считая нужным особенно держаться за очередную работу.
Победы он привык одерживать в спорте и, так как по истечении спортивного возраста, ему остались лишь кубки и безупречно накачанные мускулы, то, в отсутствии достойной реализации своих амбиций, его бесконечная энергия металась и томилась в каких-то дерзких порывах.
С ним всегда случались какие-то рискованные проишествия, он постоянно влипал в разные конфликты, и,так как ничего не боялся, то эти ссоры переходили в неистовые драки.
Казалось, этот чемпион постоянно испытывает судьбу, балансируя на лезвие бритвы.
Один раз в тамбуре поезда он держал баталию в течении 2-х часов против троих бывших морских пехотинцев выше его на голову и, хотя они в кровь ему размозжили лицо и пробили голову, но на колени так и не поставили.
После этого, находясь в подвешенном состоянии на больничной койке, Марис обрушил на Елену Андреевну поток ежедневных писем, так что той ничего не оставалось делать, как, взяв кратковременный отпуск, улететь в его страну.
В дни гнетущей старости вспыхнет ли чистейшее пламя воспоминаний об этой поездке, прожитой, как какое-то стремительное скольжение, полёт во времени и пространстве,вспоровшем блёклое маяченье ханыговских будней?
Увидит ли она вновь себя сначала в большом самолёте , оставившем где-то далеко внизу облака, подобные волнистому снежному насту, потом в аэропорту, а затем удаляющейся вдаль в такси в темноту призрачного ночного города,невероятно экзотически представленного своими готическими башнями и зданиями?
Затем был вокзал, неожиданно запертый на ночь, и случайный попутчик, сопровождавший её обратно в аэропорт, и несколько часов безотказного служения этого попутчика, и обьяснение этого феномена в зеркале, где, идентифицировав себя, Елена с трудом себя признала, настолько отражение ослепляло красотой счастья.
И вот утро раскрывало шарм этого города с его великолепными постройками, меланхолическими парками, обрамляющими пруды, в которых плавающими лебедями и пёстрыми утками разбивалось отражённое жемчужно-серое северное небо.
А потом, мелькание нарядных пейзажей за окнами пригородного поезда на чинало представлять в подробностях облик этой страны в осенних чёрных пашнях, окружённых разноцветными осенними лесами, с каким-нибудь одиноко стоящим посреди поля раскидистым деревом, страны с отличными дорогами, где, не торопясь, катит среди машин небольшая тележка с впряжённой лошадкой, разукрашенная в хомуте ярким лиственным венком. Она засмотрелась на аккуратные городки, расставившие кирпичные домики без заборов и лавочек в чарующей гармонии
вокруг средневековой колокольни.
Елена Андреевна вдоволь надышалась воздухом этих мест, ничуть не похожего на индустриальную ханыговскую гарь и копоть, - но столь тонкого, чистого и свежего, как благоухающий благородный напиток. .
И все статисты, появлявшиеся на горизонте её одинокого странствия, казалось, только и ждали того, чтобы указать, помочь, предложить или услужить южной гостье, впечатлённые её внешностью, как и чисто одетые цыгане, проезжавшие в "Мерседесе", и, не удержавшись, остановившиеся, чтобы поинтересоваться: не цыганская ли кровь так ярко проявилась в её голубых глазах и чёрных волосах?
И, наконец, хромающий Марис в завершение встречает на пороге больницы с неизменным букетом, уже организовавший и встречу с родственниками, и комнату в маленькой, тихой провинциальной гостинице.
И эта комната с одним громадным окном от пола до потолка, отпечатанная моментальным снимком для архива памяти: к стене прилепилась диковинная шведская печка, которую только Марис мог натопить, обьясняя при этом, как это делается. За окнами видны лёгкие сумерки и никого на улице, - ни пьяного гулянья, ни криков хулиганящих подростков, - лишь золотые деревья легко роняют редкие листья, которые ранним-ранним утром будут педантично сметены молчаливым дворником.
