Попугай

Попугай
Вероника открыла входную дверь и услышала громкое чириканье попугая. Он явно был где-то поблизости. Из ее комнаты, да к тому же за закрытой дверью так не было бы слышно. Выглянув в коридор, увидела, что дверь ее комнаты приоткрыта. Тогда она заглянула в комнату матери, расположенной ближе к входу, и увидела попугая, терзающего вышитую матерью наволочку.
Вероника вбежала в комнату и попыталась прогнать попугая. Он уворачивался от ее махавших рук, отскакивал в сторону, но возвращался к подушке и продолжал клевать вышивку. И тут Вероника расплакалась. Слезы, сдавливающие горло, стоявшие в глазах и никак не выливавшиеся, хлынули потоком. Всхлипывая, она заголосила: «Да как ты можешь?,, Это же все из-за тебя!... Это моя мать!..» - кричала она бессвязно. На матери попугая прорвало. Он перелетел на стол и, расхаживая вдоль края, стал повторять разными голосами. «Твою мать», то шипел, то хрипло выдыхал, то разражался грубым хохотом, то удивленно взвизгивал.
Вероника запустила в попугая стянутой с головы черной шляпой с вуалеткой. Попугай перелетел на шкаф, и стал совершенно недосягае-мым. Вероника крикнула: «Замолчи! Прекрати!» Но попугая это только раззадорило. Он повторял все чаще и громче, пока Вероника, сама не своя, не крикнула что есть мочи: «Заткнись!» Тут же наступила тишина. Попугай немного посидел на шкафу, потом перелетел в комнату Верони-ки и забился в клетку.
Потрясенная, стояла она посреди комнаты матери. Слезы тихонько капали с ее щек, носа и подбородка на пальто, которое она не успела снять. Шляпа валялась около стола. А Вероника все еще слышала мерз-кий визгливый голос, кричавший: «Заткнись!»
Мысли, путанные, набегающие друг на друга, неслись в ее голове. «Я не могла так. Но я не виновата в ее смерти. Это все он. Как я могла такое выговорить. А голос-то мерзкий. А если соседи услышали. Как я могла? Как я могла из-за этой твари?.. Где же он раньше жил? Что он еще может сказать? И эту тварь я спасла. И эта тварь у меня живет! Бог мой, что подумают обо мне, если он опять что-нибудь… И ведь это все из-за него. Как я могла так с мамой? Неужели я вправду хотела?..»
Она села на диван и пригладила выдранные попугаем мулине. Слезы стали капать реже, мысли вертелись медленнее, пока совсем не останови-лись. Осталась единственная «Я одна, мамочка»
За окном стемнело. Вероника встала, закрыла плотнее дверь в свою комнату и включила в прихожей свет. Из зеркала на нее смотрела осунув-шаяся с жесткой складкой губ женщина. Глаза красные и припухшие. Все лицо какое-то плоское, безжизненное. Она внимательно посмотрела на волосы. Из прически вечно выбиваются какие-то вихры, стоит надеть головной убор. Но на этот раз волосы вели себя смирно. «Не то что этот дурацкий попугай» - подумала она.
На кухне, потянувшись в сушку за стаканом, она увидела мамину чашку. Слезы опять подкатили к глазам, но вместо того, чтобы вылиться, осушили их до рези. Вероника выпила через силу воды. Резь в глазах уменьшилась. Навалившаяся усталость погнала ее в комнату.
На верху шкафа в клетке сидел попугай. Чтобы закрыть клетку, нуж-но было принести стремянку и залезть на нее. Но сил не было. «Пусть в открытой сидит. Теперь клетку можно переставить пониже, чтобы не за-лезать на стремянку» - лениво проплыло в голове.
Вероника постелила постель, сняла черные платье, колготки, белье и юркнула под одеяло. Сон навалился сразу, тяжелый, горячечный, но в два часа ее будто кто-то толкнул. Она попыталась посчитать, сколько часов проспала, но цифры никак не вычитались, и она оставила это занятие. Широко открыв глаза, смотрела в темноту, пока она не посерела, а потом поголубела.
В восемь позвонила двоюродная сестра. «Не спишь? Слушай, я не сообразила тебе вчера предложить. Может, пока поживешь у нас?»
«Спасибо. Но лучше я дома»
«Не страшно тебе? Тогда держись. Жалко тетю Лиду. Вроде такой утес – и на тебе. Девять дней где будем поминать? Я напеку блины и кутью сделаю. Ты не уродуйся. Остальные тоже помогут»
«Спасибо, мне даже неудобно. Это же моя мама, а не твоя»
«Ну что ты. У нас твоя мама последняя из родительского поколения. Так что все мы осиротели. Крайними стали»
Вероника повесила трубку и пошла в ванну. Мамины халат и поло-тенца, зубная щетка, эликсир какой-то. Подумалось: «Нужно будет раз-дать потом» Она опустила халат и полотенца в контейнер для грязного белья.
