Галактика в лицах

Пришелец со Звёзд

Снаружи звездолёта раздалось деликатное покашливание, и Крис Ариатис со вздохом оторвался от ремонта. За восемь лет пребывания на не известной в Галактике планете кое-что удалось сделать, но этого всё равно слишком мало, чтобы улететь к звёздам, — слишком метко стреляют имперские истребители. С другой стороны, им за то и платят бешеные деньги, чтобы мы, то есть повстанцы, не особенно наглели...
— Войдите!
По трапу поднялся князь Ардан — красавец ликс, двоюродный брат Государя и при этом телепат. Собственно, без последней его особенности вряд ли удалось бы быстро преодолеть языковой барьер между человеком со звёзд и аборигенами. Благодаря тому, что ликсы открыли электричество, Крис наладил питание, и князя встречает не мрачный аварийный полумрак, а вполне цивилизованное освещение. Серая шёрстка мягко переливается, чуткие большие ушки на макушке мгновенно поворачиваются на любой шорох, — князь явно обеспокоен. Тревожит и то, что князь явился внезапно. Обычно он, как вежливый и хорошо воспитанный ликс, предупреждал о своём визите — сначала пробовал телепатически, но вскоре пришлось установить в звездолёте ликский переговорник: телепатический голос мог ворваться в мысли Криса во время сражения с покалеченной техникой и привести к неприятным последствиям.
— Приятный вечер, господин Ардан. Что-то не так?
— О да. Отец вызвал меня и поручил телепатически последить за Недремлющим Стражем: разведка Пламенного Воина дала информацию, что он готовит заговор. Государь, мой кузен, в курсе событий. Официально я уехал в очередное путешествие, лучшего же убежища, чем твой звёздный корабль, в Тавврии над Итилью не найти.
— Ясно. Располагайтесь.
Ликс изящным движением опустился в кресло, — рассчитанное на людей, оно было ему велико.
— Князь, насколько я понимаю, впервые власть обращается за помощью к телепату, не так ли?
— Так, — Ардан чуть улыбнулся. — В общем, я должен был бы этому радоваться, но повод... Лучше бы уж меня держали взаперти и поили алкоголем.
— Это ни в коем случае не лучше! — горячо запротестовал Крис. — Слава Создателю, ваш отец вовремя сообразил, что на посту Жреца он сможет избавить вас от этой участи, и когтями выдрал себе это место! Да вы что! Меня все восемь лет приводит в ужас фирменная ликсовская боязнь способностей к владению Силой.
— Ну, это больной вопрос, — Ардан развёл руками. — Однако извини: я должен заняться делом.
— Да, да, конечно, — Крис спохватился и замолчал.
В тишине отчётливо и ясно донёсся негромкий вежливый стук, — так визитёры оповещали Пришельца со Звёзд о своём появлении. Взгляд Ардана враз стал пронзительным.
Крис быстро достал бластер и бесшумно направился к выходу.
У трапа стоял юный ликс, чьё фамильное сходство с Арданом сильно бросалось в глаза. Крис Ариатис хотел было издать вздох облегчения, но передумал: Корсак явился слишком быстро следом за отцом, чтобы это можно было счесть случайностью.
— Прошу прощения, Пришелец со Звёзд, — Корсак явно был горд тем, как хорошо выговаривает галактические слова. — Я возвращался в Тавврию от мамы и сбился с пути. Можно у тебя переночевать?
Собственно, в просьбе нет ничего необычного, — ликсёнок вырос, играя в корабле Пришельца...
— 'Нет, Крис. Сейчас нельзя'.
— 'Хорошо, князь, как скажете'.
— Нет, нельзя. Я пытаюсь отладить систему питания двигателей, а это опасно.
Ликсёнок заметно расстроился. Для шпиона он слишком мал, хотя кто их разберёт, эти игры в верхах: может, пообещали матери признание незаконного отпрыска, и она послала его на разведку...
— 'Может быть. Проводи его к Тикси, пусть проверит Шекиту.'
— Вот что, Корсак, я провожу тебя в больницу доктора Тикси, там ты сможешь остаться на ночь. Утром отправишься на свою улицу Ювелиров, — придётся пораньше встать, от нашей окраины далековато будет добираться.
Широко раскрытые беспечные глаза Корсака говорили о том, что он относится к своему ночному блужданию как к весёлому приключению. Глаза у отца и сына были очень похожи, — только во взгляде Ардана застыла тревога.
Крис спрятал бластер и взялся за ликский переговорник, — предупредить Тикси о визите. Затем он спустился по трапу, под ногами зашуршала мягкая летняя трава. Трап послушно поднялся, корабль стал наглухо отрезан от внешнего мира. Ночь милосердно скрывала страшные раны звездолёта, — только Крис знал, чего ему стоило не дать полумёртвому кораблю упасть на город. Схватка с имперскими истребителями произошла далеко, Ариатис успел нырнуть в гиперпространство, но там системы дали сбой, сработала автоматика, и корабль выкинуло в обычное пространство — возле планеты ликсов. С тех пор Крис вёл непрерывный бой с искалеченной техникой и уповал только на то, что разведка планет всё же доберётся до этих краёв: ему удалось наладить передатчик, который на открытой волне передавал сигнал бедствия. О том, чтобы совершить хотя бы один сеанс дальней связи и сообщить своим, что он жив, не приходилось и мечтать... А о том, что разведка планет может быть только имперской, Крис старался не думать.
Ариатис и Корсак шли по лесу, и вскоре впереди блеснула Итиль, — на воде играли огни близкого города. Улицы начинались внезапно. Неуклюжие громадины многоэтажек для бедноты расступились лишь однажды, чтобы между ними втиснулся красивый двухэтажный особняк. Табличка у входа гласила, что эта больница для бедных основана князей Арданом и сестрой его Дитой. Пришелец со Звёзд распахнул для Корсака её двери.
В холле Корсак увидел дежурную, — при виде Криса она затараторила какую-то почтительную чепуху и выскочила из-за стола, чтобы позвать доктора Тикси. Подвижный толстенький ликс вкатился в холл и радостно улыбнулся Крису, в очередной раз вызвав у того мысль о том, что звериного в этих милых существах всё-таки многовато.
Ариатис отвёл Тикси в сторону и рассказал про Корсака.
— Князь прав, сейчас лучше перестраховаться, чем слепо доверять, — живые глаза Тикси посерьёзнели. — Я попробую проверить, действительно ли в появлении Корсака что-то не так... Будем пока просто знать о такой возможности: знание часто становится тайным оружием. Крис, я прекрасно понимаю, что после восьми лет тишины тяжело опять начать ждать удара в спину, но ничего не могу сделать!
Крис потёр лоб.
— Всё верно, не оправдывайся.
— Лике!
Дежурная оторвалась от книжки и подошла к Тикси и Пришельцу. Крис знал, что для человека он не слишком высок, но среди ликсов нельзя было не чувствовать себя великаном.
— Лике, сегодня у нас ночует этот юный ликс, Корсак. Надеюсь, болтовня с ним поможет тебе не заснуть на дежурстве.
Дежурная нахмурилась, но ничего не сказала. Тикси и Крис коротко пожали друг другу руки, и Пришелец заспешил обратно к своему кораблю. Когда многоэтажки расступались, на яркосинем вечернем небе становились видны розовые облака, — они были похожи на перья птиц, которых на планете ликсов никогда не было.
Тикси скрылся в своём кабинете, Корсак и Лике остались вдвоём. Ликсянка с видимым отвращением посмотрела вслед своему начальнику и широко улыбнулась, когда за ним закрылась дверь.
— Привет, — сказала она Корсаку. — Я рада встрече. Чем ты живёшь?
— Я ученик ювелира, — начал Корсак.
— Нет, я не о том. Ты хоть что-нибудь помнишь?
— О чем? — удивился Корсак. — Прости, но мне кажется, что я вижу тебя впервые.
— О предыдущих воплощениях. Я тебя сразу узнала!
Корсак разинул рот.
— О них никто ничего не помнит, — с ужасом сказал он. — Даже те ликсы, которые в прошлых жизнях заработали проклятие и родились больными — лондар или телепатами! Они иногда пытаются с помощью гипнотизёров узнать, кто и за что проклял их в прошлых жизнях, но...
— ...но сходят с ума, а потом гипнотизёра казнят, если найдут, — неприязненно докончила Лике. — Я всё знаю! У тебя закрыта память, — каждое новое рождение закрывает её, а уж если пройти через Ледяное Пламя, как ты...
— Через что?
— Ладно. Попробуем по-другому.
Корсак почувствовал, что у него голова идёт кругом: так близко к запретной сфере он ещё не подходил... за исключением того, что сам был незаконным сыном телепата.
— Пойми, всё гораздо проще, чем все думают. Ты ведь видишь сны?
— Конечно, но...
— Сны — это твоя память о предыдущих жизнях, надо только уметь разбираться в них. И не надо никакого гипноза! У меня было больше двух тысяч воплощений, я все их помню. Разные миры...
— Ты имеешь в виду разные планеты?
— Да, это. Я и наяву умею вспоминать прошлые жизни. И ты вспомнишь.
Корсак замялся.
— А мне это нужно?
— Ну, как хочешь, — обиженно замкнулась Лике. — Другие передо мной на коленях стоят, чтобы я им память открыла, а тут сама предлагаю, а ты... Впрочем, ты всегда такой был, тебя даже Ледяное Пламя не изменило.
— Что за Ледяное Пламя? Разве такое бывает?
Лике опять оживилась, обиженное выражение исчезло, как будто его и не было.
— Это бывает не здесь, а на Дороге Миров. Я сама проходила его, когда надо было заплатить памятью за твою жизнь, но теперь я опять всё помню.
Корсак молчал. Казалось, он читает какой-то странный роман с середины и тщетно пытается понять, что происходило в начале.
— Приходи ко мне завтра, — сказала Лике. — У меня соберутся Странники, мы будем совершать нырки и вспоминать прошлые жизни. Приходи, попробуешь.
— А...
— Не бойся, это не опасно и абсолютно легально, — Лике с насмешкой смотрела на Корсака. — Внешне это выглядит так: мы разыгрываем сцены — из книг и те, которые рождаются сами. Когда ликс представляет себя кем-то другим, он совершает нырок, проживает часть своей прошлой жизни.
— Но как вы определяете, что эти придумки правильны?
— Придумки? — возмущённо вскинулась Лике. — Придумок на свете не существует, так и знай! Ничего нельзя выдумать, можно только вспомнить то, что было на самом деле! Впрочем, если ты боишься, то можешь не приходить, дело твоё.
— Я ничего не боюсь, — с обидой сказал Корсак. — Я общался с Пришельцем со Звёзд тогда, когда никто не смел даже приблизиться к его кораблю! Правда, там и сейчас ходят немногие, но это уже из-за указа Государя, — все уже давно поняли, что вреда от Пришельца никакого нету.
— Вот и отлично, — обрадовалась Лике.
За окном окончательно стемнело, зажглись звёзды. Здесь, на окраине Тавврии, свет уличных фонарей не заслонял небо, и созвездия были видны намного ярче, чем в центре города, где жил Корсак.
В больничном коридоре раздались шаги. Корсак обернулся и застыл: к ним приближался лондар. Чёрные очки-маска, позволявшие этому ликсу нормально переносить свет, плотно прилегали к лицу и отражали светильники. Корсак знал, что введённая князем Арданом программа переливаний крови позволила спасти лондар от казней и дала им возможность жить нормально, не нападать на ликсов, чтобы пить их кровь... Но всё же встретить такое существо было несколько жутковато.
Лике радостно взвизгнула и повисла у ликса на шее.
— Варлок!
— Привет, привет, — её друг терпеливо ждал, пока Лике нависится. — Доставай открывалку, будем ужинать.
Лике освободила Варлока от своих объятий и стала суетливо шарить в ящиках стола.
— Ты проходил переливание? — затараторила она. — У тебя выходной? Ты свободен завтра или пойдёшь на стрельбище?
Ликс достал из-под плаща большую консервную банку, с наклейки на боку которой скалила зубы аппетитная трёхглазая рыба. Лике вооружилась открывалкой и ткнула в крышку. Крышка заскрежетала, — видимо, полученная вмятина привела её в очень скверное настроение. Лике ткнула ещё, но не смогла поколебать решимость банки оставаться закрытой. В усмешке рыбы на этикетке явственно проступила издёвка. Варлок протянул руку.
— Дайка я.
Лике бросила на рыбу строгий взор и передала открывалку Варлоку. От трёх голодных взглядов рыбе стало совсем не по себе, и она усилила сопротивление: открывалка сломалась. Варлок ругнулся, посмотрел на часы и достал страховидный складной военный нож с множеством лезвий. Потрясённая видом этого оружия, банка сдалась: крышка была безжалостно отодрана, а рыбью усмешку погасило пролившееся на этикетку масло. Корсак последовал примеру Лике и Варлока и стал вылавливать из банки аппетитных золотистых рыбок. Когда банка опустела, Варлок ещё раз взглянул на часы и ушёл в ночь.

* * *
Корсак появился у дома Лике, когда начался закат, и оранжевые лучи солнца залили окраины Тавврии тревожащим светом. Здесь не было, как в центре города, планомерной застройки, призванной создать красоту и гармонию: примитивные громады многоэтажек для бедноты стояли тесно, словно строители хотели побыстрее отделаться от тягостной обязанности. Собственно, так оно и было.
Лике обитала на предпоследнем этаже на редкость обшарпанного подъезда, — при виде украшавших стены надписей Корсак брезгливо поморщился. На лестнице наслаждались лизательными палочками молодые ликсы вполне бандитского вида, Корсак прошмыгнул мимо них, позвонил и, прячась от осоловелых взглядов, с нетерпением ждал, пока откроют. Из-за тонкой ободранной двери послышался пронзительный голос Лике, что-то отвечавшей, затем хозяйка впустила гостя. Замок на двери выглядел чисто символическим, что плохо сочеталось с наличием бандитских морд в подъезде, однако через секунду Корсак понял: воровать в этой халупе было решительно нечего.
— Проходи, не стесняйся, — возбуждённая Лике явно пребывала в хорошем настроении. — Садись и смотри. Здесь все — свои.
В тесной квартирке было на удивление много народу, — в одном углу присевшие на корточки двое ликсов и ликсянка вели увлечённую беседу, рядом несколько неряшливо одетых юных особ чуть старше Корсака играли в какую-то странную игру: то подавали реплики, то быстро записывали что-то на маленьких листочках. На кухне, где смогли разместиться лишь печка и колченогий стол, двое угрюмого вида ликсов готовили для себя ужин. Один из них обернулся, и Корсак обмер: это был Варлок.
Лике провела гостя в комнату, где вдоль стен, на кровати и на подоконнике разместились молодые ликсы, — в основном, ликсянки. При виде их бедной одежды Корсаку стало стыдно за свой опрятный вид, и он, стесняясь, примостился на краю кровати.
— Продолжим, — сказала Лике, даже и не подумав представить нового гостя собравшимся. — Значит, меня привели в чувство.
Она опустилась на колени посреди комнаты, — и для Корсака всё сразу встало на свои места: похоже, пустое пространство было импровизированной сценой. Один из ликсов отделился от стены, приблизился к хозяйке и изобразил злобную ухмылку. При ликсовских клыках это было совсем не сложно, но на столь добродушной физиономии выглядело неубедительно.
— Тебе ведь не хочется умирать, верно, Светлый Странник? — спросил он у Лике.
— Верно, — сквозь зубы согласилась та.
Корсак подался вперёд: его новая знакомая оказалась незаурядной актрисой. Текст он узнал сразу, это была сцена из книги, прочитанной им пару лет назад.
— Тогда ты 'посмотришь вдаль' и найдёшь своих улизнувших друзей.
— Ни за что, — Лике попыталась выпрямиться, но ей не дали.
Допрашивавший сжал руку в кулак и медленно раскрыл её: на концах пальцев сверкнули когти.
— Ты 'посмотришь вдаль' и найдёшь их, — мягко повторил он, — иначе умрёшь очень и очень нескоро, а тебе, уверяю, захочется умереть.
— Лучше смерть!
— Не надейся, это не лучше. Мы принесём тебя в жертву Смерти, и она вернёт тебя на землю как одного из нас.
— Ты знаешь это по личному опыту?
Допрашивавший издал раздражённое шипение.
— Ты слишком смел на язык, Светлый Странник.
Корсак вспомнил, что дальше в книжке шла сцена пыток, и понадеялся, что Лике и её приятель не станут это изображать. Они и не стали.
Лике закрыла глаза. На несколько мгновений воцарилась тишина.
— Я ничего не вижу.
— Ты не хочешь видеть. Вспомни, как тебя учили: расслабиться, отпустить себя на свободу...
Веки Лике задрожали.
— Я... вижу...
— Говори, Светлый Странник.
Она стояла на коленях, опершись о пол, — и внезапно её когти с резким стуком вонзились в половицы. Молчание затягивалось. Корсак забеспокоился, но на лицах зрителей заметил только удовольствие от зрелища, — похоже, всё это было в порядке вещей. Но вдруг резкий вскрик Лике полоснул по нервам, партнёр бросился к ней, а она в исступлении мотала головой, словно не в силах освободиться от видения. Поняв, что это уже не игра, партнёр Лике выбежал из комнаты, вернулся с холодной водой и плеснул ей в лицо. Она дёрнулась, глаза открылись, — а в них был безумный страх. Не замечая стекавших с лица капель и тревожных вопросов гостей, Лике схватила Корсака за плечи.
— Пожалуйста, — умоляюще прошептала она, — пожалуйста, помоги мне. Я боюсь.
Корсак сжался, не понимая, что тут можно предпринять.
— Ребята, прошу вас... Потом доиграем, ладно?
Гости явно и сами были непрочь исчезнуть. Буквально через полминуты квартира опустела, — только в кухне невозмутимый Варлок доедал свой ужин. Корсак запер дверь и вернулся в комнату.
Он увидел, что Лике сидит на полу и стремительными чёрными линиями набрасывает на большом листе чёткий рисунок. Теперь, когда в комнате не стало народу, Корсак обнаружил единственное украшение бедного жилища: чёрнобелые рисунки и большую цветную карту неведомой земли на стенах. За открытым окном быстро темнело.
Лике бросилась к заваленному книгами столу, вытащила из ящиков кипу рисунков, быстро просмотрела их, рассыпая, — руки заметно дрожали. Наконец она отобрала несколько листков, положила возле нового своего творения, кивнула своим мыслям и подозвала Корсака.
— Смотри.
Корсак осторожно перешагнул разложенные на полу рисунки и встал за спиной Лике.
Необычайно чёткие чёрные линии, сплетаясь, рождали удивительный мир, населённый множеством странных существ, то совершенно-прекрасных, схожих с Пришельцем со Звёзд, то жутких до дрожи. И среди других постоянно появлялось одно и то же лицо, — тоже без шерсти, как у Пришельца, но обладатель его был много моложе, с огромными печальными глазами и непокорной прядью, падавшей на лоб. Казалось, Лике пыталась уловить события, происходившие в жизни этого персонажа: вот он в тяжёлом раздумье стоит посреди уютной комнаты с низким потолком, а вот его лицо искажено болью, рука зажимает раненое плечо, сквозь пальцы сочится кровь... Последний рисунок был страшен: какая-то пещера, по стенам мечутся огромные уродливые тени, а сам герой застыл на коленях возле пропасти, обессиленно глядя прямо перед собой. Прежде чем Корсак успел открыть рот для вопроса, Лике решительно сгребла все рисунки в одну стопку и достала из стола другие. Здесь были только люди, подобные Пришельцу, звёзды и корабли между ними, частью похожие на искалеченный звездолёт Криса, частью совершенно иных форм.
Лике бросила свои рисунки к ногам Корсака.
— Вот! Они мучают меня, не дают спать! Посреди ночи я должна вскакивать и рисовать, иначе они не исчезают, а приходят снова и снова!
— Но я-то чем могу помочь?
Лике приблизилась, глаза её горели.
— Отведи меня к Пришельцу. Пусть он посмотрит на всё это.
— Зачем?
— Пусть скажет, откуда это. Если я вижу другие планеты, — пусть так, я согласна, значит, такова плата за... Ну, словом, такая же расплата за преступления в прошлых воплощениях, как жизнь телепатов, гипнотизёров или лондар. А если бред... Корсак, пусть он скажет, я должна знать!
Корсак молчал. Ему стало жаль Лике, но привести её к Пришельцу представлялось чем-то противозаконным: указ Государя запрещал без особого распоряжения приближаться к кораблю.
— Ну пожалуйста, Корсак! Что тебе стоит? А моя душа успокоится, обретёт мир.
Вздохнув, он кивнул: на Лике было страшно смотреть. Опустевшая квартира сильно нуждалась в наведении хотя бы относительного порядка, но хозяйке было не до того: она словно спешила убежать подальше от этого места. На улице их обнял тёплый летний воздух Тавврии, вдали поблёскивала Итиль, и любая спешка казалась совершенно ненужной и излишней, — жизнь идёт своим чередом, всё и так можно успеть... Корсак попытался найти слова, чтобы успокоить Лике, но та резко оборвала его, и он обиженно замолчал. Подходя к звездолёту, Корсак уже изо всех сил надеялся, что Криса не будет дома.
В ответ на стук Ариатис почти мгновенно возник на вершине трапа. Корсак в двух словах изложил просьбу Лике, ожидая, что Пришелец попросит не беспокоить его глупостями и не отрывать от ремонта. Но Крис был серьёзен.
— Проходите, — широкий жест обозначил гостям путь в центральную каюту.
Лике проскочила внутрь первой и деловито разложила на круглом столе свои рисунки. Ариатис повернул их к себе. Поразившую Корсака историю он воспринял спокойно, но звёздные баталии изучал весьма внимательно. Лике напряжённо ждала.
Внезапно Крис оставил рисунки и, коротко извинившись, скрылся в рубке. Дверь за ним закрылась очень плотно, и гости не услышали его слов.
— Князь, простите за беспокойство, — Ариатис осторожно тронул Ардана за плечо. — Лике...
Ардан поднял несчастные глаза.
— За нею по поручению моего отца, Жреца, следит Варлок. Её игры безвредны.
— Она видит Галактику. Я узнал...
— Сейчас это не актуально. По подземной Тавврии идут ликсы, которым приказано убить Государя, слуги Пламенного Воина не успели остановить их. Остаётся только загипнотизировать их и отдать приказ промахнуться. Ещё надо предупредить Государя и Наследницу. Я должен немедленно испросить у отца жизнь гипнотизёра, иначе будет поздно: сегодня утром Недремлющий Страж уже пытался убить Пламенного Воина, теперь очередь моего кузена...
— Понял. Исчезаю.
Нахмурившись, Крис вернулся к своим гостям и тщательно закрыл за собой дверь в рубку. Лике смотрела на него с надеждой, к которой примешивался страх.
Ариатис уселся в кресле напротив ликсов и переплёл пальцы. Решать без Ардана, насколько способности Лике опасны для спокойствия её народа, оказалось немыслимо тяжело. Ликсы уже сделали огромный для себя шаг вперёд: признали телепатов, дали шанс на жизнь лондар... Но узнать о том, что есть на свете ещё и умение улавливать истории, происходившие на других планетах?! А если сказать Лике, что всё это бред, что она должна при помощи снотворных вернуть себе сон и тем самым умертвить свою фантазию? Да и возможно ли это, — скорее, она только искалечит свой несчастный ум... Крис не был силён в искусстве, но страстные, безмолвно кричащие рисунки тронули его. В конце концов, ведь и сам он надеется, что эта планета станет известной в Галактике, — там же такие способности весьма и весьма в почёте. А Лике наверняка не единственная обладательница умения ловить Вести, Приходящие Издалека...
— Ребята, должен вам сказать, задачка интересная. Лике, ты правильно полагаешь: то, что тебе видится, действительно происходило на других планетах. За все истории не поручусь, потому как просто не знаю. Согласитесь, не может же один человек стать свидетелем всего на свете.
Корсак перевёл взгляд на Лике — и обомлел: та сияла. Это выглядело дико: если она считает, что её способности — такая же болезнь и скупление, как лондаризм и телепатия, то чему же тут радоваться?
— Так что, дорогая моя, держись: ты встаёшь в один ряд с князем Арданом и твоим дружком Варлоком. Гордиться тут особо нечем, поскольку способности распределяет Создатель, а не мы. У нас в Галактике говорят: нужно отработать Создателю свой талант. Посему рисуй, ничего не бойся и отдавай свои творения людям, то есть ликсам. Надеюсь, от твоих рисунков им будет немного светлее жить на земле. Пожалуй, это всё.

* * *
Княжне Дите было плохо. Привычная с детства роскошь Государева дворца, положенное по этикету поведение за ужином, прекрасная еда в изумительной по красоте сервировке, — всё это только снова и снова причиняло боль: раньше рядом всегда был брат. Ардан. Объявленный ныне преступником в присутствии всего двора, обвиняемый в покушении на жизнь Пламенного Воина. И никто — даже она сама! — не посмел сказать ни слова в его защиту. Потому что возле места преступления видели лондар — одного из тех изгоев, кому Ардан подарил жизнь, и кто за это был предан князю душой и телом. Настолько, чтобы пойти на убийство верного слуги Государя?.. Ардан — предатель. Этого не может быть!
Она стиснула зубы, чтобы не зарыдать. Прежний мир рухнул, больше нет ощущения свободы и безопасности, нет родного, милого Ардана, — а есть чужой, страшный ликс, готовый убивать тех, кто доверял ему... И надо как-то пережить этот жуткий день, добраться до постели, провалиться в сон, — пусть сошедшая с ума действительность несётся в пропасть без неё, Диты. Если бы можно было уйти навсегда!.. Но ты словно в тисках жизни, обязанности жить: есть родители, есть юная племянница, Наследница, которую нельзя заставлять проходить потерю близкого друга... Ардан — преступник. Нет, не верю, неправда!
Государь изволил ужинать в обществе Наследницы и Диты в Золотом павильоне, где огни дробились и умножались в десятках зеркал, а сам воздух был словно напоён мягким золотистым сиянием. Вечерняя беседа текла неторопливо и мягко, как Итиль, — Государь пользовался редкой возможностью временно отстранить все насущные дела и побыть с семьёй. Дита машинально поддерживала разговор, смеялась шуткам кузена и прятала отчаяние. Вечер тянулся бесконечно.
Люк в полу открылся, как разверзнувшаяся пропасть, — внезапно и страшно. Дита успела только подумать, что подземную Тавврию, как никто, знал Ардан, — и началась стрельба. Через несколько оглушительных секунд всё смолкло: охрана положила троих пришельцев мёртвыми на блестящий пол. Первым, что бросилось в глаза Дите, была их кровь. И она отключилась.
Она пришла в себя от резкого запаха и поняла, что лежит на изящном диванчике в соседнем с Золотым павильоном корпусе дворца. Вокруг стояла прислуга, у окон и дверей — охрана, а у изголовья сидел Недремлющий Страж Изнаир. Дита подавила рыдания. Медленно и страшно прошла мысль: раз Государь и его дочь мертвы, престол Тавврии переходит к ней, двоюродной сестре Государя. Следующий в очереди — Ардан...
— Княжна, прошу простить меня, — Изнаир склонил крупную голову в почтительном поклоне, — но я должен допросить вас как свидетеля.
Неприятный высокий голос Изнаира раздражал Диту. Лицо её окаменело. Прислуга, как ей было положено, удалилась, остались только слуги Недремлющего Стража, напряжённо всматривающиеся в наступавшую за окнами ночь.
— Недремлющий Страж, твоей задачей было обеспечение безопасности моей семьи. Ты с этим не справился.
— Я не снимаю с себя вины, да это и невозможно. Однако позвольте обратить ваше внимание на тот факт, что вы живы. Охрана же семьи Государя лежит на мне.
Дита в ужасе выпрямилась и широко раскрыла глаза: Недремлющий Страж всегда был практически хозяином жизни и смерти всех живущих во дворце. Мысль, что убийство Государя — дело рук этого ликса, ещё не приходила ей в голову. Ардан — предатель, возможно, Изнаир — тоже...
— Позвольте заметить также, что не далее, как сегодня утром чудом остался в живых Пламенный Воин. Имя главного подозреваемого вам известно, не так ли?
Дита не ответила.
— Оба преступления очень логично укладываются в ряд, если этот ряд — путь к престолу. И следующая в этом списке — вы, княжна. Мои слуги сумели сегодня спасти вас, хотя, клянусь воплощениями моей души, я хотел бы большего. В вашей власти отстранить меня от должности, и я смиренно покорюсь приказу, но, прошу, дайте мне оградить вас от смерти! Пока князь Ардан на свободе, меня всё время будет снедать страх за вас.
Всё это выглядело очень логично, и Дитой овладел тоскливый ужас. А вдруг Изнаир прав?.. Или же наоборот, он ведёт какую-то хитрую кровавую игру... В любом случае, она не имеет права умереть.
— Изнаир, я объявлю о решении твоей участи после похорон Государя и Наследницы.
В дверях бесшумно возникла высокая фигура, закутанная в серый плащ: по приказанию Жреца княжну призывали на обряд прощания с землёй. Дита быстрыми шагами пересекла зал и скрылась за дверью, не обернувшись. Изнаир смотрел ей вслед, пока та не исчезла из виду.

* * *
Когда Лике и Корсак снова очутились на улицах Тавврии, уже стемнело. Корсак озабоченно посмотрел на часы.
— Мне пора.
— Да ладно! — голос Лике был полон хулиганского веселья. — Время-то детское!
— Не в этом дело. Я здесь обучаюсь у ювелира, живу на квартире. Скоро мама будет звонить туда, если не застанет меня дома, то станет волноваться.
— Подумаешь, беда какая! Пора начать приучать её, что ты взрослый ликс и можешь приходить домой когда угодно.
Корсак остановился. Тон Лике нравился ему всё меньше и меньше.
— Что встал? Пойдём ко мне, я научу тебя совершать нырки.
— Я не пойду, — мягко, но настойчиво повторил Корсак. — Мне надо быть дома.
— А тебе ещё не надоело держаться за мамочкин передник?
— Что?!
— Она же вечно суёт нос в твои дела: где ты, с кем, когда придёшь. А потом начинает зудеть: эти друзья тебе не подходят, опять задерживаешься... Плюнь на всё это и возьми свою судьбу в свои руки!
Корсак ошеломлённо молчал, — не оттого, что нечего было ответить, а от захлестнувшей ярости.
— Или ты боишься?
— Я уже говорил тебе, что ничего не боюсь!
— Тогда чего ты ждёшь? Надо бы вытащить тебя с твоей улицы Ювелиров, от учёбы, от мамочки с папочкой — в лес, на вольный воздух. Потом я бы посмотрела, как ты вернёшься. Да тебе бы не захотелось возвращаться!
— Ну, это ты так думаешь, — голос Корсака зазвенел, пальцы ощетинились когтями. — Если ты не можешь ужиться с родителями, то считаешь, что и все такие, да? Считаешь, нет на свете нормальных семей, где все любят друг друга?
— 'Любят'! — передразнила Лике. — Разве ж это любовь, когда тобой всё время хотят руководить? Да им только и надо, что указывать, что ты должен делать! Они же думают, что ты и шагу ступить не можешь без их заботы. Зачем, спрашивается, тебе мамочка собирается звонить? Да только для того, чтобы дать очередные драгоценные указания...
— Хватит! — во взгляде Корсака зажёгся повелительный огонь ликских государей. — Не смей хаять мою семью! Ради твоих игр и придумывания воспоминаний я не собираюсь выслушивать все эти гадости.
— Придумывать? — задохнулась Лике. — Ты... ты ничего не понял! А я-то стараюсь, хочу дать ему знания, научить... Всё, уходи. Живи, как знаешь. Бойся смерти, живи без доказательств переселения душ. Прощай.
Она резко повернулась и зашагала в темноту переулка, ведущего к её дому. Оставшиеся до дома кварталы она проскочила за считанные секунды, взлетела на свой этаж пешком и, всё ещё кипя от возмущения, громко захлопнула дверь, хотя услышать этот стук Корсак уже не мог.
Перешагнув порог, она упёрлась в высокого ликса с твёрдым холодным взглядом. Вспомнить имя гостя ей не удалось, и с некоторой запоздалой дрожью Лике вдруг осознала, что вообще впервые его видит. Из кухни в коридор бесшумно шагнули ещё двое, отрезая путь к выходу.
— Побеседуем, — рука того, кто встретил её первым, повелительно указала в кухню. — Что у нас тут? Рисунки?
Незнакомец ловко отобрал у Лике листки, та сжалась.
— Отдайте!
Двое подручных заставили её войти туда, куда велел главный. Сам он присел на колченогую табуретку, рассматривая рисунки.
— Любопытно, любопытно. Так ты считаешь, что помнишь предыдущие воплощения?
Лике молчала.
— А ещё ты считаешь, что можешь пробуждать память других? Так, как гипнотизёры? Да или нет?
Он слегка кивнул помощникам, и Лике заломили руку. Та охнула от боли.
— Да! — яростно выкрикнула она. — И вы не сможете у меня отнять это! И вам меня не запугать!
— А мы и не за этим пришли.
Он взял с печки зажигательные палочки, потёр кончик одной из них и полюбовался на вспыхнувшее пламя. Лике беспомощно следила за действиями незнакомца, понимая всю бесполезность сопротивления.
Допросчик поднёс огонь к стопке листков. Лике истерически взвизгнула.
— Не смейте, не смейте!
Незнакомец остановил руку и взглянул на Лике, в глазах его полыхала издёвка и сознание своей силы. Несколько жутких мгновений он наслаждался ужасом своей жертвы... а затем внезапно загасил пламя. Синеватый дымок мирно заструился к потолку.
— Не раздражай меня больше. Я не стану терпеть твои выходки. Всё ясно?
— Да, — обречённо прошептала Лике.
— Громче!
— Да.
— Повторить!
— Да, ясно! — голос Лике сорвался на крик.
Ликс секунду помолчал, раздумывая, стоит ли потребовать от неё что-либо ещё.
— Ладно, к делу. Где Варлок?
— Не знаю! Мы расстались сегодня вечером!
— Точное время?
— Не помню! Мы совершали нырки... Мы играли, как обычно, а потом я ушла с Корсаком, будь он неладен!
— Что за Корсак?
— Я его не знаю! Познакомились вчера в больнице, его привёл Пришелец со Звёзд.
— Понятно. Но мне нужен Варлок, и ты скажешь мне, где его найти. Мне сказали, что он может быть у одной из своих любимых женщин, и я направился к тебе. Ты знаешь других?
Глаза Лике сузились от злости, она сразу же стала некрасивой.
— Кто вам сказал?
— Вопросы здесь задаю я. Имя и адрес!
— Я... я не уверена!
— Ты должна была подозревать, что что-то не так: любовь всегда идёт об руку с ревностью. Говори!
Лике мучительно пыталась сдержать рыдания: она никак не могла решиться навести на Варлока этого жуткого ликса.
— Ты ведь не раз с ужасом представляла, как он обнимает её, целует, — тихо продолжал незнакомец, не глядя на Лике. — Как он медленно снимает с неё одежду, ласкает. Как он говорит с нею о тебе, как они вместе издеваются над тобой. Как он говорит ей о том, что она — его настоящая любовь...
Лике закусила губу, по щекам текли слёзы отчаяния и ярости.
— Ты ведь покажешь мне дорогу к ней? Тогда я позволю тебе отомстить сопернице. Ну? Да или нет?
Он дождался, пока Лике обессиленно кивнёт в знак согласия. Подручные увели её вниз, а главный задержался, чтобы сказать по рации несколько коротких фраз. Недремлющий Страж Изнаир остался доволен докладом.

* * *
— ...отпускаем души ваши с миром, провожаем вас с любовью. Скорбь наша не о вашей смерти, но о разлуке с вами...
Дита сделала над собой страшное усилие, чтобы не заплакать. Тихий голос Жреца шелестел, словно ветер, залетавший в государев склеп снаружи, с простора, шевеливший белое пламя светильников у двух гробов. Хоронили Государя и Наследницу до ужаса спешно, без прощания народа: по поверью, души должны успеть уйти вместе с солнцем, а оно уже почти село.
Чёрная тень Жреца выросла, — он встал с колен и простёр руки к священному огню. Белые языки пламени послушно взметнулись и обвили худые кисти рук отца Диты, не обжигая, но обдавая прохладой. Последние одежды покойных просты, как и усыпальница: много ли нужно тем, кто ушёл для возрождения к новой жизни? А лица их так светлы, так спокойны, что хочется крикнуть: нельзя их хоронить, они ведь только спят!.. Когда слуги Жреца допоют песнь о милосердии Создателя, каменные плиты навсегда скроют родные лица, а наутро начнётся праздник, — ведь и Государь, и его дочь теперь свободны... А ей, Дите, останется боль утраты. Когти её впились в ладони. Почему я не там, не с ними? Как было бы хорошо... После похорон придётся принимать дела государства, на плечи ляжет тяжким грузом жизнь всей страны — множество судеб, решений. Да, её готовили к этому, она всегда знала, что может настать момент, когда надо будет занять престол. И она ждала. И боялась. И надеялась, что этого не случится. Напрасно...
Дита ощущала неотвратимость полёта мгновений, — растворялись в прошлом последние секунды бытия её княжной, не Государыней. Вот ещё одна песнь, потом молитва. И пока они не допоют, можно просто тихо скорбеть, провожая вместе с кузеном свою беспечную жизнь.
...А потом обряд прощания с землёй завершился, надо было подниматься во дворец. Недремлющий Страж просил аудиенции первым, и Дита, скрепя сердце, согласилась. Среди роскоши государева кабинета подчёркнуто строгое чёрное одеяние Изнаира смотрелось до жути ярко.
— Государыня, вы обещали решить мою участь, — его голос был негромок, но твёрд. — Без полномочий Стража я не могу вести расследование. Те, кто отвечал за охрану дворца, арестованы, у меня есть рабочая версия, но если вы отправите меня в отставку, моему преемнику понадобится время, чтобы принять дела. За это время вас вполне успеют убить.
— Ты останешься на посту до моей коронации, — не глядя на Изнаира, произнесла Дита. — Дальнейшее зависит от результатов расследования, которые ты представишь.
— Благодарю, — он склонился чуть не до земли, но в поклоне этом не было ни тени раболепства. — Будет ли мне позволено сказать ещё кое-что?
Дита нехотя кивнула.
— Государыня, простите мою дерзость, но обязанности Недремлющего Стража, ответственность за мир в стране заставляют меня задать этот вопрос. Когда и с кем вы намерены вступить в брак?
Она взглянула на него в упор: вопрос был не из лёгких.
— Могу ли я изложить некоторые соображения на сей счёт? — не дождавшись ответа, спросил Изнаир.
— Да.
— Наверняка я скажу то же самое, что вы думаете и сами, но... Вам нужна прочная опора, иначе правление ваше будет сметено князем Арданом. У него же есть сын. Страшно даже представить себе, во что ввергнет страну воцарение телепата, да ещё такое кровавое. Но вы не ответили.
— Я должна посоветоваться со Жрецом.
— Да, да. Счастлив тот, чей отец является ещё и духовным наставником. Но кого он может предложить? Соседние династии за многие столетия ослаблены внутрисемейными браками. Наше государство потому и смогло стать таким сильным, что наши Государи не боялись уронить свою честь, взяв королеву из рода ниже рангом, но крепче телом, — ведь речь идёт о здоровье детей. А те, кто заботился о чистоте крови, толпятся сейчас в приёмной, ожидая милостей из этих стен. Стоит вам породниться с ними, как всё будет кончено: любой из них с радостью присоединит нашу страну к своей и увезёт вас из Тавврии. И я... Я больше не увижу мою Государыню.
— А тебя это так волнует?
— О да, — выдохнул Изнаир, глядя на Диту горящими глазами.
— Что-то раньше ты не проявлял такого пыла.
— Раньше не было и такой опасности.
— И я не была Государыней. Значит, ты предлагаешь мне себя?
— Как верный слуга трона, я ваш душой и телом, — фраза была стандартной, из присяги, но прозвучала предельно искренне.
— А если я скажу 'нет'?
— Тогда я потеряю вас навсегда. Закон ведь обязывает Государей вступать в брак.
— Спасибо, знаю, — Дита резко усмехнулась. — Я подумаю над твоим предложением и отвечу в день коронации.
По крайней мере, до этого момента ты будешь охранять меня от Ардана... или не убьёшь сам. И ничто не помешает тебе убить меня позже, когда я возведу тебя на трон и подарю наследника.
Дита повелительно кивнула, давая понять, что аудиенция окончена.

