Полина. Дефицит информации.

ПОЛИНА.
ДЕФИЦИТ ИНФОРМАЦИИ

Отец ушел, когда Полине было три года. Она долго хранила воспоминание об их игре в большую собаку и маленького дедушку. Девочке так понравился мультфильм про пса, пригласившего в дом приятеля, пока дедушки-хозяина не было дома, что каждый вечер, встречая папу, она хватала в зубы тапок и несла его папе. Папа подхватывал дочку на руки, отнимал тапок, Полина обнимала его за шею и шептала: «Ах, ты моя большая собака». А папа щекотал своим дыханием ей ухо: «Ах, ты мой маленький дедушка».
Полина помнила, что сначала не верила, будто папа может не придти, и перед сном вспоминала, как они играли. Засыпала, уверенная, что завтра папа уж точно придет. Разве можно не играть в такую прекрасную игру? Но дни сменялись днями, папа не приходил, и воспоминание об их игре становилось все болезненнее. Наконец оно стало причинять такую боль, что Полина закрывала глаза и уши, либо уходила из комнаты, а когда подросла, выключала телевизор, если шел тот самый мультфильм. Она не знала названия мультфильма и не хотела его узнавать, но по первым титрам, по первым нотам его идентифицировала и отказывалась смотреть.
До сего дня Полина не знала, почему ушел папа. Скорее всего, мама не считала нужным посвящать дочь в свои личные дела. Во всяком случае, мать не дала ей ответа и в более взрослом Полинином возрасте. А уж в три-то года и подавно.
У мамы была особенность: если вопрос ей не нравился, она его будто и не слышала. Очень открытая, дружелюбная, она становилась каменным истуканом при неудобном для нее вопросе. Это касалось не только Полины. Все ее многочисленные подруги (кто на сезон, а кто и на всю жизнь) доподлинно знали, какую еду, книги, одежду любит мама, каким писателем она в данный момент увлечена, чем болеет дочка и что придумала на этот раз ее мать, Полинина бабушка. Но дальше этих, как мама говорила кухни и парадных комнат, она никого не пускала.
К неудобным вопросам относился не только вопрос об отце, но и намеки на романтические приключения, успех у мужчин, горечь одиночества. Полина не знала, любила ли кого-нибудь мать, являлось ли ее одиночество жертвой дочери, или осознанным выбором. «А теперь и не спросишь», - подумала Полина.
Прошло три месяца со дня смерти мамы. Пора разобрать документы, хотя бы для оплаты коммунальных услуг. Разбираться в квитанциях было просто – отдельно подколоты квитанции по квартплате, отдельно – за свет, за телефон. В отдельной папке квитанции за всякие разовые услуги. Сберкнижка с указанием даты составления доверенности и завещания. «Будто кто-то еще может получить эти деньги» - подумала Полина.
На самом дне ящика – еще одна папка. Полина развязала тесемки. В ней свидетельство о смерти бабушки, дедушки. Их свидетельство о заключении брака, наградные листы, удостоверения. На самом дне – свидетельство о расторжении брака между Бахтиной Вероникой Петровной и Завидонским Тимофеем Викторовичем. Полина не сразу поняла, о ком идет речь в свидетельстве. И только прочитав в третий раз, осознала, что это свидетельство ее родителей. Она не сразу нашла дату расторжения брака. Все сходится: ей тогда было три года. Но почему в ее свидетельстве о рождении в строке «отец» стоит прочерк? Или этот Тимофей Викторович не был ее отцом? Тогда почему она Тимофеевна? Она еще раз внимательно просмотрела свидетельство о расторжении брака. Может быть, где-то написано, когда брак был заключен. Но в нем только дата развода.
«Ну и фамилия – Завидонский. Сколько их на Москву? Нужно посмотреть в Интернете». В следующем ящике мама также аккуратно сложила все документы на квартиру. Полина рассеянно просмотрела их, положила папку в сумку. Хотела разобрать следующий ящик, но почувствовала безразличие к возможным находкам. Главную она сделала. И теперь эта находка неумолимо тянула к Интернету.
Полина никогда не обсуждала с мужем своего отца. В самом начале знакомства Борис спросил, кто ее родители. Про маму она рассказала подробно, а про отца – только коротко заметила, что родители давно в разводе.
Борис, выросший в полной семье, предпринял несколько попыток познакомиться с тестем, но, наткнувшись на глухое молчание жены, отказался от своих намерений.
Пятнадцать лет, прожитые с мужем, не сделали Полину более открытой в семейной жизни. Она, как и мать, совмещала открытость с полной непроницаемостью в тех вопросах, которые не имели, по ее мнению, отношения к данному человеку.

Место у компьютера оказалось занятым.
- А ты разве не на английском сейчас должен быть? – спросила Полина сына.
- Она заболела, - Полина поморщилась от «она», но не стала делать замечание. Последнее время на любое замечание ее сын, интеллигентный, воспитанный мальчик, огрызался, как кудлатая собачонка, жившая у них во дворе на попечении добросердечных бабулек.
- Ты надолго?
- А что? – Полина опять поморщилась. Сын великолепно знает, что неприлично отвечать вопросом на вопрос. Видно, хочет поскандалить, но это не входило в планы матери. Она и не предполагала, что когда-нибудь ей придется так увиливать от провокаций собственного ребенка.
- Мне нужно посмотреть кое-что в Интернете.
- Отправь меня учиться в UK и сиди хоть целый день в Интернете. Я тебе мешать не буду.
- Не думаю, что одно другого стоит. Вряд ли мне когда-нибудь целыми днями нужно будет сидеть в Интернете.
- Ну, вообще не буду мешать.
- Ты мне не мешаешь.
- Ты сейчас так думаешь, а потом поймешь, что мешаю.
- Слушай, я не понимаю, откуда у тебя такие мысли. – По привычке Полина хотела взъерошить сыну волосы, но он плавным движением отвел голову, и рука повисла над пустым местом.
- А что мне здесь ловить? Отец лузер, мать Снежная Королева, служащая высокому искусству за очень маленькие деньги. А я? Тоже служить высокому или починять примусы?
- Что ты говоришь?! Об отце?!
- А ты разве не так думаешь?
- Нет!
- Мам, ты на себя посмотри, когда он говорит. На лице скука смертная, или старание скрыть эту скуку. Я тебя понимаю. Мне тоже скучно. Он слишком хочет быть своим парнем и в театре, и с друзьями, и в семье. Мне кажется, если бы папа работал в каком-нибудь ЖЭКе, и ему с нами, и нам с ним было бы интереснее.
- Что ты говоришь?!
- Мам, а ты разве не слышишь?
Полина развернулась и вышла из комнаты. Она не знала, что ответить. Всегда знала, а сейчас ее застал врасплох собственный сын. Мысли, до конца не додуманные, смутные, но всегда сопровождавшие ее, вдруг облеклись в словесную форму так безжалостно, даже жестоко. Будто вытащили из подвала зимовавшие там и проросшие к весне клубни георгинов. И слабые, бледные проростки поставили под палящее солнце.
Хлопнула входная дверь. Полина поняла, что сын ушел. Она вздохнула с облегчением, но тут же забеспокоилась. После таких слов, сказанных матери, подросток способен на все. Нужно было выскочить за ним, позвать, что-то сказать, остановить. Но что сказать и как остановить? Какой-то паралич сковал ее, и она сидела, пока не зазвонил телефон.
- Добрый день, Полина Тимофеевна. Что-то Витя не идет. С ним все в порядке?
- Добрый день, Валентина Георгиевна, а он сказал…
- Ой, извините, звонят в дверь, - Полина услышала шаги, звук открываемого замка, голос Вити: «Извините, Валентина Георгиевна, задержался. Хотел поскорее доехать на троллейбусе, а у него соскочила штанга, но водитель нас не выпускал, пока не устранил поломку»
- Полина Тимофеевна, нашлась пропажа. Всего доброго.
Витя врал учительнице, жившей через дом от них, про какую-то штангу троллейбуса так спокойно и убедительно, будто это было для него привычным делом. Он не был взволнован разговором с матерью, не угрызался тем, что наговорил.
Полина подошла к компьютеру, забила в Google «Завидонский». Их оказалось много – Александров, Иванов, Алексеев. Но Тимофея она нашла только на пятой странице. Доктор филологических наук, автор ряда статей, последняя из которых «Лев Толстой, неизвестный и знакомый» в литературном альманахе пятилетней давности.
И больше ничего. Она просмотрела выходные данные альманаха, и это не приблизило ее к разгадке. Но вездесущий Google по названию альманаха выдал адрес и номер телефона редакции. Номер давно уже принадлежал другой организации. Возможно, и самой редакции уже не было по указанному адресу. Все-таки попробовать стоило, тем более что редакция находилась неподалеку от Полининого театра.
Вечером Витя, поцеловав мать перед сном, наклонился к ее уху и заговорщически спросил: «Так что насчет UK?» Полина вскинула на сына глаза: «Ты серьезно?» Борис, уловив движение, встрепенулся: «Это вы о чем?» Полина смешалась, а Витя безмятежно улыбнулся, пожелал отцу спокойной ночи и вышел из комнаты.
Полина и сама не понимала, почему она смешалась, почему отвлекла Бориса каким-то пустячным вопросом.

На следующий день в театре она не то чтобы прислушивалась, но постоянно слышала о том, что такой-то и такая-то отправляют по обмену своих детей на учебу в Великобританию. И как им это удалось сделать, и почему другие родители не подсуетились или слышать не хотят о разлуке с чадами.
Вечером перед спектаклем к ней подошел главреж и спросил, отправляет ли она своего ВиктОра (он именно так ставил ударение) на учебу на родину Диккенса (они как раз ставили «Утраченные иллюзии»). Полина опять смешалась, начала мямлить, что мальчик еще маленький, что она не обсуждала этого с мужем… Но главреж прервал ее, схватил за руку проходящего мимо них Бориса и строго сказал:
- Родители, у вас чудесный сын. Он великолепно знает английский язык, у него будет меньше всех проблем с адаптацией, он разумный мальчик и бояться, что он поддастся пагубному влиянию, нечего. Да и дисциплина в зарубежных учебных заведениях ого-го-го какая. Почему вы не хотите дать ребенку шанс получить европейское образование?
Борис краснел и мялся. Он всегда краснел и мялся в присутствии главрежа, если разговор не касался света, звука и прочей электрики. Полина выдавила:
- Мы и не знали, что это возможно.
- Это Борис-то не знал? – лукаво посмотрел на родителей главреж.
- Нет, я слышал, но к Вите это не относил. Там детки таких родителей, что нам и пробовать не стоит.
- А я говорю, стоит. Нужно же, чтобы был хоть один человек, которому эта поездка действительно нужна и принесет пользу. И, кроме того, если он себя хорошо зарекомендует, ему предложат продолжить обучение.
Собирать Виктора Полине не пришлось. Он все сам собрал. На вопросы матери, взял ли он ту или иную вещь, с готовностью открывал свой рюкзак или сумку.
В аэропорте сердце Полины защемило от того, насколько бедненько был одет их сын по сравнению с остальными ребятами. Рюкзак и сумка, такие солидные дома, сразу потеряли свою ценность на фоне стильных кожаных чемоданов. Но Виктора это не волновало. Он стоял в кругу девочек и мальчиков, беседуя на равных, и выглядел гораздо спокойнее своих товарищей. Родители подходили к нему и, судя по всему, препоручали своих чад его заботам. Все знали, что Виктор отлично говорит по-английски, что он коммуникабельный и ответственный человек.
Перед регистрацией Виктор подбежал к родителям, обнял их и шепнул матери: «Да не беспокойся, заработаю я себе на чемодан» У Полины опять упало сердце: «Где и чем он заработает. И значит, он заметил, что самый неказистый среди всех?» Но сын уже спешил к своей группе – целеустремленный, уверенный в себе.

Виктор нашел какое-то Интернет-кафе, где за пенсы можно было разговаривать по скайпу сколько душе угодно. Разговаривала в основном Полина. Она умела задавать вопросы, умела слушать и слышать. А Борис подходил к концу сеанса связи и спрашивал: «Ну, как ты, сынок?», на что Виктор неизменно отвечал: «Нормально. Тебе мама все расскажет. А у тебя?» «Тоже нормально, тебе мама уже, наверное, рассказала».

Как только улеглись волнения в связи с неожиданным отъездом Виктора, Полина пошла по найденному в Интернете адресу. Редакции, естественно, на месте не оказалось. Попытки узнать у секретаря, куда она съехала, тоже не увенчалась успехом: риэлтерская контора въехала в простоявшее свободным пару месяцев помещение после распространителей собачьего корма. Далее следы терялись. Впрочем, секретарь напоследок дала совет обратиться к вахтеру – тете Тане. Она, мол, в этом здании со времен царя Гороха. Все пытается рассказать, какие порядки здесь раньше были. Слушать ее сил нет.
Полина вернулась к маленькой кабинке, где при входе предъявила паспорт и терпеливо дождалась записи в журнал регистрации. Тетя Таня подремывала на стуле, но при звуке Полининых шагов встрепенулась. Полина, не зная с чего начать, пожаловалась:
- Вот ухожу не солоно хлебавши.
Тетя Таня живо отозвалась:
- Не застали кого?
- Да, - согласилась Полина, - Ведь здесь раньше было издательство?
- Это когда было-то! Давным-давно оно то ли развалилось, то ли его кто перекупил, еще лет десять назад.
- Нет, пять лет назад оно альманах выпускало.
- Да что вы! - удивилась тетя Таня, - Видать, у меня здесь год за два.
Полина поняла, что от тети Таня будет мало толку.
- А зачем вам оно? Печатать что-нибудь собираетесь?
- Нет, мне человека одного надо найти.
- Дружка своего? - хитро сощурилась тетя Таня.
- Нет, научного руководителя. Телефон его потеряла, - соврала Полина, т.к. посвящать постороннего человека в хитросплетения отношений своей семьи не хотела.
- А он в издательстве работал-то? Я их помню. Правда, поумирали многие. Они ведь немолодые были.
- Нет, он печатался в альманахе.
- Ну, это я вряд ли знаю. Их ведь много приходило, авторов-то. А фамилия у него какая?
- Завидонский.
- Видный такой? По фамилии, прямо завидный мужчина. Волосы хоть и седые, но густые. Болел только. Последнее время жена его рукописи приносила.
- А сейчас?
- Уж сколько времени прошло, как издательство закрылось. Что приносить-то? Да и сам жив ли?
- А у вас никаких его контактов не осталось?
- Да какие контакты у меня могут быть? Я ведь только впустить-выпустить, ну записать, кто и когда приходил. А больше ничего.
- А где вы записывали посетителей?
- В книге.
- Выбросили ее?
- Вряд ли. Я ничего не выбрасываю. На меня собственники ругаются, мол, захламляю помещение. А у меня рука не поднимается. Да и сколько там этих книг.
- Можно посмотреть книги? Может, что-нибудь найду.
Тетя Таня порылась в металлической тумбочке, служившей ей столом, и вытащила из ее глубин ветхую амбарную книгу. Записи в ней выцвели, оставив бледную тень, листы по краям пожелтели и местами обломились. Сама книга выглядела Степкой-растрепкой: листы неровно выглядывали из-под махрившейся обложки.
Полина подошла к окну и начала перелистывать истлевающие страницы. Почерк у тети Тани был коряво-неразборчивый, но длинная фамилия отца прочиталась легко. Серию и номер паспорта Полина записала, смутно представляя, что с ними делать. Продолжая листать страницы, она заметила, что вместо фамилии ее отца появилась женская фамилия, написанная менее разборчиво. Полина записала и данные паспорта жены отца. Очевидно, больше искать было нечего, но пальцы сами перелистывали страницы, а глаза находили знакомую фамилию. Уже в самом конце книги Полина увидела рядом с данными паспорта нацарапанный карандашом едва видный номер телефона. Она подошла к тете Тане.
- Вы случайно не помните, что это за номер телефона?
Разумеется, женщина не помнила. Но этот вопрос пробудил ее бдительность: документов она у Полины не спросила, конфиденциальную информацию предоставила. И, поскольку почувствовала себя виноватой, посуровела с Полиной.
- Верните книгу, - сказала тетя Таня.
- Да-да, - ответила Полина, записывая к паспортным данным Завидонских номер телефона.
- Проходите, - сухо предложила вахтер, забирая книгу.

Первая попытка позвонить оказалась неудачной – механический голос сообщил: «Неправильно набран номер». Очевидно, первые три цифры изменились. На сайте МГТС никакой информации. Да и в самом деле, номера-то изменили несколько лет назад, но в справочной службе Полину проконсультировали. И теперь у нее в руках был номер телефона ее отца, если, конечно, на полях амбарной книги был записан именно его номер, и за эти годы в его жизни не было никаких изменений.
И если все так, то, что сказать отцу или его жене, чтобы услышали, поняли, захотели общаться? Как не испугать, не оскорбить, не навязываться? Полина взяла телефонную трубку в надежде на озарение, но кроме тупого повторения «Здравствуйте, я ваша дочь» в голове никаких мыслей не было. С облегчением положила трубку, будто отменили контрольную работу из-за болезни учителя. Подумалось: «Может быть когда-нибудь позже».

Однажды Борис встретил своего одногруппника, и тот рассказал, что на строительстве какого-то крутого дома требуются бригадиры электриков. Молодежи много, но руководить ими некому: старых они не слушаются, молодые инженеры туда не идут. Предложил Борису попробовать.
- Так я же техник, - возразил Борис.
- У тебя опыт такой, что другому инженеру и не снилось. А если сработаешься, то и заочно институт можно закончить.
Дома Борис долго мялся, прежде чем решился сообщить о предложении Полине. Он был уверен, что Полина возмутится такой перемене – поменять служение Мельпомене на угождение нуворишам. Но Полина отнеслась к информации спокойно, тогда он решился сообщить о зарплате, чуть не на порядок превышавшую теперешнюю.
- И Витьке можно побольше денег посылать, - оправдывался Борис.
Полина не возмутилась, но и не обрадовалась меркантилизму мужа. Она только спросила:
- А ты действительно хочешь работать на стройке?
Борис опять заюлил, но Полина прервала его оправдания.
- Ведь там ты все время будешь на улице: и в холод и в зной.
Борис обрадовался, что разговор не идет о высоких материях, и заверил, что, как бригадир, он не будет все время на улице, да и работы ведутся не на открытом воздухе, а в закрытом помещении. А если не проведено отопление, есть обогреватели.
- Только вот как Витьке-то сказать? Не одобрит он, наверное, - засомневался он.
Но Полина пообещала сама рассказать все Виктору, на что Борис и рассчитывал.