«Боже, что за бред», - подумала Вероника. Она чувствовала себя как человек, вышедший в добром здравии на улицу и очнувшийся в реанима-ции из-за того, что поскользнулся, упал и ударился головой о бордюр.
Все снова и снова прокручивая в голове последние два месяца, Веро-ника пыталась найти ту развилку, с которой покатилась под откос жизнь ее матери и спокойная размеренность ее собственной жизни. Где и что она сделала не так?
Раскладывая все события по порядку (в обычной жизни ее любимое дело), она пыталась найти тот мельчайший камушек, который обрушил лавину.
Все началось с того, что, повинуясь своей всегдашней тревожности, ненастным сентябрьским вечером Вероника, встав с постели, чтобы про-верить, на месте ли нужный ей завтра материал, поленилась включать верхний свет и придвинула настольную лампу к окну, чтобы проверить содержимое портфеля, стоявшего на письменном столе. Материал ока-зался на месте, и она уже хотела выключить лампу и юркнуть в постель, как услышала очень громкое чириканье, что казалось удивительным в такое время дня и года.
Вероника посмотрела в окно. За стеклом на почти опавших ветках никого не было видно, но чириканье не замолкло, а усилилось. Подняв голову к верхнему переплету, Вероника увидела желтую грудку какой-то птички.
«Не рановато ли, голубушка?» - спросила она, приняв птичку за од-ну из синиц, которых подкармливала зимой. Птичка, будто доказывая, что прилетела вовсе не рано, опустилась на отлив и застучала клювом в стекло. Свет лампы выхватил из мрака удлиненное тельце и клюв, схожий с клювом рептилии. Было ясно, что ночь на улице станет для попугая по-следней. Словно прочитав мысли, попугай распластал крылья и застучал с удвоенной силой.
Вероника не успела увидеть, как попугай пронесся в открываемое окно. Тень крыльев, легкое движение воздуха. Уснула с мыслью: «Завтра с утра мне только попугая не хватало» Но пернатое вело себя деликатно. Перед уходом на работу Вероника, осмотрев все углы и мебель, попугая не обнаружила. Казалось, и не было его, а если был, то во сне. Но несколько мелких перышек на полу говорили об обратном.
Вероника достала стремянку и посмотрела на верху шкафа. Попугай сидел, нахохлившись, в углу. Подумалось «не жилец», но овса, оставше-гося от маминого лечения чего-то, насыпала, воды в блюдечко налила, дверь в свою комнату закрыла, чтобы не испугать маму.
Хотела оставить записку, но описывать ночное приключение было долго. Коротко написать – мама не поймет и, либо обидится, либо будет названивать в неподходящее время. Решила позвонить, но с остановки, пока ждала автобуса, было рано, из электрички ничего не слышно, из мет-ро – подавно. А на работе так завертело, что опомнилась только к обеду. В обед мамы не было дома. Мобильный она с собой не брала. Тогда Веро-ника решила звонить домой каждые пятнадцать минут, чтобы объяснить маме до своего возвращения, откуда появился попугай.
Объяснение вышло путанным и формальным, потому что, когда ма-ма взяла трубку, Веронику вызвали к начальству, и разговор пришлось быстро свернуть.
Может быть, этот первый день и задал неверный тренд развитию со-бытий? Может быть, нужно было еще накануне вечером прийти к маме и рассказать эту душещипательную историю о попугае? Объяснить, что не-возможно отказать в помощи существу, которое так настойчиво ее про-сит, но объяснить именно тогда?
Вернувшись домой, Вероника обнаружила закрытыми двери в свою и мамину комнаты.
- Мам, я пришла, - крикнула она с порога.
- Очень хорошо, - ответила мама тоном, опровергающим слова.
- Мам, во дворе никто не спрашивал про попугая? – не сдавалась Вероника
- Нет, - последовал лаконичный ответ.
- А ты сама никому не говорила про него?
- Нет, ты же не только не просила меня об этом. Ты даже не извес-тила меня о том, что у нас теперь живет попугай.
- Ну, не живет, а только ночь переночевал. Не могла же я оставить его в такой холод и дождь на улице. Сейчас пойду, поспрашиваю у сосе-дей, от кого сбежал.
Но никто из соседей не терял попугая. Когда Вероника, обессилен-ная, дошла до 9 этажа и пожаловалась, что бесхозного попугая ей даже посадить некуда, мама маленькой девочки шепнула: «Подождите». А че-рез несколько минут вынесла клетку. Вероника сначала заподозрила, что это их попугай, но клетка была завернута в пыльный пакет, а соседка объ-яснила «У дочки аллергия, так что клетка нам не понадобится».
Возвращение не улучшило отношений в доме. Вероника вымыла подарок соседки и водворила туда попугая в тягостном молчании. Она за-двинула клетку в дальний угол шкафа.