* * *
— 'Не бойся лондар и последуй за ним, — прозвучал в голове Корсака телепатический голос Ардана, перебив вертящиеся там запоздалые варианты ответов Лике. — Тебе угрожает опасность'.
От неожиданности Корсак вздрогнул и стал испуганно озираться по сторонам в поисках Варлока. Вагон был пуст, рельсовик неторопливо полз к очередной остановке, а летняя жара, вопреки обыкновению, не сменилась вечерней прохладой, но словно сгустилась и стала давящей.
Рельсовик с грохотом затормозил на остановке. Пассажиров не было, Корсак откинулся на спинку сиденья, — но тревожащие чёрные очки-маска лондар, стоявшего чуть дальше, заставили его в одно мгновенье вылететь на улицу. Рельсовик тут же отъехал, а Корсак с тоской подумал, что до дома осталось больше половины пути.
Варлок ждал, пока сын Ардана не приблизится к нему. Улицы Тавврии были до странного пустынны, как будто весть о покушении на Государя заставила город вымереть. Где-то вдали вспыхнул и пропал белый отсвет молнии, но гром так и не долетел до ликсов: гроза была ещё слишком далеко.
— Получается, я не попаду домой? — сразу спросил Корсак.
— Не попадёшь.
— А куда...
— Ты всё равно не знаешь моих знакомых, — Варлок улыбнулся во весь свой щербатый рот, — так зачем же спрашивать?
— А почему не в корабль Пришельца? — удивился Корсак. — Это же самое надёжное убежище во всей Тавврии.
— Так приказал князь Ардан. Он считает, что нельзя прятать все драгоценности в один кошелёк.
Корсак секунду соображал.
— Значит, сам он скрывается у Пришельца!
— Я этого не говорил.
— Ладно, ладно! — Корсак чуть не подпрыгивал от ожидания приключений. — Идём?
Внезапный резкий порыв ветра бросил на ликсов пыль и заставил поторопиться. Духоту, казалось, можно было потрогать.
Лондар уверенно и быстро вёл Корсака по улицам и улочкам, проходным дворам и подъездам с несколькими выходами, через закоулки, существование которых трудно было даже предположить. Корсак и так не слишком хорошо знал район, в котором очутился, а от этого калейдоскопа и вовсе запутался.
Разогнавшийся Варлок затормозил у входа в хибару, каким-то чудом противостоящую закону тяготения. Крохотные окна с треснувшими стёклами не светились, но лондар всё же позвонил в звонок, отозвавшийся заливистым лаем. Ответом была тишина.
Когти Варлока нервно щёлкнули.
— Нет дома? — поинтересовался Корсак.
— Похоже на то.
Они прождали ещё некоторое время, но покосившийся домик так и открыл своих дверей.
— Мерзко, — подытожил Варлок.
— И что теперь?
— У меня есть запасные варианты.
Корсак вздохнул. Лондар явно не доверял никакому транспорту, кроме собственных ног, а конечности Корсака уже начали ныть, непривычные к столь стремительным прогулкам.
Гроза настигла их неподалёку от Итили, во дворе многоэтажки, — не такой нищенской, как жилище Лике, но тоже не для богатых. Варлок решительно поднялся на восьмой этаж пешком, усталому Корсаку не оставалось ничего, кроме как тащиться следом. На звонок почти сразу выскочила маленькая хрупкая ликсянка, при виде Варлока свет счастья в её глазах сменился напряжённостью. Невзирая на это, лондар всё же попросил приютить Корсака на пару дней.
— Нет, — она покачала головой. — Теперь негде.
— Почему?
— Потому что я больше не живу одна. Я вышла замуж.
Варлок впервые в жизни порадовался, что он лондар: очки-маска скрыли выражение глаз.
— Ну что ж, желаю счастья.
Он, не оборачиваясь, зашагал вниз, Корсак молча пошёл следом. Жизнь лондар вдруг показалась ему невесёлым романом, в который случайно попал юный ликс благородного происхождения.
Выскочив во двор, они моментально промокли до нитки, — дождь хлестал ликсов холодными плетьми, не давая даже открыть глаза. В следующую секунду обоим больно заломили руки за спину. Корсака сразу кинули в машину, а Варлока заставили опуститься на колени прямо в лужу.
— Я знала, что ты к ней таскаешься! — в визгливом голосе Лике слышались истерические нотки. — Теперь всё, ты сядешь за покушение на Пламенного Воина и больше её не увидишь!
Варлока пихнули в спину.
— Будешь отвечать? — спросил низкий насмешливый голос.
— Нет.
Лике дрожала — то ли от холода, то ли от ярости. Слуга Недремлющего Стража с преувеличенной любезностью отвесил ей поклон.
— Благодарю за сотрудничество. Можешь подняться к ней и попросить выглянуть в окно. Думаю, зрелище ареста любовника вкупе с твоими комментариями станет хорошей местью.
Лике помчалась в ненавистный подъезд. Местный лифт вёз её быстрее, чем собственный, но она всё мысленно подгоняла его. Но вот — наконец-то! — восьмой этаж, опрятная дверь и круглая кнопка звонка.
— Кто? — спросили изнутри.
— Открой, увидишь.
Ей пришлось подождать: хозяйка прежде позвала кого-то, и лишь затем отворила. Лике пожирала глазами соперницу: да, привлекательна, да, красива... За её спиной высился молодой ликс, присутствие которого нисколько не смутило незваную гостью.
— Посмотри в окно, — ядовито сказала Лике. — Я сдала твоего Варлока слугам Недремлющего Стража, из тюрьмы он больше не выйдет.
Хозяйка смотрела на неё с жалостью. Лике была ошеломлена: она ожидала чего угодно, но только не этого.
— Я никогда не любила Варлока, — терпеливо и тихо проговорила хозяйка. — Если не веришь, спроси у него самого. Он же всегда был чужим, не понимал меня, только хотел покорить, — чего я не переношу. А этот молодой ликс — мой муж. Думаю, больше ничего объяснять не нужно.
Лике молчала. Похоже, она собиралась убить реальное существо, а оно оказалось привидением.
— Ты промокла. Надо выпить чего-нибудь согревающего, а то простудишься. Пройдёшь?
— Нет.
Молодожёны переглянулись, заметив, как в глазах Лике ненависть сменилась беспросветным отчаянием.
— Варлок говорил, что ты ему только знакомая, подруга... Но я не верила, не могла поверить, что его можно не любить!
— Правильно. Потому что ты сама любишь его. Послушай, на пороге не бывает серьёзных разговоров. Для этого существуют другие части квартиры.
— Нет, нет, — Лике отступила на шаг. — Прощай.
Она села в лифт, который терпеливо дождался окончания разговора. Мыслей не было, только навалилось сознание того, что она больше никогда не увидит Варлока. Потом, уже во дворе, пришло в голову: наверняка тот жуткий ликс из слуг Стража всё знал и просто использовал её, а она, ослеплённая ревностью, позволила себя провести... Ноги сами привели её на берег Итили.
Гладь реки пряталась за чернотой ночи, — только шелестели частые капли дождя, ударяясь о волны. Подумалось: шаг туда, за край, — и этот кошмар закончится, ведь она не умеет плавать... От понимания того, насколько это просто, Лике даже стало чуть легче: освобождение рядом, его можно принять в любой миг. А зачем ждать, почему не сейчас?
Она перебралась через лёгкое ограждение и подошла к самому краю. Городские огни были далеко, улицы пустынны, — прыгай, никто не остановит!.. И Лике наклонилась в сторону тёмной бездны.
Она поскользнулась, голова страшно закружилась, и не желавшее умирать молодое тело словно само сделало прыжок назад. Не поняв ещё, что случилось, Лике с ужасом смотрела на мокрый берег.
И тут на неё обрушились видения. Десятки лиц проносились перед мысленным взором, множество историй, — захватывающих, трагических, лучше всех романов, написанных когда-либо ликсами, — немыслимо прекрасные пейзажи далёких планет, которые она могла бы нарисовать и испытать от этого чистую, глубокую радость, недоступную иным...
Несколько мгновений Лике стояла, шатаясь под натиском Вестей, Пришедших Издалека. Взгляд в последний раз упал на край пропасти, шага за который, — она знала! — уже не будет. Затем она, не помня себя, помчалась домой.
...А в доме Корсака всё звонил и звонил переговорник, призывая его для разговора с мамой.

* * *
В тишину корабля Пришельца со звёзд вонзился бешеный звон переговорника. За восемь лет Крис малость притерпелся к этому возмутителю спокойствия ликского производства, но так до конца и не привык: рука автоматически начинала искать бластер.
— Это Изнаир, — не открывая глаз, вполголоса сказал Ардан. — Он хочет обменять свободу Корсака на мою жизнь.
Крис почесал в затылке.
— А мне что прикажете делать?
— Пока не выходи на связь. Я должен поговорить со Жрецом.
Князь замолчал. Переговорник продолжал надрываться, и у Ариатиса стало звенеть в ушах.
Наконец Ардан открыл глаза. В них была решимость.
— Отец велел соглашаться на все условия и тянуть время. Сможешь?
Крис кивнул и взялся за переговорник. Уставший аппарат с облегчением вырубил звонок.
— Слушаю.
— Приятный вечер, Пришелец со Звёзд, — любезно проговорили в ответ. — Это Недремлющий Страж Изнаир.
— Что-то случилось? — Крис постарался, чтобы в его голосе прозвучало искреннее беспокойство. — Полагаю, ликс с такой должностью не может звонить мне просто так.
— Совершенно верно, — Изнаир несколько мгновений молчал. — Дело в том, что нам здесь срочно нужен князь Ардан.
— 'Нам'?
— Да. Мне и госпоже Дите. И Корсаку, разумеется.
— К сожалению, ничем не могу помочь. Насколько я знаю, он уехал в очередное путешествие.
— У меня тоже есть такая информация. А также основания не доверять ей.
— Я таких оснований не имею. Впрочем, у меня нет должности, обязывающей подозревать всех и вся.
— По большей части, эти подозрения оправдываются. В частности, один лондар по имени Варлок полагает, что путешествие князя Ардана закончилось в стенах корабля Пришельца со Звёзд. Хотелось бы добавить, что сей субъект приводит сейчас моих слуг в очень дурное расположение духа: обзывает их названиями различных животных. У них же выдержка на высоте, но ведь и самому большому терпению может прийти конец. А ведь рядом с Варлоком сидит ликсёнок по имени Корсак. Я понятно выражаюсь?
— Вполне, — Крис понимал, что крыть нечем, но сдаваться не желал. — Более того, я в полной мере могу оценить возможности Недремлющего Стража. С такими методами ведения допроса можно добиться признания, что Корсак скушал на завтрак собственную бабушку.
— Совершенно верно, — промурлыкал Изнаир. — Так что не вынуждайте меня быть жестоким. Я этого не выношу, поверьте.
— Верю. Но ваш лондар, похоже, чересчур боится пыток.
— Почему ты так решил?
— Потому что я видел в последний раз князя Ардана в этих стенах в прошлом месяце.
Изнаир задумался.
— 'Он собирается отдать приказ пытать Корсака, — телепатически сообщил Ардан. Лицо его было бесстрастно, но в глазах стояла боль. — Немедленно отключай переговорник.'
Крис среагировал мгновенно: выстрел из бластера разнёс аппарат в пыль. Ардан вздрогнул.
— Зачем?
— Чтобы больше не трезвонил. А ежели господин Изнаир пожелает побеседовать, пусть приходит лично. Прочих послов буду гнать взашей, поскольку не желаю вмешиваться во внутренние дела ликсов. И вообще, у меня ремонт! Довольно опасная вещь, между прочим, — вон, даже переговорник полетел в Бездну.
— Это отсрочка, согласен, — медленно проговорил Ардан, откидываясь на спинку большого кресла. — Но Изнаир — ликс упрямый. И ему нужен я. Любой ценой.
Крис посмотрел на бластер и сунул его обратно в кобуру.
— И долго ли надо тянуть время?
Князь развёл руками. Возникшие на концах пальцев когти яростно впились в подлокотники.
В тишине раздался негромкий приятный гудок. Ардан не обратил на него внимания, Крис поначалу не понял, что это значит, — но через секунду вскочил и бросился в рубку. Ничего не понимающий Ардан пошёл следом.
— Что это такое, Крис?
— Вызов видеофона, князь! Так звучит нормальный человеческий вызов на переговоры.
Ариатис развернулся, и Ардан ахнул: таким счастливым он ещё не видел своего друга.
— Это разведка планет поймала мой сигнал бедствия! Они зовут меня, хотят знать, есть ли живые!
— Ну так отвечай!
Радость Криса несколько померкла.
— Понимаете, они имперцы. А я давно уже в розыске.
— И что? Ты упустишь шанс?
— Шанс умереть? Меня ведь ликвидируют, как только узнают, что мои сведения устарели на восемь лет.
Ардан нервно стиснул руки.
— Но что же делать?
Крис, подумав, чтото нажал. На пульте вспыхнул маленький экран, — искалеченный звездолёт проявил признаки жизни.
На экране был человек в форме, которую Крис не мог ни забыть, ни перепутать. За время его отсутствия в Галактике она практически не изменилась.
— Разведка планет, — радостно выдохнул Крис. — Ох, Создатель, неужели это возможно!
— Да, это мы, экспедиция 3811017. Назовите ваше имя, название корабля и порт приписки.
Ариатис что-то покрутил и честно представился.
— Сильные помехи. Повторите!
Крис сделал то же самое, затем выключил передачу. Человек с экрана продолжал звать его, но Ариатис приглушил звук. Ардан ждал.
— Ясное дело, обнаружить мой звездолёт им ничего не стоит, наверняка они решат сесть возле него... Их, видите ли, больше, чем меня. Намного.
— Я знаю, что делать! — голос Ардана зазвенел. — Гипнотизёр! Он может внушить им, что нужно выполнять твои приказы!
Крис хотел что-то сказать, но князь повелительным жестом остановил его, начиная телепатический разговор.
— Готово, — объявил он наконец. — Получи свой транспорт.
— Так просто... — растерянно улыбнулся Крис. — Спасибо, князь!
Ему вдруг ярко представился имперский звездолёт, который из глубин ночного неба стал приближаться к земле, — мощный, оснащённый по последнему слову и науки, и военной техники, — мало ли что можно встретить на просторах Вселенной... Ещё немного, и Крис покинет эту планету. Возможно, навсегда.
...А князь Ардан останется один, без защиты Пришельца со Звёзд.
— Э, нет, так дело не пойдёт.
— Как? — Ардан удивлённо вскинул на друга свои красивые глаза.
— Я не улечу отсюда, пока ваша мелкая противная заварушка не закончится. Имейте в виду, князь, я решительно предпочитаю видеть арестованным Изнаира, а не вас. Может ли этот хвалёный гипнотизёр слегка поднапрячься и подержать господ имперцев в нужном состоянии, пока я не скомандую 'отбой'?
— Да, раз ему дорога жизнь. Но, Крис, — он покачал головой, — ты же один, пусть и с таким грозным оружием, а слуг Недремлющего Стража тоже больше, чем тебя.
Ариатис, не отвечая, нацепил маску прибора ночного видения.
— Куда ты?
— Наводить порядок. Будьте добры помогать мне, чтобы я случайно не наделал глупостей. Как я понимаю, Корсак во дворце Недремлющего Стража?
Ардан смотрел на Криса с восхищением.
— Сейчас слуги Пламенного Воина ведут операцию по обезвреживанию Изнаира, — признался он. — Боюсь, ты своей героической самодеятельностью можешь им помешать.
Крис швырнул маску на пульт.
— Сразу надо было говорить! Зачем трепать мне нервы?
— Затем, что ты не умеешь врать, — князь впервые за последние сутки улыбнулся. — Для человека ты врёшь вполне убедительно, но слух ликсов намного тоньше. Ты не смог бы скрыть от Изнаира своё торжество и этим выдал бы нас. А Государь и Наследница уже вернулись во дворец. Так что встречай свой звёздный корабль.
Крис несколько мгновений молча смотрел на друга. Затем рука человека и почти звериная лапа ликса соединились в крепком пожатии, — и Ариатис бросился укладывать вещи.

* * *
Крис не без опасений поднялся на борт звездолёта-разведчика, рядом с которым его собственный выглядел весьма невзрачно. Впрочем, сидевшие в рубке пилоты нисколько не помешали ему взглянуть на звёздные карты.
— 'Ну что?'
— 'Пока всё тихо, князь. Система ваша называется Дельсарен. Нда... Если гипнотизёр усыпит экипаж на пару дней, я как раз долечу до обитаемых мест'.
— 'А они далеко или не очень?'
— 'Ну, это смотря откуда считать. На самом деле, далековато.'
Ардан некоторое время молчал.
— 'Крис, невозможно поддерживать влияние на людей, если корабль значительно удалится от планеты. Гипноз, как и чтение мыслей, имеет границы.'
— 'Ясно, — Крис почесал в затылке. — Тогда всажу-ка я имперцам порцию снотворного. Пусть этот товарищ проследит, чтобы они мне не помешали.'
Он отыскал медицинский отсек, вооружился инъектором и занялся делом, которое закончилось на удивление быстро: поддержка гипнотизёра не ослабевала ни на мгновение. Подумав, Крис стёр последние записи следящих камер, расположенных внутри звездолёта.
— 'Князь, Империя не должна узнать о наличии на Дельсарене гипнотизёров и телепатов, иначе начнутся репрессии, — предупредил он. — Я тут малость подредактировал записи, и их начальство не увидит физиономий подчинённых, тупо выполняющих невесть чьи приказы. Пусть считают, что это я такой изобретательный, просочился сквозь пальцы, — мне к такой славе не привыкать, а ликсам она ни к чему.'
— 'Понятно, Крис, — Ардан вдруг осознал, что это последние слова, сказанные между ними. — Что ж... Счастливого пути! Клянусь воплощениями, ты даже не представляешь, сколь многим обязаны тебе ликсы.'
— 'Выживем — сочтёмся,' — ухмыльнулся Крис и дал кораблю старт.



Стелли

Полоска тёмной воды между бортом корабля и берегом неумолимо расширялась. Небо нахмурилось тучей, шёл мелкий моросящий дождик. Там, по ту сторону, оставалась родина, друзья, — больше, чем друзья... Хотелось верить, что теперь наконец и прошлое останется там же, — позади. Берег удалялся, морской простор становился всё шире, — а мысли были только об оставляемой земле. О том, что древние проклятия бывают разные: иное рождается от праведного гнева, иное — от злобы. А иное засверкает золотистым блеском так ярко, что трудно разглядеть истинные формы, в которых оно воплотилось, будет безмолвно обещать власть, и пойдут из-за него страшнейшие войны. И совсем недавно было то время, когда воевали люди, элиа, ирукаи, — словом, все народы, кроме моего. Мы — низкорослые, немного похожие, на взгляд людей, на мохнатых зверушек, — всегда жили в мире со всеми. И так назначено было судьбой, что избавлять мир от этого проклятия пришлось мне. Честь эта представлялась весьма сомнительной, так как борьба против древних проклятий обходится очень дорого: многие расплачивались за победу над злом потерей близких. Я же потерял способность жить спокойно, радостно, не оглядываясь назад. В душе поселилась и никак не желала исчезать жгучая тоска, внезапно накатывал страх, — особенно тёмными осенними бессонными ночами. Исцелить эту боль не могла даже мирная жизнь среди тех, кто мне дорог, в краю, который я продолжал любить больше всего на свете, хоть и повидал немало чужих красот. А попытка избавиться от прошлого, подробно описав его, не привела ни к чему: весь мир словно закрыла прозрачная чёрная завеса, и ничто не могло её прорвать. И тогда я решился уйти в страну вечного забвенья, в которой, согласно легендам, только и возможно было обрести потерянный мир и покой. И поэтому, — только поэтому! — над моей головой раскрывались сейчас паруса-крылья, чтобы безвозвратно унести меня от родного края. Если бы хоть что-то могло мне помочь здесь, — я бы остался. Берег скрылся из виду, вокруг простиралось море.
Серое дождевое небо в один миг сменилось ночным, я поразился: неужели так быстро? Но в следующий миг удар сотряс корабль, и тот начал распадаться на части. Море пропало, как будто его не было вовсе. Меня швырнуло вперёд, через борт, — и в кусты. По ушам резанул грохот.
Воздух исчертили алые молнии. Одна из них попала в ветку совсем рядом, и та, срезанная, чуть не свалилась мне на голову. Никогда ещё не видывал я таких вот молний, и когда сквозь оцепенение наконец понял, что они — опасны, то понёсся куда глаза глядят, не разбирая дороги. За голыми, искривлёнными деревьями оказалась полянка, на ней чернело что-то, похожее на вход в пещеру, куда можно было кубарем свалиться и затаиться. Здесь было темно и тихо.
Внезапно стало ещё темнее, — вход в пещеру закрылся. А затем загорелся свет, и лучше бы он не зажигался вовсе.
Здесь не просто не было ни одного окошка или двери: не было вообще ничего привычного. Голые стены из непонятного материала, какие-то вещи возле них, — не знаешь, как их и назвать. Пол вздрогнул, на несколько мгновений я как будто завис в воздухе, а потом меня вдавило в стенку.
Казалось, прошла вечность. Голова отказывалась думать, искать ответ, — что же случилось? Где-то рядом раздался голос, одна из стен лязгнула и пропала.
Внутрь шагнул высокий человек — странно одетый, с длинными седыми волосами. Упавший на меня взгляд его оказался страшно тяжёлым. При виде меня пришелец оскалил клыки и, отвернувшись, что-то сказал. Людей с такими клыками я никогда не видел, но страха не было, — душа разучилась не только радоваться, но и бояться. Из-за его спины вынырнул другой, — на сей раз человек. Мелькнула мысль: в стране забвения не может быть людей, им закрыт путь туда. Но где я? И что же теперь будет?..
При виде меня на лице человека возникло немалое изумление, он шагнул вперёд, держа в руке что-то блестящее, и задал вопрос на незнакомом языке.
— Ничего не понимаю, — развёл я руками. — Ваш язык мне не знаком. Не могли бы вы показать, где выход?
Оба незнакомца переглянулись, затем седой отодвинулся от входа и что-то сделал. Через некоторое время в комнату самостоятельно вошло нечто сверкающее, мигающее огнями, посвистывающее... Наверное, надо было хотя бы попытаться отодвинуться как можно дальше, но я просто остолбенел.
Человек озабоченно посмотрел на меня, на седого и зачем-то на своё левое запястье, которое обвивал какой-то странный браслет. Потом он махнул рукой, — и непонятное сооружение удалилось. Седой последовал за ним.
У человека были большие голубые глаза и хорошая улыбка. Ни кольчуг, ни мечей он и его спутник не носили, это произвело бы впечатление мирной жизни, но в памяти всплыли алые молнии, с лёгкостью срезавшие толстые ветви деревьев, и возник вопрос: а как же эти люди собирались защищаться от них?
Он сел на пол, чтобы оказаться вровень со мной, и ткнул пальцем себе в грудь.
— Рэнсом, — произнёс он раздельно и чётко.
Затем его палец указал на меня. Кажется, человек хотел узнать моё имя. Зачем? Кто их разберёт, что они делали во время Войны, а раз меня не знают, так незачем и представляться. А вдруг они поверят, что я никакого отношению к Войне не имею, и отпустят на все четыре стороны?! Уж домой-то я как-нибудь доберусь, раз уж не попал, куда надо было...
— Стелли, — соврал я.
Рэнсом сразу заулыбался и жестом пригласил меня с собой. Это можно было счесть добрым знаком: человеку ничего не стоит схватить любого из моего малорослого народа в охапку и тащить куда вздумается. Меня била дрожь.
Из комнаты вёл длинный коридор, тоже без окон, потом пришлось подниматься по лесенке, уходящей прямо в потолок. Ещё поворот, — и я замер на пороге комнаты, где все стены светились множеством маленьких огоньков и не очень-то походили на обычные стены дома. Более-менее привычными оказались только два кресла, одно из которых предоставили мне. Часть стены напротив почему-то была просто гладкой и тёмной.
Рэнсом что-то сделал, и тёмная стена превратилась в окно, за которым сияло ночное небо. Впереди ярко светила полная голубая луна, которая почему-то становилась всё больше и больше, — прямо жуть брала. Я вцепился в подлокотники кресла: да луна же сейчас упадёт на нас! Но Рэнсом оставался спокоен. Голубое сияние заполнило полокна, миг, — и ночное небо пропало вовсе. И вдруг я увидел землю.
Это было настоящая, самая настоящая земля, с морями и лесами, с крохотными домиками, — крохотными, потому что мы, казалось, летели над ней, — над облаками! — на огромной высоте, куда, верно, не отваживаются залетать и птицы. Поверить в это было невозможно. Вдруг облака расступились, навстречу понёсся город на берегу широкой реки, — невиданный, ни на что не похожий... А затем всё остановилось, окно показало словно изпод земли выросшую стену — и снова стало тёмным и гладким.
Рэнсом отвернулся и что-то сказал. Ответил ему голос, обладателя которого я в комнате не обнаружил, — ещё одна странность. Хотя легче было назвать, что именно вокруг меня не было странным, к чему можно было хотя бы название подобрать. После окончания разговора Рэнсом не стал церемониться и на руках вынес меня наружу. Что и говорить, шаги у него были значительно шире моих. За пределами комнат меня встретила ещё одна неожиданность: оказывается, мы вышли из огромной коробки диковинной формы, которая стояла на нескольких подпорках в просторном помещении. Получается, я забежал с полянки в эту коробку. Хорошо, а где, в таком случае, лес?! И зал опять без окон и дверей. Странные существа, почему они не хотят видеть солнце?
Две части стены разъехались в стороны, пропуская в зал ещё одного человека. Гордая посадка черноволосой головы и осанка говорили о том, что пред нами — повелитель. Необычные одежды людей были сделаны из тонких материалов, похожих, скорее, на сплетающиеся разноцветные лучи, чем на ткани.
Властитель нагнулся ко мне, в его речи явно звучали доброжелательные нотки. Он назвал себя — Даниель — и протянул руку. Я сказал в ответ 'Стелли' и протянул свою, — а что ещё оставалось делать? При виде моей искалеченной руки в серых глазах Даниеля вспыхнули сострадание и жалость, — а я поспешно спрятал руку за спину. Да, за победу пришлось заплатить этим. Случилось так, если честно, по моей вине, и каждый раз больно вспоминать...
Вслед за Даниелем я вышел из зала и наконец очутился там, где ничто не заслоняло неба. Воздух был свежий, как после грозы, а на глаза попались несколько странных зелёных деревьев. Но только несколько, — улицы были чистыми до изумления и красиво вымощенными. И голова отказывалась искать ответ, почему только что я видел замерший ночной лес поздней осени, а сейчас — день и уже лето...
Вокруг оказалось необычайно много металлических коробок, в которых можно было весьма быстро летать невысоко над землёй. Вместе с Даниелем мы сели в одну из них — и тоже полетели. Нет, всё-таки наши люди так не умеют. Но тогда где я?!
Из города мы выехали очень скоро, вокруг замелькали деревья. Здесь нашёлся настоящий, свободный, шумящий летний лес, — после того, что было, это казалось невозможным. Среди леса обнаружился дом, почти привычный, хотя и больших размеров, с окнами и белым крылечком. Даниель распахнул для меня его двери.
Здесь было тихо. Окна выходили в лес, а на них развевались от лёгкого ветра прозрачные занавески. Нашёлся даже камин с зеркалом, а на стенах висело множество картин: портреты людей, в лицах которых читалось фамильное сходство с Даниелем, и пейзажи, где знакомыми были только звёзды да чёрное небо. Даниель помог мне хоть как-то разобраться с множеством предметов, которые стояли на столе с едой, и мы пообедали. В комнату вползло нечто металлическое, сверкающее и посвистывающее. Я замер.
Даниель с улыбкой потрепал меня по плечу. Чудище аккуратно погрузило на себя все тарелки и удалилось, — как хороший слуга. Даниель достал письменные принадлежности. Всё это предназначалось мне, и я замялся: чтобы писать, надо было пустить в ход изуродованную руку. Впрочем, выбора не было.
Для начала Даниель объяснил, что дом принадлежит ему, и что я буду жить здесь. Похоже, я его пленник?! Если так, пусть он ответит, я же всё равно не смогу убежать... Я изобразил решётки, маленькую фигурку со связанными руками и большие, с копьями, луками и мечами, — показал на рисунок, на себя. Даниель засмеялся и перечеркнул мои каракули, но затем придвинул лист и стал внимательно изучать рисунок: оружия здесь не носили. Он дал понять, что хотел бы узнать больше о том, чем вооружены люди на моей родине. Я честно постарался выполнить просьбу, помня, что воспоминания о Войне приносят только возвращение жгучей тоски, и тайно надеясь, что, может, теперь, на сей раз, этого не будет... Но нет. Жившая в душе боль дождалась своего часа и с наслаждением вонзила в меня когти.
Даниель испугался. Он отобрал у меня рисунки, принёс воды и долго сидел молча, ожидая, пока я приду в себя. Когда я наконец смог дышать, он отошёл к стене, и в комнате зазвучал чужой голос, — это было уже знакомо. За то время, что Даниель говорил, прошлое всё же решило смилостивиться и свернуть свою тень.
Увидев, что мне лучше, Даниель просто предложил пойти на прогулку. Мы шли, а под ногами стелилась трава, невдалеке перекликались странные голоса, — птицы, наверное. Пришла мысль: а что с теми, кто был со мной на корабле? Неужели они не смогли укрыться от алых молний?! А вокруг была тишина, царил покой, и ничто не напоминало о недавнем кошмаре.
Возвратившись, мы обнаружили в доме ещё одного человека, — седого, пожилого, но с озорным мальчишеским взглядом. Совместными усилиями оба человека объяснили, что Нессар будет жить здесь и поможет мне освоить местный язык. Я поклоном поблагодарил хозяина дома. Было грустно: выходит, они считают, что я останусь здесь навсегда?
А затем пришла ночь, и пришёл сон — тяжёлое полузабытьё без сновидений. Как всегда. И рассвет не принёс избавления, потому что так было и так будет всегда. Потому что всюду, кроме той страны, куда мне не удалось попасть, не может быть иначе.
Нессар взялся за дело основательно, и вскоре незнакомые закорючки превратились для меня в понятные буквы. Во время наших занятий металлический слуга постоянно стоял за моей спиной, — видно, для того, чтобы я наконец привык к нему. В первый же день после занятий Нессар попытался объяснить, что надо сделать с моей рукой, но я так ничего и не понял, только покорно позволил надеть на неё нечто, отдалённо напоминавшее перчатку, и зажмурился, когда что-то больно укололо запястье. Писать стало значительно неудобнее, а как снимать это украшение, никто, похоже, не собирался объяснять. Более того, при попытке снять его и Нессар, и Даниель останавливали меня. На споры и объяснения знания языка не хватало, и я смирился.
Так мирно текли дни и мучительно — ночи. Я научился немного понимать людей, и от этого растерянность только увеличилась: вокруг не было ничего привычного. Через некоторое время я выучил слово 'лечение', и под присмотром Нессара металлический слуга стал укладывать меня на кровать, чтобы греть разноцветными лучами. Я не верил, что это можно называть лечением, — да и как люди могут лечить то, с чем никто не может справиться? — но неяркий свет навевал лёгкую дремоту, мысли уносились куда-то вдаль, и в грёзах порой появлялись родные лица... А ещё была музыка, которая не нуждалась в переводчике, — она заставляла грустить и радоваться, умела успокаивать на время... Однажды я даже смог заснуть, следуя за её мягкой волной, — и с тех пор она стала появляться всегда, провожая меня в сон и пробуждая. Тёмный ужас бездны тяжёлого сна от этого не исчез, но с музыкой всё же было лучше.
Через некоторое время я начал понимать разговор Даниеля и Нессара. Оказалось, Нессар был весьма уважаемым человеком среди местных учёных мужей и занимался изучением языков разных народов. Я смог объяснить, куда мы плыли, — чем вызвал оживлённый спор людей относительно того, откуда же я на самом деле появился: как выяснилось, в краю, где алые молнии срезали ветви, вовсе нет моря! То, что люди предполагали по этому поводу, понять было почти невозможно, поскольку известных мне слов в их разговоре было гораздо меньше, чем незнакомых.
Даниель приезжал редко, и общаться приходилось, главным образом, с Нессаром. Он рассказывал удивительные вещи: что солнце — это та же звезда, но вблизи, а земля вокруг нас называется планетой, и она летает вокруг солнца, что и таких солнц, и планет весьма и весьма много. Оказалось, люди действительно летают в своих металлических коробках, и в воздухе, и меж звёзд. В последнее я никак не мог поверить, и тогда Нессар повёз меня в порт звёздных кораблей, где я увидел, как эти неуклюжие сооружения поднимаются в небо. Они улетали всё выше и выше, прямо в небесную голубизну, а ночью — в черноту, и тогда было видно, как все они, поднявшись, вдруг становятся на миг сверкающей чёрточкой — и пропадают. Другие же, наоборот, возникали как сверкающая чёрточка, приближались и опускались на землю. А потом Нессар показал мне звёздную карту и объяснил: вот здесь, на планете Артос, — мы, а здесь — то место, где я забрался в звёздный корабль. Тут обнаружилась ещё одна загадка: на той планете не только не было моря, но никогда не было ни человеческих, ни иных поселений. Мой народ и родина были совершенно неизвестны людям. Увидя моё огорчение, Нессар попытался уверить меня, что её наверняка найдут, потому что разведка планет не прекращается никогда.
— Но на моей родине живут люди, — сказал я. — Не может быть, чтобы вы не знали о своих.
— Может, — возразил он. — Наши Легенды говорят, люди когда-то имели общую прародину, а потом разлетелись с неё. Со многими планетами связь была потеряна. Говорю тебе: раз там есть люди, значит, она досягаема для звездолётов, и её обязательно найдут.
Сначала я никак не мог понять и принять это. Казалось, — дом где-то здесь, пусть и далеко, и меня туда просто не пускают с какой-то целью... Словно поняв мои мысли, Нессар повёз меня по просторам этой земли.
Планета Артос была прекрасна. Я видел прозрачные быстрые реки, срывающиеся водопадами, видел ледяные горы, поднимавшиеся из ярчайшей, немыслимо голубой воды, видел тихие леса, где любой шелест становился мелодией, видел синие скалы и золотые пески, слоистые коричневые берега морей, величественные закаты, когда тишина окутывает весь мир... Мы покинули город на большой летающей машине, устремившись вслед за солнцем, а вернулись обратно, следуя за ним же, — получился полный круг. Мы объездили весь мир, но нигде не нашлось ничего похожего на мои родные края. Значит, Нессар сказал мне правду.
В городах встречались не только люди. На моей родине жили пять разных народов, и то я считал, что это страшно много, — но здесь различных существ было во много раз больше. Поначалу казалось, что чуть ли не каждый встречный представляет собой нечто новое, но позже я научился разбираться в этих существах, хотя названий запомнить не мог. Некоторые сильно походили на людей, другие — только ростом и наличием двух рук и двух ног. Нессар говорил, что они с разных планет, что на их родине или безумно холодно, или ужасно жарко, или почти невозможно дышать... Когда мы снова улетали из городов на просторы, мне приходилось долго приводить в порядок мысли, взбудораженные столь большим количеством открытий. Кажется, именно тогда я действительно поверил в существование разных планет и в звёздные корабли, летающие между ними.
Когда мы вернулись в дом Даниеля, я надолго погрузился в раздумья. По счастью, мне никто не мешал: Нессар уехал по каким-то своим делам, а разговаривать с металлическим слугой я не умел. Мир оказался гораздо огромней, чем я когда-либо мог предположить, и отсюда, из дома среди леса, таким недосягаемо далёким виделось то время, когда я знал только стёжки-дорожки родной стороны... Мир велик, и назад пути нет. Что-то случилось с дорогой в страну забвенья и покоя, назад никто не возвращался, и потому там, далеко, и не знают, что путь закрыт. И вернуться, чтобы рассказать об этом, я не могу. Хотелось бы верить, что — пока. Люди были очень добры ко мне, — приютили, помогли не потерять голову в чужом мире. Всё это хорошо, но нет у меня привычки жить за чужой счёт и из милости.
Вернувшийся Нессар внимательно выслушал мои соображения и улыбнулся.
— Видишь ли, Стелли, твои мысли благородны, но неосуществимы. Дело в том, что у нас не всё так спокойно, как кажется на первый взгляд.
— Война?!
— Да.
— Но с кем?
— Это довольно долго объяснять. К тому же, ты не знаешь пока нашей истории. Одним словом, сейчас мы всячески скрываем твоё существование, так как никто не должен знать, что ты имеешь какое-то отношение к Даниелю. Поэтому до момента открытия твоей родной планеты ты будешь жить здесь. Не пугайся, война далеко от нас и вряд ли когда-нибудь придёт сюда.
— Почему ты так уверен?
— Наша планета весьма ценна, и её хорошо охраняют. И так будет до тех пор, пока ничто не угрожает Даниелю. И чтобы ему ничто не угрожало впредь, тебе лучше жить здесь, вдали от чужих глаз.
Слова Нессара встревожили и огорчили меня. Подумав, я попросил его помочь разобраться в истории людей и в том, что происходит у них сейчас, — позднее понял, что на свою голову. Потому что история у людей оказалась весьма длинной и запутанной, на каждой планете что-то происходило, а общая власть то появлялась, то снова пропадала... Словом, общим для людей были только Легенды об их сотворении богами, которые я тоже прочёл, внимательно, хоть и с большим трудом. И вдруг я застыл: у нас тоже рассказывали о происхождении людей сходным образом. Выходит, наши люди действительно в родстве с этими, они тоже прилетели со звёзд?! Но почему тогда у них ничего нет, ни летающих приспособлений, ни такой одежды?
— Они забыли о своём происхождении, о прежних умениях, — разъяснил Нессар. — Машины сломались, связь с другими планетами заглохла. Вокруг была чужая планета, враждебная к пришельцам, — как это обычно происходит. Главной задачей было выжить. Таких случаев множество.
Музыка по-прежнему провожала меня в сон и обратно, — каждый раз иная, сильная и прекрасная. Когда она появлялась днём, я не мог ничем заниматься, только стоял и слушал, как заворожённый.
Однажды Даниель приехал с самого утра, необычно серьёзный, но с улыбкой в глазах. Нессар посмотрел на часы, — теперь я уже знал, что именно их люди носят на левом запястье, — и пригласил нас всех сесть в кресла в комнате с камином.
— Пожалуй, ты справишься сам, Стелли, — проговорил Даниель.
— С чем?
— Поверни правую руку ладонью к себе.
Я повернул. Непонятная путаница металлических пластинок и кожаных ремней, скрывавшая всю кисть, стала привычной, я уже не замечал её.
— Видишь, две кожаные полоски соединяются на запястье металлической застёжкой?
— Да.
— Потяни верхнюю на себя.
Что-то щёлкнуло, ремни разошлись. Всё сооружение разом перестало плотно прилегать к руке.
— Снимай!
Я выпутал руку — и замер. И впервые за долгое, — слишком долгое! — время могучая радость подняла меня на своих крыльях.
— Как новенькая, — сорвавшимся голосом выговорил я
— Конечно, — сказал необычайно довольный Даниель. — Ради таких моментов стоит жить! А теперь прошу извинения: меня ждут дела. Будь счастлив, Стелли!
Это было обычное прощальное слово, но прозвучало оно бесконечно искренне. И очень, очень хотелось выполнить это пожелание...
А на следующий день от чтения очередных людских историй меня властно оторвала музыка. Её призыв был таким торжественным, именно зовущим к чему-то невероятному, в нём было столько мощи и светлой силы, что не послушаться и остаться за столом, казалось, просто невозможно. Я выскочил в соседнюю комнату, а сидевший там Нессар при виде меня улыбнулся и ничего не сказал.
Призыв отзвучал — и влился в стремительный сверкающий полёт, дарящий невиданную радость и свободу. Я, забыв обо всём на свете, наслаждался им, — а на его фоне возникла столь гордая, смелая победная мелодия, что я ахнул. Хотелось, чтобы это не кончалось никогда, — а музыка всё летела, временами словно всплеск ярких искр на миг озарял небеса, и наконец неистовый поток как будто разлился широким спокойным озером, где что-то колыхалось в глубине, и всё пело о просторе и красоте Вселенной... В высоте то и дело посверкивали звёздные гармонии, напоминая о том, что стремительный вихрь радости и свободы — рядом. Мелодия ширилась, заполняя всё пространство, дух захватывало от высоты её взлёта, — и тот, прежний вихрь вернулся, и снова можно было лететь в нём, купаться в этой силе, знать, что всё преодолимо, и что нет в мире места тоске и злу... Внезапно наступила тишина, в ней страстно и ярко прозвучала мелодия звёзд, — а за ней победным шагом пришло счастье. В последний раз взметнулась ввысь стая искр, — и настал конец.
Я стоял потрясённый. Что-то произошло, случилось, свершилось, — музыка окончилась, но продолжала жить во мне, я помнил каждую её сверкающую ноту и по-прежнему парил на крыльях радости и свободы. Мир был — мой, а в нём всё было досягаемо и возможно.
Нессар улыбнулся. Теперь вдруг стало понятно: эта музыка — выражение жизни людей звёзд, а его взгляд хранил её отблеск.
— Хочешь послушать ещё раз?
— Нет. Не сейчас. Не сразу. И... не надо другой музыки пока. Пусть будет пока след от этой... как это, противовес? Да?
— Противовес чему?
— Прошлому. Теперь я как будто стал защищён от него. Как будто спала тёмная пелена, и засияло солнце. Я непонятно говорю?
— Нет, наоборот, — мы ждали и надеялись, что так и будет.
А потом пришла ночь, ясная, звёздная, и прохладный ветер заглядывал ко мне в комнату. Меж звёзд летают корабли, люди ищут своих, — тех, кто потерялся за время расставаний. Они найдут мою родину, и я вернусь туда. Расскажу, что произошло со мной на дороге в страну забвенья, предупрежу всех, чтобы не шагали в неизвестность. А мне эта страна больше не нужна: я остался здесь, в жизни. Будет многое ещё впереди, будут встречи, тревожные и радостные дни, я словно видел череду их наяву. Но никогда больше не вернётся тоскливая безнадёжность, без неё же — всё возможно и всё преодолимо. И как великолепно было не спать в ту прекрасную ночь, слушать её шорохи, знать, что прошлое осталось в прошлом и никогда более меня не потревожит...
— Ты уж меня прости, но таких, как ты, наша медицина перевидала достаточно, — говорил на следующее утро Нессар. — У нас было немало войн, и с них люди приходили именно в таком виде: отягощённые страшным прошлым, разучившиеся радоваться. И мы веками совершенствовали наши способы вернуть им утраченный душевный покой. Так что твоё состояние загадки для нас не представляло. Вот откуда ты взялся на той планете — это вопрос, на который пока нет ответа. Будем искать, что это за таинственная страна забвения, и почему туда нужно плыть на корабле. И почему вы туда не попали. Есть одна версия, но для проверки её надо найти твою родину.
Я кивнул. Сейчас, когда кружащая голову радость стала спокойной уверенностью, можно было подумать о том, насколько далеко от дома я очутился, — но отныне я обрёл радость надеяться.