В театре огорчились уходу Бориса. Конечно, за своего его полностью не принимали, подсмеиваясь над костюмом, стремлением высказать мнение по поводу и без, педантичностью и Бог еще знает над чем, гримасничая за спиной и называя «вторглавреж». Но уход Бориса сделал то, что не мог сделать сам Борис на протяжении многих лет безупречной работы. Он стал своим. О нем вспоминали и вздыхали. Его цитировали и через Полину передавали приветы.
Пришедший на место Бориса электрик сначала думал, что его предшественник умер. С таким благоговением о нем говорили и ставили в пример новичку. Он с удивлением узнал через некоторое время, что предшественник жив и здоров.

Жизнь, изменившаяся с отъездом Вити, менялась все больше по мере того, как Борис втягивался в новую работу. Полина с удивлением наблюдала за его возмужанием. Не сказать, чтобы она не одобряла перемен, но они проходили как-то вчуже. Будто поезд, который идет в одном направлении по параллельным рельсам, прибавил скорость. Его вагоны начинают медленно продвигаться вперед, но какое до этого дело пассажирам?
Конечно, в театре ей стало спокойнее. Пока они работали вместе с мужем, она испытывала чувство неудобства за него. Ей было понятно, за что Бориса не принимали в театре.
На новом месте Борис быстро интегрировался в коллектив. Наличие подчиненных придавало ему уверенности. Привычка решать сложные задачи освещения и электроснабжения в театре помогала в руководстве электромонтажными работами строящегося дома. Он был приветлив и открыт к общению с заказчиками – будущими жильцами дома, но не юлил и твердо отстаивал принципы безопасности, если клиенты требовали чего-то, с ней не совместимого. При этом он умел отказать обоснованно и вежливо.
Особое уважение он приобрел после совета одному из руководителей о том, на какой спектакль сводить новую знакомую. Разумеется, Борис не вздумал бы лезть со своими советами, если бы знал, кому его дает.
Он приехал в головной офис с отчетом. Секретаря в это время не было на месте. И на вопрос «Где секретарь?» Борис получил ответ: «Я за нее». В приемной сидели трое мужчин, обсуждая стати какой-то женщины. Один из них и спросил, на какой спектакль можно сводить телку, чтобы поиметь ее. Борис, приняв мужчин за водителей или охранников, ответил.
Вскоре пришла секретарь и по ее тону, стало понятно, что не простые мужики сидели в приемной. Борис вздрогнул от собственной наглости, но решил: чему бывать, того не миновать, отдал отчет и направился к дверям, отсалютовав на прощание остающимся.
Через неделю Бориса вызвали в головной офис. Мужчина, сидевший за столом, кивнул на стул у стола переговоров. Когда Борис сел, сказал:
- Спасибо за совет. Сработало.
И только тут Борис узнал спрашивавшего совета «охранника».
- Навел я о тебе справки, откуда такой образованный бригадир. А оказалось, не образованный вовсе. Ты как сюда, на время или насовсем?
- Рассчитываю на долгое время, а там как получится.
- Хороший ответ. Но если на долгое, то нужен диплом. Без него тебя съедят. Знаешь, что и в твоей бригаде есть вечерник? Мы решили его обучить, чтобы вырос до бригадира. Так что конкурент, хотя ты ему в плане опыта сто очков вперед дашь. Но опыт-то дело наживное. Так что без образования тебе никуда.
- Я-то хочу, - соврал Борис, - но учебный год уже начался.
- Ничего, нагонишь. Всего-то месяц и прошел.
- Так не возьмут же без экзаменов, а к ним готовиться надо.
- Возьмут. Готовиться будешь к сессии. Зайди в кадры. Они тебе расскажут, когда и где будут занятия.
Полина горячо поддержала предложение руководства, несмотря на сомнения мужа. Виктор тоже обрадовался открывающейся перед отцом перспективе. Только Борис сомневался, сможет ли учиться в ВУЗе. Столько лет прошло. Да и не собирался он даже в юности получать высшее образование. Но фирма оплатила заочное обучение Бориса в Энергетическом институте, поэтому пути назад не было.
Поначалу Полина помогала мужу: разбирала его конспекты, находила словари и справочники от школьных до профессиональных, помогала решать задачи, а когда не удавалось самой, искала решение в Интернете. Потом Борис втянулся в учебу, помощь ему требовалась все меньше, а потом и вовсе отказался от нее.

Чем дольше он учился и работал в строительной компании, тем больше проглядывал в нем тот парень, в которого влюбилась Полина. Они познакомились на «картошке». Правда, на самом деле собирали свеклу. Дожди не давали выйти в поле. А когда они прекращались, месиво на поле было таким, что в земле утопали сапоги. И порой возвращаться приходилось в мокрых грязных изнутри сапогах, выдернутых из липкой глины.
Время пребывания студентов в колхозе подходило к концу. Свекла была убрана процентов на сорок. И тогда председатель колхоза объявил: «Кто справляется со своей делянкой, уезжает домой, не дожидаясь остальных» Бригады высыпали на поле, благо дождь перестал, и с жаром принялись за дело. Перспектива возвращения в цивилизацию подгоняла всех.
Но в Полининой бригаде не хватало двух человек – одна девушка оказалась беременной, решившейся на трудовой подвиг, пока плод не возмутился, а вторая лежала с температурой. И была большая проблема вывезти ее в город. К середине дня на поле осталась половина бригад, а часам к четырем и вовсе одна их бригада. Стало понятно, что до ночи они не управятся.
Придется еще одну ночь провести в бараке, прислушиваясь к прерывистому дыханию подруги и шагам под окнами. Местные парни и раньше пытались завязать знакомство с городскими, уверенные в их доступности. А теперь, когда все уехали – и подавно. Она с тоской взглянула на оставшийся неубранным участок и увидела на противоположной от себя стороне какую-то фигуру. «Местные» - в ужасе вскрикнула она. Бригада пристально всмотрелась в фигуру. Та в согнутом положении, продвигалась по полю, бросая в кучи свёклины, оперенные ботвой.
Девушки, приободрившись, принялись за работу с удвоенной силой. Поравнявшись с Полиной, парень улыбнулся и спросил: «К ночи-то управимся?» и перешел на незанятый ряд. Полина тоже перешла на свободный ряд и удивилась, с какой легкостью парень управляется со свеклой. Через десять минут он был далеко впереди, потом опять вернулся по Полининому ряду. Вместе они пошли в конец участка и собирали свеклу, пока не встретились с остальными девушками. Тогда парень сказал «Симплонский тоннель». Вся бригада, грязная, вымокшая, уставшая недоуменно уставилась на него. «Они тоже встретились на полпути в горе», пояснил парень, но от усталости никто даже не улыбнулся.
- Ну-ну, не киснуть. Давайте скорее к общежитию. А то автобус нас не дождется.
- Как же мы в таком виде? И вещи надо собрать.
- Здесь ночевать собираетесь?
- А Анюту как же повезем? Она больная.
- Под капельницей?
- Нет, но в метро как мы ее повезем?
- Да довезут нас до дома.
- Какого дома?
- Каждого до дома довезут.
Перспектива страшной ночи в холодном бараке отступила. Вещей оказалось мало и лежали они компактно (да и негде их раскладывать в комнате на двадцать человек). Поэтому через пятнадцать минут девушки стояли со своими рюкзаками на пороге временного пристанища, поддерживая спешно поднятую с постели и укутанную Анюту. Деревенская улица, освещенная одним фонарем у сельсовета, казалась необитаемой. Опять возникла перспектива страшной ночи, но тут свет фар прорезал темноту, послышалось надрывное урчание двигателя, и из-за околицы выскочил раздолбанный РАФик. «А парень-то где же?», подумала Полина и увидела овал лица за стеклом автобуса.
Девушки были рады вырваться из плена непогоды, плохих условий, грязной работы, но так устали, что молча сидели, наслаждаясь теплом и сухостью автобуса, мерным покачиванием, надрывным рычание мотора и возможностью ничего не делать.
Всех сморило. Только Полина сидела с открытыми глазами, всматриваясь в выхваченные светом фар деревья.
- А ты что не спишь?
Полину кольнуло подозрение, зачем ему надо, чтобы я спала? Но, взглянув, на парня, как-то сразу успокоилась. Такой же чумазый, как они все, усталый, добродушный.
- Не знаю. Как хорошо, что ты договорился, чтобы нас всех до дома довезли, а то как мы в таком виде в метро показались бы?
- Я здесь ни при чем. Всегда последнюю бригаду по домам развозят, чтобы претензий не было от начальства. Так что последним везет.
- Спасибо за помощь. Что бы мы без тебя делали?
- То же, что и сейчас. Думаешь, вас оставили бы, даже если бы вы свеклу не убрали?
- А я думала, нам в этом холодном бараке ночевать придется.
- Да что ты. Не рабовладельческий строй все же.
- А почему тогда ты стал нам помогать? Ведь мог раньше уехать.
- Так ведь до дома довезут.
- Это ты такой расчетливый? – засмеялась Полина.
- Да, я очень расчетливый, - серьезно ответил парень.
Они замолчали. В автобусе было тихо, тепло, уютно. И Полина не заметила, как задремала. Проснулась она, когда уже въехали в Москву. Замелькали огни большого города. Полина мучительно думала, как бы оставить телефон парню. Но сообразила, что даже не знает его имени. В это время водитель крикнул: «Называем адреса, граждане» Все проснулись, завозились, начали выстраивать маршрут. В общей суете знакомство стало совсем неуместным.
Полина вышла у своего дома и помахала оставшимся в автобусе со смешанным чувством радости от возвращения домой и утраты очень важного для нее человека. Пару дней ее точила мысль о несбывшемся знакомстве. Особенно донимала эта мысль по ночам. А на третий день, возвращаясь из института, она увидела на лавочке у подъезда молодого человека, вставшего навстречу ей. В аккуратном его облике она с трудом узнала спасшего ее бригаду парня.
- Здравствуйте, - решительно сказал он.
- Здравствуйте, - ответила Полина.
- Вы меня узнали?
- Конечно.
- А я вас не сразу узнал. Только по облику.
- Честно сказать, я тоже.
- Давайте познакомимся. Борис.
- Полина.
- Я боялся вас не найти. Все-таки темно было. Хотел выйти вместе с вами, но подумал, вы можете испугаться.
- А я все думала, как бы нам обменяться телефонами.
- У меня телефона нет, я в общежитии живу. Наверное, поэтому и не сообразил попросить у вас номер. Адрес надежнее.
Полину удивила непринужденность, с которой она говорит о заинтересованности молодым человеком. Всегда очень сдержанная, она вдруг отбросила прежние привычки, смело смотрит в глаза и не боится быть неправильно понятой, не боится казаться доступной и навязчивой. Ее охватывают волны доверия, тепла и нежности.
Даже вопрос матери «Тебя не смущает разница социального положения?», когда Полина сообщила о решении выйти за Бориса замуж, не уменьшила этих волн.
Когда же они сошли на нет? Почему она начала стесняться, нет, даже не стесняться, а чувствовать себя принужденно в присутствии мужа? Полина перебирала воспоминания. Свадьба с родственниками из деревни казалась скорее забавной, чем стесняющей кого бы то ни было. Гармошка, частушки, залихватский вприсядку «Русский» гармонично смотрелся со стихами известных поэтов и собственного сочинения, прочитанных гостями со стороны невесты, шейком и «лыжами, стоящими у печки».
В театре, куда они пришли с интервалом в полгода, Борис тоже создавал для Полины капсулу уверенности и покоя. Виктор вообще явился цементом, скрепившим семью, казалось, навеки.
Полина не представляла, что мужчина может быть таким самоотверженным, заботливым, нежным, искренне интересующимся и принимающим горячее участие в жизни младенца. Она помнила, как радовалась каждому возвращению Бориса с работы, как ждала его, поглядывая на часы.
Когда Виктор подрос? Да, у них появились мужские дела, но Полина этому ра-довалась. Мужчину должен воспитывать мужчина. А что было потом? Она вглядыва-лась в прошлое, но из реки памяти выплывали только самые добрые и теплые воспоми-нания.
В какой-то момент Борис попросил поговорить с Виктором. О чем? Полина не помнила. Наверное, какая-то мелочь, раз забыла. Помнила свое недоумение. Сын был так близок с отцом. И вдруг муж просит поговорить с ним.
Может быть, с этого времени и пошло отчуждение не только сына и отца, но и жены и мужа. Борис по-прежнему заботился о них. Он вникал в каждую мелочь. Его интересовали малейшие детали. Но подобное участие почему-то не радовало, а вызывало раздражение. Почему?
Полина вспомнила вопрос примы, заданный снисходительно-участливым тоном, «Милочка, вас не утомляет забота мужа?» Полина промолчала, но возмутилась. У примы тогда был очередной развод, плохое настроение, истерики, депрессия, поэтому вопрос можно было отнести на этот счет. Но он остался в памяти.
- Неужели, - подумала Полина, - это возможно? Что же я за тварь такая неблагодарная? Но ведь в самом деле тягостно и скучно. Витя прав, снежная королева. А Борис тогда кто?
В это время ключ повернулся в замке. Полина вышла в прихожую встретить мужа. По лицу было видно, что у Бориса новость. И Полина догадалась, что он не уверен в ее реакции. За ужином он с увлечением рассказывал о своих делах. Это были действительно его дела, а не вымученные новости, чтобы за столом не возникало тягостного безмолвия.
По мере разговора Борис становился все увереннее и, наконец, сообщил то, что заботило его. Ему предстоит командировка на неделю в составе делегации компании с целью оценить возможные риски и выгоды от строительства в регионе. В делегации семь человек. По электричеству взяли его, а не руководителя. Объяснили тем, что руководитель нужнее на месте. Но всем ясно, что выбрали того, кто действительно может проанализировать информацию в короткий срок.
Полина обрадовалась за Бориса, чем совершенно его успокоила. Постирала и выгладила рубашки на неделю, помогла выбрать костюм, джинсы, джемперы. Они расстались, довольные собой и друг другом.

