Воин Целитель Творец _Глава 16.Приручить себя

Упавшая с небес спала крепким сном. Ее рассказ длился несколько часов, и так и не был окончен. Из него я узнал многое о ней, о ее жизни, о людях, ее окружавших, и Черном Драконе. И теперь я не понимал, зачем наш округ ведет войну с этим маленьким государством, нещадно ломая чужие судьбы. Да в Фудзи есть источник энергии, источник тепла, который мог быть полезен для миллионов наших граждан. Но война бессмысленна. Мы столько тратим времени и средств на набеги и попытки сломить врагов, а могли бы все это направить на изобретение своего источника энергии. Мы деградировали. А правители поощряют нас в нашей деградации.

Так я сидел и слушал ее мирное горячее дыхание, поглощенный невеселыми мыслями, и чувствовал себя чудовищем. Я заставил ее слишком много говорить, она потеряла много сил, и жар накрыл ее снова. Я укутал ее потеплее и решил не отходить от нее всю ночь на всякий случай.

Проснулся я от пристального взгляда. Я осознал, что моя голова, руки и грудь лежат на ногах девушки. От смущения я чуть не подпрыгнул, чем заставил ее улыбнуться. Ее лицо, когда имело серьезное выражение, казалось строгим, решительным или даже сердитым. Однако улыбка, даже самая слабая и мимолетная, преображала это лицо, делала его прекрасным, светящимся. Я всегда считал, что сердце целителя не должно быть занято любовью к женщине, чтобы оставаться способным лить любовь всем людям. Но, глядя на девушку из государства Фудзи, я начинал думать, что мог бы позволить ей войти в мое сердце. Однако ночной рассказ рассеивал всю уверенность в этом вопросе, так как появлялись подозрения, не влюблена ли она в своего учителя. Если влюблена, то как я, такой старик, могу тягаться с ним.

Я приготовил завтрак и кормил ее с ложечки. Она, наконец, начала есть с аппетитом. Когда тарелка опустела, в дом вошла Мария, чтобы сменить меня. Я же побежал в больницу, чтобы обсудить вопросы, связанные с предстоящей экспедицией, да и работы накопилось немало. Я договорился с главным врачом Накано, что буду приходить через день, так как лечу больного на дому. Мне пошли навстречу, но с условием, что сопровождать экспедицию историков-исследователей в замерзшие города я отправляюсь один без ассистента, так как мой напарник Олди итак вкалывал за меня все последнее время сверхурочно. Опасно, слишком опасно. Я могу и не вернуться. Если я не вернусь, что будет с этой девушкой, прикованной к постели?

- Вы скоро уедите в экспедицию? - спросила меня Ясото вечером того же дня. - Вы волнуетесь. Я это чувствую.

Я подошел к ней и привычным жестом пощупал температуру, стараясь казаться как можно более невозмутимым.

- Вы боитесь оставить меня? - продолжила она неумолимо. Я встретился с ее черными пронзающими глазами, и выдавил:

- Да.

- В таком случае мне нужно встать к моменту вашего отъезда. Это возможно? - ее тон был абсолютно серьезен, а взгляд настолько решителен, что мне показалось, что она встанет сию же минуту.

Ее слова привели меня в замешательство. Она надеется и верит в свое выздоровление. А уверен ли я сам? Перебитая поясница и небольшие смещения в шейном и грудном отделах давали почву для сомнений. Однако, если я убью в ней надежду своими умозаключениями, она погибнет у меня на глазах. Она просто себя убьет. Поэтому я улыбнулся ей и ответил:

- Да, если ты приложишь максимум своих усилий к этому.

- Я поняла. С самого детства нас учат искусству жизни. Мы изучаем свой организм, изучаем все его аспекты и возможности. Нас учат избегать болезней и искать пути исцеления своего организма. Минимальные основы знает каждый. У нас так говорят, если в 21 год ты не знаешь, как себе помочь, считай себя инфантильным подростком, не приспособленным к жизни.

Оказалось, что я и она использовали схожие техники диагностики и лечения. Я при помощи рук, а она – сознания. Мы определяли место поражения болезнью и осуществляли энергетическое воздействие. Причем работа проводилась не только над видимыми частями тела – уровень кожи, но и со всеми остальными системами органов: мышечная ткань, дыхательная, мочеполовая, нервная, пищеварительная, кровеносная системы. «Трогать», «рассматривать», «гладить» органы очень интересно. Ты можешь видеть их энергетический фон и по нему определять патологии и нарушения и понимать, какое лечение лучше всего применить. Уровень костей сложнее и загадочнее всего. Не всегда удается и правильно почувствовать и интерпретировать свои ощущения.