Тиштар

1.
Осенней ночью в Зазаборье было тихо, темно и холодно. Анфиану Риз остановился и огляделся. Как он и надеялся, сразу после пересечения границы его схватили, уложили носом в землю и спросили, что он тут забыл.
— Мне нужно поговорить с Тиштар! — ответил Риз, стараясь, чтобы земля не слишком набивалась в рот и нос.
— Отлично, — сказал мужской голос. — А ей это нужно?
— Ну, я же не имперская полиция, — заметил Анфиану. — Может, спросить у неё самой?
— Это идея, — отозвался тот же голос, и Риза поставили на ноги.
Анфиану обнаружил, что его держат двое верзил с бластерами, и что из темноты возник третий. Они посовещались, тщательно обыскали нежданного гостя и завязали ему глаза.
— Придётся поспотыкаться, мальчик, — предупредил один из верзил. — Не обессудь.
Путь был долгим, — повороты, спуски, снова повороты, дорога по прямой. Там, где его наконец-то остановили, воздух был прохладнее, чем у границ Зазаборья, и Фину надеялся, что всё-таки попал в Лабиринт. То, что мимо кто-то прошёл, Риз понял только по движению воздуха.
— Снимите повязку, — приказал низковатый женский голос. — Вот так-то лучше. Здравствуй, Фину Риз.
Анфиану протёр глаза и понял, что взгляд юной бледной особы, сидевшей напротив в дряхлом, чудом не падающем кресле, пронизывает его не хуже луча сканера. Он обнаружил, что находится в низкой, явно рукотворной пещере с двумя выходами, возле которых стояли те самые верзилы с бластерами. Сомнений в личности брюнетки в чёрном быть не могло, хоть она и не совсем походила на ту опасную, как дикий зверь, прекрасную женщину, перед которой трепетал сам генерал Алерте.
— Тиштар! Так вот ты какая? А я думал...
— Что я — та самая роковая красавица, которую разыскивают имперцы? Нет, дружок, этот вид у меня парадный и надевается специально для господина генерала.
Риз смущённо улыбнулся.
— Тиштар, я хотел...
— ...попросить меня освободить твоих родителей, которых имперская полиция арестовала сегодня ночью.
— Ох! Так ты ещё и телепат! Ты владеешь Силой!
— Да. Это заменяет обычную связь в Лабиринте и помогает экономить время в Аст-Элар.
Глаза Риза расширились от ужаса и восхищения.
— Но ведь захватчики охотятся на всех, кого только подозревают в умении владеть Силой!
Тиштар хищно улыбнулась.
— Они были бы рады убить всех, но мы против, — мы, законная власть Энтиды. А теперь помолчи.
Взгляд чёрных, без зрачков, глаз устремился куда-то вдаль. Риз терпеливо ждал, понимая, что Тиштар ведёт с кем-то телепатическую беседу. О бесстрашии и подвигах этой хрупкой молодой женщины в Аст-Элар шёпотом рассказывали легенды, и Фину не допускал и тени сомнения в том, что она способна совершить невозможное.
Тиштар закончила разговор и отвела взгляд в сторону.
— Как выясняется, дело твоих родителей серьёзнее, чем я думала, — с неохотой призналась она. — Видишь ли, нас предупредили о готовящемся вторжении Империи на Энтиду, и человек, говоривший с повстанцем из Галактики — госпожа Риз.
— Мама? — несказанно удивился Фину. — Вот уж не думал! Но она же всего лишь чиновник из Управления по контролю здоровья нации.
— Тем не менее, она передала предупреждение в Службу безопасности, за что ей низкий поклон и большое спасибо: люди успели подготовиться и уйти в Лабиринт. И всё было спокойно, пока недавно не арестовали одного нашего человека. На допросе он назвал имя госпожи Риз. Не думаю, чтобы имперцы ограничились только её арестом, — парень знал больше.
Фину только вздохнул: Империя постоянно совершенствовала свои препараты для допросов, и противостоять последним разработкам было невозможно.
— Но почему позвонили именно ей?
— Этот вопрос весьма заинтересовал Службу безопасности, и они задали его твоей маме. Она назвала нескольких существ в Галактике, которым известен её домашний номер, но выйти через кого-то из них на повстанцев мы не успели: имперцы закрыли космопорт и стали контролировать межпланетные переговоры. Как случилось, что тебя не арестовали?
— Я поздно возвращался со дня рождения друга, подошёл к дому и увидел, как родителей уводят. Сразу бросился в Зазаборье и попался твоим людям. Я что-то сделал не так? Но к кому мне было ещё обращаться? Ты же главный мятежник Энтиды.
— Не главный, а наиболее заметный, — поправила Тиштар. — Скажи, ты ещё не забыл Лексу Дан? Она твоя двоюродная сестра, так?
Живые тёмные глаза Анфиану враз стали печальными.
— Так. Ты знаешь, как она умерла?
За одной из дверей послышались быстрые шаги. Тиштар потянулась с довольной улыбкой, Риз, ничего не понимая, повернулся на звуки.
На пороге появилась бедно одетая девушка с бластером на поясе и с чашкой в руках. Тёмный горячий напиток был вручён Тиштар.
— Держи свой моррето, полуночница, — в голосе девушки было искреннее беспокойство, которое она тщетно пыталась скрыть. — Опять собираешься всю ночь не спать?
— Лекса! — не веря своим глазам, ахнул Анфиану. — Ты жива!
Дан мгновенно обернулась и попала в объятья брата.
— Да, и получаю от этого массу удовольствия. Фину, откуда ты здесь взялся?
— Привели, — Риз кивнул в сторону молчаливых верзил. — Они мне по дороге чуть руки не вывихнули, допытываясь, кто я и откуда!
— Ну и правильно, нечего посторонним по Зазаборью шастать. Впрочем, на тебя действительно не стоило тратить слишком много усилий.
— Вы наобнимались? — мягко осведомилась Тиштар.
Сияющий Риз выпустил сестру из объятий.
— Нет, но можно сделать перерыв.
— Отлично, спасибо. Стрелять умеешь?
— Да, и прилично.
Тиштар усмехнулась.
— Люблю, когда люди справедливо себя оценивают. Лекса, отведи своё сокровище на склад, выдай оружие. И пусть переоденется во что-нибудь попроще: у нас такими чистыми не ходят. Точнее, ходят, но недолго.
— Спасибо! — растерянный Риз почесал в затылке. — Но у меня совсем нет опыта такой нелегальщины, я же до нынешнего момента вёл исключительно добропорядочный образ жизни.
— Не переживай, привыкнешь. Все мы когда-то были такими. Идите!
Лекса взяла брата за руку и увлекла за собой в путаницу плохо освещённых коридоров. Риз с жалостью заметил, что сестра сильно похудела, осунулась, а в глазах появился новый жёсткий блеск.
— Как ты попала к Тиштар? И как осталась жива, наконец?
— Тиш спасла мне жизнь. Потом выяснила, что я умею хорошо готовить моррето и исполнять другие, не менее важные поручения. Так что я теперь при ней.
— Слушай, может, хоть ты знаешь её настоящее имя?
Лекса покачала головой.
— Но оно у неё есть?
— А как же. В списках приговорённых к смерти.
Риз несколько секунд помолчал.
— Откуда она взяла это прозвище? Тиштар — не энтидское имя, да и по другим планетам я что-то не припомню такого.
— Вычитала в каких-то инопланетных мифах: в мирное время увлекалась историей, сравнивала легенды разных планет и искала соответствия, то есть подтверждение теории расселения людей с нашей прародины, о которой говорят Легенды. Всё, пришли.
Лекса наступила на рычаг у самого пола, и в стене открылся проход, за которым обнаружился необъятных размеров склад. Фину осторожно повертел в руках выданный сестрой бластер.
— Послушай, ведь он же заряжен.
— Конечно. Ты думаешь, мы тут в игрушки играем? Любой обитатель Лабиринта — желанная добыча для имперцев, и ты должен уметь защищаться. Слышал, что сказала Тиш? Генерал Алерте не из тех, кто останавливается на полдороге.
— Но Лекса! Я думал, Тиштар освободит моих родителей, и мы уедем...
— Куда? Космопорт Аст-Элар закрыт.
— Ну, мало ли мест в провинции, где можно жить тихо и спокойно...
— Империя может не найти человека только в одной точке Энтиды: в Лабиринте. Здесь бессильны все их сканеры.
Анфиану заинтересованно поднял глаза.
— Интересно, как это?
— Ну, ты же помнишь легенду об этом месте.
— Да, и что же? Из-за какого-то обиженного древнего жреца здесь не работают приборы? Чушь!
— Вовсе нет. Когда-то АстЭлар располагался на этом месте, жреца предали при помощи тогдашней разновидности видеофона. Жрец, как ему и полагалось, владел Силой и изрёк проклятие: чтоб вы больше никогда не смогли пользоваться вашими приборами. Проклятие подействовало, и из-за возникших неудобств столицу пришлось переносить туда, где она сейчас и находится. Старое место со временем превратилось в пустырь. Ну, а всевозможные разбойники и мятежники за тысячелетия оборудовали здесь превосходное подземное убежище. Несколько веков назад сюда пытались водить туристов, но быстро свернули это занятие: все видеофоны сразу начинают с ума сходить. Вот и оградили это место забором, чтобы никто не лазил.
Анфиану скептически улыбнулся.
— Не веришь? Пойдём, я тебе докажу, что здесь когда-то был Аст-Элар!
Она потащила брата за собой по бесконечным петляющим коридорам, то сужавшимся, то превращавшимся в улицы, и Риз удивлялся, как можно было запомнить все эти переходы. Впервые за эту страшную ночь Фину снова почувствовал хоть какую-то опору в мире, внезапно ставшем смертельно опасным: ведь жива Лекса, и в Лабиринт не дотянется Империя... Потом освещённые ярусы закончились, Дан включила фонарь. По узкому лазу они добрались до лестницы с неудобными высокими ступенями и спустились вниз. Лекса остановилась, в луче её фонаря что-то блеснуло.
— Будь осторожен и смотри под ноги, — предупредила она. — Карниз не слишком широкий, а глубину озера никто не мерял. Зато все знают, что оно очень холодное.
Она сделала несколько маленьких шагов влево, и Фину смог встать рядом с ней. Луч света выхватывал из непроглядной тьмы водную гладь, — та казалась спящей или вовсе неживой. Внезапно пятно света стало удаляться от берега, побежало вперёд, вперёд — и вдруг разлилось по большой ровной поверхности. Риз вздрогнул от неожиданности, а яркие лучи взлетели к стенам, отразились от пластин на них, похожих на зеркала, и в один миг стало светло.
В центре озера из воды поднималась одинокая скала, которой рука человека когда-то придала очертания звездолёта, — в его линиях был застывший миг полёта и устремлённость. Корабль не походил на те, что приземлялись до захвата Энтиды в Аст-Элар, — он принадлежал легендарной эпохе первых звездолётов.
— Красиво, — искренне сказал Риз. — Там надпись, да?
— Похоже на то. Но никто не умеет читать эти буквы.
— Не будь Империи, здесь уже были бы учёные, — в голосе Фину звучало сожаление.
— Если бы не Империя, мы не стали бы скрываться в Лабиринте и не нашли бы эту пещеру, — рассудительно заметила Лекса.
— Логично, — грустно усмехнулся Анфиану.
— 'Лекса, где вы?' — телепатический голос Тиштар был полон тревоги.
Дан застыла, Риз с испугом посмотрел на неё.
— 'У памятника первым колонистам.'
— 'Хорошо. Уходите в город через западную окраину, отсидитесь у Игниса Фатьюса. Вернётесь, когда позову.'
— 'А что случилось?'
— 'Облава', — исчерпывающе ответила Тиштар и замолчала.
— Лекса, тебе плохо? — осторожно спросил Анфиану.
— Нет, — она тряхнула головой. — Просто генерал Алерте в очередной раз решил покончить с мятежниками, и Тиш отдала нам приказ: в укрытие.
— Но разве мы не можем остаться и помочь нашим? Мы же тоже вооружены!
— Не можем. Ну скажи честно, много ли от тебя будет толку, ежели ты в двух поворотах заплутаешься?
Риз с досадой махнул рукой и не ответил: чувствовать себя обузой было ужасно. Лекса продолжила двигаться по карнизу вдоль стены и остановилась возле широкого прохода, уводящего вглубь. Отсюда памятник смотрелся лучше всего, — когда-то здесь был главный вход. Едва оба свернули туда, луч фонаря переместился на дорогу впереди, и пещера погрузилась в прежний непроглядный мрак.
Некоторое время ход оставался прямым и широким, но вскоре упёрся в тупик: когда-то здесь произошёл обвал. Невдалеке от завала вверх уходила крутая лестница, служившая некогда аварийным выходом. Она шла по стене, толщу перекрытий между ярусами пронизывали наполовину заваленные отверстия, сквозь которые нужно было пробираться и не застрять при этом. Вскоре Риз начал чувствовать, что ему катастрофически не хватает света и простора, но выбирать не приходилось, и он стал считать ярусы, чтобы отвлечься.
Внезапно до них долетел отдалённый шум, и Анфиану с тревогой повернулся на звук. Лекса замерла, настороженно прислушиваясь.
— Что там?
— Стрельба, — коротко бросила она.
— Но где?
— Точно не знаю. Нет, но почему же с этой стороны?
— Это ты меня спрашиваешь?
Лекса отмахнулась и спустилась на пол.
— Погоди-ка... Да, поняла. Я знаю этот рубеж обороны: там карниз над пропастью, и можно до бесконечности держаться хоть в одиночку.
— Там кто-то один сдерживает целую армию имперцев?!
— Фину, откуда мне знать? Пойдём.
— Но у наших, наверное, каждый бластер на счету!
Лекса посмотрела в упор на брата, — взгляд её был жёстким.
— Я получила приказ отвести тебя к Фатьюсу и собираюсь выполнить его. Подумай-ка: как мы с Тиш сможем смотреть в глаза твоим родителям, если тебя убьют?
— Так уж и...
Его прервал раскатившийся по подземелью грохот.
— Что это?!
— Пожелание вести себя потише.
— Как?!
— Очень просто. Раз мы слышим стрельбу, значит, и наши голоса разносятся по Лабиринту. Наверное, кому-то пришло в голову пальнуть в подозрительный коридор. Пошли отсюда: вдруг этот кто-то решит проверить, не попал ли в кого-нибудь?
Риз рассудил, что раз Лекса не собирается провожать его к месту боя, то сам он без посторонней помощи вряд ли туда доберётся, и без возражений продолжил путь. Через некоторое время ему стало казаться, что в мире не осталось ничего, кроме этого бесконечного подъёма, и что наверху тоже царит вечная ночь.
Когда Лекса погасила фонарь и остановилась, Риз поначалу беспомощно озирался во мраке. Всё же вскоре его глаза различили слабый отсвет, падавший откуда-то слева.
— Вверх, налево и замри, — шепнула Дан.
Поняв, что подъём наконец окончен, Анфиану буквально взлетел по последним ступеням лестницы и очутился в древнем метро. Лекса, неслышно ступая, подобралась к повороту. Несколько секунд напряжённого вслушивания, — и она сделала брату знак идти следом. Риз затаил дыхание: на этом ярусе хозяйничали имперцы.
Лекса, словно тень, скользила вперёд по каким-то отдушинам, служебным коридорам, догадаться о существовании которых Фину не мог бы, даже стоя рядом. Она была легка, упорна, неутомима, она прекрасно ориентировалась в невообразимой путанице подземелий Аст-Элар. Порой враги проходили так близко, что слышно было каждое их слово, — и рука Лексы бессознательно ложилась на бластер. В глазах её сквозь сосредоточенность прорывалась жгучая ненависть, и Риз никак не мог поверить в то, что это новое опасное существо и есть та самая Лекса Дан, с которой они росли вместе.
Конец пути пролегал по городским коммуникациям, а выход нашёлся в каком-то подвале. За низким и узким лазом обнаружился гараж, в котором стояли несколько весьма дорогих гравикаров. Внешние ворота были заперты, а ещё одна дверь вела в дом, где через широкие окна вливался сияющий свет утра. Риз понимал, что с тех пор, как он в последний раз видел человеческое жильё, не прошло и суток, но ему уже казалось, что это было страшно давно.
За поворотом им встретился слуга, — против света Фину принял его за человека, но вскоре понял, что ошибся: могучие лапы оканчивались кривыми когтями, а голова имела такой вид, как будто волосы когда-то давным-давно встали дыбом, да так и окостенели. Лекса осведомилась у этого существа, где хозяин, и уверенно пошла к кабинету Игниса Фатьюса. Анфиану поспешил за ней.
— Лекса, кто это? Я видел нечто подобное в Энциклопедии народов Галактики, но не помню названия.
— Это задерак.
— Самая дорогая прислуга во Вселенной! Богатый человек этот Фатьюс.
— Он один из Высшего круга, из тех, кто имеет право избираться в совет Энтиды.
— А, тогда понятно, почему он нанял задераков: ему по рангу неприлично держать роботов.
— Не только поэтому.
— А...
— Потом! — оборвала Лекса и открыла дверь.
В кабинете Фатьюса было просторно из-за почти полного отсутствия мебели, — рабочий стол, старинный шкафчик, прозрачные радужные полки которого были заставлены редкостями с разных планет, и пара простых кресел. За исключением дивной красоты фигурной оконной рамы из тончайших переплетений полосок разноцветных металлов, ничто не говорило о богатстве хозяина. За рабочим столом, заваленным множеством дисков и карт, сидел сурового вида мужчина, который явно ожидал появления Фину и Лексы в этот ранний рассветный час.
— Идите наверх, — сказал он. — Будете жить в комнатах Дёрты, туда никому не разрешается входить. Ты предупредила брата?
— Нет ещё. По дороге было слишком много имперцев, и не было возможности поговорить.
— Жаль.
— А где Дёрта?
— Медитирует на солнышке, где же ещё, — с усталой неприязнью отозвался Игнис. — Фину, не обращай внимания на её речи. Это я виноват... Но теперь уже ничего не поделаешь. Давайте наверх, нечего здесь задерживаться.

2.
Отведённые гостям комнаты находились на самом верхнем этаже. Лекса сразу завладела ванной, и Фину пришлось остаться в комнатах. Поначалу у Риза зарябило в глазах от множества больших и маленьких картин, украшавших стены, от мерцания ярких блёсток на светильниках, мелких портретов и амулетов на столах, полках и шкафчиках. Каждая вещь при ближайшем рассмотрении оказывалась образцом красоты и изящества, но в этом нагромождении было что-то чрезмерное. Лишённые занавесей окна были заслонены огромными цветущими кустами в больших кадках, из-за чего пробраться к ним становилось просто невозможно. Риз сделал несколько шагов по комнате, наткнулся лбом на что-то, и в воздухе поплыл тихий звон.
— Это хороший знак, — сказал смеющийся голос за спиной, и Фину обернулся.
Дёрта Фатьюс была необычайно высока ростом, огромные глаза её странно сияли. Она легко коснулась длинных металлических полосок, которые задел Анфиану, и те замолкли.
— Здесь моя спальня. Здесь царит светлая энергия и думаются только хорошие мысли.
— Светлая энергия? — удивился Риз. — Вы имеете в виду Силу?
— Нет. Пройдёт время, и ты сам поймёшь, как надо включаться в мировой Свет и укреплять его, как надо бороться с Тьмой в себе. Ты сейчас на том уровне, когда всё кажется разделённым: ты и мир. Но пройдёт время, и твоё ощущение переменится. Ты придёшь к этому, это неизбежно.
Растерянный Риз почесал в затылке.
— Вообще-то мне и так хорошо...
— Нет. Прошлые жизни дали тебе тяжкий груз, его надо проработать, и тогда откроется свобода и любовь.
Шаги слуги-задерака приблизились и смолкли.
— Госпожа, завтрак подан.
Дёрта широко улыбнулась Ризу.
— Позови сестру и приходи в мою столовую.
Она бесшумно вышла, — Фину увидел, что жена Игниса не носит обуви. Лекса, смеясь, выскочила из ванной.
— Видел? Ну как?
— Я... Что-то я ничего не понял. Про Силу, ясное дело, все знают, только весь этот бред про Тьму и Свет... Предыдущие жизни — это из Легенд, тут хотя бы понятно. Но вообще... Почему она всё это говорила? Ведь она увидела меня в первый раз в жизни. Откуда ей знать, что было в моих прошлых жизнях?
— А ниоткуда. Просто Дёрта слишком хорошо и беспечно живёт, ей нечем занять свой мозг, и он работает вхолостую. Вот и напридумала госпожа Фатьюс себе правил, коим сама и следует. Это она ещё про свой духовный рост не успела рассказать, — какая она духовно высокая и как ей 'открывают' да 'показывают' всякие великие истины.
— Кто показывает?
— Ты даже и не думай задавать этот вопрос! Сразу пойдут обиды, — мол, зачем выспрашиваешь, а потом издеваешься. Ладно, пошли обедать. И не вздумай говорить при ней про роботов, компьютерную систему и прочие достижения цивилизации: всё это от Тьмы, и этим нельзя пользоваться людям, стремящимся к духовному совершенству.
Риз обречённо вздохнул и покачал головой, вспомнив про Игниса Фатьюса.
— И как это его угораздило на ней жениться?
— Она богатая наследница, единственная дочь и так далее.
— Понятно, — грустно протянул Риз.
Столовая Дёрты находилась этажом ниже, — небольшое помещение перегораживал стол, отчего там становилось ещё теснее. Хозяйка ловко проскользнула в угол, Лекса присела сбоку, а Риз осторожно разместился возле двери. Сквозь широкий оконный проём горячим живым потоком струился солнечный свет, — после подземного мрака это было великолепно. Риз задумался: ещё совсем недавно он и вообразить не мог, что простой солнечный луч будет так его радовать...
— Ты славно помедитировал, друг мой. Это хорошо: пища пойдёт тебе на пользу.
Фину вздрогнул и сжался: похоже, эта женщина без спроса включила его в свою игру, — по правилам, которых он не знал и не собирался выполнять.
— Ешь, — сказала Лекса, уплетая за обе щеки. — Дёрта, а где Игнис?
— Смотрит новости, — в голосе хозяйки прозвучало глубокое сожаление. — Он никак не хочет признать, что видеофон искажает всё: изображение, информацию. К тому же, в новостях показывают много такого, что не нужно знать. Я никогда не смотрю в экран.
— А как же вы узнаёте о том, что происходит? — удивился Риз.
— У меня свои способы.
— Какие?
— То, что нужно, само приходит к тебе, если ты открыт для светлой энергии. Сейчас многое исказилось, но в те далёкие времена, когда люди жили под мудрым оком руниа, всё было иначе.
— Вы имеете в виду то время, о котором повествуют Легенды?
— Да.
— Но постойте! — Фину был очень взволнован. — Ведь Легенды — это всего лишь миф о сотворении людей народом руниа. Учёные не могут ни доказать их, ни опровергнуть, так что было это или нет — неизвестно.
— Это было. Все люди умели ощущать себя едиными с миром, и никто не строил машины. Не было войн, руниа определяли, кто из детей к чему способен, и помогали им развиваться. Император — из народа руниа, он хочет вернуть это время справедливости и мира.
— Мира?! — Фину резко отодвинул тарелку. — Значит, убийства целых народов, расправы с неугодными людьми — ради мира? Но скажите тогда, ради какой справедливости имперцы арестовали моих родителей?
— Ты ещё очень молод и не понимаешь, — с улыбкой ответила Дёрта. — Император должен очистить мир от всех, кто носит в себе агрессию.
— Агрессия — это желание жить свободно, так? — тон Анфиану стал язвительным.
— Нет. Ты говоришь зло, без любви...
— Какой ещё любви? К Императору?
— ...и я не буду говорить с тобой, пока ты не приведёшь свою душу в светлое состояние, — не слушая, докончила Дёрта.
— Какое счастье, — пробормотала Лекса.
Анфиану в замешательстве опустил глаза. Ему вовсе не хотелось ссориться с теми, кто приютил их с сестрой, и он чувствовал страшную неловкость.
На пороге столовой возник Игнис, — в наступившей тишине его шаги прозвучали властно и уверенно.
— Дёрта, где моя серая куртка? — неприязненно спросил он.
— На месте, — голос Дёрты был полон сладкой нежности.
— Её там нет. Пойди и найди, мне надо уходить.
— Сейчас, милый.
Она выбралась из-за стола, улыбнулась мужу и скрылась. Игнис несколько мгновений слушал, как она удаляется, затем быстро подсел к Лексе и Фину.
— Они держатся. Генерал Алерте не смог разгромить их с налёту, а это значит, что ничего у него не выйдет.
— Точно? — в памяти Анфиану вмиг всплыли выстрелы в подземелье и кишащие имперцами ярусы древнего метро.
— Эта попытка далеко не первая, так что опыт у наших имеется. Они ещё немного посопротивляются, потом сделают вид, что рассеяны, и исчезнут. А когда штурмовики будут час за часом находить только пустые бесконечные коридоры, рано или поздно Алерте даст отбой.
— Но им может прийти в голову взорвать Лабиринт или запустить какой-нибудь жуткий газ, — это же Империя!
— Может, — согласился Игнис. — И так уже было.
— И что же? — тревожно спросил Риз.
Лицо Фатьюса озарилось гордой уверенной улыбкой.
— Как видишь, сопротивление существует и доставляет врагу немало неприятностей. Война — мерзкая штука, но нашему народу повезло: мы не захватываем чужое, а ведём бой за освобождение родной планеты. Поэтому Создатель на нашей стороне. Подумай-ка, ведь на той стороне тоже воюют люди, ведь так?
— Так, — Анфиану с интересом поднял глаза на Игниса.
— Война всё равно когда-нибудь кончится, Империя рухнет, и в Галактике наступит мир. И что же с ними будет? Я не говорю про субъектов вроде генерала Алерте, к ним другой подход. Но те солдаты, которые воюют сейчас на чужих планетах, умирают неизвестно за что, — за то, чтобы Император поставил в списке планет Галактики ещё одну галочку: моё. И этим людям, поверь, сейчас гораздо хуже, чем тебе. А после победы будет ещё хуже.
— После победы, — едва слышно вздохнула Лекса.
— Да! — Игнис развернулся к ней. — Ты ведь слышала про повстанцев Галактики?
— Конечно.
— Как ты думаешь, почему Империя при всей своей мощи не может справиться с ними?
— Ну... Наверное, они хорошо умеют воевать, и прятаться, и...
— И это тоже. Но главное — они верят и знают, что раз они воюют за правое дело, то Создатель за них. А потому мы не можем не победить. Так что выше нос! Ты ещё фейерверк увидишь по поводу избавления от Империи.
Риз чувствовал, что на него накатывает горячая волна грусти и надежды. Лекса встряхнулась, улыбнулась и потрепала Фину по плечу.
— Держись, братишка.
Вернулась Дёрта с серой курткой в руках, и Фатьюс тут же нахмурился, огонь веры в его глазах скрылся под привычной маской мрачного скептицизма.
— Ну? Я ж сказал.
— Да, да, милый. Я была неправа.
Он оделся и ушёл — вразвалочку, не торопясь, как хозяин своей жизни, своего дома и всего, что было в нём. Дёрта была ростом намного выше Игниса, но при нём выглядела как часть его собственности.
— Вы поели? — ласково осведомилась она.
— Да, спасибо, — в один голос отозвались Лекса и Фину.
— Отлично. На моём этаже есть библиотека, но если вы захотите послушать музыку, то придётся спуститься вниз, на этажи Игниса. Меня давно уже не интересует это выражение человеческих страстей.

3.
В последующие несколько дней Дёрта ухаживала за Анфиану, как будто он был тяжело болен, рассказывала, как она направила на него светлую энергию, и нежно спрашивала, ощущает ли он заполняющую душу любовь ко всему человечеству. Лекса давилась от смеха, а Риз прятался от Дёрты за захватывающими отчётами этнографа Сэнди Адамсон об экспедициях на далёкие планеты. Чтение увлекало, — путешествия Адамсон часто превращались в опасные приключения, и в какие-то моменты Анфиану совершенно забывал о реальности, не в силах оторваться от повествования. Но жизнь властно возвращала Фину к тягостному ожиданию, к мыслям об арестованных родителях, и он только вздыхал: приключения Адамсон уже давно благополучно окончились. Хотелось бы знать, сможет ли он когда-нибудь вспоминать о нынешнем времени так же легко, как Адамсон о своём прошлом...
Компьютер Игниса нельзя было открыть без пароля, взламывать его Лексе было стыдно, и она скучала, не имея возможности скоротать время за играми. Приказ Тиштар она услышала глухой ночью, растолкала сладко спящего брата, и тот, ругаясь и спотыкаясь спросонок, побрёл за ней вниз, — в подвал. Там Лекса — бодрая и быстрая, как днём, — повела его через узкие лазы в метро, а затем вперёд, к Лабиринту. Здесь было прохладно, а сам воздух, казалось, ещё хранил запах опасности, риска, прошедшей рядом смерти. Они шли гораздо дольше, чем когда поднимались, пещеры выглядели естественными. Внезапно Лекса остановилась у стены, нашла хорошо замаскированный рычаг, — и часть стены сдвинулась, открыв дорогу. Через два поворота Риз, к своему удивлению, увидел вполне современный лифт, который привёз их в прекрасно освещённые рукотворные коридоры. Всё здесь говорило о том, что они находятся в госпитале, — знакомые модели медицинских роботов, люди в одежде врачей. Риз увидел множество раненых, лежавших в палатах, — и в ужасе остановился.
— Ох, Создатель, да сколько же людей на ногах-то осталось?
— Достаточно, чтобы продолжать сопротивление, — жёстко сказала Лекса.
— Да, но как долго?
— Спроси у Создателя. Он не отчитывается перед людьми о Своих планах.
Лекса подвела брата к операционной. За внешней дверью было помещение, где к стенке прислонилось несколько кресел. От самой операционной их отделяла прозрачная стена, Анфиану скользнул по ней взглядом — и замер: операцию делал его отец.
Он был предельно сосредоточен, а мужественное лицо с хищным носом и густыми бровями вразлёт напоминало какую-то необыкновенно гордую птицу. Он умел вступать в схватку со смертью, знал, как отобрать у неё добычу, — и сейчас шёл бой. Анфиану не мог налюбоваться этим зрелищем.
За спиной Риза что-то звякнуло, заставив обернуться.
Одно из кресел заняла Тиштар, потягивая любимый напиток полуночников и невыспавшихся, — моррето.
— Спасибо, Тиштар, — с глубоким волнением произнёс Анфиану.
— Не стоит благодарности, — в пронзительных чёрных глазах промелькнуло удовлетворение. — Хотя нет, вру. Конечно, стоит.
— Что, тяжело досталась победа? — тихо спросил Фину.
— Это далеко не победа. Мы просто отстояли наше убежище. Хотя из-за меллина нам пришлось туго... в какой-то момент.
— Из-за чего?
— Имперцы решили попробовать на нас новый газ. Жуткая штука. Счастье ещё, что он очень летучий, — быстро исчезает.
Тиштар передёрнула плечами. Риз внезапно заметил, что у неё тонкие запястья, что сама она очень хрупкая, а горящие глаза обведены чёрными кругами бессонницы.
— Как ты смогла освободить их? — Анфиану вдруг осознал, что это предприятие могло быть смертельно опасным.
— Нет, нет, никакого шума, — Тиштар, по обыкновению, отвечала на невысказанные мысли собеседника. — Был послан поддельный приказ о переводе заключённых в другую тюрьму, — ну, а встречал их наш гравикар. Абсолютно ничего рискованного.
— Правда? — недоверчиво спросила Лекса. — Знаю я тебя! Всё проходит так легко и приятно, а потом ребята рассказывают, как тебя в очередной раз чуть не убили.
— Дорогая, это же моя правда. Хочу — говорю, хочу — нет.
— Тиш, а мама? — встревожился Фину.
— Здесь, здесь. Она рассказала интересные вещи, и нам потребуется твоя помощь.
— Моя? — радостно вскинулся Анфиану. — Да я... Я всё, что угодно...
— Не всё, — Тиштар жестом велела ему замолчать. — Наши тут поразмышляли на тему, как добраться до повстанцев Галактики, и кое-что придумали. Мы трое должны занять место слуг Игниса Фатьюса, маски задераков скоро будут готовы.
— А затем? — с замиранием сердца спросил Фину.
— Затем господин Фатьюс с разрешения своего друга генерала Алерте повезёт свою жену на лечение на планету Свейз, — там самая лучшая лечебница для душевнобольных. В сопровождении слуг, конечно.
— Ух ты! И что дальше?
— Дальше нам понадобится человек, лично знакомый с братом госпожи Риз, Гантениром Вайкири.
— То есть я.
— Да.
— А зачем нужен мой дядя?
— Видишь ли, — на бледном лице Тиштар появилась довольная улыбка, — есть версия, что именно он дал человеку, который предупредил нас, — Линну даль Соль, — ваш домашний номер видеофона. Проверить это можно только на Свейзе. Нас сильно потрепали, и теперь помощь повстанцев Галактики необходима как воздух. Ясно?
— Да! — радостно отозвался Риз. — А сейчас...
— Третья дверь направо, — добродушно подсказала Тиштар. — Госпожа Риз легла там отдохнуть.
Счастливый Фину несколько секунд благодарно смотрел на неё — и скрылся за дверью.
— То есть получается, что вы узнали у госпожи Риз больше, чем Служба безопасности в мирное время? — уточнила Лекса.
— Просто у Службы главной задачей было подготовиться к вторжению Империи, а мы могли без помех размышлять о том, кто мог знать номер Ризов.
— Ясно.
Лекса решительно отобрала у Тиштар чашку.
— А ну марш спать! Ты похожа на привидение, только посмотри на себя в зеркало!
— Отдай моррето! На мне вся связь в Лабиринте! Если я из-за тебя отключусь, то постараюсь, чтобы тебе влетело от начальства!
Она шутливо замахнулась, Лекса шарахнулась к стене. Чашка не рассчитывала, что вместо исполнения обязанностей её заставят носиться по воздуху, и от неожиданности пролила моррето. Тиштар пронзила и Лексу, и чашку обиженным взглядом. Расстроенная чашка взгляда не выдержала и свалилась на пол.
— Посуда со мной согласна, — сказала Лекса. — Тиш, пойдём. В кои-то веки у тебя появилось свободное время, которое можно с чистой совестью употребить на сон.
Тиштар с болью взглянула на операционную.
— Я никуда не уйду отсюда.
Лекса перестала улыбаться.
— Кто?
— Шел Менката.
— Не может быть! Он же глава Службы безопасности, он должен был руководить из укрытия...
— Мало ли кто кому что должен.
Дан решительно сдвинула два кресла.
— Тогда ложись здесь. Когда операция кончится, разбужу.
Поколебавшись, Тиштар устроилась в креслах — и тут же уснула: страшное напряжение и усталость взяли своё. Лекса заняла свободное кресло и решила, что ей тоже не помешает вздремнуть. Бесшумно и безвозвратно пролетали минуты.
В белом мертвенном свете, исходящим от единственного светильника, черты лица Тиштар казались ещё резче. Внезапно длинные ресницы дрогнули, она тяжко вздохнула, — и лёгкий сон Лексы слетел: ей вдруг показалось, что Тиш не проснётся. Дан испуганно протёрла глаза, пытаясь отогнать видение.
— Серан... — сквозь сон пробормотала Тиштар. — Подожди...
Лекса замерла: это было имя её тяжело раненого друга.
— Нет... Я... передам.
Лексе стало страшно, она вжалась в кресло.
— Да... Да... Нет! Не уходи!
Тиштар приподнялась, не раскрывая глаз, её рука потянулась к чему-то невидимому и бессильно упала. Из-под закрытых век показались слёзы.
Тихо выскользнув в коридор, Лекса прислонилась к стене, — её трясло. 'Не может быть. Это невозможно! Он, кажется, вон в той палате.'
Она медленно подошла к нужной двери — и застыла: там санитар закрывал восково-бледное лицо молодого человека, чтобы вывезти тело на гравиплатформе.
— Отмучился, — донеслось до Лексы. — Если бы не эти условия, если бы были медикаменты...
Дан поняла, что плачет. 'Империя, проклятая Империя. Серан, мы же вместе учились, столько всего было... А Тиш... Так вот из-за чего она не спит. Способности к владению Силой даются Создателем, чтобы познавать красоту мира и передавать её людям... Вместо этого у тебя — вечная бессонница, постоянная работа связным сопротивления, а стоит заснуть — эти страшные разговоры с мёртвыми... Ох, Создатель, действительно, — сколько можно?'
— Вот ты где, — рука Тиштар легла ей на плечо, голос звучал твёрдо. — 'Разбужу, разбужу'. Доктор Риз сказал, что Шел будет жить, но нужны медикаменты и программы для медицинских роботов, которых у нас нет. Придётся попробовать привезти хоть что-нибудь со Свейза, пусть это и страшно трудно.
— Серан умер, — сдавленно сказала Лекса.
— Знаю. Надо будет передать вещи его матери, а медальон — девушке, на которой он собирался жениться. Это значит, что нужно подниматься в город.
Дан помедлила несколько мгновений, соображая, стоит ли спрашивать.
— Мёртвые снились тебе и в мирное время?
— Да. Но это не сны. Владеющие Силой называют их Встречами. И теперь это стало происходить гораздо чаще, чем нужно для того, чтобы оставаться в здравом рассудке. Я всё понимаю, боль родных и так далее, но для сопротивления полезнее будет, если я продолжу работать связным. Ну что, будешь ещё отбирать у меня моррето?
Лекса усмехнулась сквозь слёзы.
— Нет, если ты ответишь, сказал ли он что-то обо мне.
— Отвечу. Тебе будет неприятно. Не сказал.