У Полины появились свободные вечера. И тут же всплыло воспоминание о несостоявшемся телефонном разговоре. Она набрала номер. Долго не отвечали.
- Алло, - томно раздалось в трубке.
- Добрый вечер, это квартира Завидонских?
- Нет, - и повесили трубку.
«Вот и все,» - подумала Полина. Но какое-то дрожание под коленками не дало ей успокоиться. Она еще раз набрала номер.
- Извините, пожалуйста, - не дожидаясь томного «алло», заговорила Полина, - этот номер телефона был у моего научного руководителя, когда я писала кандидатскую. Потом он заболел, руководителем докторской стал другой человек. Я потеряла номер телефона Завидонского. И не звонила лет пять. А сейчас хочу пригласить его на защиту. Может быть, вы знаете, какой у него теперь номер телефона.
Полина передохнула и удивилась своему вдохновенному вранью. В трубке задумчиво молчали.
- Вы знаете, мы действительно пять лет назад купили эту квартиру, но никаких координат продавца не осталось. Может быть, у соседей осталась с ними связь.
- Беда в том, что я никогда не была у него дома, адреса не знаю.
- Адрес-то я вам дам, но вам нужно поторопиться, а то почти все старые соседи разъехались или умерли. На днях уезжает наша соседка по лестничной площадке.
Голос начал диктовать адрес. Полина едва успела записать улицу и дом, как мужской голос оборвал коммуникацию.
- Ты что, с ума сошла, адрес незнакомым людям давать.
- Да она ищет своего научного руководителя, - начал женский голос.
- А ты ищешь приключений на свою голову, - и трубку положили.
Полина посмотрела на Яндекс мэпс, где находится Суворовская улица дом 6. В районе Преображенской площади. Под коленками продолжалось дрожание.
- Ну, не сейчас же ехать, - попыталась успокоить свои колени Полина, - но и откладывать тоже нельзя.
На следующий день Полина поехала по адресу. Она обнаружила четырехэтажный дом, судя по всему послевоенной постройки. Оштукатуренное здание розоватого цвета. Два подъезда, выходящие во двор, были оснащены домофонами. Над противоположной стороной улицы нависало промышленное здание начала прошлого, а то и конца позапрошлого века. Оно казалось необитаемым за исключением нескольких тускло освещенных окон на первом этаже.
- И что со всем этим делать? - подумала Полина. Она медленно шла к Преображенке. – Звонить по домофону, не зная номера квартиры, и спрашивать о семье, уехавшей пять лет назад, бессмысленно, особенно вечером. Могут и полицию вызвать. Остается одно – утро вечера мудренее.
Вечером позвонил Борис и сказал, что встречу в местной администрации им назначили на понедельник, так что раньше вторника, в лучшем случае, понедельника вечера он не вернется. Попросил не скучать.
Полина тут же поняла, что ей нужно делать. Утром в субботу она отправилась по знакомому адресу. День выдался прозрачно-солнечным. Не теплым, но приветливым.
Возле одного из подъездов стояла грузовая «Газель». У Полины ёкнуло сердце, но деловые мужчины позвонили по телефону, вышел круглый мужчина в тапках, джинсах и куртке бомбер. Полину всегда удивляло, почему круглые мужчины носят такие куртки? Им постоянно приходится одергивать резинку, а она упрямо съезжает с круглого живота в район подмышек. Мужчина отключил домофон, и грузчики начали что-то выгружать.
Полина вошла в подъезд, припахивающий кошками и корвалолом. Она внимательно осматривала двери квартир. С первого по третий этаж двери были металлическими, оборудованными видеокамерами. На четвертом этаже оказались две деревянные двери. На стене у одной из них располагалось три разноцветных кнопки звонков. Понятно, что коммуналка. Значит, скорее всего, нужна вторая. Но из нее вышел тот круглый мужчина, и свесился с перил лестницы, дожидаясь грузчиков. В открытую дверь Полина увидела просторную прихожую с ободранными стенами, снятым полом, Грузчики что-то задерживались, круглый мужчина сложился чуть не пополам. Раздались их голоса.
- Ну что там еще? – спросил мужчина и, не дожидаясь ответа, начал спускаться вниз.
Полина пошла за ним. На втором этаже стояли металлическая дверь и грузчики.
- Ребята, чего стоим, кого ждем?
- Да вот, - показали грузчики на непонятно откуда появившуюся большую коробку.
- Ну, сдвиньте ее, - сказал мужчина.
- Дверь подержи, - сказал один из грузчиков.
- Нет, уж я лучше коробку подвину.
Он попробовал подвинуть коробку. Чертыхнулся и пошел к приоткрытой двери квартиры.
-Эй, хозяева, коробку подвиньте, а то не пройти.
Из квартиры вышла пожилая женщина.
- Сейчас грузчики придут и заберут.
- Я сказал, убери свое барахло, - сразу завелся мужчина. Женщина пожала плечами.
- Ты мне еще рожи будешь корчить, - взревел мужчина. Он начал протискиваться к женщине. Вид его был настолько угрожающим, что Полина вскрикнула
- Прекратите.
- Тебе-то что? – процедил мужчина, продолжая движение. Полина обошла безучастно стоящих грузчиков, спустившись по лестнице на две ступени, но успела к женщине быстрее своего оппонента. Мужчина уже занес руку, когда Полина неожиданно для себя взмахнула сумкой и попала по его запястью. Мужчина взвыл, развернулся к Полине, но в этот момент пожилая женщина неуловимым движением дернула ее за руку. И они оказались в квартире за закрытой дверью. Было слышно, как беснуется и пинает коробку скандалист. Женщина, с трудом передвигая ноги, подошла к окну и, высунувшись из него, скомандовала
- Грузите, чего встали.
- Да там… - начали они.
- Сейчас я в вашу контору позвоню. Они просили сообщать о простое.
Грузчики потянулись в подъезд. На лестничной площадке какое-то время было шумно. Потом грузчики вынесли коробку, погрузили ее в машину, которую Полина вначале не заметила, и уехали. За дверью все смолкло.
Полина переглянулась с женщиной.
- Так и живем. Лидия Семеновна, - представилась она.
- Полина Тимофеевна, - зачем-то сказала Полина, хотя хватило бы и имени.
- У нас тут две Тимофеевны жили, да уехали давно.
- Пять лет назад? – спросила Полина.
- Наверное, точно не скажу. А вы к кому?
- Наверное, к вам.
- Так я уже продала квартиру. Сейчас за мной зять должен заехать увезти на новое пристанище.
Полина подняла на Лидию Семеновну глаза, полные сочувствия.
- Да нет, не в дом престарелых, к сестре. Хотя, по сути там у нас и будет дом престарелых. Я еле хожу, даже из дома не выйти. Конечно, социальный работник навещает, но это два раза в неделю. А помощь нужна постоянно. Сестра моложе меня на семь лет, но ей тоже нелегко ко мне через всю Москву ездить. Дочь с семьей в области живет. Эта квартира родительская, но всех в разные концы разнесло. Вот и решили ее продать, деньги поделить, а нам с сестрой вместе жить. Так что опоздали вы.
- Нет, я не по поводу квартиры. Скажите, а фамилии уехавших Тимофеевен Завидонские?
- Ну, это девичьи. Потом они обе замуж вышли.
- Их отец Тимофей Викторович?
- Да. Вы – его дочь?
- Да.
- Вера Петровна, его жена, рассказывала мне, что он прежде был женат. Но ничего про тот брак не знала. И о дочери тоже. Тимофей Викторович – человек вежливый, но скрытный. Даже про его болезнь Вера узнала, когда вещи стал собирать, чтобы в больницу на операцию ложиться. Она и не подозревала, что он давно наблюдается в клинике.
- И как операция прошла?
- Вернулся, на своих ногах. Только после затосковал здесь, захотелось вернуться на родину, благо не далеко, в Медведково. Он там жил, когда тот округ деревней был. И дочери замуж вышли. Тесно стало. Вот они и продали квартиру. Сами поехали в однокомнатную в панельный дом. Какие уж у дочерей квартиры – не знаю. Чтобы у каждой по отдельной квартире было, пришлось всем родителям скинуться. Еще, кажется, и молодые ипотеку взяли.
- А телефон отца у вас есть?
- Верочки-то? Есть, вернее, был он у меня в телефонной книге, да я уже все упаковала.
- Нет-нет, самой-то мне звонить неудобно, да и вы, получается, незнакомому человеку телефон даете. Если можно, я оставлю номера своих телефонов, домашнего и мобильного. А вы им передайте, пожалуйста. Если захотят, позвонят, - Полина быстро написала номера, свои фамилию, имя, отчество и отдала Лидии Семеновне.
- Что же вы только сейчас отца-то стали разыскивать.
- Я только недавно, когда умерла мама, узнала фамилию моего отца. Разбирала документы и увидела свидетельство о разводе. У меня была мамина фамилия, а в свидетельстве о рождении в графе «отец» прочерк. Только отчество папино, судя по свидетельству о разводе.
- Так вы его никогда и не видели?
- Думаю, до моих трех лет он жил с нами. Во всяком случае, в том возрасте я его помню.
- А ваша мама?
Полина покачала головой.
- Никогда и ничего?
Полина кивнула. Говорить она не могла потому, что горло внезапно перехватило.
- Вот и Тимофей Викторович тоже никогда и ничего. Видно, одной породы люди. Но ребенок-то тут при чем? – всплеснула руками Лидия Семеновна.
Полина вдруг ощутила себя трехлетней девочкой, которую лишила отца без объяснений, утешений, прощаний, и рыдания подкатили к горлу.
Но в это время раздался требовательный звонок, а для убедительности и несколько ударов в дверь. Слезы и рыдания испарились. Она взглянула на пожилую женщину, выглядевшую встревоженной, но не испуганной.
-Лидия Семеновна, у вас все в порядке?
- Это зять, - сказала женщина и открыла дверь.
- Грузчики задерживались, я им позвонил, а они говорят, у вас тут скандал с соседом. Мы испугались за вас.
- Это у него со мной был скандал из-за выставленных для погрузки вещей. А так-то я бабушка хоть и ветхая, но крепкая.
Зазвонил телефон. Лидия Семеновна взяла трубку и стала успокаивать кого-то, скорее всего, свою сестру. Разговор обещал быть долгим, так как на все заверения в благополучии и обещании рассказать при скорой встрече, плаксивый голос в трубке продолжал нудно что-то уточнять и выспрашивать.
Полина поняла, что ей пора уходить, чтобы не мешать последним сборам и отъезду. Она помахала Лидии Семеновне рукой, а та похлопала себя по карману вязаной кофты, куда положила записку с номерами Полининых телефонов, и кивнула головой.
Вечером при общении с сыном Полина рассказала о своем визите. Мальчик сразу заинтересовался ее поисками и обрадовался возможности увидеть своего дедушку.
- Подожди, еще Лидия Семеновна номер телефона не передала. И неизвестно, захочет ли дедушка позвонить. Столько лет прошло.
- Раньше ты ничего не рассказывала.
- А что мне было рассказывать? Как я в три года с папой играла, а потом он неизвестно куда исчез?
- Да, жестоко они с тобой, - помолчав, сказал Витя, - и бабушка, и дедушка.
Полина ощутила ком в горле. И одновременно она почувствовала тепло родной души, ее сочувствие и общую обездоленность.
- Спасибо, - сказала она, улыбаясь, чтобы сдержать слезы.
- И тебе спасибо.
- За что?
- За то, что ищешь, и за то, что рассказала.

Борис вернулся поздно вечером в понедельник, довольный результатами командировки и своей ролью в их достижении. Он рассказал, что местная администрация, увидев заинтересованность компании, согласилась дать разрешение на строительство при условии создании всей инфраструктуры вплоть до ТЭЦ. И как удалось уменьшить их аппетиты, договорившись об участии в модернизации инженерных сетей. Осталось получить одобрение главных акционеров и быстро готовить договор. А то место перспективное, нужно его столбить.
Докладную записку акционерам начали писать еще в пути. К утру нужно закончить и в 10-00 – на совещание. Полина понимала, что дело серьезное, время не терпит, и отложила рассказ о своих поисках на потом.
Новые дела и хлопоты отдаляли событие, делая его всё менее важным. К тому же никто не звонил. И даже Виктор перестал спрашивать «Ну, как?»

Однажды к ней в кабинет зашел Артист, именно так он себя называл «Артист с Большой Буквы». Поболтав о том, о сем, переворошив все книги и бумаги на столе, он наконец, сообщил, что подрабатывает на корпоративах. Полину эта информация никак не заинтересовала, но она подняла на него выжидательный взгляд.
- Я работаю по сценарию. Ну, знаешь, просто так ведь болтать не будешь. Нужно, чтобы главные заказчики были как-то отмечены. Сценарист у меня есть, но, к сожалению, пьющий. Это еще полбеды, но сейчас он слетел с катушек. Его в психушку забрали. Надолго. А я уже взял аванс. Искать кого-то просто времени нет.
Полина продолжала непонимающе смотреть на Артиста. Печальны, конечно, и болезнь сценариста, и сорванный корпоратив, и полученный аванс, и отсутствие других сценаристов, но к Полине это не имело никакого отношения. Именно на этой мысли Артист сказал:
- Слушай, помоги, - и, предвосхищая вопрос, затараторил, - напиши сценарий. Ну, разумеется, не бесплатно. Я тебе принесу все характеристики главных героев.
Полина не успела открыть рот, только глаза все больше распахивались, когда Артист попытался усилить свою позицию.
- Всю жизнь с чужими текстами работаешь. Неужели на один сценарий умения не набралось? Это же не высокая литература. Каждый написать может.
- Вот ты и напиши. Тоже всю жизнь с чужими текстами работаешь, да к тому же заучиваешь. И уж, если каждый сможет написать, то почему не ты?
- Мне некогда.
- Мне тоже.
- Но деньги-то я взял.
- Ты взял, ты и отдай.
- Не могу. Я их потратил. К тому же там такая неустойка, что мне не расплатиться, даже если верну аванс. А вообще-то я пробовал писать. Ничего не получается. Из Интернета скачивал. Думал, переделаю. А в голову ничего не идет. Слушай, ну ты же всегда при сценаристе, при режиссере.
- Ну, ты-то, конечно, за дверью стоишь, когда сценарист с режиссером работают.
- Помнишь, ты еще на день рождения Витьки детский спектакль дома ставила? Мой балбес просто в восторге был. С неделю со своей ролью носился. И действительно, текст очень хороший был.
- Ещё бы ты этот текст видел.
- Ну, помоги, спаси, помилуй.
- Помилуй-то к чему? – пробормотала Полина, а у самой в голове уже началась какая-то работа, пока ей самой неясная.
Так бывало всегда при каком-нибудь толчке извне. Чье-то повествование о случившемся с ним происшествии, судьбе знакомого или незнакомого человека, телевизионный репортаж, картина на выставке, жанровая сценка, будили ее воображение. И оно доводило впечатление до законченного рассказа, который Полина несколько дней носила в себе, переиначивая его так и эдак. Она так проникалась выдумкой, что порой останавливала себя, чтобы не спросить её героя о деталях, которыми она наполнила рассказ. Потом рассказ утрачивал свою привлекательность, мерк, надоедал и почти забывался, мерцая время от времени отдельными фрагментами.
Видно, Артист почувствовал изменение настроения Полины, потому что подытожил разговор:
- По рукам. У тебя две недели. Ориентировки скину на почту, - и он выскочил за дверь.

Вечером Полина села за компьютер и забила в Google «Сценарии корпоративов» Результаты оказались столь удручающими, что даже скачивать не стала. В почте были «ориентировки», присланные Артистом. Тоже ничего вдохновляющего. Обыкновенные люди и должности. По телу разливались разочарование и раздражение.
- С чего ты решила, что можешь писать? Сценарии детского праздника вряд ли подтверждают способности. Много ли детям нужно для радости? Несколько четверостиший для заучивания и знакомый сюжет. Знакомый сюжет… - Полина не успела додумать эту мысль, когда услышала звук поворачиваемого в замке ключа.
За ужином она рассказала Борису о просьбе Артиста.
- Вот наглец. Ты, конечно, отказалась, - скорее утвердил, чем спросил муж. Полина попыталась объяснить свое согласие, но в это время наступило время связи с Виктором. Они поспешили в комнату. Борис молча, но решительно обошел ее и сел за компьютер. Полина села в кресло и взяла книгу. Разговор мужчин затягивался. Говорили об учебе, футболе, спортивных секциях и успехах мальчика в них, о концерте органной музыки, на котором оба, оказывается, засыпали, о начальнике и подчиненных Бориса. Разговор длился и усыплял Полину, но тут мысль о чайнике на плите пронзила голову, она убежала на кухню. Вода почти вся выкипела, грязная посуда стояла в мойке. Чтобы наполнить чайник, Полина стала мыть посуду. Под журчание воды всплывали разные сюжеты: от Колобка до Русалочки.
- А почему не Гарри Потер, Питер Пэн или Звездные войны? – вяло подумала она. И тут же сама ответила: «Не цепляет» И опять вопрос: «Почему всех цепляет, а ее – нет?»
- Мама, - позвал Борис, - сын на связи.
Полина схватила полотенце и бросилась в комнату, на ходу вытирая руки.
Собственно сеанс связи подходил к концу. Оба собеседника выдохлись и Полине досталось только дежурное: «Как ты?»
- Ты не обиделась? - спросил Борис.
- Нет, конечно. Вы так хорошо поговорили.
Они пили чай, когда Полину осенило: «Три поросенка» Промелькнула мысль: «Почему?» И тут же перед глазами возникли фотографии из ориентировок. Генеральный – настоящий поросенок, вернее хряк. Полина окоротила себя: «Так нельзя. Они ждут праздника, а не оскорблений» Но мысль о трех поросятах сверлила голову. Возникали забавные сюжеты, где поросята оказывались добрыми и мудрыми, веселыми и благородными. «А почему нет? – подумала Полина – нужно ломать стереотипы. Но все-таки лучше показать Артисту»
В ванной Полина кратко записала пришедшие ей в голову сюжеты. Посвящать Бориса в свои творческие планы не хотелось. После столь негативной реакции на просьбу Артиста ждать беспристрастной оценки не приходилось.
На следующий день Полина подошла к Артисту в буфете и попросила оценить выбранный сюжет. Артист прихлебывал кофе в перерывах между отправляемыми и принимаемыми смс. Он рассеянно взглянул на Полину и рассеянно покивал головой:
- Да, да, хорошо.
- Но ведь их генеральный похож на хряка.
- Да? – удивленно вскинул брови Артист, не отрываясь от экрана мобильника, - не замечал.
- Ну, так посмотри, - Полина протянула распечатанную ориентировку.
- Слушай, ну что мне за дело, на кого он похож. Ты же взялась писать сценарий, а не я.
Полина почувствовала, как ярость застилает глаза, и фигура Артиста становится плоской и бесцветной.
- Ты ничего не перепутал? Не забыл, кто кого выручает? Положи свой мобильник.
Артист послушно положил мобильник на стол, прошептав трагическим голосом: «Судьба же решается», и посмотрел на Полину.
- Ты ведь сама знаешь, главное не кто, а как. Можно и котенка сделать монстром, можно и льва – диванной подушкой. Мне ли тебя учить? – и схватился за телефон.
- То есть ты думаешь, можно?
- Угу, - отозвался Артист.
- Смотри, тебе же этот текст сдавать.
- Угу, - опять отозвался Артист, на этот раз неопределенно поведя плечами. Полине не понравился этот жест, но она себя окоротила: «Не будь параноиком»

Работа захватила Полину. Возвращаясь домой, она первым делом бежала к компьютеру и писала текст, вписывала придуманные в течение дня реплики и эпизоды, вносила уточнения и исправления, безжалостно вырезая лишнее, которое не удаляла, а складывала в отдельную папку «Лишнее». Иной раз она открывала ее и вставляла удаленное в другом месте, где текст оказывался уместным и играл новыми красками и смыслами.
Однажды она так увлеклась сюжетом, что не услышала, как вернувшийся муж несколько раз окликнул ее. Поскольку Борис увидел жену за работой, ей пришлось признаться в том, что она пренебрегла его советом. На удивление муж не возмутился, а рассмеялся, назвав Полину партизаном.
Две недели, назначенные Артистом, подходили к концу, как и сюжет праздника, когда раздался телефонный звонок. Незнакомый мужской голос поздоровался, представился Евгением Петровичем и спросил, как подвигается работа над сценарием.
- Каким сценарием? - спросила Полина.
- Новогоднего корпоратива, - в голосе Евгения Петровича явно слышалось беспокойство.
- Но я договаривалась с Артистом.
- Его не будет до середины января. Так что со сценарием?
- Как? Когда? Я его вчера видела в театре.
- Он этой ночью и улетел. СМС-кой оставил ваш телефон и просьбу обращаться по всем вопросам к вам. Как сценарий?
- Сценарий? – растерянно переспросила Полина, - сценарий практически готов.
- Что значит практически? – недоверчиво спросил Евгений Петрович. И уже язвительно добавил, явно кого-то пародируя, - процентов на 40?
- Нет, он целиком готов, только нужно немножко подшлифовать.
- Целиком?! – на другом конце повисла пауза.
- Если хотите, могу сбросить на почту, - почувствовав недоверие, предложила Полина.
- На почту?! – еще одна пауза.
- В чем дело?- спросила Полина, - Что-то не так?
- Нет, нет – заторопился Евгений Петрович, - все в порядке. Просто я не рассчитывал на такую оперативность.
- А на что вы рассчитывали? До Нового Года три недели осталось.
Опять пауза. И потом голос Евгения Петровича со смешанным чувством облегчения и озабоченности:
- Вижу, у вас все серьезно.
- Извините, а вы кто по должности? - спросила Полина.
Евгений Петрович рассмеялся:
- Наговорились, что меду напились, а с кем, не знаем ни вы, ни я. Я ичар-бизнес-партнер, а вы?
Полине название этой должности ничего не говорило. «Нужно посмотреть в Интернете, что за зверь такой»
- Полина Тимофеевна, заведующая литературной частью театра.
- Очень приятно. Вот почему у вас все так пунктуально. Я думал, в театре только творческие разгильдяи работают, а, оказывается, бывают и творческие ответственные люди.
- Вы еще не видели текста. Возможно, у меня только ответственность и есть.
- Полина Тимофеевна, вы не могли бы завтра-послезавтра к нам зайти? Мы бы с ичарами и с вами обсудили сценарий.
- Хорошо, но сценарий еще не вполне готов. Могу завтра до 10 часов утра. Но названия вашей компании и адреса я не знаю.
- Отлично, договорились: завтра в 9-00. Все контакты и адрес я вышлю вам на почту. Возьмите, пожалуйста, с собой паспорт и номер карты, чтобы мы могли в случае взаимного согласия заключить договор.
Как только Полина отключила телефон, вновь раздался звонок. «Вспомнил что-то», подумала она, снимая трубку.
- Добрый день, - раздался слегка дребезжащий голос, - это Вера Петровна Завидонская. Лидия Семеновна передала мне номер вашего телефона.
Полина молчала, ошарашенная этим долго ожидаемым звонком.
- Алё, вы меня слышите?
- Да, да, - отозвалась Полина, - я так ждала вашего звонка. А вы позвонили, и я растерялась.
Полина замолчала, не решаясь спросить про отца. Считает ли он ее дочерью или самозванкой? И Вера Петровна тоже может иметь резоны не радоваться ее появлению.
- Полиночка, - сказала жена его отца, и у Полины сразу отлегло от сердца, - я все медлила, потому что не знала, как сказать дочери, только нашедшей отца, что он умер.
- Умер?! – только сейчас Полина поняла, что, не смотря на уговоры самой себя, она верила во встречу с ним.
- Да, деточка. Вскоре после переезда. Сначала я думала, он надорвался при обустройстве квартиры. А потом поняла, что ему нечего стало делать. Он все сделал, что хотел, и отпустил жизнь.
Полина молчала. Она столько хотела сказать и понимала, что, с чего бы ни начать, все будет глупо, мелко, ненужно.
- Я понимаю, вам сейчас тяжело, - продолжала Вера Петровна, - но у вас определился мой номер телефона. Звоните, если захотите поговорить об отце. Я могу показать вам его могилу.
- Спасибо, спасибо, - прерывающимся от слез голосом прошептала Полина.
- Ну что вы, детка. Надо исправлять ошибки. До свидания, - еле слышно прошелестела Вера Петровна.
Полина обвела глазами комнату. Она казалась какой-то незнакомой.
- А в какой квартире мы с папой играли? – подумала Полина. Она никогда раньше не задавалась этим вопросом. – Теперь и не узнаешь. Только это была не мамина и не бабушкина квартира. А где же тогда? Может быть, квартира папиной мамы? Может быть, у него были братья, сестры? И Вера Петровна о них знает? До озноба захотелось побывать в этой квартире, дотронуться до стен и пола, которые были свидетелями ее детского счастья.