Работать с Ясото оказалось очень трудно, но интересно. Мы с ней заключили негласный договор, что она не будет читать мои мысли, а я, в свою очередь буду слушать ее советы. Основываясь на этом, мы составили программу ее лечения. Она сама мне подсказывала, какому участку стоит уделить больше внимания. Это мне очень помогало. Но вместе с тем, она часто создавала мне помехи. Например, она могла отменить сеанс по каким-то одной ей ведомым причинам. Еще я долгое время был уверен, что она не чувствует свое тело. Я создавал сильные болевые воздействия, и спрашивал, больно или нет. Ее односложные ответы невозмутимым тоном давали понять, что она говорит лишь, чтобы я был доволен. Это меня злило, и она, почувствовав это, выгоняла меня из комнаты. Целитель не должен испытывать подобных эмоций, тем более в процессе лечения, - это может убить пациента. Однажды дошло до того, что после очередного бесстрастного, неправдоподобного «да» на мой вопрос «больно?», я впал в такую ярость, что ударил ее. Мой разум помутился. Я не помню в какое место, я нанес этот удар, но помню, как скрипели мои зубы и помню, что бил почти со всей силы. «Упавшая с небес» даже не вскрикнула. Она лежала, тяжело дыша. То, что я сделал, напугало меня самого. Я ведь мог лишить ее жизни. Я бы все отдал, чтобы стереть этот момент, предотвратить этот срыв, но...

- Надзэ? - прошептала она, когда я, моля о прощении, переворачивал ее на спину. В ее глазах стояли слезы, а живот и бока были мокрыми от пота, которым была пропитана и простынь под ней. Пот? В доме было прохладно. Тогда почему пот? Я очень давно не видел ничего подобного, поэтому забыл: человек, испытывая боль, может обильно потеть.

- Насколько сильную боль ты терпишь при подобных процедурах? - спросил я, все еще не успев избавиться от раздражения и чувства вины. Удивительно, но она не прогнала меня. Слезы текли по ее щекам, и я понимал, что ей сейчас все еще больно.

- Она ничто, по сравнению с той, что причинил ваш удар, Лекс-доно, - сдавленно шептала она. «Доно»? Словечко из ее родного языка. По идее, по правилам ее страны, она должна называть меня сэнсеем. Но, видимо, мое поведение к этому совсем не располагает, а теперь точно я потерял право называться «сэнсэем». - К боли при процедурах я готова и не терплю ее, а просто растворяюсь в ней, дружу с ней. Но эта... Вы застали меня врасплох, наверно, я все-таки некудышный воин... Хотя, как я могу от вас защититься, когда тело меня не слушается. Это больно и унизительно. Клянусь, что вы испытаете на себе нечто подобное, когда я начну двигаться.

Ясото хлестала меня этими тихими словами, как кнутом. Я находился в некотором ступоре, граничащем с неимоверной радостью от осознания того, что она чувствует свое тело.

- Как давно? - спросил я. - И что значит «дружить с болью»? - Я хотел вытереть ей слезы, но ее взгляд запретил мне подходить ближе. Немного дрожащим голосом она ответила:

- Примерно на следующий день после того, как проводила Ди-сэнсэя. Ваши массажи и моя медитация сделали первый шаг к моему выздоровлению. Раньше я чувствовала себя резиновой куклой с человеческой головой. А в тот день вы что-то сделали, и я окунулась в море боли.

- Тацу Ди научил тебя такой выдержке? - воскликнул я.

- Да, - спокойно ответила она. - И его методы учения чем-то напоминали ваши методы лечения. - Ясото усмехнулась. - Я могу вам рассказать. Если я буду говорить, я смогу некоторое время отключиться от боли. Мне уже трудно в ней растворяться, она охватывает меня всю. - Я ощущал себя монстром, молчал и слушал. - Легче умереть, чем терпеть ее... Вы ведь не умеете ее снимать, верно?... В тот день я тоже думала, что лучше умереть, чем все это терпеть или опозориться, закричав или расплакавшись. Это было одно из наших утренних занятий...

«На поляне в саду школы Хи Юси при монастыре Сэймэй Ясото Кин лежала ничком на земле, думая: «Не могу больше! Я не встану!» Ей казалось, что боль охватывает все ее тело, что она в ней утонет безвозвратно. Сквозь эту болевую толщу в ее голову прокрался голос учителя:

- Если будешь продолжать лежать, опоздаешь на завтрак и не успеешь себя привести в порядок перед лекциями.

Как ее раздражал в такие минуты этот мягкий, невозмутимый тон! Она представила себе непроницаемое лицо с огромными черными глазами. Это лицо не меняло своего выражения, когда его хозяин наносил ей причиняющие такую боль удары. Раздражение и гнев достигли предела, и Ясото, подскочив с земли, бросилась в атаку. Но тут же опять оказалось в лежачем положении.