4.
Тиштар, Риз и Лекса добрались до дома Фатьюса другой дорогой и вышли в подвале, совсем не запачкав одежду. Маска мешала, положенный слуге костюм ненавистного светло-коричневого цвета Анфиану не надел бы ни за что в жизни, но всё это было мелочью: впереди ждали звёзды и свобода. Девушки собрали вещи господ, а на долю Фину выпало сообщить Игнису, что можно выезжать.
Невдалеке от знакомой двери кабинета Риз остановился: изнутри доносились голоса.
— Жаль, что вашей супруге так внезапно стало плохо, — неторопливо и высокомерно выговаривал незнакомый голос. — Без вас на этой мерзкой планетке будет совсем не с кем поговорить.
— Вы мне льстите, генерал, — подобострастно отозвался Фатьюс.
— Нет, вы действительно единственный разумный человек из аборигенов. Сами понимаете, чего стоит это повышение в звании: ссылка в глушь, на окраину Галактики. Кто знает, когда удастся усмирить ваших соплеменничков из подземелий! А ведь до тех пор не видать мне отпуска. Я бы на вашем месте оставил супругу в клинике и махнул на Артос. Прекрасное место! А я дам вам номера друзей — Мори Нарндейла, Даниеля Озена. Повеселитесь, отдохнёте.
— О, это отличная идея!
На некоторое время воцарилась тишина: видимо, Игнис записывал адреса.
— Как я мечтаю оказаться подальше отсюда, кто бы знал! Мерзкая работа, гадкое место. Всё время ждёшь, что какая-нибудь Тиштар нанесёт удар в спину. Экономика держится на туризме, космопорт закрыли, и денег на планете не стало. Я велел увеличить число казней, — заключённых нечем кормить. Но, вижу, для вас эта проблема не стоит? Ведь задераки — самая дорогая прислуга во Вселенной, а вы один из немногих, кто после присоединения Энтиды к Империи не заменил их роботами.
— Я бы с радостью, но Дёрта не выносит ничего механического.
— О! Сочувствую. Надеюсь, лечение на Свейзе поможет ей.
В ответ раздался нехороший смешок. Фину вздрогнул: он и не подозревал, что Игнис умеет так мерзко смеяться.
— Я предпочитаю держать её в таком состоянии.
— А почему бы вам не избавиться от неё? Кажется, вы наследуете большое состояние?
— Порядочное, но лучше всё же, чтобы она была жива: я оформил опеку. А стоит ей умереть, как налетит туча родственников, каждый на законном основании отхватит немножко, и мне достанутся жалкие крохи.
— Ах, вот как. Ну что ж, желаю успеха.
Риз напрягся: если Алерте выйдет и застанет его подслушивающим... И он постучался.
— Войдите!
Фину осторожно открыл дверь. Генерал оказался щуплым морщинистым субъектом средних лет с ледяными глазами, прятавшимися под набрякшими веками. Анфиану отвесил положенный поклон.
— Господин, всё готово. Госпожа ждёт вашего слова об отъезде.
Алерте поднялся. Улыбка генерала настолько не подходила к этому лицу, что казалась ненастоящей. Фатьюс пошёл провожать гостя, и оба миновали склонившегося до земли Анфиану. Риз слышал дыхание имперского генерала, видел его идеально сидевший мундир, костлявые морщинистые руки, — и не мог поверить, что перед ним действительно человек, захвативший Энтиду и заливший её кровью. Правда оказалась гораздо проще и страшнее, чем то, что рисовало Ризу воображение.
Сверху спустились Дёрта и 'слуги', Игнис и Риз присоединились к ним и направились в гараж. На Дёрте было мешковатое платье в жёлто-голубых тонах, на шее сверкало совершенно не подходившее к нему малиновое ожерелье.
— Милый, я надела закатник, его полагается носить сегодня, в пятый день...
— Да, да, — Игнис без церемоний усадил жену на заднее сиденье.
Один из 'слуг' сел за руль, другой — с хозяевами. Риз занял переднее сиденье, соображая, как отличить сестру от Тиштар: в масках задераков и униформе дома Фатьюса они выглядели совершенно одинаковыми. Гравикар рванулся к космопорту.
Мимо пролетали высокие здания центра Аст-Элар, — солнечные лучи играли на ажурных узорах фасадов, отчего по пронизанным золотистыми искрами стенам прокатывались сияющие волны. Фасады причудливо менялись, — строгие линии древнего здания сменялись многогранностью другой эпохи, на карнизах следующего дома застыло множество фигур, а дворец за поворотом поражал гармонией цвета и устремлённостью ввысь... Риз знал и любил эту красоту, но сейчас всё было не так: Аст-Элар казался вымершим. Только у космопорта он заметил людей, — имперцы охраняли важнейший объект на планете. По родным улицам, по сверкающему чистотой мозаичному полу космопорта ходили враги, и казалось, что само их присутствие пачкает захваченный город.
Звездолёт начал набирать высоту, и Риз приник к обзорному экрану: возвышавшиеся над городом Башни-Созвездие образовывали одно из созвездий энтидского неба, все огни на них были жёлтыми, кроме одного, красного, обозначавшего, согласно Легендам, прародину людей... Но сейчас вместо огней на Башнях виднелись имперские орудия, державшие под прицелом небо. Риз вспомнил военное название 'господствующие высоты', и на душе стало мерзко.
Когда корабль вышел в космос, обзорные экраны показали курсировавший возле планеты имперский флот, — никто не мог нелегально покинуть Энтиду.
— 'Выше нос, Анфиану!' — услышал он телепатический голос Тиштар. — 'Видишь, какая армада? Гордись: мы обводим их всех вокруг пальца.'
— 'Чем гордиться-то? Это же не моя идея. Кстати, как ты намерена отыскать дядю Гантенира?'
— 'Некоторое время тому назад он задолжал крупную сумму, и твоя мама переводила для него деньги на Свейз, на имя некоего Криса Ариатиса. У этого господина и спросим, где Вайкири.'
— 'А он действительно существует?'
— 'О, будь уверен. Контрабандисты, застрявшие на Энтиде из-за закрытия космопорта, знают это наверняка.'
— 'А они его адрес не дали?'
— 'Ну, они дали мне адрес человека, у которого можно узнать, как добраться до Ариатиса.'
— 'Если он окажется дома.'
— 'Должен. Вообще-то Свейз — его родина.'
— 'Мне бы твою уверенность!'
— 'Ишь чего захотел! А я с чем останусь?'
...А потом пролетели часы гиперпространственного скачка, — и энтидцев встретили новые созвездия. Планета-курорт гостеприимно распахнула перед гостями двери.
По дороге к клинике Анфиану жадно всматривался в полные народу многоярусные тротуары: после настороженно замершего Аст-Элар беспечность Свейза поражала. Клиника для душевнобольных оказалась комплексом зданий, расположенных в тенистом вечнозелёном парке, Игнис быстро уладил все формальности и вместе со 'слугами' отбыл в заранее заказанный номер отеля в центре города.
— Итак, мы на Свейзе, — сообщил он после роскошного обеда. — Госпоже Дёрте вы без надобности: к её услугам персонал больницы. Я же собираюсь последовать приглашению моего друга генерала Алерте и посетить его друзей на Артосе. Посему вы — свободны, можете гулять и развлекаться в меру финансовых возможностей. Номер остаётся за вами. Но если вы собираетесь сделать какую-нибудь глупость, то скажите мне заранее, и я вас отговорю!
Риз честно поискал в памяти, какую именно глупость он собирался сделать, но так ничего и не вспомнил. Лекса и Тиштар, по-видимому, пришли к такому же выводу, поэтому Игнис услышал только слова благодарности и пожелания счастливого пути.
Тиштар взяла напрокат гравикар, и через некоторое время три задерака, чинно сев в машину, отправились осматривать местные достопримечательности. Но, покружив по центру города, машина свернула в довольно непрезентабельный район, явно не предназначенный для туристских поездок, и остановилась на неширокой пустынной улице. Тиштар со вздохом облегчения сняла душную маску и накинула плащ с капюшоном, остальные последовали её примеру.
— А ты никуда не пойдёшь, — остановила она Риза.
— Почему?
— Потому что кто-то должен сторожить машину: если её украдут, придётся платить штраф.
— Вот ещё! — обиделся Фину. — Вокруг ни души! Вы просто считаете, что я буду у вас, многоопытных нелегалов, путаться под ногами! Кому нужно красть такую рухлядь, да ещё средь бела дня?
— Не веришь — пойди с нами, — взгляд Тиштар был непреклонен. — Но только деньги на штраф я возьму из твоего кармана.
Риз промолчал: рисковать в незнакомом городе действительно было опасно.
— Смотри, не вздумай разговаривать с местными жителями. Запрись, закрой окна и притворись спящим.
— Да что ты, Тиш! На улице ведь никого нет!
— Сейчас нет, через минуту будут.
Тиштар гибким движением выскользнула из машины, Лекса — за ней. Проследив за тем, как Анфиану выполнил указания, обе стремительным шагом двинулись в путаницу узких переулков: задерживаться в этой негостеприимной местности не хотелось.
Искомый субъект проживал на двадцать четвёртом этаже весьма обшарпанного дома, в лифт которого нельзя было войти без содроганий: когда кабина стала подниматься, сквозь внушительные дыры в полу стали видны уносящиеся вниз этажы. Лекса мысленно попросила Создателя, чтобы знакомый Криса Ариатиса оказался дома, поскольку решиться во второй раз на такой подвиг, как катание в этом лифте, было выше её сил.
Лифт с грохотом остановился, выпустив гостей. Тиштар замерла посреди коридора, прислушиваясь к мыслям жильцов.
— 'Кажется, дома, — беззвучно сообщила она Лексе. — И спит.'
— 'Но как же ты поговоришь с ним?'
— 'Ну, так даже проще: он примет мой голос за часть сновидения, а раз он знает Криса, то имя заставит память выдать нужную информацию. Вслух он, конечно вряд ли сказал бы что-то, но в памяти всё всплывает автоматически, — это я уже проверяла.'
Она прокралась к пожарной лестнице и удобно устроилась там прямо на полу, скрестив ноги. Лекса пошла за ней — и застыла: её слуха коснулся какой-то странный звук. Глаза Тиштар сузились, она жестом велела Лексе пойти и проверить. Помедлив секунду, чтобы справиться с накатившей волной страха, Дан осторожно двинулась вперёд.
Ближайшая к лифту дверь была незаперта. Громкий непонятный звук доносился оттуда.
Лекса с колотящимся сердцем прислонилась к стене. 'Заметили. Определили, что мы чужие. Проверили оружие? Ждут? Но чего?!'
Она коснулась двери, та с неохотой приоткрылась.
В квартире царил кавардак, — жилище давно уже тщетно ожидало хорошей уборки. В центре возвышалась кровать, окружённая почётным караулом из пустых бутылок разнообразной величины. Хозяин, склонный к полноте молодой человек, возлежал на кровати в обнимку с подругой и время от времени оглашал окрестности громким храпом. Подруга вздрагивала от этих раскатов, но не просыпалась, — видимо, привыкла. Лекса несколько мгновений озадаченно взирала на открывшуюся картину, затем задом выбралась из квартиры — и только в коридоре беззвучно рассмеялась сквозь слёзы: напряжение оказалось слишком велико.
Шагов Тиштар Лекса не услышала, — та была, как всегда, бесшумна. Через несколько секунд лифт уже вёз их вниз, и Дан заметила удовлетворение на лице подруги.
Анфиану нетерпеливо дожидался их в машине, честно пытаясь при этом притвориться спящим. Тиштар хмыкнула при виде его стараний, села за руль и тронула гравикар с места.
— Ну как? — тревожно спросил Фину.
— Отлично, — посмеиваясь, отозвалась Тиштар. — Ариатис реально существует, ведёт дела с контрабандистами, номер видеофона я знаю. Правда, адреса мой собеседник не назвал, но это была бы уже излишняя роскошь. Так что теперь, Фину, вступаешь в дело ты.
— Наконец-то! А что надо делать?
— Я наберу номер. Ты представишься, объяснишь, кем приходишься Гантениру Вайкири, и напомнишь про перечисленные мамой деньги. Спросишь, нельзя ли встретиться с дядей.
— А дальше?
— На этом твоя работа кончается.
— Хорошо... А если он скажет...
— Так, радость моя, все 'если' просьба оставить при себе: я знаю о том, что случится, не более твоего. Ага, вот и видеофон. Выходим.
Она резко затормозила возле видеофонной кабинки невдалеке от перекрёстка, Фину выскочил первым. После того, как номер был набран, экран не осветился, и энтидцы решили, что аппарат испорчен. Однако из динамика раздался доброжелательный мужской голос.
— Говори, сынок.
Анфиану откашлялся и изложил то, о чём просила Тиштар.
— Вопросы понятные и законные, — подумав, сказали из видеофона. — Но у меня тоже возникают таковые. Например: кто дал тебе этот номер?
— Один друг Азры Илла, — сообщила Тиштар, появляясь в кадре. — Сам он застрял на Энтиде и очень просил нас: передайте привет Крису Ариатису.
— Спасибо, теперь картинка проясняется. Значит, вы прорвались через перекрытый космопорт только для того, чтобы передать означенный привет?
— Ну... — начал было Риз.
— Конечно, нет! — перебила Тиштар. — Слушайте, Крис, давайте сделаем так: встретимся в любом назначенном вами месте, и там мы без помех ответим на все ваши вопросы.
— Хорошо, — через пару секунд согласился тёмный экран. — Где вы?
Тиштар сверилась с картой и назвала точный адрес уличного видеофона.
— Стойте, где стоите. За вами приедет синий продуктовый грузовик.
Один из индикаторов аппарата замигал: связь была окончена. Риз недовольно покачал головой.
— Тиш, а ты вообще уверена, что говорила именно с Ариатисом? Вот дождёмся сейчас на свою голову имперцев, которые сделают нам всем по хорошему уколу и узнают всю правду!
Тиштар терпеливо дождалась, пока Анфиану закончит речь.
— Ты плохо знаешь возможности телепатии: я уже провела проверку. Да, это был Крис, и рассказ всей правды под препаратом — это единственный способ доказать ему, что мы те, за кого себя выдаём.
Грузовик вскоре подъехал, энтидцы забрались внутрь. После долгой поездки их вместе с упаковками каких-то напитков выгрузили на заднем дворе неказистого здания. Два верзилы со скучающими лицами провели троих энтидцев в подвал, где горел неяркий свет и ожидал голубоглазый седеющий толстяк с добродушной улыбкой, — Крис Ариатис. Предложив гостям качающиеся, но ещё крепкие кресла, он удобно расположился в таком же сам.
— Итак, дети мои, сейчас вы расскажете мне вашу историю целиком и подробно. Терпеть не могу, когда пропускают интересные места. Молодой человек, думаю, вы будете первым.
Анфиану обречённо позволил засучить себе рукав и стиснул зубы, когда игла шприца впилась в кожу. Ариатис выудил всё, что тот знал, буквально несколькими вопросами, — у Криса явно был большой опыт проведения таких допросов. Впрочем, химия выветрилась из головы быстро: Крис сжалился над гостем и дал небольшую дозу. Лекса и Тиштар не избежали той же участи.
— Значит, Линн успел предупредить вас, — задумчиво протянул Ариатис. — Судя по времени... Впрочем, неважно.
— Это вам неважно! — возмутился Риз. — Вообще-то мы вам рассказали всё, а вы нам — ничего! Это нечестно! Мы тоже хотели бы узнать правду, — о Гантенире Вайкири, например, — но мы не можем сделать вам укол!
— Империя тоже не может, хотя и очень хочет, — легко согласился Ариатис. — Что же касается Вайкири, то можешь передать маме: её брат жив, здоров и приносит пользу обществу, то бишь повстанцам. Надо будет подумать, как переправить на Энтиду медикаменты. Может, оставите здесь госпожу Дёрту? Супруг сможет регулярно навещать её, что будет очень удобно для связи.
— Нет, это неестественно, — покачала головой Тиштар. — С какой стати Фатьюсу навещать полоумную жену, когда он может просто переводить деньги на лечение и жить в своё удовольствие? Вот организовать её визиты в клинику для профилактики можно.
— Ну хорошо, — улыбнулся Ариатис. — Собственно, я здесь всего лишь посредник. Все ваши планы и соображения относительно дальнейшего вы выскажете Линну даль Соль: он человек мобильный, в отличие от привязанного к Свейзу меня, и раз он уже звонил вам, то пусть продолжает связь с Энтидой.
— Вы имеете в виду, что он будет прилетать на Энтиду? — ужаснулся Риз. — Но там же сплошные имперцы, это опасно!
Крис успокаивающе похлопал Фину по плечу.
— Ваше существование доказывает, что на Энтиде всё-таки не сплошные имперцы. Кстати, о проникновении на планеты Империи: космопорт Свейза, как и сама планета, тоже принадлежат ей, и полиции здесь не меньше. Тем не менее, вы — здесь. А за голову Линна награда назначена уже три года назад, да всё как-то до сих пор никто её не получит.
Глаза Анфиану загорелись.
— Он один из вождей повстанцев?
— Да. Где вы остановились?
— В отеле 'Заоблачный', номер 5568.
— Отлично. Я постараюсь отыскать Линна и договориться о вашей с ним встрече.
— Но когда?
— Пока не знаю, — широко улыбнулся Крис. — У Линна могут быть дела. Давайте сделаем так: до вечера вы можете спокойно бездельничать в городе, а около полуночи позвоните по вот этому номеру.
— То есть не вам, — уточнил Анфиану.
— Совершенно верно. К конспирации у нас относятся серьёзно. Тиштар, запоминай.
Он тихо назвал ей ряд цифр, повторив их три раза, — Лекса и Риз ничего не расслышали. Затем Ариатис проводил гостей обратно в грузовой гравикар, и их доставили назад, на перекрёсток с видеофоном. Тиштар придирчиво осмотрела машину, которая терпеливо ожидала их возвращения, приткнувшись к тротуару.
— Хватит дел на сегодня. Гуляем!

5.
В полночь Тиштар набрала продиктованный Ариатисом номер и замерла в ожидании. Рядом в такие же статуи превратились Лекса и Анфиану.
На экране возникла голова, усеянная глазами на длинных серых кожистых отростках. Все глаза смотрели в разные стороны, и видеофону досталось всего лишь пять или шесть.
— И звонят, и звонят, — с жутким акцентом ворчливо высказался хозяин головы. — Нету вашего приятеля, нету! Уехал к друзьям, сказал: буду через два дня на третий, к ночи. Дайте поспать, в конце концов!
Связь оборвалась. Не ожидавший такой тирады Риз со страхом подумал, что Тиштар перепутала номер, и был очень удивлён, увидев её довольное лицо.
— Итак, у нас два с половиной дня, — сказала она. — Мы — законопослушные задераки, находящиеся в услужении у господина Игниса Фатьюса, хозяин дал нам отпуск. Предлагаю вооружиться путеводителем и провести время с пользой!
...И Свейз раскинул перед ними яркое море, тёмные тайны глубин и завораживающе медленные закаты, пруды с зелёными полурастениями-полуживотными, которые мягкими ветвями гладили проплывающих рядом путешественников, показал аборигенов, певших на фоне синего вечернего неба свои долгие печальные песни под аккомпанемент каких-то шелестящих инструментов. Тёплый ласковый ветер обнимал за плечи, и казалось немыслимым, что где-то сейчас холодно... А потом они втроём попали под могучий ливень, промокли до нитки и, хохоча, шлёпали босиком по лужам, — как будто к ним вернулась беспечность тех дней, когда на Энтиду ещё не ступала нога Империи. Прятавшиеся под ближайшими навесами и карнизами туристы провожали их взглядами. Тиштар тоже смеялась — счастливым смехом, чёрные глаза её сверкали из прорезей маски задерака... И вдруг она, сев на бордюр, закрыла лицо руками. Плечи её вздрагивали. Лекса испуганно бросилась к ней.
— Что случилось? — тревожно спросил Анфиану.
— Ничего, уйди. Это всё свобода, — задыхаясь, проговорила Тиштар.
Она попыталась овладеть собой.
— Воспоминания — страшная штука. Накатило...
Лекса стояла, кусая губы. Пролетали мгновения.
— Ладно, — наконец решительно сказала Тиштар. — Плакать о прошлом — самое бесполезное дело в мире. Это только Дёрта может думать, что, меняя отношение к прошлому, можно изменить то, что произошло: никого ведь не воскресишь... Пойдёмте. Время передышки истекло.
Она выпрямилась — и снова стала такой, какой была обычно: замкнутой, резкой и непоколебимой. Риз осторожно коснулся её плеча.
— Прости, ты что-то сказала про Дёрту? Она в чём-то перед тобой виновата?
— Хватит! — негромко, но твёрдо отозвалась Тиштар.
В отель они ехали молча. Риз сел с сестрой на заднее сиденье и попытался шёпотом что-то выяснить у неё, но та либо действительно знала только слухи, либо хранила тайну.
Бросив сумку в коридоре номера, Тиштар набрала номер, и экран послушно явил прежнюю многоглазую физиономию.
— Приехал, приехал ваш дружок, — сообщило существо, не дожидаясь вопросов. — Знает, что вы вечно в 'Кривом Кантыке' в сияж режетесь, и сказал, что заедет туда часов в одиннадцать. Он теперь важный, машину сменил на новенький CH12, ещё бока зелёные не ободрал. Ну, это ненадолго, с его-то ездой...
Связь окончилась. Лекса беспомощно взглянула на Тиштар.
— Ну и где этот проклятый 'Кантык'?
— Сейчас узнаем, — та деловито раскрыла карту города. — Ага, игровые салоны. А вот и наш, — это целый игровой центр, хоть и далеко не в самом престижном районе. Признавайтесь, что это за сияж, и с какого боку к нему подходить?
Риз с тревогой наблюдал на Тиштар: её движения снова стали уверенными и быстрыми, голос звучал ровно, но пальцы нервно подрагивали.
— Сияж — это компьютерные гонки, жутко сложные, — сообщил он. — Собственно, это название последнего варианта, по нему народ совсем недавно начал с ума сходить. У нас в школе только трое доходили до пятого этапа, а их там ужас сколько.
— А ты?
— Один из этих троих, — скромно признался Анфиану.
— Отлично.
Поглядывая на часы, Тиштар погнала гравикар. 'Кривой Кантык' занимал несколько этажей довольно большого здания, из которого, к огорчению Лексы, было два выхода, причём оба с равным успехом претендовали на звание главного. Сверкание огней и море игроков изрядно расстроили и напугали Риза: найти кого-либо в такой толпе было непросто. Автоматы, за которыми сидели игроки в сияж, стояли у обеих дверей.
— Фину, займи место у автомата возле этого входа, — распорядилась Тиштар. — Мы пойдём караулить другой.
Растерянный Анфиану оглянулся по сторонам.
— Стойте, стойте! Может, вы объясните, как он выглядит?
— Среднего роста стройный блондин с голубыми глазами. Симпатичный молодой человек, если верить данным имперской полиции.
— Ну причём тут полиция! — Фину явно нервничал.
— Он уже три года в списке тех, кого Империя разыскивает всеми способами, — терпеливо разъяснила Тиштар. — У энтидской Службы безопасности тоже есть эти данные, я просмотрела их перед отлётом. У тебя кончились вопросы? Вот и славно: уже почти одиннадцать.
Они быстро зашагали ко второму выходу и остановились возле автомата. Лекса ошарашенно смотрела на гонки на экране: мелькание препятствий и поворотов, яркие краски стремительно сменяющихся пейзажей создавали невероятный калейдоскоп, за которым было почти невозможно уследить.
— Нас будут искать среди игроков? — жалобно спросила она. — Я за этот кошмар никогда в жизни не сяду!
Один из игроков врезался в очередное препятствие, ругнулся, в ответ раздался вздох зрителей... и в этот шум резко ворвался грохот выстрелов. Лекса вздрогнула, остальные начали тревожно оглядываться. Тиштар схватила подругу за руку и потащила к выходу: похоже, начиналась паника. В зале внезапно стало много охраны. Лекса тревожно оглянулась в поисках Анфиану, но тот был очень далеко.
Едва они выскочили наружу, как на землю, невдалеке от входа в 'Кантык', плюхнулся и резко затормозил ярко-зелёный гравикар, отчего его занесло влево и перевернуло, ночной воздух исчертили нацеленные в него алые бластерные разряды. Водитель гравикара выбрался из машины — это был человек со светлыми волосами. Рассмотреть его лицо с такого расстояния было невозможно, но обе энтидки застыли, не в силах оторваться от жуткого зрелища. Следующий выстрел был точен, водитель упал на землю. Лекса рванулась было вперёд, но железная рука Тиштар удержала её: выстрелы ещё не умолкли. Затем всё стихло, люди в форме имперской полиции подошли к убитому. У Лексы вырвался истерический всхлип.
— Тиш, это он! Его убили из-за нас! Он из-за нас ехал сюда!
— Молчи.
Те, кого перестрелка заставила прижаться к стенам домов, снова заполнили улицу, посетители 'Кривого Кантыка' вернулись в зал. Тиштар и Лекса стояли на пороге, и толпа плавно внесла их внутрь, — у них не было ни сил, ни воли сопротивляться. Тиштар сообразила, что лучше бы поскорее исчезнуть из этого заведения, и попыталась связаться с Ризом, но тот был страстно увлечён своим сияжем и отвечал невнятно. Лекса отчаянно рыдала, а Тиштар стиснула зубы: ответственность за Дан и Риза не позволяла отдаться на волю чувств.
Риз сражался с компьютерной трассой, автомат был окружён зрителями. Лекса ткнула брата в плечо.
— Пошли.
— Что? А, ну тебя в Бездну! Я из-за вас проиграю... Уже проиграл.
Он поднялся, с неохотой уступая место следующему игроку. Его партнёр тоже встал, свободное кресло тут же было снова занято.
— Ну и зачем вы меня выдернули? Где ваш...
— Тихо! — прошипела Тиштар и продолжила телепатически. — 'Твой партнёр идёт за нами по пятам. Если собираешься обнародовать все наши секреты, то лучше пойди сразу на ближайший полицейский пост.'
Риз озадаченно воззрился на неё.
— 'Что-то случилось?'
— 'Полный провал, вот что случилось!'
У Фину упало сердце, он растерянно уставился на Тиштар. Та схватила его за руку и потащила к дверям.
Как ни быстро шагали они к машине, партнёр Риза всё не отставал. Когда Тиштар протянула руку к дверце, он преградил ей дорогу.
— Уйди, — сквозь зубы сказала Лекса.
Тот улыбнулся. Тиштар смотрела на него в упор, словно не веря своим глазам. Ничего не понимающий Риз переводил взгляд с Тиштар на незнакомца... и внезапно заметил, что у него яркие голубые глаза и светлые волосы.
— Господа, может, вы сядете в мою машину? — предложил тем временем блондин. — Честное слово, для задераков вы слишком эмоциональны.
— Простите, но... — начал было Анфиану.
— Действительно, простите! — Тиштар схватила своих спутников за руки. — Куда идти?
Гравикар незнакомца оказался новеньким, весьма элегантным и покрашенным в тёмно-зелёный цвет. Тиштар запихнула Лексу и Риза на заднее сиденье, сама села на переднее. Незнакомец, не торопясь, занял место водителя, машина рванулась прочь от игрового центра.
— Во что ты нас втравила? — голос Лексы прерывался от слёз.
— Прекрати реветь. Я собираюсь представить тебя Линну даль Соль.
Прошло несколько мгновений, пока слова подруги дошли до Лексы.
— Что?!
— Давай, давай, приходи в себя.
Лекса ошеломлённо умолкла и принялась разглядывать водителя. Молодой человек за рулём улыбнулся.
— По правде говоря, я пока что не понял, из-за чего столько слёз.
— Тебя оплакиваю! — радостно объяснила Лекса, стягивая маску и вытирая глаза.
— А почему? — удивился Линн даль Соль.
— Потому что тебя убили!
— Как интересно! И кто?
— Имперская полиция.
— Где это произошло?
— С обратной стороны 'Кантыка', у второго выхода.
Линн задумался. Трое энтидцев напряжённо ждали, что он скажет. Вместо ответа молодой человек предложил гостям соблюдать тишину и взял маленький переговорник. От нажатия кнопки салон заполнился голосами.
— ...операция завершена, — по-военному чётко доложил мужской голос.
— Вас понял, на углу 25й и 112й обнаружен угонщик гравикара, который оказал сопротивление и был убит. Информация принята.
Линн с довольной улыбкой выключил переговорник.
— Вот, видите? Эта охота была не на меня. Теперь рассказывайте, что происходит на Энтиде, и чем вам могут помочь повстанцы Галактики.
Лекса в последний раз всхлипнула. Тиштар уместила рассказ о ситуации на Энтиде в несколько фраз. Риз смотрел на повстанца во все глаза: ореол постоянной игры в прятки со смертью делал его каким-то сверхъестественным существом. А он к тому же так здорово гонял в сияж!
— Закрытый космопорт — это плохо, — сообщил Линн. — Но раз у вас нет других источников дохода, кроме туризма, то открытие неминуемо, вопрос лишь — когда. И, скорее всего, оно откладывается только из-за активной деятельности мятежников. Согласитесь, кто поедет отдыхать туда, где стреляют?
— Ну вот, — огорчилась Лекса. — А наши так стараются!
— Теперь им придётся стараться ещё больше, — обнадёжил Линн. — Видите Свейз? Жизнь бьёт ключом, а прятаться среди толпы гораздо удобнее, чем в пустынном месте или в опустевшем из-за нашествия имперцев городе. Так что затаитесь, сделайте вид, что вас нет, — и через короткое время вы получите почти неограниченную свободу действий. А попасть на планету через работающий космопорт — не самое сложное дело в Галактике.
— Значит, Алерте должен решить, что он победил нас, — Тиштар говорила спокойно, но глаза её сверкнули.
— Должен. Тем горше будет потом его разочарование. Теперь вот что: медикаменты и программы вы провезёте под видом лекарств для госпожи Дёрты, а господин Фатьюс будет постоянно советоваться со свейзовской клиникой относительно состояния здоровья супруги. Это будет наш канал связи.

6
Окрылённый визитом на Свейз, Риз по возвращении на Энтиду с нетерпением ожидал продолжения повстанческой жизни и был весьма разочарован тем, что никаких новых заданий ему не дали. Это было тем более обидно, что Лексу отправили дежурить к Игнису под видом слуги-задерака: Фатьюс не владел телепатией, а сообщения из Галактики, ежели они поступят, нужно было оперативно передать в Лабиринт, тогда как сам он просто обязан был остаться вне подозрений. Конечно, без дела в Лабиринте никто не сидел, но дежурство в госпитале после путешествия на Свейз выглядело смертельно скучным занятием, — по крайней мере, на взгляд Фину, который считал, что годится на кое-что посерьёзнее. Провожавшая его до госпиталя Тиштар спокойно выслушала эти соображения.
— Подумай сам, — сказала она. — Имперцы очень хорошо знают семью Ризов. Значит, посылать тебя в Аст-Элар опасно. Лабиринта ты не знаешь.
— Ну так дай мне схему, я выучу! Незнание делает меня обузой, а разве вам это надо? В случае чего я ведь даже спрятаться не смогу.
Тиштар задумалась.
— Верно. Тогда вот что: тебе дадут план, который нужно будет вызубрить наизусть и сжечь, — такие вещи, сам понимаешь, надо хранить только в голове. Всех туннелей ты, конечно, не запомнишь, но выучить, так сказать, голодный минимум обязан.
Фину получил план в тот же день, но не из рук Тиштар, — та бесследно исчезла сразу после беседы. С привезёнными со Свейза медикаментами и программами для медицинских роботов дела в госпитале пошли на лад, и палаты вскоре стали пустеть. Анфиану с завистью смотрел на людей, которым можно было покинуть эти коридоры. Ему же оставались бесконечные тихие дежурства, ровный негаснущий свет бессонных коридоров и молчаливые стены Лабиринта, хранившие тайну повстанческого убежища. Жизнь мятежного сообщества кипела, но не здесь, и Анфиану понимал, что пока ему нет в ней места.
...Он в очередной раз сидел на посту, — следил за показаниями приборов и мысленно повторял план Лабиринта. Если хочешь выйти в город, то сначала надо подняться на лифте, потом повернуть налево, пройти три поворота по левую руку...
— '...и свернуть в четвёртый, — докончил телепатический голос Тиштар. — Ты, кажется, вздыхал, что не у дел? Тогда марш к Игнису, сменишь там Лексу: она нужна мне здесь.'
— 'А я не нужен?' — поинтересовался Фину.
— 'А ты хорошо ориентируешься в древнем метро? Это, милый мой, даже не все люди Менкаты умеют, хотя им и положено.'
Анфиану вскочил: приказ Тиштар означал перемены, от близости которых настроение резко улучшилось. Путь к дому Фатьюса он помнил отлично и с удовольствием отсчитывал повороты: третий налево, прямо, через метро подняться до подвала... Миновать знакомый лаз, — и вот уже он в гараже. Лекса торопливо дала ему в руки одежду и маску слуги. Фину накинул куртку — и внезапно заметил: сестра выглядела необычайно встревоженной.
— Лекса, что происходит?
Нагнувшаяся было к лазу Дан стремительно обернулась.
— Не имею права сказать. Счастливо!
Она скрылась в подземелье, а Риз застыл, напряжённо соображая: если бы дело не было важным, — и опасным! — Лексу вряд ли обязали молчать... Помедлив секунду, Фину ринулся следом.
Лекса шла по заброшенному метро уверенно, быстро и не оглядываясь. Анфиану тенью следовал за ней, очень старался двигаться бесшумно и был весьма доволен тем, что чуткий слух сестры уловил его шаги только тогда, когда позади осталось четыре или пять станций.
Взгляд Лексы был страшен.
— Как ты посмел? — тихо спросила она. — Знаешь, что теперь будет?
— Посадят обратно в госпиталь, — развёл руками Фину. — Если ты доложишь, конечно.
— Даже если и не доложу, — тон Лексы был ледяным. — Но последствия могут быть гораздо хуже: если сейчас из Галактики придёт важное сообщение, то наши не смогут вовремя получить его. Ох, похоже, права была Дёрта: ты слишком мал для серьёзных вещей!
— Дёрта не может быть права, она сумасшедшая.
— Да, но у неё бывают приступы просветления.
Лекса нервно кусала ноготь, пытаясь что-нибудь придумать.
— У меня нет времени провожать тебя наверх! Придётся тащиться на дело вместе.
— А что за дело? — оживлённо спросил Анфиану.
— О Создатель, это просто какое-то детское любопытство!
Она больно схватила брата за руку и зашагала вперёд так быстро, что тот едва поспевал за сестрой. Путь окончился в странном месте: комнатка походила на диспетчерскую, с тёмным экраном во всю стену и с очень старым пультом, из которого торчали во все стороны грубые рукоятки. Под ноги то и дело подворачивались какие-то ржавые трубы, осколки и обломки. Дан подошла к пульту, взялась за одну из рукоятей — и погасила свет. Анфиану едва успел ухватиться за её руку. Издалека донёсся грохот.
— Что это?
— Сейчас, — сквозь зубы сказала Лекса.
Грохот определённо приближался, Анфиану ясно различил звуки выстрелов.
— Что всё это значит?
— Тиш удирает от имперцев на одной ископаемой телеге, которая катится по рельсам. Они, естественно, стреляют.
— Это я и сам слышу! Разве она не могла уйти в нижние ярусы?
— Здесь неподалёку подземная река когда-то смыла часть рельсов, и имперцы должны увидеть, как колымага свалится вниз. А моё дело — нажать на эту штуковину, чтобы Тиш успела скрыться.
— Инсценировка, — с облегчением вздохнул Анфиану. — А...
Лекса навалилась всем телом на рычаг. Фину с ужасом подумал, что его, видимо, заело, и налёг тоже. Следующие мгновения были ужасны: всё содрогалось от грохота, снаружи, близко, доносились выстрелы... А затем всё оборвалось, и остался только жуткий, пронзительный женский крик. Не узнать голос Тиштар Анфиану не мог.
— Всё, уходим, — Дан потянула брата за рукав.
Он, спотыкаясь, побрёл за ней сквозь тьму, кляня и себя, и имперцев, и мятежников, придумавших этот дикий план... В подвале Фатьюса он сразу натянул маску задерака, чтобы Лекса не видела его лица.
— Поднимемся вместе, — проговорила она. — Если что-то есть, пойду вниз с сообщением.
Наружные двери гаража распахнулись, и вместе с лучами солнца в глаза Лексе и Ризу взглянули дула бластеров. Из-за спин своих людей шагнул генерал Алерте. Фину содрогнулся.
— Как мило, — улыбка генерала больше походила на оскал черепа. — Лексочка, детка, Игниса нет дома. Но мы сейчас войдём внутрь и подождём его, ведь так?
Маскировавшая лаз створка открылась, и Анфиану в страхе попятился: оттуда рванулась большая птица без перьев, размахивавшая кожистыми крыльями. Желтые безжалостные глаза и огромный загнутый клюв поворачивались то к Лексе, то к Ризу. Секундой позже Риз увидел на тонкой шее птицы ошейник, а затем и хозяин этого кошмарного существа неуклюже протиснулся в отверстие, сжимая цепочку. Перед Алерте он вытянулся в струнку, генерал махнул рукой.
— Вы свободны. Деточки, пойдёмте. Вы хотели обмануть меня, — ай, как нехорошо! Вот только не вышло, да и вряд ли вообще когда-нибудь выйдет. Вы думали, в Лабиринте не работают приборы, и это ваша защита? А вот птичке-следопыту всё равно, где искать добычу, и она всегда и всех находит.
Лексу и Риза повели в комнаты. Дом уже заполонили имперцы, а сам Алерте по-хозяйски устроился в кабинете Игниса, — морщинистые руки с кривыми жёлтыми ногтями сразу начали перебирать чужие вещи. С верхних этажей привели Дёрту, та растерянно озиралась вокруг.
— Нус, детки, садитесь и ждите. Лексонька, моя сладкая, идика сюда.
Риз широко раскрытыми от ужаса глазами смотрел, как Лекса, не сопротивляясь, позволила подвести себя к Алерте. Пальцы генерала коснулись лица девушки, шеи, начали спускаться ниже... А в следующий миг руки Лексы взметнулись, пальцы вмиг стали похожими на когти птицы-следопыта и впились в ненавистное лицо. Алерте дико вскрикнул. Секунду царило замешательство, но потом несколько имперцев набросились на Лексу, с трудом оторвали её от генерала. Тот прижимал руки к лицу, сквозь пальцы сочилась кровь, она капала на мундир, на брюки, на пол... Дёрта закричала — тоненько, как ребёнок, — и схватилась за виски. Дальше понеслась какая-то кутерьма, Фину понял, что их куда-то ведут, и опомнился только от звука захлопнувшейся за ним дверцы гравикара. Машина тронулась. Дёрта, не умолкая, причитала себе под нос, а Лекса, которую швырнули на пол, молча разглядывала свои руки: на них была кровь.

7
За стенами заброшенного дома притаились пустота и тишина. Внутри, в комнате без окон, Менката, Игнис и Тиштар рискнули включить свет, и послушный чутким пальцам Шела компьютер благодаря хитростям повстанцев со звёзд начал выдавать секретную информацию о действиях имперцев. Тиштар сидела неподвижно, чёрные пронзительные глаза были устремлены на экран. Ничто не выдавало её чувств, но Менката знал, что она страшно напряжена.
— Флот действительно уходит, — негромко сказал Шел. — Похоже, Империя и вправду собирает все силы для решающей битвы.
— Может, вы ещё раз просмотрите послание Линна? — предложил Фатьюс. — У меня-то получилось выудить оттуда только три фразы, но у вас опыт расшифровки таких сообщений побольше моего.
— Нет, не выйдет, — бросил Менката, не отрываясь от экрана. — Там действительно три фразы: 'Час близок. Готовьтесь вернуть своё. Вылетаю на бой'. Тиш, а где Алерте? Все приказы идут через его заместителя.
— На операционном столе, — отозвалась через несколько мгновений Тиштар. — Помните, когда я спасла Лексу, она поклялась выцарапать Алерте глаза? Похоже, при аресте она сдержала слово.
— Бедная девочка, — тихо сказал Игнис.
— Она ничего не знает про послание Линна, и слава Создателю, — голос Менкаты прозвучал жёстко. — Да, очень плохо, что ребята попались, но лучше они, чем вы, Игнис. Тиш, поработай видеофоном: передай боевым группам, чтобы стянулись к космопорту, станциям дальней и обычной связи и к городскому генератору энергии. Капитанам кораблей, с которыми мы договорились, — быть наготове и ждать.
Тиштар передала приказы Менкаты и откинулась на спинку кресла. 'Ждать. Опять ждать — сидеть, стиснув зубы, не имея права сделать ни шагу, как будто ты запуталась в липкой паутине. Мерзкое занятие... Хорошо ещё, что родители Фину не знают, во что влип их драгоценный отпрыск. Хотя, — правда! — без его помощи Лекса могла не справиться со старым механизмом, и я рисковала нырнуть в подземную речку вместе с той колымагой...'
Солнце перевалило за полдень, и Менката деловито разложил на столе еду. Двигался он пока с трудом, — давало знать ранение, — но глаза уже горели.
— Тиштар, ешь, а то с тебя будет одежда сваливаться, — посоветовал он. — Считай эти слова приказом.
— Слушаюсь, — Тиштар машинально принялась за еду, но мысли её явно были гдето далеко. — Жаль, что я только телепат. Говорят, можно научиться предчувствовать будущее...
— А не хватит ли с тебя? — Шел заботливо взглянул ей в глаза. — Есть ведь поговорка: Владеющий Силой никогда не улыбается.
— Ну, положим, я и сейчас не фонтан веселья.
Летели тягостные секунды, — ждать, ждать, ждать... Шел вернулся к компьютеру и нашёл имперский центр, куда стекалась информация о происходящем в АстЭлар. Но сведений со звезд не было, — похоже, в эфире повисло тяжёлое молчание. Все понимали, что это ненадолго, что грандиозное космическое сражение где-то там, в неизмеримой дали, скоро закончится, и тогда...

