Беспомощность

Трое суток в Чагде завывала метель, не летали самолёты, машина аэропорта застряла в снегу. Больничную веранду так засыпало снегом, что вход в здание прочищали каждые полчаса. Из Алдана каким- то чудом в аэропорт пришла радиограмма о необходимости выполнения санрейса в таёжный лесопункт. Там тяжело заболел молодой рабочий, предположительно, что –то с животом; боли и рвота, высокая температура. Сведения эти передали по рации. В Чагде вертолёта не было, он с группой врачей ждал лётной погоды в Алдане. Молодой парень погибал в тайге, ему становилось всё хуже, радист передавал настойчивые требования о помощи…
На четвёртый день с утра распогодилось, часа через два над посёлком прошёл вертолёт. Ещё через час мне в больницу позвонил диспетчер авиапорта, передал просьбу врачей с вертолёта: прибыть в порт, так как состояние больного может вынудить оставить его в чагдинской больнице. Так и случилось - умирающего парня не смогли доставить в Алдан. Диагноз не был установлен, предполагалось отравление. Бригада продолжила полёт без пациента.
Состояние больного было крайне тяжёлое, но он был в сознании, хотя общаться с ним было трудно. Всё же удалось выяснить обстоятельства заболевания. Парень работал на лесоповале, носил на плече тяжёлые брёвна. Вечером все в бригаде крепко выпили, он - чувствовал боль в животе, но тоже выпил и закусил. Вскоре боль усилилась, затем началась рвота. Друзья посчитали, что это от выпивки, пройдёт. Только через сутки всем стало ясно, что болезнь серьёзная. Вызвали санитарный вертолёт, но погода не позволила выполнить санрейс. Болезнь стала мучительной: приступообразная боль в животе, неукротимые позывы к рвоте, но рвоты не было. Затем боль в животе вроде уменьшилась, но появились боль при дыхании и кашель, температура и резкая слабость, стал терять сознание.
При осмотре выявились симптомы большого скопления жидкости в левой плевральной полости. По неотложным показаниям я произвёл плевральную пункцию и откачал немного гнилостной геморрагической жидкости( много жидкости сразу извлекать было опасно - больной был очень слаб). Пришлось установить дренаж для постепенной эвакуации жидкости. Установлен диагноз гангрены левого лёгкого, начата терапия антибиотиками и сердечно-сосудистыми средствами, но спасти больного не удалось - он умер через два часа после поступления. Я сообщил об этом главному врачу района и получил указание произвести вскрытие на месте, чтобы установить причину заболевания и смерти. На следующее утро я заполнил эпикриз (обобщённые данные о лечении, диагнозе и причине смерти.) Предположительный диагноз, над которым я думал всю ночь, звучал так: Ущемление желудка в пищеводном отверстии диафрагмы со сдавлением сосудов и некрозом желудка, приведшим к гангрене левого лёгкого .
Вскрытие подтвердило моё предположение. В условиях отсутствия не только современной техники, но и простого рентгена и лаборатории, многие врачи того времени могли решить мою задачу не хуже меня. Мы вынуждены были ломать голову, чтобы помочь нашим больным. Но в этом трагическом случае спасти больного было невозможно: в грудной клетке левое лёгкое полностью расплавилось, бронхи плавали в некротической жидкости, дно желудка было угольного цвета, в правом лёгком - признаки пневмонии… Когда рабочий поднимал бревно, у него повысилось давление в брюшной полости, что привело к вклинению желудка через отверстие в диафрагме в грудную полость и его ущемлению. Своевременная хирургическая помощь спасла бы жизнь пациенту. Врачу всегда особенно тяжело терять больных, которым можно было бы помочь в других обстоятельствах. Особенно, молодых. Я не говорю о детях!