В этом вихре путешествия, что ускоряется всё быстрее, её краткий отпуск истекает стремительней, чем мгновения на заветном золушкином балу.
Вот и прощание на автобусной остановке с бледным Марисом, и затем междугородний автобус уносит её в сторону столицы и аэропорта, так быстро, так мгновенно поменяв декорации, оставив неизменными лишь кровавые розы в её руках, как символ вечной любви.
И лишь остановившись присесть на скамейке в сквере, она вдруг испытывает неожиданное нападение уродливого неряшливого незнакомца, что вначале лишь поглядывал от своей компании в сторону "этой интересной чёрной", а затем осмелел и приступил к знакомству, не найдя ничего более внушительного, чем прямое физическое воздействие в ответ на её возмущённый отпор.
Короткий крик и шок, который она испытала в этот момент, в какой-то мере исказили впечатление от незабываемой поездки, но затем заставили время ещё более ускориться, так что те несколько часов обратного полёта под чистейшим вечерним небом с тончайшей долькой месяца, а потом продолженым падением и точным попаданием самолёта на взлётную дорожку воспринялись ею в виде быстрого взмаха клинком, во время которого её розы остались цветущими вплоть до приезда домой.
И чем же ещё даст вспомнить о себе в старости эта история с Марисом?-
Возможно только тем, что Марис только подтвердил действительность своего рождения под несчастливой звездой, заставлявшей его сжигать свою жизнь, как свечу, с обеих сторон, а его страсть к риску и мотоциклам завершится неожиданным трагическим образом: имея уже при себе билет в заветном направлении в кармане куртки, он влетит на всей скорости в проходящий грузовик.
Итак, исчезнув мгновенно и без следа, вспомнится ли Марис в старости, как какая-то реальность?
Или его безумная любовь покажется экзотическим фантомом, во всём нереальным, кроме византийских серёг, -его подарка,-что подтвердят в какой-то мере для Елены Андреевны, глядящейся на себя в зеркало, реальность прошлого, того, что Марис со своей любовью на самом деле существовал?
"Ты хочешь в дом собаку завести?- Так заводи,- считай меня собакой..."
.......................................................................

Но пока не пришло время воспоминаний и жизни только ими, то подруги легко несутся на невесомых "шпильках" в направлении Дворца пионеров, влетают в него , а затем рассаживаюся в месте обычных сборищ, в методкабинете, что-то рассказывают, стрекочут беспрерывно и смеются.
Вот входит новая коллега, руководитель нового компьютерного кружка: полная, серьёзная, представительная.
"Ты- математик?- вопрошает её Наталья Матвеевна.- И тебе это нравится?"
"А ты не любишь математику?- в свою очередь удивляется та.- Математика - это ведь так интересно. Разве не интересно разгадывать головоломки, а математические задачи..."
"Математические задачи? Нет,- ни за что!- комически отбрыкиваются наши героини.- Если мы что и любим, так это танцевать!" -они разражаются при этом таким дружным смехом, что бедная специалистка по математическим головоломкам, несмотря на своё профессианальную рациональность и хладнокровие, почувствовала себя в какой-то мере не в своей тарелке.
Наталья Андреевна продолжала:"Мне все математички напоминают ту, из фильма про Штирлица."- И она так похоже представила упомянутую героиню, как та, пьяно двигаясь, пьяно обьясняет:"Ты знаешь, в любви- я Эвклид."
От этой сцены со всеми присутсвовавшими в методкабинете делаются от смеха нечто похожее на конвульсии. Увидев оторопь новой коллеги, Наталья Матвеевна смягчается:"Пойдём с нами в ресторан. Выпьем шампанского, туда-сюда.., потанцуем..."
"Но шампанское- это так дорого, мямлит математичка.-И вообще, вечером, поздно..."
"А разве мы пьём его за свой счёт?! А за чужой - хоть керосин!.. Елена Андреевна, сколько мы уже выпили шампанского, ты считаешь?"