8
Лекса откинулась на спину и яростно выругалась от боли. Дёрта вздрогнула.
— Никогда не оскверняй эфир такой бранью! Те, кто умеет видеть, говорят, что изо рта в этот момент вылетает...
— Заткнись, а? Сейчас у меня уже не хватает чувства юмора, чтобы воспринимать твой бред!
— Ты позволяешь себе плохие мысли о других, — укоризненно сказала Дёрта. — О генерале Алерте, о тех, кто тебя бил, обо мне. Отсюда и боль.
— Да что ты говоришь? — в голосе Лексы звучала неприкрытая издёвка.
— Правда! Вот я хорошо думаю обо всех, и я здорова.
— Да тебя об мостовую не расшибёшь, хотя и надо бы...
— И ты силою мысли будешь менять мир, если мысли твои будут чисты, то и люди вокруг будут очищаться...
— Конечно! От твоих хороших мыслей об Алерте он сразу стал добрым и хорошим. Вообще, дорогая, если ты немедленно не замолчишь, я тебя задушу, а Игнис будет считать, что это сделали имперцы.
— Тогда я уйду на Путь Мёртвых, — во взгляде Дёрты зажёгся фанатический огонь, — а ты останешься здесь — жить с этой виной.
— И перестану слушать твой бред. В нынешней ситуации это равносильно счастью. Хватит!
От её вскрика Риза словно пронзила молния. Он широко раскрытыми глазами смотрел на сестру, на стены тюремного флайера и никак не мог осознать, что происходящее — реальность, а не кошмарный сон. Казалось: надо всего лишь проснуться...
Их бросили в камеру, — всех вместе, из чего Фину заключил, что, видимо, долго ждать допроса не придётся. Вокруг них сомкнулись металлические глухие стены, освещённые безжалостным белым светом. Они ждали там молча, в бесконечность падали пролетающие секунды, и с каждым истаивающим мгновением всё яснее становилось, что помощи не будет: телепатический голос Тиштар не появлялся.
Они сидели там в мучительном ожидании и не знали, что над Аст-Элар взвыли сирены, что в космопорт, на станции дальней связи и энергоснабжения ворвались страшные, оборванные, неудержимые люди, сметая на своём пути имперских охранников. Они не знали, что в те же минуты у имперцев навсегда нарушилась связь, а освобождённые звездолёты взмыли в небо и открыли огонь по орудиям на Башнях-Созвездии. А потом, когда звёздные корабли уже контролировали небо, сирены смолкли, и вместо них над городом раздался звонкий низковатый женский голос:
— Говорит Тиштар! Империя рухнула! Господа имперцы, кто ещё не сдался, просьба немедленно сделать это, иначе вам никто не сможет гарантировать жизнь!
Они лишь увидели, что внезапно вошедшие в камеру имперцы страшно нервничают, и Риз был напуган до полусмерти, увидев, как в кошмаре, генерала Алерте, — тот видел, но всё лицо пересекали жуткие следы, словно по нему прошлись не тонкие девичьи пальцы, а когти разъярённого зверя. Троих пленников стремительно протащили по тюремным коридорам и швырнули во флайер, — не тот, тюремный, предназначенный для перевозки арестантов, а боевой, в который поместились и Алерте, и охрана.
— У меня заложники! — визгливо прокричал Алерте в видеофон. — Лекса Дан, при ней мальчишка и Дёрта Фатьюс! Если мне не дадут покинуть планету, я буду отдавать их вам по кусочкам, причём вы будете слышать их вопли!
— Хорошо, — голос собеседника Алерте был ровен. — Я отдам распоряжение подготовить звездолёт к отлёту. Вылетайте к космопорту.
Флайер рванулся вверх. Риза прижало к чему-то ужасно неудобному и твёрдому, Лекса свалилась рядом. Через несколько минут машина уже приземлялась, — так же грубо и поспешно, как и взлетала. Железные руки имперцев выволокли заложников на улицу.
Древнее прекрасное здание космопорта было пусто, лишь эхо подхватывало звук тяжёлых шагов с мозаичного пола и возносило его ввысь, к солнечным лучам. Вдали хрупко и страшно что-то позванивало. Дёрта, вздрагивая, озиралась по сторонам.
— Мы умрём?
Ей никто не ответил. Алерте быстро направился к главному выходу на стоянки — и, ругаясь, остановился: губернаторский код доступа не сработал, и мощные створки дверей остались закрытыми.
— Менката! — рявкнул Алерте в портативный видеофон.
— Слышу, слышу, — отозвался прежний голос. — Видишь ли, пока мы возвращали себе космопорт, вышла стычка с вашими людьми, и двери заклинило. Идите через ресторан. Если помните, первый поворот налево.
Алерте нервно бросил охране приказ, и несколько человек пошли впереди группы. При виде его побелевших пальцев, намертво сжавших видеофон и бластер, у Риза мороз пробежал по коже.
Фину знал, что ему никогда не забыть всего этого, — ни боли от мёртвой хватки на своих плечах, ни хриплого дыхания Алерте, ни равнодушного безмолвия родных стен космопорта... И он навсегда запомнил, как за поворотом словно из-под земли выросли фигуры мятежников Зазаборья, как грянул залп парализаторов, — и как Алерте вместе с последними имперцами рухнул на землю, поменявшись местами со своими пленниками. А затем возникла Тиштар.
— Вот и всё, — сказала она Лексе и Фину, и Риз увидел чудо: на бледном лице Тиш расцвела изумительной красоты улыбка. — Незваных гостей прогнали, и теперь надо навести на планете порядок. Да и в Галактике тоже.
Лекса разрыдалась. Фину видел залы космопорта, хранившие следы недавних перестрелок, — здесь тоже надо было наводить порядок. Надо было восстановить власть, вернуть в Аст-Элар жизнь... От всех этих радостных, требовательных 'надо' шла кругом голова, потому что время страха прошло, а пришла — свобода.



Хозяйка Вечности.

Идти по Тронному залу королевского дворца было долго: вдоль стен висели знамёна княжеств, почтительно склонённых перед троном. Возникал вопрос: а стоило ли так сильно расширять свои границы? И королям не пришлось бы так много ждать, пока подданные приблизятся. Строго говоря, ни один из нас троих, шедших сейчас по залу, не являлся подданным их величеств: Раина и я были родом из Галактики, а Стелли хоть и родился на этой планете, но сделал это больше тысячи лет назад и в другом государстве. Я больше всего опасалась, что если планету Стелли и найдут, то маленький человечек будет чужим там: слишком далеко пришлось ему прыгнуть через время. Но, слава Создателю, совершённые им подвиги жители современного Аксерата помнят до сих пор, его узнали и именуют не иначе как Героем.
Король и королева, как им и полагалось, величественно восседали на тронах. Раина весело смотрела на то, как я отвешивала положенный по этикету поклон: он не слишком вязался с галактическими брюками. Придворные, напротив, ничего смешного в моей внешности не находили и взирали на королевских гостей с подобающим уважением.
Королева Эрлиней взглядом испросила у супруга позволения говорить.
— Люди звёзд и ты, Герой, мы рады приветствовать вас. Кэт Вязовская, — она старательно выговорила непривычное имя, — только тебя мы не успели ещё поблагодарить за мужество в борьбе с Орденом. Прими от королевства Лестарии памятный дар.
Я шагнула вперёд, к подножию трона, и неожиданно для себя разволновалась. Знала бы, что меня ожидает такое, принарядилась бы, а то одета, как какой-то шальной звездолётчик. Эрлиней могла бы и предупредить, а от неё только и слышно было: срочно да срочно. Раина улыбнулась, — Стелли переводил ей слова королевы на галактический.
Паж поднёс на тёмной бархатистой подушке небольшую шкатулку изумительно тонкой работы. Эрлиней открыла её и протянула мне.
— Этот перстень, древнее сокровище Лестарии, столь же ценен, как наша свобода. Теперь он твой.
Я поспешно собрала слова благодарности и попробовала высказать их как можно более внятно и красиво. Перстень был массивным, как и все ювелирные изделия Аксерата, его явно подгоняли под мой размер. Алый огранённый камень в нём словно жил своей жизнью, мерцая, подобно углям в костре. На Эрлиней было радостно смотреть: молодая, красивая королева свободного народа, с гордо поднятой головой смотрящая в будущее... Раина же при виде кольца почему-то сразу помрачнела.
— Это первое, для чего мы призвали вас сюда, — продолжала Эрлиней. — По обычаю, вначале гостям сообщают хорошие новости. Но я умолкаю: у нас принято, что о войне говорят только мужчины.
Она склонила голову перед Раденеком Лаской и вернулась на трон. В королевском венце Раденек смотрелся неплохо, но я не могла забыть выражения его лица, когда этот человек добивался своих целей, не гнушаясь никакими средствами. При слове 'война' Стелли вздрогнул.
— Война будет, — сказал Ласка, — но лишь с недугом, который вы, люди звёзд, наслали на народ элиа, чтобы ослабить и победить Орден. Теперь опасность миновала, мы не хотим быть виновными в гибели целого народа, а доктор Раина обещала, что эта болезнь будет излечена. Идите, и да помогут вам боги!
— Да будет так, — отозвалась я.
Аудиенция была окончена, мы двинулись в обратный долгий путь по тронному залу. Задним числом мне стало стыдно: если бы Орден, повелевавший людьми Аксерата, не вознамерился расширить свою власть и на людей звёзд, вряд ли мы стали бы помогать его свергать, поскольку только-только разгромили Империю, и своих дел хватало...
— Для начала надо отправиться в северное поселение элиа, — сказала Раина. — Там после гибели главы Ордена собрались большинство элиа, поскольку до вашего с Ирату визита оттуда открывался путь в блаженную страну. В других лагерях уже почти никого не осталось. Кэт, я попрошу Евгения Феникса поехать со мной и Стелли: он специалист по проявлениям Силы, и его знания могут быть полезны.
— А он же собрался изучать меня на предмет моих способностей.
— Подожди немного, скоро вы отправитесь на вашу Землю.
— Ты можешь пока занять апартаменты, которые отвела мне Эрлиней, — предложил Стелли. — И, Кэт, у меня к тебе просьба. Видишь ли, галактическая медицина... Аксерат... Словом, здесь люди умирают от болезней, которые с лёгкостью излечиваются в Галактике. Король и королева назначили меня посредником между Аксератом и Галактикой по этой части, а я не очень-то знаю, с чего начать: слетал в Столицу, а там просто глаза разбежались. Да и бесплатно никто ничего не даст, это уж само собой. Ведь у вас были случаи, когда на открытой планете обнаруживалась цивилизация, и ей нужно было помогать?
— Да, много раз. Правда, это было во времена Империи, а она заботилась только о своих интересах: добывала нужные полезные ископаемые и не обращала внимания на аборигенов. Конечно, если те не начинали возражать против вторжения чужих.
Стелли вздохнул. И мне стало неловко оттого, что я его огорчила.
— Я посоветуюсь, Стелли. Наверняка кто-то сможет что-то подсказать.
На лестнице мы распрощались: Раина и Стелли спустились к гравикару, а я зашагала по коридору. В покоях Героя был видеофон, и я сразу же позвонила Крису Ариатису. После победы он стал официальным представителем новой власти на Свейзе, планета эта была курортом и давней опорой повстанцев, поэтому никаких волнений там не возникло. Самой большой опасностью был Аксерат, поскольку Орден умудрился собрать здесь остатки имперского флота. Набирая номер, я забыла сверить время, и оказалось, что у Криса на Свейзе еле-еле занимается рассвет.
— Не извиняйся, бесполезно, — сладко зевнул Ариатис. — Всё равно уже разбудила. А насчёт контактов просвещённых галактийцев с отсталыми аборигенами ты попала точно по адресу, больше никого искать не надо. Я, видишь ли, восемь лет провёл на Дельсарене и сам знаю, что и как. Когда Стелли выполнит поручение и вернётся, позвони: приеду, проинструктирую. А пока пожелай мне спокойной ночи, до начала рабочего дня ещё есть часика четыре.
Я пожелала. Экран видеофона угас, и наступило полное безделье. Это было очень непривычно.
— Как тебе колечко? — прозвучало рядом.
От неожиданности я сжалась, но обернулась и успокоилась: это красивое полупризрачное существо, которое звали Ирату, на Аксерате считали изгнанным на землю богом случая, в Галактике таких, как он, называли руниа. Мне дано было помочь: вернуть способность быть услышанным.
— Ты хочешь сказать, что оно может вернуть тебе былую силу?
— Нет, — отозвался тот. — Но ты не ответила.
— Перстень как перстень, правда, очень тяжёлый. А в чём дело?
— Собираешься носить?
— Постоянно? Конечно, нет, у нас ведь принято надевать украшения только по праздникам.
— И смотри, чтобы его не увидели ни элиа, ни Стелли.
— Так меня же одарили им в его присутствии!
— Он не приглядывался.
Я подозрительно уставилась на подарок Эрлиней. Никакой концентрации Силы в нём не ощущалось.
— Не в этом дело, — Ирату понял, что меня встревожило. — Перстень принадлежал одному из спутников Стелли, — тех, с кем они вместе уплыли в блаженную страну. На той планете, где они очутились, шёл бой между имперцами и повстанцами, уцелеть удалось лишь Стелли. Ваши искали там окончание Перехода, а личные вещи потом отдали Раине, чтобы та отвезла их обратно на Аксерат: вдруг кто-то признает фамильные драгоценности. Для элиа, сама понимаешь, было бы неприятно увидеть перстень их героя на руке человека, уничтожившего Орден.
— Ясно, — протянула я.
Мысль о том, что из-за очередной стычки повстанцев с имперцами Стелли потерял друзей, на душе стало тяжело: нелепая, бессмысленная гибель, трагическая случайность, которой могло и не быть. Ирату молчал: когда-то он пытался возле Перехода вернуть себе способность быть видимым и слышимым, из затеи ничего не вышло, а Переход сместился. Теперь изгнанный бог случая прекрасно понимал, к чему привели его старания, и касаться этой темы ему было неприятно.
— Спасибо за предупреждение, Ирату, но я не собираюсь встречаться с элиа.
— Ты и на Аксерат не собиралась прилетать, не забывай об этом.
Он улыбнулся и исчез. Промелькнула мысль: что же он будет делать, если вернёт себе отнятое при изгнании на землю? Пойдёт в одиночку мстить собратьям? Глупо и малореально, а Ирату вовсе не производит впечатления существа, способного на такие поступки.
Ближе к ночи позвонила Раина. Элиа согласились на лечение, точного времени возвращения Стелли и Феникса она не назвала, — вроде бы всё было в порядке. Понадеявшись, что вскоре и это прояснится, я со спокойной душой пошла спать.
Мне приснился Стелли. Почему-то во сне я знала, как его зовут на самом деле, — столь же короткое имя и смешное прозвище в качестве фамилии. Снилось, что я пришла в деревянный дом на высоком берегу моря, со мной шёл кто-то такой же маленький, как Стелли, а за дверью нас встречали трое — то ли люди, то ли элиа. В этом сне я ощущала тепло деревянной двери и холод металлической ручки, чувствовала неровность пола под ногами... А воздух звенел от отчаяния и безнадёжности, потому что Стелли был в беспамятстве, и никто не мог ему помочь. Я знала, что чужая здесь, меня пронзали тяжёлые, подозрительные взгляды, а потом раздались чьи-то страстные слова: нет, не верю, неправда! Спаси его хоть ты, раз никто не может!
Мне стало страшно: а я-то что умею? В давящей тишине на плечо легла худая, узкая рука, — а на ней был перстень, что подарила мне Эрлиней. Необоримая сила властно проникла в душу, чтобы узнать, кто я, вызнать сокровенные мысли, мечты и тайны, — казалось, если попробовать сопротивляться, то можно навеки утратить рассудок. Мгновения безмолвного допроса тянулись бесконечно.
Наконец рука исчезла с плеча, а чужая воля отпустила меня. В зале был длинный стол с придвинутыми стульями, я почти упала на один из них.
— Я не знаю, каким чудом ты можешь спасти его, — признал глубокий бас, от которого мурашки шли по коже. — Но выбора нет. Иди.
Кто-то открыл дверь, ведущую направо, в соседнюю комнату, — темнота за ней казалась бездонной. Надо было встать и идти туда.
Каждый шаг давался с трудом, словно сам воздух сгустился и мешал двигаться. Но постепенно чернота дверного проёма становилась всё ближе и ближе, до неё оставалось три шага, два, один... Миг — и я пересекла черту, отделявшую свет за спиной от мрака впереди.
Там оказалось не совсем темно: кровать и столик освещали две тусклые свечки на канделябре. А на кровати лежал Стелли, — широко раскрытые глаза смотрели в пустоту и казались чёрными. Я подняла его на руки, подхватила канделябр, — от мысли остаться в темноте охватывал дикий ужас, — и с большим усилием повернула обратно. На какое-то мгновение мне почудилось, что в комнате нет двери, и что в зал, где нас ждут, попасть нельзя.
Но вокруг снова посветлело, и я услышала, как за окном хлещет ливень.
— Ты всё же вышла, — удивлённо донеслось слева. — Что теперь?
Я тяжело опустилась на стул, усадила Стелли на колени и поставила на стол канделябр. Тот чуть не свалился, но его удержали. Мысли лихорадочно метались.
— Мне нужна проволока и бумага. Если можно, золотистая.
— Бумаги нет.
— Тогда лёгкие серьги, подвески, — что угодно, лишь бы сверкало.
Проволока, две свечки, чьи-то ажурные серьги, — всё это сложилось в странное сооружение, которое начинало кружиться под действием горячего воздуха. Мы с Эрлиней когда-то гадали так, после чего пробудились мои способности к владению Силой. Если это дало такой сильный толчок, может быть... Нет, никаких 'может быть'. У меня получится, иначе я отсюда никогда не выйду. Казалось, колесо событий приходится крутить собственной волей.
Невидящие глаза Стелли остановились на мерцающем сиянии, и я вскрикнула от боли: его пальцы мёртвой хваткой впились в левую руку. Всё вокруг мешало, не давало сосредоточиться, — пропитавшее воздух напряжение, присутствие сверхчеловеческих существ, их пронизывающие взоры... Я попыталась стряхнуть всё это, не особо надеясь на удачу.
И внезапно мне удалось овладеть собой. Внешний мир словно отгородила невидимая, но прочная стена, внутри которой остались только я и Стелли, даже боль в руке отошла на второй план. И я заговорила нараспев, дивясь, откуда приходят и как складно ложатся слова о тишине и покое, об ушедшей навеки тьме, которая никогда и никого более не потревожит, об огромном мире, чьи двери распахнуты... Силы таяли, но я отдавала их без сожаления, не думая, чего это будет стоить. Время ускользало, и постепенно бессознательная хватка Стелли начала ослабевать. Потом в какой-то момент потемнело: догорели и погасли свечи. Замолчав, я взглянула на Стелли, и душу заполнила чистая светлая радость: тревожные глаза закрылись, голова склонилась. Он спал. Дело было сделано.
А затем я проснулась, удивляясь сну и помня его до мельчайших подробностей. Всё тело ломило от страшной усталости, как будто действительно пришлось совершать нечто непосильное. Усилием воли я заставила себя встать и пойти умыться. Холод воды был так приятен, так реален, привидевшееся начало отходить в сторону... И тут мороз пробежал по коже: на левом предплечье было несколько маленьких чёрных синяков, — как следы от чьих-то пальцев.
Некоторое время я тупо смотрела на свою руку. Мыслей не было никаких, как будто голову вдруг взяли и выключили. А затем пришло сильное и жгучее ощущение, что Стелли либо уже во что-то влип, либо вот-вот влипнет, и надо немедленно спасать его, не то будет поздно. Попытка убедить себя в том, что элиа его чуть не на руках носят, и ничего с ним случиться не может, ни к чему не привела, — пришлось набрать номер видеофона, находящегося в машине Раины. На том конце никого не оказалось. Промелькнули мысли, что Раина и Феникс наверняка заняты делом, для которого и приехали, а Стелли общается со старыми друзьями... Но тревога становилась всё сильнее.
— Ирату! — завопила я.
Эхо разнесло мой крик по комнатам и угасло.
— Ну? — поинтересовались за моей спиной.
— Ты можешь узнать, что происходит со Стелли?
Изгнанный бог случая неторопливо уселся на подоконнике. Солнечные лучи беспрепятственно пронизывали его фигуру и ложились на пол.
— Ты и сама прекрасно можешь это сделать.
— С помощью Силы? Но я же ничего не умею!
— Это неправда. Из-за чего переполох?
Торопясь, я рассказала ему про сон. Ирату покивал.
— Поле Силы — это, кроме всего прочего, возможность уловить события, которые происходили давно или далеко. Разве ты не знаешь об этом?
— Вести, Приходящие Издалека?
— Именно. Отсюда и твой сон.
— Что?! Но этого же не может быть!
— Наивное и глупое изречение. Забудь и никогда не вспоминай.
— Ирату, не тяни время! Что со Стелли? Где Раина и Феникс?
— Раина и Феникс лечат элиа, а Стелли беседует со старыми знакомыми.
Я открыла было рот — и остановилась, как будто с размаху налетела на стену.
— М-мне уже приходила в голову эта версия.
— Именно это я и имел в виду, говоря об улавливании событий. Некоторые из историй настолько хороши, что годятся для книг, от некоторых остаётся музыка — она есть у каждого события, но услышать её весьма непросто...
— Что с ними случилось? Или случится?
— Назревает небольшая заварушка, как говорят у вас в Галактике. У покойного главы Ордена были помощники различного ранга. Некоторые из них успешно скрылись и наслаждаются свободой. Один же добрался до северного поселения элиа и видел, как я закрыл мёртвый Переход. Поняв, что в блаженную страну не попасть, он вознамерился организовать собственный маленький Орден.
— Из наименее чихающих элиа, надо думать.
— Да. А старик, который начальствует в поселении, против этой идеи. Он считает, что люди должны жить своим умом, а не по указке от другого народа.
— Почему ты раньше не сказал? — с нажимом спросила я. — До того, как ребята туда отправились? Что им угрожает?
— Получить случайный удар кинжалом во время схватки за власть. А раньше я, знаешь ли, был занят: понять, как вернуть былую мою мощь, оказалось сложнее, чем виделось поначалу. Боюсь, на это уйдёт много времени, и пока мне не станет ясно, что и как делать, я к тебе не обращусь. Прощай.
Он исчез. Всё это означало необходимость идти к королям и докладывать о событиях. В том, что мне поверят, сомневаться было глупо: на Аксерате очень серьёзно относились к таким вещам, как тревожные сны.
Эрлиней выслушала меня со всем вниманием и согласилась, что нужно срочно чтото предпринять для прояснения обстановки: ей вовсе не хотелось проснуться в одно прекрасное утро и снова обнаружить себя и свой народ под пятой элиа. К видеофону Раины попрежнему никто не подходил.
— Чекаронги! — сказала королева. — Нет вернее почты, если не умеешь читать мысли. Кэт, ведь один из них уже выполнял твои поручения. Попроси его отнести записку Стелли.
— Да, но он давно уже улетел обратно в горы близ Раксина.
— Ну так слетай туда, на твоей машине это недолго.
Я, едва попрощавшись, кубарем скатилась с дворцовой лестницы вниз, к гравикару. Синий CCL1507 уже успел повидать аксератские просторы, правда, только ночами, — теперь он с удовольствием посверкивал под местным солнышком. Я любила землю Аксерата, — тихие, шелестящие под ветром травы равнин, ледяную бурную Навь, на которой стояла Меронна и широченную Сорочь, Отуманенный хребет, под грозными скалами которого некогда прятала свой звездолёт 'Скиталец'... За то недолгое время, пока мне пришлось бороться за свободу людей этой планеты, она успела стать близкой и почти родной.
По счастью, Каргир, друг чекаронгов и по совместительству начальник стражи князя Раксина, оказался на рабочем месте и быстро позвал крылатого посланца. Огромная птица опустилась возле нас и клювом несколько секунд подержалась за мой мизинец: так чекаронги выражали готовность выполнить просьбу. Записку я написала по-галактически, — буквально несколько слов о возможности переворота, о том, что король поддержит главу северного поселения... Очень хотелось добавить длинное и внушительное предостережение Стелли, но ясно было, что и времени писать его нет, да и толку будет мало. Письмо привязали к ноге птицы, её широченные крылья на миг заслонили солнце, — и чекаронг улетел. Мы с Каргиром с улыбкой пожали руки на прощанье: старая дружба и на Аксерате не ржавела, а уж скреплённая войной тем паче.
Весь день прошёл в мучительном ожидании: вернувшись в Меронну, я бесцельно слонялась по дворцу, чем изрядно надоела охране. Эрлиней была занята своими обязанностями, король тоже, Ирату и вовсе не собирался появляться, так что помочь мне убить время было решительно некому. Когда стало подходить время возвращения почтальона, я уже торчала в открытом окне покоев Стелли, чудом не вываливаясь наружу.
— Летит, — спокойно произнесла Эрлиней, шагов которой я не услышала.
— Где?
— Да вот же, посмотри налево. И слезь с подоконника, а то ему негде будет сесть.
Я поспешно спрыгнула на пол, обнаружив, что успела отсидеть левую ногу. Чекаронг с обычным для этих птиц величием совершил посадку и терпеливо ждал, пока отвяжут письмо. Прочитав послание, я не поверила своим глазам.
— 'Это полная неожиданность. Прилетай немедленно'. Но элиа же меня живьём съедят!
Эрлиней задумалась, меж гордых бровей пролегла тонкая складка.
— Раз Герой зовёт тебя, значит, не съедят. И... я постараюсь обезопасить твой визит. Иди к машине и жди. Возьми с собой чекаронга, вдруг понадобится его помощь.
Я весело взглянула на огромную птицу.
— Понял? Мы отправляемся прямиком в гости к Вечности.
Тот внимательно посмотрел немигающими жёлтыми глазами и легко снялся с подоконника, — он знал, куда лететь. Я в последний раз встретилась взглядом с королевой: надо же так свободно распоряжаться чужими жизнями!..
Разряженный в пух и прах королевский паж, сопровождаемый гвардейцами, принёс мне в гравикар свёрнутый в трубочку плотный лист — что-то среднее между тканью и бумагой. Я развернула его, прочитала и несколько оторопела: их величества назначали Кэт Вязовскую посланником, ну а к этой миссии прилагалась полная и абсолютная неприкосновенность. Оставалось надеяться, что внушительных размеров королевская печать окажет на элиа должное воздействие.
Мой гравикар, усовершенствованный за время войны с Империей, взмыл на доступную только флайерам высоту и преодолел полстраны в рекордный срок. На скале, — над морем, — приложив руку козырьком к глазам, машину ждал Стелли.
Когда гравикар приземлился, он сел в салон и внимательно изучил мою верительную грамоту, затем смущённо улыбнулся: за тысячу лет язык людей Аксерата сильно изменился, разобрать текст получалось не сразу.
— Зачем вызвал?
— Нужно объяснить ситуацию. Здесь никто ничего и не подозревал, пока ты не прислала записку.
— А поверят?
— Не сомневайся.
Я вздохнула.
— Этот старик уже однажды поверил нам с Фениксом, а затем послал на костёр за правду о Переходе.
— Да не за правду, — расстроился Стелли. — Просто он считал, что народу всё равно не объяснить, что Переход ведёт не туда, а ваша казнь удовлетворит их жажду мести, и они успокоятся. Знаешь, как он сейчас жалеет об этом!
— О том, что нас королева спасла?
— Не-ет! О том, что вообще так вышло. Он с самого начала был против создания Ордена, всё настаивал, чтобы элиа уходили в блаженную страну. Мол, пусть люди сами собой управляют. Только его никто не послушал, особенно молодёжь: ныне покойный глава Ордена и его подручные. Они остальных элиа зачаровали своей объединяющей волей, вот у тех собственная и отключилась. А что можно сделать против такой махины в одиночку? Хорошо, хоть жив остался.
Я улыбнулась его горячности.
— Сколько же лет этим 'молодым'?
— Ну, я не знаю, но меньше тысячи точно. Они родились уже после того, как я ушёл отсюда. Поехали?
Кивнув, я подняла машину в воздух. Очень хотелось поверить, что ясные глаза Стелли способны даже врага превратить в друга.
При виде дома на центральной площади у меня похолодели пальцы: отсюда нас с Фениксом выводили на костёр, и если бы не появление Стелли и Эрлиней... Невольно передёрнув плечами, я посадила гравикар у крыльца дома старого элиа. Стоявшая у дверей стража не шелохнулась, но настороженность их ощущалась весьма отчётливо.
Убранство залов было весьма аскетичным, — как будто хозяину этих покоев были чужды все внешние проявления власти и богатства. Седой гордый элиа стоял у окна и смотрел на Путеводное море.
Я вдруг почувствовала, как тяжело этому старику. Когда-то всё было иначе — и страна, и её жители, их чаяния, стремления, сама жизнь, наконец... А потом всё внезапно и страшно переменилось, потому что пришли молодые и создали Орден, а теперь и заветный берег блаженной страны растаял в звёздных далях. Если раньше его душу успокаивала мысль об этом запасном выходе, способе бегства от жизни Аксерата, стань она вдруг невыносимой, то теперь он остался лицом к лицу с действительностью, от которой больше некуда деться. Ненависть к существу, пославшему меня на костёр, от этих мыслей сама собой испарилась, а её место заняло глубокое искреннее сочувствие.
Стелли поздоровался, я тоже. Элиа обернулся, — и я оторопела: раньше эти глаза словно пронзали тебя насквозь, как лучи какого-то беспощадного живого сканера, но теперь было даже трудно представить, что этот старик мог приказать кого-то убить.
Выслушав рассказ о том, каким чудом мне стало известно об организации нового Ордена, элиа глубоко задумался, прикрыв веки. Показалось, что он задремал, — но это было не так: с помощью Силы глава северного поселения пытался определить, насколько велика опасность.
— Боюсь, я ничем не могу помочь — ни вам, ни себе, — медленно сказал старый элиа. — Да, объединяющая воля снова существует, но это всё, что я смог почувствовать. Вы справились с тем Орденом, что был раньше, значит, справитесь и с нынешним. Идите.
Он прибавил короткую фразу на своём языке, — Стелли перевёл её как обычное 'да помогут вам боги'. Возникла жестокая мысль: может, зря Раина лечит этих элиа, если они вымрут, опасность исчезнет сама собой... Хотя я предпочла бы, чтобы вымерла сама идея покорения других народов.
Мы поехали к Раине и Фениксу, — поделиться новостями и посоветоваться. Старый элиа, конечно, хорошо устроился: мол, Орден — это проблема людей, вот и решайте её сами. А если наше решение ему не понравится? Вдруг пришедший мне в голову мерзкий вариант окажется единственно возможным выходом из ситуации?..
...Совещание затянулось до глубокой ночи, — Раина и Феникс сначала засыпали друг друга медицинской терминологией, затем взялись за компьютер и так погрузились в это занятие, что мы со Стелли почувствовали себя абсолютно лишними. Нас отправили отдыхать, а наутро уставший, но довольный Феникс объявил, что, по всей видимости, процент вероятности создания нового Ордена весьма низок, так как болезнь мешает элиа подчиняться объединяющей воле. Обрадованная этой информацией, я позвонила королеве Эрлиней, и та в ответ повелела доложить о ситуации главе элиа, причём настаивала на том, что докладывать нужно подробно. Вспомнив о внушительном документе, дававшем мне статус посланника, я кивнула и отправилась в сопровождении Феникса и Стелли выполнять свои обязанности.
В том зале, где мы беседовали со старым элиа, было пусто, и, поговорив со слугами, Стелли повёл нас по коридорам и комнатам, которых я ещё не видела. В какой-то миг показалось, что внутри дом значительно больше, чем снаружи. По дороге то и дело попадались охранники, — застыли, будто неживые.
Когда Стелли открыл дверь в библиотеку, я вздрогнула, сжалась и остановилась на пороге: это была та самая комната, из сна, и именно так стоял посредине её прямоугольный длинный стол с придвинутыми стульями, и именно там, слева, было окно, а справа — дверь, ведущая в смежное помещение... А стул, на котором во сне сидела я, занимал сейчас старый элиа, ведя негромкую беседу с молодым соплеменником. В следующий миг Стелли с криком рванулся вперёд, потому что в руке гостя сверкнул клинок. В ту же секунду Феникс схватил Стелли за шиворот, я выхватила кинжал из-за пояса охранника, мимолётно обозлившись, — для мебели их тут столько понаставили, что ли?! Гость старика обернулся на крик, и этого мгновения мне хватило, чтобы преградить убийце дорогу. В голове было пусто, тело действовало как-то самостоятельно.
Элиа оправился от внезапности нападения и двинулся на меня. Если он ещё и Силу обрушит, мне точно конец... Но никакого постороннего воздействия почему-то не ощущалось, ни голова, ни руки-ноги из повиновения не выходили. Удар, ещё удар, парировать молниеносную атаку слева, метнуться вбок, — элиа собирался меня проткнуть, но опоздал, клинок только со свистом рассёк воздух. Фехтовать он, конечно, умеет, но, похоже, давно этим умением не пользовался. Я, конечно, мельче, но увёртливей: шаг — ещё один — повернуться, пропустить руку врага мимо себя — и нанести удар. Всё.
Элиа рухнул на колени, глаза закатились. Меня затрясло, я выпустила рукоять, — кинжал так и остался торчать в его груди. Несколько мгновений элиа ещё держался, затем медленно завалился набок. Я отступила и зажмурилась.
За дверью раздался шум, я вздрогнула: ещё какая-то напасть?! В библиотеку вбежали встревоженные элиа, набросились с вопросами, — кто-то на своём языке, кто-то соизволил перейти на язык людей Аксерата. Стелли вырвался из рук Феникса, загородил меня от толпы.
— Не смейте её трогать!
— Он требовал, чтобы я перестал мешать ему создавать Орден, — прорезал общий шум голос старого элиа, и все замолчали. — И никак не мог поверить, что помеха не во мне. Когда решил, что я упорствую, то захотел меня убить.
Я перевела эти слова на галактический для Феникса, тот обрадованно закивал.
— Ордена больше не создать, — заявил он, и Стелли перевёл его слова. — Виной тому контакты с Галактикой: ваш народ не приспособлен к ним. А из-за болезней вы становитесь неспособны подчиниться объединяющей воле, и слава Создателю!
— Что же делать? — обречённо спросил кто-то из толпы. — Выходит, все мы умрём?
— О нет! — горячо вмешался Стелли. — Ведь здесь Раина, она этого не допустит!
Элиа снова заговорили одновременно, — судя по их лицам, словам Стелли они очень хотели бы поверить. Я всё ещё никак не могла отойти от шока: только что острое лезвие сверкало перед глазами, а теперь на моём счету — чужая жизнь...
— Снова закрыть наш мир от Вселенной? — переспросил Стелли, переводя вопрос из толпы для меня и Феникса. — Но как, да и зачем? Вы же видите, наши люди и люди со звёзд — это один народ, как ни удивительно. Теперь они воссоединились. Неужели вы хотите мешать им?
— Тем более, что этим вы бы попытались навязать свою волю другому народу, — добавила я. — По законам Галактики, это недопустимо, а люди вашей планеты уже доказали, что управление со стороны им глубоко противно.
— Это уж точно, — кивнул Стелли.
Старый элиа встал.
— Мир изменился, — торжественно и печально констатировал он. — Теперь я — страж пути, которого нет, а людьми правит Хозяйка Вечности...
— Кто? — удивилась я.
— Эрлиней. Так переводится её имя. Мир изменился, говорю я, и мы должны либо меняться вместе с ним, либо исчезнуть. Каждый выбирает сам.
— Не исчезай, — тихо попросил Стелли. — Ты ведь один остался здесь от эпохи, откуда я родом.
Старик улыбнулся. Я с изумлением обнаружила, какая у него прекрасная улыбка.
— Не беспокойся обо мне.
...А потом мы с Фениксом и Стелли сели в гравикар и взяли курс на Меронну. Наутро на Аксерате появился Крис, громкоголосый и, по обыкновению, сияющий. Королевскую резиденцию он окинул взглядом знатока и ухмыльнулся: понравилось. Пока я встречала его у входа и провожала до покоев Стелли, то успела выложить и про Орден, и про то, как мы с ним справились, и про последние приключения. В приключениях Ариатис знал толк и мои оценил по достоинству.
— Нормальная жизнь, — высказался он. — Ну, где твой путешественник по времени?
Я отворила перед Крисом дверь, слуга пошёл звать Стелли. Солнечное утро золотило стены и пол, пробираясь до самых дальних уголков.
Стелли выскочил из смежной комнаты, весёлый и слегка растрёпанный, — похоже, он едва успел закончить утреннее умывание. Я открыла рот, чтобы представить их с Крисом друг другу, и осеклась: можно было подумать, что Ариатис вместо маленького симпатичного человечка увидел привидение. Стелли смутился, улыбка исчезла.
Я осторожно подёргала Криса за рукав.
— Что-нибудь не так?
— Да. Немедля выкладывай мне биографию этого коротышки, иначе я сойду с ума!
— Не надо, — попросил Стелли. — Я всё расскажу! Если ты свихнёшься, кто мне поможет с галактической медициной? Я...
— Сначала скажи, в чём дело, — я протестующе подняла руку. — С меня уже хватит загадок! Вчера такой сон приснился, что пришлось полстраны на уши поставить! Так что давай, не стесняйся.
— Ну, видел я его, — признался Крис. — На планете, изолированной от Галактики, одна ненормальная аборигенка про него нарисовала целую историю в картинках. Жутковатую.
— Именно такая она и есть, — вздохнул Стелли.
Его прервал гудок видеофона: Евгений Феникс хотел напомнить, что нам с ним пора браться за исследование моих способностей, что означало немедленный отъезд на мою родную планету... Пришлось спешно прощаться, — со Стелли, Крисом, Аксератом, — но душу грела мысль, что я в любой момент могу вернуться.




Ширрау

Я возвращалась на Землю. Мысль, опережая стремительный звёздный корабль, со страстью и тоской летела туда, к родному небу, к могучим океанским волнам и знакомым до боли улицам городов... На Земле меня никто не ждал, жизнь моя была связана с Галактикой, — но всё же я выбрала именно земной институт по изучению паранормальных способностей человека, или, как это называли в Галактике, способностей к владению Силой. Мой пассажир, доктор этого института Евгений Феникс, был очень рад моему выбору: его широко поставленные тёмные глаза горели таким энтузиазмом, что можно было не заметить, насколько он некрасив.
Звездолёт вынырнул из гиперпространства, — обычный перелёт, ничего особенного, но при взгляде на близкую голубую жемчужину планеты почему-то сжимается сердце... Входим в атмосферу.
— Капитан Вязовская, космопорт Спейс-Сити приветствует вас! Посадочная площадка шестьдесят пять.
— Спасибо!
Серебристый космический корабль медленно снижается, миг — и опоры коснулись земли. 'Скиталец' словно засыпает, ожидая, когда снова настанет час тронуться в путь. Теперь — пересадка во флайер, короткий путь над сушей, затем внизу остаются одни волны. Отныне комнаты в увитом плющом замке по ту сторону океана должны стать моим временным пристанищем.
Наконец флайер снизился, я сбросила скорость. Стоянка флайеров при институте была почти полностью заполнена: многим сотрудникам приходилось пересекать полпланеты, чтобы добраться до работы. Благодаря технике звёздной цивилизации, на флайере это занимало на удивление мало времени. Когда мы вышли со стоянки, путь нам преградил невысокий человек с неприметной внешностью.
— Фишер, Служба безопасности, — он небрежно показал удостоверение. — По поручению президента Земли Стивена О'Коннора.
Феникс удивлённо поднял брови.
— Вот как? Ну что ж, пойдёмте в мой кабинет.
Неожиданный визитёр кивнул и зашагал вместе с нами к замку, — похоже, путь к кабинету Евгения он знал не хуже хозяина. Всё это было несколько неожиданно, хотя мы с Фениксом действительно больше всех на Земле знаем о Силе, и, скорее всего, президент хочет что-то поручить нам именно по этой части.
— Итак, — начал гость, когда мы расположились в креслах. — Как известно, наша планета сорок три года назад была открыта негуманоидами и два года как известна людям Галактики, — не мне рассказывать вам про Империю.
Он с почтением посмотрел на меня, я благодарно улыбнулась.
— Есть сведения, что на разных планетах Сила концентрируется по-разному, — продолжал Фишер, — отчего существа, одарённые Силой, могут приобретать или терять свою мощь. Как известно, подобные личности начинают строить империи с подчинения более слабых планет, — вы меня понимаете?
— О да. К сожалению.
— Нас интересует: каково действие Силы на Земле и что могут здесь упомянутые мною существа. Если в процессе исследований вы найдёте ещё что-нибудь, кроме ответов на эти вопросы, не забудьте поделиться.
В мирную обстановку замка Феникса этот человек не вписывался никак: за ним стояли холод расчёта, мгновенность решений и дула невидимых бластеров. Его тон был сухим и деловым, словно Фишер при поступлении на работу в Службу безопасности отключил свои эмоции.
— Господин Фишер, я понимаю, эта информация, скорее всего, засекречена, но от вашего ответа зависит, сколько у нас времени на исследования.
— Спрашивайте, мисс Вязовская.
— Существует ли реальная угроза для Земли, или же проверка носит чисто теоретический характер?
Фишер мгновение помолчал.
— Если я не ошибаюсь, у господина Феникса относительно вас есть своя программа?
— Да, верно.
— Вам придётся её отложить. Это всё, что я могу сказать по данному вопросу. Желаю удачи!