На протяжении двух недель, пока Вероника искала хозяев попугаю, отношения с матерью то улучшались, то ухудшались. В этом не было ни-чего необычного. У двух женщин, из которых одна на пенсии и испыты-вает информационный голод, а вторая в таком возрасте, что надежды на замужество растаяли, довольно часто возникают размолвки, как бы они ни были привязаны друг к другу. Но в целом, как Веронике казалось, они с матерью пришли к взаимопониманию в отношении попугая.
Объявления о найденной птице с ее фотографией на информацион-ных щитах должны были дать результат. Нужно только подождать. По-этому картина, которую застала Вероника, вернувшись с работы недели через три после появления попугая, повергла ее в шок.
Дверь в ее комнату, которую она закрывала после появления попу-гая, была открыта. Возле шкафа стояла стремянка, а под стремянкой – ма-ма с неестественно вывернутой ногой. Ближе к балкону валялась палка от щетки для мытья окон. Впрочем, палку Вероника увидела позже, когда отвезла на скорой помощи маму в больницу. Оказался сложный перелом ноги, потребовалась растяжка. Мать пролежала в больнице две недели. Усилия врачей и Вероники, новейшие лекарства и массаж не дали ре-зультата. Мама умерла от отека легких.
Мысли опять понеслись в голове: «Боже, что за бред. Умереть из-за попугая. Что она хотела сделать, когда залезла на стремянку? А если бы я не пустила попугая, стала бы мама залезать на стремянку? Стремянка на-дежная. Может быть, у нее закружилась голова? А я-то что упрямилась? Впрочем, куда я могла деть попугая? Не на улицу же в холод и слякоть выгонять. Можно же было немножко подождать. Наверняка нашла бы я ему хозяина. Вот и Аня говорила, что в любой зоомагазин задаром-то его наверняка возьмут, только ветеринарное свидетельство нужно. Свозила бы я его к ветеринару. Что же, мамочка, ты не подождала? Слава Богу, мамочка не слышала, что он говорить может. Явно не в семье лингвистов жил. Ой, мамочка, мамочка…»
Прошли и девять, и сорок дней со дня смерти мамы. Попугая в зоо-магазин не взяли, несмотря на ветеринарное свидетельство. Сказали, что клетки переполнены новым выводком. И в самом деле, в клетках попуга-ев как сельдей в бочке. Думала пойти в другой магазин, но продавец пре-дупредила, что этот год – попуганный, везде молодняка много.
Не оставалось ничего другого как ехать на Птичий рынок. Вероника полезла на антресоли и достала коробку из-под утюга. Удивительное де-ло, у них с мамой коробки от электроприборов переживали электроприбо-ры. Причем коробки сохранялись в первозданном виде.
Она провертела шилом в коробке два ряда отверстий, на работе от-печатала всеми цветами радуги вывеску «попугай», посадила пернатое в коробку, коробку в черный пакет, чтобы спал всю дорогу. А то услышит знакомые слова, чего доброго, откликнется. На рынке заплатила за место, вынула коробку из пакета и поставила ее на прилавок.
День выдался солнечный. Народу было много. Вероника обрадова-лась: кому-нибудь, да потребуется попугай. Но время шло, народ тоже шел, только мимо. На ее красочную вывеску никто не глядел. Дети тяну-ли родителей к котятам и щеночкам, выставленным в клетках на прилав-ке, любовались чирикающими и перелетающими с жердочки на жердочку птицами. Даже замершие в аквариумах пресмыкающиеся были объектами внимания. Коробка от утюга, на которой было написано «попугай» нико-го не интересовала.
- Чего, правда, попугай? – обернулась она на мужской голос.
- Да.
- А я думал, утюг.
Вероника внимательно посмотрела на смеющегося мужчину, поня-ла, что он навеселе и отвернулась. Она и сама уже поняла, что таким про-давцам здесь не место. И товар нужно лицом показать, и самой продемон-стрировать любовь и заинтересованность.
- Да разве к тебе, с таким-то лицом, кто подойдет? – продолжал мужчина.
- Ну ты-то подошел, - отбросила интеллигентное «вы» Вероника.
- Так у меня на душе, как у тебя на лице. От жены ушел, - довери-тельно сообщил потенциальный покупатель.
- Давно?
- Что давно?
- Давно ушел?
- Сегодня.
- Она-то об этом знает?
- Нет. Поругались, хлопнул дверью и ушел.
- Тогда не поздно вернуться.
- Как я вернусь? Где был? Чего датый?
- Страдал. Слова подбирал. Цветы искал.
- Чего?
- Ну, ты из-за чего выпил?
- Стресс снять.
- Значит, страдал.
- Чего ко мне подошел?
- Ну, поговорить.
- Значит, нужно было обсудить проблему, чтобы найти выход, так?
- Вроде, так.
- Если выход найден, то и слова подобраны, чтобы ей сообщить.
- А цветы?
- Пойди, купи, какие она любит.
- А какие она любит?
- Мне-то откуда знать? Твоя же жена. Вспоминай.
- Может, гвоздики?
- Может и так, но вряд ли. А к розам она как относится?