Полина обрадовалась звонку Бориса, сообщившим незадолго до сеанса связи с Виктором, что задержится и не успеет поговорить с сыном. Обычно он сообщал о задержках сдержанно, а тут, как говорила ее мать, «раскудахтался». Полину краем сознания царапнула его интонация, но она так спешила поделиться новостью с Виктором, что отмахнулась от чувства дискомфорта из-за неискренности тона мужа.
Совпадение реакции сына на обретение и утрату близкого родственника с её собственной реакцией поразила Полину. Она и не думала, что ее отец не менее важен для сына, чем для нее. Будто земля, по которой она шла, оказалась расступившимся под ее ногами торфяником с огнем внутри. Забытая, но не зажившая рана, болела, оказывается, не только у нее.
- Ты поедешь к ней? – спросил Виктор с покрасневшими глазами.
- Да, конечно, только не сейчас. Сейчас не могу.
- Понятно. Ты запомни дорогу до кладбища и могилу. Приеду, вместе сходим.
- Конечно, - сказала Полина. А сама подумала, что хорошо бы понавещать могилу одной, привыкнуть к отцу, а потом уж идти вместе с сыном.
- Все-таки ты молодец! – похвалил сын, - папе говорила?
- Нет, я только сегодня узнала, а раньше и говорить было нечего.
Сын внимательно посмотрел на Полину.
- У вас с папой все хорошо?
Полина удивленно взглянула на сына.
- Да-а, а почему ты спрашиваешь?
- Он так изменился в последнее время.
- Перестал быть лузером и примусы починять?
- Ну, конечно, отец-молодец. И нечего меня подкалывать. Передавай ему привет.
На этой оптимистичной ноте и расстались.

После разговора с Виктором Полина подумала, что как-то нехорошо получается – с сыном она делится, а от мужа вроде скрывает свои поиски отца.
Борис пришел голодный, за ужином некогда было вставить слово. Он увлеченно рассказывал о совещании, о своем особом мнении, к которому прислушался-таки главный инженер, о том, как позеленел его начальник. Но, Борис, заметив его недовольство, пригласил его на чашечку чая и угостил Полиниными кексиками. Он разомлел, начал расспрашивать о жене, ребенке. Так что напряженность была снята.
- Так ты до вечера кексики хранил?
- Ну почему?... – начал Борис, удивленно вскинув брови.
- Потому, что я, понимаю, совещание вечером было.
- Да нет, это другое совещание.
- У вас по два совещания на дню?
- Это про Новогодний корпоратив, - как-то обмяк и свернул разговор Борис.
И опять Полина почувствовала дискомфорт.
- Кстати, а почему у тебя нет шубы?
Вопрос совсем не вытекал из предыдущего разговора.
- Мне не нравятся шубы.
- Ну, конечно, всем женщинам нравятся, а тебе нет. Ладно, раньше у тебя не было возможности ее купить. Но теперь-то нужно соответствовать.
И опять скребнуло «всем женщинам нравятся». Полина пожала плечами.
- Чему? – спросила Полина.
- Что чему?
- Чему соответствовать?
- Моему статусу. А то подумают, я тебя в черном теле держу. Кстати, неплохо бы и краситься начать?
- В каком смысле?
- Ну, глаза, губы, волосы. Что вы, женщины, там красите, - как-то неприятно ухмыльнулся Борис.
- Я не знаю, какие и где женщины что-то красят. Мне это не интересно. Ведь я «какая есть, такая есть», - Полина напомнила цитату из полюбившихся им давным-давно стихов.
- Никогда не понимал, что тебе в них нравится.
Полина даже не нашлась, что ответить. Еще один сюрприз. Муж, с которым, как ей казалось, у них были общие мнения, воззрения, пристрастия, не разделяет их.
Вечером перед сном Полина решила рассказать Борису о своем отце. Минуя описание поисков, она сказала, что говорила с женой отца и та сообщила о его смерти.
- Да? – сказал Борис. – Сколько же ему было?
Не дождавшись ответа, он включил телевизор.
- Только один тайм посмотрю.

Утром, когда Полина начала собираться на работу вместе с мужем, Борис спросил:
- Куда это ты в такую рань?
Полина достала распечатанный листок и прочитала название компании и адрес.
- А что у тебя там?
- Деловая встреча.
- По поводу чего?
- Помнишь, я говорила, Артист просил написать сценарий.
- Опять?! Ведь я же сказал, нечего тебе в это ввязываться. Так ему и скажи.
- Его нет в Москве.
- А, да, знаю.
Борис непостижимым образом узнавал все новости о театре, но теперь они для него были неважны.
- Его очередная любовница подписала контракт где-то в Германии, - Борис скривил губы, - наверное, в кабаке каком-то. И его выписала. Скорее всего, на подпевки. Ты-то здесь при чем?
- Но ты, я поняла, в конце концов, согласился.
- В конце концов, согласился, - передразнил ее Борис, - Что, денег мало? - И он хлопнул дверью.

Полина быстро нашла офис, а в нем на вид молодого, но седоватого мужчину и двух женщин. Их возраст сложно было определить, поскольку обе были улыбающимися, ухоженными, модно одетыми. Полина почувствовала, что выглядит суховатым книжным червем по сравнению с ними. «Не в артистки же я нанимаюсь. А сценаристу все позволено. Вон у Артиста вообще алкоголик был» Она без волнения смотрела, как они втроем читают сценарий. «Если не понравится, мне же лучше. С Борисом не о чем будет ссориться»
- Слушайте, а что тут еще шлифовать? И так хорошо, - сказала женщина с платиновыми волосами.
- Ну, мастеру виднее, - возразил Евгений Петрович и предупреждающе взглянул на вторую женщину со светло-русыми волосами.
- Да, конечно, - отозвалась она.
- На какую сумму вы договаривались с Артистом? – спросил Евгений Петрович.
- Ни на какую, - ответила Полина, - просил выручить за деньги, без уточнения.
- Понятно, - сказал Евгений Петрович. - Вы не возражаете, если мы немного прервемся? Нам с Алисой Сергеевной нужно подготовить договор, а Наталья Федоровна напоит вас чаем-кофе.
Наталья Федоровна, женщина с платиновыми волосами, узнав, что Полина предпочитает чай, улыбаясь, выставила на стол чашки, заварочный и электрический чайник, герметичные баночки с несколькими сортами черного и зеленого чая, изящное печенье, которое она высыпала из жестяной коробки в вазочку, и открыла коробку конфет.
- А если кофе захотите, у нас кофе-машина на кухне, - все так же лучезарно улыбаясь, пояснила она.
Было видно, что ее распирает от желания поделиться впечатлением от сценария, но предупреждающий взгляд Евгения Петровича ее останавливал.
- Вы знаете, - наконец не выдержала она, - нашего генерального за глаза хряком называют. Ну, если обидятся на него.
Полина сжалась. Видно, все-таки нельзя было эту сказку за основу брать.
- Но у вас в сценарии такие чудные поросята, что, я думаю, если и появится когда негатив против него, вспомнят поросят, и все пройдет. Вы прямо будто с натуры писали.
Полина промолчала – ведь так оно и было – по ориентировкам.
Вернулся Евгений Петрович.
- Ну, как чай? А кофе у нас еще лучше, - улыбнулся он, протягивая договор.
Полина внимательно прочитала договор. Никаких неустоек там не было. То ли Артист врал, то ли смысла не было указывать неустойки при готовом сценарии. Полину насторожил пункт «Сопровождение подготовки и проведения мероприятия»
- А это что? – спросила она.
- Ну не откажете же вы проконсультировать наших сотрудников, - медоточиво улыбаясь, ответил Евгений Петрович.
Когда Полина увидела сумму договора, она покраснела. Евгений Петрович озабоченно следил за ее реакцией.
- Что-то не так? – спросил он.
- Нет, все в порядке, - ответила Полина. Такой суммы гонорара она не ожидала.
Только выйдя на улицу, Полина поняла, что у Артиста гонорар был значительно выше. Но сколько может стоить сценарий, она не представляла. Сумма договора была для нее значительной, поэтому и огорчаться не стоило.

Полина ликовала. Значит, и она может писать. Конечно, сценарий корпоратива – не «Любовь к трем апельсинам» Но сам факт востребованности ее сценария, за который еще и деньги готовы платить, резко поднял ее самооценку. Очевидно, она светилась, потому что встречавшиеся по дороге к кабинету работники театра с интересом вглядывались в нее. Уже у самого кабинета Полину перехватила пожилая актриса с повадками примадонны.
- Ох, милочка, что-то вы вся такая лучезарная? – спросила она и пропела контральто – «Мой совет: до обрученья ты не целуй его»
Полина с удивлением подняла глаза.
- И вот не надо таких глаз. Они вас выдают, - актриса проплыла мимо.

Незадолго до Новогодних праздников семейная жизнь Полины стала расклеиваться столь стремительно, что повергла бы ее в шок, а потом и в глубокую депрессию, если бы не договор, оказавшийся все-таки с потайным дном. «Подготовка и сопровождение праздничного мероприятия» означает ее непосредственное участие в репетициях, а потом, когда заболела ведущая, выращенная в собственном коллективе на замену Артиста, и исполнение роли ведущей (за отдельное вознаграждение).
Нельзя сказать, что Полина терялась перед аудиторией, но тяготило полное несоответствие собственного облика, скромного, суховатого, навязываемой роли.
«Покраситься что ли, как советовал Борис?», думала Полина. Одна мысль об этом наводила такую тоску, что было понятно: размалеванная куклой она не сможет веселиться сама и веселить людей. Да и дойти до степени ухоженности ичаров за один визит к визажисту невозможно. Следующей была мысль: «А что, у них все такие, как ичар? Наверняка нет. Так почему я должна походить на них, а не на остальных сотрудников? Конечно, все мои наряды на праздничный прикид (ее царапнуло это слово, но, видно, Виктор и Борис снизили ее внутренний ценз) не тянут. Значит, нужно купить нечто экстравагантное, но элегантное»
На следующий день после этих раздумий позвонила Наталья Федоровна и сообщила, что компания готова оплатить сценический наряд Полины, только нужны товарный и кассовый чеки, а то бухгалтерия не пропустит. Потом она спросила, есть ли у Полины на примете магазин и не нужна ли помощь профессионального консультанта. Полина поблагодарила и отказалась от помощи. А потом подумала: «И где же я буду искать магазин и консультанта?» Но слово не воробей. Конечно, можно было бы посоветоваться с костюмерами. Но, во-первых, им за это зарплату платят. Со своих они деньги не брали, впрочем, и не очень помогали. А во-вторых, ей совсем не хотелось посвящать в свою авантюру посторонних людей. Тем более, с риском передачи сообщения об этом Борису.
С Борисом отношения все накалялись. И чтобы каждый вечер не выслушивать упреки не пойми в чем, Полина старалась вести разговор на безопасные темы: о Викторе, работе транспорта, выставках, на которые они уже давным-давно не ходили. Понятно, что это не цементировало трещину в их отношениях, но создавало иллюзию мирной жизни и давало передышку, чтобы набраться сил и не соскользнуть в трясину семейных дрязг.
Магазин Полина нашла случайно. Она шла по торговому центру. Увидела вывеску «Магазин дизайнерской одежды» посмотрела на витрину. Конечно, ей пообещали оплатить наряд. Правда, не сказали, в каком размере. Впрочем, даже не это было главное. Она понимала, что совершенно не соответствует этому магазину. Но тут из дверей выглянула продавец и заговорщически улыбнулась.
- Заходите! У нас такие скидки! – и доверительно добавила, - Я себе три платья на две тысячи купила.
Полина не то чтобы погналась за скидками. Но женщина так доброжелательно смотрела, что страх оказаться не такой, как все в этом магазине, прошел.
Выходя из торгового центра с еле умещавшимися в руках пакетами, Полина чувствовала себя водолазом, да нет, скорее дайвером, после глубокого погружения. Темное небо, фонари в нимбе падающих хлопьев снега, ярко сверкающие автобусы и трамваи казались декорациями к спектаклю. А она – героиня этого спектакля. Возможно, гусеница, которая вот-вот должна превратиться в бабочку. Почему гусеница должна превратиться в бабочку зимой, было непонятно, но очень романтично.
Дома Полина перемерила все платья. Обрадовалась, что туфли универсальные – подходят к каждому платью. Призадумалась, что одеть на корпоратив, рассмеялась новой заботе, решила, что нужно погладить все, а потом выбирать по настроению и пошла готовить ужин. Казалось, она лишилась притяжения. Внутри поднимались и слегка щекотали пузырьки. Так всегда было перед экзаменом. Все выучила, но волнение взбалтывает все внутри и поднимаются пузырьки, становишься почти невесомой, ноги едва касаются земли и слегка подгибаются. И вместе с тем уверенность: «Я, да не сдам?»
Сеанс связи опять прошел без Бориса. В конце года нужно было сдать все объекты. И, как ни старайся работать по графику, ближе к завершению всплывают какие-то досадные мелочи.
Полина делилась с сыном своей «подпольной деятельностью». Он был в курсе ее затруднений со сценическим образом, очень обрадовался разрешению этих затруднений и попросил показать приобретенные наряды. Полина сначала смутилась, а потом подумала, что на Викторе она проверит свой вкус.
- Слушай, ты просто на себя не похожа, - сказал он.
- В каком смысле?
- Ты просто шикарно выглядишь.
Полина обрадовалась, но встревожилась за себя, прежнюю.
- А раньше?
- А раньше ты никак не выглядела. Ну, вроде была, а вроде и не было тебя. Такая ты была бесцветная, безликая что ли. Ты не обиделась?
- Нет.

Корпоратив прошел на «ура». Сотрудникам фирмы больше всего понравилось их собственное активное участие. Полина, конечно, видела огрехи, но это был взгляд искушенного зрителя, участвовавшего в подготовке профессиональных спектаклей. А здесь она организовала капустник. И капустник понравился гораздо больше, чем сомнительные шутки ведущего, кордебалет с полуголыми девочками-зайчиками и оглушающая музыка.
По окончании программы Полину пригласили за стол топ-менеджеров. Ее благодарили, хвалили, наговорили кучу комплементов. А потом к ней подсела одна из супруг и попросила визитную карточку. Полина от неожиданности не нашлась, что ответить. Дама мило улыбнулась:
- Понимаю, у вас сейчас даже сумочки нет. Если вы не против, я запишу ваш телефон. Понимаете, у моего сына 10 числа день рождения. Все эти аниматоры уже надоели. А у вас так все живо, мило. Даже мой муж получился таким очаровашкой.
Полина поняла, что с ней говорит жена ее вдохновителя, и внутренне похолодела.
- Знаете, вы и мне открыли такие его качества, о которых я не подозревала, а может, забыла. Ведь не просто же так я за него замуж 15 лет назад вышла.
Дама явно была навеселе, откровения были следствием этого состояния. И Полине не хотелось поддерживать эту сомнительную беседу, о которой впоследствии придется пожалеть. Она спросила:
- А сколько вашему сыну лет?
- Десять, - ответила дама, и пока Полина переваривала информацию, поспешила добавить, - Я понимаю, у вас сейчас страдная пора. Как говорится, день год кормит. Да и праздник тоже хочется весело провести. Но, может быть, у вас есть уже какой-то сценарий? Костюмы мы и сами купим. Скажите только, какие. Послезавтра мы улетаем в Тайланд. Вернемся восьмого, так что с костюмами хорошо бы за завтрашний день определиться, чтобы по возвращении не париться.
- А сколько и каких будет гостей?
- Человек двадцать – это и взрослые и дети. Можно, я завтра вам с утречка наберу, и мы уточним.
- Я буду на работе. Если вы не против, наберу я. Какое самое раннее время, когда вам можно позвонить? – Полина говорила, а сама удивлялась себе. Зачем ей это? Получить еще один упрек от Бориса? Все праздники просидеть за компьютером? Да и вообще эта женщина не вызывала у нее особенной симпатии. И хотелось домой.