Елена Андреевна задумчиво устремляет голубые глаза к дореволюционному потолку:"Ну, если выкрутить ковёр на полу, на который оно пролилось, когда хлопало , то вполне хватит, чтобы принять ванну!"
И они вновь безответственно смеются.
Диана Гавриловна, привлечённая нахальным весельем во время занятий появляется, как возмездие, на пороге методкабинета:"Елена андреевна, сколько можно мелькать, как маятник: туда-сюда, не пора ли заняться делом?!"
"Диана Гавриловна, послушайте, какой сценарий мы с Натальей Матвеевной сочинили ко Дню города,- поёт в ответ Елена Андреевна.-Не сценарий, - а мечта!"


И вот представляются декорации к последней сцене дворцового действия, что вынесены за пределы здания,в тенистый благоухающий ханыговский парк.
Ясное майское солнце приветливо осветило весёленькую постановку, созданную Дворцом пионеров среди прочих заманух,затеянных разными другими учреждениями, а как-то: качелями и каруселями, пивными павильонами и продуктовыми ларьками, забитыми разными вкусностями, что влекут принарядившихся по случаю праздника Дня города ханыговских обитателей, кого смирных, а кого с утра уже тёпленьких.
У дворца пионеров развлечения чисто культурные в его павильоне, представляющем лубочно- красивенькую фольклорную хатку посреди изумрудной лужайки, кокетливо окружённой огромными ромашками, сделанными из фанеры и ярко раскрашенными. Из окна домика приветливо сияет незабываемая улыбка Ольги Давыдовны, наряженной в народный сарафан и кокошник. А перед хаткой экспансивно бурлит народный танец в исполнении воспитанников хореографического коллектива. Одним словом, сказочное зрелище для подлинных ценителей искусства,
как, например, вот для этих двоих колыхающихся посетителей, зачем-то пытающихся оторвать лепесток у фанерной ромашки.
К ним подскакивает вопрошающая Наталья Матвеевна:"Граждане, в чём, собственно, дело?!"
"Мы хот-тим пог-гадать, ..."
"И на кого же, например?.."
"Конеч-чно, на теб-бя, кр-расавица!.."
"Проходите, не хулиганьте, не мешайте концерту!.."
"А мы р-разве хул-лиганим? - Мы ещ-щё и н-не начинали...Вот зах-хотим - пов-выдёргиваем все ваши ромашки с корнем..."
Еле-еле удаётся переоринтировать разбушевавшихся любителей флористики в направлении пивного ларька.
А Наталья Матвеевна после этого случая ударяется в воспоминания:
"А вот в Польше в парке у реки повсюду - базы отдыха, рестораны, кавярни,дансинги, а в субботу-воскресенье город пуст, все магазины-базары закрыты, и после церкви все жители города отдыхают, сидят за столиками в ресторанах, танцуют в танцклубах,.. так красиво танцуют... Ну, почему бы и у нас вот здесь не понастроить таких миленьких заведений?!"
Тут Елена Андреевна, указывая рукой на удаляющихся по кривой нарушителей порядка, добавляет:
"А вот и милые для них посетители!"...

Для Натальи Матвеевны Польша осталась навсегда в памяти страной обетованной. Однажды направленная в качестве воспитателя с группой школьников в польский пионерлагерь она получит на всю жизнь незаживающую рану воспоминаний.

Елена Андреевна тоже о чём-то грезит у столов с поделками Ярмарки солидарности. Её отвлекают какие-то бабки в фартуках,настырно хватая, зачем-то перекладывая игрушки и запакованные в прозрачные футляры изящные икебаны из сухих цветов. Они по многу раз, доводя её до остервенения, выспрашивают цены, хотя на них ясно написано, что ничего не купят, но всё-таки продолжают таращить свои жёлтые, какие-то пёстрые, наподобие куриных, глаза на разложенное барахло. И ничто, - никакая сила на свете,- кажется, ни в состоянии отвлечь их от
этого бессмысленного занятия, чтобы обратить взор на сияющий, почти уже летний день,в обрамлении свежайшей листвы, шевелящейся на фоне бессмертно-сияющего неба.