- Не знаю, я ей на восьмое марта тюльпаны дарю.
- Так подари розы, посмотришь.
- А может все-таки уйти?
- Куда?
- Да хоть к тебе.
- Вообще-то я тебя не звала. Мне бы попугая пристроить.
- Попугая-то пристроить не проблема.
- Вот пристрой, тогда и набивайся в постояльцы.
- А чего ты его в коробке держишь. Он что, кусачий?
- Нет, ругачий.
- Зачем ты его научила?
- Я?! Это он уже наученный ко мне в дом вломился.
- А чего говорит-то?
- Буду я повторять.
- И как, очень выражается?
- Кому как. Мне – очень.
- Вообще-то у меня приятель есть. Он моряк дальнего плавания.
- Так зачем ему попугай? Куда он его денет, когда в плаванье уйдет?
- С собой возьмет.
- Он капитан Флинт что ли?
- Он радист, - не оценил шутку Вероники мужчина, - очень одино-кий. Ему хочется, чтобы, возвращаясь домой, было с кем разговаривать.
- А кроме попугая, который только и умеет ругаться, не с кем?
- Жена ему изменяла, пока он в плаванье уходил, поэтому развелся. Детей не нажил. Родители живут далеко.
- Да с чего вы взяли, что ему именно мой попугай нужен? Вон их сколько. И большие, и поменьше. А моего вы даже и не видели, - при-вычно перешла на интеллигентное «вы» Вероника.
- И не нужно. Я-то попугая не покупаю. Короче, давай телефон. Он тебе позвонит.
- Не буду я давать телефон незнакомому человеку.
- Это кто незнакомый?
- Ты.
- Я?! да мы с тобой уже час разговариваем.
- Хоть два. Я не знаю ваших намерений.
- Сама же сказала – к жене вернуться. А за приятеля я ручаюсь. Да ведь я у тебя не ключи от квартиры прошу, а номер телефона. Кому нуж-но попугая пристроить: тебе или мне?
Вероника посмотрела на коробку и подумала, что, конечно, попугай социально опасен, но не до такой степени, чтобы держать его в темноте и тесноте. Может, и правда, этому полоумному моряку нужен ее попугай. Других-то покупателей все равно нет. Да и номер мобильного телефона не страшно дать. Не захочет, не возьмет трубку.
Моряк не звонил около недели. Вероника опять начала действия по размещению попугая. Зная тайный порок птицы, предлагала людям, у которых не было детей. И каждый раз сердце у нее замирало – вдруг со-гласятся взять, а она не решится предупредить о склонностях своего пи-томца. Но никому попугай не был нужен.
Голос, раздавшийся в трубке, Веронику разочаровал. Не то, чтобы она имела какие-то виды на этого незнакомого мужчину. Просто ей нра-вились густые баритоны. А тут тенор какой-то недовольный.
- Мне сказали, вы хотите продать попугая?
- Да не продать, просто отдать.
- Почему? Он больной? Старый?
- Здоровый и вроде молодой. Просто он мне не нужен.
- Наигрались?
- Знаю, знаю. Мы в ответе за тех, кого приручили, - миролюбиво на-чала Вероника. – Но дело в том, что я никого не приручила. Попугай сам вломился ко мне в дом.
- Как это? – слегка заинтересовался тенор.
- Чирикал и стучал клювом в стекло до тех пор, пока я не открыла окно.
- Значит, он выбрал именно вас, а вы его кому-то отдать хотите, - с укоризной заметил тенор.
- А если меня слон выберет, мне его тоже дома держать? Если мне не нужен попугай, если он стал причиной печального события.
- Вот как, - протянул тенор. – Ну ладно, давайте заберу я вашего по-пугая, раз вам в вашем возрасте тяжело за ним ухаживать.
- Что?! – ахнула Вероника, - В каком моем возрасте?!
- А вы разве не бабушка-старушка?
- Нет. Всего доброго, - Вероника с ожесточением нажала на кнопку с красной трубкой. Через минуту телефон зазвонил снова. Вероника реши-ла не отвечать. Телефон надрывался. Она убрала звук и положила его на диван, чтобы не слышен был и виброзвонок.
«Вот уж ушат воды. Сорока нет, а уже бабушка-старушка. Конечно, не молодушка, но и тот, на Птичьем рынке, тоже не юный Ромео, чтобы меня старушкой рекомендовать. Или в самом деле я так плохо выгляжу?» Она посмотрела в зеркало. «Ну что оно может сказать? Только то, что са-ма хочешь видеть. Вон «гусиные лапки». Глаза уставшие какие-то, без блеска. Между бровей вертикальные морщины. И у губ брюзгливое выра-жение. Но все равно на бабушку-старушку не тяну», - и вдруг совершен-но неожиданно для себя добавила – «Морда пьяная».
Через пару дней зазвонил телефон и на нем высветился незнакомый номер.
- Добрый день, с вами говорит Максим Петрович. Я по поводу ваше-го объявления о попугае. Вы его еще не продали?