Квартира встретила ее тишиной. Муж знал, что она сегодня задержится. Она мимоходом намекнула, что будет на корпоративе, сценарий которого ей заказали. Даже смутно обрисовала свою роль на нем – сопровождение действа. Борис отнесся к информации безразлично, только сказал: «Понятно»
Полина юркнула в спальню. Повертелась перед зеркалом, осталась довольна увиденным, сняла платье и повесила его в шкаф. В халате она стала обыденной, даже глаза перестали блестеть.
Стоя в душе под струями теплой воды, она услышала, как хлопнула входная дверь и крикнула
- Борюся, это ты? – она сама вздрогнула от «Борюси», давно забытого нежного обращения к мужу. Оно использовалось до рождения сына, сместившего акценты. И вот на тебе – выплыло из недр сознания. Самовольно возникла мысль: «Если бы меня Боря назвал «Полянка», заподозрила бы неладное. А что неладное?» И сама ответила жестко: «Измену». Но Борис спокойно отозвался: «Да, я»
Когда Полина вышла из душа, муж стоял у открытой дверцы холодильника и безнадежно смотрел на заполненные контейнерами полки.
- Ужинать? – спросила Полина.
- Да, только с твоим порядком тут не разберешься. Тысяча коробочек, пока найдешь нужную, с голоду умрешь.
- Чтобы не умереть, ешь из первой попавшейся коробочки. Все кондиционное, недавно приготовленное, просроченного не держим. Так что ты ищешь?
- Суп!
- Ну, уж он точно не в коробочке, а в кастрюле на нижней полке. Доставай.
Борис достал кастрюлю и начал искать половник. Полина подала половник.
- Тарелку-то найдешь?
- Лучше налей мне сама, - попросил Борис.
Полина налила в тарелку суп, разогрела в микроволновке и поставила перед мужем. Он задумчиво взял ложку и начал механически хлебать. Полина посмотрела на часы: половина второго.
- С тобой все в порядке? Где ты так долго был? И почему в половине второго ночи суп?
- Да, в порядке, со мной все в порядке. У тебя очень вкусный суп, очень, - никак не интонируя слова, продолжал Борис.
Когда суп закончился, Полина взяла тарелку и спросила: «Еще?» Муж покачал головой.
- А еще что-нибудь хочешь?
- Поесть – нет.
Борис молчал, а Полина чувствовала, как у нее слипаются глаза, и сводит от усталости ноги. Она поставила тарелку в мойку.
- Тогда спать. Утро вечера мудренее.
Муж прошел за Полиной в спальню и остановился в дверях.
- Руки-то мыл? - запоздало спросила Полина и усмехнулась своей заботливости.
- Нет.
- А как же ты суп ел?
- Ложкой.
- Ну, пойди, помой, чтобы с грязными руками не ложиться.
Борис продолжал стоять в дверях.
- Что с тобой? Неприятность? ДТП? В чем дело? Почему ты как в воду опущенный?
- Полина, я от тебя ухожу.
Полина, снявшая халат и надевавшая ночную рубашку, мигом натянула ее на колени и выпрямилась на кровати. В голове крутилось «После радости неприятности по теории вероятности». Она не знала, что сказать. Внутри было холодно и пусто. И стучала мысль «Нужно выспаться». Возможно, именно поэтому она сказала:
- Но руки все-таки вымой.
Муж вышел. Она выключила свет и сразу провалилась в сон. Перед тем, как окончательно отключиться, она с закрытыми глазами нащупала часы и убедилась, что будильник включен.

- Я думаю, Новый Год мы встретим вместе, а в час я уеду, - сказал Борис.
«Зачем?» - подумала Полина. Борис будто услышал ее вопрос.
- Давай не будем портить праздник Вите. Он позвонит в двенадцать, мы встретим все вместе Новый Год, а потом я уеду.
По большому счету Полине было все равно. «Снявши голову, по волосам не плачут» Какое имело значение, как встречать Новый Год, если вместе не жить. Муж внимательно всматривался в нее, пытаясь найти в ее лице отражение эмоций. Но эмоций не было не только на лице. Полине казалось, она сидит под толстым слоем ваты. Подумалось, что оглушенные – это люди, до которых звуки доходят с задержкой и невнятно.
Полина открыла шкаф. Сегодня в театре капустник. Ее все спрашивали, придет ли Борис. Приглашение ему она передавала. Борис все не мог дать окончательного ответа. Она посмотрела на платья. Подумала: «А ведь раньше у меня платьев вообще не было» На корпоратив она принесла платье и туфли с собой. А в театр решила сразу одеться нарядно. Она выбрала платье. «Благо, есть из чего теперь выбирать», - подумала она. Прошла в прихожую, накинула куртку. Вид просто ужасный. Платье и полуспортивная куртка. Что может быть хуже? Будто встала с кровати, накинула, что было, и выбежала во двор за дровами. Она сбросила куртку и пошла в спальню.
Борис с тревогой следил за ней. Когда Полина сняла платье и надела обычный костюм, он спросил:
- Ты как? С тобой все в порядке?
- Да, - бесцветным голосом ответила Полина.
- Завтракать будешь?
- Да. – Полина прошла на кухню, включила чайник, поставила тарелки и чашки на стол, достала приборы.
- Как ты себя чувствуешь?
- Чувствую, - процитировала Полина.
- Может быть, тебе лекарство выпить? Или не пойдешь в театр? Я позвоню, предупрежу.
- Я нормально себя чувствую.
- Понимаешь, я должен уйти потому, что Алена ждет ребенка.
Полина включила телевизор. Она с трудом выносила телевизор на кухне. Считала, что он препятствует общению, не говоря уж о пищеварении. Витя включал его за обедом, когда никого не было дома. Борис – только во время судьбоносных матчей, совпадающих с приемом пищи. Полина не включала никогда. А если телевизор включали, выходила из кухни. Но теперь он очень пригодился, чтобы не слышать об Аленах, детях, угрызениях совести, ее собственных недостатках, приведших к разводу.
Под бормотание Бориса, заглушаемое телевизором, Полина погрела запеканку, съела свою порцию, выпила чай и поставила в мойку посуду. Сопровождаемая ненужными подробностями и объяснениями, аккуратно сложила и упаковала платье и туфли, оделась а прихожей и вышла из квартиры.
- Неужели ты не попытаешься меня удержать? – услышала вслед Полина.
«Удержать? - подумала Полина. – Может, и в самом деле нужно попытаться удержать?» Она остановилась перед лифтом. «Вернуться и попытаться удержать? Ты умеешь удерживать?» - спросила она себя. Полина представила, как она возвращается, выслушивает бормотание Бориса, плачет, напоминает, как они были счастливы. Напоминает о сыне и о том, что она еще не оправилась от смерти матери. И о том, что она всегда поддерживала его, а он всегда поддерживал ее. И что там еще нужно говорить, чтобы пожалели?
Она нажала на кнопку вызова лифта. Створки открылись. Морозный воздух рассеивал из головы туман, звуки улицы с удивительной отчетливостью били по барабанным перепонкам. Ноги казались слегка ватными, но с каждым шагом обретали все большую твердость.
«Хорошо, что удалось выспаться», - подумала она и вошла в метро.
Всю дорогу она думала о том, что ей необходимо пальто. Какое именно пальто, она не представляла, поэтому разглядывала женскую часть пассажиропотока, прикидывала на себя. Что-то одобряла, что-то отвергала. Уже подходя к театру, опомнилась: «От тебя муж уходит, а ты пальто озабочена». Но мозг отказывался углубляться в постигшее его хозяйку несчастье. Да что углубляться, даже воспоминание о нем блокировал, подсовывал проблему пальто, или проблему переодевания, доводя ее до космических масштабов. Все, что угодно, только не муж, его уход.
Сначала все шло хорошо. Занятые подготовкой капустника, коллеги и не вспомнили о Борисе. И Полина подумала, что, в конечном счете, Борис тут был не режиссером и не ведущим артистом. И если бы у него не осталось в театре жены, забыли бы гораздо скорее. Полина нашла место, где переодеться. Ее собственный кабинет был похож на проходной двор, т.к. замок в двери давным-давно сломался. Починить его не представлялось возможным из-за ветхости не только дверного блока, но и стены в целом. Надеялись на ремонт всего помещения. И вот тогда в обновленном кабинете на новой двери должен был появиться замок. А пока к Полине поставили водонагреватель. И все находящиеся поблизости страждущие ходили к ней на водопой.
Капустник начался как обычно: весело, задушевно. Полина почувствовала, что проблема пальто ее отпускает. Было просто уютно сидеть среди своих, отыгравших спектакль и незанятых в этот день в спектакле. Все были на подъеме, когда главреж взял слово для поздравления, а в конце сообщил, что с первого января в театре будет новый главный режиссер, молодой и талантливый, который обещал не устраивать «смену караула». Каждый из актеров и служителей сам решит, хочет ли он остаться в театре. И если хочет, ему найдется достойное место. До середины января новый главный режиссер в деловой зарубежной поездке, поэтому исполнять его обязанности будет он, старый главреж. Спектакли нужно сыграть. Сообщил он все это на капустнике, т.к. другого случая объявить об этом всему коллективу не представится.
Слухи о такой перемене ходили давно. Так давно, что в их истинность уже никто не верил. Спектакли шли. Зрителей в зале было серединка на половинку. А отдельные спектакли вообще шли с аншлагом. Правда, больших сборов, чтобы хватило хоть на косметический ремонт, не было. Все надеялись, что главреж выбьет у города сумму, необходимую для ремонта. И тогда театр заживет полной жизнью. Но все обернулось иначе.
«И тут!» - подумала Полина. Сразу обвалилась защита в виде пальто. – «И тут все рушится. Сегодня прямо день перемен. Нет, все началось со вчерашнего вечера. Да нет, разговор-то у нас состоялся после полуночи. Значит, в самом деле, сегодня»
Кто-то начал ахать, кто-то пить, другие вспоминали прежние времена и собирались снять со стен фойе фотографии (кому, мол, они нужны будут?). Полина тихонько встала из-за стола, дошла до своего не закрывающегося кабинета, переоделась в темноте, свернула кое-как платье, бросила в пакет туфли и тихонько вышла из театра. Ей показалось, что она закрыла дверь в прошлую жизнь.

Борис сидел на кухне перед телевизором, смотрел какой-то матч и жевал куриную котлету с пюре. На минуту Полина подумала, что уход мужа ей привиделся, но около шкафа в прихожей стоял чемодан, с которым они обычно ездили в отпуск. Она помыла в ванной руки и, подхватив пакет, прошла в спальню повесить платье и убрать туфли в коробку. Хотелось крепкого чая, но слушать бормотание Бориса не было сил, поэтому она прошла в комнату сына и включила компьютер. Тут вспомнилось обещание позвонить жене Хряка. Как же они с костюмами? Соединилась по скайпу. Жена Хряка сразу появилась на экране. Полина не успела сказать и слова, как собеседница затараторила:
- Знаю, что не права. У меня просто вылетело из головы. Я думала, что у нас все для отдыха есть, а, оказалось многого не хватает. Я отключила телефон. Вот только сейчас вспомнила, включила. Извините, пожалуйста. Но все в силе. Мы купим костюмы на отдыхе. Говорите, что надо.
- Добрый вечер, - Полине даже не пришлось оправдываться. – Я думаю выслать вам сценарий на почту, потом сфотографирую костюмы, какие есть, а вы решите, подойдет вам это, или захотите купить новые.
- Полиночка, вы прямо ангел милосердия. Может, дать ребятам и текст выучить? Все равно те, что с нами поедут отдыхать, и на день рождения придут.
- Хорошо, - согласилась Полина и решила, что вышлет только текст детских ролей, а сам сценарий высылать не будет. Она не сомневалась в том, что мамочка не станет заниматься подготовкой дня рождения. Максимум, что сделает – отдаст текст ребятам. В результате они будут знать обо всех соревнованиях, и им будет не интересно на дне рождения.
Матч закончился, и Борис пришел в комнату.
- Я и не слышал, как ты пришла. Что так рано?
Полина смотрела на него, будто ее окликнул на улице незнакомец и начал задавать личные вопросы. Борис смешался.
- Я думаю, нам надо поговорить. Ужинать будешь?
Полина отрицательно покачала головой.
Долгий и нудный разговор закончился, по сути, ничем. Пока не решится вопрос с жильем, будет время от времени ночевать дома. Чемодан достал, т.к. собирается на новогодние каникулы слетать в Тунис. Борис старательно выговаривал «я», а не «мы». «Это уже после того как отметим Новый Год» - уточнил он.
Во время наездов домой спать он будет в комнате Вити. У Полины мелькнула мысль уехать в мамину квартиру, но как бы в ответ раздался телефонный звонок, и она услышала хорошо поставленный голос Примадонны:
- Полина, деточка, я не очень поздно? Хотела поговорить с вами на нашем междусобойчике, но вы так быстро ушли. Огорчились последними новостями? Не берите в голову, Главрежи приходят и уходят, а мы остаемся. Кстати, говорят, у нового связи с мэрией и министерством культуры. Глядишь, и ремонт нам оплатят. Но я не об этом, - оборвала она сама себя, потом глубоко вздохнула и продолжила с дрожью в голосе – Полиночка, я знаю, у вас несчастье.
Полина вздрогнула и посмотрела на Бориса, Неужели он оповестил театр о своем уходе. Но Примадонна выдержала паузу и продолжила.
- Очень жаль вашу маму. Но жизнь есть жизнь. Ко мне приехал племянник из Перми. Хороший парень, но он думает, что жить у тетки, имеющей трехкомнатную квартиру в Москве – самое естественное дело. Готов навеки поселиться, а я не готова его терпеть. Ведь у вашей мамы была квартира. Вы не сдадите ее? Платить буду исправно, за племянника ручаюсь, Если задурит, сразу в Пермь верну.
- Но … там мамины вещи, - слабо возразила Полина.
- Раздайте их ее подружкам и соседкам, если они вам не нужны. Нельзя хранить вещи покойной.
У Полины защемило сердце. Пустить чужого человека в мамину квартиру. Но ведь переехала мама в бабушкину квартиру после ее смерти.
Пока Полина колебалась, Примадонна предложила:
- Давайте договоримся съездить все вместе: вы, я и мой племянник. Посмотрим объем работы по освобождению жилплощади. Мой-то племянник гол как сокол. Ему и мебель и посуда нужны. А если постельные принадлежности и постельное белье будут – и совсем хорошо.
У Полины мелькнула мысль о неясности перспективы работы в театре. А тут подушка безопасности. Да и оставлять Бориса одного в квартире – вводить в искушение основать новое семейное гнездо здесь.
- Хорошо, - сказал Полина, - только давайте после Нового Года. Чувствовалось, Примадонна не вполне довольна.
- Я надеялась от него завтра – послезавтра отделаться. Ну да ладно. Только давайте назначим встречу на второе, а то я третьего улетаю.
- В Тунис? – спросила Полину.
- Ну что вы, какой Тунис в моем возрасте. Перепады температуры от тропических до резко континентальных не для меня. В Прагу.
Полина не смотрела на квартиру мамы как на объект недвижимости, способный приносить доход. Поэтому ей казалось, что дом наполнен мамой и кому-то поселиться здесь невозможно. Однако, начав уборку на следующий день, она с удивлением заметила, что завалов старых вещей, которые жалко выбросить, нет.
Одежду и обувь разобрали соседки. Не подошедшие им вещи упаковали, чтобы отнести в церковь. Некоторые книги и посуду Полина сложила в купленные по дороге коробки. Документы забрала в последнюю очередь и положила отдельно в пакет, чтобы не затерялись. Оглядев квартиру, осталась довольной. Конечно, пыли тут накопилось за полгода достаточно, но это уж в следующий раз, первого числа.
Таксист помог донести коробки до подъезда. Полинины сил хватило на то, чтобы поднять их на лифте и занести в квартиру. Они стояли в углу прихожей рядом с чемоданом, поэтому Борис сразу увидел их.
- Ты что, переезжаешь? Ну это совсем…
- Я освобождала мамину квартиру, - прервала Полина, оборвав великодушные фразы и надежды Бориса.
- А что с ней?
- Все в порядке. Просто меня попросили ее сдать, а в свете перемен в театре это будет неплохим подспорьем.
- Да-да, я слышал. Там новый режиссер. Но тебе-то чего бояться? Он старых передовиков скорее погонит, поскольку собирается менять концепцию театра. Да и я не отказываюсь помогать и Вите, и тебе.
Голос Бориса звучал столь покровительственно, что так и просились на язык едкие и гадкие слова, но не было ни желания, ни сил продолжать разговор. Хотелось спать. Полина заметила: как только она приходит домой, ей хочется спать.
- Я не боюсь, я сама не собираюсь оставаться, - сообщила она совершенно неожиданно для себя. Мелькнула мысль «Мужа и работу я, считай, сменила. Осталась перестановка мебели. Все по рекомендациям, только в обратном порядке» Она пошла в спальню.
- Ужинать будешь? – спросил вслед Борис.
- Нет, я спать.
Борис возник в дверях спальной.
- С тобой все в порядке? – спросил он. – Ты много спишь. Температуры нет?
- Нет, - ответила Полина и начала погружаться в дрему. Последней была мысль: «А ведь это он наводит на меня сон. Он – сон, слон, батон» - закружилось в голове, и она заснула.