Елена Андреевна , следя сверкающую протяжённость солнечного луча, разбитого на тончайшие пряди между листьев чёрной в тени зелени, чувствует при этом, как душа её проваливается в какие-то омуты и расщелины гнетущей, как смерть, тоски, стремясь из этих провалов к чему-то невыразимому словами, но во всяком случае подальше прочь от кустарных поделок ярмарки, пошлости гуляющих ханыговцев и осаждающих прилавок бабок с куриным взглядом.

И вот слышится что-то очень знакомое:"Ой, какие красивые девушки! Девушки, как ваше имя?"
"А мы пьём только шампанское",- парируют тут же красивые девушки.
"О чём речь?!- тотчас любезно соглашаются кавалеры, оказавшиеся простыми, но щедрыми рабочими парнями.-Сегодня вечером для вас его будет- море!"

И вновь счастливый случай предлагает взять быка за рога.
Оставалось только высидеть до конца культурной программы и проследить: уехало ли начальство.
Ну, вот Диана Гавриловна вальяжно усаживается в чёрную начальническую машину, снисходительно кивнув напоследок коллективу и процедив:" ВАшу работу мы отметим в рабочем порядке." - И понеслась директорская "Волга" в направлении сборища ответственных работников, сервированном в приличном месте со столом, где, казалось, не хватало лишь зажаренного кенгуру, а всё прочее имелось в наличии. И где Диану Гавриловну поджидал гранёный стакан, наполненный до краёв, который она, не чинясь, подняла и с достоинством выпила до дна за
здоровье присутствующих организаторов щедрого пира.
Наши же героини попали на бал поплоше, но в честь счастливого завершения учебного года простецкие рабочие парни оплатили самый примечательный банкетный зал в ханыговском ресторане.И зрелищем праздничного стола в этом зале наши героини были приятно удивлены, когда вошли в любимое пространство под пыльной люстрой и с ещё молчащей эстрадой.
Вот зал стал постепенно заполняться другими посетителями, явились музыканты и стали пробовать то один аккорд, то другой, наконец, зазвучала вступительная песня.
За длинным столом хлопнуло изящным салютом шампанское, мгновенно окатив своей золотистой волной роскошную красавицу Липранди: очень полная, как рубенсовская богиня, золотоволосая и голубоглазая,она легко вскочила в совершенно мокром, облепившем её античные формы, платье.
Но музыка звучит, в зале жарко, и всё тотчас же забыто: платье высыхает за пять минут, смех Липранди вплетается в общий смех подруг, переливаются, не стихая, разговоры, а стрельба пробок каждый раз салютует новый тост, и вот потянулась вереница приглашающих на танцы , а тут и официантка украдкой доставляет бутылку и шепчет:"Это вам с того столика..." И наши героини, как всегда оборачиваются, чтобы рассмотреть "тот столик",а затем громко смеются, почти до слёз, проговаривая при этом:"А! от этих козлов!" Забывая, что это уже было,
когда-то, уже точно также повторяясь в такой же ситуации, почти с теми же самыми персонажами, но для них всё- как в первый раз, потому что они, точно, каждый раз заново рождаются, только ступив в заветный зал, заполненный клубами сигаретного дыма и оглушительно звенящей кабацкой песней.

У Натальи Матвеевны в этот момент совсем иные ассоциации: щедрое веселье пробуждает в её душе воспоминание о вояже в Польшу, который хотя и отодвинулся на некое количество исторических выстрелов в прошлое, но по остроте пережитых ощущений воспринимался ею, точно произошёл вчера.