- Я не продаю, а отдаю в хорошие руки вместе с клеткой, запасом корма и литературой об уходе за попугаями.
- Отлично. Когда и по какому адресу я могу придти?
Вероника назвала адрес, день и время. Счастливая, закончила раз-говор – вот и завершается эпопея с попугаем. Теперь совесть ее перед мамой будет чиста. Она сделала, как мама хотела. Но, дойдя до кухни, остановилась, пораженная как ударом тока. «Кто он, этот Максим Петрович? Откуда он знает телефон? Последнее объявление сорвали еще недели три назад. Он три недели ждал, не решался позвонить? Нужно срочно отменить встречу. А что с попугаем делать? Ведь на каждого, кто позвонит, можно подумать, что он злоумышленник. Лучше встретиться где-нибудь в кафе. С клеткой, кормом и литературой? Бог мой, что де-лать-то?» И тут ее осенило. Ну, конечно, нужно попросить Аню. Пусть побудет при передаче попугая, чтобы не было впечатления, будто Веро-ника одна и совершенно беззащитна. Аня согласилась как-то подозри-тельно легко, не переспросила дня и времени, не посмеялась над страхами подруги.
- Ты точно придешь? – попыталась услышать заверения Вероника.
- Да, да. Ну, пока.
- До встречи, - многозначительность фразы не нашла отклика в теле-фонной трубке – Аня уже прервала вызов.
Весь день Вероника то порывалась позвонить Ане, то сбрасывала на-бранный номер. Если Аня не собирается придти, без толку надоедать – пообещает и все равно не придет. А если собирается, обидится, что напо-минают.
К шести часам попугай был упакован в переноску, клетка – вынесе-на в прихожую, литература в пакете дожидалась у двери. Чтобы из рук в руки передать попугая и до свидания.
В начале седьмого в подъезде отключился свет. Вероника выглянула в окно и увидела черные глазницы окон во всем микрорайоне. Побежала на кухню, достала из шкафа и зажгла свечку, забегала по комнатам в по-исках мобильного, чтобы предупредить Аню. Абонент оказался не або-нент. То ли в лифте застряла (никогда она на четвертый этаж пешком не поднималась), то ли забыла про встречу. В электросети подтвердили, что вызов принят, аварийка едет, нужно только подождать.
Ждать пришлось минут сорок. За это время Вероника сбегала к лиф-ту, узнать, не застряла ли там Аня. Но шум был такой мощный, стучали и поносили ЖКХ так энергично, что вопросов с лестничной площадки лю-ди в лифте не слышали.
Наконец свет дали, лифт, немного постояв в задумчивости, устре-мился вверх, потом вниз, но ни Аня, ни потенциальный хозяин попугая не явились.
Аня пришла на следующий день, часов в девять. Вероника смотрела на нее укоризненно, но подруга ничуть не смутилась:
-Ну не шмогла я, не шмогла, - процитировала она их любимый анек-дот. «А позвонить?», вертелось на языке у Вероники, но промолчала.
- Ты, я вижу, жива-здорова. Не убил тебя визитер?
- Его не было.
- Да-а? А почему?
- Видно, тоже «не шмогла я, не шмогла».
- И даже не позвонил! - возмутилась Аня.
- Ну, не тебе говорить. У нас тут в начале седьмого свет выключали, кто-то чуть лифт не разнес, пока дожидались ремонтников. Может, он. Так что, слава Богу, до меня не дошел.
- Ну вот, значит, мне и приходить было не нужно, – и без всякого перехода – Какая ты счастливая, Ника.
- Я?! С чего бы?
- У тебя кварти-и-и-ра! Никакого зануды-мужа, злыдни-свекрови, мамочки-доброжелательницы… - на последних словах Аня запнулась (все-таки и полугода не прошло со смерти матери Вероники). Но, помол-чав, продолжила – у нас опять скандал: свекровь поедом ест. У нас, сама знаешь, сколько народа на 54 квадратных метрах, а снимать – ни сил, ни денег нет. Про покупку квартиры не говорю – не поднять. Так что счаст-ливая ты.
- Без мужа и детей? Мать недавно похоронила. Из живых душ – только попугай, которого никак не пристрою.
- А зачем тебе его пристраивать? Оставь его в покое и займись свои-ми личными делами.
- Это как? На улицу выйти и кричать, мол, налетай, у меня квартира?
- А Интернет на что?
- Короче, ознакомить мировую паутину с тем, что в связи со смертью матери мне такая удача привалила. Ты себя-то слышишь?
- Ну, тогда хоть мебель переставь, одежду поменяй. Нельзя же серой мышкой с попугаем под мышкой (Аня хохотнула – здорово, да?) до конца жизни бегать. Посмотри на меня. Разве я надену такую кофту? а такую юбку?