* * *
— Думаю, здесь мы найдём всё, что нужно.
Евгений Феникс был очень серьёзен: мы стояли у входа в подземное хранилище. Судя по дверям, строители рассчитывали на то, что оно устоит против атомного взрыва, прямого попадания кометы и других неприятностей подобного масштаба. Согласно указанию Фишера, мы получили пропуск в это заведение, и Феникс с головой ушёл в подготовку нашего визита, причём на объяснение мне его цели у Евгения хронически не хватало времени.
— Евгений, так что же всё-таки мы здесь делаем? И что это за 'всё', которое нам нужно?
Видите ли, Кэт, на Земле, как и всюду, есть много вещей, концентрирующих в себе Силу. Естественно, они могут воздействовать на человека, — если, конечно, человек способен воспринимать это воздействие. Многие из таких предметов становились объектами поклонения.
— И причиной чудесных исцелений?
Феникс улыбнулся.
— Чрезвычайно редко. Сила — это, прежде всего, информационное поле, и если человек способен воспринимать его, то он может улавливать и записывать музыку, истории, происходившие на других планетах, слышать чужие мысли и чувства.
— А также гипнотизировать других людей.
— Да-да. Честно говоря, я был очень удивлён, когда узнал о разнице между тем, что считается гипнозом на Земле и в Галактике. Оказывается, у нас это просто использование знаний психологии человека плюс самовнушение, никакого отношения к Силе не имеющее. А там!.. Здесь же, — Феникс указал на подземное хранилище, — собраны довольно опасные вещи. Задолго до открытия Земли негуманоидами учёные пытались определить природу некоторых феноменов, которые теперь смело можно назвать связанными с Силой. Но им не хватало информации.
— А мы-то что должны делать?
— Ну, лично я никогда не ощущал Силу, — улыбнулся Евгений. — Поэтому придётся вам самой определять, какой предмет и в какой мере концентрирует её. А моё дело — зафиксировать данные, потом сделать выводы и выстроить систему. Пойдёмте!
Вслед за Фениксом я зашагала к дверям, — тень здания накрыла нас. Вроде бы всё казалось логичным, но чем ближе мы подходили к хранилищу, тем сильнее становилось ощущение, что здесь что-то не так. И этот Фишер не понравился мне сразу...
Двери раскрылись, пропустили нас внутрь и бесшумно сомкнулись за спиной. Вокруг был сплошной металл и никаких окон.
Феникс отдал пропуск возникшему словно из-под земли охраннику. Голубой луч сканера заскользил по поверхности карточки.
— Пропуск поддельный. Вы арестованы, господа.
Евгений побледнел.
— Как это? Но нам выдали его...
Вспышка света на мгновение ослепила меня, в ушах зазвенел крик Феникса, а щеки вдруг коснулся холодный металл пола. Затем я запуталась в липком полусне, не в силах ни погрузиться в сон, ни встряхнуться и бодрствовать.
— Что вы с ней сделали? Кэт!
— Она очень опасна. Следуйте за мной.
— Да вы с ума сошли!
Часть стены оказывается дверью, отъезжает в сторону. Коридор, поворот. Комната. Люди в штатском и в форме, — нет сил вспомнить, откуда эта форма знакома.
— Я требую адвоката!
— Будет. И адвокаты, и судьи. В избытке.
На запястьях смыкаются наручники.
— Увести!
Страшно близко — отчаянные глаза Феникса. Он трясёт меня за плечи.
— Кэт! Это ловушка! Не было поручения президента! Не было!
И опять — коридоры, коридоры, короткий путь по двору и закрытый гравикар с непрозрачными стёклами. Долгий полёт в неизвестность — и тюрьма. Одиночная камера. Чей-то голос: 'осторожнее, она очень опасна'. Темнота.
...Чёрт подери, вот так сон! Стоп. Судя по стенам... О Господи. Рука ноет, а вот и след от укола. Может быть, из-за того, что со мной было в Галактике, химия быстро перестаёт на меня действовать? А, ладно. Какая разница? Я — в тюрьме. За что?!
Фальшивый пропуск. Эта сволочь подсунула нам фальшивый пропуск! Неужели Фишер и вправду надеялся, что мы сможем туда пройти и что-нибудь для него украсть? Да нет, чушь: такие пропуска невозможно подделать, надо быть полным идиотом, чтобы рассчитывать на удачу. Значит, карточку сделали специально, чтобы нас засадить. Причём внешне она выглядела так, как надо, среагировал только прибор. А для качественной подделки нужна дорогостоящая аппаратура. Выходит, у этой авантюры есть какие-то далеко идущие цели и умные организаторы. Но кому помешал Феникс, он же весь в своей науке и никакой опасности ни для кого не представляет? А я и вовсе не была на Земле полгода...
Но я владею Силой. Может, признать это и будет нахальством, но, похоже, я — самое одарённое Силой существо на Земле. Да! Здесь ведь никто не знает, что на самом деле это только способности, развитием которых никто не занимался! Смех, да и только: кто-то высоко сидящий что-то затеял и боится, что я, прилетев, сразу всё узнаю и разрушу его планы. Было бы чего бояться! Я даже телепатией не владею. К сожалению, скажи я этому человеку правду, так ведь не поверит. Решит, что безопаснее держать меня в тюрьме пожизненно, благо повод нашёлся. Господи, что же теперь будет?..

* * *
Боль была такая, как будто сотня мелких иголок впилась в кожу лба. Когда я наконец смогла вздохнуть, мужеподобная дама-врач с ничего не выражающим лицом кивнула помощникам, и те отпустили меня. Затем кто-то поднёс зеркало: мою бледную физиономию украшала теперь тускло отливавшая металлом полоска на лбу.
— Видите, мисс Вязовская? — в голосе врача было сознание собственного превосходства. — Этот прибор достался нам от Империи, он фиксирует излучение мозга и определяет, применяете ли вы Силу. Если да — следует удар током. Всё понятно?
Я только кивнула, — боль ещё не совсем ушла. Одурманивающий препарат не сочетается с медикаментами для допросов, поэтому им нужно было найти способ держать меня под контролем. Хороший способ, ничего не могу сказать: что это за полоска, неизвестно, а врач верит в то, что говорит.
— Вас ждёт адвокат, после беседы с ним будет допрос следователя. Да, и ещё: не пытайтесь снять ленту. С током, знаете ли, шутки плохи.
Охрана выводит заключённую в коридоры, — наверное, они мне скоро сниться начнут. Насчёт фиксирования излучения мозга могли и соврать, а вот микрокамера может запросто в ней оказаться. И какая тут, к чёрту, адвокатская тайна? Ну, а уж моё местонахождение приборчик точно указывает. Интересно, скоро ли у него сядут аккумуляторы? А может, лента — эксперимент, который очень удобно проводить на человеке, предназначенном в утиль? Вообще-то такой метод больше к лицу Империи, чем свободной планете, но негодяев всегда и везде полно...
В комнате для свиданий мы остались вдвоём. Парень, наверное, недавно закончил учёбу, не исключено, что я — одно из первых его заданий. Специально назначили такого зелёного, чтобы ничего не смог сделать!
— Как вас зовут?
— Эндрю Сэверидж.
— Вы что, всерьёз надеетесь меня защитить?
В ответ — короткая смущённая улыбка.
— У меня такая работа.
— А скажите, Эндрю, эта лента случайно не подпадает под пункт 'издевательство над заключёнными'? Или 'эксперименты на людях'?
— Нет, мисс, — честно и с сожалением ответил он. — Подобные приборы для слежки за особо опасными преступниками начали использовать в то время, пока вас не было на Земле.
— Спасибо за справку. И в чём же меня обвиняют?
— Заговор с целью захвата власти.
— Что?!
От неожиданности я сначала оторопела, а потом расхохоталась, — громко, почти истерически. Юный адвокат некоторое время недоумевающе смотрел на хохочущую арестантку, которой грозило пожизненное заключение, затем неуверенно улыбнулся в ответ.
— Замечательно, — наконец выдохнула я. — Выходит, я сражалась с Империей за свободу Земли только для того, чтобы самолично захватить родную планету. Чудесно. И как же, по-вашему, я намеревалась осуществить сей зловещий план?
Сэверидж неуверенно почесал нос.
— По версии следствия, в Галактике вы узнали о существовании вещей, которые концентрируют в себе Силу и увеличивают способность человека управлять ею. У Евгения Феникса вы выяснили, где хранятся такие талисманы на Земле, и нашли способ добраться до них. С талисманами в руках вы стали бы непобедимой.
Логично, чёрт подери. Хорошо придумано.
— И какие же доказательства всего этого бреда есть у следствия?
— Показания свидетеля Евгения Феникса.
Внутри как будто что-то оборвалось. Феникс не может быть предателем, свидетельствовать против меня его заставили силой! Ох, мерзавцы... Надо же, какая мощь. Особенно если задуматься, сделано всё это в обход президента Стивена О'Коннора или же с его согласия. Ох! А кто он такой? До избрания президентом работал Верховным координатором служб спасения, — отвечал за борьбу с последствиями планетарных катаклизмов и людских глупостей. Умудрился не слететь с поста ни при Империи, ни после её краха. Что ещё? Жена Сьюзен, дети Тим и Мэтт. Кажется, всё. И всё равно это странно. Стрельба из пушки по воробьям, как говорили мои предки. Чёрт подери, вот так сгину на собственной планете, и никто ничего не узнает... Милый мальчик пытается выстроить линию защиты. Время!
За спиной захлопываются двери зала для допросов, — гулко и грозно. В руку впивается игла. Врать не получится, но думать над ответом можно. Камеры записывают, следователь задаёт вопросы, — всё как положено. Следователь очень упитан.
— Ваше полное имя?
— Сара Кэтрин Вязовская.
— Место рождения?
— Планета Земля, Спейс-сити.
— Когда вы покинули Землю?
— Полгода назад.
— С какой целью?
— Спасалась от преследований Империи
— Чем вы навлекли их на себя?
— Мой отец был связным повстанцев. Его раскрыли.
— Вы участвовали в делах вашего отца?
— Нет. Я понятия не имела о них.
— Куда вы отправились с Земли?
— На Базу повстанцев.
— Чем вы занимались там?
Хороший вопрос. При неверном ответе можно с лёгкостью предстать чудовищем, способным на захват власти на родной планете.
— Дешифровкой компьютерной информации.
Кажется, это не совсем тот ответ, который хотел услышать следователь... Да, верно: он просматривает материалы, что-то ищет. Нашёл.
— Как вы стали капитаном 'Скитальца'?
— После гибели моего предшественника, при котором я была вторым пилотом.
— Обстоятельства?
— Он погиб от рук имперцев.
— Где именно?
— На планете Артос.
— Продолжайте.
— Собственно, это всё. Примерно через месяц после того, как я стала вторым пилотом, война окончилась.
— Что вы делали после краха Империи?
— С ужасом следила за развитием своих способностей к владению Силой. Они, знаете ли, стали проявляться без моего согласия. Из-за них-то меня и направили в институт по изучению паранормальных способностей человека.
— Именно в земной?
Они прекрасно знают, что земной далеко не лучший, и специально направлять сюда никто не будет.
— Приказ не был сформулирован столь категорично.
— Тогда почему выбор пал на наш? Он не входит в число лидеров этой области знаний.
— Сэр, вам приходилось когда-нибудь бежать с родной планеты под угрозой смерти? Без надежды вернуться? После этого очень хочется домой, знаете ли. Хочется свободно и с высоко поднятой головой пройти по родной земле, — назло тем, из-за кого пришлось бежать. Но я на службе, и сразу после падения Империи меня никто отпускать не собирался. Теперь я воспользовалась первой же возможностью, чтобы оказаться дома.
Следователь опять смотрит в свои записи. Отмечает что-то с непроницаемым лицом.
— Уточните, пожалуйста, какие задания вы выполняли с момента победы над Империей по настоящее время.
— Я находилась с дипломатической миссией на планете Аксерат.
— Доктор Феникс засвидетельствовал, что на Аксерате вы участвовали в заговоре по свержению тамошней власти.
Чёрт, они много знают! Хорошо подготовились, надо отдать им должное.
— Господин Феникс не владеет информацией: он профессор земного института, а вовсе не высокопоставленный житель Аксерата и, тем более, не сотрудник Галактической полиции. По данному поводу вам было бы полезнее обратиться не к нему, а к моему непосредственному начальству.
— Вы занимались на Аксерате свержением законной власти? — вопрос звучит настойчиво.
— Нет.
В том-то и дело, что власть была незаконной, и для меня это — правда.
— Вы убивали?
— Я участвовала в войне.
— У вас есть опыт в устройстве заговоров?
— Как интриган я полная бездарность.
Так, он задумался. Интересно, о чём? Жаль всё-таки, что я не владею телепатией...
— Отведите её в камеру. Следующий допрос...
— Как, вы ещё не всё выяснили? А я-то думала, что суд будет завтра. Нет, сегодня! В самом деле, зачем терять время? Дело состряпано, доказательства придуманы и уже внесены в реестр. Ваш хозяин, кажется, перепутал век, решил устроить показательный процесс над ведьмой Кэт Вязовской: испугался, что я в один миг раскрою его планы.
— Мисс Вязовская, вы оскорбляете следствие.
— Нет, это земная власть оскорбляет меня!
Речь получалась тихой, яростной и прерывистой: я внезапно поняла, что все усилия напрасны, и терять нечего. Хотела на Землю? Всё, больше отсюда не улечу.
...Возле окна камеры парил эльрей. Я застыла на месте, любуясь им: этот изумительно красивый негуманоид казался пришельцем из того невозможно далёкого времени, когда папа служил в полиции, и всё было хорошо... Эльреи были первыми инопланетянами, открыто представившимися землянам: прежде, чем высадиться на нашей планете, они долго изучали её. Учёные получили тогда из их уст разъяснения, что из неопознанных явлений природы было на самом деле галактической разведкой. Эльреям подходил земной климат, и они стали мирно жить рядом с людьми, не вмешиваясь в нашу жизнь, не навязывая своих законов и не вгрызаясь в недра Земли, — в отличие от Империи... Они лишь обучили людей галактическому языку, поделились легендами и правдой о жизни среди звёзд. Общались эльреи с теми, кто по каким-то причинам был им интересен, и я очень гордилась тем, что среди таких людей был и мой папа. С приходом Империи на Землю эльреи исчезли, но теперь, похоже, вернулись. Надеяться на то, что этот помнит меня и отца, было слишком наивно, всё это давно прошло и никогда больше не возвратится... И горячая, страстная волна протеста поднялась в душе. Господи, Ты избавил меня от смерти, когда имперцы охотились за мной, Ты не дал отчаяться среди чужих звёзд и стать там своей, Ты помог не ожесточиться от ненависти, хотя Империю и нужно было ненавидеть, — так помоги мне!..
А потом я разрыдалась, потому что стены камеры продолжали оставаться такими же незыблемыми, как и до моей молитвы.
Пол слегка качнуло, потом ещё раз, — посильнее. Землетрясение?! От ужаса сердце бешено заколотилось: при эвакуации меня точно 'забудут', это — конец...
Ещё один толчок.
Тишина.
За окном темнело.

* * *
Спросонок я не поняла, что происходит: в глаза бил свет, по стенам метались тени, а в камере были люди.
— Мисс Вязовская, вас ожидают в комнате для свиданий.
— Который час?
— Четыре двадцать две.
Одеваясь, я пыталась понять: вдруг это помощь? Или меня приказано втихую ликвидировать? Тогда зачем весь этот цирк с допросом, можно было сделать это сразу.
Бесконечные коридоры, освещённые мёртвым дежурным светом. Наконец охрана раскрывает передо мной последнюю дверь. Кто-то ждёт меня.
— Евгений Феникс?!
— Да. Здравствуйте, Кэт.
Дверь захлопывается. Мы — вдвоём. Он серьёзен и собран.
— Боже мой, Евгений, как я рада вас видеть!
Пол опять качнуло. Феникс враз помрачнел.
— Я пытался добраться до президента О'Коннора.
— И как?
— Пока сложно: дело хорошо подготовлено. Но у вас есть шанс выйти на свободу.
— Правда?
Ох, неужели он обманывает меня?! Или сам обманут...
— Да. Вы обратили внимание на землетрясения?
— А что, их можно не заметить?
— Они сейчас повсюду, даже там, где отродясь не трясло. Президент, знаете ли, разбирается в таких вещах и понимает, что это неестественно.
Мне стало страшно.
— С Землёй что-то не так?
— Похоже на то. Я высказался публично, что дело связано с Силой, и привёл веские доказательства. За этим последовала встреча с президентом, где я предложил использовать ваши знания. Если вы сможете устранить причину катаклизма, то выйдете на свободу.
— А если нет?
— Боюсь, вы погибнете. И не одна.
— Нечего сказать, приятная перспектива. Что же надо делать?
— Не знаю. Вся надежда на вас.
— Вот так задача! — я стиснула похолодевшие от волнения руки. — Но хотя бы покажите мне данные, убедившие вас в том, что во всём виновата Сила.
— Да, да, конечно.
Он поднял стоявший у стены плоский прямоугольник, закрытый материей, и поставил его на стол.
— Недавно это было моим зеркалом.
Ткань упала.
Всё зеркало являло собой светло-серое светящееся пространство, а в центре находился человек. Его лицо было точной копией Феникса, — те же широко поставленные чёрные глаза, вздёрнутый нос, — но цвет его был неестественно-белым, из-за чего ярче выделялись чёрные волосы и брови изумительного разлёта. Это существо обладало бы неодолимой привлекательностью, если бы не ледяной холод взгляда.
— Евгений, кто это? И что он делает в вашем зеркале?
— На планете Ништан таких, как он, называют ширрау. Он призрак, вызванный моим неосторожным словом в материальный мир, он будет жить, пока жив я, и не сможет более вернуться к изначальному бестелесному существованию.
— Не думаю, что ему это нравится.
— Вы правы. Я знал, что рано или поздно он найдёт меня.
— Зачем?
— Чтобы охранять мою жизнь, ничтожно короткую по сравнению с жизнью нематериальных существ.
— А причём тут наши землетрясения?
— Мои коллеги из института установили, что энергетические поля Земли не пропускают сюда это создание, и это — причина катаклизмов.
— То есть землетрясения — не его рук дело, а лишь последствия его появления здесь?
— Да.
— Стойте, так он добирался до Земли через открытый космос прямо так, без корабля?
— Ширрау сохранил способность свободно путешествовать по Вселенной, что для таких существ естественно. А вот пройти сквозь энергетические поля чужой планеты, оказывается, проблема.
Я беспомощно уставилась на бывшее зеркало Феникса. Вот он, шанс обрести свободу, можно даже рукой коснуться, но как его использовать?
Тем временем ширрау приблизился к стеклу, начал жестикулировать, губы его беззвучно шевелились. Рука указывала на меня.
— Кэт, кажется, вы привлекли его внимание.
— Вижу. Вы знаете язык Ништана?
— Да.
— А этот призрак грамотный?
— Грамотный. Мне уже пришло в голову писать вопросы и показывать ему, но он, как и мы, не знает, где оказался.
— Хорошо.
Ништан. Что-то не припоминается такое название среди экономических и культурных центров Галактики.
— Евгений, что это за планета? Там велика концентрация Силы, как я вижу?
— Нет, но там тонка грань между материальным и нематериальным миром. Цивилизация на довольно низком уровне, — шпаги, пистолеты. Я прилетел туда изучать...
— Но там есть космодром?
— Что вы, конечно, нет. Мне пришлось прятать корабль в безлюдной местности и изображать местного путешественника.
— А как же ширрау узнал, что вы с Земли?
— Он ничего не знал. Просто настроился на меня и тянулся сквозь космос.
— Ничего себе!
Хорошо. В энергетических полях Земли застряло живое существо, и из-за этого на планете начались неприятности. Ну так надо вытащить его оттуда, и всё!
— Погодите-ка. Он тянулся сюда, потому что вы — здесь, так?
— Ну да, конечно.
— А если вы будете в другом месте, и если попросить его сделать то же самое?
— Но примут ли его другие планеты?
— Да при чём тут планеты! Выйти за границы Солнечной системы, и...
— Великолепно! — Феникс сразу повеселел и оживился. — Давайте-ка я напишу для ширрау инструкцию...
— А звездолёт?
— Наш разговор записывается.
— Ах да, я и забыла, что спасаю место своего будущего заключения.
Феникс дописал то, что хотел, и поднёс записку к зеркалу. Ширрау стал возбуждённо жестикулировать.
— Медленней, медленней. Она — к тебе?
Опять быстрая запись. В ответ — кивок ширрау.
Евгений растерянно обернулся.
— Кэт, он хочет, чтобы ты отправилась к нему.
— Что? А адреса он, часом, не назвал?
— Пока нет. Сейчас спросим.
На этот раз безмолвный диалог затянулся. Феникс повеселел и снова стал похож на учёного, столкнувшегося с интереснейшей проблемой.
— Похоже, он видит вокруг себя наши сны, — души людей, которые спят. Но разговаривать с ними он не может.
— Потому что отчасти материальный?
— Совершенно верно.
— И как же мне попасть к нему, если засыпать бесполезно?
— Есть два варианта: смерть...
— Ну вот ещё!
— ...или потеря сознания.
— Это ещё куда ни шло. Но зачем мне туда лезть, выход ведь уже найден?
Меня прервал гудок портативного видеофона Феникса. Евгений открыл маленький экран.
— Кончайте болтать, — невежливо сказали по видеофону. — Ждёте, чтобы Земля развалилась на части? Пусть Вязовская задействует Силу, получит удар током и отправится к ширрау, её тело вы заберёте на звездолёт. Вернётся в материальный мир вместе с ширрау.
— Да, сэр, — поспешно ответил Феникс и отключил связь.
Я вздохнула.
— Что это за грубиян?
— Президент Земли Стивен О'Коннор.
Я вздохнула ещё раз. Лезть чёрте куда неизвестно зачем. А как там вообще передвигаться? Как искать ширрау? Ладно, будем надеяться, что это загадочное существо поможет, раз вызвало меня туда. С диким страхом в душе я закрыла глаза и перешла на иное зрение. Сквозь веки проступила комната, Феникс, бывшее зеркало...
Жуткая боль швырнула меня вперёд. Мир погас, — вокруг была бездонная чёрная пропасть. А затем всё окутала светящаяся серая дымка, сквозь которую был виден беззвёздный космос.
Прямо передо мной стоял ширрау.
— Ты пришла, — проникновенно сказал он.
От его тона захватывало дух.
— Зачем звал?
— Я ошибся, — решил, ты такая же, как я.
— И давно ты это понял?
— Только сейчас.
— Цвет волос сбил?
— Да, эти чёрные волосы и глаза... Но ты ещё сильнее и прекраснее, чем я думал.
— Спасибо. Но ты не ответил: зачем?
— Мне нужен проводник.
— Не лги, ты прекрасно добрался до Феникса в одиночку. Ладно, как хочешь. Что случилось с зеркалом?
— Я использовал ваш способ общения с нематериальным миром, — вспомни обряды гаданий. Вот только у вас, людей, никогда ничего не получается, потому что вы не умеете.
— Ты знаешь обычаи Земли?
— Здесь, в пространстве сна, я читаю Землю, как раскрытую книгу. Вы — тоже, но наяву вы не помните и половины своих снов.
Внезапно я увидела совсем рядом прямоугольное окошко, за которым в обычном человеческом помещении находились обычные люди. В следующее мгновение меня неудержимо повлекло к нему, мелькнула паническая мысль: не пролезу!..
А потом глаза мои раскрылись. Я была в салоне космического корабля, лоб нестерпимо жгла лента. Что, меня уже осудили и везут на рудники?!
Взгляд упал направо.
На полу лежал смертельно бледный молодой человек, — длинные чёрные ресницы, чёрные волосы, одежда точь-в-точь как у Феникса, но в глубокой тёмной гамме.
Сидевший рядом Евгений Феникс поднял глаза.
— Всё получилось, Кэт.
Голос его прозвучал мрачно.
— Мы летим на Ништан, чтобы сдать ширрау тамошнему правосудию?
— О нет. Это бесполезно, там государственные перевороты — привычное дело. Кто победил, тот и прав.
— Удобная система.
Я неловко села.
— Боюсь, теперь действительно будет реальный претендент на власть над Землёй, — негромко сообщил Феникс.
— Вы уверены? — меня пронизал ужас.
— Да.
— Но зачем ширрау это? Жил бы себе спокойно, радовался, что выбрался.
— У него безумная жажда власти. И... Мне не нравится этот ваш визит к нему. Вы помните, о чём был разговор?
— В общих чертах.
— Хорошо. Ох, как же всё это важно!

* * *
А затем потянулись дни — без допросов, похожие один на другой, как две капли воды. От внезапно вспыхнувшей надежды практически ничего не осталось, постепенно душу охватила апатия, столь же серая, как тюремные стены. Поэтому я смогла лишь слегка удивиться, когда охрана повела меня в комнату для допросов.
Там были всё те же лица — толстый следователь, его помощники, мужеподобная дама-врач. Привычно сажусь в кресло.
— Мисс Вязовская, следствием установлена ваша непричастность к попытке захвата власти на планете Земля.
Мне показалось, что я ослышалась.
— Так значит, попытка всё-таки была, но не моя?
— Именно так. Вам необходимо явиться на допрос в качестве свидетеля, когда мы вас вызовем.
Я растерянно оглянулась: всё это было почти нереально. Врач приближается, нависает надо мной. Для снятия ленты они всё же расщедрились на обезболивание.
— Вас проводят к выходу.
— С-спасибо.
Коридоры, коридоры, смутно знакомые, — да, верно, ведь я шла здесь, будучи под действием одурманивающего препарата. Дверь. За нею тюрьма кончается.
— Кэт!
— Евгений, так это правда!
— Ну разумеется, правда. А вы думали, О'Коннор не сдержит своего слова?
— Нет, но... Честно говоря, в последнее время я уже вообще ни о чём не думала.
Стоянка флайеров. Евгений, улыбаясь, уступает место пилота, — и послушная машина взвивается в небо. Огоньки на приборной доске, казалось, приветливо мигают, — какие же они яркие! А синева вокруг, синева с облаками, морем, флайерами вдалеке, — вот она, свобода! Похоже, за всю мою жизнь солнце не сияло так радостно.
— Кэт, мы возвращаемся в институт. И так много времени потеряли.
— Да, конечно.
Феникс помолчал.
— Я надеюсь, вы не в обиде на Землю? Это ведь всего лишь власть. Наверху идёт большая игра...
— ...в которую случайно впутались мы. Ладно, проехали. Дело закончилось, слава Богу, благополучно, и не стоит об этом вспоминать. Моё же отношение к родной планете не зависит от того, какие люди попали сейчас в число власть предержащих.
Океан позади, и здесь — ночь, ласковая, мирная. Феникс предлагает отдохнуть до утра. И в самом деле, есть от чего.
Я заснула, едва коснувшись подушки. Сначала в голове прокручивались старые страхи, — опять тюрьма, и никто меня не выпустит... А потом всю эту канитель словно смела невидимая рука, и я очутилась среди роскошной зелени и невиданных сине-сиреневых цветов. Здесь царили покой и тихое, ясное счастье.
— Здравствуй, — сказал чарующий голос за спиной.
Повернувшись, я обнаружила ширрау: чернота его волос и одежды ярко выделялась на фоне тропических красок.
— Мы в пространстве сна, и теперь ты можешь видеть свою Землю. В нематериальном виде легче перемещаться, верно?
— Да...
— Кэт! Давай руку. И летим!
— Но я не умею!
— Так захоти суметь!
— Сейчас попробую.
В конце концов, это ведь просто сон... Я потянулась вверх, — и внезапно тело стало лёгким, послушно заскользило по воздуху. Я радостно завопила и перекувыркнулась.
— Получилось!
— Я же говорил, — довольный ширрау присоединился ко мне. — Здесь знакомы незнакомые, здесь можно увидеть любые края...
— И другие планеты? Людям ведь часто снятся места, где они побывали.
— Нет. Чтобы странствовать по Вселенной, нужны значительные усилия и умение. Здесь можно только видеть: человек скован своим телом. Ещё можно, будучи живым, повстречаться с умершим, ведь здесь — Вход.
— Туда, куда уходят души?
— Да... Но не бойся, сейчас тебе закрыт путь туда.
...И небо засияло ярчайшей синевой, передо мной прочертился путь в бесконечность. А затем — синева сгустилась до чёрно-сиреневого, тучи сдвинулись, и мощно хлынул ливень. Сверкающие капли не спеша пролетали мимо, словно желая, чтобы я рассмотрела их совершенную хрупкую красоту. Впереди была — темнота, а капли переливались радужными искрами, как будто из-за моей спины на них светило солнце.
А затем всё чудно переменилось, кто-то властно увлёк меня вперёд, в радость и головокружительность свободы, внизу тысячью оттенков колыхалось зелёное море... Миг — и всё поглотила мягкая, обволакивающая пучина тьмы. Сначала в ней возникли несколько золотистых искр, — так мерцает, зарождаясь, надежда. Огоньки множились, их становилось всё больше, вот они прочертили тьму, — и в ней постоянным ровным светом засияли белые прозрачные кристаллы, перетекая и незаметно меняя форму.
А потом тьма растаяла, остатки её соединились в знакомую фигуру ширрау. Он улыбался, — и не было в мире ничего прекраснее его улыбки, и так хотелось, чтобы ничто и никогда не загасило её. Он повелительно воздел руку, нас обступила плотная голубизна воды, и вот уже мириады пузырьков воздуха мягко обволакивают тело и волосы, сотворяя немыслимый наряд... И можно блаженствовать, удивляясь, как беспечно, безоглядно и беззаботно радуется душа... Но внезапно могучий вихрь возносит меня ввысь, прямо к солнцу, горячие лучи которого ласково касаются кожи рук, лица...
Лучик солнца упёрся в закрытые веки, и спать дальше было невозможно. Ох, ну почему я оставила вчера окно не до конца закрытым?! Солнце, зачем нужно меня будить? Оставь меня там, в этом нереальном, но прекрасном мире!..
— Уходишь? — донеслось издалека, почти нереально. — Да, верно, — время.
— Но я не хочу...
— Ты связана с телом. Оно живёт по своим законам. Не переживай, ты вернёшься. Эта встреча — только первая.
А затем — глаза распахнулись. Вокруг была комната в корпусе для гостей института Евгения Феникса, а по потолку гуляли солнечные лучики. Сон помнился ярко. И надо было идти в лабораторию, к Фениксу.
Едва я увидела Евгения, то вздрогнула: его лицо было точь-в-точь таким же, как у ширрау. Правда, у учёного в улыбке всегда присутствовала изрядная доля застенчивости, тогда как ништанский призрак знал свою силу.
— Ну что же, приступим. Сначала будут тесты. Не задумывайтесь над вопросами, отвечайте сразу.
— Хорошо.
Странно всё-таки, что я так хорошо помню этот сон, — обычно из головы всё вылетает моментально, стоит только проснуться...
— Кэт, будьте внимательны!
— Что? Ох, извините. Я задумалась.
Отвечать надо быстро, первое, что приходит в голову, какой бы чушью это ни показалось потом. Интересно, как Феникс намерен во всём этом разбираться? Но, похоже, он доволен.
— Отлично, спасибо. Подождём немного, сейчас данные будут обработаны.
— Да, конечно.
Всё-таки до чего приятно просто сидеть в замке, любоваться, как за окном ведёт своё наступление весна...
— Молчите... Вот вы сказали, что не в обиде на Землю. Но всё же вы не собираетесь жить здесь, так?
— Пожалуй, так. Во время войны возвращение на Землю было моей тайной мечтой, ради осуществления которой я готова была на всё, что угодно. А теперь — можно прилетать и улетать, когда хочется, можно свободно выбирать, где жить, чем заниматься. Всё-таки я оторвалась от своей планеты, как ни неприятно это признавать. Там я своя, там от меня, говорят, есть толк...
— Простите.
Феникс придвинулся к экрану, на котором стали появляться какие-то данные.
— Да, всё подтверждается. Это, так сказать, первичная проверка на наличие экстрасенсорных способностей и, если они есть, примерная классификация. Продолжим.

* * *
...А ночью я с нетерпением ждала, когда же, наконец, засну. Из-за возбуждения, конечно, сон и не думал приходить, — его место занял мучительный полусон, полуявь, когда хочешь провалиться в желанную безбрежность со сновидениями, но — не можешь...
— Пожалуйста, — больной голос ширрау я узнала не сразу. — Прошу тебя... Сегодня я не могу летать.
Сердце сжалось от тревоги: неужели было ошибкой привезти его на нашу планету?
— Я могу тебе помочь?
— Только ты и можешь.
Кажется, ему было совсем плохо. Вспомнился Феникс, его виноватые глаза: 'призрак, вызванный в материальный мир моим неосторожным словом'...
— Что надо делать?
— Встань и открой окно.
Почему-то сделать это было страшно тяжело, — словно идёшь не сквозь воздух, а через какую-то вязкую массу.
— Теперь поднимись на подоконник. Так, как летала.
Надо захотеть и потянуться вверх... И вот уже внизу — ночной двор институтского корпуса.
— Оттолкнись и полети.
Земля резко бросилась под ноги, казалось, миг — и я разобьюсь... В последний момент дикое усилие воли всё же вытянуло меня наверх.
— Хорошо... Лети к стоянке флайеров.
— А почему у меня не получается так легко, как тогда?
— Я всё расскажу потом. Приземлись у флайера Феникса.
Что ж, это удобно — вот так, по воздуху миновать пропускной пост и сразу очутиться на стоянке.
— Сядь в машину и лети ко мне.
— Как тебя найти?
— Лети на мой зов.
Стоило приземлиться, как тело враз отяжелело. Ну почему, почему так долго лететь на флайере? Как будто действительно через весь океан. Даже солнце появилось по ту сторону океана... и стайки эльреев в небе. Вчера их не было.
Деревья гнулись и качались под порывами сильного ветра. Стоявшая на берегу фигура в чёрном была заметна издали.
— Забери меня отсюда.
— Но за тобой же следят.
— По вашим законам, никто не имеет права запретить мне свободно передвигаться по планете.
Он садится рядом со мной.
— Куда теперь?
— К тому хранилищу, где тебя арестовали.
— Зачем?
— Мне нужна одна вещь.
Рука послушно двинула машину вперёд и вверх, а в голове медленно и лениво прошла мысль: он страшно сосредоточен, говорит отрывисто и не слишком напоминает себя из прошлого сна...
Видеофон ожил, нестерпимо громким звуком вызова резанув по слуху. Ширрау забился в угол, чтобы не попасть в кадр.
— Кэт, куда вы пропали? Я вас полдня ищу.
Смутно знакомое лицо. Как же его зовут? Фамилия — как название птицы... Ненастоящей.
— Вы решили проверить, можете ли водить флайер, перейдя на иное зрение? А что ж вы мне ничего не сказали?
Интересно, что он несёт? С иным зрением можно видеть в темноте, а здесь светло, и оно мне без надобности...
— Кэт, да скажите хоть что-нибудь!
— Пожалуйста, не отвечай, — проник в сознание голос ширрау. — Время уйдёт, а мне важна каждая минута...
Протянувшаяся сбоку рука ширрау стукнула по кнопке, отключив связь. Ещё некоторое время мучительно тянулся полёт, — и вот уже близко хранилище опасных вещей, связанных с Силой.
— Садись на стоянке... Нет-нет, не ближайшей. Хорошо.
— Выходим?
— Нет. Надо подождать.
— Долго? Я устала.
— Теперь уже скоро. Ты не знаешь, как я признателен тебе.
Он выходит первым и тут же растворяется в толпе. Голос его слышен хорошо, это странно...
— Выходи. Лети к хранилищу, и повыше. Так, хорошо. Зависни у двери... нет, у другой. Сейчас люди уходят домой, дверь откроется, и ты влетишь внутрь. Держись в воздухе! Я понимаю, ты устала, но... Вот умница. Камеры снимают ниже, они на такие полёты не рассчитаны. Поверни налево. Вторая дверь.
— Что это?
— Зал каталогов. Все уже ушли домой, никого нет.
— Надо что-то найти?
— Нет, я знаю, что мне нужно, и где оно лежит. Нужно открыть двери и вынести это наружу.
— Но пропажу заметят! Хотя... — знания о повстанческих методах борьбы с чужими секретами всплыли сразу, — можно устроить системный сбой в компьютерной сети. И дежурные будут долго разбираться, что же произошло...
— ...а ты тем временем быстро завершишь дело. Действуй!
Я со всего размаху плюхнулась в кресло и ушибла ногу. В глазах потемнело.
— Осторожней! Хочешь, чтобы тебя опять поймали?
— Конечно, нет!
Руки быстро и точно исполнили все команды.
— Не забудь открыть главный вход!
— Да, да.
— Теперь лети в само хранилище и ни о чём не беспокойся.
— Я устала летать!
— Тогда поторопись.
Мимо промелькнули коридоры, — широкие, словно предназначенные для провоза больших грузов. За распахнутыми дверями — залы, заставленные бесчисленными ящиками.
— Я остановлю, когда надо. Вперёд, вперёд. Третий зал налево. Вон тот ящик.
— Но он же большой! И тяжёлый, наверное.
— Если бы ты ходила по земле — да.
Ящики, ящики, — штабеля, из которых сложены целые стены. Когда пролетаешь мимо, ясно видно, как внутри что-то светится, и знаешь, что глаз неспособен различать такие цвета... Значит, я действительно смотрю сквозь веки. Любопытно.
Полувидимая плеть, похожая на тень от щупальца, внезапно взвилась откуда-то сбоку, и я, не успев понять, что делаю, рванулась вверх. Стоило обернуться, как она опять жадно потянулась к живому существу, осмелившемуся нарушить покой хранилища. Господи, да как же люди ходят здесь каждый день?!
— Служащим это существо не опасно.
Я отшатнулась от новой попытки щупальца схватить меня за ногу.
— Слушай, это чудище находится возле того ящика, который тебе нужен!
— Ну так убей его.
— Но как?
— Разве тебя не учили?
— Никто меня ничему не учил! Просто у меня есть способности, которые я не знаю, куда девать!
Ширрау несколько мгновений озадаченно молчал.
— Ну, тогда... Тогда ни о чём не думай и положись на скорость. Это существо привязано к месту, так что можно проскочить.
— Привязано? Как моллюск к раковине?
— Ну, примерно.
— Чем же оно питается?
— Этого вам, материальным существам, не понять.
— Но разве оно не желает сейчас закусить мной?
— Да, верно, — потому что ты более одарена Силой, чем любой местный житель.
— Очень мило! Послушай, тебе действительно позарез нужен этот чёртов ящик?
— Да, — упало коротко и веско.
Я вздохнула и постаралась разглядеть чудище. Если смотреть прямо, то ничего не видно, а если вбок, то можно уловить неясные очертания тёмной массы, которая время от времени извергает из себя нечто, похожее на щупальца. Я смотрела, смотрела, — и внезапно стало казаться, что в появлении и исчезновении щупалец есть какой-то ритм.
И в тот же миг я бросилась вперёд и вниз, — забыв, что такое осторожность, расчёт, — словно нырнула в какой-то головокружительный поток. Мысль и действие слились в одно, — ощущение потрясающее, наяву никогда такого не бывает! Прямо. Левее. Хорошо, — плеть бьёт мимо. Ещё поворот. Так. Да они просто медлительны, это щупальца, им ни за что на свете не догнать меня! Пальцы впиваются в край ящика, — действительно, он не тяжёлый. Убрать ногу из-под удара! А теперь — назад и вниз, щупальце не успеет распрямиться... Точно. Вперёд!
Поворот, поворот, поворот... Прямо лабиринт какой-то. И совсем нет окон, — это начинает угнетать. Все стены сливаются в одну, ещё один поворот, — впереди закатные лучи солнца. Взмыть в небо!
— Нет, только не вверх!..
Дома остались внизу. Вечер, небо, и я — одна!
— Стоять! Стрелять буду! — громко рявкнул кто-то рядом по открытой связи.
От неожиданности я выронила ящик: сзади и сбоку надвигались три полицейских флайера. Меня накрыл ужас, состояние лёгкости стало исчезать с катастрофической быстротой. Вдруг открылись глаза, — и я начала падать. Один из флайеров заложил вираж совсем близко.
Отчаянным усилием воли я умудрилась обрести какую-то долю былой летучести. Флайер, по счастью, оказался настолько близко, что левая рука смогла вцепиться в дуло тяжёлого бластера. Схватиться второй рукой не удалось: сон окончательно слетел. Оказывается, я вместо мирного пребывания в своей кровати болтаюсь в пижаме над пропастью. Чёрт подери, как я сюда попала? Я же не умею летать! Зато умею громко орать 'помогите'!
— Где она? — удивились из флайера. — Только что ведь была здесь.
— Я на орудии! Спаси-ите!
Бластер медленно поехал влево. Они что, с ума посходили? Я же свалюсь! Слава Богу, дверь открывается, но медленно.
— Ты на прицеле, прыгай в кабину, — предложил дюжий мужчина в форме.
— Я не могу!
— Ладно, перестань! Только что так лихо летала, и вдруг — 'не могу'.
— Хочешь убедиться? Тогда спасать будет некого!
— Вот чудеса-то! Ну, хватайся.
— Я не дотянусь! Мама!
Полицейский чертыхнулся и полез наружу. Тяжёлый ботинок оперся на тот же бластер, но возле кабины.
— Нет, далеко. Эй, придержите меня!
— Есть! — ответили из глубины флайера.
Он нагибался вперёд, — страшно медленно, на мой взгляд. Рука, державшаяся за бластер, онемела, а он всё тянулся, тянулся...
Наконец сильные пальцы сомкнулись на моём запястье, отчего рука вмиг разжалась. Ещё несколько жутких мгновений, — и я очутилась в кабине. Меня всю трясло, в голове мутилось, а зубы щёлкали сами по себе.
— Ну ты даёшь, девочка! Летала-летала, и вдруг — на тебе.
— Я н-не умею л-летать! Я спала!
— Судя по твоему наряду, это правда. Выпейка.
Дрожащие руки не смогли удержать флягу, и полицейскому пришлось меня поить.
— Камеры прекрасно засняли, как ты 'не умеешь' летать, так что отвертеться не удастся.
— Сэр, приказ лететь в точку Z, — сообщил связной.
— Разворачиваемся. Детка, приготовься к встрече с президентом О'Коннором.
— Что, прямо так, в пижаме?
— Ничего, сойдёт. Чай, не бал.