И неважно, что в тот знаменательный сезон великовозрастные пионеры, - её питомцы,- творили Бог знает что, навеки отпечатав в памяти местных аборигенов акты невиданного в их краях вандализма, а именно: вваливаясь в столовую ордами мамаевого нашествия, а убравшись оттуда, оставляли перевёрнутые приборы, расшвырянные повсюду салфетки и кучи мусора под столами. Также провоцируя скандалы, наподобие того, что устроил один из обычно сдержанных и церемонных жителей, который в этот раз, захлёбываясь кричал, что он тридцать лет живёт
в этих местах, но только подобные дети умудрились выбросить коробочку от йогурта со второго этажа прямо ему на голову!
Несмотря на каждодневную изнуряющую усталость из-за постоянных воспитательных усилий, как то: следя, расследуя, наставляя и ежевечерне увещевая детей разных ответственных работников, получивших эти путёвки "за отличную учёбу и примерное поведение", которые в моменты морализаторства только взирали на неё скучающим взором.
Досада от напрасных педагогических усилий, невозможность внушить подопечным оболтусам воздержаться хотя бы от того, чтобы не сметать всех на своём пути, несясь к заветной цели, или обучить своих дурынд прилично пользоваться ножом и вилкой во время еды, когда они ни танцевать, ни интересно поддержать разговор были не в состоянии, а только постоянно расчёсывались и лаялись друг с другом- это было её каждодневной реальностью.

И всё-таки эти нескончаемые проишествия, что привнесли с собой цвет ханыговской молодёжи в эти края , ошалевшие от их присутствия, в конце концов, казались ничего не стоящими в сравнении с тем счастьем, что ежедневно испытывала Наталья матвеевна при виде превосходных дорог, игрушечно выглядевших селений, ухоженных домиков, приветливых продавщиц в магазинах, заманчивых дансингов и уютных кавярен с накрытыми крахмальными скатертями столами.
Счастье это было столь полным и сладостным, что с каждым утром её душа расцветала в ликовании. На экскурсиях по историческим достопримечательностям она слушала, не пропуская ни слова, в столовой ела с отменным аппетитом, в походах на природу бежала впереди всех, а уж о танцах в очаровательных дансингах- говорить лишнее,- лишь только она входила в зал, как, точно, какая-то карусель праздника подхватывала и уносила её в пространство с неощутимым движением времени.
Молодцеватые польские паны выстраивались в ряд, чтобы перецеловать дамам ручки, ловко кружили их в танцах, галантно пропускали в дверях, а в воздухе вокруг неё, точно, постоянно парило:"пьекна кобьета".
Каждое утро этого драгоценного отдыха отсчитывалось, как на счётах, с того момента, когда моложавая и ухоженная директорша обращалась к выстроившемуся на линейку лагерю:"Люби диты!"
И "люби диты" старались вовсю: безудержный разгул их времяпровождения впечатлил местную публику до такой степени, что в день отъезда исторг из груди гостеприимных хозяев шумный и дружный вздох облегчения.
А Наталью Матвеевну, находившуюся в апогее счастья, этот момерт поверг в шок: заливаясь горькими слезами, она раздарила своим польским друзьям всё, что имела при себе: пластмассовые часы, клипсы, шариковые ручки, записную книжку со своим адресом. Затем влезла, так же струя, как фонтан, слёзы в автобус и рыдала до самой границы. И лишь доморощенный сурьёзный таможенник привёл её в чувство в поезде, со всей отечественной любезностью рявкнув над ухом в четыре часа утра:"А теперь разбудите детей и разместите их по купе в том
порядке, как они идут в списке!"
Да и кому ещё могла поведать Наталья Матвеевна ,Не считая закадычных подруг, о столь любезной её сердцу стране мечтаний?
Лишь однажды, случайно столкнувшись с родительницей одного из самых отьявленных лагерных дебоширов, куролесивших напропалую в эту незабвенную поездку, она попыталась как-то выразить свои впечатления о загранице, попутно попытавшись пролить свет на несколько неадекватное поведение отпрыска оной. За что незамедлительно была спущена с высот словами:"Вы просто не смогли найти подход к моему ребёнку!"
Нажмите, чтобы Ответить, Ответить всем или Переслать
Защищён АнтиВирусом Касперского