Аня вытаскивала из шкафа вещи и небрежно бросала их на диван. Вероника увидела свою одежду как бы со стороны – серую, черную, си-зую, даже бордовый цвет был каким-то уныло-тусклым. И перед всей этой горой стояла Аня в ослепительно-белом свитере и джинсах цвета ультамарин.
- Ну, ладно, - сказала Вероника и забрала у Ани из рук вешалку с одеждой. - У меня, между прочим, траур.
- Ты что, это все недавно купила? Ты же по жизни в этом трауре хо-дишь. Ну, Ника,- она обняла подругу и прижалась щекой к ее щеке. – Я тебе раньше ничего не говорила, чтобы тетю Лиду не огорчать. Ну что ты как тетка старая? Встряхнись, посмотри, как люди-то ходят.
Вероника не могла сказать, что ее Аня в чем-то убедила. Она ходи-ла в той же одежде, что и раньше. Правда, каждый раз, когда надевала свои вещи, вспоминала их разительный контраст с Аниными свитером и джинсами.
А на счет попугая как-то успокоилась, перестала расклеивать объяв-ления и предлагать его знакомым. Попугай, со своей стороны, тоже стал вести себя прилично – никаких разговоров, кроме чик-чирик, не допус-кал, встречал Веронику трелями, сидел у нее на плече и голове, когда она выпускала его из клетки.
Вероника накупила всевозможных игрушек, поилок, ванночек, кор-мушек, минералов. А для разнообразия рациона питания – медовые па-лочки.
Мысль о том, что попугай послужил причиной смерти матери, цара-пала реже, но, когда всплывала, она чувствовала себя предательницей по отношению к единственному родному человеку, т.к. заботилась о попу-гае. Получалось, птица выжила мать, а Вероника, будто того и ждала.
Спустя месяц позвонила Аня. У нее опять был кризис семейных от-ношений, и она позвала Веронику в кино развеяться.
- А как же попугай? – испугалась Вероника.
- Что попугай? – не поняла Аня.
- Он же привык, что я прихожу домой в определенное время.
- Отвыкнет, - отрезала Аня, - я жду тебя без десяти семь у «Роллана»
После кино Вероника рванулась было сразу домой, но Аня не наме-ревалась так быстро расставаться.
- Пусть поволнуется, - сказала она и Вероника подумала – это по-друга говорит о попугае, но потом сообразила, что о муже.
Они отправились сначала в «Шоколадницу» на Покровке, потом прогуляться по бульвару. Два раза обошли пруд. И только тогда направи-лись к метро.
Вероника летела домой, едва живая от страха за попугая, но перна-тое спокойно спало на жердочке. И вдруг ее осенило – а что с ним могло случиться? Умер бы от тоски, как чудище в «Аленьком цветочке»?
После этого случая Вероника стала спокойнее относиться к собст-венным поздним возвращениям, проходила по две – три остановки метро, чтобы подышать воздухом. Она выбирала тихие улочки, параллельные магистралям и наслаждалась свободой выбирать путь, распоряжаться сво-им временем, дышать полной грудью.
Однажды Вероника заметила в витрине одного из магазинов ярко-бирюзовый плащ. Ее так поразил цвет плаща, что она остановилась, не в состоянии отвести от него глаза. За спиной послышалось.
- Смотри, какой прикольный плащ.
- Чего прикольного, старушечий какой-то.
Вероника резко обернулась и увидела спины двух «тонконогеньких козявочек-букашечек», как называла мама таких худеньких, угловатых девочек-подростков.
Вероника опять вгляделась в плащ, цвет завораживал. «Неужели я решусь? Но если он старушечий, то глупо выглядеть я не буду. Стоит, наверное, немерено. Но хоть что-то я могу себе позволить. И вообще, за погляд денег не берут. Могу и не покупать»
Бирюзовый плащ не подошел. Мало того, что крой совершенно не совпадал с фигурой, но и цвет убивал. Но только Вероника сняла плащ, облегченно выдохнув: «Не судьба», как продавщица принесла в приме-рочную алый плащ и подала его со словами: «Может, этот подойдет. При-мерьте»
- Да что вы, этот не мой цвет, - пискнула Вероника.
- Вы просто примерьте, а я еще посмотрю.
Продавщица ушла, а Вероника уставилась на плащ, как на дракона. Бирюзовый, конечно, был ярким, но алый, приглушенный, не кричаше-красный, заставлял учащенно биться сердце. «Нет, я в таком не решусь пойти. Зачем его мерить»
- Ну, как вам этот плащ? Я принесла еще две модели.
Вероника просунула руки в рукава, открыла дверцу кабины и оказа-лась лицом к лицу с молодой стройной женщиной. Продавщица с плаща-ми стояла спиной правее от женщины и что-то говорила. Вероника по-вернула голову и поняла, что слова, как и лицо продавщицы обращены к ней.
- Просто отлично. Посмотрите, как вы преобразились – молодая, стройная.
Стена перед кабинками была зеркальной.