Встреча Нового Года прошла на удивление весело. Полина готовила как обычно разные салаты – вкусные и легкие, найденные в Интернете. В отличие от всей страны они не готовили «Оливье». Борис принимал деятельное участие, пробовал на предмет соли и перца, накрывал на стол, резал закуски. Казалось, все вернулось на круги своя, но время от времени звонил телефон, и он уходил разговаривать в ванну или на лестничную площадку.
Минут за 20 до полуночи вышел на связь Виктор. Они поболтали. Сыну показали праздничный стол.
- Какой же я был дурак! Перебирал – это ем, это – не ем. Здесь меня такими вкусностями не кормят, - вздохнул он.
Полина пообещала наготовить вдвое больше и вкуснее, когда он вернется, И сообщила, что сдала бабушкину квартиру.
- Ох, а я думал, что по возвращении буду жить отдельно от вас в бабушкиной квартире.
- И я по утрам буду привозить тебе завтрак из вкусностей… - продолжила Полина, - кроме того, у меня надвигаются перемены.
Борис встревожено взглянул на жену. Сын нахмурился.
- Какие перемены?
- После Нового Года приходит новый главный режиссер менять концепцию театра, - она мстительно ощутила затаенное дыхание Бориса, - так что, скорее всего, уйду.
- Но может быть, новая концепция лучше старой.
- Может быть, но готовлюсь к худшему.
- Ты очень огорчена? - спросил сын.
- Если правду, то совсем не огорчена.
- А как же дальше?
- Я думаю, что Бог ни делает, все к лучшему.
- Да-а-а. Сначала папа ушел из театра, а теперь и ты.
- Может надоесть быть Снежной Королевой, - заговорщицки взглянула на сына Полина.
- Да, узнавайте свои желания, когда они исполняются. А все-таки как-то неуютно.
- Перемены всегда неуютные. Не только для молодежи, - Полина чуть не сказала «для детей», но вовремя спохватилась, - но и для зрелых людей, - тут тоже пришлось заменить «взрослых людей», рвавшихся с языка, на «зрелых».
В итоге мальчик успокоился, и они поднимали бокалы под звон курантов со словами «С новым счастьем!» В час Борис взял чемодан и направился к двери. Полина осталась сидеть у стола.
- Ты меня не проводишь? - услышала она из прихожей.
- Прикрой дверь, я потом закрою на ключ. Хороших праздников.
Борис с силой шваркнул дверью.
«Однако! - подумала Полина - Может, мне еще и поцеловать его надо было на прощание?»
Подходя к двери, услышала шаги. «Забыл что-нибудь? – она повернулась к комнате, чтобы избежать семейной сцены. Но в это время звонок нерешительно тренькнул. Полина потянула за ручку. На пороге стояла соседка. В прежние времена они все трое гадали, кем работает соседка. Кургузая, резкая в движениях, постоянно одергивающая пальто, куртку, кофту. Сошлись во мнении, что продавщицей какого-нибудь ларька. Сипловатый голос это подтверждал. Да и говорила она как-то отрывисто, больше междометиями.
- Извините, я тут курила. Видела, что ваш муж вышел с чемоданом. В командировку, наверное,
Полина молчала. Отчитываться о перипетиях семейной жизни она ни перед кем не собиралась. Очевидно, почувствовав двусмысленность своего предположения, соседка торопливо продолжила.
- Я к вам с просьбой. У меня такая неприятность. Договорилась встретить Новый год с приятелем, но… - соседка замялась, на глазах блеснули слезы, - не сложилось. Я бы и без него спокойно встретила, но я обещала дочери освободить территорию к часу.
Внизу послышались голоса. Кричали «С Но-вым Го-дом!», «У-у-у-ра!», «Какой этаж?» Глаза соседки округлились.
- Это мои!
Дверь лифта открылась. Из нее вывалилась толпа ребят. Закричали: «Пошлите лифт вниз! Они не найдут!»
- Мама?! Ты же говорила.
- Мама ходила за фужерами, - быстро соврала Полина.
- За фужерами? А мы как же?
- Я взяла только один, свой, на счастье, - быстро отозвалась соседка, - Ну иди, провожай гостей с дом, а то они стесняются без тебя входить.
- Ой, мамочка, - обняла и чмокнула соседку дочка. Вся компания с шуточками втянулась в квартиру.
- Спасибо вам. Извините, что так навязалась и что лезу не в свои дела.
- Да ладно, это ведь Новый Год. Неожиданности всякие: и приятные и неприятные. Только одно условие, - лицо у соседки начало вытягиваться, - давайте познакомимся. Полина.
- Александра или Саша, как удобнее. И в самом деле, на одной площадке сколько лет живем и не удосужились познакомиться.
- Несчастье сближает. А вообще-то нашему дому не хватает старушек.
- Старушек?
- Старушек, или маленьких детей. Старушки все про всех знали, собранную информацию передавали окружающим. Так все друг о друге и узнавали. И имя, и состав семьи, и профессии, и уровень материального благосостояния. С маленькими детьми примерно то же самое. Правда, информация ограничивается семьями, в которых есть малыши. Проходите, сейчас я прибор принесу.
На кухне Полина подумала: «Ну, я и распустила хвост. Что эта бедная продавщица поняла?» Но, входя в комнату, была приятно удивлена. Соседка прилипла к шкафу с книгами.
- Я думала, Кен Кизи написал только «Пролетая над гнездом кукушки» А у вас и «Песнь моряка», и «И порою нестерпимо хочется»
- Если хотите, можете взять почитать, - на автомате выпалила Полина.
Потом, конечно, пожалела. Она всегда с готовностью предлагала книги, но очень переживала, пока они находились в чужих руках: вернут ли, не помнут ли, не разорвут ли, не испачкают ли.
- Ой, спасибо! Я ее оберну, в метро читать не буду.
Полина облегченно вздохнула. А потом подумала, может соседка и забудет.
Сели за стол. Глаза Саши округлились.
- Это вы сами все салаты наготовили, или покупные?
- Сама, конечно. Я вообще покупным салатам не доверяю, а в праздники, думаю, они просто опасны.
- А я и сама неумеха, и на покупные денег не хватает.
- Давайте я вам расскажу, какой салат с чем.
- Ой, не надо. Я хочу все попробовать. Можно?
- Нужно! Я наготовила как всегда. Муж любит, чтобы салатов чуть не на все праздники хватало. А тут такая оказия: салаты есть, мужа нет. Кому же их доедать?
- Прямо на праздник и ушел? Не мог до после праздников подождать?
- Нет, ушел он до праздников. Но решил сыну Новый Год не портить. Он у нас по обмену в Англии. Общаемся по скайпу. Вот я и наготовила. Чтобы все как всегда. Чтобы у Вити и подозрения не возникло. Так что вас мне Бог послал. А то мало горевать о своей одинокой судьбе, так и салаты еще выбрасывать.
- Ни-ни-ни. Какое выбрасывать? Все съедим.
- А что же мы не выпиваем. Ни за Новый Год, ни со свиданьицем, ни за знакомство?
Через час раздался звонок в дверь.
- Кто бы это мог быть?
- Может, твой? К салатам вернулся?
- Вряд ли, - ответила Полина и пошла открывать.
На пороге стояла толпа девушек и все что-то щебетали, перебивая друг друга. Казалось, она стоит в зоомагазине перед клеткой с волнистыми попугайчиками. В дверях комнаты появилась Саша.
- Что у вас? Не дадите взрослым людям Новый год отметить.
- Ой, мама! – отделилась от толпы дочь Саши, - парни все съели, перепились и заснули. Нам даже присесть негде. Даже на стульях спят. – Девочки умоляюще посмотрели на Полину. – Можно, мы с вами?
Полина смотрела, как девочки уписывают салаты, и думала, что хотя бы эта проблема решена. Выбрасывать ничего не придется.
Утром Саша с девочками пошли будить парней, чтобы привести в порядок квартиру и выпроводить всех по домам.
- А сначала проведи им освидетельствование, - сказала Сашина дочь.
- Какое освидетельствование? Ведь я офтальмолог.
- Вот и посмотри им в глаза. Проницательно, как ты умеешь.
«Вот тебе и продавщица из ларька», - подумала Полина.

Второго января она встретилась с Примадонной и ее племянником. Мальчик оказался высоким, худым, тихим, интеллигентным. Он явно стеснялся яркой, шумной тети, ее панибратства со всеми, наглой уверенности, что ей все чего-то должны. Когда Примадонна пошла по соседям, чтобы сообщить о новом жильце и попросить сообщать ей о возможных недоразумениях, Полина с Сергеем тихонечко вернулись в квартиру, и мальчик сказал:
- Спасибо, что пустили меня здесь пожить, а то с тетей невозможно. Она везде разбрасывает свои вещи, вовремя с работы не приходит. Я ее жду-жду с ужином, а она только утром является, а то вообще не возвращается. Телефон выключает, я дозвониться не могу. Я уж и маме говорил. Она сначала пыталась тетю вразумить, а потом рукой махнула, мол, не обращай внимания. А как же не обращать, когда ее дома нет? Уже на лекциях засыпаю. Мне наш препод говорит: «Нужно не ночные клубы посещать, а лекции»
Дверь хлопнула. Вернулась Примадонна.
- Ну, со всеми договорилась. Веди себя хорошо. Полиночка, вы идете? Если что по хозяйству хотите сообщить, то я поехала, меня ждут.
Она вручила Полине конверт с деньгами и поспешила к двери.

Выйдя из подъезда, Полина задумалась: «И куда теперь?» Медленно побрела к остановке автобуса. Пока нужно было что-то делать, куда-то успевать, была полна энергией, а теперь, когда все дела переделала, силы оставили. В кармане сначала завибрировало, а потом заиграл арфой звонок. Номер неизвестный, странный какой-то. Полина нажала «ответить»
- Полиночка, добрый день! Есть минуточка? – Полина с усилием узнала голос жены Хряка, - мы тут на пляже, я хотела уточнить, у вас ничего не поменялось? А то ребята так увлечены представлением. Все время делят роли, учат их, потом снова делят и учат. Скоро все весь текст наизусть будут знать.
Полину тут же осенило. Пальто! Как я пойду на утренник в платье и куртке. Уверив заказчицу, что все остается в силе, она быстрым шагом направилась к метро, решив, что так быстрее.
«Вавилон» отходил от предпраздничного безумия. Сиротливо растягивали на полках свой поредевший ассортимент парфюмерные магазины. Большими буквами объявлялось о распродаже елочных украшений. Кондитерские изделия держались. Походы в гости продолжались, да и Рождество еще не наступило.
Полина шла с независимым видом. Правду сказать, идти одной по просторной галерее в первой половине новогоднего дня, было не очень уютно. Она юркнула в магазин, где помятая отмечанием Нового Года продавщица делилась впечатлением о нем по телефону. Когда волнение улеглось, и Полина рассмотрела пальто, оказалось, что выбирать не из чего. Такие пальто носила ее бабушка. Возможно, мода возвратилась, но превращаться в солидную даму с пышным воротником из крашеного песца не хотелось.
- Ничего не подошло? – не отрываясь от телефона, спросила продавщица.
Удача улыбнулась опять-таки в магазине дизайнерской одежды. Понравившийся дизайнерский пуховик бледно-лилового цвета с темно-лиловой вышивкой смотрелся на Полине как домашний халат. Расстроенная, она потянулась за своей курткой, когда продавщица сунула ей в руки невзрачное оливкового цвета пальто. Пелеринка, подхваченные по бокам полы, ассиметричная застежка создавали на вешалке впечатление какой-то незавершенности, неуклюжести, даже неухоженности. Но на Полине оно заиграло, придавая фигуре летящую легкость.
- А шапку к нему где же искать?
Предложенные шали, как и представленные способы их декорирования не подходили. Платки всегда сползали с головы, и шали последовали их примеру.
- Где же я найду оливкового цвета шапку? – сокрушалась Полина, не в силах расстаться с пальто.
- Да зачем оливкового? – удивилась продавщица. И вдруг вспомнила – давайте посмотрим на сайте дизайнера. Она-то как предполагала?
Почти все фотографии манекенщиц в пальто были без головного убора. И только на одной, на которую Полина сначала и не обратила внимания, на голове причудливым образом помещалась маленькая шапочка, вроде тех, что носили барышни в начале прошлого века. Конечно, она не сильно грела, но продавщица тут же нашла выход.
- Под нее можно надеть тонкий шерстяной платок или шарф. Шапочка его удержит, - добавила она, увидев, что Полина собирается возразить.
Для большей убедительности продавщица предложила надеть оплаченное пальто, оставив куртку ей на сохранение, и пройтись по меховым салонам, примеряя головные уборы в комплекте с пальто.
- Возможно, и не меховая подойдет, - напутствовала она покупательницу.
Прежде чем зайти в магазины, Полина внимательно изучала витрину, прикидывая, подойдет ли ей что-либо из ассортимента. Она так увлеклась процессом, что не сразу услышала, что ее кто-то окликает по имени. Обернувшись и еще не полностью вынырнув из сложностей подбора и выбора, она автоматически поздоровалась. И только потом сообразила, что перед ней Борис. Скребануло какое-то несоответствие, но погруженность в собственную проблему заглушило недоумение. Оно пришло к ней только часом позже при выходе из магазина. А пока Полина смотрела на Бориса, будто ничего удивительного в их встрече нет.
- Ну, как ты?
- Нормально.
- Я не видел у тебя такого пальто.
- Я сама его только сегодня увидела. И не смогла расстаться.
- Витя не звонил?
- Нет.
- А как салаты?
- Съели.
- Кто?
- Гости. Такие прожорливые оказались.
- Шутишь?
- Нет.
- Откуда гости?
- Соседи.
- Откуда они взялись?
- Из соседней квартиры.
- Ты их пригласила?
- Нет, сама пришла, когда увидела, что ты освободил территорию.
- Ты говорила гости.
- Ну, да. Сначала одна пришла, а за ней другие подтянулись, - Полина в легком нетерпении ждала окончания разговора. Она чувствовала, что день близится к вечеру, а вопрос с шапкой не решен.
- До-огой, - услышала Полина жеманный голос.
Борис дернулся.
- Ты извини, я пойду. Я позвоню. И заеду.
На пороге салона ногтевого сервиса стояла, растопырив пальцы, стройная молодая женщина. С макияжем, соответствующим случаю и выделяющимися на лице прямыми нарисованными бровями, в короткой серой норковой шубке и перламутровых сапогах выше колена. Надув губы, как маленькая девочка, она тянула к Борису накрашенные ногти, чтобы он полюбовался на них. Проследив траекторию движения своего мужчины, она вскинула глаза на Полину и тут же повисла на Борисе.
- До-огой, я хочу, - сказала она, чуть картавя, на минуту замялась, метнула еще один взгляд на Полину, - в теа-а-атг.
Полина подумала: «А ведь новые сапоги тоже придется покупать. Но шапку в первую очередь».
Выходя через час из «Вавилона» на морозный воздух, под задумчиво кружащиеся снежинки и мерцающие сквозь уличные фонари звезды, Полина сообразила, что вызвало недоумение при встрече с Борисом. Ведь он собирался куда-то в теплые края. Соврал? Зачем?
Она с удовольствие ощущала тяжесть пакетов, немножко беспокоясь, как довезет в общественном транспорте покупки до дома: они были не столько тяжелыми, сколько громоздкими. В таких случаях ее бабушка говорила: «Как, как? А так!» Полина надувала губы, потому что было неловко толкаться в автобусе со своими чемоданами, пакетами, или еще с чем-то, она уж и не помнит с чем.
Детское надувание губ, жестко пресекаемое бабушкой, напомнило губы женщины Бориса. Как ее – Эмма? Нет. Она вдруг остановилась и засмеялась.
Вспомнилась однокурсница Рина. Девочки, жившие при дефиците информации вообще и кинематографического мира в частности, создавали идеалы красоты по маминым воспоминаниям об оттепельном кино. Софи Лорен была иконой стиля. Но осиной талии в совокупности с пышной грудью добиться было трудно. А вот тонкие, высокие брови казались вполне достижимыми. И ее однокурсница сбрила свои широкие, нависающие над глазами брови и нарисовала на середине лба темно-коричневым карандашом тонкие, вопросительно изогнутые.
Низенькая, сутуловатая с выкрашенными в рыжий цвет волосами, бровями, оторвавшимися от надбровных дуг и воспарившими к середине лба, она вызывала легкие смешки. Но было понятно – хочет выглядеть элегантной. Тогда еще не кололи ботокс для увеличения объема губ. Иначе Рина и рот свой приукрасила бы.
Зато теперь можно себя кроить и перекраивать. Но зачем рисовать эти прямые, совершенно симметричные мужицкие брови? Кокетливый изгиб был гораздо женственнее.
- Так к этому стандарту красоты он меня пытался подогнать? Чтобы еще и картавила? И жеманилась? Ну, дело вкуса.