- Чувства, эмоции прекрасны, но не во время боя. С ними ты – открытая книга для любого противника. Ты должна обладать пугающим спокойствием, а гнев и негодование, вызванные действием врага, если они все-таки появились, надо перевести в холодную ярость. Нападай.

Ясото восстановила дыхание и, как ей показалось, успокоила эмоции, а гнев превратила в ярость. Но атаковать ей не удалось. Ди ловко отклонился в сторону и нанес ей удар по болевой точке на руке. Кин стиснула зубы, перехватила меч другой рукой и снова замахнулась, но открылась, поэтому получила еще по двум точкам.

- Больно! - закричала она во весь голос.

- Я давно ждала этого крика, - проговорил Тацу.

Кин почувствовала, как слеза медленно катится по щеке, но смахнуть ее не было сил. По блеску в глазах учителя она поняла, что он собирается сказать, что-то умное и полезное, чему надо обязательно внимать, ибо второй раз он это не повторит.

- Твоя проблема в том, что ты, стиснув зубы, терпишь боль. А ты должна принять ее как часть себя, раствориться в ней или выйти за ее пределы и растворить ее в себе. Помни, боль сопровождает человека, а воина в особенности, с рождения и до смерти. Тот воин выживет и станет победителем, кто сделает боль своим другом, кто познает ее и сможет управлять ею, для кого не будет разницы между «больно» и «небольно». Тогда он не потеряет сознание от болевого шока и сможет сделать боль топливом для своей холодной ярости, необходимой в настоящем бою. Учитель Такаюки рассказывал легенду об одном мечнике прошлого, которую, ты, скорее всего, помнишь. Его тело нельзя было назвать мощным. В бою ему часто приходилось сражаться на пределе возможностей своего организма. Каждое полученное ранение разжигало его дух и многократно взращивало силы. Он был непобедим. Конечно, есть и обратная сторона такой силы – быстрое разрушение организма. Но сейчас речь не об этом. Я наносил удары по твоим болевым точкам, ты знаешь их названия и расположение. Попробуй нанести мне такие же удары.»

Упавшая с небес мечтательно вздохнула.

- В тот день Ди-сэнсей показал мне первый высший прием, для исполнения которого мне никогда не хватит скорости, - почти одновременные удары по всем основным болевым точкам.

- Ты из-за этого не позволяешь своему организму реагировать на боль должным образом?, - с грустной усмешкой спросил я.

- Ах, Лекс-доно! Простите, но если бы я реагировала на нее каждый раз, то постоянно бы теряла сознание! Я же говорю Вам, где больно. Почему вы мне не верили? - в ее глазах читалась обида и разочарование. Я не смог ничего ответить под этим взглядом и предпочел выйти из комнаты.

Наше лечение продолжалось в том же режиме, не смотря ни на что. И я никак не мог понять, сердится она на меня до сих пор или нет.

Вечером я обычно изучал древние книги, взятые в больнице. Эти книги содержали много полезных знаний об изготовлении лекарств, способах диагностики болезней и их лечении. Однажды, когда я, сидя на низенькой скамеечке возле очага, читал про свойства хвои и коры сосны, я услышал странные слова, произносимые Ясото. Я приподнялся, чтобы посмотреть, все ли с ней в порядке, не начался ли бред. Она смотрела на кисть своей руки и монотонно повторяла: «дзэнсин-суру», «дзэнсин-суру». Снова и снова она говорила эти непонятные слова. Пот градом катился по ее вискам. Я не знал, как мне реагировать и что делать. Я решил, что лучше будет принести воды, чтобы она успокоилась, ее поведение напоминало истерию. Как только я повернулся, чтобы выйти в кухню, это «дзэнсин-суру» прозвучало внутри моей головы и гулко разнеслось по комнате. Я обернулся и увидел Кин, медленно поднимающую указательный палец. Ее измученное лицо светилось радостной улыбкой. Я забыл про все на свете, про воду, про книгу и свойства сосновой хвои. Я подбежал к ней и крепко обнял, хваля ее за сообразительность, старательность.

- Таким образом ты сможешь заставить двигаться все остальное! - приговаривал я, отирая пот с ее лба.

- Не думайте, что это так легко, - еле слышно прошептала она. - Даже этот палец отнял у меня столько сил! - Ясото тяжело вздохнула и продолжила. - Но, если я хочу встать на ноги к Вашему отъезду, мне придется использовать и этот способ. Хотя на самом деле действовать подобным образом запрещено. Теперь я понимаю, почему: можно погибнуть, исцеляя себя. Можно умереть, исцеляя другого человека...

Она замолчала и закрыла глаза. Она отдыхала. Я вдумался в ее слова. Я никогда не мог предположить, что при лечении я подвергаю свою жизнь опасности.