Попугай никак не отреагировал на покупку. То ли хотел спать, то ли птицы не различают цветов, а, может быть, генетическая память хранит яркие краски джунглей, и алый цвет привычный для попугаев.
Всю ночь Вероника просыпалась и терзалась мыслью – пойти, не пойти в новом плаще. «Может, оставить для торжественного случая? И много у тебя торжественных случаев? Ну, для какого-нибудь праздника? Пока дождешься праздника, плащ выйдет из моды. Все будут на меня смотреть. Прямо так уж и все. Тоже, принцесса какая»
Нельзя сказать, что выход Вероники из дома стал сенсацией. Правда, охранник спросил: «Вы к кому, девушка?» Посмотрев на пропуск, воск-ликнул: «Ой, я вас не узнал!»
Поскольку коллектив состоял в основном из женщин пожилого воз-раста, особых охов-вздохов не было. Но одна сказала: «Давно пора красо-ту-то свою на Божий свет вытащить» и другие поддержали. А самая мо-лодая из коллег сказала:
- Только тебе и туфли теперь надо поменять, чтобы на каблучке и нос поострее.
Вероника посмотрела на свои туфли. Аня, когда была последний раз, сказала, что к весне подруге нужно бы сменить ортопедическую обувь на нормальную. Иначе, как ортопедической, Аня не называла просторную обувь на низком каблуке, которую они с мамой носили.
Попугай не одобрил новые туфли. Пока Вероника разгуливала в них, постукивая каблуками по полу, пернатое летало над ней и резко кричало, будто у него выдергивали хвост, заглушая все звуки, так что звонок уда-лось услышать только в тот момент, когда птица переводила дыхание.
На пороге стояла Аня, грустная, пожухшая какая-то.
- Опять поссорились?
- Если бы… Я беременна.
- Так это здорово, Ань. Поздравляю!
- С чем? Где жить-то?
- Но ты ведь хотела.
- Хотела, пока не знала, что значит жить без дома. Куда я ребенка принесу? Съемная квартира уже нам не светит: и дорого, и никто не пус-тит. К свекрови, где каждое лыко в строку? А про своих я и не говорю.
- Хотите, ко мне переезжайте.
- Нет, уж спасибо.
- Почему?
- Вероника, я к тебе хорошо отношусь и не думаю, что ты у беремен-ной подруги мужа отбивать будешь, но, когда молодые мужчина и жен-щина живут под одной крышей, всякое может случиться.
- Это со мной-то может случиться? Аня, да ты что говоришь?
- Не с тобой, так с ним. Ну а ты-то как думаешь, что мне делать?
- Тут и думать нечего, оставлять, конечно.
- А дальше что?
- А дальше разрулится.
- Так само собой и разрулится?
- Само собой. Как ты мне всегда говорила? Отпусти проблему. Так отпусти. Высиживай ребенка, и все, что тебе нужно, придет само.
- А ты-то что нарядилась? На свидание собралась?
- Какое свидание! Купила плащ, а к нему туфли. Хожу, привыкаю. Только попугай не одобряет.
- То-то я весь звонок оборвала. Думала, вознамерилась ты попугая порешить, а он не дается, кричит, надрывается. Плащ-то покажи.
И плащ и туфли Аня одобрила. Наговорила кучу комплементов. И они отправились пить чай.
- Слушай, а плащ-то ты не повесила.
- Да ладно, потом повешу, а то сейчас открою дверь, попугай сюда прилетит, над конфоркой виться будет, огнепоклонник.
Пока они пили чай, Аня все больше возвращалась к жизни: щеки по-розовели, глаза заблестели. Она со смехом расскала, как приняла бере-менность за отравление, пошла к врачу, а ее направили в смотровой ка-бинет. Там все и выяснилось. Как над ней смеялись врачи, говорили, что ей не так мало лет, чтобы не знать и не так много, чтобы забыть.
Закрыв за Аней дверь, Вероника прислонилась к косяку и заплакала. «Вот и у Ани ребенок» У них с мужем так долго не было детей, что, каза-лось, и не будет никогда. И это как-то примиряло Веронику с действи-тельностью. Да, у Ани есть муж, но детей нет, то есть хоть и разные, но несчастья уравнивали их. А теперь приходится оставаться одной со всеми своими несчастьями. «Даже плащ не помог. Кстати, нужно его повесить».
Войдя в комнату, Вероника остолбенела. Небрежно брошенный на стул плащ был весь испещрен белыми точками птичьего помета. Попугай сидел на шкафу и, свесив голову, любовался совершенным, а, увидев хо-зяйку, победно чирикнул.
Ни простое замывание, ни «Vanish» не помогли. Пятна до конца не выводились, а подтеки расползались по полам плаща, сохраняя свои кон-туры и в сухом виде.
В химчистке покорили за предпринятые действия, взяли согласие с тем, что дефекты могут быть неустранимые и пообещали сделать все воз-можное.