Детский праздник прошел на «ура». Дети выучили весь текст. Если кто-нибудь забывал, ему хором подсказывали. И забывший ребенок не обижался, хлопал себя ладонью по лбу, или всплескивал руками, или недоуменно пожимал плечами и продолжал играть свою роль. Игры захватили не только детей, но и взрослых. Один из них, соревнуясь на последнем этапе с самым маленьким гостем, прополз под низко натянутой веревкой на животе, ритмично извиваясь под «Ламбаду». Но его соперник был не прост. Он воспользовался примером и тоже пополз на животе под совсем опустившейся веревкой, которую ему удалось не задеть.
Возвращаясь домой на такси, любезно вызванном заказчиками, Полина ощущала
удовлетворение и от удавшегося вечера, и от благодарностей хозяев и гостей (больших и маленьких) и от суммы, полученной за труды. Она думала, что с тратами нужно будет повременить. Вон сколько ушло на обновление гардеробчика. Она с удовольствие посмотрела на пальто, непринужденно раскинувшееся на заднем сидении, из-под которого кокетливо выглядывал подол платья. Ноги охватывали мягкие теплые сапоги. «А шапка-то где?» - всполошилась было Полина, но увидела ее между ручек сумки и успокоилась.
Дома, полюбовавшись на себя и в пальто, и в платье, переоделась в домашнее, пришла на кухню, открыла холодильник. Он напугал почти холостяцкой пустотой. Конечно, суп был, второе тоже, но от прежних коробочек и баночек, о которых ее мама отзывалась как о ресторанном меню, не осталось и следа. Пустые коробочки и баночки громоздились высокими стопками на рабочем столе.
«Что завтра?», - подумала Полина. Предыдущие дни были заполнены делами. А предстоящий день пустой. – «В магазин за продуктами и наготовить, чтобы было из чего выбирать» Раньше она ощущала радость от предстоящих покупок продуктов, выбора блюд, которые она собиралась приготовить, и от самого их приготовления. Даже когда готовила на этот Новый Год. А теперь необходимость готовить вызывает скуку.
«Значит, нужно сделать что-то другое. А что? Сашу пригласить или к ней напроситься? Нет, не хочется. Если бы мамину квартиру не сдала, поехала бы убираться. Впрочем, что там убирать? А убрать-то можно и дома. Давно собиралась разобрать антресоли. А то скоро на голову будет из них валиться»
И тут Полина вспомнила, как мимо ее головы пролетели коньки, когда она последний раз что-то там искала. Коньки были еще со студенческих, «доборисовых» времен. Страшненькие, конечно, по нынешним временам. Но крепкие и очень удобные.
До встречи с Борисом Полина с компанией единомышленников разыскивала по городу катки (тогда их было немного, да и за теми не следили). Порой, чтобы покататься, ребята находили дворника, выпрашивали у него лопату, расчищали лед, а потом уж катались.
После знакомства с Борисом от коньков пришлось отказаться. У него в деревне катка не было, пруда или реки поблизости тоже. Поэтому лыжи был единственным доступным ему видом зимнего спорта. Молодые встали на лыжи, благо до леса было рукой подать – через поле. Катались все зимы напролет. И Витю приобщили к лыжам. Но потом город стал разрастаться. Поле застроили. До леса приходилось добираться на автобусе, либо лабиринтами дворов построенных и строящихся домов. К тому же одна из зим была практически без снега. И про лыжи забыли.
Но страстью Полины были не лыжи, а коньки. Она осторожно приоткрыла дверцу антресолей, чтобы успеть поймать их, если опять надумают падать. Коньки смирно лежали, тускло поблескивая лезвиями.
«Наточить бы…» - подумала Полина, - «Может на катке?» Хотя было ясно, что на катке, скорее всего, мастера не будет. Бегать в праздничный день по мастерским бессмысленно. Время и силы потратишь, а результат под вопросом. Много ли найдется желающих работать в праздники?
Через двадцать минут Полина с коньками в старом рюкзаке сына бежала к остановке. Пока собиралась, решила ехать в Сокольники. На катке с утра народа было немного. Выйдя на лед, она сначала растерялась – как ехать-то? Голова еще соображала, когда тело вспомнило, правая нога оттолкнулась, левая заскользила, как учила мама. А потом уже внимание отвлеклось – правая или левая отталкивается, скользит, опять отталкивается. Полина пролетела вдоль борта, старательно объезжая копошившихся малышей. Тело радостно слушалось. Сердце билось не от прилагаемых усилий, а от радости. Морозный воздух пощипывал нос, наполнял легкие, вытесняя не только углекислый газ, но и все накопившиеся в теле шлаки.
После полудня народа прибавилось. Стало тесновато, лед покрылся выбоинами.
Полина с сожалением переобулась и пошла к выходу. Только здесь она почувствовала, что ноги устали и не хотят идти. Тепло и горячий чай манили. Но большинство палаток вдоль центральной аллеи торговали на воздухе. Кафе со столами и столиками в обогреваемом помещении переполняли посетители.

Дома оказался Борис.
- Привет, - закричал он из комнаты, - я тут телевизор смотрю. Матч интересный.
- Привет, - ответила Полина. Сняла и развесила на плечиках куртку, поставила к батарее коньки и пошла в ванну принять душ.
- Ты помнишь, сегодня Виктор должен вернуться с экскурсии и выйти на связь?
- Помню, - сказала Полина.
- Нам нужно согласовать позиции.
- Хорошо.
- У меня сейчас последние минуты. Потом приду.
Полина закрыла дверь в ванну и включила воду.
Согласовать позиции им не удалось. Сначала Борис долго и нудно взвешивал все «за» и «против» откровенного разговора с сыном. Потом в дверь позвонили. Пришла Саша за Кэном Кизи (не забыла-таки!). Полина отдала книгу под уверения в бережном отношении к ней. Во время разговора с соседкой у Бориса зазвонил телефон. Он уединился в комнате Виктора и закрыл дверь, которую открыл со словами «Ну все. Я перезвоню», когда сын вышел на связь.
- Ты что такая красная, - были первые слова Виктора.
- Это я после катка, - ответила Полина.
- Катка?!
- Да, я была на катке. А что тебя удивляет?
- Да ты же никогда не каталась.
- Ты просто не знал. А в детстве и юности я каталась. И совсем не плохо. По дворовым меркам. Не фигуристка, конечно. Но могу и спиной вперед ехать, и тормозить на полном ходу, и виражи закладывать.
- Здорово! А ты, папа, в раздевалке дожидался? Какой-то ты бледненький по сравнению с мамой.
Полина спиной почувствовала напряжение мужа. Не глядя, она представила, как он несколько раз открыл и закрыл рот, потер висок, качнулся вперед и откинулся назад. Лицо сына начало каменеть, как всегда бывало, если он пугался или огорчался.
- Мы с папой решили делать то, что каждому хочется, не втягивая друг друга в свое занятие. Я со студенческих лет мечтаю о коньках, а папа, наконец, смог посмотреть матч целиком в реальном времени.
- Здорово вы придумали. А как у тебя прошел детский праздник?
- Отлично! Думаю, даже лучше, чем на твоем дне рождении.
- Это почему? – ревниво спросил мальчик.
- Потому, что все дети выучили все роли. И если кто-то забывал свои слова, остальные хором ему подсказывали.
- Это ты их заставила учить все роли?
- Нет, конечно. Думаю, им было скучновато целую неделю купаться в бассейне и сидеть в отеле. Вот и нашли себе занятие. Молодцы, конечно.
- А, ну тогда ладно.
- Расскажи про свою экскурсию.
Витя с радостью начал делиться впечатлениями. Родители с облегчением вздохнули. Под конец Витя сказал:
- Все-таки жаль, что не могу с тобой на каток пойти.
- Я надеюсь теперь ходить на каток постоянно. Так что и с тобой сходим, когда вернешься.
- Так я летом вернусь. Какой каток?
- Во-первых, крытых катков полно. А во-вторых, после лета и осени зима наступает. Время пролетит, не успеешь оглянуться.
- А с тобой, папа, давай на стадион пойдем, посмотрим матч вживую.
- Конечно, пойдем. Нам и зимы ждать не придется.
- Я так по вас соскучился!
- Мы сами тебя ждем, не дождемся – сказала Полина и добавила – Но ты хотел самостоятельной жизни. И до сих пор отлично справлялся.
- Если уж совсем невмоготу, я могу провентилировать вопрос о досрочном возвращении, - предложил Борис.
- Нет-нет, просто вдали от дома, да к тому же в Новый Год особенно ценишь «семейные узы». Здорово я сказал?
- Выспренне, - прокомментировала Полина. – Мы очень тебя любим и соскучились по тебе.
- Спасибо, - сказал Борис, когда сеанс связи закончился.
- Не на чем. Ужинать будешь, а то я проголодалась?
- Ну, если я тебя не объем…
- Пойдем, посмотрим, что там есть.
- Где?
- В холодильнике.
- А ты что, не готовишь?
- Готовлю. Просто сегодня я как с утра ушла, так только при тебе вернулась. Тело ломит, голову ветер просвистел. Сразу и не соображу, что в холодильнике есть.
В это время у Бориса зазвонил телефон. Он вернулся в комнату сына и плотно закрыл дверь. Полина почувствовала спазм в районе солнечного сплетения, на глаза навернулись слезы. Хотелось ворваться в комнату и крикнуть: «Не смей осквернять комнату сына этими разговорами!» Она беспомощно огляделась и увидела себя в зеркале: лицо красное, волосы после душа прилизаны, сама в домашнем костюме. Красотуля, если еще и скалку взять.
Вспомнила, что собиралась поужинать. Значит, нужно ужинать, а вернее, обедать. Пропустила же его. Супа в кастрюле было на полторы порции. Решила Борису не оставлять. Подогрела и быстро съела. Достала контейнер со вторым. Его хватит на двоих и еще останется на завтра. Борис все не возвращался, поэтому Полина, не дожидаясь его, съела и второе. Когда ставила чайник, вдруг почувствовала, что спазм прошел, и тело радостно бросилось переваривать пищу.
Борис вылетел в прихожую, когда она заваривала чай. Бормоча что-то нечленораздельное, он громыхал вешалкой, обувью и дверцами шкафа.
- Ужинать будешь? - спросила из кухни Полина.
- Нет, - сквозь зубы прорычал муж и вылетел из квартиры.
«Хорошо, что я успела пообедать», - подумала Полина, и села пить чай.

На следующий день праздники все еще продолжались. Но Полину это не угнетало. Нужно было закупить продукты и приготовить суп и ужин. Она открыла папку с рецептами, но все было каким-то неинтересным. Пришлось лезть в Интернет, искать что-нибудь новенькое. Выбор блюда и приготовление давали ей импульс бодрости. Она заранее представляла вид и вкус блюда. И вид значил для нее ничуть не меньше, чем вкус. Поэтому она искала рецепты на сайтах, где были фотографии готовых блюд.
Выбрав суп и второе, заодно и завтрак, Полина составила список покупок и взяла кошелек, чтобы положить в него шпаргалку. Кошелек выскользнул из рук, расстегнулся, на пол высыпались мелочь, карточки и записки из боковых отделений. Полина восприняла это как знак проверить карточки и записки на предмет актуальности.
В ее кошельке хранились карточки закрывшихся магазинов, визитки менеджеров давным-давно предоставленных услуг. Среди записок – адрес и схема проезда к фирме, заказавшей корпоратив, и адрес с кодом домофона ее руководителя. Все это она выбросила, т.к. не предполагала продолжать эту деятельность. Потом она взялась за обрывки с номерами телефонов. Идентифицировать их было невозможно. Обрывки обветшали, цифры и буквы почти стерлись. Один из обрывков был довольно-таки новым. Цифры ей ничего не говорили, поэтому он тоже отправился в мусорный контейнер. Потом ее обожгла мысль «А не телефон ли это вдовы отца?»
Напрягая память, она пыталась восстановить обстоятельства разговора с пожилой женщиной. Как ее зовут? Вспомнила, что та сказала: «У вас определился мой номер телефона» Значит, номер должен быть в телефоне, а не на клочке бумаги. Впрочем, она могла и записать. Но как зовут женщину? Столько всего произошло за последнее время, что совсем заслонило воспоминание об отце, тоску по нему и желание навестить хотя бы могилу.
Полина села на диван, закрыла глаза и попыталась восстановить всю последовательность событий, начиная со свидетельства о разводе ее матери. Поездка в район Преображенской площади. Улица Суворова или Суворовская? Скандал с соседом знакомой Завидонских. Знакомая, знакомая, как же ее зовут? А зовут ее Лидия. Да, я еще подумала Лилия, Лидия похоже. «А я в пруду для Лилии сорвал три белых лилии, три лилии сорвал» Отчество, отчество? Семеновна. Да, точно. Теперь Завидонская. Я подумала, что в ее имени что-то обнадеживающее. Надежда? Нет. Любовь? Тоже нет. Значит, Вера. Точно. Вера Петровна.
Полина открыла «Контакты». Ни Завидонской, ни Веры Петровны в ней не было. Значит, нужно искать по датам звонка. Полина опять закрыла глаза. Вера Петровна позвонила сразу после разговора с бизнес-ичар-партнером, я сказала, что до Нового Года осталось три недели. Значит, нужно искать с первого по девятое декабря.
Телефон сохранился. Хорошо, что не было время почистить входящие. Полина набрала номер Веры Петровны. Ответил слабый чуть треснутый голос. Полина не запомнила голос, потому была не уверена, по адресу ли попала.
- Вера Петровна? Добрый день. Это Полина. С наступившим вас Новым Годом!
- Ой, Полиночка! Здравствуйте. Наверное, звоните, названиваете, а я, старая курица, зарядку дома оставила. Телефон на даче разрядился, а у всех уже такие модели, что зарядное устройство к моему не подходит. И вас тоже с Новым Годом! Счастья вам, здоровья, любви!
- Спасибо. Как вы себя чувствуете?
- Чувствую-то я себя хорошо. Вот только отдышусь немного от праздников. И можем с вами съездить на могилку.
- Не трудно вам? Зима все-таки.
- Да нет, не трудно. Зимой тоже двигаться надо. То, что покойников лучше зимой не тревожить, как наш батюшка говорит, так мы тревожить не будем. Я вам могилку покажу, цветочки положим, да и пойдем. Какое же это беспокойство? А то, не ровен час, слягу. Кто же вам могилку покажет?
- Ну что вы, Вера Петровна! С чего это вам слечь?
- И правда, пока не с чего, но ведь человек предполагает, а Бог располагает. Вот что: запишите-ка на всякий случай номер участка Тимофея Викторовича. Его на закрытом Раевском кладбище похоронили, к родителям, вашим бабушке и дедушке.
Полина записала и договорилась встретиться с Верой Петровной на следующий день в 11 утра у верхнего входа в метро Медведково.
На удивление легко они узнали друг друга. Вера Петровна оказалась щуплой, невзрачной, среднего роста пожилой женщиной. С Полининой матерью, сохранявшей яркость и царственную осанку до самой смерти, ей было не сравниться. Но притягивали доброта и открытость. К таким обычно обращаются, чтобы справиться о дороге, узнать о режиме работы учреждений и магазинов, получить независимое мнение о покупаемом товаре.
- Мы с Тимофеем Викторовичем два года как в Медведково переехали. Разменяли квартиру на Преображенке с доплатами на три. Одну нам – здесь, две другие дочерям – в области. Теперь Новый Год отметить можем только на даче. Ни наша однокомнатная, ни двухкомнатные у дочерей не вмещают всех родственников. Рассадить еще можно, а спать уложить негде. Приходится заранее дачу протапливать. Туда все и съезжаемся. Правда, Тимофей Викторович не любил на дачу зимой ездить. Говорил, к постели на даче две ночи привыкаю, а потом дома еще две спать не могу.
Странно, что он вообще решился квартиру разменять, да сюда переехать. Говорил, что он как кот. К дому привыкает. Когда переехали, ремонтировал и благоустраивал все, не покладая рук. А потом, все устроив, резко сник. На улицу не хотел выходить. У нас под окнами парк. Говорю, пойдем, воздухом подышишь. А он, я, мол, и через форточку дышу. Мемуары начал еще на той квартире писать, да бросил. Кому, дескать, это интересно? Да хоть тебе, говорю. А он: так мне-то не интересно. Отпустил он жизнь. Вот она и вытекла. Без боли, без болезни, по капельке.
На старом кладбище с вросшими в землю памятниками и плитами дорожки были разметены и посыпаны песком. Народу мало, в основном пожилой контингент. Они прошли в дальний от входа конец к ограждающей кладбище стене, над которой свешивались многоэтажки. На старом памятнике выделялась свежая надпись Завидонский Тимофей Викторович и даты рождения и смерти. Полина вздрогнула. Они точно совпадали с датами ее матери.
После кладбища женщины зашли в «Макдоналдс». В дальнем углу, у выхода в фойе перед «KFC», Вера Петровна достала альбом с фотографиями, предупредив, что фото Тимофея Викторовича совсем мало. Он сам всегда был за камерой, да и не любил «запечатлевать себя для потомков». Полина жадно вглядывалась в изображения незнакомого, но родного человека, надеясь, что память поможет увидеть в изображении оригинал. К сожалению, она помнила нежные теплые руки, чуть колючую вечером щеку, запах кожи и парфюма, щекочущее дыхание. Лица она не помнила.
На одной из фотографий мужчина стоял с двумя девочками-погодками. Волосы у них растрепались и вылезли из косичек. Платья слегка помятые, сандалии со стоптанными каблуками. Видно, что они с нетерпением ждут окончания съемки. Мужчина ничего не ждет. Как пела ее бабушка «Уж не жду от жизни ничего я» Вот такое выражение глаз было у мужчины.
- А это вы где?
- В Сокольниках, на аттракционах. Раз в жизни попросила Тимофея покататься с девочками на карусели. Их одних без взрослых еще не пускали. А у меня голова кружится даже смотреть на них. Для поднятия духа сфотографировала их. А когда фотографировала, увидела глаза его обреченные. Плюнула и сама с девочками на карусели прокатилась. Полоскало меня тогда. Тимофей извинялся, но не пообещал в следующий раз самому поехать.
Вообще мне грех жаловаться. Все, что необходимо, Тимофей для девочек делал. Ночью вставал перепеленать. Если что-то купить им надо – пожалуйста. Заболели – на другой конец Москвы за лекарством поедет. Но никогда не играл с ними, на аттракционах с ними не катался. По-моему даже и не разговаривал. Но это уж за давностью лет я, может быть, и наговариваю на него.
И тут у Полины сверкнуло молнией воспоминание. Парк, может быть и Сокольники. Они с папой стоят у огромного колеса обозрения. Папа отговаривает ее, а она упрашивает прокатить на колесе. Папа говорит: «Там на высоте страшно и ветер дует» А Полина прижимается к нему и гундосит: «Не забоюсь, не забоюсь» «А если все же забоишься?» - спрашивает отец. «К тебе прижмусь и глаза закрою»
Полина рассматривает девочек на фотографии.
- Это Тимофей Викторович им косы заплетал?
- Что вы. Он не умел. Это я заплетала. Но тогда нарядными были шелковые ленты. Они скользят, в волосах не держатся. Вот девочки и растрепались. Они перед этим на качелях «Лодочки» катались.
На самом деле папа умел плести косы. Только он боялся сделать больно и все время, пока плел, спрашивал: «Тебе не тянет?» А Полина отвечала: «Нет. Крепче затягивай» Но папа никак не решался покрепче затянуть косы. Они расплетались через полчаса. Папа старался «на этот раз заплести потуже». Но ленты все равно выскальзывали из кос. Поэтому на выход – в детский сад, на улицу, в театр, в гости – косы плела мама. Да и в выходные дни дома мама посмотрит-посмотрит на лохматую дочку и скажет: «Дай я тебя по-человечески заплету».
Еще на одной фотографии отец сидел с девочками на диване и держал в руках книгу «Теремок»
- Это тоже постановочное фото, - прокомментировала Вера Петровна, - Он очень любил книги, выбирал издание. Бумага для него была важна, оформление. Детям тоже покупал книги с плотными страницами и яркими иллюстрациями. Но никогда не читал. Покажет девочкам книгу, а потом несет мне: «Читайте»
Полина вспомнила «Волка и семерых козлят» Когда папа прочитал ей сказку впервые, она заплакала не только, когда волк съел козлят, но и когда у волка разорвалось брюхо. Такой хороший конец сказки ее не устраивал, более того он совсем не казался хорошим. Ведь если бы козлята не открыли дверь, всех этих ужасов с поеданием козлят и разрыванием брюха волка удалось бы избежать. Она не понимала, как козлята могли спутать свою маму с волком.
- Ведь она по-другому пахнет, - говорила Полина. Незадолго до чтения сказки они сходили в зоопарк, и ей было известно, что хищники и травоядные по-разному пахнут.
Полина не помнила, как утешал ее папа, но чувство облегчения от того, что опасность удалось избежать, она ощутила и сейчас. «Как я могла все это забыть?» - удивилась Полина.
Вера Петровна разрешила сфотографировать на телефон все, что понравилось из альбома. Домой Полина ехала, ощущая себе рыбаком после удачного клева.
Вернувшись, первым делом перенесла все фотографии на компьютер, а потом еще и на две флэшки.
Вечером вышел на связь Виктор. Полина рассказала о своих успехах и похвасталась:
- Мой отец не играл со своими дочерьми от второго брака.
- Почему?
- Думаю, потому что любил меня. И не мог забыть.
- Ну, ты прямо как маленькая.
- Просто я тоже его любила и не могла забыть.
- Тогда прости. Не хотел обидеть.
- Да ты не обидел. Для меня большое облегчение узнать, пусть и много лет спустя, пусть и косвенно, что он меня не забыл.
- Жаль, что не удалось встретиться.
- Думаю, в этом есть определенный смысл. Что бы мы друг другу сказали спустя почти сорок лет жизни вдали друг от друга? И, кроме того, он умер в один день с бабушкой. Так что с ней, я думаю, он был связан крепче, чем со мной.
- А от чего он умер?
- Ни от чего. Вера Петровна сказала, он отпустил жизнь. Наверное, так же, как он отпустил меня и как они с бабушкой отпустили друг друга.
- Печально… А папа на матче?
- Да.
- Зачастил он.
- Так сейчас серия игр.
- Да. Он мне говорил. Можно только позавидовать.
- Ничего, скоро вернешься, все удовольствия будут к твоим услугам. Я боялась, тебе не захочется возвращаться. Как бы мы тебя уговаривали? И каково тебе было бы против желания вернуться? А так все хорошо. Полгода – это совсем немного. Ведь уже полгода прошло.
- Да, конечно. Чем хорошо иметь маму-оптимиста? Всегда приободрит.

