Поезда и ниточки.

ПОЕЗДА И НИТОЧКИ.

Она ходила встречать поезда. Никому это не казалось важным, потому, в попутчики никто не набивался. Была, правда, одна, вечно скучающая, той было без разницы, куда идти. С ней можно было просто погулять, дойти, например, до парка, или до магазина, но поезда это другое, личное. Туда нельзя брать непонимающих людей.
Почти каждый вечер, как только ночь опускалась на город, Валентина выходила из дома. Она спускалась по скрипучим ступенькам крыльца и проходила через свой маленький садик, направляясь к калитке. Иногда её провожал кот. Он тёрся об её ноги, забегал вперёд, а потом садился и ждал, когда она поравняется с ним. За забор он выходить боялся, и не понимал, зачем хозяйка каждый вечер уходит в эту пугающую темноту.
Железнодорожный вокзал расположился недалеко от её дома, только дорогу перейти. Всю жизнь она слышала, как шумят поезда, этот шум давно уже стал ей родным. Поезда редко останавливались в её маленьком городке, они только сбавляли ход, чтобы зазевавшиеся люди или собаки успевали сойти с рельс, и гудели, предупреждая. Валентина ходила встречать поезда уже много лет, но раньше она просто смотрела, как они проносятся мимо.
Был тёплый июньский вечер. Каштаны шелестели листвой, будто шепча что-то друг другу. Под фонарями кружились жуки и толстенькие ночные бабочки. Валентина сидела на скамейке и плакала. Так бывает, когда человека сильно обидят. Когда слёзы кончились, и наступила опустошённость, она встала, вытерла лицо и подошла к платформе. Шёл поезд. В ночной тишине его было слышно издалека. Нет, у неё не было дурных мыслей, она просто хотела, на секундочку, почувствовать себя уезжающим человеком. Не важно даже куда. Вперед, в ночь, и в новый день… На одно лишь мгновение вспомнить то, тревожно-радостное чувство предстоящей дороги. Поезд подошёл совсем близко, но, вместо того, чтобы шагнуть назад, она осталась стоять на месте. И вот, замелькали жёлтые окошки. В одном из них Валентина увидела женщину. Очень грустную женщину. Они встретились взглядами, и, подчиняясь какому-то импульсу, Валентина улыбнулась и помахала ей рукой. Поезд увёз светящиеся окошки, а Валентина всё махала им вслед.
Та женщина в поезде не успела махнуть в ответ, но сердце её отчего-то забилось быстрей. Она вглядывалась в ночь и улыбалась. Обиды, душащие её, и не дающие заснуть потихоньку отпустили.

Первая ниточка.

Они с матерью никогда друг -друга не понимали. Если матери нравилось что-то, то, почти со стопроцентной уверенностью можно было сказать, что это не понравится Еве. Книги, фильмы, одежда, люди – они расходились во всём. Мать всегда осуждала её, а она всё время пыталась добиться её расположения. Казалось бы, с возрастом люди мягчеют, мудреют, но у них ничего не менялось. Всё осложнялось тем, что они жили в одной квартире. Ссора, вспыхнувшая накануне, была особенно тяжела, Еве нравился мужчина, категорически не нравившийся её матери.
-Тебе же с ним детей не крестить, - вздыхала Ева. - Ну что с того, что мы встречаемся?
Мать фыркнула.
- Тебе, дуре, тридцать пять! Еще не замужем, и, вдобавок, встречаешься с каким-то уродом!
- Почему он урод? - Ева подняла на мать глаза.
- Да потому что! - разъярилась мать, - квартира в ипотеку, работает на заводе, машина, как с помойки, твоя, небось, ровесница!
- Странное какое у тебя представление об уродах, мам.
- Не мамкай мне! Небось, еще и жить здесь намыливается!
- Никуда он не намыливается, это я к нему перееду, - фраза повисла в воздухе.
- И когда ты собиралась мне об этом сообщить? - брови матери , казалось, держались прямо на лбу.
- Как собрались, так и сообщила бы, - спокойно ответила Ева. Ева узнала, что она неблагодарная тварь, и еще много чего, интересного, и не очень. Когда мать наконец замолчала и хлопнула дверью своей комнаты, Ева пошла на кухню, ставить чайник. «Ничего, перекипит, успокоится,- думала она, - они ведь даже не знакомы. Вот, пожалуй, на мой день рождения приглашу его в гости, мать присмотрится и поймёт, что он замечательный. А ипотека это не приговор, всего два года осталось».
Налив чай она робко постучалась к матери в комнату:
- Не сердись, мам. Давай лучше чайку попьём, я булочки купила, как ты любишь.
- Подхалимничаешь? - буркнула мать.
- Ну что ты снова? Мам, а ты меня завтра не проводишь? Опять в командировку пихнули.
Мать испытующе уставилась на неё:
- Чего тебя провожать? Сама не доберёшься? Такси хоть догадалась заказать?
- Конечно, мам. Но, может ты…
-Чего ты хочешь-то от меня? Чтобы я тебе ручкой помахала?
Ева кивнула, сдерживая подступившие слёзы.
- Я на три недели еду.
- Да хоть на четыре! Чего ради мне через весь город тащиться? Я тебе сейчас помашу, если сильно просишь, - и она замахала растопыренной пятернёй прямо у Евы перед лицом. Ева вскочила, не в силах больше сдерживаться, и, случайно задев свою кружку, стоящую на журнальном столике, выбежала из комнаты.
- Вот корова! - констатировала мать, но Ева этого не услышала. Она уже лежала на своей кровати и ревела в подушку, прикусывая её зубами, чтобы наружу не вырывался жалобный, как у ребёнка, полукрик, полустон.
А Валентина шла домой, вглядываясь под ноги, чтобы не споткнуться. Она и подумать не могла, что просто помахать рукой от сердца кому-то бывает очень сложно.

Продолжение следует...