Надев прежнюю одежду, Вероника почувствовала себя не в своей тарелке. Показалось, что сброшенные годы вернулись и повисли на пле-чах. Даже ноги на каблуках начали подворачиваться. А плащ будет готов только через три дня! Три дня ходить в этих хламидах, не видеть заинте-ресованных взглядов, не слышать комплементов!
Она решительно отправилась к банкомату, а потом в магазин.
Через три дня в химчистке она застала сцену разборки молодого че-ловека с приемщицей. Благодушно ожидая своей очереди, она разгляды-вала раздувавшиеся ноздри клиента и пошедшее пятнами лицо приемщи-цы, слушала визгливые нотки в голосе мужчины, выдававшие его беспо-мощность, и однотонную бубнежку приемщицы, пропуская мимо ушей их слова. Иронично подумала: «Да-а-а, джентельмен»
Когда клиент ушел, хлопнув дверью, она с любезной улыбкой про-тянула свою квитанцию и увидела, что приемщица, только отошедшая было от стресса, опять пошла красными пятнами.
Она выскочила из химчистки, хлопнув дверью, и чуть не сшибла с ног стоявшего на крыльце молодого человека.
- Тоже не готово?
- Возможно, даже утерян.
- Я на них в суд подам.
- А если попробовать досудебное разбирательство? – професси-онально среагировала Вероника и сразу успокоилась
- Это как? – удивился молодой человек.
- Думаю, для начала написать заявление?
- Вы умеете?!
- Правду сказать, грамотная.
- Нет, я о заявлении. Все эти кляузы я жуть как не люблю. Лучше уж сказать все, что думаешь.
- Помогло?
- Нет, но хоть душу облегчил. Вы-то, я смотрю, тоже с вытаращен-ными глазами выскочили.
- Просто мне очень нужен этот плащ. Я его всего три дня назад купила.
- Представляете, я тоже купил шикарный белый плащ три дня назад , хотел в нем на семинар поехать. Иду, счастливый, по парку к метро и что же вы думаете?
- На вас нагадили птицы!
- Откуда вы знаете?
- Потому что со мной случилась точно такая же история, только на-гадил свой собственный попугай.
- Ну и совпаденьице! Это, видно вас мне Бог послал, чтобы помочь вызволить плащ.
«Только для этого?» - подумала Вероника.
- Может быть, и не только для этого, - откликнулся товарищ по не-счастью.
Плащи им вызволить не удалось, т.к. водитель машины, развозящей почищенные вещи, попал в серьезную аварию, остался жив, но машина загорелась, и вся одежда оказалась безнадежно испорченной. Веронике и Виталику, а также всем остальным клиентам, чьи вещи были испорчены, выплатили двойную стоимость утраченного.
После подачи заявления в ЗАГС Вероника и Виталик отправились сначала к водителю машины, который уже выписался из больницы, но пока оставался на больничном дома. Они подарили ему два подарка: массажер на сиденье автомобиля (от Вероники) и бутылку Hennesy (от Виталика), т.к. не сошлись во мнении по поводу подарка. Водитель был удивлен, но явно обрадовался, особенно коньяку.
Потом они пошли в парк и высыпали пакет крекеров для больших попугаев в кормушки, т.к. не знали точно, что любят вороны. С попугаем было проще. Вероника выбрала дорогущие медовые палочки, которые просто обожал попугай.
Но угостить пернатого не удалось. Закрытая клетка стояла на своем месте, а попугая в ней не было. Вообще-то он проделывал такой фокус: залезал в клетку и закрывал за собой дверцу, дергая за крючок, удержи-вающий ее наверху. Мог это сделать и находясь снаружи. Но изнутри дверцу открывать не умел.
Впрочем, Вероника не была уверена, что закрыла клетку перед ухо-дом. Утром она выпустила попугая полетать, а потом заспешила, чтобы не опоздать в ЗАГС. Потом они обнаружили, что Вероника оставила при-открытым в режиме «форточка» окно без сетки.
Отвлек их звонок Ани. На сообщение о пропавшем попугае она фи-лософски заметила: «Бог дал, Бог взял». В ответ на приглашение на свадь-бу поздравила и обещала непременно быть, хоть «пузо и свешивается».
- Ну а теперь-то я могу поделиться с тобой своей новостью?
Оказалось, что на бабушкин дом-развалюху, из которого она уже много лет назад уехала жить к Аниным родителям, нашелся покупатель. Предлагает совсем немаленькие деньги, потому что поблизости от дерев-ни восстановили монастырь, и теперь многие богатенькие строят коттед-жи около него.
- А не жалко продавать-то?
- Ника, денег даже на ремонт дома нет. Да и как мы смотрелись бы среди коттеджей. К тому же машины нет, как добираться? Короче, бабуш-ка отдает мне эти деньги, чтобы мы могли, наконец, купить квартиру, представляешь?!
Порадовавшись вместе с подругой такому счастью, Вероника поло-жила трубку и сказала: «Действительно, главное, отпустить проблему»
- Что? – спросил Виталик.
- Это я об Ане, - ответила Вероника.