* * *
— Я не умею летать!
— Она не виновата, это всё ширрау, я же предупреждал!
Стивен О'Коннор протестующе поднял руку.
— Не все разом, пожалуйста! И не надо повторяться, Кэт: мы всё слышали, а детектор доказал, что вы не лжёте. Надеюсь, вы расскажете, как можно сотворить такой замечательный системный сбой?
— А что там случилось?
— Видите ли, в результате ваших действий в хранилище до сих пор не могут разобраться, как наладить нормальную работу. Теперь я не удивляюсь, почему повстанцы победили Империю! Между прочим, украденная вами вещь была из весьма опасных. На ящике даже гриф был: 'не вскрывать ни при каких обстоятельствах'.
— Ящик нашли?
— Да.
— Содержимое пропало?
— Нет.
— А где ширрау?
— Ищут.
Феникс почесал нос.
— А они с ящиком встречались?
— Да.
— Ящик вскрыт?
— Нет. Да это и невозможно без специального оборудования.
Взгляд учёного помрачнел.
— В чём дело?
— Погодите секунду, дайте мысль додумать.
О'Коннор и я послушно помолчали несколько минут.
— Как я понимаю, предмет, находящийся в контейнере, связан с Силой, — выдал наконец Феникс. — Кэт, вы ведь можете определить, концентрирует предмет Силу или нет?
— До сих пор удавалось.
— Господин президент, нужно совершить визит туда, где находится этот предмет. Где он?
— В хранилище.
Стивен договорился по видеофону насчёт визита и повернулся к нам. Глаза его были серьёзны.
— Поехали.
— Что, в пижаме? — в очередной раз вздохнула я.
— Извините, дорогая, но у меня судьба Земли висит на волоске. Так что вопрос о вашем туалете придётся отложить.
Мы отложили вопрос и отправились в хранилище. Очутиться в третий раз в этих стенах было нелегко, да и сотрудники посматривали на меня с откровенной неприязнью. Что ж, я могла их понять.
— Вот этот ящик, — О'Коннор коснулся его рукой.
Я сосредоточилась. Чувствовать Силу на Земле действительно было значительно труднее, чем на других планетах, и всё же...
Вокруг было полно источников Силы. Иные светились невидимым светом, иные таили в себе опасность, напоминая сжатую пружину. Содержимое многих ящиков вообще никак себя не вело.
— Это тот самый контейнер? Вы уверены?
— Да.
— Абсолютно?
— Ещё как.
— Заключённый там предмет как-то проявлял себя? Я имею в виду, необычно.
— Ну, об этом есть документальные свидетельства.
— В чём дело, Кэт? — тревожно спросил Феникс.
— Сейчас, сейчас. Скажите, а можно показать мне предметы, о которых есть такие же данные? То есть не менее опасные?
О'Коннор вызвал по портативному видеофону одного из сотрудников хранилища и задал ему мой вопрос. Через некоторое время перед нами появился высокий седой мужчина.
— До вашего налёта, мисс, я бы с лёгкостью отыскал эти экспонаты. Теперь придётся положиться на мою память.
Подумав, он медленно двинулся вдоль рядов. Я с замиранием сердца ждала, где же он остановится.
— Вот этот. Ручаюсь.
Стивен вопросительно взглянул на меня. Я кивнула: ощущение от содержимого контейнера напоминало о затаившемся ядовитом существе, хотя там находился неодушевлённый предмет.
— Ещё есть?
— Да. Сейчас, вспомню номер. Он в соседнем зале.
Второй тоже совпадал с моими наблюдениями, — ощущение сжатой пружины. И третий. И четвёртый. У седовласого хранителя опасных сокровищ оказалась блестящая память.
— Это все, мисс. Можно идти?
О'Коннор посмотрел на меня, я кивнула. Хранитель удалился.
— Так в чём же дело, мисс Вязовская?
Чтобы взглянуть ему в глаза, пришлось сделать над собой усилие.
— То, что я украла, лишено Силы. Как будто ширрау забрал её себе.
Феникс побледнел.
— Так я и подумал.

* * *
— Кэт, я вас умоляю, отдохните! Ведь вы не спите уже почти сутки.
— Нет. Я лучше выпью таблетку, снимающую сонливость.
— Но подумайте, вряд ли вы ему вновь понадобитесь! Поймите, теория о пространстве сна — не новость, хотя в такой форме она ещё не возникала. Но мы знаем, что есть разные стадии сна. Есть и состояние, в котором видят сны, но есть и более глубокий сон, без сновидений. Я предлагаю вам погрузиться именно в такое состояние.
— А вдруг он властен вытащить меня из глубокого сна в обычный?
— Но зачем?
— Не знаю. Он был не такой, как в прошлый раз. Я боюсь!
— Понимаю, — его руки мягко сжали мои. — Может...
Речь Феникса прервал гудок видеофона. На экране возник Стивен О'Коннор.
— Земля стремительно заполняется лунатиками, — жёстко сообщил он. — Состояние их весьма напоминает ваше, Кэт.
— Они что-нибудь делают?
— Вообще-то сейчас они находятся на рабочих местах. Это командование силовыми структурами Земли.
— Что?!
— Вчера они легли спать нормальными людьми, но сегодня, проснувшись, более таковыми не являются.
— Кэт, о каком 'прошлом разе' вы говорили? — вмешался Феникс.
— Евгений, сейчас не время для исследований!
— Знаю. Именно поэтому я вас и спрашиваю.
— Ну... Ширрау снился мне вчера. То есть позавчера. То есть...
— Как?
— Красиво. Мы летали, и всё было хорошо.
— То есть он не подчинил вас сегодня?
— Нет. Ему было плохо, и я хотела помочь.
Феникс перевёл взгляд на видеофон.
— Я понимаю, но это же несерьёзно, — О'Коннор почесал в затылке. — Что может простой человек против полу-материального существа, одарённого Силой?
— Кэт тоже одарена Силой. И она общалась с ширрау, он даже принял её за свою. У них, похоже, наладился контакт.
— Тогда ей надо заснуть и встретиться с ним. Это наш единственный шанс — пока. Пусть хотя бы потянет время, а мы попробуем его найти.
Экран опустел. Я медленно подняла глаза на Феникса, — он был печален.
...И я заснула. Единственным желанием было увидеть ширрау, — в странном существе было что-то, отчего мне становилось грустно при мысли, что его, возможно, убьют. Ненависти не было.
Ширрау сидел в кресле с высокой спинкой в каком-то зале. За окном голубело небо, сияло солнце и, наверно, зеленели деревья.
Чёрные пронзительные глаза взглянули на меня с вопросом. Я вскинула голову.
— Что тебе надо от моей планеты?
— Власти.
— Зачем?
— Я умру без неё.
— Чушь!
— Нет. Ты напрасно пытаешься оценивать мои действия по людским правилам.
Он встал и подошёл ко мне. Казалось, всё его тело окружено прозрачной дымкой.
— Я не могу жить в материальном мире, как обычный человек. Жизнь Феникса поддерживает существование только моего материального тела, а этого мало: меня должны питать чужие чувства.
— Направленные к тебе?
— Да.
— Любые?
— Конечно. Страх, ненависть — сильные вещи, особенно когда их много.
— А восхищение, привязанность?
Ширрау резко улыбнулся.
— Однажды я попытался вызвать это, — давно, на Ништане. Она тоже была моей рабыней, поэтому её одной оказалось мало, и я чуть не умер. Но это идея! Ведь ты свободна от моей воли. Наверняка ты сможешь заменить все эти толпы рабов. А заодно освободишь от меня свою Землю.
Мне стало страшно.
— Ты станешь бессмертной, как и я.
— Но ты же связан с Фениксом.
— Уже почти нет. У вас есть такое слово — летаргия. Тело погружено в глубокий вечный сон, а душа свободна. А если Феникс умрёт, пока я буду не в теле, а здесь и с тобой, это будет неважно... Да! Мы будем жить здесь, и любые чудеса этого мира, любые фантазии человечества будут к твоим услугам. Ты сможешь войти в чей угодно сон, увидеть всех героев, придуманных людьми за века, всех великих людей, ставших хранителями Земли. Ну же, захоти и согласись остаться. И тогда я оставлю Землю в покое.
Я ошалело смотрела на него, соображая, что ответить.
— А как же я проверю, выполнил ли ты обещание?
— Войдёшь в сон Стивена О'Коннора и расспросишь его лично.
— В пространстве сна хозяин ты. Конечно, он ответит, что всё в порядке.
— Не веришь? — он был удивлён и расстроен. — Но ты же сама предложила!
— Можно подумать, я знала, что увижу здесь! Нет, конечно, я пойду на это. Но только после того, как смогу наяву убедиться, что ты отпускаешь всех своих рабов!
— Принято! — резко и страшно прогремело вдруг. Ширрау исчез, всё пришло в движение, миг — и меня неудержимо потянуло куда-то.
— Трое суток без малого, — сказал кто-то над моим ухом. — Доктор Феникс, вы уверены, что это не из-за передозировки?
— Передозировки не было. Смотрите! Она вернулась. Кэт, можешь не открывать глаз, просто расскажи, что с тобой было.
Ага, значит, не 'что тебе снилось', а 'что было'.
— Что, я опять путешествовала в качестве лунатика?
— На сей раз нет. Скорее, это походило на летаргию.
Последнее слово заставило меня подпрыгнуть. Я выложила Фениксу и его коллегам всю историю и замолчала в надежде, что они что-нибудь придумают. В наступившей тишине кто-то передал мне портативный видеофон: на связи был Стивен О'Коннор.
— Ответьте, пожалуйста, — голос президента Земли звучал очень ровно, — ручаетесь ли вы перед Богом за точность переданных вами слов ширрау?
— Да.
— Он обещал сделать вас бессмертной путём введения вашего тела в состояние летаргии, как своё собственное?
— Да. Ручаюсь, что это так.
— Благодарю вас, мисс Вязовская.
Пауза. Похоже, он больше ничего не собирается говорить.
— И что же мне делать?
— Ширрау выполнил обещание: все подчинённые им люди снова обрели свободу воли. Остаётся исполнить вашу часть договора. Думаю, приступать к этому нужно как можно скорее, раз его жизнь зависит от ваших чувств.
Оставалось лишь молча склонить голову. Всё было просто и ясно: я больше никогда не увижу Землю, не полечу к звёздам, не увижу тех, кто стал мне дорог за время жизни в Галактике...
— Последний вопрос, господин президент...
— Да?
— Точнее, просьба. Пожалуйста, поставьте как следует дело хранения моего тела. Ведь если оно по случайности погибнет, я уйду туда, куда положено отправляться душам умерших, а ширрау придётся искать новые источники питания. Боюсь, начнутся неприятности.
— Не беспокойтесь.
Это был конец. Все прекрасно понимали, какие чувства обуревали меня, но никто, похоже, и не собирался ничего предпринимать. Ненависть к ширрау так и не возникла, — странно...
Мне закатали рукав, рядом возникла рука со шприцем. Всё движется медленно и неотвратимо, как в кошмаре. А может, это и есть просто кошмарный сон, и я вот-вот проснусь?
Игла впилась в руку. Больно. Значит — не сон. Жаль.
— Добро пожаловать домой, — сказал ширрау. — Спрашивай. Я знаю, у людей всегда много вопросов о нематериальном мире.

* * *
...И передо мной распахнулись невиданные просторы, — могучая рука ширрау листала перед изумлённым взором века, становились ясными тайны мира, которые, казалось, навеки были погребены в пучине Времени... Людские страсти, мысли, мечты запечатлелись в невидимой ткани пространства сна, и лишь чуткие души могли читать их наяву, — как давно минувшее, так и совершающееся сейчас. А чарующий голос шептал: только захоти, и ты будешь повелевать другими, внушать им мысли, которые они будут принимать за свои. Боишься? Пусть так. Но пока смотри, и рано или поздно ты всё равно займёшь здесь подобающее тебе место по силе и возможностям...
...И я почти забыла, что нахожусь здесь не по своей воле, что никогда не вернусь обратно к людям. Может, всё это просто сон, и я, как обычно, проснусь?..
Грусть нахлынула горячей волной, отчего вокруг внезапно потемнело: возникло низкое серое небо, под ногами появилась тёмная земля, рядом — тоскливый, без листвы, лес. Ширрау тревожно заглянул в глаза.
— Тебе плохо? Или ты любишь такую погоду?
— Нет, не люблю, — я отвернулась.
Он присел на корягу, — окутанная едва заметной дымкой фигура на фоне почти реальных ветвей казалась нематериальной. Моросил мелкий дождик, я видела, как капли падают на руки, но не ощущала их прикосновения.
— Знаешь, ты оказалась права. Твоя любовь действительно заменила мне море страха и ненависти.
— Любовь?!
— Что ты пугаешься? Вы, люди, так затрепали это слово, что уже забыли его изначальное значение. Я многое узнал, когда стал отчасти человеком. Любовь — это много чувств в одном: доверие, жалость, понимание, уважение, море нежности. Для этого чувства неважно, жив ли его предмет вообще. Иное дело страсть. Здесь главное — тело, и с ним не поспоришь. Но это — только до утоления. Потом вихрь желаний исчезает, и если не было остального, следует расставание. И люди говорят: любовь ушла, хотя её и не было. А человек, ослеплённый зовом тела, может возвести в ранг кумира существо, не достойное ни понимания, ни уважения. Но нам с тобой это не грозит.
Я молчала. Сейчас он был таким, как в том сне, когда мы летали, — чарующе красивым, невероятным существом, и как будто никогда и не возникала угроза от него Земле... Доверие. И тишина, какой никогда не бывает наяву.
Мы вдруг очутились невысоко над землёй, со всех сторон нас обступили небоскрёбы, заслоняя небо, вокруг сновали гравикары. Ширрау несколько мгновений затравленно озирался, — и вдруг, схватившись за грудь, стал падать на спину. Я в ужасе потащила его за руку вверх, к чистому небу, а здания всё не кончались и не кончались... Глаза ширрау были закрыты, — кажется, он потерял сознание. Что же я делаю, ведь здесь всё просто!..
И вмиг город рассеялся, — тишина, только волны плещутся о пляж. Я осторожно спустилась на горячий песок. Стоило подумать о воде — и вот она уже в ладонях, посверкивает сотней солнечных бликов, и остаётся только плеснуть её моему спутнику в смертельно бледное лицо...
Ширрау внезапно охнул и, согнувшись, сжал голову руками, лицо исказилось болью.
— Что случилось? — тихо спросила я.
— Они всё же нашли способ убить меня.
— Нет! Это невозможно!
— Я тоже так думал.
— Но почему, почему! Отпусти меня, и я остановлю их!
— Ты уже опоздала.
По его телу словно пробежала судорога, — и оно вдруг стало прозрачным. Ширрау неестественно выпрямился и улыбнулся.
— Вот и всё. Кстати, так гораздо лучше.
— Но что теперь будет?
— Не знаю. Ты, конечно, проснёшься. А я...
Он посмотрел куда-то в сторону.
— Я так долго и мучительно думал: что же будет, когда придёт смерть? Хотел жить как можно дольше, — любым путём. Обычно мы, проходя через Вход, просто гаснем.
— Но где он, Вход?
— Там, где появляется в пространстве сна душа умершего.
— То есть — здесь?
Он не ответил. Внезапно вокруг потемнело, темноту резко и страшно пронизали бледные лунные лучи, а воздух наполнился звуками, музыкой, — казалось, сама жизнь провожает так душу, не в силах расстаться с ней, но не в силах и удержать. Жутко хотелось расплакаться, но не получалось. Впереди, нарушая границы реальности, проявились неясные очертания высокого портала. Оттуда на меня дохнуло холодом запрета.
Ширрау стоял неподвижно, а разливавшийся окрест лунный свет вдруг стал тонкими линиями лучей стекаться к нему, и фигура ширрау начала светиться, — сначала тихо, затем всё ярче, ярче... Миг — и ослепительная вспышка заставила меня в ужасе зажмуриться и пригнуться. В мире воцарилось безмолвие.
— Чего же ты боишься? — полнозвучно и радостно прозвучал голос ширрау. — Открой глаза!
Я, ничего не понимая, медленно распрямилась и осторожно разомкнула ресницы.
Печальная полночь исчезла, как будто её никогда не было. Пропал и земной пейзаж, — а вокруг мерцал калейдоскоп чистых, ярких, завораживающих красок, к большей части которых ум никак не мог подобрать названий. Захваченная этой дивной игрой, я не сразу обнаружила ширрау.
Он парил в этом могучем многоцветье, как будто только здесь и мог чувствовать себя дома, сходство с Фениксом бесследно исчезло. Несколько мгновений мне сияли его переполненные счастьем глаза, — и ширрау растворился в сверкающих вихрях.
А в следующее мгновение всё вокруг стало распадаться: опять возникли деревья, замелькав, словно в сумасшедшем хороводе, луна появилась справа, слева, потом исчезла. Затем меня больно ударили по щеке.
— Очнись! — заорал кто-то, как показалось, в ухо. — Очнись немедленно! Ты слышишь меня, не притворяйся! Быстро приходи в себя! Долго я буду тебя ждать? У меня куча дел!
Я отчаянно заморгала: в глаза бил нестерпимо яркий свет.
— Вот-вот, о чём я и говорю! Не смей жмуриться, ты уже здесь!
Сильные руки властно стащили меня с чего-то горизонтального и заставили встать на ноги.
— Нет уж, никаких лекарств! Хватит с неё!
На голову обрушилось целое море ледяной воды. Я захлебнулась, закашлялась, попыталась отмахнуться от неведомых поливальщиков — и поняла, что проснулась. Вода кончилась.
Прямо передо мной маячили две смутно знакомые физиономии. Покамест было очень трудно сообразить, кто эти люди, и откуда я их знаю.
— Ну вот, — удовлетворённо кивнул один из них, постарше. — Теперь ты более-менее похожа на живого человека.
— Это комплимент? — слабо спросила я.
— Нет, это реальность. Пойдём, тебе нужно поесть. Шутка ли, две недели проспать! Сначала позавтракай, а потом уже я тебя благодарить буду. И расскажу, что здесь было.
Стивен О'Коннор, президент Земли, с опозданием сообразила я. А рядом — Евгений Феникс, растерянный и не слишком счастливый. А потом разом навалилось всё — память о пребывании в тюрьме, о появлении ширрау, о договоре с ним... Кажется, я взахлёб рассказывала Стивену о всех своих злоключениях последнего времени, — он казался таким надёжным и всепонимающим. Собственно, так оно и было.
Наконец я съела завтрак и закончила плакать. О'Коннор похлопал меня по плечу.
— Ну что ж, с возвращением. Твои планы?
— А что говорит Евгений?
— Он хотел бы провести тебя через кучу тестов.
Стивен взглянул куда-то в сторону.
— Признаться, мне жаль, что ширрау пришлось убить: он не виноват в том, что так странно и страшно изменилась его жизнь. Но его вампирские наклонности!
— Это действительно было опасно?
— Очень. Не переживай, ты всё равно ничего не могла изменить. Вина за его смерть лежит только на мне.
— Я понимаю.
Он вздохнул.
— Феникс просил оставить его в живых, но было ясно, что это слишком рискованно. И мы стали искать, куда ширрау спрятал своё тело, прежде чем заснуть. Нашли...
Я посмотрела на них обоих — и наконец-то сообразила, почему они, в отличие от меня, считают, что на их совести убийство.
— Слушайте, по-моему, вы зря так огорчаетесь из-за ширрау.
— Да?
Феникс заинтересованно поднял голову.
— Мне так кажется, что все мы, — вот так, не зная, что делаем, суетясь и путаясь, всё же вернули свободу этому существу.
— Как? — поразился Евгений. — Хотя постойте... Это многоцветье...
— А это тут причём? — не понял О'Коннор.
— Ну, понимаете... Нематериальный мир — вещь практически неизученная. Многие учёные склонны включать в него разные виды энергии, излучения, — словом, то, что нельзя назвать материальным.
— И что же? — О'Коннор напряжённо ждал ответа.
— Я полагаю, что эти цвета, которые Кэт не знала, как назвать, — на самом деле различные излучения, которые нельзя увидеть, будучи материальным.
— Господин Феникс, нельзя ли попонятнее? — мягко спросил Стивен. — С вашей терминологией как-то не всегда можно разобраться с налёту.
— Кажется, я видела, как он вернулся в нематериальный мир, — разъяснила я. — Так, Евгений?
— Так. По крайней мере, хочется в это верить.
В отличие от Феникса, Стивен О'Коннор поверил в это сразу и на глазах повеселел.
— Ну что ж, Кэт, я рад, что все мы выбрались из этой заварушки не слишком потрёпанными. Обещай, что после окончания программы исследований ты найдёшь себе какую-нибудь спокойную работу. Ты ведь неплохой пилот, так?
Я улыбнулась в ответ на его заботу.
— Говорят, что так. Обещаю.


Я помню

Я помню маленькую деревню людей с перепончатыми лапами на берегу моря. Звёзды были мохнаты и ярки и сплетались в созвездия, похожие на подводные цветы. Нас призвали туда, ибо в прибрежных скалах появилось Нечто и стало сводить с ума рыбаков. И только мы — я и он — могли понять и усмирить это, я верила в его мощь, и мне было легко и радостно.
Я помню, как пошла за картой, как по дороге меня коснулся пьянящий горьковатый аромат несбыточной мечты. Возвращаясь к нему, я увидела, как шестиглазая выпотрошенная рыба встала из чана, встряхнулась, опустилась на пол и, выросши в человеческий рост, ушла. Он смотрел на меня с недоумением и тревогой, и, когда рыба исчезла, я рассказала ему о ней. Он ласково и осторожно расспросил меня, узнал, где я проходила, и пошёл туда. Я помню, как, дрожа от страха, шла за ним и потом, привалившись к стене, слушала разговор с поваром: тот извинялся за пригоревший корень морского дьявола, запах которого может вызывать галлюцинации у людей со звёзд. Повара мы, конечно, простили и взяли с собой его кулинарный шедевр с этим корнем.
Я помню, как мы сели в катер, как полетели вспять взрезанные зелёные волны, гневаясь, что их потревожили. Помню, как далёкие скалы надвинулись, обступили катер, безмолвно спрашивая, зачем мы здесь. И мы не посмели долго нарушать их покой гулом мотора, вытащили катер на хрустящий белый сверкающий песок и пошли к пещере.
Я помню, как мы вошли внутрь, в отверстую пасть каменного зверя, и как навстречу бросилось что-то большое и скользкое и горячо дохнуло на пришельцев. Я помню, как он упал, и как моё сердце сжалось от боли.
Я помню, как вытаскивала его наружу, как мысли путались от страха за его жизнь, и осталась только одна мысль: Господи, нет, пожалуйста... Я помню, как дрожащими руками доставала прибор для диагностики, тупо смотрела на появившийся на экране диагноз 'отравление' и не могла понять, почему — не оба. Помню, как словно шаровая молния взорвалась в мозгу, отчего я на миг перестала дышать: корень морского дьявола! Помню, как судорожно вытаскивала из блюда скользкие белые кусочки, как они, выскальзывая, падали на белый песок, как я поджигала их и молилась, чтобы запах сработал противоядием.
Я помню, какое счастье испытала, когда снова включила прибор, и тот показал, что введён антидот, и через восемнадцать минут он очнётся. Помню, как просчитала каждую секунду этих минут, как равнодушно сияло солнце и мерно накатывали на берег волны. Помню, как круглый игольчатый зверь выполз из моря и потыкался в его обувь, надеясь, что она съедобна, но, разочарованный, уполз обратно прежде, чем я успела прогнать его.
Я помню, как он пришёл в себя, как снова засветились глаза цвета весеннего неба. Помню, как испугалась: ведь вместе с ним я дышала тем запахом, и, возможно, всё это — галлюцинации... Я сказала: ущипни меня, я боюсь, — и он, засмеявшись, поцеловал меня. И тогда я сказала: вот теперь это точно галлюцинация. И он засмеялся и поцеловал меня ещё раз. И с тех пор жизнь стала удивительной, радостной и как будто совсем новой, мир обрёл яркие певучие краски, и всё стало в нём возможно и достижимо...
...Я помню, как ночью в наш дом среди леса пришли чужие. Как они заткнули мне рот, сковали по рукам и ногам и бросили в глубокое зелёное озеро. Я помню свет восхода, проникавший на дно и озарявший бледное, искажённое лицо. Помню, как поняла, что — мертва, и что вижу своё тело.
Я помню, как видела его утром — тревогу, испуг и отчаянные поиски. Помню, как в домике враз стало много народа, как плакал наш маленький сын. Помню, как нашли моё тело и вытащили его на поверхность, как лучшие врачи смогли оживить его. Помню, как они говорили ему: прости, но это всё, на что мы способны, если можешь, то найди её душу и уговори её вернуться. Помню его страшные сухие глаза, помню, как страстно хотела вернуться, звала его, но он не слышал.
Я помню, как пропали больница и земля, как меня обступила тьма, а в ней зажглись колкие ледяные звёзды. Помню, как одна из них приблизилась и стала солнцем, и вокруг неё было девять планет. И я знала, что время здесь идёт иначе, чем там, где я жила, и я ещё помнила слова: искривление пространства-времени, — и оставалась ещё тайна, ответа на которую не было. Помню голос, сказавший: пойдёшь сюда, на эту больную планету, в эпоху великого объединения и великих испытаний, — так выбирай, кто будут родители твои. И я поняла, что путь назад закрыт.
Я помню, как увидела на берегах могучей реки прекрасную женщину с лазоревыми глазами, и сказала: вот моя мама. Помню, как увидела мужчину, в чьих глазах была мудрость тысячелетий, и сказала: вот мой отец.
Я помню, как холодный свет звёзд исчез, а вместе с ним заснула и память о прежней жизни. Я помню, как под любящими взглядами познавала новый мир, его красоту и боль, победы и проклятия. Помню, как светом Вселенной открылась мне музыка этой планеты, как спящую память порой колыхали впечатления от историй, записанных людьми: историй, в которых жизнь представала чередой ярких приключений. Я помню, как полюбила страну, в которой родилась: людей, которые в страшнейшую годину не сломались, сохранили сами и передали детям веру в добро и человечность, — и от этого правящее зло проржавело и рассыпалось. Помню, как узнала, что Бог есть добро и красота, и увидела, как люди с верой в Него проходят то, что пройти невозможно, и остаются в живых там, где выжить нельзя. Помню, как сказала в мыслях: Господи, вот я! веди меня, — и помню, каким сверхчеловеческим счастьем бывало чувствовать руку Его.
Я помню, как жадно искала всё о звёздах, как тянулась неведомо куда, — и как в один солнечный, невероятный миг поняла, откуда я и кто. Помню, как поняла, что некоторые люди этой планеты одарены умением слышать истории, происходившие на других планетах, и записывать их. Помню, как узнала среди историй, записанных другими, свою родину, как спящая память пробудилась и радостной радугой обрушилась на меня.
Я помню, как поняла: нет ничего важнее для Вечности, чем та красота, которую — в слове ли, в звуках ли, в красках — создают и передают люди. Помню, как те, кто помог мне родиться здесь, стали самыми близкими и дорогими моей душе, стали и друзьями, и учителями, и светом в родных окнах, к которому возвращаешься из любых странствий. Я помнила лишь, что умерла там, у другой звезды, — и была счастлива тем, что живу дальше. Но между мной и прошлым была ещё пелена, и я не видела скрытое за нею.
Я помню, как он приснился мне, красивый и печальный. Как сказал, что счастлив найти меня, назвал, сколько времени прошло там с моей смерти. Как спросил, помню ли я его и свою прежнюю жизнь, и это был первый его вопрос. И я ответила 'да', ибо это было правдой. Помню, как он спросил, чем я живу, и это был второй вопрос. И я рассказала ему свою нынешнюю жизнь, её радости, печали и надежды. Рассказала о судьбе больной прекрасной планеты, на которой живу. И больше он не спросил ничего.
Я помню, как полетела жизнь дальше после этой встречи, то совершая крутые повороты, то плавно скользя, как огромная река.
Я помню, как мгновенно, тихо и странно-легко спала последняя пелена с моей памяти, — как я вспомнила, что где-то далеко ждёт меня живое спящее тело. Помню, как обрадовалась и ужаснулась одновременно, потому что поняла: есть возможность вернуться в прекрасный, опасный и бесконечно дорогой мир, но кто может сказать, что будет с моей душой после смерти этого, нынешнего тела?
Я знаю, что очень хочу вернуться туда и помнить красоту и хрупкость этой планеты, и найти её среди звёзд: я хочу привести сюда тех, кто исцелит её раны и воссоединит разлучённые миры.
Но я не знаю, чем могу заслужить перед Господом это возвращение.
Ибо я не герой и не великий мастер: я могу лишь быть среди тех, кого должно защищать. Я могу только пройти вместе с этой планетой мгновения триумфа и горечь потерь. Могу лишь жадно впитывать знания о красоте, тянуться к ним и отдавать тем, кто ещё не знает их. Могу лететь по безумно быстрой дороге, имя которой — жизнь, пересекать пути других и становиться для них дверью к красоте или испытанием на человечность.
Может быть, для этого я и прошла по Пути Мёртвых.
Может быть, я должна всего лишь честно отдать жизнь этой больной планете, отдать целиком, добровольно и не требуя ничего взамен.
И, может быть, тогда Господь позволит мне вернуться домой.
Ведь там пройдёт совсем немного времени, даже если я умру совсем старой...


На Небесных Путях

Линн даль Соль и Сэнди Адамсон ожидали аудиенции в приёмной Дворца Властителей Энтиды. Сэнди автоматически попыталась определить время постройки Дворца по стилю интерьеров и сразу же запуталась: здесь были следы многих веков, — вплоть до эпохи первых звездолётов. Столь почтенный возраст одного из красивейших сооружений Аст-Элар внушал и уважение, и некоторый трепет, поскольку в Галактике сохранилось не так много следов того прославленного легендарного времени. Роскошь Дворца подавляла, и Сэнди чувствовала себя неуютно. Волнения добавляло также и присутствие Линна, — не говоря уже о том, что Центр по изучению Силы впервые попросил её о помощи в выполнении задания.
— Глава совета Энтиды Гантенир Вайкири, — церемонно возвестил новенький сверкающий робот.
Линн радостно бросился навстречу другу, на лице которого зажглась немного кривая, но обаятельная улыбка. Они обнялись.
— Ты же говорил, что не задержишься на этом посту!
— Ну, говорил поначалу. Сам знаешь, нет ничего более постоянного, чем временное. Эта дама — тот этнограф, о котором я просил?
— Да, — Линн жестом пригласил Сэнди приблизиться. — Сэнди Адамсон, специалист из Академии планеты Артос. Наш Центр по изучению Силы пригласил её специально для этого расследования.
— Отлично.
Адамсон вежливо наклонила голову. На Энтиде исстари сохранялась передача власти по наследству, демократический совет планеты был организован каких-то жалких триста лет назад. Лицо явного простолюдина с манерами контрабандиста плохо сочеталось с древним Дворцом Властителей. Следом за Вайкири в приёмную вошёл богато одетый мужчина, чья внешность подходила к интерьеру гораздо больше.
— Вы в курсе дела, госпожа Адамсон? — спросил Вайкири.
— В общих чертах. В одном из районов Энтиды внезапно объявились люди народа арайев, который был зверски истреблён Империей восемнадцать лет назад, причём появились они очень далеко от мест, где жили прежде, — на другом континенте. Они владеют гипнозом и принуждают местных жителей приносить им еду. Те, естественно, напуганы: сегодня чужаки требуют еду, завтра, возможно, займут их дома.
— Совершенно верно. Позвольте представить вам господина Игниса Фатьюса, на землях которого и творится это загадочное безобразие.
— Добро пожаловать в мой дом, — сказал энтидский аристократ. — Господин Вайкири, как мы договаривались...
— Да-да. Держите меня в курсе.

* * *
Просторный светлый дом Игниса Фатьюса гостеприимно распахнул свои двери перед Линном и Сэнди. Старинный особняк явно радовался гостям, словно ненароком оставлял приоткрытыми двери в свои чудесные залы и комнаты, чтобы те смогли заглянуть туда. И всё же Сэнди подумала, что в доме чего-то не хватает, — или наоборот, слишком много тишины, что ли? Тишина придавливала, мертвила красивые комнаты, отчего слуги-задераки, бесшумно проходившие по мозаичному полу, казались призраками.
Фатьюс привёл гостей в библиотеку.
— Здесь вы найдёте всю историю Энтиды, которая известна людям. И, конечно, те записи полевых роботов, которые я переслал в ваш Центр. К сожалению, я вынужден вас покинуть, — дела.
Сэнди подсела к компьютеру.
— Итак, арайи. Известны издревле, как один из народов планеты Тайшеле, но встречаются и на Энтиде, и на других планетах. Согласно их легендам, являются прямыми потомками браков между богами, по-нашему руниа, и людьми, что подтверждается значительным числом одарённых Силой среди этого племени. Сами они называют семь чувств человека: зрение, слух, обоняние, осязание, вкус, интуицию и ясновидение. Линн, а они не могли просто заморочить имперцам головы? Если владеешь гипнозом, то нет ничего проще, чем внушить, что тебя здесь нет.
— Исключено, — покачал головой Линн. — Империя отслеживала одарённых Силой с помощью приборов, регистрирующих излучение головного мозга. Дальше следовал удар — и всё. В районе, где проходила такая спецоперация, обычно не оставалось ничего живого.
— Жаль, — искренне сказала Сэнди. — Странно другое: арайи никогда не стремились к цивилизации, вели очень примитивный образ жизни, — натуральное хозяйство, никакой техники. Кажется, перед любыми механизмами у них просто страх возникает. Когда на Тайшеле стали уходить под воду материки, они перебрались со своего на соседний, тогда как более продвинутые народы начали колонизировать другие планеты. Арайи даже не пускали детей учиться в города.
— Чтобы те, избави Создатель, вдруг не стали грамотными?
— Да-да. Так что эвакуация эпохи первых звездолётов их не затронула. Тем не менее, на Тайшеле остался только архипелаг Исчезающих островов, а арайи всё же живут на других планетах.
— Может, их вывезли в принудительном порядке? Усыпляющий газ, погрузка на корабли, — и вперёд.
— Не похоже: память о подобных переселениях всегда остаётся в сказаниях. Ни один народ не оставляет без внимания резкую перемену созвездий ночного неба. Потом начинаются поиски объяснений: мол, боги наказали, или была война 'на небесах', или что-то в этом духе. У арайев ничего похожего нет. Есть лишь какие-то загадочные Небесные Пути, с которыми учёным до сих пор ничего не ясно.
— Но факт тождества народов Тайшеле и Энтиды доказан?
— Да.
Линн придвинулся к компьютеру и начал просмотр записи полевых роботов. Сэнди украдкой взглянула на него и не стала отодвигаться, — пусть их руки соприкоснутся. К её досаде, Линн не обратил на это внимания.
Дежурный робот заснял то, что ему полагалось, — обработку поля. А затем летнее марево вдруг стало сгущаться, превратилось в туман, — из которого вышли вполне материальные люди в простых одеждах из грубой белой ткани, украшенных угловатыми красными узорами по вороту и подолу. Головы людей были окружены золотистым сиянием, причём у женщин, чьи головные уборы были высоки и красивы, от сияния оставался только полумесяц под косой. Сияние словно концентрировалось в центре лба, над глазами.
— Они как будто возникли из воздуха, — проговорил Линн. — И эта точка посреди лба...
— А Империя уничтожила арайев в один момент, внезапно? — перебила Сэнди.
— Операция была подготовлена за несколько дней и заняла считанные часы.
Сэнди оживилась.
— Смотрите. Если арайи возникли, как вы сказали, из воздуха, то могли так же и исчезнуть. Не будем пока обсуждать, куда и каким образом, — всё равно бесполезно.
— Согласен. Похоже, теперь они узнали о крахе Империи и решили вернуться домой.
— Долго же они узнавали!
— Ну, раз это такой антицивилизованный народ, то видеофонов не имеют и новостей не знают. Так что неудивительно, что весть о крахе Империи дошла до них только через восемнадцать лет.
— Да, похоже, — глаза Сэнди сверкали.
— Остаётся только поехать к ним и привести в порядок их отношения с местным населением. С механизмом их путешествий тоже обязательно надо разобраться, но это возможно лишь на месте. Имеет смысл пообедать! После обеда отправляемся.
— Один вопрос, — Сэнди постаралась, чтобы её взгляд выражал заботу и тревогу. — Это люди владеют гипнозом, потом ещё эти загадочные перемещения... Встреча с ними может быть опасна.
Линн улыбнулся, но в его улыбке была грусть.
— Во-первых, мы не собираемся воеваться с ними. Одарённые Силой весьма заметны друг для друга, так что они уже знают: я пришёл с миром. А во-вторых, в моей жизни бывали моменты куда страшнее, чем встреча с народом, вернувшимся домой из вынужденной эмиграции.
По его приказу слуга-задерак сервировал обед. Линн включил музыкальный канал, и проблемы арайев временно отступили.
...Эта музыка родилась, как дальняя дорога, овеваемая грустными ветрами предчувствий и прощаний. А над ней чистой светлой мелодией плакал дождь, и его капли, звеня, рассказывали историю.
И мелодия росла, она взлетела над притихшей землёй, капли дождя сливались в единый печальный вихрь, и вот уже откуда-то издалека донёсся призыв, предвещающий грядущие битвы... И, словно в ответ, тучи почернели, грозным громовым рыком отозвались коротко и умолкли.
А светлая земля раскинулась широко, просторы её пели о красоте и свободе. И где-то рядом были беспокойные всадники, готовые в любой миг сражаться, защищать... Дождь же всё звенел, сливаясь в тихие ручьи, которые, журча, текли мимо душистых кустов, манящих морем тепла и благодати. Ручей бежал, растекаясь шире и шире, но щемящая грусть не уходила, а сгущалась всё сильней, — чтобы вернуться первой песней дождя. Но в ней была уже тревога.
И надвинулись тучи, приведя с собой страх. Он всесильным крылом объял землю, властной волной застилая всё, — и далёкий тревожный призыв к битве зазвучал вновь.
Страх расползался по земле, пригибая, покоряя. А светлая земля не хотела верить в грядущий ужас и плакала.
И могучие волны понеслись вперёд, зовя на помощь. Их отчаянный призыв достиг небесной выси и земных глубин. Грустная мелодия мирного дождя зазвучала вновь, напоминая о душистых вёснах, тепле и покое. И сверкающая вода закружилась, вспоминая солнце. Покачиваясь на тревожных волнах, печально прозвучала в последний раз мелодия долгого трудного пути к счастью. А издалека доносились голоса войны: всадники услышали зов и были готовы.
Пленённая земля молчала. Лишь мысли её лились в печали озябшего летнего ветра, вспоминавшего о былой свободе и звавшего ушедшую радость. И никто не хотел верить, что отныне это — навсегда. И вопреки холоду тоски, бесприютности тяжёлых дум слагалась музыка надежды.
Надежда была неистребимой. Надеяться было страшно, невыносимо трудно, — ведь живой оставалась лишь память. Но всадники весны где-то есть, они должны прийти, — они придут... Мечта медленно поднялась ввысь — и растворилась в злом, колючем вихре, что, танцуя, торжествовал над тихой землёй. Льдинки острыми уколами заставляли вновь и вновь вздрагивать от страха, но мелодия мечты не умолкала, боль звала на помощь, и всё труднее становилось надеяться, — казалось, беде не будет конца, все отчаянные призывы бесполезны, и вот они поникли...
В глубинах земли грозно и раскатисто прогремело. Невидимый, но могучий вихрь воли вознёсся к небу, воззвал — и помчался. Пробил час. Всадники весны начали свой путь.
Они летели, высекая искры из камней, путь их лежал вверх по скалам и ущельям, которые более не могли ни задерживать, ни останавливать. Пламя горело в их душах, реял над ними призыв к битве, и с этим окрыляющим кличем мчались они вперёд.
А за ними следом незримо шла волна надежды, пульсируя, как сердце, ждущее весны. Где-то в глубине её таились будущие тихие зори — улыбки счастья, — но пока они были скрыты, а грозный боевой клич тревожил, говоря, что за всё это ещё предстоит биться. А тишина счастливых дней уже была, — существовала! — и всадники, улыбаясь, знали это.
В их душах жила память о том, как прекрасны ночи без страха, как, смеясь, перемигиваются звёзды, как ласковый тёплый ветер обнимает за плечи. Они помнили светлый шелест цветущих трав и летели, чтобы память стала явью. Волна надежды могучим плащом развевалась за их плечами, чтобы легче было пробиться к ждущей избавления земле.
Всадники были легки, как ветер, а клинки их остры, как звёздные лучи. Земля ждала. И они шли. Они спешили сквозь черноту ночи, касались льда, — и он таял от горячих прикосновений. Битва приближалась.
Всадники достигли вершины, где властвовал страх. И клинки скрестились.
И при каждом ударе высекалась молния. И земля вздрагивала — ещё, ещё...
А потом стало ясно, что страх слабеет, уступает, исчезает... И сияющий могучий луч солнца пронзил серые громады туч, отчего они побледнели и растаяли.
И расцвела на земле радость, сонмы солнечных грёз вернулись в свои гнёзда, чтобы больше никогда их не покинуть... А торжествующие всадники весны гордо стояли на вершине, — спрятав свои мечи.
...Последние ноты уже отзвучали, а Линн всё молчал, как заворожённый. Сэнди отметила, что лицо его просветлело, а из синих глаз ушла глубокая печаль, — или, может, затаилась?
— Это было написано здесь, на Энтиде, сразу после нашей победы над Империей, — негромко сказал Линн. — Прекрасная музыка.
— Это омерзительно, — с возмущением отозвался женский голос за спиной, и оба гостя оторопело обернулись. — Это фиглярство и извращение — создавать то, что вы именуете 'музыкой'!
— Почему? — удивилась Сэнди.
Дёрта Фатьюс широким нервным шагом пересекла библиотеку и остановилась возле гостей. Адамсон не была сильна в психологии, но подумала, что в серо-зелёных глазах молодой женщины явно поблёскивает сумасшедшинка.
— Потому что нельзя, понимаете, нельзя выражать в звуках чувства, это прямой путь ко злу! Есть лишь один Изначальный Тон, остальные звуки есть расщепление его, искажение!
— Один тон? Серьёзно? — Линн оправился от удивления и начал веселиться. — И что же можно делать из него?
— Нужно научиться издавать его, и тогда приблизишься к духовному совершенству.
— И вы это умеете?
— Я стараюсь, — скромно опустила глаза Дёрта. — И у меня уже есть успехи.
— Покажите, — сказала Сэнди.
— Это грех — требовать показать! — голос Дёрты сорвался на истерику.
— Ну хорошо, хорошо, расскажите, как вы это делаете.
Линн слегка пошевельнул пальцами, — и Дёрта успокоилась.
— Я духовно готовлюсь к этому. Пост, светлые мысли. Затем надо прийти в помещение, где потолок в виде купола, и издать Извечный Тон. Это очищает и тело тоже, прогоняет все болезни.
— Все? — не удержалась Сэнди. — Сразу?
— Да. И надо быть одной. Только извращения Тона выставляются напоказ.
— Спасибо, будем знать, — Линн встал и отвесил Дёрте глубокий поклон. — К сожалению, нам пора. Оставаясь в помещении, пусть и с куполообразным потолком, мы вряд ли добьёмся в наших делах выдающихся результатов.

