Дрались мы с братом с младенчества. Он меня старше на год, поэтому силы были практически равны.
Ревновали родителей страшно.
Мне, например, всегда казалось, что мама всегда ему молоко с пенкой наливала, а мне-без. Потому что его любила больше.
Масла в огонь подливала бабушка-она его точно больше любила, это даже родители признавали.
Когда приезжала, его заваливала сладостями и игрушками, а мне дарила ерунду какую-нибудь, вроде трусиков, маек или тетрадей-в детстве это вообще не ценится.
Антошка хвастался игрушками, стараясь меня взбесить. И взбешивал-всякий раз доходило до драки.
Бабушка говорила, что я дикая девочка, первая начинаю ссору и все остальное. В общем, нелюбимым детям понять.
Я Антошке однажды рассекла бровь деревянным кубиком-кровь не останавливалась. Рыдали оба. Он-от страха, я-от ужаса содеянного.
Но и я не осталась без метки-он однажды мне сильно расцарапал запястье-шрамик на всю жизнь остался. Многие, когда видят шрамик, спрашивают: ты что это, вены вскрывала?
В подростковом возрасте мы совсем отдалились друг от друга: не переносили, когда кто-то из нас появлялся в комнате другого. Жили обособленно, ничего не зная о жизни друг друга.
В классе у меня учился неприятный паренек. Вовка. Этакий юный маргинал. Он не ограничивался обычными шуточками, а совершал почти преступления. В день контрольной распылил в классе перцовый баллончик. В ходе драки сломал руку однокласснику.
Учителя его не то, что боялись, но старались не связываться. Совладать с ним никто не мог.
А в восьмом классе Вова переключил свое внимание на меня. Издевался надо мной, проходу не давал. Я стала бояться ходить в школу. Притворялась больной или просто прогуливала уроки. Успеваемость падала. Но родителям стеснялась рассказать о травле. Слишком это задевало мою гордость.
Один раз брат мне сказал: Ирка, можешь смело ходить в школу. Мы твоего Вовку на дыбу подняли.
Пришла я в школу-Вовка с фонарем под глазом от меня шарахался, как черт от ладана.
Тогда я впервые ощутила, что значит иметь старшего брата. Что значит быть защищенной и иметь поддержку.
Отношения наши с Антошкой потеплели и мы стали настоящими братом и сестрой на два года.
После одиннадцатого он ушел в армию и погиб там. Шла чеченская и братишка пал ее жертвой.
Долго ко мне не могло прийти осознание. Мне казалось, что это ошибка. Да, мы похоронили его. Но он вернется, приедет на поезде, мы пойдем с цветами встречать его на вокзал, с которого он уехал. В общем, у меня почти поехала крыша.
Понадобился не один год, чтоб примириться с мыслью, что Антошки больше нет. Но в моем сердце это незаживающая рана.
А маленький шрамик на запястье-напоминание о брате. Каждый день, каждую минуту...