Говорят, ковыль растет там, где пролилась кровь.
Я этому не верю.
В детстве я любила ковыльные степи, могла долго созерцать, как перекатываются волнами седые травы.
Каждое лето я проводила у бабушки. Всякий раз не могла дождаться встречи с деревенскими друзьями. И они тоже с нетерпением ждали приезда меня, русской девочки.
Нас было пятеро и мы всегда были вместе.
Все делили поровну: и радости, и невзгоды. И звездную кашу неба, раскинутого над нами. И летние костры, обжигавшие наши брови и ресницы.
Слово "предательство" нам было чуждо.
Разные по нации, не родные по крови, мы все-таки были как братья и сестры, почти умели обмениваться мыслями.
Они знали, что я люблю ковыль, но место, где он рос, было далеко от деревни, одних нас туда не пускали.
Мне было лет двенадцать. За мной приехал отец, а дядя должен был вот-вот отвезти нас на вокзал. Лето кончилось, я возвращалась в свою страну, в свой город.
Мои друзья никак не шли прощаться со мной, я дулась на них.
Времени не было, машина отправилась.
На выезде из деревни я увидела, что со стороны полей бегут ребята и машут нам руками.
Машина остановилась, они нас догнали. В руке каждый из них держал пучок ковыля. Они задумали это накануне: проснулись очень рано и, ослушавшись родителей, отправились в степь собирать букет для меня.
Я плакала навзрыд. Мне не хотелось расставаться.
В тот год мы виделись последний раз-произошло много неприятных обстоятельств и я больше не приезжала в деревню.
Когда мы выросли, я нашла друзей детства в соцсетях. Но времена настали другие, их государство приняло чуждые мне радикальные взгляды. Они же этих взглядов придерживались.
В общем, мы оказались по разные стороны баррикад и прекратили общаться.
Но думается мне, что засохшие ковылинки из того букета еще хранятся в переплетах моих старых книг. Как память о крепкой дружбе и единстве детей из разных народов.