* * *
Они быстро спустились вниз. По дороге Сэнди мельком увидела себя в зеркале: чересчур большой нос с горбинкой, фигура без талии... У неё нет комплексов. Давно уже нет. Она любит себя такой, какая она есть, и если её внешность не нравится другим, то это их проблемы. А Линн красив... Даже слишком. Но эта постоянная грусть в синих глазах... Ах да, ведь Кэт Вязовская умерла, — убили её, что ли? Но с тех пор прошло уже два года, а на свете много женщин. И привлекательнее, и опытнее. И одна из них сейчас рядом с ним.
Сэнди улыбнулась своим мыслям и словно ненароком коснулась плеча Линна.
— Эта дама — жена Игниса Фатьюса?
— Увы, да.
— Но что она такое говорила? Я никогда не слышала ничего подобного. Может, это какая-то местная теория?
— Больше похоже на полный бред. Хотя возможно и влияние неизвестных нам идей, — тех же энтидских арайев, например.
Они сели в синий с металлическим отливом гравикар. Сэнди подумала, что либо владения Фатьюса недалеко от АстЭлар, либо они сейчас доедут до стоянки флайеров и пересядут. Но машина миновала город... и с лёгкостью взмыла в воздух. От неожиданности у Адамсон несколько перехватило дух.
— Линн, что это за модель?
Тот улыбнулся.
— Обычный CCL1507, но во время войны с Империей у него развились замашки флайера. Не без помощи людей, конечно.
— Ваших рук дело?
— Нет. Авторов этого технического чуда уже нет среди живых.
Опять Кэт, с раздражением подумала Сэнди, но произносить это имя вслух не стала.
Вечерний полёт над весенней землёй Энтиды привёл их в предгорья. С высоты казалось, что фермы стоят совсем близко друг к другу, но стоило приземлиться возле одной из них, как иллюзия моментально рассеялась. Невдалеке от дома Сэнди увидела какой-то памятник и направилась к нему. Надпись на простой серой каменной глыбе была на древнегалактическом.
— Линн, здесь написано, что город... не уверена, как правильно произносить название... был уничтожен взрывом атомной бомбы. Какой ужас! Но тут ведь должна быть радиация?
Она испуганно обернулась, словно ожидая, что древние опасные руины, услышав её слова, восстанут из-под земли.
— Нет-нет, — вежливо отозвался из-за спин гостей механический голос. — Этой надписи уже много тысяч лет, просто люди следят за памятником и сохраняют его в должном виде. Здесь давно уже можно жить.
Линн и Сэнди обернулись: высокий, похожий на человека серебристый робот приветливо посверкивал зелёными глазами. Линн поздоровался и спросил, где хозяин фермы.
— Он взял еду, много еды, и поехал к пришлым людям. Последнее время он ведёт себя странно: отдаёт им продукты бесплатно, в ущерб себе и своей семье. Полагаю, это плохо скажется на его дальнейшей жизни.
— Разоряется? — уточнил Линн.
— Да-да.
— В каком направлении он уехал?
— Восток-северо-восток. Если вы будете держать курс строго вон на ту гору, это будет самым верным ориентиром.
— Спасибо. Сэнди, в машину.
Они быстро рванули с места. Адамсон пыталась рассмотреть гравикар фермера, но мысль об уничтоженном городе не давала ей покоя.
— Невезучее место, — сказала она наконец. — То атомная бомбардировка, то теперь новая напасть. Наверняка в истории было много и других случаев.
— Притяжение неприятностей, — согласился Линн. — Но Энтиде повезло, что погиб только один город. Когда развитие цивилизации доходит до эпохи атомного оружия, планета может целиком погрузиться во мрак.
— Но это же безумие!
— Да.
— Неужели были такие случаи?
— Я знаю один. Разве вы не слышали об истории Ореанты?
— Нет, — с некоторым раздражением признала Сэнди. — Моя специализация — культуры не выше эпохи луков и стрел. На Ореанте этнографу нечего делать. А что там случилось?
— Ядерная война. Но часть людей смогла выжить. Правда, они потеряли уровень цивилизации и вынуждены были начинать всё сначала.
— А экология?
— Атомная катастрофа спровоцировала несколько ледниковых периодов, но люди пережили их и смогли подняться вновь. Им даже удалось спастись, когда их солнцу суждено было взорваться.
— Каким образом?
— Планету отвели к другой звезде. Всё-таки наша раса обладает удивительной способностью к выживанию! Видите грузовой гравикар на горизонте? Похоже, это наш фермер.
Линн сбросил скорость и нажал на пуск. Из раскрывшихся маленьких люков в бортах гравикара вырвались два дискообразных робота-разведчика и помчались вперёд. Экран видеофона послушно разделился пополам, показывая изображение с обоих.
Сэнди увидела, как роботы настигли грузовик, снизились и пристроились на крыше.
— Зачем вы их посадили? — удивилась она. — Пусть бы летели и показывали нам арайев.
— И привлекли бы к себе ненужное внимание. А грузовик арайи точно пропустят.
— Но что они могут сделать разведчикам?
— С помощью Силы? Остановить, изменить траекторию, разбить их, наконец. Я бы вам продемонстрировал это, но боюсь, что арайи не поймут моих действий и забеспокоятся.
Сэнди поёжилась. Гравикар фермера приближался к лесу, сменившему открытую местность. Вскоре экран потемнел: машина въехала под густые кроны, при виде которых Адамсон стало неуютно. Она посмотрела на Линна: тот явно испытывал нечто подобное. Наконец гравикар остановился, и Линн приказал разведчикам осмотреться вокруг.
— Вот они, — тихо проговорила Сэнди, словно опасаясь, что арайи могут её услышать.
Гравикар был в одно мгновение окружён людьми в грубых светлых одеждах, которые быстро и привычно принялись за разгрузку. Вереница людей потянулась вглубь леса, унося припасы.
— Странно, — сказал Линн. — При достижении определённого уровня владения Силой можно уже не носить тяжести в руках, а передвигать их по воздуху... А, понял. Это всего лишь большие способности, которыми они не умеют пользоваться.
Он поднял одного из разведчиков повыше, к ветвям, тот послушно последовал за носильщиками.
Их путь лежал по чащобам, где не было даже намёка на тропинку, — похоже, здесь никогда не жили люди. А потом обнаружилась стоянка арайев, множество неглубоких землянок, прикрытых ветками. Стоянка расположилась невдалеке от озера, — и тут Сэнди подалась вперёд: на берегу что-то происходило.
Было похоже, что возле воды собрались все, даже самые маленькие дети, — вид их болезненных лиц и кривых ручек говорил о том, что в племени часты внутрисемейные браки. У самого берега густо заросший бородой мужчина в белой длинной рубахе, завывая, что-то выкрикивал, а у ног его стоял на коленях молодой парень, глаза которого горели фанатическим огнём.
— Как интересно, — сказала довольная Сэнди. — Нам сильно повезло: только приехали и сразу попали на какой-то обряд. Порой приходится ждать месяцами, в зависимости от календарных праздников каждого конкретного племени.
Бородач, продолжая нараспев произносить слова, воздел руки к небу — и в них блеснул широкий кривой нож. У Сэнди перехватило дыхание, а остриё клинка стремительно начертило на груди жертвы странную фигуру из нескольких прямых углов, короткой горизонтальной линией перечеркнуло шею. В следующий миг несколько подручных жреца уже бросили тело в воду. Волны расступились, поглотив его, сломав отражения деревьев, — и сомкнулись снова. На озеро вернулся прежний покой. Только волны, добравшись до берега, лизнули ноги жреца, словно благодаря за приношение.
Жрец обернулся к толпе и что-то крикнул. Ответом был радостный хор голосов, несколько раз повторивший одно и то же слово. А затем люди разошлись к своим землянкам.
— Дикие, дикие, они совсем дикие, — тихо бормотала Сэнди, схватившись за виски и раскачиваясь. — Ох, не-ет, этого не может быть...
Линн несколько мгновений смотрел на её белое лицо, остекленевшие от ужаса глаза — и резко вскинул руку.
— Забудь!
Адамсон дёрнулась и замолчала. Взгляд стал проясняться, щёки порозовели.
— Где наш фермер?
— Возвращается домой. Арайи забрали всё, что он привёз. Нанесём им визит?
— Да.
Гравикар поднялся и понёсся к лесу, миновав машину фермера.
— Как вы будете разговаривать с ними, Линн? Похоже, они неплохо устроились, паразитируя на местных жителях. Как можно уговорить людей отказаться от такого блага?
— Посмотрим, — уклончиво отозвался Линн. — Надо быть готовыми к тому, что придётся провести с арайями некоторое время.

* * *
Гравикар остановился почти рядом со стоянкой арайев. Вокруг не было ни души, лес как будто вымер, — но ясно было, что за пришельцами следят. Линн оставил лишь дежурные огоньки на приборной доске, посмотрел в притихшую чащобу и предложил Сэнди выйти.
Под ногами мягко пружинила земля, голову кружили терпкие ароматы энтидского леса. Где-то переговаривались птицы-следопыты. 'Далеко, далеко?' — словно спрашивала одна. 'О да, о да', — отвечала вторая. Сэнди знала, что выглядят они жутковато, — голая кожа без перьев, чудовищные когти, — но голоса их звучали на удивление мелодично. Лесные шорохи будили воспоминания о детских сказках, а золотые солнечные лучи, с трудом пробивавшиеся сквозь листву, почему-то приносили в душу покой. Когда деревья стали реже, Сэнди хотела шагнуть в сторону, но Линн не позволил: он точно знал, где надо идти, чтобы не провалиться в землянку.
На самом берегу озера тоже было безлюдно. Вода казалась чёрной, — а ветер, пробегавший по верхушкам деревьев, похоже, не смел возмутить её гладь. Сэнди посмотрела на землю: на мягком грунте чётко отпечатались следы многих ног. Она хотела было сказать об этом Линну, но тот предостерегающе поднял руку, и пришлось промолчать.
Линн опустился на землю у кромки воды, Сэнди последовала его примеру. Она вдруг заметила, что одни следы не похожи на остальные: вмятины были не от ступней, а от коленей человека. Всё это явно требовало исследований, но Сэнди вдруг стало резко клонить в сон. Она разозлилась, а Линн, не глядя, шевельнул пальцами, отчего сонливость вмиг слетела. Адамсон захлопала глазами и поняла, что тут что-то не так.
— Это воздействие Силы? — шёпотом спросила она. — Арайи хотят нас усыпить?
Линн обернулся. Сэнди прикусила язык: его яркие синие глаза вроде бы не изменились, но Адамсон словно пронзили два мощных луча.
А затем лес вдруг оказался полон людей. Возникнув как будто из воздуха, они быстро расчистили площадку возле берега и стали сооружать костёр. Сэнди вздрогнула: прямо перед ней, там, где она видела деревья и кустарники, появился бородатый жрец, — не пришёл, не шагнул, а внезапно предстал перед глазами, словно наконец позволил себя увидеть.
— Спасибо, — проговорил Линн. — Теперь моя спутница будет чувствовать себя более комфортно.
Жрец не ответил. Сэнди хотелось встать, задать сотню вопросов, потребовать объяснений, — но контакт с арайями налаживал Линн, и она боялась помешать ему. Всё же опыт профессионального этнографа можно было бы и задействовать, с раздражением подумала Адамсон. А то сидишь тут, как лишний груз, и ощущаешь свою ненужность.
Костёр арайев оказался огромным: среди леса вдруг начертилась широкая огненная дорога. Языки пламени взметнулись, угрожая кронам деревьев, но вскоре стали ниже, ниже, наконец от них остались лишь угли, тревожным живым светом мерцавшие в лесном полумраке. Линн разулся и засучил брюки.
— Сэнди, делайте то же, что и я.
Она с ужасом бросила взгляд на кострище.
— Они требуют, чтобы мы там прогулялись?
— Да. Проверка на чистоту помыслов самим богом огня.
— Я... я не смогу. Я видела такое, но...
— Молчите и делайте. Вы же не хотите завалить задание, ведь так?
— Ну да.
Адамсон дрожащими руками сняла сапоги, — её всю трясло, внутри что-то сжалось.
— Ну зачем всё это? Раз они владеют Силой, то могли бы и сами определить, что мы не врём!
— Не забывайте, я тоже владею Силой, так что мою ложь можно и не обнаружить. Бог огня же не человек, а потому не ошибётся.
Она неуверенно взглянула на Линна: в синих глазах плясали весёлые искорки.
— Доверьтесь мне, Сэнди!
И она вдруг успокоилась, почувствовала себя защищённой, — Линн не допустит, чтобы с нею что-то случилось, оградит от любой напасти... От этого хотелось плакать: если бы он всегда был таким с ней, если бы!... Но Линн уже стоял у начала огненного пути и протягивал ей руку.
Она впервые взяла его за руку. Казалось, остальной мир окутался туманом, всё стало неважно, — арайи, костёр... А Линн шагнул вперёд, и надо было идти вместе с ним. Страх куда-то подевался, отчего Сэнди вновь обрела любопытство учёного и сосредоточилась на своих ощущениях.
Стопам было тепло, — не более того. Горячий воздух касался лица, шеи, иногда его трудно было терпеть, но ноги шли словно по нагретому солнцем песку, и даже хотелось, чтобы это приятное тепло продолжалось подольше. Но оно закончилось, босые ступни ощутили прохладу лесной земли, — и Сэнди поняла, что испытание пройдено. На душе было так легко и свободно, что она засмеялась, лесное эхо вторило ей... Линн только чуть улыбнулся, отпустил её руку, и они пошли обратно вдоль кромки воды.
Бородатый жрец дождался, пока гости обуются, затем неспешно сел рядом. Некоторое время никто не нарушал тишину, — кроме ветра, легко колыхавшего листья.
— Вы вернулись не на свои земли, — негромко сказал Линн. — Почему?
Жрец что-то ответил, а Сэнди не поняла ни слова. Линн, напротив, покивал, как будто ему всё стало ясно. Адамсон знала, что он улавливает телепатическую волну, сопровождающую речь, и потому не нуждается в переводчиках. Взглянув на свою спутницу, Линн извинился перед жрецом, что прерывает беседу.
— Идите в машину, Сэнди. Электронный переводчик должен знать этот язык, а разведчики — записывать разговор.
— И оставить вас одного?
— Да, именно так.
Адамсон немедленно поднялась с места, возмущение застило ей весь свет. Как это так, её — специалиста по примитивным народам! — и отослать в гравикар во время контакта, навязать роль технического персонала! А зачем тогда было вызывать, — определить, что за племя нарушает здесь спокойствие, и всё? Вот с Кэт он никогда так не поступал, она всегда торчала рядом, даже если понятия не имела, что надо делать! А тут...
От ярости Сэнди не разбирала дороги, и хлёсткая ветка не преминула оцарапать ей щёку. Попадавшиеся навстречу арайи смотрели на Адамсон с явным сочувствием, но она ничего не замечала. Плюхнувшись на сиденье, Сэнди злобно уставилась на экран, как будто он был виноват в её бедах. Запись шла своим чередом, а компьютер честно выдавал бегущую строку перевода. Делать было нечего, и Адамсон прокрутила перевод немного назад, чтобы узнать ответ жреца на вопрос Линна.
— Мы не можем больше жить в тех краях. Там слишком сильно пахнет смертью.
— Я понимаю, — с чувством сказал Линн. — Как же вы ушли и вернулись?
— По Небесным Путям.
— Что это?
— Дороги из одного мира в другой.
— Можно для удобства назвать их Переходами?
Жрец задумался, словно пробуя слово на вкус и сравнивая, имеет ли Линн в виду то же самое.
— Да, можно.
— Вы вернулись через другой Переход, или же прежний изменил направление?
— Через другой.
Сэнди подумала, что Линн несёт какую-то чушь. Его дело — добиться, чтобы арайи оставили в покое местных жителей, а он тут названиями играет. Если миссия провалится, то только по его вине, но пятно-то будет и на ней, — а её даже не удосужились спросить, что надо делать.
— Можно мне попробовать пройти через Небесный Путь и вернуться?
— Пробуй, если в силах.
Адамсон дёрнулась: он совсем рехнулся, что ли?! На лице жреца читался неподдельный интерес, а Линн встал и отошёл на несколько шагов в сторону озера. Сэнди подалась вперёд: именно там она видела следы человека, стоявшего на коленях.
Линн развернулся спиной к озеру, и Сэнди замерла: на его лбу и висках ярко засветились белым светом три точки — как звёзды.
— Это делается так?
Жрец поскрёб бороду, в глазах появилось явное уважение.
— Да. Ты знаешь, где начинается Небесный Путь?
— Теперь знаю. На полях человека, который привёз вам продукты.
Даль Соль вернулся на место, звёзды погасли. Сэнди облегчённо вздохнула: он вовсе не собирался никуда исчезать. По крайней мере, сейчас.
— Когда вы жили на прежних землях, то обходились без поставок от местных жителей.
— Там нам приносили еду животные. Так же, как у них, у людей мы берём только то, что те не могут съесть сами. Если есть излишек, им надо поделиться с теми, у кого ничего нет.
Во взгляде Линна зажглись весёлые огоньки: он начал объяснять жрецу основы товарно-денежных отношений. Сэнди поразилась тому, как арайя слушал: она полагала, что это племя прекрасно знает о жизни более цивилизованных собратьев и просто паразитирует на них. Для жреца же слова Линна оказались полной неожиданностью.
— Как сложно устроена ваша жизнь... Столько трудностей. И эти деньги, которых всегда мало. Но вы сами виноваты, потому что постоянно к чему-то стремитесь.
— Как это? — удивился Линн.
— Вы постоянно чего-то хотите, добиваетесь, стараетесь использовать всё, что попадается под руку — землю, себя, друг друга. Мы же свободны от желаний.
— Что, даже есть не хочется?
Жрец усмехнулся и не ответил.
— Вот видишь, не от всех желаний вы освободились. Но я пришёл не для того, чтобы доказывать преимущества цивилизованного образа жизни. Вы грабите людей, на чью землю пришли, и я в состоянии сделать так, что вы больше ничего от них не получите.
Арайя удивлённо поднял глаза.
— Ты способен заставить голодать наших детей?
— Я способен уберечь от голода наших детей. Я отвечаю за свой народ — так же, как ты за свой.
Воцарилось молчание. Сэнди сжалась: ей показалось, что арайи могут убить Линна. Однако он выглядел очень уверенным, хотя было решительно непонятно, откуда только взялась эта уверенность в столь ненадёжной ситуации.
— Что же ты предлагаешь? — наконец спросил жрец.
— Договор. Энтида — планета туризма, если вы позволите людям приходить и смотреть на какие-то обряды, то вам будут платить за это деньги. И вы сможете спокойно покупать то, что сейчас добываете нечестным путём. Поверь, так поступают очень многие народы Галактики.
Жрец посмотрел в сторону леса, отчего из-за деревьев стали появляться люди. Адамсон стиснула руки: неужели это конец, конец их миссии, да и жизни тоже?.. Арайи подходили всё ближе, обступали жреца, — а тот предложил Линну удалиться, пока народ будет обсуждать его слова. Сэнди не могла в это поверить до тех пор, пока Линн не добрался до гравикара и не сел рядом. Дверцы были довольно тонкими, но прочными и отгораживали от леса и его обитателей.
— Зачем вы меня пригласили? — яростным шёпотом спросила Сэнди, как будто арайи могли её услышать. — Вы же понятия не имеете, как надо разговаривать с примитивными народами, — додумались угрожать им! Нет бы со мной посоветоваться!
Задним числом она сообразила, что не стоит ругаться с человеком, если хочешь завоевать его симпатию, и умолкла.
— Вы оказали большую помощь, определив, где жил этот народ до переселения на Энтиду, — терпеливо ответил Линн. — Арайи должны были увидеть нашу делегацию в полном составе, однако в переговорах вы были бессильны, так как не можете разговаривать на равных с Владеющими Силой. Что же касается угроз, то я всего лишь дал понять, что в состоянии добиться желаемого результата агрессивным путём, но не хочу этого делать. Жрец это понял. Какие ещё у вас есть вопросы?
От его последних слов повеяло холодком, отчего Сэнди сжалась. Но тут же встряхнулась: ничего ещё не потеряно.
— Зачем вы спрашивали про Переход? Так называют Небесные Пути в других культурах?
— Да. Понимаете, когда задаёшь вопрос, в мозгу человека вспыхивает не только ответ, но и масса сопутствующей информации, которую можно телепатически прочитать. Я знал о двух Переходах, созданных искусственно, с помощью Силы, — один на Аксерате, другой на Тайшеле. Но арайи путешествуют через природные, ведущие с одной планеты на другую. Что-то мне это напоминает.
— Эпоху первых звездолётов, — сразу сказала Сэнди. — Тогда ещё не изобрели гипердвигатели, и корабли летали через такие Переходы. В пилоты шли люди, одарённые Силой, а двигатели включали в себя имплантанты, соединяющие человека и корабль в единое целое. То есть пилот проходил Переход и проводил с собой целый звездолёт. Кстати! Имплантанты вживлялись именно на эти точки, на висках и посреди лба! Про наземные Переходы тоже знали, но путешествовать через них было рискованно: а вдруг попадёшь на планету с атмосферой, непригодной для жизни? Правда, одна из древних культур разведала много Переходов и построила целую систему таких путей, чтобы через них могли ходить и простые смертные.
— По принципу, сходному с гипердвигателями звездолётов?
— Точно не знаю, но у них были большие круги из сплава, включающего в себя титан, которые активировались при задавании координат цели пути. Пройдёшь сквозь этот круг, и ты уже на другой стороне. Но со временем цивилизация умерла, а вращение Галактики изменило координаты. Вообще гипердвигатель гораздо удобнее, можно кому угодно попасть в любую точку Вселенной.
Сэнди посмотрела на экран: совещание арайев затягивалось. Линн выключил звук, — выступал уже не жрец, а кто-то другой, речь его то и дело прерывалась выкриками с мест. Нервный народ, подумала Адамсон. И что так долго обсуждать предложение Линна? Почти все примитивные народы зарабатывают на таком туризме и очень довольны. Никто ведь не требует от них показа священных обрядов, на которые допускаются только посвящённые: учёные и так их узнают при помощи роботов-разведчиков.
Им пришлось долго сидеть в гравикаре, ожидая решения арайев. Адамсон попыталась завязать беседу с Линном, подобраться на более близкую дистанцию, нежели отношения людей, вынужденно сведённых работой. Ответом был вежливый, но очень твёрдый отпор: Линн определённо не собирался записывать Сэнди в разряд близких людей. Она была раздосадована. Их знакомство состоялось давно, сразу после победы над Империей, — Адамсон горела тогда желанием стать Владеющей Силой, приехала прямо к Линну, но мечта потерпела сокрушительное поражение, поскольку у молодого этнографа не обнаружилось способностей. Однако встреча оставила свой след...
Время пролетало в молчании. Вокруг тихо шумел лес, на землю надвигалась ночь, — и казалось невероятным, что где-то рядом целое племя решает свою судьбу. Потом позвонил из Аст-Элар Гантенир Вайкири, спросил, как идут дела. Линн вкратце пересказал беседу со жрецом, глава совета Энтиды покивал, одобрил, пожелал удачи и исчез с экрана. Опять вернулась тишина...
Арайи закончили совещаться глубокой ночью. Сэнди прочитала последние строки перевода — и похолодела: они категорически отказывались соприкасаться с цивилизацией.
— Но почему? — возмутилась Адамсон. — Разве им предлагают что-то, противоречащее здравому смыслу?
Роботы-разведчики показывали, как в стане арайев началась какая-то суматоха: люди стали собирать нехитрые пожитки, дети, как им и полагалось, путались под ногами, терялись, находились, поднимали плач... Расстроенный Линн некоторое время смотрел в одну точку, затем обернулся к Адамсон.
— Жрец говорит, они не хотят подпускать к себе тех, кто не может постичь глубины и чистоты их образа жизни. Мы же, по их мнению, потеряли контакт с природой, занялись суетой и вообще вырождаемся.
— 'Вырождаемся'! — фыркнула Сэнди. — Они бы на своих детей посмотрели! Через пару поколений арайи вообще вымрут.
— Я попытался объяснить вред внутрисемейных браков, изоляции, но это бесполезно. Да, они видят, что дети рождаются всё более и более болезненными, но считают, что это от плохих мыслей.
— Что?!
— В качестве лечения заставляют хорошо думать обо всём на свете, даже об истреблении их народа Империей.
— Оправдывают массовые убийства?
— Ну да. Ещё заставляют издавать Истинный Тон, — знакомо, правда?
— Жена Игниса Фатьюса тоже из этих сумасшедших?
— Нет, просто у её отца земли возле прежних мест обитания арайев. Но дело-то в том, что больным такая 'терапия' не помогает, а наших врачей они не признают.
Сэнди чуть не расплакалась: ей бы хоть сотую долю одарённости Силой этих ненормальных, и она была бы на седьмом небе от счастья, — столько можно было бы сделать! А арайи вымрут, и пользы от их талантов не будет никакой. Роботы-разведчики снимали, как люди покидали лес, как над их головами засияли звёзды. Какая-то из них скоро станет их солнцем...
К рассвету арайи остановились. Туманная дымка, покрывавшая землю, ещё не рассеялась, дети спали на руках матерей. Жрец повернулся лицом к восходящему солнцу, на лбу и висках зажглось белое сияние. Он сделал один шаг вперёд, другой... Миг — и массивная фигура как будто растворилась в воздухе, на том месте, где только что стоял человек, стало видно горизонт. Следом за жрецом шагали остальные арайи, по одному и группами, кто-то без раздумий, кто-то на мгновение останавливался, чтобы в последний раз обернуться на землю Энтиды. Наконец настал момент, когда исчезли все, словно поглощённые лучами солнца.
Линн поднял машину в воздух, взял курс на АстЭлар. Внезапный гудок видеофона заставил обоих вздрогнуть. На экране появился вежливый робот.
— Господин даль Соль, ваш сын заболел. Вчера вечером, после посещения больницы, у него поднялась температура, я действовал в соответствии с инструкцией, но улучшения пока нет.
В глазах Линна вспыхнуло такое отчаяние, что Сэнди стало страшно.
— Линн, в чём дело? Неужели...
— Нет, это нервное. Просто на малыша так действуют посещения больницы.
— Ну так зачем его туда водить? Он болен, нужны какие-то процедуры?
— Нет. Он хочет видеть свою мать.
Сэнди почувствовала себя так, как будто земля уходит из-под ног.
— Я не понимаю. Кэт Вязовская не умерла?
— Нет, она мертва.
— Но...
— Сэнди, я всё знал с того момента, как увидел вас, — я же владею Силой.
— Но почему, почему! — голос Адамсон сорвался, в нём появились истерические нотки. — Ведь уже два года, как нет Кэт, мальчик растёт, жизнь идёт дальше!
— На Артосе я вам всё объясню.
Сэнди понимала, что это конец, — вот сейчас Линн доложит Вайкири о том, чем завершилась история с арайями, вот сейчас они поднимутся на борт 'Скитальца'... Начался полёт в гиперпространстве. Адамсон молчала: ей стыдно было поднять глаза на Линна. После приземления, когда гравикар помчал их в Академию, она смотрела только в пол и не замечала ослепительного сияния лазурного артосского неба. Адамсон с удивлением обнаружила, что гравикар остановился у медицинского корпуса. В его коридорах попадавшиеся навстречу сотрудники, как один, смотрели на Линна с таким сочувствием, что Сэнди несколько оправилась от потрясения и заинтересовалась происходящим.
Наконец Линн остановился у одной из белых дверей. Та открылась.
В палате была койка под прозрачным колпаком, — Адамсон знала, что это устройство для поддержания жизни находящихся в коме. На койке покоилась молодая женщина с длинными чёрными волосами. Красивая, машинально отметила Сэнди, — и в следующий миг узнала Кэт Вязовскую.
— Ах, вот в чём дело! Но ведь она может так пролежать всю жизнь, а ты отталкиваешь меня — живую...
— Сядьте, — Линн проигнорировал её переход на 'ты'. — Постарайтесь понять. Да, Кэт умерла. Врачи сумели оживить только её тело. Душа её отправилась по Пути Умерших, а это означает, что сейчас у неё другое тело, другое имя и другая жизнь. Мне удалось присниться ей.
— И что?
— Она помнит Галактику.
— Но это невозможно! Каждое новое воплощение закрывает память о предыдущих! Ты думаешь, я не читала Легенды?
— Думаю, что читали. Но дело в том, что душа Кэт, скажем так, плохо держалась в теле, — виной тому её неумелое обращение с Силой. Именно поэтому она, не закончив одной жизни, начала следующую, и именно поэтому живёт сейчас с открытой памятью.
— Ну так верни её, — раздражённо сказала Сэнди. — Чего ты ждёшь?
— Галактике эта планета неизвестна, — не мне вам рассказывать о расселении людей с планеты-прародины, об изоляции многих поселений. Там, где Кэт, аномалия времени, — один наш год равен тринадцати местным, — поэтому я, будучи в пространстве сна, не смог определить местонахождение планеты. Я ведь принадлежу к другому потоку времени. И только Кэт может, запомнив расположение созвездий, вернуться и указать координаты. И она знает, что такова её миссия, что нет иной возможности для возвращения этой цивилизации в большой мир.
Сэнди задумалась.
— А Небесные Пути?
— Я подумал о них сразу же, как только понял, что это такое. У нас в Центре есть подобная информация, — был такой руниа Ирату, он только через них и путешествовал по Вселенной. Но такие Переходы образуются только на планетах, где достаточно велика концентрация Силы, а я успел почувствовать, что на планете Кэт она очень и очень низка. Боюсь, найти Переход, ведущий туда, будет практически невозможно, даже если потратить столетия на поиски. А там люди живут недолго, всего по семьдесят-восемьдесят лет. Сейчас ей двадцать шесть или двадцать семь, в зависимости от дня рождения. То есть по нашему времени она должна умереть через три-четыре года. Допустим, я смогу быстро найти путь, попаду туда, предложу ей последовать за мной в Галактику. Но она сейчас не Кэт Вязовская, а другой человек, у которого есть своя жизнь. Она сказала мне тогда, во сне, что знает: если проживёт её так, как положено, — достойно, честно, всё успев и выполнив, — то вернётся сюда, в тело Кэт Вязовской. А если я заберу её, она умрёт здесь, но та жизнь останется несвершившейся. И вряд ли её душа окажется снова там, где желает.
— А ты уверен, что оттуда она вернётся, а не отправится дальше по Пути Умерших?
— Нет, — грустно улыбнулся Линн. — Тут никто не может дать гарантию. Есть только милосердие Создателя и её страстное желание вернуться. И ещё тот факт, что здесь её любят и ждут, — я и сын, который приходит сюда и разговаривает с ней, а потом заболевает от того, что мама опять не ответила. А вы хотите предложить ему в мамы чужую женщину.
Сэнди молчала. Было ясно, что их жизненные дороги, скрестившись на миг, снова расходятся, — скорее всего, навсегда. В окна ярко светило солнце, совершая свой небесный путь.



Место ссылки — Земля.

Будем знакомы, земляне. В Галактике меня знают как Кэт Вязовскую. Признаться, я была весьма удивлена, как много вы помните о Галактике, — вы, далёкие потомки ссыльных Империи. Да-да, именно ссыльных: захватив Астлан, Император узнал о Земле и о том, что сюда ссылали людей. И гордые астланты, которые раньше захватывали планеты и расчищали себе жизненное пространство, отправляя сюда тех, кого вы знаете как первобытных людей, сами оказались здесь. Собственно, Империя просто присвоила астланский метод: внезапное нападение, жители в усыплённом виде грузятся на корабли и отправляются на Землю. Для охраны здесь поставили искусственный спутник, замаскировав его под естественный, — Луну. Вы ведь видели на ней огромных размеров кратер? Когда-то именно оттуда вырвался мощнейший разряд, уничтоживший остров Атлантиду в Атлантическом океане, что за Геркулесовыми столпами, то бишь за Гибралтарским проливом. Собственно, для этого и был поставлен спутник: пресекать попытки ссыльных поднять уровень цивилизации и сбежать. Некоторым из астлантов, впрочем, удалось спастись, — тем, кто успел перебраться на материк, который вы сейчас называете Америкой. Потомки их, американские индейцы, сохранили память об этих событиях. Племя манданов, например, рассказывает, что жили их предки под землёй, куда свет проходил по корням виноградной лозы. Не правда ли, весьма поэтическое описание электричества?
Следующей планетой, захваченной Империей, стала родина людей с чёрной кожей. Они были высажены на континенте, который потом назвали Африкой, никуда оттуда не стремились, и грозный спутник молчал, лишь регулярно пугая пленников в профилактических целях солнечными затмениями. Специалисты Империи хорошо постарались, чтобы лунный диск точно совмещался с солнечным для достижения такого 'спецэффекта'.
Затем около четырёх тысяч земных лет здесь не появлялось новых поселенцев. Почему? Бог знает. Наверное, Империя была занята освоением уже захваченных планет или готовилась к штурму следующих. После этой подготовки — стремительный набег: Шумер, Эдем, родина ариев, родина древних египтян, а также планета узкоглазых людей с жёлтой кожей. Цивилизация эдемитов была на столь высоком уровне, что в воспоминаниях о жизни до изгнания потерянный дом именуется не иначе, как раем. Правда, там явно была нехватка женщин, поэтому их пришлось 'сотворять из ребра Адама' — что-то вроде клонирования. Можно легко представить себе, каким ужасом было для этих людей оказаться здесь, познать тяготы добывания пищи и боль рождения детей. Хотя проблема нехватки женщин в изгнании отпала: Каин запросто нашёл себе жену среди тех, кто уже жил здесь.
Эдемиты очутились в Индии. Где-то за две тысячи лет до нашей эры их государство пало, — об этом говорят данные археологии. От нашествия ариев с севера часть эдемитов бежала на запад, чтобы позднее стать предками и евреев, и других смуглых черноволосых племён белой расы. Взгляните: евреи ведут своё летосчисление от 3761 года до н.э., тогда как по сведениям индийцев, нынешний период истории начался в полночь с 17 на 18 февраля 3102 года до н.э. По меркам Истории, расхождение в датах весьма незначительное. Индоевропейский праязык тоже голосует 'за' эту версию.
Тюремщики на орбите продолжали пристально следить за происходящим на Земле. Разрушение Вавилонской башни, то есть оплавленный зиккурат в Борсиппе, близ древнего Вавилона, — их рук дело: похоже, жрецы начали слишком внимательно поглядывать на звёзды. Ещё одно применение огня с орбиты — разрушение города Хассула в ХХ веке до нашей эры, который учёные считают Содомом или Гоморрой.
Дальше — всё. Ни новых ссылок, ни разящих ударов с неба. Развитие цивилизации пошло без помех и превзошло всё, что в прежние времена показалось тюремщикам опасным. Почему?
Конечно, Империя не обошла вниманием полезные ископаемые Земли, и они её не заинтересовали. Кроме того, разведка не нашла здесь минерала (или металла), который позволил бы построить гипердвигатель, даже если его и изобретут заново. Ракетные же двигатели по меркам Галактики не могут считаться за средство передвижения. Простите меня, земляне, но вы не можете достичь обитаемых миров. Никак. Когда Империя поняла это, то сделала вывод: Землю не нужно сторожить. Станцию законсервировали, персонал отправили на другие места службы. Со временем про Землю просто забыли, — когда мы разбирали имперские архивы, то не нашли никаких сведений об этой планете и об её истории.
Что же до жизни ваших предков в Галактике, то вы знаете о ней удивительно много. Про сотворение людей и говорить не приходится, — кто не слышал о сонме богов (они же Ангелы) и о конфликте с одним из них? Сведения об имени и деяниях последнего, впрочем, разнятся: Прометей, Локи, Ангро Манью, Сатана, Энлиль, Сет, и это далеко не полный список. Откуда такой разброс? Ну, во-первых, дело очень давнее, во-вторых, люди, разумеется, не могли быть свидетелями событий, произошедших до их появления на свет, и во многом должны были довольствоваться рассказами тех из своих создателей, кто соглашался поделиться информацией. Есть, конечно, ещё один способ узнать об истории, произошедшей давно и далеко, — Вести, Пришедшие Издалека, — но именно с этой историей не всё так просто. Дело в том, что когда боги (Ангелы) решили сотворить людей, то выбрали для этого планету с самой большой концентрацией Силы в Галактике, — мы знаем её под названием Тайшеле, — но она была целиком покрыта водой. Чтобы поднять материки, нужно было задействовать Силу, чтобы создать людей — тоже. Потом были войны с непокорным собратом и его подручными. Всё это создало такие колоссальные возмущения в поле Силы, что процесс передачи Вестей через него был нарушен.
В сведениях о жизни людей в те далёкие времена расхождений меньше: боги (Ангелы) стали вступать в браки с дочерьми человеческими, потом искусственно поднятые материки Тайшеле стали тонуть, и пришлось бежать от Всемирного Потопа на другие планеты, благо к этому моменту люди уже научились строить звёздные корабли.
Что же до этих смешанных браков и их потомков, то тут дело вот в чём. Собственно, до появления людей только Ангелы могли благодаря Силе постигать красоту Вселенной, прочие же народы Галактики лишены этого. Но эксперимент Ангелов провалился: изначально люди получились не только лишёнными Силы, но и агрессивными, и только потомки от смешанных браков поправили ситуацию. То есть, поправили её сами Ангелы. Что делать, если ты что-то натворил (или сотворил), то потом приходится отвечать за последствия. Впрочем, для нас в этом есть только большой плюс: за нами присматривают, нас не покидают ни на мгновение, и надо лишь суметь ощутить эту поддержку и принять помощь.
Были ли наказанием Всемирный Потоп на Тайшеле, изгнание людей с их планет сюда, на Землю? Можно расценить и так. Сейчас трудно сказать, действительно ли наши предки были виноваты перед Создателем, поскольку древние источники информации полны иносказаний и метафор. Мы можем лишь преклоняться перед их мужеством: лишённые всего, они выжили на чужой планете и создали здесь цивилизацию, тогда как могли бы сдаться и исчезнуть бесследно.
Конечно, условия здесь не сахар, как по наличию полезных ископаемых, так и по части концентрации Силы. Что же это за жизнь, если невозможны даже такие элементарные вещи, как гипноз и телепатия! По сравнению с этой планетой моя родина выглядит просто образцом комфорта. Пусть не обижаются на меня те, кто считает, что 'занимается магией': да, у людей сохранилась память об обучении владению Силой, и на других планетах подобные действия наверняка имели бы реальный результат, — но только не на Земле. Концентрация Силы настолько низка, что здесь нет естественных Переходов, или Небесных Путей, — собственно, поэтому планета давно и действенно работает как место ссылки.
А вот по части улавливания Вестей, Приходящих Издалека, здесь всё более чем в порядке. Правда, большей частью те, кто их ловит, стараются привязать чужие истории к этой планете. Лично мне это не мешает, потому как реалии Галактики всё равно проглядывают. Труднее всего было тем, кто записывал Вести первыми, — один из величайших гениев этой планеты, Жюль Верн, 'привязал' таким образом гибель Атлантиды к девятнадцатому веку. Да-да, не удивляйтесь! История, рассказанная Платоном, и 'Таинственный остров' — это одно и то же событие. Люди не по своей воле попали на остров, попытались при помощи своих знаний наладить привычную для себя жизнь и даже бежать оттуда, но остров был уничтожен, а части жителей удалось спастись. О легенде манданов я уже говорила. Если вы спросите меня, я отвечу, какие истории вы записали об эпохе первых звездолётов, о судьбе разных планет Галактики и даже о моих знакомых. Спрашивайте!