Полине не понравился новый главный режиссер. Даже не то, что не понравился. Возмутил. Начиная с опоздания на два часа. Потом проход по залу, прыжок на сцену с пола и слова, которыми он начал выступление: «Дела, дела» Далее шли противоречивые заверения в том, что никого увольнять не будут, но концепцию театра и репертуар необходимо подвергнуть кардинальным изменениям. Как он совместит одно с другим, понятно не было.
Главный режиссер рассчитывал при личном собеседовании выяснить, чем каждый из работников театра может заняться при грядущих глобальных изменениях. Все, что сказал главный режиссер, доверия не вызывало, особенно на фоне проявленного им неуважения. Помощник подал ему список сотрудников. Главный режиссер начал было зачитывать фамилии сотрудников и время собеседования с ними, но быстро вернул список с просьбой вывесить его на доске объявлений.
- И не опаздывать! Я понимаю творческие люди, но дисциплина нам просто необходима.
На фоне собственного двухчасового опоздания слова главрежа выглядели издевательством. Еще циничнее выглядел график приема сотрудников – на каждого человека отводилось пять минут.
- Даже терапевтам в муниципальной поликлинике дается десять минут на человека, - возмутилась прима.
- Так вам же у него не раздеваться, - съехидничал кто-то.
- Как знать, как знать, - поддержал другой.
- Можно подумать, у терапевта раздеваются. Хорошо, что легкие слушают не через пальто.
- Да и то потому, что вход в кабинет в верхней одежде запрещен.
- Для того, чтобы заявление по собственному подать, времени хватит, - сказала Полина.
- Ну не скажите, Полиночка, - снова подала голос прима, - хватит, если только заранее его написать.
Полина собрала свои вещи, написала заявление по собственному желанию и попыталась отдать его секретарю. Оказалось, можно только лично в руки главному режиссеру. Полина нашла себя в списке. Собеседование ей было назначено на завтра,
на два часа.
- Подготовь, пожалуйста, мою трудовую книжку к завтрашнему дню, - попросила она секретаря, но уверенности в том, что та услышала и выполнит просьбу, не было.

Реклама предлагала искать работу на HH.ru. Полина зашла на сайт, и только теперь задумалась, какую вакансию искать, на что откликаться. Ни менеджером, ни маркетологом она быть не хотела, даже если бы имела соответствующее образование и опыт.
Не успев огорчиться, Полина пошла открывать дверь. На пороге стояла Саша с «Песнью моряка» в руках. Даже придирчивый взгляд не выявил никаких изъянов в книге. Полина облегченно вздохнула.
- Спасибо за книгу. Но я хотела тебя спросить. Это ведь настоящий сюр, да? Конечно, и в «Гнезде кукушки» есть налет сюра, но тут уж он расцвел пышным цветом. Ты тоже так поняла, или я что-то недопоняла?
Правду сказать, Полине было не до анализа творчества Кизи. Очевидно, это было заметно по ее лицу.
- А что ты такая озадаченная? – резко меняя тему, спросила Саша.
- Не знаю, кем работать.
- То есть?
- Я написала заявление об уходе из театра. Сейчас села искать работу. И сама не знаю, что искать.
- Ты артистка что ли?
- Нет, литературный редактор.
Саша озадаченно помолчала.
- Русский язык, литературу знаешь?
- Конечно.
- Так иди учителем словесности. Я недавно бывшую классную дочери встретила. Говорит, у них учительница в декретный отпуск ушла. В выпускных классах учителя по очереди уроки ведут. Как ребята ЕГЭ сдавать будут, неизвестно.
- Нет, в школу я как-то не хочу. Да и одно дело изучать литературу, работать с текстами, а другое дело детей учить.
- Тогда журналистом?
- Ну, Саш, о чем ты? Что, все изучающие литературу, журналисты и писатели?
- Тогда в какой-нибудь НИИ русского языка. Или музей какого-нибудь писателя.
- Спасибо, Саша. Я подумаю, - улыбнулась Полина, - теперь возьмешь «И порою нестерпимо хочется»?
- Если не жалко. Дай, пожалуйста.

Главный режиссер легко подписал Полине заявление, Пожелал удачи и даже вышел из-за стола, чтобы проводить до двери. Полина сэкономила ему минуты три. Трудовая книжка была на руках. А представления, кем работать не было.
«Кем вообще работают люди с литературным образованием? Кем сама мечтала работать, когда училась в институте? Мама работала критиком в газете. Папа, как оказалось, изучал творчество Толстого. А я-то что? Ни критиковать, ни изучать я не хочу. Вообще хочется оставить высокие материи и погрузиться в реальную жизнь. Бабушка была бухгалтером, но от этого жизнь ее была не менее яркой, чем мамина. На бухгалтера нужно учиться. Бабушкины проводки, дебеты, кредиты, балансы, поиск копейки до поздней ночи, если баланс не сходился, не увлекали. То есть смотреть на бабушку, когда она, как Давид с Голиафом расправляется с кипами бумаг в поисках ошибки, было интересно. Бабушка не пыхтела, не злилась, не отчаивалась. Она искала ошибку с тем же азартом, с каким делала любое дело, читала, играла, Но самой Полине браться за подобные поиски совсем не хотелось.

Виктор очень волновался за мать. Осторожно спрашивал, как ее успехи в определении сферы профессиональных интересов. Полина чувствовала, что вызывает беспокойство своим отторжением всех возможных вариантов трудоустройства. Казалось, она так и будет сидеть дома, не в состоянии выбрать вид деятельности.
Неопределенность угнетала, вызывала растерянность и слезы. Ночами она просыпалась и долго не могла уснуть. Слезы текли на подушку, наволочка намокала, нос закладывало. Однажды после рыданий Полина уснула и увидела во сне себя, сидящую на диване. По телевизору шла какая-то передача, но Полина смотрела сквозь телевизор, не плакала, но ощущала себя несчастной. Внезапно в комнату вошел молодой человек в пальто цвета слоновой кости и коричневой шляпе. Шляпу он сразу бросил на стул. Светлые волосы лежали в художественном беспорядке. Все это Полина увидела краем глаза. Она продолжала глядеть в телевизор.
Молодой человек сел рядом с Полиной на диван и обнял за плечи. Полина высвободилась и отдвинулась. Молодой человек придвинулся и опять обнял. Полина ощущала несуразность ситуации. Какой-то молодой человек, значительно младше ее, врывается в комнату и по-хозяйски обнимает. Но от его рук шло тепло, и повырывавшись немного, Полина затихла. Казалось, от молодого человека в нее перетекает спокойствие, уверенность, сила. Она прижалась к его щеке и ощутила чуть колючую щетину.
Проснувшись, Полина почувствовала легкое покалывание на правой щеке. Значит, молодой человек сидел справа от нее. В ее жизни ничего не поменялось, но все сомнения и колебания ушли. На душе было тихо и спокойно. Уже умываясь, Полина дотронулась до щеки и ее пронзила догадка. Отец. Это был отец. Именно он так притягивал ее к себе, когда она капризничала, боялась, плакала. И она также затихала и успокаивалась. Значит, вот каким он был. Жаль не у кого спросить, было ли у него такие пальто и шляпа. Но руки и щеку его Полина помнила.
Как-то само собой пришла уверенность, что работать ей надо помощником руководителя, или референтом, или секретарем. Эту должность каждая фирма называла по-разному. Первые опыты были неудачные. Ей предлагали работать в cool-центре, просили прислать фотографию, отказывали из-за отсутствия опыта работы по специальности, теряли интерес из-за возраста.
Через две недели поисков в конце рабочего дня она пришла на собеседование в очередную фирму, располагавшуюся на первом этаже бизнес-центра в весьма стесненных условиях. Тамбур, служивший прихожей и приемной одновременно, вмещал стол с компьютером и стульями: за столом – для работника, перед столом – для посетителя. Вешалка располагалась за входной дверью, с двух сторон от которой были двери в кабинеты.
Работодатель сидел на месте работника, Полина – на месте посетителя. В кабинет не пригласили, и это казалось дурным знаком. Поскольку рассчитывать было не на что, а номер отбыть все-таки надо (иначе, зачем тогда ехала?), Полина расслабилась и даже улыбнулась (несколько иронично – мол, давайте поговорим, если уж встретились).
Хмурый работодатель – мужчина, убеленный сединами (сколько ему? лет 50 – 55, или 60?), смотрел с легким отвращением.
«Тем лучше, - подумала Полина, - скорее расстанемся» Она взглянула в окно за спиной работодателя. Смеркалось. Фастфудовский обед желудок, хоть и с возмущением, переварил. Ждал ужина, но предупреждал – без глупостей, только домашний. А до дома не меньше часа ехать.
- Ну и что вы сидите? – спросил работодатель.
- Жду приглашения к беседе, - равнодушно глядя на насупленные брови работодателя, ответила Полина. – Впрочем, если у вас нет настроения со мной разговаривать, могу уйти.
- Рассказывайте.
Полине-то и рассказывать было нечего. Институт и театр. Вот и все. Ни образования по специальности, ни опыта работы.
- Делопроизводства не знаю, но хорошо знаю русский язык. Такого безобразия, как на вывеске при входе у вас не будет, - работодатель впервые с интересом взглянул на соискателя, - «Без комессионных сборов» процитировала она, налегая на «е». Обучаема. В этом году мужу пришлось поступить в институт для получения высшего образования. Пока не втянулся, я помогала ему с решением контрольных работ и расчетами в курсовых.
- У вас есть муж?
- Теперь вроде нет. Ушел, но пока не развелись, - Полина удивилась, с какой легкостью она это сказала совершенно незнакомому, к тому же неприятному человеку.
- Втянулся, значит?
Полина с недоумением взглянула на собеседника. Он как-то смягчился, руки расцепил, оловянные глаза очеловечились. «А вроде, не такой уж и мерзкий» - подумала она лениво.
- Я имею в виду, втянулся в учебу и ушел. Моя жена тоже втянулась в бизнес и потребовала при разводе половину. Никакие компромиссные варианты ее не устраивали. Пришлось продать фирму, отдать ей половину. Вот теперь пытаюсь подняться на новом продукте.
- А на старом?
- Какое там! Пока мы разводились, да делились, весь рынок ушел к конкурентам. Они его уже распилили. И соваться туда бессмысленно.
Они посидели, помолчали. Казалось, можно уходить. Но работодатель никак не завершал беседу. Вдруг он сказал:
- Вы согласны пройти курс делопроизводства за неделю, без отрыва от производства? Я их оплачу.
- Согласна.
- Какую зарплату вы рассчитываете получать?
- Семьдесят тысяч.
- На пятьдесят пока согласны?
- Пока – это как?
- Пока вы не приобретете опыт, и пока я не раскручусь.
- А если вы не раскрутитесь?
- Вы, по крайней мере, приобретете опыт. И дальше вам будет проще устраиваться на работу. К тому же пока работы будет не очень много, - он горько усмехнулся, - пока я не раскручусь.

Виктор не узнал мать. Он прошел мимо, вглядываясь в толпу встречающих. Даже когда Полина окликнула его, он сначала скользнул взглядом, и только потом обернулся и бросился к ней.
- Я тебя совсем не узнал. Ты совсем другая.
- А я тебя сразу узнала, хоть ты и вытянулся, и возмужал.
- Ну, для меня-то меняться естественно,
- А для меня – неестественно?
- Просто неожиданно. Я думал, вы с отцом – застывшие формы. А вы – вот как изменились. И внешне, и ваши отношения.
Борис ждал их у выхода. Он не успел к выдаче багажа, рассчитывая, что процедура растянется на час. Но в новом терминале процесс резко ускорился.
Сели в машину.
- Ничего себе машина! Так непривычно, что руль слева. Я привык к левостороннему движению.
- Отвыкай! У нас правостороннее.
Дома Виктор с Борисом с одинаковым азартом набросились на кулинарные изыски Полины. Казалось, заготовленной еды не хватит.
- Ой, мама, так вкусно, но в меня больше не влезает. Как я рад, что вернулся!
- И я рада, что ты здесь, что мы вместе, что я могу кормить тебя и заботиться о тебе.
- Я тоже очень рад, что ты вернулся, - сказал Борис, вытирая салфеткой рот, - Спасибо, очень вкусно, - обернулся он к Полине.
- А теперь подарки, - крикнул сын и побежал в свою комнату. – Мама, вау-вау! Это что – перестановка?
- Это обновление интерьера! Понравилось?
- Можно посмотреть? – спросил Борис.
- Ну и ну, - не ожидал, - Ты говорила, немного переставила мебель. Ничего себе немного. Ты ведь всю мебель сменила. И какой хай-тэк получился! И места больше стало! Я даже про подарки забыл.
- Обживайся. Потом подарки подаришь.
Пока Виктор разбирал чемоданы, Борис вернулся на кухню.
- Я даже не подумал, что мальчику нужна замена обстановки. Конечно, Маквинсы уже не актуальны. Это ведь очень дорого.
- Да нет, я покупала по скидкам у себя на фирме.
- Как ты?
- Отлично!
- Не обидишься, если я пойду?
- Дождись подарков, а то как-то не хорошо получится, - сказала Полина и заглянула в комнату, - Витя, папа торопится. Так что, если нашел его подарок, неси.
Витя вышел сияющий с подарком в руках.
- Это – тебе, брейся английской бритвой на доброе здоровье. Тут еще и гели и лосьоны, и пена, и дезодорант.
Витя улыбался, глаза Бориса заблестели.
- Спасибо, сынок, – он обнял сына, попытался поцеловать к макушку, но достал только до уха, - как ты вытянулся!
- Мама говорит, и возмужал.
- И возмужал.

На могиле отца Полина с Виктором пропололи цветник, протерли памятник, выбросили выгоревшие цветы и положили новые, полили принесенные в горшочках бархатцы.
- Надеюсь, Вера Петровна и ее дочери на нас не обидятся.
- А на что обижаться? Мы же только лучше сделали.
- От ревности можно и обидеться.
- Что покойников делить? Кто ухаживает за могилой, тому и спасибо.
- Не всегда. Тебе бы понравилось, если бы на бабушкиной могиле кто-нибудь свой порядок наводил?
- Чего это на нашей могиле свой порядок наводить?
- Значит, ты меня понял. Но я позвоню Вере Петровне. Предупрежу. Обычно самое неприятное – это неожиданность.
- Все-таки жалко, что мы дедушку не видели. Даже не знаем, какой он.
- Я видела.
- Это когда еще маленькая была?
- Нет, совсем недавно, когда не могла определиться с работой, - и Полина рассказала про сон.
- Так это сон…
- Не думаю. Я даже покалывание в щеке от его щетины почувствовала, когда проснулась. И уверенность появилась, и решение пришло. Он специально пришел, чтобы помочь мне в трудное время. Теперь я знаю, - Полина все более обретала уверенность по мере того, как говорила, - как он выглядел. Каким он был ярким, даже чуточку эпатажным, но безгранично добрым, чувствующим и сочувствующим.
- А почему же с бабушкой расстался? Он тебе не сказал?
- Не сказал, потому что это не мое дело. Оно касается его и бабушки и больше никого.
- В результате ты была несчастной.
- Значит, они ничего не могли сделать. Но когда мне понадобилась помощь, папа пришел и помог.
- Да-а, мне повезло больше. Я знаю отца.
- И это здорово. Ты можешь с ним поговорить, обнять, сходить на стадион, попросить и получить совет. А мне пришлось оказаться в тупике, чтобы увидеть отца. Но если честно, я не жалею. Мне открылось то, чего я никогда не знала и не чувствовала.
Сын с матерью молча шли по опрятным дорожкам кладбища. Солнце, пробивавшееся сквозь шелестящую листву, ласково касалось лица, как папина щека.
- Мам, знаешь, по-моему, у папы никого ребенка там не намечается.
- Возможно, была ошибка или несчастье случилось.
- А возможно, обман. Как ты думаешь, если бы папа решил вернуться к нам, ты бы его простила?
- Я не вижу, за что мне его прощать.
- Ну, хорошо, скажу по-другому. Если бы он захотел вернуться, ты бы согласилась?
- Я ничего не могу сказать в условиях дефицита информации.
- О папе?
- Обо мне.